Текст книги "Италия. Враг поневоле"

Отряд Скипора и Балабина, пробыв некоторое время в Риме, вернулся к эскадре Ушакова в Неаполь.

2 ноября сдалась крепость Анкона, блокированная с 12 июля русско-турецким отрядом капитана 2-го ранга Войновича. Капитуляция Анконы была подписана австрийским генералом Фрейлихом, который, прибыв к Анконе с корпусом австрийских войск в начале октября и не желая делить успеха осады крепости с русско-турецкими войсками, вступил тайно от русского командования в переговоры с французским комендантом Анконы, предложив ему выгодные условия капитуляции.

По заключенной австрийцами капитуляции французский гарнизон Анконы получил право выступить из крепости со всеми воинскими почестями и отправиться сухим путем во Францию.

Фрейлих после сдачи Анконы отказался допускать русских даже в гавань города. Попытка графа Войновича выставить караулы и поднять русские флаги в гавани чуть было не привела к вооруженному конфликту с австрийцами.

События в Анконе были не случайным эпизодом, а одним из эпизодов политики выдавливания России из Европы, начатой Англией и Австрией в июле – августе 1799 г. Победы Суворова на севере и Ушакова на юге Италии привели к очищению от французов большей части Апеннинского полуострова.

В самой Франции правительство Директории было крайне непопулярно. Ей постоянно приходилось наносить удары то по «левым», то по «правым». Повсеместно циркулировали слухи о контактах «директоров» с лидерами монархистов. Сильные мира сего в Лондоне и Вене были абсолютно уверены, что реставрация Бурбонов произойдет если не в ближайшие дни, то в ближайшие пару месяцев.

Теперь русские были помехой в предстоящей дележке европейского пирога.

Между тем 12 (23) августа 1799 г. генерал Бонапарт покинул Египет на фрегате «Мюнкон». Вместе с ним отплыли фрегат «Каррэре», шебеки «Реванж» и «Фортюн». В случае встречи с вражескими кораблями Наполеон планировал бежать на шебеках, а фрегат должен был боем связать корабли противника. Великий полководец продумал все до деталей, чтобы избежать малейшего риска. Отряд французских кораблей шел не прямым путем, а вдоль берегов Африки, а затем – берегов островов Сардинии и Корсики. Подводная часть корпусов обеих шебек была обшита медью, и они имели хороший ход под парусами. Вблизи же берега шебека имела все шансы уйти от кораблей и фрегатов противника на веслах, а также используя малую осадку.

Бонапарт взял с собой лучших генералов египетской армии – Ланна, Мюрата, Мармона, Бертье, Монжа и Бертолле. Главнокомандующим в Египте Наполеон оставил генерала Клебера.

Формально отъезд генерала Бонапарта без приказа из Парижа являлся чистой воды дезертирством. Однако с точки зрения военной стратегии, а главное – большой политики, это был гениальный ход. Позже Стефан Цвейг назвал его «звездным часом человечества».

В начале сентября русская эскадра Ушакова, вышедшая из Палермо, разошлась с судами Бонапарта на расстоянии примерно в 100 км. Переход в открытом море от берегов Африки к берегам Сардинии был самым опасным местом маршрута. Отклонись русская эскадра чуть левее, ход истории мог существенно измениться. Что же касается многих десятков британских кораблей и фрегатов, циркулировавших между Мальтой, Сицилией и берегами Ливии, тот тут Нельсон «обмаковался» не хуже самого Мака.

Но, увы, история не терпит сослагательного наклонения, и беглый генерал 9 октября 1799 г. высадился во Франции близ Фрежюса.

А сам Ушаков осень 1799 г. провел в Неаполе.

Глава 10
Как Суворов стал князем италийским

Начав войну с Францией, Павел решил не ограничиваться посылкой эскадры Ушакова в Средиземное море. 29 декабря 1798 г. в Петербурге был подписан русско-английский договор, согласно которому Россия обязывалась направить в Европу для военных действий против Франции 45-тысячную армию, а Англия со своей стороны соглашалась предоставить единовременную денежную субсидию в 225 тыс. фунтов стерлингов и выплачивать ежемесячно по 75 тысяч.

