Текст книги "«Моссад» и другие спецслужбы Израиля"

Бесценное преимущество этой машины заключалось в возможности приема-передачи оперативной информации в реальном масштабе времени. Полностью исключались потери, связанные с применением таблиц сигналов, шифр-блокнотов, журналов перекодирования и других компонентов криптографии, требующих долгих часов кропотливой работы и связанных с почти неизбежными ошибками.

Кроме того, многовариантная система импульсной настройки «Энигмы» воспрещала возможность дешифровки ее сообщений противником. Для этого ему необходимо было знать систему замены вариантов настройки, а их чередование было непредсказуемым.

В начале тридцатых годов «Энигма» поступила на вооружение вермахта. Один экземпляр этой машины, который добыла польская разведка, был передан англичанам. Правда, даже при его наличии вскрыть систему шифрования противника было практически невозможно. К тому же немцы перед началом Второй мировой войны ее модернизировали. Да и во время самой войны они приложили максимум усилий с целью осложнить задачу британским и советским криптоаналитикам. Преодолеть все преграды смогли только в Лондоне.

По утверждению автора книги «Знать все о противнике» Вячеслава Викторовича Кондрашова:

«…сотрудникам дешифровальной службы военной разведки в 1942 году удалось раскрыть принцип действия германской шифромашины «Энигма» и раскрывать содержание зашифрованных с ее помощью немецких радиограмм. Были сконструированы специальные механизмы, ускоряющие процесс расшифровки.

По прочитанным шифротелеграммам удалось установить дислокацию более 100 штабов соединений германской армии, нумерацию двухсот батальонов, других подразделений и частей вермахта. После вскрытия шифра абвера появилась возможность получать информацию о деятельности десятков немецких агентов в тыловых районах Красной Армии» [91]91
  Кондрашов В. В. Знать все о противнике. М., 2010. С. 159.


[Закрыть].

Зато их британские коллеги смогли сделать это значительно раньше. Например, 1 и 8 августа 1940 года были перехвачены и расшифрованы приказы штаба Геринга о подготовке Люфтваффе к массированной атаке на военно-воздушные базы Англии, а 12 августа – приказ о первом таком налете. Командование Королевских ВВС сумело оказать необходимое противодействие.

В дальнейшем английская ПВО регулярно получала сведения о предстоящих налетах.

В ГШКШ во время войны служило около 12 тыс. сотрудников, и многие из них были евреями по национальности. Известно, что в декабре 1941 года группа криптоаналитиков под руководством Делевана Нокса смогла «взломать» большинство «машинных» («Энигма G») и ручных шифровальных систем абвера [92]92
  Пейсахович А. Евреи в агентурной разведке в период Второй мировой войны. Израиль, 2000. С. 168–172.


[Закрыть].

Были свои успехи у евреев-криптографов, сотрудников УСО. Так, начальник отдела коммуникаций УСС Лео Маркс изобрел «фактически революционную технику кодирования и обучил ею наиболее важных агентов, работавших в оккупированных странах Европы. Коды, изготовленные на небольших специальных материалах, можно было легко спрятать под подкладку пальто или пиджака, в белье и даже в носовом платке, а при угрозе ареста – уничтожить. А вот запомнить их было невозможно. Так что даже под пытками агент не мог его сообщить намцам.

Очень важными были разработанные Лео Марксом коды для английских агентов, действующих в Голландии, Франции и Бельгии. Одновременно большая заслуга Маркса в раскрытии ряда немецких кодов…» [93]93
  Там же. С. 174–175.


[Закрыть].

Евреи-криптографы против японцев

Американские евреи-криптографы во время Второй мировой войны также достигли значительных успехов во вскрытии шифров противника США – Японии. Расскажем о самом знаменитом из них – Уильяме Фридмане. Его уважительно называют «отцом американской криптологии». Этот человек ввел сами термины «криптоанализ» [94]94
  Криптоанализ – наука о методах получения исходного значения зашифрованной информации, не имея доступа к секретной информации (ключу), необходимой для этого. В большинстве случаев под этим подразумевается нахождение ключа. В нетехнических терминах криптоанализ есть взлом шифра (кода).


