Текст книги "Швеция – от нейтралитета до НАТО"

В начале 1576 г. шеститысячный русский отряд вновь вторгся в Эстляндию. Города Леаль, Лоде, Фикель, Габсаль сдались им без выстрела. Жители Габсаля вечером после сдачи затеяли пиры и танцы. Русские удивлялись этому и говорили: «Что за странный народ немцы! Если бы мы, русские, сдали без нужды такой город, то не посмели бы поднять глаз на честного человека, а царь наш не знал бы, какою казнию нас казнить». Эзель был опустошен. Падис сдан после однодневной осады, и шведы тщетно пытались взять его снова.

В январе 1577 г. 50-тысячное русское войско явилось под Ревелем и расположилось здесь пятью лагерями. На этот раз русские располагали довольно приличной осадной артиллерией. Согласно летописи, у них было четыре пушки, стрелявшие каменными ядрами по 225 фунтов, три пушки калибра 55–58 фунтов, шесть пушек от 20 до 30 фунтов и пятнадцать пушек от 12 до 6 фунтов.

Русские в течение полутора месяцев обстреливали Ревель. Чтобы поджечь город, по нему круглосуточно велся огонь раскаленными ядрами. Однако горожане приняли все меры противопожарной защиты. Были удалены все легковоспламеняющиеся предметы, организовано дежурство жителей и т. д. Ревель был хорошо укреплен, а на его стенах орудий было в пять раз больше, чем в русской осадной артиллерии. В итоге русским пришлось снять осаду с города.

1 мая 1576 г. на польский престол вступил (был выбран) князь Трансильвании Стефан Баторий. Стефан был видным полководцем, имел неплохое наемное войско из венгров и немцев и завоевал популярность у воинственно настроенной польской шляхты.

Вскоре Стефан Баторий взял Полоцк, а затем Велиж, Усвят, осадил Великие Луки и в 1581 г. подошел а Пскову. Битва за Псков стала самой яркой страницей Ливонской войны. Баторий привел под Псков 100-тысячное польско-литовское войско. Русские под командованием князя Ивана Петровича Шуйского отбили 31 штурм неприятеля и сами 46 раз совершали смелые вылазки в стан осаждавших. Героическая оборона псковичей спасла Ивана IV от полного поражения. Неудача под Псковом вынудила Стефана Батория пойти на мирные переговоры с царем.

Перемирие на 10 лет было подписано с Польшей и Литвой 5 января 1582 г. в Яме-Запольском при участии посредника от папы римского Антония Поссевино. По этому соглашению Россия уступила Польше всю Ливонию, Полоцк и Велиж на границе Смоленской земли, но сохранила за собой устье Невы.

В августе 1583 г. на мызе в устье реки Плюссы при впадении её в Нарову был заключен так называемый «Первый Плюсский русско-шведский перемирный договор». Это был скорее не договор, а перемирие.

Второй Плюсский договор был заключен на том же месте 28 декабря 1585 г. Окончательно вопрос о границах решен не был. Договорились лишь о временной границе. Русское государство лишилось всех своих приобретений в Ливонии. За ним оставался лишь узкий участок выхода к Балтийскому морю в Финском заливе от реки Стрелки до реки Сестры (31,5 км). Города Ивангород, Ям, Копорье переходили к шведам вместе с Нарвой (Ругодивом). В Карелии шведам отходила крепость Кексгольм (Корела) вместе с обширным уездом и побережьем Ладожского озера.

В январе 1590 г. многочисленное русское войско двинулось к шведской границе. При войске находился сам царь Фёдор Иоаннович. Воеводами были: в большом полку – князь Фёдор Мстиславский, занимавший после ссылки отца первое место между боярами; в передовом полку – князь Дмитрий Хворостинин. При царе, в звании дворовых или ближних воевод, находились Борис Годунов и Фёдор Никитич Романов.

Русские войска взяли крепость Ям. Князь Хворостин разгромил у Нарвы двадцатитысячное шведское войско под командованием Густава Банера. Остатки войска были осаждены в Нарве. Хотя противнику и удалось отбить приступ русских к крепости, шведское командование сочло нецелесообразным продолжать войну.