Любопытно, что монархическая Европа потребовала от России не только пушечное мясо, но и полководца. Еще в марте 1798 г. Гримм писал из Гамбурга Семену Воронцову: «В 1793 г. старый граф Вюрмзер говорил мне в главной квартире короля Прусского, во Франкфурте: “Дайте нам вашего графа Суворова с 15 000 русских, и я вам обещаю, что через две недели мы будем в Майнце и заберем в свои руки все, вместе с оружием и обозом”».[55]55
  Архив князя Воронцова. М., 1870. Т. XX. С. 332.


[Закрыть]

В конце же 1798 г. послы Австрии и Англии почти ультимативно потребовали назначения Суворова командующим русскими войсками, которые будут действовать в Европе.

А фельдмаршал Суворов между тем пребывал в ссылке в селе Кончанском, куда его упек Павел. В декабре 1798 г. старик не выдержал и написал императору: «Ваше императорское величество, всеподданнейше прошу позволить мне отбыть в Нилову новгородскую пустынь, где я намерен окончить мои краткие дни в службе Богу».

И вот 6 февраля 1799 г. в Кончанское прискакал флигель-адъютант Толбухин с собственноручным рескриптом Павла I: «Сейчас получил я, граф Александр Васильевич, известие о настоятельном желании венского двора, чтобы вы предводительствовали армиями его в Италии, куда и мой корпус Розенберга и Германа идут. И так посему и при теперешних европейских обстоятельствах долгом почитаю не от своего только лица, но и от лица других предложить вам взять дело и команду на себя и прибыть сюда для въезда в Вену». В другом письме император пояснял: «Теперь нам не время рассчитываться. Виноватого Бог простит. Римский император требует вас в начальники своей армии и вручает вам судьбу Австрии и Италии. Мое дело на сие согласиться, а ваше спасти их. Поспешите приездом сюда, и не отнимайте у славы вашей времени, а у меня удовольствия вас видеть».[56]56
  Цит. по: Михайлов О. Н. Суворов. М.: Молодая гвардия, 1973. С. 364–365.


[Закрыть]

Но одновременно Павел отправил генерал-квартирмейстеру немцу И. И. Герману указание: «Венский двор просил меня, чтобы поручить фельдмаршалу графу Суворову-Рымникскому начальство над союзными войсками в Италии. Я послал за ним, предваряя вас, что если он примет начальство, то вы должны во время его командования наблюдать за его предприятиями, которые могли бы служить ко вреду войск и общего дела, когда он будет слишком увлечен своим воображением, могущим заставить его забыть все на свете. И так хотя он стар, чтобы быть Телемаком, но не менее того, вы будете Ментором, коего советы и мнения должны умерять порывы и отвагу воина, поседевшего под лаврами».[57]57
  Там же. С. 369.


[Закрыть]

Тем не менее, прощаясь с Суворовым, Павел сказал: «Воюй, как умеешь».

Однако контролировать действия Суворова Иоганну Герману не пришлось. Павел I совместно с англичанами решил восстановить в Голландии власть штатгальтера принца Оранского, изгнанного оттуда французами. Для этого в Кронштадте и Ревеле была собрана 17,5-тысячная армия, командовать которой Павел поручил генерал-квартирмейстеру Герману. Там войска были посажены на транспортные суда, причем своих судов не хватило, и англичане прислали вспомогательную эскадру.

И вот транспорты с русской армией отправились к берегам Голландии. Их конвоировала эскадра адмирала Чичагова в составе шести кораблей и пяти фрегатов. За посылку этой армии британский король Георг III уплатил Павлу 88 тысяч фунтов стерлингов единовременно и обещал платить по 44 тысячи ежемесячно в течение всей кампании.

В середине сентября 1799 г. около 30 тысяч русских и британских солдат высадились в Голландии. 19 сентября в сражении с французами под Бергеном союзники были разбиты, сам Герман взят в плен, а генерал-лейтенант Жеребцов смертельно ранен. 18 октября русские войска в Голландии капитулировали.

