Текст книги "Италия. Враг поневоле"

Но российского дипломатического представителя в Риме по-прежнему не было. Необходимость в получении достоверной информации из центра католической Европы заставила российское правительство воспользоваться услугами каноника В. Пинто Полония, который, начиная с 1781 г., в качестве «наблюдателя» в течение 20 лет сообщал в Коллегию иностранных дел сведения о церковной политике римских пап, о внутреннем положении Римской Курии, взаимоотношениях престола Святого Петра с другими итальянскими государствами и другую важную информацию. Так что в Петербурге были хорошо осведомлены о всем происходившем в Риме, что давало возможность своевременно принимать верные решения.

Однако борьба за влияние на католическую церковь в России и вмешательство Рима во внутренние дела России не ослабевали. Святой престол по-прежнему требовал разрешения направить в Россию своего посла «для блага религии и для дарования е.и.в. нового доказательства… высокого к ней уважения». Екатерина II в принципе не противилась прибытию в Петербург папского представителя, но потребовала предварительно известить ее о характере его миссии и полномочиях. Но вопрос этот так из-за смерти императрицы и остался открытым.

В 1776 г. в связи с развитием торговых отношений между Россией и Тосканой в Петербурге решили учредить пост морского генерального комиссара «во всех итальянских торговых пристанях». Коллегия иностранных дел предложила на этот пост находившегося ранее на службе в Коммерц-коллегии Д. Моцениго, по происхождению венецианца, участника русско-турецкой войны. В указе от 20 июля 1776 г. по поводу его назначения говорилось: «Как в разсуждении оказанных нам услуг армии нашей подполковником графом Дмитрием Моценигою во время бытности морских наших сил в Архипелаге и протчих неприятелских водах, так равно для поспешествования и разпространения заводимой в италианских областях нашими подданными безпосредственной торговли признали мы за нужно назначить его… нашим морским генерал-комиссаром во всех итальянских торговых пристанях». Моцениго получил патент, которым удостоверялось, что он назначен «российским морским генерал-комиссаром… как во всей Италии вообще, так и при каждой ея области… а имянно: у тех, где вы свое пребывание возимеете…» В инструкции от 6 августа 1776 г. ему разъяснялось: «У протчих же италианских торговых городов можете вы акредитовать себя сообщением им при писмах своих копий с онаго патента».

В «наставлении» Коммерц-коллегии учреждение поста российского генерального комиссара в Италии обосновывалось следующим образом: «В силу заключеннаго 1774 года с Портою Оттоманскою мирнаго трактата российские корабли из Чернаго моря чрез Дарданеллы во весь Левант и Средиземное море с нашими российскими продуктами могут ходить и торг безпосредственной производить; то и надлежит вам наблюдать, чтобы мореплавание наших купцов имело свою ползу, удачливость и прибыток как в разсуждении привозимых, так и отвозимых товаров».

Моцениго выехал из Петербурга в августе 1776 г. и через Вену и Пизу в октябре прибыл к месту службы во Флоренцию, где вручил патент, датированный 20 июля, госсекретарю по иностранным делам Пикколомини. Но тот, ознакомившись с содержанием патента, заявил, что без сопроводительного письма императрицы Екатерины II великому герцогу Тосканскому миссия Моцениго может рассматриваться только как консульская, и, таким образом, он не сможет быть допущен на аудиенцию к герцогу. Моцениго, оказавшись в такой сложной ситуации, не решился настаивать на предоставлении ему дипломатических прав и привилегий и сказал, что главная цель его визита – оказание содействия развитию торговли между двумя государствами. Через два месяца, в январе 1777 г., Моцениго как частному лицу все же удалось добиться аудиенции у герцога. Но, не получив аккредитации при герцоге Тосканском, он уехал из Флоренцию в Пизу, где через губернатора Ливорно ему был возвращен патент.