25 февраля 1590 г. в лагере русских под Нарвой шведский фельдмаршал Карл Хенрикссон Хорн подписал перемирие сроком на один год. По условиям перемирия, шведы возвращали русским крепости Ям, Ивангород и Копорье. Шведы предлагали окончательный мир, но русские основательно мириться без Нарвы не хотели.

Перемирие со шведами не продержалось и девяти месяцев. В ноябре 1590 г. шведы внезапно напали на крепость Ивангород, но были отбиты. В декабре шведские отряды «пожгли села близ Яма и Копорья».

Летом 1591 г. против шведов в Эстляндию была выслана сильная рать, большим полком которой командовал воевода Пётр Никитич Шереметев, а передовым полком – князь Владимир Тимофеевич Долгоруков. Шведам удалось разбить передовой полк, сам Долгоруков был взят в плен.

Летом того же 1591 года несколько шведских судов начали грабить берега Белого моря, но получили отпор и ретировались.

В октябре – ноябре 1592 г. русские войска впервые за много лет начали наступление в Финляндии. Они подвергли огню и мечу территорию от Выборга до Або.

В ноябре 1592 г. умер шведский король Юхан III. На престол взошел Сигизмунд III Ваза, который уже был королем Польши с 1587 г.

Русское правительство во избежание долговременной войны со Швецией и Польшей вынуждено было пойти на уступки новому королю. Говоря правительство, мы подразумеваем Бориса Фёдоровича Годунова, которые постепенно становился фактическим правителем государства. Слабоумный же царь Фёдор практически не вмешивался в вопросы внешней политики России.

18 (27) мая 1595 г. у мызы Тявзин на реке Нарове, к северу от крепости Нарва, был подписан Тявзинский мирный договор. Согласно условиям договора:

– Россия уступает Швеции княжество Эстляндское со всеми замками: Нарва, Ревель, Вейсенштейн, Везенберг, Падис, Тольсборг, Нейшлот, Боркгольм, Гапсаль, Лоде, Леаль, Фикал.

– Швеция возвращает России замок Кекскольм (Корелу) с уездом и признает принадлежность Русскому государству Ивангорода, Яма, Копорья, Нотебурга, Ладоги. Обязуется не нападать на Псков, Холмогоры, Кольский острог, Сумек (Сум-посад), Каргополь и Соловецкий монастырь.

Тявзинский договор давал определенные гарантии для транзита товаров в Россию и из нее, но лишал Россию возможности строить флот и порты на Балтике. Так, Выборг и Ревель открывались свободно для русского купечества, а Нарва – для шведского купечества, но не для иностранцев. Торг мог вестись только на нарвской стороне, но не на Ивангородской. Для русских купцов взаимно открывались города Швеции, Финляндии и Эстляндии для торговли в соответствии с существующими пошлинами. Для всех иностранных купцов и судов Нарва должна быть закрыта. Русские не имели права создавать порты в городах Ингерманландии, например, в Ниене и Луге.

В целом мир оказался невыгодным для России и был следствием грубых просчетов наших дипломатов. Протестантская Швеция и католическая Польша физически не могли управляться одним монархом. Шведы испугались контрреформации и восстали против короля Сигизмунда III. Во главе восстания стал дядя короля герцог Карл Зюдерманландский (в последствии король Карл IX). В 1598 г. войско Карла разбило королевскую армию в битве при Стонгебру. В следующем году личная уния с Польшей была официально расторгнута.

Поняв свою ошибку, Годунов отказался ратифицировать Тявзинский договор. Однако иные внешние, а главное, внутренние проблемы не дали возможности Годунову вернуться к вопросу выхода России к берегам Балтийского моря.

Глава 7. Трагедия Приневья

Во всех советских учебниках истории утверждается, что земли по обоим берегам Невы издревле (с XI–XII веков) принадлежали Руси. Ну а далее наши служилые историки предпочитают не распространяться.

Дело в том, что Приневье было колонизировано и превращено буквально в цветущий край Господином Великим Новгородом.

А вот московские владыки, кроме различных бед, ничего не принесли населению этого края.

Захватив Новгород в 1480 г., великий князь Иван III произвёл «перебор людишек» (кого на плаху, кого депортировал в Центральную Россию). Не миновала сия чаша и владельцев приневских земель. Имения Грузовых и Офонасовых были конфискованы, а их владельцы изгнаны. Волость «на реке Неве у моря», принадлежавшая Тимофею Грузову, была пожалована некоему «Одинцу со товарищи». По его имени переименована деревня в Одинцово. Она стояла на месте нынешней Арсенальной набережной, к востоку от Финляндского вокзала.

