Текст книги "Возвращение клана 1"

Вот только клоны, или что это ещё там было, сложив последнюю печать, просто застыли на месте, а через мгновение осыпались на пол, подняв новые белёсые облака, к счастью, быстро оседавшие и клубами стелющиеся понизу, а не продолжавшие витать в воздухе.

– Что, щенок… – зло произнёс Шнуровски-старший, который, как оказалось, прятался за облаком взвеси, медленно рассеивающейся на месте нашего первого столкновения. – Не ожидал? То ли ещё будет. Умирать ты у меня будешь долго…

Договорить ему не дал мой «Огненный шар», влепившийся прямиком в едва виднеющуюся за белой завесой фигуру. И тут же знатно ухнуло, в разы мощнее, нежели обычно взрывается мой фаербол. А в следующий момент «Пушечный выстрел» бросил меня прямиком на вылетевшую из огненного зелено-алого марева слегка опалённую и дымящуюся фигуру рыжеволосого мужчины.

Ещё в состоянии ускоренной реакции я сумел извернуться и засадить быстро вытащенный нож прямиком в левое плечо всё ещё ошарашенного случившимся противника, ещё больше размочив открывшийся не в мою пользу кровавый счёт. Впрочем, лезвие, пусть и попало в мясо, критического вреда Шнуровски всё же не нанесло. Да, больно и неудобно, но возможности пользоваться рукой он всё же не потерял.

Куда хуже мужику стало во время последующей короткой стычки врукопашную, ибо я, объятый изумрудным пламенем, постоянно перекидывал огонь на него, и зелёные лепестки тут же принимались жечь тело и живицу. Заставляя моего противника отвлекаться и выбросами собственной энергии сбрасывать с себя быстро растекающееся пламя.

То, что Шнуровски – «печатник», меня даже как-то не удивило. Куда неприятнее оказался тот момент, что Герман был довольно опытным в сражениях чародеем. Пытаясь вырваться на дистанцию, а также уклоняясь и защищаясь от града ударов, он не мог контратаковать, сказывалась привычка во многом полагаться на артефакты, да и протуберанцы моего эго ему сильно мешали. Однако кое-какие чары на меня он насылать успевал, так что и мне приходилось крутиться, чтобы, с одной стороны, не потерять полученное преимущество и не отпустить его, а с другой – избегать то вырывающихся из пола шипов, то прилетающих непонятно откуда камней. Да и не раз, и не два мир вокруг нас уже взрывался в детонирующей взвеси из крошева, остающегося на месте очередного погибшего клона, при помощи которого противник пытался меня отвлечь.

В эти моменты от серьёзных повреждений меня на удивление легко защищал покров из зелёного пламени, который приходилось распространять по всему телу. Он тоже каким-то образом избегал обычного огня, прикрываясь своеобразной белёсой скорлупой, которая ссыпалась после этого с него, словно песок с почтенного пенсионера из возрастной группы «за двести». Но вот от вторичных эффектов взрывов, благо они были не очень мощными, ни меня, ни его подобная защита уберечь просто-напросто не могла.

Спасало, конечно, то, что тело под завязку было напитано живицей, но я уже буквально чувствовал, как оно покрывается болезненными синяками. Сейчас они не очень-то и мешали жить, а вот концентрацию сбивали прилично. И именно по этой причине я всё никак не мог сконцентрироваться на создании «Мисахики». А затем пропустил удар…

Простой снаряд из раздела стихии «Земли» Шнуровски-старший создал как без цепочки печатей, так и без голосовой команды, а потому тот стал для меня полной неожиданностью. К тому же попала эта зараза со всей своей дури прямиком мне в солнечное сплетение. Туда, где из груди торчал кусок кристаллизованной души.

