Текст книги "Цветы от Маяковского"

Кукушка, укравшая душу…

Семилетней Ярославе Дегтярёве, 2016 год.

(https://www.youtube.com/watch?v=Hr8GQwFBpU0)

 
Мы по Москве с тобой гуляли,
В метель снующую волчком.
И чуда, чуда ожидали
Предновогодним вечерком.
Гирляндами сверкали ёлки,
Горел пурпуром фейерверк,
Мелькали масками ермолки,
В шарфах, с кафтанами поверх.
Резвился люд на маскараде,
Убрав с заботой злобы дня.
И на заснеженной эстраде
Старались певчие, не зря.
Они кричали в микрофоны,
Стараясь каждого задеть.
Но пели явно без иконы,
Ломая пошлую камедь.
И вдруг на сцене появилась
Подснежник-девочка-росток.
Толпа притихла, удивилась,
Раздался чистый голосок.
Запела тихо про «Кукушку»,
Про солнце, что схватил кулак.
И Виктор Цой, поймав на мушку,
Сжал душу голосом… Вот так!..
Из девочки – слова поэта
Лились бальзамом в Новый Год
Высоким слогом, морем света,
Звездой среди людских невзгод.
Ребёнок пел с душой великой,
Повелевая красотой.
И в храмах засияли лики
Салютом чудным над Москвой.
Семь лет всесильной Ярославе,
Душе, рождённой для чудес.
А мы нашли под вьюгой в зале
Посланницу седых небес…
Зажав кулак, девчушка спела
Под гром оваций над Москвой.
Божественно, по-детски смело,
Украв все души и покой…
 

Напишу эпитафию

 
Напишу эпитафию на гробнице своей,
Мол, родился от матери в сумасшествии дней.
Жил, тужил, гробил заживо неуёмную плоть.
Сердце рвал, что не зажило. Чёрт взывал: «Колобродь…»
Я любезничал с урками, слушал матерный трёп.
Растопив печку чурками, знал, что редко везёт.
Я не голь перекатная, на баяне игрец.
А свобода – захватная, если в тундре беглец.
 
 
Сам боялся расстрельные, да блатные статьи
И наколки нательные, приговоры судьи.
Но любил жизнь свободную, оторваться, чтоб всласть.
Степь раздольями гордую, вширь ромашками в масть.
Чёрт возьми! Не поместятся рассуждений слова.
Ничего не изменится, коль в петле голова.
Есть другие соколики, кто по следу сбежит.
Без царя – трудоголики, каждый – будущим сыт.
 
 
Кратность-дама коварная, гениальности ход.
Моя повесть не главная. Внук строфу допоёт.
Дата, годы рождения. Финиш после тире.
Вот и все рассуждения в завершённой игре…
Напишу эпитафию на гробнице своей —
Год рожденья от матери до скончания дней…
 

Воскреси…

 
Не все грехи прощаются, как видно,
И самый первый осуждён был зря.
В пещерах было жить до слёз обидно,
О райских благах помнила семья.
Как мудрый Бог, ты мог одним решеньем
Детей своих кровиночек простить,
Иль запретить любовь и размноженье,
Умерить сексуальный аппетит.
 
 
Ты сам оставил без присмотра ветки,
Не доглядел за подлою змеёй.
Без нижнего белья резвились детки,
И безмятежно спал Отец родной.
Детей нельзя бросать без воспитанья
И без учений оставлять на миг.
Без интернета, разность пола – тайна.
Потом, как Бог, и ты к грехам привык.
 