[Закрыть] и «криптология» [95]95
  Криптология – наука, занимающаяся методами шифрования и дешифрования. Криптология состоит из двух частей – криптографии и криптоанализа. Криптография занимается разработкой методов шифрования данных, в то время как криптоанализ занимается оценкой сильных и слабых сторон методов шифрования, а также разработкой методов, позволяющих взламывать криптосистемы.


[Закрыть]. Также он был создателем и первым директором американской службы сигнальной разведки (Signal Intelligence Service – SIS) Министерства обороны США, автором трех учебников по военной криптографии, считающихся основополагающими текстами по этой дисциплине, и ряда научных работ по анализу кодов и шифров; пионер применения статистических методов в криптоанализе. Им разработаны девять шифровальных машин (три из которых запатентованы, 6 остаются засекреченными и в наши дни).

В 1929 году Уильям Фридман занялся организацией единой Сигнальной разведывательной службы (Signal Intelligence Service), которую он в следующем году возглавил. Под его руководством в отдел были приглашены известные в будущем математики Соломон Кульбак, Абрам Синьков и Фрэнк Роулетт.

В 1936 году Фридман и его команда, в которую входили и евреи, его ближайшие помощники – Соломон Кульбах, Леон Розен, Абрам Синьков, раскрыли японский код «Red». Поясним, что в то время Страна восходящего солнца использовала девять шифровальных систем. «Red» использовалась для «закрытия» сообщений, которыми обменивалось правительство с посольствами за рубежом.

В сентябре 1940 года американцы смогли создать устройство, облегчающее расшифровку сообщений, зашифрованных с помощью системы «Purple» (усовершенствованный вариант системы «Red», теперь он использовался не только для «закрытия» дипломатической переписки, но и связи с адмиралами находящихся за пределами Японии флотилий).

Фридман сумел добыть информацию о подготовке Токио атаки на Перл-Харбор, но в Вашингтоне проигнорировали его предупреждение [96]96
  Пейсахович А. Евреи в агентурной разведке в период Второй мировой войны. Израиль, 2000. С. 224–226.


[Закрыть]. Напомним, 7 декабря 1941 года произошло внезапное комбинированное нападение японской палубной авиации авианосного соединения вице-адмирала Тюити Нагумо и японских сверхмалых подводных лодок, доставленных к месту атаки подводными лодками Японского императорского флота, на американские военно-морскую и воздушные базы, расположенные в окрестностях Перл-Харбора на острове Оаху, Гавайские острова. При атаке затонули четыре линейных корабля ВМС США (два из которых были восстановлены и возвращены к службе в конце войны), еще четыре были повреждены. Японцы также потопили или повредили три крейсера, три эсминца, минный заградитель; уничтожили 188–272 самолета (по разным источникам); человеческие жертвы – 2402 убитых и 1282 раненых. Электростанция, верфь, топливное и торпедное хранилища, пирсы, а также здание Главного управления от нападения не пострадали. Японские потери были минимальные: 29 самолетов, 4 малогабаритные подводные лодки вместе с 65 погибшими или получившими ранения военнослужащими. В результате атаки на военно-морскую базу Перл-Харбор США были вынуждены объявить войну Японии и вступить во Вторую мировую войну.

Второй раз американцы полностью использовали сведения, добытые криптографами. В июне 1942 года в районе атолла Мидуэй японскому флоту было нанесено сокрушительное поражение, что стало причиной кардинального изменения хода военных действий на Тихом океане [97]97
  Пейсахович А. Евреи в агентурной разведке в период Второй мировой войны. Израиль, 2000. С. 226.


[Закрыть]. Напомним, что тогда японский флот, потерявший 4 тяжелых авианосца, 250 самолетов и лучших пилотов, навсегда лишился возможности эффективно действовать вне зон прикрытия береговой авиации.

Евреи в советской внешней разведке

В прошлой главе мы рассказали о четверых разведчиках, которые стали легендами «тайной войны». Во время Второй мировой войны зажглись новые «звезды». Кратко расскажем о некоторых из них.

Пост резидента легальной резидентуры внешней разведки в Сан-Франциско (США) с ноября 1941 года по ноябрь 1944 года занимал Григорий Маркович Хейфиц (оперативные псевдонимы «Харон» и «Гриша»). Этот человек сыграл важную роль в разведывательном обеспечении советского атомного проекта [98]98
  Дегтярев К., Колпакиди А. Внешняя разведка России. СПб., М., 2001. С. 384–386.