Нет, саму защитную крышку, превращённую за полгода клановым кудесником из простой металлической бляхи в серьёзный артефакт, этот удар не пробил. Иначе бы мне тут же пришёл тот самый уральский пушной зверёк в белой шкурке, чьим именем Бажовы обычно ёмко заменяли привычное московское матерное слово. Однако так и так сильные удары по этому месту доставляли мне уйму отрицательных эмоций.

И именно по этой причине я чуть отшатнулся назад, а Шнуровски, почувствовав свободу, оставив на своём месте очередного клона, прыгнул спиной вперёд прямо к самому куполу, в значительной мере разрывая дистанцию. Вот только в следующий момент моё тело прореагировало словно бы само собой, и сильный толчок ногой в грудь отправил не успевшего сломаться подменыша прямиком в его собственного хозяина. От удара он, собственно, и лопнул, образовав очередное белое облако. В которое почти мгновенно влетел созданный мною огненный шар.

Громыхнуло в очередной раз так, что даже заложило на мгновение уши. А в следующий миг отражённой от пустотного купола взрывной волной на меня просто вышвырнуло тело оглушённого Шнуровски-старшего. А затем…

– Мисахика, – произнёс я, чудовищным усилием воли создавая на своей ладони медленно раскрывающийся огненный цветок и вонзая её прямо в грудь летящего на меня человека.

Вращаясь, словно какое-то сверло, изумрудный огненный бутон легко пробил плоть, проделав дыру в грудной клетке прямо напротив сердца. А затем, распуская свои пламенные лепестки во всём своём смертоносном великолепии, разорвал и импульсом отбросил от меня как мёртвое тело, так и брызнувшую во все стороны кровь.

Пошатываясь, я некоторое время стоял, не замечая вокруг себя ничего, кроме поломанного тела своего недавнего противника. А затем понял, что начинаю заваливаться, не в силах более держаться в вертикальном положении, и именно в этот момент почувствовал, как меня подхватили сильные и заботливые руки.

Глава 5

Вой «тихой» тревожной сирены раздался неожиданно, но не сказать, чтобы особо переполошил обитателей казармы сорок девятого этажа Кремлёвской Твердыни. Мало того что «тихим» этот недоревун называли вовсе не просто так, а вследствие значительно сниженной громкости, так что слышно его мерзкий звук было только в пределах занимаемого корпусом сектора, так и дёргали обычно расквартированных здесь чародеев довольно часто. Что вкупе с вбиваемой дисциплиной и постоянными тренировками быстро приучало спокойно реагировать на подобные вызовы.

Княжеский стол, руки, глаза и уши правителя Москвы, был бы просто бесполезен, если бы его власть в полисе, не опиралась на реальную силу. Для Святогора Тимирязева, когда он ради существования Москвы отказался от своего клана и взошёл на престол, роль такого регулятора исполняла бывшая дружина. Соратники, с которыми он в своём время бился с накатившим на эти земли Жором духов, которые, следуя за своим лидером, после объединения и подписания Московской Хартии, также во имя идеи объявили себя безбезродными. Что было поддержано тогдашней Думой – предком современного Совета кланов.

С тех пор долгое время именно так и формировалась дружина. Путём самопожертвования членов разных кланов ради общего будущего. Но в те времена Москва была просто группой клановых крепостниц, разнесённых на расстояние полёта стрелы, а основной заботой как князя, так и дружины, в мирное время было посредничество при решении особо щекотливых вопросов, возникших между чародейскими кланами. Но затем в будущий полис под защиту чародеев начали прибывать простецы, потихоньку заселяя свободные и ничейные земли между крепостями. Ведь даже так вне крепких стен у них было куда больше шансов выжить и вырастить детей, нежели в своих родных посадах с хлипкими укреплениями, одним, в чистом поле против толп духов и чудовищ. И естественно, что заботой о чужеродцах Дума обременила князя и его дружину. Ведь, грубо говоря, именно на «его» землях они и селились.