После учреждения поста российского поверенного в делах в Генуе по указу от 28 июля 1782 г. Моцениго также был назначен поверенным в делах России во Флоренции. В инструкции ему, подготовленной в Коллегии иностранных дел 17 января 1783 г., были сформулированы причины, побудившие Петербург установить дипломатические отношения с Тосканой: «Ея императорское величество, желая, с одной стороны, подать е.к.в. ерцгерцогу Тосканскому явный опыт высочайшаго своего благоволения и приязни, а, с другой, умножать и распространять политическую России связь с италианскими государями и владениями, за благо признала определить вас в качестве повереннаго в делах во Флоренции…».

В начале августа 1783 г. Моцениго вручил великому герцогу Леопольду письмо Екатерины II, датированное 17 января 1783, содержащее просьбу аккредитовать его в Тоскане в качестве поверенного в делах России. Тогда же было передано письмо И. А. Остермана аналогичного содержания Пикколомини, в котором вице-канцлер, со своей стороны, выражал уверенность, что российский дипломатический представитель будет принят во Флоренции должным образом.

30 августа 1783 г. тосканский герцог известительной грамотой уведомил Екатерину II о состоявшейся аккредитации Моцениго.

2 августа 1785 г. полномочным министром Тосканы в Петербург был назначен находившийся там австрийский дипломат И. Зедделер. Назначение это кажется несколько необычным, но Тоскана была владением австрийского императора Леопольда II, являвшегося одновременно великим герцогом Тосканским. Поэтому интересы Тосканы в других странах, за исключением Вены и Парижа, обычно представляли австрийские дипломаты.

В 60–70 годы XVIII века Россия делала попытки наладить связи по дипломатическим каналам в Вене с морским и торговым олигархическим государством – Генуэзской республикой. Но австрийское правительство всеми силами противодействовало этому сближению. Генуэзский посол в Вене Д. М. Дориа в своем докладе в 1775 г. подчеркивал, что Вена «чрезвычайно ревниво относится к усилению России, особенно после заключения тесного союза русского двора с берлинским, устанавливавшего между ними равновесие и являвшегося орудием борьбы против австрийского влияния в Германии». Помимо того, Австрия и в особенности Франция, которая являлась главным торговым партнером Генуи и оказывала сильное влияние на политическую ориентацию Генуэзской республики, крайне отрицательно относились к присутствию российского флота в Средиземном море.

Указом от 21 сентября 1781 г. «для пользы службы нашей как по торговой, так и политической частям, мы разсудили за благо, кроме министра нашего в Неаполе, повереннаго в делах в Венеции и генеральнаго морскаго комиссара в великом княжестве Тосканском, иметь повереннаго в делах в Генуе как при тамошней Республике, так и при других областях по способности к тому же месту лежащих. В сем звании повелеваем отправить флота нашего капитана перваго ранга Александра Мордвинова», причисленного к штату Адмиралтейской коллегии.

Мордвинов отправился из Петербурга к месту службы через Варшаву, Вену и Венецию и 1 июля 1782 г. прибыл в Геную. 4 июля ему нанес визит статс-секретарь Борелло, который принял у Мордвинова «оригинальный патент» от 18 марта 1782 г., в котором говорилось о принятом петербургским кабинетом решении учредить пост российского поверенного в делах «при светлейшей Республике Генуеской и при других с нею смежных италианских областях для остережения и предохранения случающихся тамо наших дел и торговли, дабы подданные наши туда приезжавшия для отправления купечества своего могли находить нужное руководство и вспоможение».

Мордвинов сообщал в Петербург, что в Генуе «пребывают в совершенном спокойствии и равнодушии в разсуждении внешних Европы дел, а оттого и невозможно почти ничего достойнаго примечания слышать, кроме общих газет». Ознакомившись с обстановкой в стране, Мордвинов представил краткое описание «системы здешнего правления». В своих донесениях он сообщал также об учреждении генуэзского банка и заходе русских кораблей в порты Генуи, о выборах дожа, отношениях Генуэзской республики с другими государствами, торговле и т. д.

Как видим, инициатива в установлении дипломатических и торговых отношений России с итальянскими государствами принадлежала исключительно Екатерине II. Итальянские же правители вели себя достаточно пассивно, а иной раз и сопротивлялись предложениям императрицы.