 
Перепиши историю о рае,
И первых грешных воскреси в семью.
Становится с прощеньем жизнь иная.
Рождённый небом, должен жить в раю…
 

Живи с Мадонной…

 
Впервые показали проститутку,
И с прейскурантом выдали тариф
За ночь, за час и даже за минутку,
Когда за рубль для всех раскроет лиф.
Я от смущенья багровел щеками,
Не понимая женского «труда»…
Она стояла рядом с мужиками
Красивая, беспутная беда.
Из кошелька отдал я рубль за смелость,
Не рассмотрев в смущении показ.
Другого после армии хотелось,
Мечталось верить в блеск любимых глаз…
 
 
Прошли года. Седины выше крыши,
И в интернете девочки рядком
Летят к клиентам, звон монетный слыша
И думают всё больше «передком».
А где ж любовь, признанье, ахи, охи.
Романсы, свечи, до утра балы?..
Не все мужчины скряги и пройдохи,
Не все размеры до поры малы.
 
 
Не осуждаю женскую продажность.
И как мужчина за любовь плачу.
Не Бог вложил когда-то в души алчность.
Подвластен грех другому ловкачу…
Парнишка юный рубль в кармане прячет,
Желая на «различие» взглянуть.
Поверь, мой мальчик, можно жить иначе:
Не с проституткой, выбрав жизни путь…
Живи с Мадонной, что рожает Бога.
И жизнь с деньгами за неё отдай.
Другие есть. Земных и алчных много.
Но лишь в одной найдёшь бессмертный Рай.
 

Первый самый…

 
Лепит сверху первый мокрый самый,
Не такой пушистый белый снег.
Бестолковый, не похож на ламу,
Без красот воспетых зимних нег.
Разошёлся, разлетелся с ветром,
Поперёк и вкось земных широт.
Стенкой снег за каждым сантиметром,
В высоте и возле мокрых ног.
 
 
Мне бы не гулять. Да пёс не может.
Раскулился и поджал свой хвост.
Не докажешь обречённой роже,
Что поход не так сегодня прост.
Только вышел, сел у самой у двери,
Про собачьи позабыл дела.
Снег испортил гульки в полной мере,
Отрезвив свободный нрав слегка.
 
 
«Не грусти, мой пёс! И слов не надо.
Это только первый робкий снег.
Завтра утром выпадет отрада,
И мороз раскрасит толщу рек.
Ты своё напишешь, молча, имя
На пушистом выпавшем снежке.
По-собачьи, буквами большими
В нашем для прогулок сосняке.
 
 
А пока пошли домой обратно.
Будем дружно из окна смотреть,
Как летят снега с дождём отвратно,
Как ломает первый снег камедь…»
Лепит сверху запоздалый самый,
Не такой пушистый белый снег.
Весь январь окрест за нашей рамой
Без красот, воспетых зимних нег…
 

Крылья времени

 
Послушайте, шумят всё время крылья,
Невидимым полётом за окном.
И, кажется, что птица от бессилья,
Вдруг упадёт, разрушив старый дом.
Она огромна, больше старых башен
И небоскрёбов спрятанных в бетон.
Для птицы на земле никто не страшен,
И даже тот, кто страхом наделён.
 
 
Она, охотясь на людей – смертельна,
Клюёт толпу годами, как зерно.
Не помогает с верой крест нательный,
А милосердье птице не дано.
Сам люд бросает жизни на кормушку,
Собой питает птичий жадный рот.
Себя считает для судьбы – игрушкой,
В амнистии не каждому везёт.
 
 
В камине жизнь, горит поленом время,
От прошлого горячие угли.
Мы никогда не будем завтра теми,
Кто ждал фортуной с моря корабли.
В квартирах сберегли свою беспечность…
Но крылья снова бьются за окном,
Чтоб душу унести в немую вечность,
Прикрыв в конце невидимым крылом…
 

Моя не первая весна

 
Весна кокетливо туманом
От взглядов спрятала лицо.
Прикрыла зимние изъяны
И буйство молодых бурьянов,
Что взяли ландыши в кольцо.
 
 
Но ветер аромат цветенья,
Шумящей молодой листвы
Занёс в окно для настроенья,
Для жизненного наслажденья,
И для Амура тетивы.
 