Вскоре сложилась удобная для всех система, когда многочисленные неодарённые кормят и поят, одарённые защищают, а заодно могут освободить своих клановых простецов от многих изнурительных обязанностей. Шли столетия, окончательно сформировался полис, обнесённый вдобавок к крепостицам единым частоколом, а также был сформирован Княжеский Стол, в котором под дланью новых московских князей, потомков Святогора, обличённые властью выходцы из простого народа занимались делами себе подобных.

Со временем Дума превратилась в Совет кланов, а он после очередного кризиса, связанного с ростом могущества московского правителя, упразднилась практика добровольного отсечения от рода при вступлении в дружину. Ведь туда же без зазрения совести сатрапы Княжеского Стола начали загребать любых выявленных ими одарённых из бесклановых простецов, которые стали рождаться с пугающей регулярностью.

Так в какой-то момент появилась княжеская гвардия, прекрасно обученные чародеи не из кланов на службе у князя и Княжеского Стола, не связанных с кланами полиса. А уже позапрошлый князь, прадед нынешнего владыки Москвы, повелел сформировать среди них сводный чародейский отряд исключительно для нужд Княжеского Стола. Ибо в связи со скакнувшим вперёд прогрессом и общей либерализацией общества даже лучшие из лучших его чиновников начали путать не только свой карман с московской казной, но и собственных подчинённых с княжескими чародеями.

В итоге, чтобы те не особо-то разевали рот на основной костяк его гвардии и лишний раз не отвлекали его от важных дел своими нескончаемыми запросами о силовой поддержке и появился «учебно-штрафной полк», расквартированный на сорок девятом этаже Кремля. Который за глаза сослуживцы презрительно называли не иначе, как «Стреноженный корпус».

Семейных здесь практически не было, разве что среди старших офицеров. Коих насчитывалось шестнадцать, включая трёх полковых чародеев и двух кудесников на тридцать рук, положенных по штату Древу Ясеня-Искривлённого чародейского полка. Еще тридцать один простец служил во качестве вспомогательного персонала: поварами, прислугой и полотёрами, – а основная ударная сила состояла либо из проштрафившихся гвардейских пятёрок, выступавших в роли невольных учителей, либо из недавно сформированных групп, только начавших своё служение князю.

В любом случае суетились и бежали на срочное собрание сейчас только командиры групп, ибо «кривоясеневиков» на серьёзные дела не посылали и даже во время недавнего нападения титана на полис они занимались охраной Кремля. Остальные же бойцы, не дожидаясь новостей о том, кто выдвигается, а кто остаётся, на всякий случай неспешно и вдумчиво экипировались. Ибо разоблачиться при необходимости бойцу куда быстрее и приятнее, нежели под командирский рык впопыхах натягивать на себя форму.

Ну а в то время, как поднятый по тревоге «Стреноженный корпус» вяло шевелился, то ли имитируя активную деятельность, то ли просто трепыхаясь и сбрасывая с себя оковы полуденного сна, его неизменный командир, подполковник гвардии Илья Александрович Семенский, бодрым шагом ворвался в зал совещаний. Не обращая внимания на командиров боевых пятёрок, уже толпящихся в помещении вокруг подковообразного стола, он под их взглядами продефилировал к дальней стене. Там, возле огромной доски, очень похожей на те, что используются в школах, висел единственный во всём расположении телефонный аппарат.

Этот ритуал повторялся на протяжении многих лет, зачастую по несколько раз на дню, но всё равно как новички в гвардии, так и маститые командиры проштрафившихся пятёрок, затаив дыхание, наблюдали за действиями своего начальника. Семенский же, в свою очередь, не очень-то и торопился. Он снял с головы и положил на стоявший под телефоном столик новомодную фуражку, головной убор, совсем недавно вытеснивший у армейцев старые киверы, пригладил шикарные тоже «армейские» усы и только тогда, сняв трубку, несколько раз крутанул рукоять вызова на аппарате.