Глава 6
Похождения русского Арамиса

В 1731 г. случилось полковнику Вишневскому проезжать через село Чемер в Малороссии. В местной церкви он услышал приятный голос певчего Алексея Розума, сына свинопаса, и взял с собой в Петербург. Обер-гофмейстер двора Анны Иоанновны Левенвольд принял Алексея Розума в придворный хор, там-то его увидела и услышала Елизавета Петровна, пленившись его голосом и приятной внешностью. Познакомившись ближе, Елизавета обнаружила у него и иные достоинства. Она выпросила Алексея у тетушки Анны и зачислила в свой штат обслуги. В 1740 г. Алексея произвели в камер-юнкеры и поменяли малороссийскую фамилию «на более пристойную» – Разумовский.

Сразу же после переворота 1741 г. Алексей Разумовский стал камергером и генерал-поручиком. В течение 1742 г. он стал кавалером орденов Св. Анны, Андрея Первозванного и Св. Александра Невского. В 1744 г. он получил графское достоинство, а в 1756 г. стал генерал-фельдмаршалом.

Но это, так сказать, официальные награды. Главной же неофициальной наградой стало тайное бракосочетание в 1742 г. с императрицей Елизаветой Петровной.

Не остался без дела и младший брат Алексея Разумовского Кирилл. Его в 22 (!) года веселая Елизавета сделала гетманом Малороссии. Почесали казаки чубы, да и согласились – лучше такой хлопец, нежели малороссийская коллегия.

Сын Кирилла Андрей в карьерном росте не отставал от отца и дяди. В 20 лет он был уже камер-юнкером при дворе Ее Величества и капитан-лейтенантом флота. Каким-то хитрым способом ему удалось добиться назначения командиром пакетбота «Быстрый», который должен был перевезти из Любека в Кронштадт невесту цесаревича Павла принцессу Вильгельмину Гессен-Дармштадтскую.

В мае – июне 1773 г. пакетбот под конвоем двух фрегатов перевез принцессу через неспокойную Балтику. По дороге Вильгельмина влюбилась в Андрея и… лишилась невинности.

23 сентября 1773 г. она под именем Натальи Алексеевны вступила в брак с цесаревичем Павлом Петровичем, ну а граф Андрей Кириллович стал другом семьи.

15 апреля 1776 г. двадцатилетняя цесаревна скончалась при родах. Злые языки утверждали, что ее смерть была подстроена Екатериной II, недолюбливавшей невестку. Во всяком случае, императрица просветила сына по поводу отношений Натальи и Андрея, а заодно и отдала пачку писем нашего Арамиса.

27 апреля того же года Андрей был сослан в Ревель, но это было слишком близко от Петербурга и рассвирепевшего Павла. Сослать шалуна в Малороссию? Но там он тоже может натворить бед. Решит из себя корчить нового Хмельницкого или еще чего? А не послать ли развратника куда подальше? И гнить бы Андрею на Камчатке, если бы не заслуги отца – активного участника переворота 1762 г. Ну, не на Камчатку, так в… Неаполь, где граф в полной мере мог применить все свои способности.

В 1768 г. неаполитанский король Фердинанд женился на шестнадцатилетней Марии-Каролине, дочери австрийского императора и сестре французской королевы Марии-Антуанетты. Мария-Каролина отличалась необыкновенной красотой, но была развратна и честолюбива. К 1776 г. она уже стала полной хозяйкой королевства, «положив под каблук» своего безвольного мужа и добившись увольнения министра Таннучи, верного союзника Франции. В 1777 г. Мария-Каролина отправила в Россию первого неаполитанского посла Муцио да Гаэта, герцога Сан-Николо.

1 января 1777 г. Н. И. Панин уведомил А. К. Разумовского о его новом назначении: «Как между нашим… и Неаполитанским дворами соглашено для ближайшаго дружественнаго сношения и установления безпосредственной переписки содержать взаимных министров и оные имяновать сего числа, то ее императорскому величеству… угодно было сего дня назначить ваше сиятельство к Неапольскому двору в качестве своего полномочного министра».