У Олферия Офонасова отняли две «деревни на усть Охты», передали их князю Андрею Александровичу Ростовскому-Хохолкову. Ему же досталась вотчина боярина Александра Самсонова на Васильевом острове. В Ореховском уезде по обоим берегам Невы, а также в соседнем Ладожском уезде было посажено 106 московских помещиков.

В декабре 1569 г. Иван Грозный отправляется в поход на верный ему Новгород. Басни о заговоре в Новгороде были нужны царю для оправдания грандиозного грабежа.

Одновременно с погромом Новгорода опричники разорили новгородские пригороды – Ладогу, Корелу, Орешек и Ивангород. Грабежам подверглись и новгородские пятины.

Так, в Спасском погосте, на землях будущего Санкт-Петербурга, опричник Темеш Бастанов спалил треть дворов. За это татарина Темеша царь пожаловал землёй в Куйвашском погосте Водской пятины. В древнем городе Кореле (ныне Приозёрск), стоявшем при впадении реки Вукссы в Ладожское озеро, опричники сожгли две трети дворов.

Тем не менее, вопреки бесчинствам московских владык, русские люди продолжали осваивать Приневский край.

В Писцовых книгах 1498–1501 гг. среди топонимов и гидронимов дельты Невы отмечены Васильев остров (современный Васильевский остров), Фомин остров (ныне Петроградский остров), остров Сандуй (Сундуй). На Фомине и Васильевом островах находились крупные селения. Так, по переписи 1498–1501 гг. («новое письмо») известно «Село на Фомине Острову на Неве у Моря» на 32 двора, 35 хозяев и 5 непашенных крестьян, в селе жил тиун – представитель княжеской власти.

Из записанных в Спасском Городенском погосте в 1498–1501 гг. 118 поселений на Неве отмечено также почти 60 селений, а на Охте – ещё не менее 6 селений. Уже в 1521 г. в устье Невы упоминается небольшой русский торговый городок Ниен (Невский городок или Невское устье). Возможно, он располагался также в устье Охты.

В годы Смутного времени шведы захватили русское Приневье. Перемирие со шведами было подписано 6 декабря 1615 г., а мирный договор – лишь 27 февраля 1617 г. в селе Столбово на реке Сясь на 54-м километре от её впадения в Ладожское озеро.

Согласно условиям Столбовского мира:

– бывшие русские владения в Ингрии (Ижорской земле), а именно Ивангород, Ям, Копорье, а также всё Поневье и Орешек с уездом, переходят в шведское обладание. Шведско-русская граница проходит у Ладоги. Всем желающим выехать из этих районов в Россию даётся две недели.

– Северо-Западное Приладожье с городом Корела (Кексгольм) с уездом остается навечно в шведском владении.

Шведы медленно, мягко, но настойчиво обращали русское население в лютеранство. Так, 14 апреля 1625 г. «словолитчик» Петер фон Целов (этнический русский) начал печатать протестантские религиозные сочинения на русском языке. Крестьяне, перешедшие в лютеранство, освобождались шведскими властями от подушной подати. В 1643 г. шведы издали на кириллице протестантский катехизис, его принудительно вводили во всех православных церквях.

Изменило ли население Приневья православной вере, оказавшись под шведами? Да, подавляющее большинство людей перешли в лютеранство практически без эксцессов, если не считать жалоб на небольшие притеснения православного духовенства. Шведы действовали мягко, никого силой не заставляли менять веру, но сулили административные должности и различные привилегии.

Да и вера у населения была православная, но не московского, а новгородского образца. Новгородское духовенство отличала большая веротерпимость. Значительная часть духовенства выбиралась, а не назначалась иерархами. В Новгороде, Пскове, Вятке и других северных землях развод был весьма прост и быстр. Кстати, то же самое было у донских и малороссийских казаков до середины XVIII века.