В конце ноября 1799 г. Суворов покинул Петербург и отправился… в Митаву. Русские и советские историки писали: «…по пути в Вену Суворов заехал в Митаву». Но достаточно посмотреть на карту, чтобы понять, что наш полководец сделал порядочный крюк и, надо полагать, не из-за любви к географии. В Митаве в замке Бирона проживал герцог Прованский, ставший в 1814 г. королем Людовиком XVIII. При встрече с герцогом Суворов гордо заявил: «Бог в наказание за мои грехи послал Бонапарта в Египет, чтобы не дать мне славы победить его… Надеюсь, ваше высочество, сжечь немного пороху, чтобы выгнать неприятеля из Италии! И прошу вас, государь, назначить мне свидание с вами во Франции в будущем году». Далее фельдмаршал порассуждал, что после захвата северной Италии следует вторгнуться во Францию, а конкретно в провинцию Дофине. Затем надо взять Лион, а оттуда двинуться на Париж.

По дороге Суворов постоянно повторял: «Пособите мне покарать мятежников, цареубийц и врагов Бога и веры!»

15 марта 1799 г., при въезде в столицу, он кричал: «Да здравствует Иосиф!». А когда ему сказали, что царствующего императора зовут Францем, он выразил чрезвычайное изумление: «А! Вот как! Видит Бог, что я этого не знал».

Было ли это очередной шуткой фельдмаршала или старческим маразмом – остается только гадать.

Жители Вены восторженно встретили Суворова. Он был весьма благосклонно принят императором Францем, который возвел Александра Васильевича в звание австрийского фельдмаршала.

Император несколько раз посылал к фельдмаршалу членов гофкригсрата[58]58
  Гофкригсрат – придворный военный совет – учрежден императором Максимилианом I с целью объединения управления вооруженными силами во всех отношениях в мирное и военное время (военного министерства тогда не было).


[Закрыть] для согласования плана предстоящей кампании, но он каждый раз избегал ответа, говоря, что решит план на месте. Однажды пришли 4 члена гофкригсрата и подали Суворову письменный план наступательных действий до реки Адды, прося сделать в нем какие угодно исправления и дополнения. Фельдмаршал зачеркнул всю записку и написал: «Я начну действия переходом через Адду, а кончу кампанию, где Богу угодно будет». При прощальной аудиенции Франц все-таки вручил Суворову инструкцию для предстоявших действий, где между прочим было сказано, что хозяйственная часть армии вверяется генералу от кавалерии барону Меласу, дабы внимание Суворова не было отвлекаемо от главных соображений. Это отделение хозяйственной части из непосредственной власти главнокомандующего впоследствии отразилось гибельно на ходе всей войны.

Суворов откровенно говорил: «Цель – к Парижу! Достичь ее: бить врага везде; действовать в одно время на всех пунктах, – и добавил: – В кабинете врут, а в поле бьют!»

Увы, ни Суворов, ни Павел I не думали о политических целях войны и не пытались определить их письменным соглашением с австрийцами. Что же касается императора Франца и его министра иностранных дел Иоганна Тугута, то они еще до приезда Суворова в Вену решили держать его за «болвана», то есть попросту русские должны были таскать из огня каштаны для Вены, а потом убраться восвояси не солоно хлебавши.

24 марта Суворов покинул Вену и 3 апреля прибыл в итальянский город Верону, где расположились штабы русских и австрийских войск.

4 апреля Суворов обратился с воззванием к итальянским народам: «Вооружитесь, народы италийские! Стремитесь к соединению под знаменами, несомыми на брань за Бога и веру. И вы подобающе восторжествуете над враждебными их сонмами. Для защиты своей веры, для восстановления ваших законных правительств, для возвращения собственности вашей сражается и проливает ныне кровь свою союзное воинство двух августейших монархов.

Не обременили ли вас правители Франции безмерными налогами?..

Но внимайте! Если бы кто из вас был настолько вероломен, что поднял бы оружие противу августейшего монарха, или другим способом старался содействовать намерениям французской республики, тот, несмотря на состояние, ни на род, ни на звание, расстрелян будет и все имения его взяты в казну».[59]59
  Цит. по: Шишов А. В. Генералиссимус Суворов. М.: Олма-Пресс, 2003. С. 325.