[Закрыть]. Правда, до недавнего времени об этом не принято было говорить. Возможно, что одна из причин – «неправильная» анкета талантливого разведчика, другая причина молчания – профессиональная зависть коллег. Вот что можно узнать из подшитой в его личное дело биографической справки, датированной июлем 1938 года:

«Хейфец (Гримериль) Григорий Маркович, 1899 г. р., уроженец г. Риги.

Отец имел контору по выработке сукна и применял рабочую силу (5 чел.). До 1920 года состоял в «Бунде», а в 1920 году перешел в ВКП(б). В 1930 году умер.

Сам Хейфец Г. М. вступил в члены «Бунда» в 1915 году. Вел активную работу до 1919 года.

Служил в Красной Армии в 1919–1922 годах.

В 1920 году прослушал курс лекций в МГУ на отделении внешних сношений. С апреля 1922 года по 1923 год работал в НКИД в экономическо-правовом отделе.

В 1923–1929 годах – за границей по линии Коминтерна: Латвия, Литва, Финляндия, Польша, Турция, Греция, Италия, Германия, Австрия, Бельгия, Швейцария, Франция, Китай. Провален в Латвии и Турции (в 1925–1927 годах – вице-консул и резидент Отдела международных связей (ОМС) Коминтерна в Константинополе; в 1927–1929 годах – уполномоченный ОМС в Шанхае и Берлине. – Прим. авт.). Находился в близких отношениях с бывшим работником Коминтерна, разоблаченным врагом народа Абрамовым. Будучи в Германии в 1928 году, учился в Высшей политической школе.

С февраля 1929 года по 1931 год работал в издательстве «Огонек».

В 1931 году по рекомендации разоблаченного врага народа – бывшего зам. нач. ИНО Молотковского был привлечен к работе в ИНО.

В 1932 году – Стокгольм. Резидентура под прикрытием фотобюро. Резидентура для связи европейских точек с Москвой.

С июля 1936 года – Милан, торгпредство СССР».

В другой справке, датированной мартом 1941 года и подписанной начальником внешней разведки Павлом Фитиным, было указано, что «Харон» «на подпольной работе с 1931 по 1938 год.

1931–1932 – Скандинавия (Швеция).

1932–1934 – Чехословакия.

1934–1935 – США.

1936–1938 – Италия.

С 1938 года активно сотрудничает со 2-м и 3-м отделами ГУГБ. Знает немецкий, английский, французский и итальянский».

Согласно тексту еще одной справки, которая также подшита в личное дело «Харона»:

«1938 год – помощник начальника отделения ИНО ОГПУ.

В 1938 году снят с должности за принадлежность в прошлом к «Бунду», переведен в распоряжение отдела кадров. Направлен на работу в ГУЛАГ, но по состоянию здоровья от назначения отказался и уволился в запас. Работал в ВОКС (Всесоюзное общество культурных связей). Использовался как секретный сотрудник. «Способствовал вскрытию за границей контрреволюционной деятельности иностранцев на территории СССР».

В начале октября 1941 года выехал для работы вице-консулом в Сан-Франциско и 6 декабря 1941 года прибыл к месту назначения.

«Максим» (резидент Василий Зарубин. – Прим. авт.) характеризует «Харона» как инициативного и серьезного работника, не приводя, однако, ни одного факта в подтверждение этой оценки. Между тем факты говорят о том, что в течение почти года «Харон» ничего конкретного не сделал. Здоровье слабое».

Для добычи американских атомных секретов Григорий Хейфец использовал связи своей любовницы Луизы Брэнстен-Розенберг («Мэп», была завербована в 1943 году. – Прим. авт.), контакты высокопоставленных функционеров компартии США и агента групповода Айзека Фолкоффа («Дядя»).

«Дядя» начал сотрудничать с Москвой еще в двадцатые годы. Он был одним из основателей компартии США. Также известно, что Луиза Брэнстен-Розенберг в годы Второй мировой войны содержала светский салон, где происходили встречи между сотрудниками резидентуры советской разведки, их агентурой и людьми, интересовавшими Москву. Среди посетителей был и Роберт Оппенгеймер [99]99
  Позняков В. В. Советская разведка в Америке. 1919–1941. М., 2005. С. 406–407.