Русских православных купцов, оставшихся на шведских землях и приезжавших по торговым делам в Новгород, даже тех, про которых было доподлинно известно, что «они в православной вере тверды», царь Михаил Фёдорович велел «пускать к церквам, которые на посаде, а в Каменный город в соборную церковь (Св. Софии) их не пускать». То есть предполагалось, что живущие по своей воле под шведами – не подлинные православные, и, прикасаясь к великим православным святыням, они причинят им «поруганье».

В результате всего вышесказанного во второй половине XVIII века начался массовый переход православных в лютеранство. Так, в Приневье только в 1684 г. около 3000 православных семейств перешли в лютеранство.

17 мая 1656 г. под звон московских колоколов царь Алексей Михайлович объявил войну шведскому королю Карлу Х Густаву. Русский корпус под началом стольника Петра Ивановича Потёмкина двинулся для занятия берегов Финского залива. На помощь Потёмкину был направлен отряд донских казаков. При отправке казаков патриарха Никона занесло – он благословил казаков не более, не менее, как идти морем к Стокгольму и захватить его. Всего у Потёмкина было 1000 ратников и 570 донских казаков. В начале июня 1656 г. гребные суда Потёмкина подошли к Орешку, но взять его не смогли. Тогда воевода двинулся вниз по Неве и захватил крепость Ниен.

Узнав о подходе русских, генерал-губернатор Густав Горн, находившийся в Ниене, и комендант крепости Томас Киннемокд бежали на судах в Нарву. За ними последовали войска и большинство обывателей. Шведы успели поджечь огромные запасы ржи (около 70 тыс. тонн).

30 июня русские вошли в Ниен. В нём насчитали около 500 дворов. На укреплениях было захвачено 8 пушек, а остальные шведы сбросили в реку Охту или увезли. Потёмкин приказал сжечь город и по возможности уничтожить его укрепления.

Любопытна судьба утопленных орудий. Где-то между 1899 и 1903 гг. местные жители нашли и подняли из Охты 6 шведских чугунных пушек. Длина одной короткой пушки составляла 2,42 м, а остальные были от 2,6 до 2,78 м (без винградов). Калибр 11,5–13 см, то есть примерно 12 фунтов. Сейчас эти пушки установлены на бетонном постаменте – памятном знаке «Крепость Ниеншанц».

В начале осени 1656 г. шведы вновь овладели Ниеншанцем. В 1659–1666 гг. шведы восстановили укрепления Ниена.

«В продолжение лета Потёмкин с частью своего отряда успел сделать и морской поиск: 22 июля ходил он «с ратными людьми, судами на море, и у Котлина острова с немецкими [шведскими] людьми был бой, и милостию Божиею… у Котлина полукорабль [галеру] взял и немецких людей побил, и языка поймал начального человека, капитана Ирека Далсфира, 8 человек солдат и наряд [пушки] и знамена поимели, а на Котлинском острове латышане деревни высекли и выжгли»[53]53
  Шарымов А.М. Предыстория Санкт-Петербурга. 1703 год. С. 184.


[Закрыть].

Около тысячи олонецких ратников и 170 новгородских стрельцов двинулись вдоль северного берега Ладожского озера к шведской крепости Кексгольм (Кореле). Командовал ими олонецкий воевода Пётр Михайлович Пушкин, предок Александра Сергеевича.

3 июля 1656 г. Пушкин подошел к Кексгольму и потребовал его сдачи. Но комендант Олоф Бенгтсон, надеявшийся на приход подкреплений из Выборга, отказался сдать крепость. Тогда в тот же вечер русской войско попыталось взять крепость штурмом, но шведский гарнизон орудийным и ружейным огнём отбил атаку.

Шведский воевода Христофор Бурмейстер с 350 конниками и 9 батальонами пехоты попытался деблокировать Кексгольм. 18 (29) июля 1656 г. на подходе к крепости в густом тумане Бурмейстер был атакован русскими.

Бурмейстер донёс о полной победе над русскими, но дело обстояло, явно, иначе, поскольку Пушкин снял осаду только в ночь на 26 сентября и отступил в русские пределы.