 
Стрела пробило сердце видом
И возрождённой красотой.
Убрав ненужные обиды,
За прошлый месяц ледовитый,
И поменяв на мир иной.
 
 
Туман в двенадцать испарится.
И я увижу из окна,
Как раскружится в небе птица,
Влюблённой белой голубицей —
Моя не первая Весна.
 
 
Моя не первая Весна…
 

Благословлённые дождём

 
Над морем дождь заметными следами:
Полосками и вкось за горизонт.
Бесшумный вдруг пролился вечерами,
Заставил взять с собакой старый зонт.
Идём гулять в весенний парк цветущий,
Чтоб лаем распугать сидящих птиц.
И голубей бессмысленно снующих,
Воркующих при виде голубиц.
 
 
Ты прыгаешь с разбегу в птичью стаю,
И лаем поднимаешь голубей.
Хвостом виляя, смотришь, как летают,
В закатном небе выглядят белей.
Уж скоро дождь придёт дорогой с моря.
И в первых каплях заблестит листва.
Потом ударит ливень, с кем-то споря.
Кто может слышать, разберёт слова.
 
 
Пойдём, мой пёс, опишем разговоры,
Давно бумажный лист без строчек чист.
Мне так нужны сюжеты и раздоры,
На крайний случай, как рассвет лучист.
А вот и дождь пролился посильнее,
Пропахший бризом и морской волной.
Спеши под крышу дома поживее.
Благословились мы дождём весной!
 

Хозяин

 
Я – хозяин сочинённых песен.
Строчки в голове, как кренделя.
Мир людской занудной прозой тесен,
Ближе увертюры соловья.
И полёт под вальс листвы осенней,
Степ волны о берег на заре.
И цикадный звёздный хор вечерний,
Что поют в немыслимой жаре.
 
 
Я – хозяин. Только Бог над нами,
Мой Учитель мудрый и скупой.
В рифмах может одарить словами,
Но, когда пишу, украсть покой.
Не ропщу… Ему с небес виднее.
Ребусы по знаньям раздаёт.
Только становлюсь без строчек злее,
И молю о Музе каждый год.
 
 
Я – хозяин прошлых дат летящих,
Метеорным искристым дождём.
Но живу в минутах настоящим,
Отложив печали на потом.
Поседев, убрав в карман горячность,
Выбросив из прошлого кастет,
Неприятность, превратив, в пустячность,
Веря, что разгонит ночь рассвет.
 
 
Я – хозяин Жизни и рожденья,
Но не ведом разуму конец.
И спешу дорогой восхожденья
Над обрывом в солнечный дворец.
Каждый день полшага выше, выше.
Вот уже и звёздные поля.
В час последний полечу над крышей,
Всех, простив, и Жизнь свою, любя!..
 

День восхищенья

Посвящается 27 марта 1951 года.

 
Сегодня день достоин восхищенья:
Когда-то в марте появился я.
Размер и вес – врачам на удивленье,
Крикливое и лысое дитя.
 
 
Была мне грудь потребна повесомей,
Чтоб было в ней парное молоко,
Без всяких бабий жадных экономий,
И чтоб струилось день и ночь легко.
 
 
Я благодарен матушке любимой,
Моей Мадонне из Рязанских кущ.
Была любовь и нежность с детства зримой,
А я рождённый в вёснах был цветущ.
 
 
Сейчас окрас в сединах алычовый,
Срывает время датой лепестки.
А я не стар, со временем – не новый,
Но сила есть и преданность руки.
 
 
И важное приходит пониманье,
Что в детство возвращают времена,
Где не дадут с любимыми свиданья.
Но будет ждать последняя весна…
 

Немножко о вечной Любви

 
Весны я чувствую дыханье
И ароматную волну,
Что будит юности желанье,
Пойти с романсом на свиданье,
Порвать гитарную струну.
Прочесть в податливые уши
Шекспира, выдав за себя.
И растревожить строчкой души,
Платочек, протянув плакуше,
Жалея, искренно, любя.
 