[Закрыть].

В декабре 1941 года Григорий Хейфец установил доверительный контакт с будущим руководителем американского атомного проекта Робертом Оппенгеймером. По данным ФБР, Айзек Фолкофф пытался организовать встречу между ученым и неким «Томом», возможно советским разведчиком-нелегалом Наумом Эйтингоном [100]100
  Бирюк В. С. Секретные операции XX века: Из истории спецслужб. СПб., 2003. С. 93–95; Позняков В. В. Указ. соч. С. 395–396.


[Закрыть]. В ближайшем окружении Роберта Оппенгеймера был как минимум один агент советской разведки – «Шахматист» [101]101
  Малиновская М., Эйтингон Л. На предельной высоте. М., 2009. С. 167–168.


[Закрыть]. Также нужно учитывать, что сам руководитель американского атомного проекта «в молодости вращался в среде, где было немало коммунистов и либералов… Женат он был на женщине, брат которой был коммунистом и которая сама была увлечена левыми идеями» [102]102
  Там же. С. 157.


[Закрыть]. Кэтрин – так звали супругу научного руководителя американского атомного проекта – регулярно встречалась с профессиональной разведчицей Елизаветой Зарубиной [103]103
  Зарубина Елизавета Юльевна (1900–1987) – сотрудница внешней разведки с 1925 по 1946 год.


[Закрыть].

По утверждению Эрвина Ставинского, автора книги «Зарубины. Семейная резидентура», «…именно через Кэтрин резидентуре удалось заставить руководителя атомного проекта воздержаться от открытого высказывания своих взглядов в поддержку коммунистов и левых кругов, а также поделиться информацией с учеными, бежавшими от преследования нацистов. Оппенгеймер согласился допустить к работе по атомному проекту ряд ученых, подтвердивших свои антифашистские взгляды» [104]104
  Ставинский Э. Зарубины. Семейная резидентура. М., 2003. С. 469–470.


[Закрыть].

Кроме этого, в начале 1944 года в разработке «Честера» (так в оперативной переписке советской разведки именовался Роберт Оппенгеймер) участвовало трое агентов – «Мап», «Джек» и «Лобус».

Вопреки утверждениям отдельных авторов, Роберт Оппенгеймер никогда не был агентом советской разведки. Более того, после окончания Второй мировой войны Москва планировала скомпрометировать его и «объявить» своим агентом. Этот план так и не был реализован.

Родина высоко оценила вклад Григория Марковича Хейфеца в советскую атомную программу – наградила орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги». После окончания Великой Отечественной войны он продолжал заниматься атомным шпионажем. Только теперь в качестве сотрудника аналитического подразделения, которое обрабатывало поступившую из-за рубежа информацию. С мая 1946 года он занимал должность начальника отделения Отдела «С» НКГБ – НКВД СССР. В апреле 1947 года был уволен из органов госбезопасности [105]105
  Колпакиди А., Прохоров Д. Внешняя разведка России. СПб., М., 2001. С. 384–386.


[Закрыть].

Есть и другая точка зрения на деятельность «Харона» в годы Великой Отечественной войны на территории США. Она отражена в подшитых в его личное дело документах. Вот что, например, сообщалось в «Справке о работе «Харона» с декабря 1941 года по июль 1944 года»:

«Харон» не сумел организовать себя и работников резидентуры на выполнение поставленных перед ним задач. В практической работе «Харон» разбрасывался и не доводил до конца начатых дел. Увлекался количеством в ущерб качеству, подходил к людям поверхностно и некритично и пренебрегал кропотливой проверкой их…

За весь период своей работы «Харон» прислал в центр только одно более или менее заслуживающее внимания сообщение (содержание беседы Рузвельта с Бенешем); вся остальная информация, поступившая от «Харона», носила характер частных высказываний и слухов, не подкрепленных никакими данными.