В апреле 1777 г. Разумовский выехал из Петербурга к месту своей службы через Варшаву, он остановился в Вене, где ожидал известий о назначении нового неаполитанского представителя в Петербург. Но назначенный в январе 1778 г. Франческо д’Аквино Караманико довольно скоро отказался от своего поста. На вакантную должность полномочным министром был назначен герцог Сан-Никола, который прибыл в Россию в октябре 1778 г., а в Петербург – лишь осенью 1779 г. Так что из-за задержки выезда неаполитанского дипломата Разумовский прожил в Вене целых три года.

Андрей Кириллович приехал в Неаполь лишь в конце 1779 г. и сразу же по прибытии вручил Фердинанду IV верительную грамоту, датированную еще 20 января 1777 г. Она гласила: «Мы охотно желая разпространить и утвердить с е.к.в. приязнь, доброе согласие и дружескую безпосредственную переписку, за благо разсудили доказать то самым делом, отправя ко двору в.в. нашего генерал-майора… графа Андрея Разумовскаго в качестве полномочного министра…»

Поначалу русского посла встретили при дворе довольно прохладно. К этому времени Мария-Каролина была увлечена 42-летним английским авантюристом Джоном-Эдуардом Антоном. Тот начал службу в британском флоте, но карьера не задалась. Зато он преуспел в опереточном тосканском флоте, и оттуда Мария-Каролина переманила его в неаполитанский флот.

Граф Косаковский писал, что по прибытии в Неаполь Разумовский стал выяснять у придворных, почему все восхваляют прелести Марии-Каролины? Ведь у нее плоский зад, толстая талия и вислая грудь! «Шалунишка Андре» знал женщин и талантливо просчитал ситуацию. «Этот слух, разумеется, дошел до королевы: он задрал за живое женское и царское самолюбие. Опытный и в сердечной женской дипломатике, Разумовский на это и рассчитывал. Чрез месяц он был счастлив». Так внук украинского свинопаса заимел новую венценосную любовницу, а Российская империя – якорные стоянки для флота.

Для многих в Европе эта связь казалась романтической. В конце XVIII века французский граф де Ферзен, много лет влюбленный в казненную сестру неаполитанской королевы Марию-Антуанетту, так описал своей сестре встречу с Разумовским. «В дверях я обнял его. Он все понял, глаза его заблестели. Как много разбитых сердец, погубленных жизней, уничтоженной красоты! Стоя в дверях, мы беседовали почти час – два человека с погибшими сердцами. Мы заговорили о Них. О сестрах. О самых дорогих нам на свете».

Но многие в Европе посчитали эту связь опасной. Усиление российских позиций в Средиземноморье, густо замешанное на «мужеском естестве» графа Андрея, беспокоило Испанию и Францию. И снова «шалунишку» едва не погубили письма. Испанский агент, кардинал Лас-Казас, получив копии с нескольких писем королевы к Андрею Кирилловичу, передает их мужу-рогоносцу – королю Фердинанду IV.

Услышав упреки, Каролина, как настоящая женщина, перешла от обороны к наступлению, и после бурной семейной сцены со слезами и истерикой Фердинанд покарал «клеветников» и «осыпал Разумовского новыми милостями».

Екатерина II, видимо, была в восторге. «Передайте неаполитанскому королю, что граф Разумовский проказник, которого не нужно баловать, и что это я ему говорю, и вы увидите, что он будет доволен!» – писала она президенту Коллегии иностранных дел Ивану Остерману.

Во многом благодаря дипломатии Разумовского в 1787 г. заключается русско-неаполитанский торговый договор. В Россию поплыли лимоны (которые использовались тогда главным образом для дубления кожи), а также орехи, изюм, оливковое масло, кораллы, вино. Из России в Неаполь – древесина, железо, зерно, кожа, воск, икра.

Главной же задачей русских дипломатов, как и в ходе Русско-турецкой войны 1768–1774 гг., было обеспечение базирования русских кораблей на Средиземном море.