 
Весна тревожит пробужденьем
Не только молодой листвы,
А высшим властным повеленьем,
Отбросив скромные сомненья,
Дождаться выстрел тетивы.
В Амура верую безмерно,
И попадание в мишень.
Он для меня – герой примерный,
В любовной страсти правомерный,
Кто ищет всюду сердцем цель.
 
 
Мы с ним сидим, обнявшись дружно.
Пьём за любовь, который час.
Весной нам обожанье нужно,
И дама та – не равнодушна
По блеску и сиянью глаз.
Пусть пробуждаются весною
Все чувства, словно первоцвет.
И дрозд поёт над головою,
Что я одну назвал женою
И верен миллионы лет…
 

Самое Чёрное море

 
Громыхало над волнами
Так, что рыбы вглубь ныряли,
И любуясь бурунами,
Прекращенье бури ждали.
А ветра толкали шквалы,
Подымали волны горы,
И кричали, как шакалы,
Кто приносит стаей горе.
 
 
Били в берег почерневший
Беспощадно и с размахом.
Бурей, силой озверевшей,
Корабли, ведя на плаху.
И тонул, кто не достоин
Выживать в девятом вале.
Кто сдавался и не воин,
Спасся в том аду, едва ли.
 
 
Уходил под воду к рыбам,
В тишину прибрежной мути.
Где светилось солнце нимбом,
Заискрив в смертельной жути.
Затихало сразу море,
Дань собрав с живых плывущих.
И с гудков кричащих в горе
По погибшим, утонувшим.
 
 
Даль мирилась с диким пляжем,
Как в семье от ссор супруги…
Удивлялся берег кражам,
Бурю вспоминал в испуге…
 

Бессонный март

 
Я этой ночью спать не в силах,
Брожу с бессонницей в обнимку.
И вспоминаю всё, что было,
И горечь водки на поминках.
Всю чушь, стараясь, бросить в реку,
Что в мыслях рвётся к водопаду.
А вместе в чушью-ипотеку,
Хотя для жизни вроде надо.
 
 
Ну, почему приходят с ночью
Все горечи с переживаньем.
И сон дерут, как кошки, в клочья,
И шерсть летит без обожанья?
Ещё луна горит в полнеба,
Дорогу в море освещая.
Не экономя свет нелепо,
Бесстыдница… Ещё какая!..
 
 
Да что же такое, в самом деле?
Коньяк и тот не помогает.
И беспокойство в бренном теле
Меня по комнате швыряет.
Вдруг осознал и понял с ходу:
Весна на траверзе причалом.
Открыл сезон март ледоходу,
И очищению начало.
 
 
Все мысли гадостные – в зиму,
Все злобы в снежные – в сугробы.
Весна пришла сегодня зримо,
Открыв глазам округи роды.
Листвой зелёной, пробужденьем,
Громами ранними над морем,
И первоцветным восхищеньем,
Что покорят сердечки вскоре.
 
 
Нельзя поэту спать весною.
С дроздом нам петь любви кантату.
Чаруясь верною луною,
Что у любви охраной в штате.
Пишу романс огнём объятый,
Желаньем из углей горячих.
И март уже семидесятый
Избавил от берложных спячек…
 

Задевая прошлого версту

 
Он пришёл сегодня спозаранку,
Расчеканил розами стекло.
И набросил скатерть-самобранку
С белыми снегами на село.
За окном оставил гроздь рябины —
Сочных ягод птицам на весу.
Не хватило сил сковать стремнины
И поймать за хвост реку-лесу.
 
 
Та неслась в речные перепады,
Между запорошенных снегов.
Застывали кисти водопадов,
Приближалось времечко оков.
Не сбежать… Мороз ловец отличный,
Гнал в капкан наездников в пути.
И под вьюгой смерть была привычной,
Засыпали рядом с лошадьми.
 