Существенным разделом в работе резидентуры явилась работа по технической разведке. Однако, несмотря на наличие большого количества интересующих нас объектов, как то: фирм, заводов, лабораторий, университетов и институтов, занимающихся изысканиями в различных областях науки и техники, «Харон» не только не сумел привлечь к этой работе новую агентуру, но и от имевшейся немногочисленной агентуры должного эффекта в работе не получил…

По линии «ХУ» (научно-техническая разведка. – Прим. авт.) от «Харона» за отчетный период было получено 57 наводок, и из них только 12 могли представить для нас некоторый интерес. Однако и эти 12 наводок, среди которых следует отметить «Луч» и «Лобус» (Альфред Маршак. – Прим. авт.), могущие быть привлеченными к разработке по делу «Энормоз», «Хароном» активно не разрабатывались…

Основным недостатком работы «Харона» на Западном побережье, объясняющим полное отсутствие политической информации и крайне слабую работу по др. линиям, является то обстоятельство, что «Харон» за 2 года не имел никаких результатов по вербовке новой агентуры. За это время «Харон» завербовал только двух агентов «Мап» (негласный член КП США, дочь миллионера, нигде не работает) и «Парк» (по линии «ХУ»)…».

Зато после прочтения отчета самого «Харона», который он написал в сентябре 1944 года, вырисовывается иная картина:

«…«Парк» (Чарльз Гурчорт. – Прим. авт.) – директор лаборатории по раковым болезням Калифорнийского университета…

Связи «Мап»:

Доктор Маршак, бывший сотрудник лаборатории циклотрона при Калифорнийском университете. Маршак воздерживался от научного обмена с нами в связи со своим обязательством на время работы в лаборатории хранить тайны производства. Маршак ушел из лаборатории и чувствует себя свободным от всяких обязательств. Поэтому он передал «Мап» для нас часть своих работ. Над остальным материалом работает в настоящее время и предполагает закончить подготовку этих материалов в октябре сего года…

Доктор Камин – доктор химии. Ближайший сотрудник Лауренса по лаборатории (циклотрон). Случайное знакомство «Мап» по линии американо-русского института. Камину 32–35 лет. Родился от русских родителей в Чикаго, там же окончил университет. По отзывам специалистов, в частности «Дорина», является блестящим химиком и наиболее осведомленным в работах циклотрона. По словам «Дорина», Камин является держателем секрета специальной формулы потока нейтронов. С Каминым поддерживал дружественные отношения. Он является большим любителем русской водки и за отсутствием водки также любит высокие марки американских виски. В связи с моим отъездом передал в подарок научным учреждениям СССР полуофициальные научные сборники. Незадолго до этого передал аналогичный материал «Мап» для посылки в Союз через американо-русский институт. Для закрепления связи следовало бы послать благодарственное письмо К. от соответствующего научного учреждения и передать подарок. «Дар» поддерживает личный контакт с К.

«Лев» (он же «Лион», Роберт Холанд. – Прим. авт.) – профессор Стэнфордского университета, директор педагогического департамента. Председатель американо-русского института. Хорошо законспирированный негласный земляк. Пользуется известным именем в США. Был в СССР (1934 год) с группой педагогов. Положительно рекомендован «Мап» и «Дядей». Поддерживает личную дружбу с профессорами: «Дорин» (Джордж Элтентон. – Прим. авт.), «Химик» (Роберт Оппенгеймер. – Прим. авт.), «Луч» (он же «Бим», брат Роберта Оппенгеймера Фрэнк. – Прим. авт.) и Вейтмут, которые представляют для нас значительный интерес.

«Дорин» – профессор химии, служащий фирмы «Шелл-компани» в Сан-Франциско. Близок к землякам. Разработал проблемы синтетической резины, избран делегатом на предстоящий конгресс химиков в Вашингтоне от химиков Сан-Франциско. Поддерживал с «Дориным» личные дружеские отношения. Познакомил «Дорина» с «Даром».

«Химик» и «Луч» – два брата. «Химик» – крупный специалист в области военного радио. По словам «Мап» и «Дорина», оба брата хорошо к нам относятся и могли быть полезны СССР. Положительный отзыв получен и от «Дяди». «Лев» подготавливал мне встречу с «Химиком», но по разным причинам эта встреча провалилась. По словам «Дяди», оба брата были связаны с земляками, но в связи с их особой военной работой связь на время была с ними прекращена. По данным «Дяди», «Химик» разрабатывался нашими военными соседями. По сообщению отдела, «Химик» должен был быть передан нам. Однако дальнейшего движения это дело не получило».