– Оператор? Милочка, соединение дай, пожалуйста, – важно произнёс он, а затем, выслушав ответ, усмехнулся и слегка наигранно возмутился: – Тык с тем, кто тебе приказал это бездново верешало включить, с тем и соединяй. Что? Титулярный советник Катцуриков… ну, давай сюда этого Кацурикова!

Господа командиры озадаченно приглянулись. Назвать титулярного советника при Княжеском Столе серьёзной величиной было довольно трудно. А уж тем более непонятно было, откуда у него такие полномочия, чтобы поднимать по тревоге целый чародейский полк. Пусть это даже и «Стреноженный корпус».

Собственно, с этого и начал разговор с таинственным Кацуриковым уже раздражённый подполковник гвардии, приравненный к чиновникам пятого класса, которому посмел что-то там приказывать чинуша рангом значительно ниже. Впрочем, рычал он в трубку недолго, затем разговор пошёл просто на повышенных тонах, а потом усатый чародей и вовсе замолчал и только слушал. Повесив же трубку, он поморщился и, проведя рукой по усам, словно стряхивая с них то ли лапшу, то ли воду, повернулся к подчинённым.

– В общем, так, братцы, – произнёс он, оглядев собравшихся, и подмигнул немногочисленным чародейкам. – И, конечно же, наши барышни. Ханурик этот… Катцуриков, не от своего имени тревогу поднял. В общем, не вашего это ума дело, но полномочия ему на то сверху спустили. В двух словах же – какие-то бандиты напали прямо посреди белого дня на небоскрёб «Рукотворный Монолит». На нас же возложили задачу защитить здание и арестовать преступников.

– Но «Рукотворный Монолит», – нахмурилась одна из девушек, – это же родовое гнездо Шнуровски. Это же чародейский клан, при чём тут мы?

– Наташа, я себе тоже этот вопрос задаю, – покачал головой подполковник и, вздохнув, ответил: – И придуманные мною ответы мне не очень нравятся. Так что будьте аккуратны и постарайтесь там никого с ходу не убить. Да и вообще, будьте повежливее, потому как чует моё сердце – дело здесь нечистое. Но приказ есть приказ!

– Сделаем! – хором ответили гвардейские командиры.

– Пойдут с пятой по двенадцатую руки, – продолжил Семенский, привычным движением руки разглаживая усы. – Командиром отряда будет… А давай-ка ты, Афанасий Степанович. Всё, ребят, понеслась душа в Ирий!

Глядя на спины выходящих из переговорной бойцов, мужчина ещё раз неодобрительно покачал головой. Ему категорически не нравился только что полученный из вторых рук приказ. Слишком уж часто за его карьеру в гвардии обличённые властью кабинетчики из Стола пользовались Кривоясеневским полком для решения своих собственных делишек, порой никак не связанных ни с Княжеской волей, ни со служением полису.

И почти всегда среди чинуш находился вот такой вот внезапно наделённый полномочиями «Катцуриков», готовый сунуть голову в пасть лютоволку, лишь бы только ещё раз таким вот образом поцеловать сапоги своему высокому начальству. «Стреноженный корпус» выдвигался, делал свою работу и, естественно, делал её хорошо! По итогам же Семенский в очередной раз получал по шапке от князя, и ему в «наказание» продлевали срок службы в «учебно-штрафном полку», такой вот «титулярный советник» отправлялся на плаху, до последнего свято веря, что покровитель вот-вот спасёт его. Ну а основной бенефициар на следующем приёме у правителя Москвы, получая не особо строгий выговор, только смущённо улыбался и, разводя руками, бормотал о самодеятельности идиотов. И всё возвращалось на круги своя!

Именно поэтому ещё давным-давно предыдущими поколениями командующих Древа Ясеня-Искривлённого чародейского полка была выработана привычка никогда и никуда не спешить по «тихой» тревожной сирене. Ибо действительно важные дела князь поручал совсем другим полкам гвардии, а «Стреноженный корпус» потому так и стали называть, что состоящие в нём чародеи если и поспешали, то медленно!