[Закрыть]

Об участии русских войск в казнях итальянских республиканцев и сочувствовавших им я данных не нашел – понятно, что ни царским, ни советским историкам писать об этом было явно не с руки.

4 июня в местечке Валеджио Суворов принял командование войсками. К Валеджио подошел русский корпус Розенберга численностью в 22 тысячи человек при 44 полевых орудиях. Имея 48,5 тысячи человек, Суворов решил начать наступление, не считаясь ни с какими инструкциями гофкригсрата.

«Французы отступали к Адде, истребляя или бросая из запасов все то, чего не могли поднять, и удерживая в своих руках лишь тыльные крепости. Первым таким пунктом на пути союзников была Брешиа, значительный город с цитаделью. Понимая цену впечатления, которое должна была произвести первая его боевая встреча с Французами, Суворов приказал штурмовать Брешию, если она не сдастся добровольно, и поручил это дело Краю. Австрийцы подойдя к городу, открыли по нем артиллерийский огонь и заняли командующие высоты с северной стороны; Багратион расположился с западной и преградил Французам пути отступления. Французский генерал Бузэ не мог с малыми силами оборонять обширного города, а потому отступил в цитадель. Жители города, раздраженные поборами и насилиями Французов, отворили союзникам городские ворота и опустили мосты, а сами бросились грабить дома французских сторонников и рубить деревья вольности. Австрийцы и Багратион одновременно вошли в город и стали готовиться к штурму цитадели, так как на предложение сдаться – Бузэ отвечал выстрелами».[60]60
  Петрушевский А. Генералиссимус князь Суворов. СПб., 1884.


[Закрыть]

В конце концов, гарнизон Бреши (1264 человека вместе с ранеными и больными) сдался. Трофеями союзников стали 46 пушек.

В захваченном городе Суворов приказал всем итальянцам сдать оружие и восстановил «прежнее», то есть австрийское, правление.

14 апреля союзные войска вышли к реке Адде. Французские войска численностью в 28 тыс. человек расположились за рекой на фронте в 80–100 км. Командовал ими генерал Шерер. Суворов принял решение прорвать оборону французов на широком фронте, нанеся удары на участке Лекко – Кассано.

В ходе двухдневного (15–16 апреля) сражения войска Суворова форсировали Адду и разгромили корпус Шерера. Французы потеряли около двух тысяч человек убитыми, пять тысяч пленными и 27 орудий.

15 апреля Шерер был смещен, и командование принял Моро. Все его попытки сосредоточить французские войска у Треццо и Кассано в целях оказания сопротивления войскам Суворова были безуспешны.

Суворов писал: «Адда – Рубикон. Мы ее перешли на грудях неприятеля, при Кассано (как здесь называют); слабейшею колонною разбили его армию, что отворило нам путь в Милан».

«Французы быстро отступали на Павию и чрез Милан на Буфалору; но их опережали вести о происшедшем разгроме. В столице Цисальпийской республики, Милане, произошло страшное смятение; члены Цисальпийской директории, Французы, их приверженцы и вообще горячие республиканцы, бросились бежать в Турин, под покровительством отступавших французских войск. Хотя для путевых сборов беглецы имели лишь несколько часов времени, следовательно не могли забрать с собою слишком много тяжестей, однако транспорт все-таки образовался такой большой, что сильно затруднил движение французской колонны, следовавшей на Турин. Как только Французы вышли из Милана, оставив в цитадели 2400 гарнизона, а в городе больше 400 больных и раненых, – появились казаки, в числе нескольких сотен. Найдя городские ворота запертыми, они стали их отбивать и потом ворвались в улицы. Здесь встретили они французских офицеров и солдат, которые вышли из цитадели или не успели еще туда войти; произошло несколько мелких схваток и забрано больше 30 пленных. Затем, очистив город от Французов, казаки окружили цитадель и таким образом провели ночь. Появление казаков произвело народное восстание; противники Французов бросились истреблять всякие наружные знаки и эмблемы республиканского правления и преследовать тех из выдающихся республиканских деятелей, которые не выехали из города. Казакам же пришлось оберегать и защищать преследуемых…