В 1938 году по линии обмена студентами в США прибыл сотрудник советской внешней разведки Семен Маркович Семенов («Твен»), который поступил на учебу в Массачусетский технологический институт. Научные контакты, установленные им в последующие два года, до смены своего прикрытия на должность инженера «Амторга», помогли заложить основы серьезной активизации в послевоенные годы сбора научно-технической информации в Соединенных Штатах Америки.

Кратко расскажем биографию этого разведчика.

Он родился 1 марта 1911 года в Одессе в бедной семье. После окончания школы работал подмастерьем на канатной фабрике. В 1936 году окончил Московский текстильный институт по специальности «инженер-энергетик». Свободно владел английским и французским языками.

В 1937 году направлен на работу в органы НКВД. С 1938 года – на разведработе в США (псевдоним «Твен»). В 1939–1940 годах действовал под прикрытием студента Массачусетского технологического института. После окончания института работал в нью-йоркской резидентуре научно-технической разведки под прикрытием должности инженера «Амторга». Привлек к сотрудничеству и имел на связи около 20 агентов, через которых было получено большое количество ценных материалов по взрывчатым веществам, радиолокационной технике, авиации, медицине. В частности, был вывезен штамм очищенного пенициллина, производство которого было особенно необходимо нашей стране в годы войны. Успешно работал по проблеме создания атомного оружия.

В конце 1943 года из-за опасности разоблачения был отозван в Москву.

В 1944 году направлен во Францию в качестве заместителя резидента по линии научно-технической разведки под прикрытием должности уполномоченного ВО «Совэкспортфильм». Завербовал ряд ценных агентов, от которых получал информацию по аэродинамике, физике, авиации.

В 1949 году вернулся в Москву и был назначен начальником отделения Комитета информации (орган внешней разведки) при МИДе СССР.

В 1950 году был уволен из МГБ из-за принадлежности к еврейской национальности.

В мае 1953 года возвращен в органы госбезопасности и принят на работу в 9-й (разведывательно-диверсионный) отдел МВД СССР. После хрущевского переворота в августе 1953 года вновь уволен из «органов» без пенсии.

Работал на текстильной фабрике, затем, вплоть до конца жизни, – переводчиком технической литературы в издательстве «Прогресс».

В 1970-е годы по распоряжению председателя КГБ Юрия Андропова восстановлен в кадрах КГБ СССР, с назначением персональной пенсии.

Умер в 1986 году.

Отдельно следует отметить супругу легендарного советского разведчика Василия Зарубина Елизавету Юльевну Зарубину (в девичестве – Розенцвейг Лиза Иоэльевна).

Она родилась в с. Ржавенцы Хотинского уезда Северной Буковины (Австро-Венгрия) в семье арендатора и управляющего лесхозом в имении польского помещика Гаевского 1 января 1901 года.

В 1917 году ее отец перебрался в Черновцы (Буковина) и занялся там торговлей.

В 1919 году она окончила школу в Хотине и поступила на историко-филологический факультет Черновицкого университета. В том же году примкнула к коммунистическому движению, помогала коммунистам Бессарабии.

С сентября 1921 года по август 1922 года Л. Розенцвейг училась в Парижском университете, а с октября 1922 года продолжила учебу в Венском университете, который закончила в июне 1924 года по специальности «переводчик французского, немецкого и английского языков». Также свободно владела идиш, русским, румынским языками.

13 июня 1923 года вступила в компартию Австрии (партийный псевдоним – Анна Дейч).

С 1924 года Л. Розенцвейг – переводчица полпредства и торгпредства СССР в Австрии, тогда же была привлечена к сотрудничеству с советской внешней разведкой. В том же году она получила советское гражданство.

В этот период Л. Розенцвейг вышла замуж за румынского коммуниста Василия Спируи некоторое время носила его настоящую фамилию – Гутшнекер.

С марта 1925 года по май 1927 года состояла в негласном штате венской резидентуры ИНО ОГПУ в качестве переводчицы и связистки («Эрна»). В этот период привлекла к сотрудничеству ряд важных источников информации. Для выполнения специальных заданий Центра выезжала в Турцию.