Вот и сейчас, получив приказ «выступить на защиту полноценного чародейского клана всеми доступными силами и нейтрализовать напавших на небоскрёб бандитов», Семенский решил проявить житейскую мудрость. Во-первых, слава Древу, какие силы доступны, а какие нет, решал именно он! А тридцати пяти прекрасно обученных чародеев-гвардейцев должно было хватить на то, чтобы справиться с любым количеством обычных бандитов, решивших пощипать прошляпивших нападение Шнуровски.

Во-вторых, на всякий случай подполковник был ну очень благодарен канцелярщине, которую обычно разводили в Княжеском Столе и на которой так любили говорить младшие чины. Ибо, если бы было приказано «уничтожить», пришлось бы выполнять, а вот формулировку «нейтрализовать» уже можно понять по-всякому. Например, как «арестовать» – что он, собственно, и сделал! Ведь так, когда все вроде бы и живы, а чуйка, которая ранее Семенского не подводила, и в этот раз окажется права – по голове ему во время разбора полётов у князя прилетит не так сильно, как если бы его молодцы и девицы устроили в «Рукотворном Монолите» кровавую баню.

Мужчина вновь пригладил усы и, аккуратно надев свою новенькую фуражку, довольный, кивнул своим мыслям. Да – он всё понял и сделал правильно! Ведь не зря в последнее время в кулуарах Кремля только и говорили о том, что дела у Шнуровски идут хуже некуда. К очень богатому и слабому роду уже давно присматривались как матёрые клановые хищники, так и рыбёшки поменьше из неодарённых промышленников. Вот у кого-то из последних, видимо, закончилось терпение.

Дальше и гадать не стоит – нанять наёмников в ассоциациях раз плюнуть! Вот тебе и «бандиты»! А кто-то из высших кремлёвских чинов, прознав про это, решил сыграть на упреждение, воспользовавшись бесплатным ресурсом в виде «Стреноженного корпуса». Сам-то он ничего не потеряет – случись что, вся вина на Кацурикове! Зато благодарным Шнуровски потом непременно донесут в правильном ключе, кто, собственно, за них, убогих, в тяжёлый момент так вовремя подсуетился.

* * *

Примерно в том же русле текли и мысли капитана-чародея Кривоясеневого гвардейского полка Афанасия Степановича Киносяна, покуда он на огромной скорости вёл возглавляемый им отряд по брильянтовой дороге пятого уровня прямиком к «Рукотворному Монолиту». Вообще, конечно, в подобных случаях полагалось передвигаться незаметно, пользуясь непрямыми путями, а желательно, вообще, словно студенты академий, бегая по стенам зданий и прыгая с крыши на крышу… Но ради каких-то там наёмников, ряженых под бандитов, напрягать себя и своих людей чародею, которому почти стукнул сороковник, не хотелось.

Именно по этой причине княжеские гвардейцы и двигались по удобной трассе в простом походном ордене. Так что когда уже неподалёку от цели свободная и прямая брильянтовая дорога перед ними вдруг взорвалась вспышками изумрудно-зелёного пламени, в их рядах на мгновение поднялась самая настоящая сумятица, не только позорящая высокое звание гвардейцев, но не приличествующая даже их учебно-штрафному полку.

Нет, никто не упал и даже не споткнулся. Просто красивая фигура из нескольких последовательных ромбов, в которой они бежали, молниеносно развалилась на обычную ощетинившуюся метательными ножами, саблями и прочим оружием толпу, в которой уже кто-то быстро складывал какие-то заклинания, а другие с ходу, на автомате, выставили защитные барьеры, совершенно не согласующиеся с общим строем.