Рано утром 18 числа, в Светлое Христово Воскресенье, громадные толпы повалили за город, с духовенством во главе, которому предшествовали кресты и хоругви. Австрийские войска уже двигались к городу; встреча произошла на дороге. Суворов слез с коня, подошел к архиепископу, принял благословение, приложился к распятию, поцеловал руку архипастыря и сказал несколько слов, приличных случаю. Продолжая путь в сопровождении войск и возвращавшегося вместе с ними народа, Суворов был встречен у городских ворот Меласом, причем произошел комический случай: видя, что фельдмаршал хочет его обнять, Мелас потянулся к нему с лошади, но потерял равновесие и свалился наземь. Вступление в город было еще торжественнее загородной встречи…

Суворову оказан был в Милане совершенно такой же блестящий, шумный прием, как три года назад Бонапарту, и конечно, значительная доля восторженно встречавших и приветствовавших состояла в обоих случаях из одних и тех же людей. Тогда возбудительно действовали увлечение утопией, фанатизм свободы, равенства и братства; теперь – религиозный фанатизм и разочарование, как последствие не сбывшихся чрезмерных надежд и ожиданий».[61]61
  Материалы сайта http://history.scps.ru/suvorov/pt00.htm


[Закрыть]

Суворову представили трех сдавшихся французских генералов во главе с Серюрье. Последний заметил, что Суворов действовал весьма рискованно. Фельдмаршал с иронией ответил: «Что делать… Мы, русские, без правил и без тактики: я еще из лучших». Прощаясь с Серюрье, Суворов сказал, что надеется встретиться с ним в Париже.

В Милане Суворов объявил Цизальпинскую республику низложенной и учредил временное правление, до приезда австрийских властей.

Фактически вся власть в Ломбардии перешла в руки австрийского генерала Маласа. Тот сразу же завел в Милане австрийские полицейские порядки, обезоружил и распустил народную гвардию, запретил ношение цизальпинского военного мундира, ввел в обращение билеты венского банка и др.

Между тем Павел I прислал к Суворову своего среднего сына – двадцатилетнего Константина. Целью этого было показать оболтусу боевые действия и навешать десяток орденов.

«Неудобство присутствия Константина Павловича Суворов ощутил в самом скором времени. Великий князь ехал в армию под именем графа Романова. В Вене он был принят самым блестящим образом и пробыл там около двух недель, в продолжение которых не прерывалась цепь парадов и смотров, а также всякого рода празднеств. Не раз торопил его Дерфельден, говоря, что знает хорошо Суворова; что фельдмаршал, начав военные действия, поведет их безостановочно, и великий князь рискует ничего не застать. Вырвавшись наконец из Вены, Константин Павлович приехал 24 апреля в Верону».[62]62
  Там же.


[Закрыть]

Отношение итальянцев к Суворову и к русской армии зависело исключительно от их политических симпатий. Вот хороший пример: «Затем началось постепенное очищение французского берега; жители Басиньяны, несколько часов назад встречавшие Русских приветственными кликами, теперь стреляли по ним из окон. За недосугом они остались не наказанными, и Русские, преследуемые Французами, мало-помалу перебрались на остров. Но тут постигла их новая беда: крестьяне, состоявшие при паромной переправе, перерезали канат и скрылись, а паром унесло течением. Прошло немало времени, пока его поймали, исправили и пустили в дело для перевозки раненых. Суматоха на острове была ужасная, особенно у переправы; лошадь великого князя чего-то испугалась и занесла его в реку, но казак Пантелеев вовремя бросился на помощь и вывел его на берег. Всю ночь производилась перевозка на пароме раненых; всю ночь Русские держались на острове под огнем французских орудий и отражали неоднократные попытки неприятеля перейти в брод через рукав реки. Надо удивляться, как Французы не догадались удвоить, утроить силу своего огня; тогда ни один человек не мог бы спастись с острова, тем более, что войска стали переправляться на свою сторону когда уже рассвело.