В феврале 1928 года Л. Розенцвейг прибыла в СССР и по рекомендации помощника начальника ИНО ОГПУ И. В. Запорожцабыла зачислена в штат ИНО, при этом приняла новое имя – Елизавета Юльевна Горская. В марте 1928 года перевелась в ВКП (б).

С марта 1928 года – помощник уполномоченного Закордонной части ИНО ОГПУ. Содействовала выявлению связи Якова Блюмкинас Львом Троцким и его последующему аресту. В июле 1929 году зачислена уполномоченным Закордонной части ИНО ОГПУ.

В 1929 году она вышла замуж за сотрудника ИНО В. М. Зарубина. Пройдя ускоренный курс спецподготовки, в январе 1930 года перешла в резерв назначения по должности уполномоченного 7-го отделения ИНО ОГПУ. Вскоре супруги с чехословацкими документами на фамилию Кочек были направлены в Париж.

Во Франции Зарубиной удалось привлечь к сотрудничеству стенографистку германского посольства «Ханум». Через нее советская разведка получила ряд весьма ценных материалов по франко-германским отношениям.

С декабря 1933 года Зарубины находились на нелегальной работе на территории Германии. Там «Вардо» (ее оперативный псевдоним) не только оказывала помощь мужу, но и вела самостоятельное направление. Был восстановлен контакт с «Ханум», работавшей уже в центральном аппарате МИД. От легальной резидентуры разведчица получила на связь посыльного, а затем чиновника внешнеполитического ведомства Германии «Винтерфельда», имевшего доступ к секретной, в том числе шифрованной, переписке. Вместе с мужем провела большую работу с советским источником в гестапо Вилли Леманом («Брайтенбах»).

В 1937 году с мужем направлена в США. После возвращения в СССР с декабря 1937 года состояла в резерве назначения Центра.

В 1938 году для поддержания связи с ценной агентурой дважды по советским документам прикрытия выезжала в Таллин, а также нелегально в Париж и Лондон.

В июне 1938 года была отозвана в Москву и переведена в резерв назначения 5-го отдела 1-го УГБ НКВД СССР: ожидалась новая закордонная командировка.

Осенью 1938 года новый руководитель НКВД Лаврентий Берия начал кардинальную чистку аппарата внешней разведки. В итоге 1 марта 1939 года Зарубина была «уволена вовсе из органов НКВД».

После начала Второй мировой войны кадры опытных разведчиков вновь были востребованы. 19 апреля 1940 года Зарубина была восстановлена на работе в должности оперуполномоченного 5-го отдела ГУГБ в резерве назначения ОК НКВД, а 15 сентября 1940 года назначена оперуполномоченным 3-го отделения 5-го отдела.

1 ноября 1940 года в связи с выездом в Германию зачислена в особый резерв. 10 декабря 1940 года в Берлине Зарубиной удалось восстановить связь с агентом «Августой», женой крупного немецкого дипломата, находившейся ранее на связи с арестованным к тому времени в Москве разведчиком-нелегалом Ф. К. Парпаровым.

С февраля 1941 года – в аппарате 1-го Управления НКГБ СССР: с марта 1941 года старший оперуполномоченный 1-го отделения 4-го отдела, затем – заместитель начальника 2-го отделения 5-го отдела.

В апреле 1941 года вновь направлена в Германию для восстановления связи с ценными источниками: с одним из шифровальщиков германского МИДа, а также с «Винтерфельдом», ставшим к этому времени сотрудником Экономико-политического отдела внешнеполитического ведомства. Берлин Елизавета Юльевна покинула 29 июня 1941 года вместе с эвакуируемой советской колонией.

С ноября 1941 года – в особом резерве ОК НКВД СССР.

В 1941–1944 годах Е. Ю. Зарубина («Вардо») находилась с мужем в командировке в США под прикрытием 2-го секретаря посольства СССР. В резидентуре отвечала за линию «ПР» (политическая разведка). Находясь в США, поддерживала связь с двумя десятками агентов, среди которых было немало весьма ценных источников. Будучи умной, однако внутренне и внешне скромной женщиной, обладая привлекательной, но не бросающейся в глаза внешностью, «Вардо» быстро завоевывала доверие людей, свободно могла выдавать себя за американку, француженку, немку, а когда требовалось – и активистку сионистского движения. Через людей, близких к семье «отца американской атомной бомбы» Роберта Оппенгеймера, вышла с ним на прямой контакт.