Всё это не в лучшую сторону выделяло их на фоне появившихся из огня людей в незнакомой чёрной форме, плащах и с бажовскими тамгами на одежде. Стоявших ровным атакующим клином. Построением, очень удобным для начала массового чародейского боя, особенно для эгоистов, на такой узкой территории, как брильянтовая дорога.

И да, Киносян, как и большинство гвардейцев, прекрасно знал, как выглядит клановое «Крылышко» Зеленоглазых бестий. Пусть даже какое-то время назад эти люди считались уничтоженными под корень, а затем клан из одного человека почитали за не очень удачную шутку Московского князя, древний символ всё равно уважали. В конце концов, в зоне интересов Московского полиса было не так уж и много неприсоединившихся кланов, в течение веков неизменно кошмаривших объединившиеся кланы могучего города.

Да что уж там, Афанасий, выбившийся в люди сирота и бесклановый одарённый со стихией «Огонь», в молодости был настоящим фанатом Бажовых. Он даже какое-то время считал, что сам является одним из них, полукровкой или квартероном, неважно, ведь он обладал способностью создавать пламя болотного цвета. К сожалению, это оказалось всего лишь фантазией мальчишки, случайно заполучившего от природы схожий цвет огненной живицы.

Год назад ради интереса он заплатил приличную сумму в золоте через гвардейскую канцелярию для сравнения своей крови и живицы с образцом, взятым у того белобрысого мальчишки, которого сам князь признал последним Бажовым. Совпадением стало только то, что они оба люди и мужчины, обладающие стихией «Огонь». В остальном же родственниками их не признали даже в десятом поколении, а дальше современные методы анализа просто буксовали.

В общем-то, Киносян, несмотря на всё былое уважение к Зеленоглазым, внезапно встреченным ими на своём пути, уже хотел было открыть рот и потребовать уйти с дороги. Ведь у него был приказ, и пока он тут тормозит из-за случайной встречи с клановым отрядом Бажовых на брильянтовой дороге, наёмники в небоскрёбе вполне могут дорезать последних Шнуровски, но в его голове что-то щёлкнуло, и картина мира встала на свои места… А стоявшая перед ним красивая женщина, находящаяся на острие клина, как он невольно подметил, примерно его возраста, с пронзительно зелёными глазами произнесла:

– Вы вторглись на суверенную территорию клана Бажовых во время проведения боевой операции, – голос у неё был приятный, но в нём звучала непоколебимая сталь. – Немедленно покиньте наши пределы, или мы будем вынуждены применить силу.

«Подстава…» – пронеслось в голове у княжеского гвардейца, который уже понял, в какую навозную яму втравил их подонок чинуша.

Тут всё было просто. С одной стороны, клановый конфликт, в который они как княжеские гвардейцы не имели права вмешиваться… по собственной воле. С другой – полученный приказ, не выполнить который они как чародейские силы, подчинённые Княжескому Столу просто, не имели права. И второе, к сожалению, перевешивало первое, ибо действовали они от имени князя и именно служили, как и чиновники, загнавшие их в такое положение. Ведь на самом деле отдать приказ и спустить полномочия этому Кацурикову мог и сам, не желая действовать публично. И кто Киносян такой, чтобы самовольничать и что-то там оспаривать? Его работа – выполнять!

А вот межклановые взаимоотношения и прочие высокие материи, как и договорённости, касались именно что повелителя полиса. Они же, гвардейцы, просто исполняли приказы. И должны были делать это хорошо. Ну а если произошла какая-то ошибка, так наверху потом сами разберутся. Его же, Афанасия, дело маленькое.

– Это территория клана Шнуровски, – максимально уверенно произнёс он. – У нас есть приказ отбить нападение «бандитов» на небоскрёб. Сложите оружие, или мы будем вынуждены…

Он не договорил. Бажовы атаковали без раздумий, почти мгновенно вонзившись в строй княжеских гвардейцев, как горячий нож в сливочное масло. Он сам, не успев даже сложить печати каких-либо чар, сцепился с зеленоглазой красоткой и, хотя считался в гвардии мастером рукопашного и ножевого ближнего боя, почти тут же отхватил по морде.