Несчастное дело при Басиньяне стоило Русским больших потерь; убитых, раненых и попавшихся в плен насчитано почти 70 офицеров (один генерал) и до 1200 нижних чинов; кроме того в руках Французов осталось 2 русских орудия, завязшие на пашне. У неприятеля выбыло из строя до 600 человек, в том числе один генерал».[63]63
  Материалы сайта http://history.scps.ru/suvorov/pt00.htm


[Закрыть]

15 марта жители Турина впустили в город союзные войска. Через несколько дней сдалась и цитадель города.

По взятии Турина Суворов объявил о восстановлении «прежнего порядка вещей», то есть власти сардинского короля. «Меры эти возбудили в Вене крайнее неудовольствие, и Австрийский император счел нужным обратиться к главнокомандующему с новым рескриптом. Он писал, что в землях, занятых союзными войсками по праву завоевания, не может быть признаваемо иной власти, кроме его, императора Австрийского; что поэтому все, относящееся до гражданского управления и части политической, должно быть предоставлено распоряжениям Венского кабинета; наконец, что пьемонтские солдаты должны быть призываемы не под знамена Сардинского короля, а на службу Австрийского императора, ибо долгая война требует покрытия потери людей способами чужих областей, отнятых от неприятеля».[64]64
  Там же.


[Закрыть] Австрийские власти умышленно начали срывать поставки продовольствия русской армии. «Затруднения и беспорядки в снабжении армии продовольствием возрастали по дням; магазинов было мало, и войска на походе кормились большею частью реквизиционным способом, а лошади – подножным кормом. Хлеб, доходивший временами до солдат чрез посредство австрийских комиссаров, сплошь да рядом был дурно испечен, из порченой муки, мясо не свежее, вино, разбавленное водой, так что русские войска, не избалованные и не взыскательные, жаловались».[65]65
  Там же.


[Закрыть] В переводе с русского нецензурного языка на нормальный «реквизиционный способ» означает массовый грабеж мирного населения.

Сам Суворов был противником грабежей, по крайней мере, на словах, но сделать ничего не мог, а, скорей всего, не хотел.

«Нельзя отрицать, что русские войска, десятки лет воспитывавшиеся в борьбе преимущественно с Турками и Татарами, отличались известною долею распущенности, тем более, что обычай узаконил в них понятие о праве на добычу. Но в Италии и обстановка войны, и присмотр за войсками были уже не те, что в Турции или Польше. Бывали случаи грабительства, и в начале быть может не редкие, но это были случаи, а не система. При движении от Адды к Милану, Суворов заметил несколько русских солдат на отлете, велел их схватить и тут же, на походе, прогнать сквозь строй. Затем, после выступления из Милана, при устройстве переправы через По, австрийский понтонерный офицер донес о притеснениях, делаемых Русскими местным жителям и, как видно, жалоба эта была не первая. Суворов велел сообщить Розенбергу, чтобы грабежи солдат непременно были прекращены; приказал разыскать, кто ограбил подателя жалобы и найденного наказать, а полковому командиру заплатить обиженному, что причитается. Но жалобы продолжались, и потому спустя несколько дней был отдан приказ. Объявлялось, что за все подобные беспорядки отвечает генерал-гевальдигер, который должен иметь своих помощников в хвосте каждой колонны, при взводе драгун и десятке казаков. “Суд короткий”, говорится в приказе: “старший в полку или в батальоне прикажет обиженному все сполна возвратить, а ежели чего не достает, то заплатить обиженному на месте из своего кармана; мародера – шпицрутенами по силе его преступления, тем больше, ежели обиженного на лицо не будет”. Суворов обращается и прямо к Розенбергу: “Андрей Григорьевич, Бога ради учредите лучший порядок; бесчеловечие и общий вред впредь падают на особу вашего высокопревосходительства”».[66]66
  Материалы сайта http://history.scps.ru/suvorov/pt00.htm


[Закрыть] Князь Петр Багратион, узнав о том, что в соседнюю часть австрийцы везут обоз с печеным хлебом, велел обоз отбить и отдать своим солдатам. 29 мая 1791 г. армия французского генерала Макдональда разбила австрийцев у Модены и 3 июня отбросила их от Пармы. Суворов принял решение атаковать генерала Макдональда. От Моро Суворов прикрылся группой войск в 17 тыс. человек под командованием Бельгарда, а с войсками в 22 тыс. человек он направился навстречу Макдональду, наносившему удары по дивизии Отта (около 5 тыс. человек).