По возвращении в Москву Е. Ю. Зарубина в сентябре 1944 года была зачислена в резерв назначения в должности заместителя начальника отделения.

С 20 декабря 1944 года – заместитель начальника, а с 1945 года – начальник 3-го отделения 8-го отдела 1-го Управления НКГБ СССР.

С лета 1946 года – начальник 1-го отделения 8-го отдела (ИНФО) ПГУ МГБ СССР.

14 сентября 1946 года уволена из МГБ «за невозможностью дальнейшего использования» с постановкой на общевоинский учет.

После смерти Иосифа Сталина по ходатайству Павла Судоплатова восстановлена в «органах» и в мае 1953 года приглашена на работу в возглавляемый им 9-й (разведывательно-диверсионный) отдел МВД СССР. После ареста Павла Судоплатова в августе 1953 года окончательно уволена из МВД. Проживала в Москве.

Трагически погибла 4 мая 1987 года, попав под автобус. Похоронена рядом с мужем на Калитниковском кладбище в Москве [106]106
  Ветераны внешней разведки России (краткий биографический справочник). М., 1995. С. 53–55; Дегтярев К., Колпакиди А. Внешняя разведка СССР. М., 2009. С. 441–443.


[Закрыть].

Евреи в советской военной разведке

Также можно упомянуть советских военных разведчиков-нелегалов – евреев по национальности. По утверждению автора книги «Знать все о противнике» Вячеслава Викторовича Кондрашова:

«Лица для организации нелегальной работы за рубежом подбирались лично начальником Разведупра и его заместителями из членов коммунистической партии, имевших большой опыт нелегальной партийной работы и знавших иностранные языки, а также иностранных коммунистов, работавших или учившихся в СССР по линии Коминтерна.

В отличие от русской разведки дореволюционного периода, где были сильны позиции юдофобства, Разведывательным управлением для нелегальной работы активно привлекались лица еврейской национальности, имевшие широкие связи в зарубежных еврейских антифашистских кругах, что в немалой степени способствовало успешному решению ими разведывательных задач.

В частности, к числу наиболее успешно работавших на советскую военную разведку нелегалов относились:

–  Рудольф Гернштадт (оперативный псевдоним «Арбин»), 1903 года рождения, немецкий еврей, придерживался левых взглядов, занимался журналистикой, к сотрудничеству с военной разведкой был привлечен в 1930 году. В предвоенные годы лично завербовал несколько лиц немецкой национальности, которые составили основу нелегальной резидентуры «Альта» в Берлине, а также отдельных ценных агентов, работавших в посольствах Германии в Румынии и СССР;

–  Шандор Радо («Дора»), 1899 года рождения, венгерский еврей, член компартии Венгрии, специализировался на географии, был привлечен к сотрудничеству с Разведупром в 1929 году. Был направлен в Швейцарию, где создал крупную резидентуру, которая в начале и особенно в ходе войны с Германией имела ценные источники информации и направляла в Центр важные сведения;

–  Леопольд Треппер («Отто»), 1904 года рождения, польский еврей, член компартии Палестины, занимался журналистикой, был привлечен к сотрудничеству с военной разведкой в 1936 году. По заданию Разведупра был направлен в Бельгию, где создал нелегальную резидентуру, которая впоследствии работала во Франции и передавала важную военно-политическую и военную информацию по фашистской Германии» [107]107
  Кондрашов В. В. Знать все о противнике. М., 2010. С. 30–31.


[Закрыть].

Расскажем подробнее о Рудольфе Гернштадте.

Он родился 18 марта 1903 года в городе Гляйвиц. В 1921 году окончил гимназию, с 1921 по 1922 год изучал право в университетах Берлина и Гейдельберга.

С 1922 года по 1924 год – практикант на заводе в Краппице.

С 1925 года по 1927 год – редактор издательства в Берлине.

С 1928 года – помощник редактора, редактор газеты «Берлинер тагеблатт».