Так, осенью 1776 г. в порты Ливорно и Мессина заходили пять русских фрегатов («Натали», «Северный Орел», «Св. Павел», «Констанция» и «Григорий»). Екатерина II хотела их под видом торговых судов провести на Черное море, однако турки не желали усиления Черноморского флота и отказались пропустить фрегаты через Проливы. Поэтому нашим фрегатам пришлось пробыть почти два года в итальянских портах, и лишь 13 марта 1779 г. они покинули Ливорно и отправились на Балтику.

В 1779–1783 гг. в Атлантике и Средиземном море шли ожесточенные боевые действия.

В феврале 1778 г. король Луи XVI признал независимость Соединенных Штатов и подписал с ними торговый договор. Британский Кабинет немедленно разорвал дипломатические отношения с королевством, а в июне 1778 г. объявил Франции войну. В том же июне Англия объявила войну Испании, а в декабре – Голландии. Французский флот состоял из 80, а испанский флот – из 60 кораблей, против которых Англия могла выставить около 150 кораблей, так что силы были почти равны.

Однако союзники действовали несогласованно, и господство на море осталось за англичанами. Британские военные корабли и каперы нападали и грабили торговые суда всех стран Европы, вызывая возмущение нейтральных стран. Представителям нейтральных стран, в том числе и российскому посланнику в Лондоне И. М. Симолину, приходилось неоднократно требовать от английского правительства «изъяснений» по поводу нападений военных кораблей британского флота на их торговые суда. Всего за время войны Англия захватила 17 русских судов.

Терпение Екатерины II лопнуло, когда в начале января 1780 г. испанцы захватили в Средиземном море два русских торговых судна – «Конкардию» и «Св. Николая» – и отвели их в Кадикс. Реакция из Петербурга была мгновенной. Императрица не ограничилась требованием от поверенного в делах Испании в России официальных объяснений и извинений за оскорбление российского флага. 27 февраля (9 марта) 1780 г. на имя русского посла во Франции князя И. С. Барятинского был отправлен высочайший рескрипт, в котором говорилось: «…признали Мы необходимым… прежде чем оскорбление Российского торгового флага преобразится в вредную привычку, употребить с своей стороны к совершенному ограждению и обеспечению его, все от нас и державы нашей зависящее пособия, с твердым однако ж предположением свято и ненарушимо согласовать оные в продолжение настоящей войны с правилами строжайшего нейтралитета».

К рескрипту прилагалась «Декларация о вооруженном нейтралитете», в которой говорилось, что для освобождения морской торговли от притеснений императрица «считает обязанностью объявить правила, которым будет следовать, и для поддержания которых и покровительства чести российского флага и безопасности торговли ее подданных, противу кого бы то ни было, она повелит выступить в море со значительной частью своих сил».

24 апреля 1779 г. бригадир С. П. Хметевский вывел из Ревеля отряд в составе двух кораблей и одного фрегата и повел их к северному побережью Норвегии. Там у мыса Варде 7 июля Хметевский соединился в отрядом из двух кораблей и двух фрегатов, вышедшем из Архангельска (там они были и построены). К концу навигации объединенная эскадра Хметевского вернулась в Кронштадт.

11 июня 1780 г. из Кронштадта вышли сразу три отряда. Бригадир Н. Л. Палибин повел четыре корабля и фрегат к берегам Португалии. Зимовали три корабля и фрегат в Лиссабоне, а корабль «Дерись» – в Портсмуте. «Дерись» вернулся в Кронштадт в июне, а остальные суда – 15 июля 1781 г.

Второй отряд (пять кораблей и один фрегат) контр-адмирал И. А. Круз повел на крейсерство в Северное море. Вернулся он 8 октября 1780 г.

Третий отряд в составе пяти кораблей и двух фрегатов контрадмирал И. А. Борисов повел в Средиземное море.

В октябре 1780 г. четыре корабля и два фрегата прибыли в порт Ливорно. Еще один корабль – «Слава России» – не дошел до Ливорно и разбился на скалах в 8 милях от Тулона.