Приказав Отту, «…уклоняясь от генерального сражения, держаться между Пармой и Пиаченцой до моего прибытия с армией», Суворов совершил бросок в 50 км немногим более чем за сутки. 4 и 5 июня дивизия Отта с боем отходила от Пиаченцы до реки Тироны, где и остановилась. Макдональд также сосредоточил две дивизии – Виктора и Домбровского – у Тидоны, намереваясь разбить войска Отта 6 июня. Остальные войска, входившие в армию Макдональда, были на марше. В ходе трехдневного боя (6–8 июня) французы были разбиты и потеряли убитыми до 6000 и пленными 5034 человека. Союзники за это время потеряли 934 человека убитыми и 4083 ранеными.

11 июля 1799 г. союзникам сдалась Александрия – одна из самых сильных крепостей Пьемонта. «Гарнизон сдался военнопленным, в числе до 2400 человек, сверх 300 больных и раненых; офицерам оставлены шпаги и все имущество; в цитадели найдено 105 орудий, около 7000 ружей, 6 знамен, много пороху и всяких военных запасов; в числе орудий оказались две русские пушки».[67]67
  Материалы сайта http://history.scps.ru/suvorov/pt00.htm


[Закрыть]

Наконец 19 июля сдалась оказавшаяся далеко в тылу крепость Мантуя, гарнизон которой в то время насчитывал 8700 человек, в том числе до тысячи офицеров, «солдаты отпущены на честное слово не служить против союзников, а генералы и офицеры остались в плену, впредь до размена в течение трех месяцев. Кроме того 1000 Поляков перешли в руки Австрийцев как дезертиры; в госпиталях найдено 1200 человек больных и раненых; победителям досталось 675 орудий, флотилия канонерских лодок и большие запасы продовольствия».[68]68
  Там же.


[Закрыть]

К концу июня союзники вытеснили французов из Тосканы, Флоренции, Ливорно и Луини.

19 июля Суворов окончательно сформулировал план предстоящей кампании: «Действия наши, очевидно, должны быть направлены к тому, чтобы до наступления еще зимы овладеть Варом, Ниццею и цепью Савойсих гор… Идти в Гуную прямо через Нови, Акви и проч., а далее из Генуи через Савону, Финале, Лоано к Ницце, – значило бы начать продолжительную и трудную горную войну… По моему мнению, для наступательного действия против Ривьеры должно со всею силою наступать через Тендский проход к Ницце, принудить неприятеля оставить всю Ривьеру, а еще лучше, отрезать ему самое отступление».[69]69
  А. В. Суворов. Документы. М.: Воениздат, 1949. Т. 4. С. 200–201.


[Закрыть]

В соответствии с планом Суворов начал перегруппировку войск. К этому времени из России прибыл корпус Ребиндера, что позволило Суворову сосредоточить значительные силы. Командование корпусом принял Розенберг. Главные силы Суворова (51,2 тыс. человек при 95 орудиях) находились между Александрией и Тортоной. Суворов предполагал начать наступление 4 августа.

Силы французов также увеличились. «Соединение Неаполитанской армии с Итальянской и прибытие подкреплений из Франции довели численность армии Журбера до 60 000 человек. Одновременно генерал Шампионе принял в Гренобле командование Альпийской армией численностью 30 000 человек. Обе эти армии вместе могли выставить 70 000–80 000 человек.

13 августа Журбер перенес свою главную квартиру из Кампо-Мароне в долину Бормиды. Его армия состояла из четырех дивизий, по три бригады в каждой».[70]70
  Наполеон. Воспоминания и военно-исторические произведения. С. 320.