Вокруг загрохотали взрывы, гвардейцы сражались как черви из Бездны, кого-то даже с воплем выбросили с брильянтовой дороги… Но ему сейчас было плевать на всё, что его окружало. Зеленоглазая красотка оказалась настоящей фурией, и ему потребовалось всё возможное мастерство, полученное у лучших кремлёвских наставников, чтобы только пережить каждую секунду их поединка. Киносян даже не обратил внимания на то, что вокруг как-то уже слишком быстро стало тихо, он уже не орудовал просто врукопашную, получив множество болезненных ударов, он действовал двумя ножами, зажатыми в сведённых судорогой отбитых блоками кулаках, размахивая ими так быстро, как никогда прежде. А потом всё закончилось.

Жёсткие блоки, которые он безуспешно старался порезать, вдруг стали как вода, обхватили его руку с зажатым в ней ножом, он почувствовал прикосновение чужого тела, брильянтовая дорога и небо поменялись местами, и он вдруг ударился обо что-то твёрдое, что выбило из него дух. И, кажется, на мгновение потерял сознание.

Очнулся он почти сразу же, уже лёжа на животе с прижатым к дорожному покрытию лицом, в то время как кто-то умело связывал ему кисти рук за спиной. Перед глазами у него слегка плыло после удара головой, но, несмотря на это, он с удивлением увидел, что команда его полностью разгромлена. Во всяком случае почти все, кто попадался ему на глаза, лежали сейчас связанными, а между ними спокойно прохаживались люди в чёрных плащах.

– Этого я, пожалуй, потребую себе в качестве компенсации, – произнёс почти прямо над ним уже знакомый красивый голос, в котором сейчас не было слышно ни капли стали. – Хорош червечила. Вон как меня порезал. Да и живица у него огненная и зеленоватая…

– Настенька, это наш князь будет решать, – ответил ей мужской голос. – С местным правителем.

– О! Очнулся, кажись, – было последним, что услышал Афанасий, потому как его тут же приголубили какими-то чарами, от которых он отключился.

* * *

Я молча смотрел на Зиновия, а мой собеседник выдавал информацию и, в свою очередь, пялился на меня… словно рогатый кролик на голодного лютоволка. Наговорил он много, правда, большей частью не по делу, причём я даже на него практически не давил, в то время как он сам просто рассказывал мне всё, что знал. Добровольно.

Парень он правда был умный, вот только с анализом ситуации перед принятием каких-либо решений у него, судя по всему, беда. И именно поэтому, чтобы созреть для этого разговора, ему понадобилось какое-то время… Ну и ещё немного. После того как я смог объяснить, что же, собственно, от них, рыжих, хочу. А также, что рабы мне даром не сдались.

Впрочем, мне тоже требовалось время, а потому разговор этот происходил уже поздней ночью в бывшем рабочем кабинете главы Шнуровски. Ибо отвалился я после дуэли как минимум на пару часов, а потом, введя в курс дела Зиновия, отдыхал примерно столько же после этого недолгого разговора.

Всё же Герман оказался не просто каким-то там мямлей с артефактами и пулевиками… а чародеем, способным продемонстрировать аж твёрдый железный ранг. В общем, лично я после полного осмысления считал чудом то, что выжил в дуэли с этим человеком. Нет, я был, конечно, горд, и всё такое. А также опыта набрался – дай Древо. Но к повторению подобных подвигов в ближайшее время как-то не тянуло.

В общем, только в этом разговоре с Зиновием я окончательно понял Шнуровских. Осознал, что они действительно были чародеями новой формации. Довольно-таки маленький клан, в котором реальных боевиков имелось человек пятьдесят – да и те сидели в основном не в «их» небоскрёбе, а по производствам, разбросанным по всей Москве, обеспечивая охрану продукции, рабочих и оборудования от происков разнообразных конкурентов.