18 апреля 1781 г. эскадра Борисова вышла из Ливорно и отправилась в обратный путь. Навстречу ей 26 мая 1781 г. из Кронштадта вышла эскадра контр-адмирала Я. Ф. Сухотина в составе пяти кораблей («Пантелеймон», «Виктор», «Не тронь меня», «Европа» и «Память Меркурия») и двух фрегатов («Воин» и «Мария»). В августе 1781 г. эскадра Сухотина бросила якорь в Ливорно. Перезимовав, 2 мая 1782 г. эскадра отправилась из Ливорно домой.

Опять 20 июня навстречу Сухотину вышла эскадра В. Я. Чичагова из пяти кораблей («Константин», «Давид», «Святослав», «Иануарий» и «Победоносец») и двух фрегатов («Патрикий» и «Слава»).

В октябре 1782 г. эскадра Чичагова прибыла в Ливорно. Русскую эскадру посетил великий герцог тосканский Леопольд с сыновьями, в числе которых был и будущий император Франц I. Отдельно приезжал на эскадру и австрийский император Иосиф II.

Один из русских кораблей ходил с секретным визитом в Неаполь. Необходимость защиты русского торгового судоходства отпала 20 января 1783 г., когда в Версале были подписаны предварительные условия мира. Но лишь 13 мая 1784 г. русская эскадра отбыла из Ливорно на Балтику.

Вообще говоря, вояжи русских торговых судов на Средиземное море за год исчислялись десятками, и стоимость отправки туда русских эскадр на порядок, если не больше, была больше прибыли от всей средиземноморской торговли за 1780–1783 гг. Но вооруженный нейтралитет был для Екатерины II поважнее содержания эскадр на Средиземном море.

Принципиальная разница в ситуации на Средиземном море между 1769–1775 гг. и 1780–1784 гг. была в том, что если в первом случае основными базами русского флота были греческие и английские порты, а итальянские – вспомогательными, то теперь русские эскадры базировались исключительно в Италии.

В 1784 г. Екатерина II отзывает Разумовского из Неаполя. О причинах этого можно только гадать. По одной версии – ей нужен был опытный дипломат в Стокгольме, а по другой – она боялась, что Андрей надоест Марии-Каролине. Возможно, есть связь и с уходом русских кораблей в мае 1784 г. из итальянских портов.

Что же касается Марии-Каролины, то она вернулась к своему прежнему любовнику Джону Актону – адмиралу неаполитанского флота.

21 августа 1787 г. турецкие суда без объявления войны атаковали в Днепро-Бугском лимане фрегат «Скорый» и бот «Битюг». Русский посол в Стамбуле Алексей Обрезков был заключен в Семибашенный замок.

Екатерина Великая решила вновь вернуться к плану двадцатилетней давности – подпалить османов с четырех концов.

На сей раз она готовила к походу в Средиземное море 18 кораблей, 6 фрегатов и 2 бомбардирских корабля.

Первый отряд Средиземноморской эскадры Грейга 5 июня 1788 г. вышел из Кронштадта и направился в Копенгаген. В его составе были три новых 100-пушечных корабля: «Иоанн Креститель» («Чесма»), «Три Иерарха» и «Саратов», 32-пушечный фрегат «Надежда», а также несколько транспортов. Командовал отрядом вице-адмирал Виллима Петрович Фондезин (фон Дезин).

Но тут шведский король Густав III объявил войну России, и новая «Архипелажная эскадра» вынуждена была остаться на Балтике.

Еще в марте 1788 г. Екатерина назначила командующим сухопутными силами на Средиземном море 53-летнего генерал-поручика Ивана Александровича Заборовского. У нее на эту должность был еще один кандидат – генерал-поручик Михельсон. Но императрица рассудила, что Михельсон – лютеранин, а грекам ближе будет православный генерал. К тому же у Михельсона подагра, да и в 1774 г. Заборовский ближе, чем другие генералы из армии Румянцева, подошел к Константинополю. К началу 1788 г. он был губернатором во Владимире и Костроме.