 
В Рождество ты слышал колокольчик,
Ровно в полночь – песню ямщика,
Как под снегом замерзал извозчик,
Кто о смерти знал наверняка.
И шумели над рекой метели,
В непонятной звёздной тишине.
И шаги отчётливо скрипели,
Во дворе, в продрогшей темноте.
 
 
Но пока неслись, неслись потоки,
Днём не время песням и кнуту…
Чистил трактор новые дороги,
Задевая прошлого версту
 

Мы накопили годы за плечами

 
Мы накопили годы за плечами
В огромном и увесистом мешке.
И с каждым годом в путь труднее с нами,
Компанией, с улыбкой, налегке.
Привал почаще нужен у кострища,
В палатке отдых даже жарким днём.
Пугает сердце кручами горища,
И вряд ли мы подружимся с конём.
 
 
Но в трудный час из рюкзака руками
Мы достаём прожитые года.
Протёртый опыт с дырами, местами,
Подкову счастья, что была всегда.
И запах розы, что дарил девчонке,
В пятнадцать лет, стесняясь и тупя.
Ещё желанья, что проснулись в львёнке,
Любви двоих большой, благодаря.
 
 
Мы можем разрулить любую склоку,
Построить мост с дорогой в светлый рай.
Прийти к друзьям, родимым на подмогу,
И пригрозить врагам: «Не обижай…»
Мы можем всё… И за плечами опыт.
Но нет Бессмертья в сером рюкзаке.
И лишь однажды мы услышим шёпот —
Шум белых крыльев, как на сквозняке.
 
 
Душа без тела обогнёт планету,
Взлетит легко на гору Эверест.
Без злых забот, стрелой из арбалета,
Чтоб достучаться до седых небес.
Попросит о единственной услуге:
Чтоб пригодился кладезь жизни твой,
Чтобы нашлись сердца, а к душам руки,
Открыть твой мир собраний золотой…
 
 
Мы накопили годы за плечами
В огромном и увесистом мешке…
С живыми обменяйтесь рюкзаками
И уходите в небо налегке…
 

Соловей из клетки

 
Дождь по нашим душам,
Плачет небосвод.
Мир не самый лучший,
И не тот народ.
Грубые, лихие,
Кулаков не счесть,
Злобные, немые
И в почёте месть.
Я возьму гитару,
С клеткой соловья.
С ним спою на пару,
Петь и думать льзя.
Приоткрою клетку,
Выпущу весной.
Предоставлю ветку:
«Птаха! Людям пой…
Может быть, растопишь
Лёд и мрак в душе.
Выбьется из скопищ
Правда в парандже.
И заметит каждый,
Что жива Любовь.
За вампирской жаждой
Жизнь бушует вновь…»
 
 
Верю и не верю
Сказанным словам.
Но за старой дверью
В наших душах храм.
Мы с тобой из Рая,
Ад – не наш надел.
А Земля родная
Для весенних дел.
«Господи, помилуй,
И спаси народ.
Дай нам с верой силу
Завершить поход.
На привале слушать
Песни соловья.
Нам для жизни лучшей,
Без Любви нельзя…»
 

Гармония

 
Мы не болеем просто так
Годами, в самом деле.
От мыслей – хворь. И это факт
В тщедушном, грешном теле.
Болезни связаны с душой,
С её потенциалом.
Любовь – вот ключик золотой
В большом деянье, малом,
Коктейль из витаминных трав,
Бальзамом на событье.
 
 
Не важно, кто бывает прав,
Прощение-открытье.
Не вызываем докторов,
Когда от поцелуя
Я твёрдо знаю, что здоров,
Ожив, в душе, ликуя.
Прошёл озноб и боль ушла,
Нормальное давленье.
И в вену не нужна игла,
Для снятья воспаленья.
Спина в безденежье болит,
А печень – в беспокойстве.
От гнева – шок и менингит
И разные расстройства.
 