А по-настоящему сильных воинов всего штук двенадцать. Большую часть из которых мои родичи скрутили походя. Все остальные одарённые трудились в мирных специальностях с уклоном в интеллектуальную деятельность.

Да, они были одними из тех редких кланов «умников», которыми обычно дорожит любой крупный полис. Случись какой конфликт или нападение монстров – и подобных специалистов, если и выпускают в поле, то только в роли руководителей и координаторов. В то время как самые выдающиеся из них вообще в первую очередь заседают в оперативном штабе и занимаются глобальными проблемами снабжения и перемещения и военными манёврами чародейских соединений.

Вот только, что тактикой, что стратегией клан в обучении молодого поколения зачастую пренебрегал, заставляя сосредоточить всё своё внимание на изучении естественных наук, а также на глифике и, в первую очередь, кудесничестве. Гениальные мозги и особая живица, присущая Шнуровски, позволяли даже самым сильным из них легко проводить тончайшие манипуляции энергиями, так необходимые в высокой артефакторике. Другими словами, лично мне подобное вытворять со своей бэта-стихией не доводилось и в самом невозможном сне!

Эта особенность, можно сказать, и была их коллективным эго, что почти не имело прямого боевого применения. Собственно, сам клан вырос из своеобразного кудеснического цеха – замкнутой общины мастеровых с Цветного Бульвара, которые из века в век, варились в собственном человеческом котле, практически не пуская к себе посторонних.

За это время бывшим кудесникам удалось скопить немалое финансовое состояние и породниться друг с другом. Так что когда в начале прошлого века у этой группы слабых, но рукастых одарённых и примкнувших к общине простецов повились дети с задатками полноценных чародеев, да ещё и общей сверхпластичной живицей, Совет Мастеров, правивший цветнобульварским цехом, подал заявку на создание собственной гильдии.

Прошло всего ничего, каких-то семьдесят лет, и амбиции возросли многократно. Вот только возможности превратиться в полноценный клан перед бывшими кудесниками всё никак не возникало. А тем временем у бывшего цеха, а ныне чародейской гильдии, появлялось всё больше конкурентов, да и полноценные выходы на рынок полиса постепенно закрывались, зачастую как раз из-за нынешнего статуса их объединения.

Кланы и поднявшиеся простецы-промышленники, а также другие объединения кудесников начали активно вмешиваться в обширный и приносящий огромный доход непрофильный бизнес Шнуровски. Да и Княжеский Стол проявлял недовольство «цветнобульварскими», которые вследствие своего статуса гильдии не платили подоходный налог за свою нецелевую деятельность, а прямые обязанности как боевиков-чародеев выполняли в минимальных допустимых объемах. Да и то миссиями и прочими чародейскими задачами занималось так называемое Второе крыло. То есть группа бесклановых чародеев, принятая в гильдию только для того, чтобы работать на Шнуровски.

Вот и получалось, что нужно либо двигаться выше, то есть получать наконец статус клана, либо возвращаться в состояние цеха. Второе было уже неприемлемо, ведь за последнее время предки Зиновия привыкли работать на себя, а не на городскую казну, как то делают обычные кудесники. Сохранять же текущее положение вещей так же вряд ли бы получилось долго. А для создания нового клана в Московском полисе требовалось как признание со стороны князя, так и хотя бы четыре уже существующих, а ещё желательно великих клана, которые поддержат это притязание.

Так, например, пришедшим примерно в то же время в Москву Бажовым последнее было не нужно. Их и так признавали все, кто когда-либо получал люлей от Зеленоглазых бестий. Князь же был только рад тому, что такой мощный раздражитель, существовавший в зоне влияния полиса чуть ли не с момента его основания, наконец-то влился в славный город. С Шнуровски же, не обладавшими такой «дурной» в понимании москвичей славой, всё было намного сложнее.