Заборовский, по прибытии на Средиземное море, должен был поступить в подчинение к адмиралу Грейгу, но из-за начала войны со шведами ему пришлось действовать самостоятельно.

Часть сухопутных войск на Средиземное море планировалось доставить из России с эскадрой Грейга и посуху через Австрию, а часть нанять на месте.

В инструкции Заборовскому, подписанной Екатериной 7 марта 1788 г., среди агентов, призванных заниматься вербовкой добровольцев на Балканах, были названы майор грек Л. Сотири и подполковник албанец П. Бицилли. Оба они поступили на русскую службу во время предыдущей русско-турецкой войны. В их задачу входило набрать для эскадры Грейга тысячу добровольцев из албанцев и греков. «Оба они, – говорилось в инструкции, – сверх того послужить могут к возбуждению химариотов, эпиротов и других на действия против неприятеля».

В частной беседе со своим секретарем А. В. Храповицким императрица заявила: «Греки могут составить Монархию для Константина Павловича; и чего Европе опасаться; ибо лучше иметь в соседстве Христианскую державу, нежели варваров; да она и не будет страшна, разделясь на части». Екатерина имела в виду, что из бывших владений в Европе предполагалось образовать два государства – Греческую империю и Дакию.

Летом 1788 г. Заборовский прибыл во Флоренцию и немедленно занялся вербовкой наемников. 1 июня 1789 г. Заборовский пишет Екатерине: «По приезде в Италию я послал обер-офицера на Мальту, а штаб-офицера в Тоскану, где [он] осмотрел набранные на службу 70 корсиканцев, и их отправили в Сиракузы, а бригадиру Мещерскому предписал воздержаться от их дальнейшего набора».

Чем Заборовскому не угодили корсиканцы, остается загадкой. Об этом факте и не стоило бы упоминать, если бы неприязнь нашего генерал-поручика не изменила бы историю человечества. В начале 1789 г. Заборовский получил прошение о приеме на русскую службу от младшего лейтенанта французской армии, служившего в Валансе. Звали лейтенанта Наполино Буона Парте. Двадцатилетнему корсиканцу из семьи адвоката явно не светила карьера в королевской армии, а о том, что через несколько недель падет Бастилия, в Валанской глухомани и помыслить никто не мог. Но, увы, Заборовский резко отклонил просьбу Наполино. Тут была и неприязнь к корсиканцам, да еще этот молокосос просил сразу чин майора.

Императрица сыпала Заборовскому деньги как из рога изобилия. Только 14 марта 1788 г. через Триест отправили 17 тысяч червонцев.

А вообще, зачем собирал волонтеров Заборовский? Ведь уже было ясно, что эскадра Грейга не придет. Ну, если шведы не пустят эскадру с Балтики, то ее нужно создать на Средиземном море, решила императрица.

29 сентября 1788 г. Заборовский из Ливорно писал в Петербург графу Безбородко: «Для составления флотилии из арматоров наших я не упустил ни одного случая, где только можно позволить вооружаться, так до сих пор дал два патента судам, находящимся в здешнем море…, но недостает в здешних водах наших корсаров».

Порт Ливорно вовсю использовался русскими, но он был слишком далек от Архипелага, да и терпение герцога Тосканского не безгранично. Поэтому для снаряжения и базирования корсарских судов использовался порт Триест в Адриатическом море и Сиракузы на острове Сицилия на берегу Ионического моря.

История появления на Средиземном море корсарской флотилии Ламбро Качиони темна и загадочна.

Еще в 1769 г. в числе десятков других корсарских судов в Архипелаге действовал и «фрегат» братьев Качиони (Качонисов). В 1770 г. в морском бою с турками погиб старший Качиони, а пиратский «фрегат» был потерян. После этого Ламбро поступил в русский Егерский корпус и участвовал в ряде десантов русского флота. Однако кончил войну он лишь сержантом. В 1775 г. Ламбро переселяется в Керчь. В 1777–1778 гг. сержант Качиони отличился в подавлении татарских бунтов и получил офицерское звание. В 1781 г. поручик Качиони командируется в Персию под начальством графа Марка Войновича.