 
Фильтруйте мыслей лабиринт,
Равняйте отношенья.
Вся наша жизнь – не драки ринг,
Гармонии – служенье…
 

Зимний день

 
Зимний день ванильный и морозный,
Словно за копейки эскимо.
Не пугает даже ветер слёзный,
Рвущий волны брызгами легко.
Подгоняет шторм, что бьётся в берег,
Добавляя рокот в тишину.
Ветру сводный брат – колючий север,
Объявил холодную войну.
 
 
Чайки колядуют стаей громкой,
Жадно рвут из рук вчерашний хлеб.
И несутся чёткой пикировкой,
Добывая смелостью обед.
Не желая умирать в окопах,
Отдавать ветрам своих птенцов.
Принимать участье в бравых скопах,
Каждый, кто с крылами, не готов.
 
 
Да и день морозный пахнет солнцем
И ванильным сладким эскимо.
Ведомо всезнайкам, черноморцам,
Что волненье кончится само.
Волны победят над ними ветер,
Гладь морскую разровняет штиль.
Подожжёт звезду морозный вечер,
А луна дорожкой сотни миль.…
 

Гип-гип, ура!.

 
Туман убрали с лётной полосы.
Без устали ссосали пылесосы,
Чтоб избежать посадочной угрозы,
Не ставить жизнь в туманные весы.
Уборщик тряпкой солнышко протёр
От пятен грязных средством гигиены.
И воссияли пламенем мартены,
И оживился жизни импортёр.
 
 
Снега сложили в белые мешки,
Чтоб сохранить и передать в бесснежье.
Бывает часто – дождь на побережье,
А снега нет и в лыжах чудаки.
Иль блажь господ – спортивная игра
Там, где сугробы видят на картинах
И на вершинах – стройных балеринах,
Что так прекрасны в розовом с утра.
 
 
Пчелиный рой гудением в садах
Сок разгоняет с каждым часом в ветках,
Цветки жужжаньем, чтоб проснулись детки…
Для всех у пчёлок ласка на губах.
Приметная примером алыча,
Что отозвалась первая на речи.
Теперь красотка ветеранов лечит,
Что не нашли бессмертья у врача.
 
 
«Гип-гип, ура!», – кричат весне грачи.
Коты весну приветствуют на крыше,
Да и в подвале суетятся мыши —
Воришки, виртуозы-циркачи.
А я, как в детстве, наш нашёл букет,
Что прятался в овраге под корягой.
Он, как и прежде, с виду – симпатяга,
Амурами даётся для побед.
 
 
Теперь стоит медальный на столе,
Сияет лучезарным нежным светом.
И благодарен я весне за это,
Что Жизнь, Любовь – бессмертны на Земле…
 

Детства дом

 
Уходит солнце августа куда-то,
Не попрощавшись, завершая день.
И на закате выглядит крылатым,
Вдруг превратившись в яркую мишень.
Все взгляды к морю, к видам горизонта,
К дорожке в алых розах на версте
Для дефиле прекрасного бомонда,
Для женщины сбежавшей по воде.
 
 
Не слышно шума от шипенья моря:
Глубины примут красно-жёлтый жар.
А вкус волны, я знаю с детства – горек.
На вкус противен огненный отвар.
Но мы детьми напились до отвала,
Когда ныряли в глубину на дно.
Вкуснейших крабов – детворе хватало.
А с крупным самым – смельчакам везло.
 
 
Ах, время! Ты стремительней закатов.
Внезапно детство скрылось под волной.
Лишь краб ползёт от берега куда-то,
Сбежав из плена, суеты людской.
Я сед уже, не трону друга детства,
И панцирь подтолкну слегка к воде:
«Ты забери с хорошим прошлым сердце,
Храни, мой друг, любовь на глубине…»
 
 
Уходит солнце августа куда-то,
На завтра день благословит восход.
Сидят под вечер у костра ребята,
А детства дом по звёздам краб найдёт…
 

Пошёл отсчёт…

 
Пошёл отсчёт в обратном направлении,
Декабрь за снегом быстро пролетит.
И Новый год подымет настроение,
Усилит неуёмный аппетит.
Вы помните, вы прошлый год запомнили,
Салат горой с названьем оливье.
С шампанским водка и «Саке» Японии,
И бутерброды красные в икре.
 