[Закрыть]

Решающее сражение произошло 4 (15) августа у городка Нови на границе Пьемонта и Лигурийской (Генуэзской) республики.

В самом начале боя командующий французской армией генерал Журбер получил пулю в сердце. Командование принял генерал Моро. В ходе упорного 12-часового боя (с 5 часов утра до 5 часов вечера) французы были разбиты. Они потеряли убитыми, ранеными и пленными 11 тыс. человек и 39 орудий. Союзники потеряли свыше 8 тыс. человек.

«Около полуночи раздалась ружейная трескотня в Нови, потом затихла и опять возобновилась. Войска поднялись на ноги, стали в ружье; Суворов послал туда один русский батальон. Оказалось, что несколько сот Французов, не успевших отступить со своими войсками, укрылись в городских домах, ближайших садах и оврагах, а с наступлением ночи собрались, при содействии жителей, большой толпой и напали на главный русский караул. Караул встретил их выстрелами и штыками, но был подавлен массою и почти поголовно лег на месте. Французы заперли городские ворота и вознамерились обороняться, но подоспевший русский батальон отбил ворота и ворвался в город. Французы были большею частью переколоты, а остальные рассеялись и попрятались по домам. Между горожанами находилось много французских сторонников; два раза в продолжение кампании Багратион, занимая Нови, должен был их остерегаться, и все-таки они успевали наносить союзным войскам вред. В настоящем случае городские жители французской партии поступали таким же образом, помогали Французам, укрывали их и даже несколько значительных лиц участвовало в нападении на русский караул, доказательством чему служило пятеро из них убитых. Русские солдаты не сочли поэтому нужным стесняться: многие дома, где укрылись Французы, были взяты, все попавшиеся под руку переколоты, имущество уничтожено и разграблено. Досталось конечно и не одним укрывателям, потому что разбирать было недосуг, да и невозможно; но в это время явился сам Суворов и остановил самовольство солдат».[71]71
  Петрушевский А. Генералиссимус князь Суворов.


[Закрыть]

Тут следует сделать маленькое пояснение, поскольку монография посвящена не разбору тактики и стратегии Суворова в Итальянском походе (об этом написаны десятки книг), а русско-итальянским отношениям. Поэтому автор вынужден особое внимание уделять отношениям между русскими войсками и населением.

Павел I, узнав о сражении у Нови, пришел в восторг. Он пожаловал фельдмаршала наследственным титулом князя Италийского, а отдельным рескриптом освободил Суворова «от обязанностей повиновения» австрийскому императору. Царь наконец-то осознал лживость и предательскую политику Венского двора.

Суворов на всех углах рассуждал о необходимости вторжения во Францию и реставрации Бурбонов. И вот Павел повелел отправить на помощь Суворову корпус принца Конде. Обычно считается, что сей корпус полностью состоял из дворян-роялистов. На самом деле к началу 1791 г. корпус состоял из пяти полков общей численностью 5–7 тыс. человек, в большинстве своем наемников – немцев или швейцарцев. Любопытно, что командиром драгунского полка был Луи де Бурбон, герцог Энгиенский. В начале 1798 г. Павел разрешил корпусу переместиться из Германии в Волынскую губернию. Наемники получили русские мундиры, но имели особые знамена. Судя по всему, это было сделано по просьбе самих эмигрантов, опасавшихся, что в плену их попросту расстреляют как изменников Франции.

И вот летом 1799 г. корпус по приказу Павла I двинулся через Богемию и Моравию к армии Суворова.

Мало того, взбалмошный император потребовал, чтобы граф Прованский, брат казненного Луи XVI, объявивший себя королем Франции Людовиком XVIII, тоже ехал в армию Суворова, дабы вместе двинуться на Париж.

Вена и Лондон решительно выступили против перемещения театра военных действий во Францию, а также против поездки «короля в изгнании» в армию Суворова.

Последним успехом русского фельдмаршала в Италии стала капитуляция крепости Тортоно. 11 сентября 1799 г. ключи от крепости были торжественно вручены Суворову. Тем временем Павел I дал себя уговорить англичанам и австрийцам и отправил армию Суворова в Швейцарию.