21 апреля 1785 г. указом Екатерины II Качиони был «пожалован в благородное российское дворянство и внесен во вторую часть Родословной книги Таврического дворянства». А в следующем году президент Военной коллегии князь Потемкин «за заслуги в Персидской экспедиции» произвел Качиони в чин капитана (армейского).

С началом войны Качиони сколотил отряд греков, который в ночь с 10 на 11 октября 1787 г. недалеко от Гаджибея на лодках захватил большое турецкое судно. Оно и было названо «Князь Потемкин Таврический». Дюжина пушек, 60 лихих парней и отважный капитан Ламбро – чего еще надо? Славно порезвился «Потемкин» на Черном море!

Естественно, что лихому корсару было скучно и неприбыльно на Черном море. Ему удалось добиться поддержки всесильного Потемкина. А вот деньги на покупку судов и на прочие расходы Ламбро в складчину дали контр-адмирал Н. С. Мордвинов, генерал-майор Маринов, бригадир Бентон и ряд других лиц. Таким образом, предприятие задумывалось не как военное, а как чисто коммерческое, то есть господа комиссионеры рассчитывали получить большие проценты от вложенного капитала.

В январе 1788 г. Качиони получил от Потемкина длительный отпуск и три патента для каперских судов, действующих под русским флагом. В феврале 1788 г. через Вену Ламбро добрался до Триеста, единственного австрийского порта на Средиземном море. Австрия была союзницей России и смотрела сквозь пальцы на деятельность русских корсаров в Триесте.

В Триесте Качиони покупает купеческое трехмачтовое судно с парусной фрегатской оснасткой, вооружает его 28 пушками и называет «Минерва Севера».[37]37
  Обратим внимание на знание политеса пиратом. На Черном море у него было крейсерское судно «Князь Потемкин Таврический», а на Средиземном – «Минерва Севера», названное в честь Екатерины Великой. Вообще-то Минерва – римская богиня мудрости. Французские философы льстиво назвали Минервой Севера Екатерину, а она отвечала деньгами и роскошными шубами.


[Закрыть] 28 февраля Качиони писал Потемкину, что на днях в Триесте побывал австрийский император Иосиф II. Он осмотрел стоявшие в порту суда и заявил, что у Качиони судно лучше всех. Далее Качиони сообщал, что «Минерва Севера» скоро отправится «крейсировать».

23 апреля 1788 г. Качиони, находясь на фрегате «Минерва Севера» у берегов Кефалонии, докладывал Потемкину, что в Архипелаге он взял на абордаж два турецких кирлангича, вооруженных один шестью, а другой двумя пушками. Качиони переделал их в корсарские суда, поставив на большом – 22 пушки, а на малом – 16, и отправился с ними крейсировать далее.

Флотилия Качиони быстро увеличилась. 24 июля 1788 г. ему удалось захватить неприступную турецкую крепость Кастель Россо на острове Клидес у восточного берега Кипра.

Основными портами флотилии Качиони оставались Триест и Мальта. Так, в октябре 1788 г. его суда около месяца стояли в Ла-Валетте. Любопытно, что российским поверенным в делах еще в 1784 г. стал бригадир грек Антонио Псаро, старый пират, участник первой войны. Мальтийский орден сильно зависел от Екатерины в финансовом отношении, так как в Польше шел спор о владении огромными имениями, о так называемом острожском наследстве, между Мальтийским орденом и польскими магнатами.

В декабре 1788 г. Качиони пришел в Триест с девятью корсарскими судами и девятью захваченными турецкими.

Между тем генерал-поручику Заборовскому удалось сформировать в Сиракузах, то есть на территории Неаполитанского королевства, «легкую российскую флотилию» под командованием Гульельма Лоренца. До этого Лоренц был мальтийским пиратом. В апреле 1789 г. контр-адмирал Гибс, находясь в Италии, познакомился с Лоренцем и принял его на русскую службу в чине капитана 2-го ранга.