 
На тысячу друзей и разных случаев…
Закусок море, океан любви,
Чтоб видели семьи благополучие,
Чтоб стала жизнь богаче впереди.
Иголки с ели, в запахах прихожая,
Абхазский мандарин висит в шарах.
Снегурка из папье-маше пригожая,
А Дед Мороз в закрученных усах.
 
 
Но главное, раздать подарки добрые,
Увидеть детский восхищённый взгляд.
Объятья ощутить такие сдобные.
И чародейство, коль ребёнок рад.
Пошёл отсчёт в обратном направлении,
Декабрь за снегом вьюгой пролетит.
За месяц накопите удивления,
И щедрости добавьте аппетит…
 

Подарки ангела

https://www.youtube.com/watch?v=qEaFFvQXhh4

– 1-

 
Когда проходит жизни год,
Прожитый, как мгновение.
Вас обязательно найдёт
Ваш день, ваш день рождения.
В любое время постучит,
Подымит настроение.
Пусть даже дождик моросит.
Но будет день рождения.
 

Припев:

 
Подарки ангел нам припас,
В нём спрятан жизни звёздный час.
А в нём – святая ерунда:
Любви счастливые года.
2-ой раз. Любви счастливые года.
 

– 2-

 
Ты помнишь первый поцелуй
И алычи цветение.
Меня весною не ревнуй
В мой день, в мой день рождения.
И к листопаду за окном,
И к летнему веселию.
Зимой останемся вдвоём
В наш день любви рождения.
 

– 3-

 
Мы научились не терять,
Не веруя в везения.
Друзей своих не забыть
В свой день, свой день рождения.
Стирает солнечный закат
Прекрасные мгновения.
Сегодня жизни буду рад
В свой день, в свой день рождения.
 

Припев:

 
(1-й раз тот же)
 

2-й раз:

 
Подарки ангел нам припас,
Любви счастливые года.
 

Невенчанное лето

 
Уже громА пугали берег,
Роняя молнии в волну.
Уже летели листья в скверик,
И дворник собирал копну.
Девчонка Лето с каждым встречным
Прощалась жарами порой.
В рассветном платье подвенечном
Пришла с букетами домой.
 
 
Звала венчаться в светлом храме,
Просила, чтоб назвал женой.
Но я поведал знойной даме,
Что я давно не холостой.
Обвенчан был впервые в марте
С Весной, красавицей земной.
Но Осень в вальсах встретил в парке,
Назвав надеждой и мечтой.
Венчались при свечах с молитвой,
И пили красное вино.
Но белый снег укрыл палитру,
Ночь разукрасила стекло
В портрет Зимы. Влюбился страстно,
И третий раз венчался вновь:
«Ах, Лето! Жизнь без чувств напрасна,
И душу бережёт Любовь…
 
 
Я всех любил… Я точно знаю…
И в сердце прошлое храню.
Под вальс осенний засыпаю,
Встречаю зимнюю зарю.
Я не могу венчаться снова.
Прости! Не стану и потом.
Воспоминанья возле дома
Стоят в снегах и под дождём.
Я не пускаю время в сердце,
Но жизнь свою благодарю.
В годах от чувств, куда нам деться?
Я бывших жен своих люблю…»
 
 
Исчезло Лето в платье солнца,
Пошли предлинные дожди.
Сибирский кот с лицом японца
Мурлыча, не сползал с руки.
Проходит всё. Любовь в веснушках
В любой земной поре, жива:
«Ты нагадай года, кукушка…
Но кто поймёт, что вновь права?..»