21 мая 1658 г. в Москве было подписано предварительное перемирие со Швецией. 21 октября 1658 г. в деревне Валиесари севернее истока реки Наровы стороны подписали трёхлетнее перемирие. По условиям перемирия за Россией временно, до заключения мирного договора, оставались завоеванные в последней войне следующие города Лифляндии: Кокенгаузен, Нейгаузен (Вастеселинна), Юрьев (Тарту), Мариенбор (Алуксне), Анзль (Антела), Сыренск (Васкинарва), деревня Яма на левом берегу реки Наровы, Динабург (Даугавпилс), Режица (Резекне), Лютин (Лудзу) и Марнауз (Улех). Русские не должны были пытаться возвращать себе уступленные ранее шведам города Ижорской земли: Ивангород, Ям, Копорье, Ниеншанц, Орешек, Корелу.

Тем временем русские войска буквально увязли в войне в Малороссии. А шведы грозили начать новую войну в союзе с Польшей и Австрийской империей. В такой ситуации Алексей Михайлович был вынужден пойти на серьёзные уступки.

21 июня 1661 г. на мызе Кярун (в русских источника – Кардис) был заключён Кардисский мирный договор, по которому Россия уступала Швеции все свои завоевания в Прибалтике. Граница между Россией и Швецией была установлена по Чудскому озеру и реке Нарове. Россия по-прежнему оставалась отрезанной от Балтийского моря.

Чуть ли не половина шведских комендантов крепостей в Приневье по происхождению были русскими. Так, 19 июня 1669 г. комендантом Ниена был Александр Пересветов. Григорий Аполлов получил шведское дворянство в 1635 г. Его сын Василий стал комендантом Копорской крепости, а сын Иван (Иоганн) – комендантом Ниеншанца. Причём Иван Аполлов был комендантом с 1689 г. до 1703 г., то есть до взятия города Петром Великим.

Вернуть Приневье удалось только сыну Алексея Михайловича. 26 сентября 1702 г. Пётр с частью войск прибыл к Нотебургу. На следующий день к крепости по Ладожскому озеру подошло пятьдесят русских больших лодок с десантом. Так как сильная артиллерия Нотебурга (142 орудия) не позволяла войти в Неву русским лодкам, то царь приказал перетащить волоком пятьдесят лодок из Ладожского озера в Неву южнее Нотебурга. Свыше тысячи русских солдат с артиллерией на лодках были переправлены на правый берег Невы. Сделано это было своевременно, поскольку вдоль правого берега к Нотебургу двигалось 600 шведов под командованием Лейона. Лейон пытался построить там редут, но был прогнан русскими. 12 октября шведский гарнизон капитулировал.

Пётр был чрезвычайно рад взятию древней русской крепости Орешек. По сему поводу царь с удовольствием писал каламбуры. Так, в письма к Виниусу он писал: «Правда, что зело жесток сей орех был, однако, слава Богу, счастливо разгрызен… Артиллерия наша зело чудесно дело своё исправила».

Пётр переименовал Орешек (Нотебург) в Шлиссельбург (Ключ-город), подчеркивая этим названием ключевое положение крепости на Неве, открывавшей путь в неприятельские земли. На выбитой в память взятия Нотебурга медали надпись: «Был у неприятеля 90 лет».

К середине апреля 1703 г. в районе Шлиссельбурга завершилось сосредоточение русских войск, предназначенных для овладения Ингрией. 23 апреля фельдмаршал Шереметев во главе двадцатитысячного корпуса двинулся по правому берегу Невы брать Ниеншанц.

Стоит отметить, что ещё 20 октября 1702 г. генерал-майор Абрахам Крошорта, стоявший с шеститысячным корпусом под Ниеншанцем (Ниеном), решил отступить и сжёг Ниеншанц, а точнее все дома, находившиеся вне крепостных укреплений. Большая часть жителей бежала на судах в Выборг. В крепости остался небольшой гарнизон в 700 человек под командованием полковника Аполлова. Крепостная артиллерия состояла из 70 чугунных и 5 медных пушек, а также трёх мортир.

Не доходя до Ниеншанца вёрст 15, Шереметев выслал вперёд отряд из двух тысяч человек с целью произвести разведку боем. Отряд ночью атаковал 150 шведских драгун, стоявших вне крепости. Шведы бежали, но успели захватить двух пленных. Несколько русских даже забрались на крепостной вал. В принципе, этот отряд мог с ходу взять крепость, поскольку шведы растерялись. Но командир русского отряда испугался и велел трубить отбой.

Вечером 26 апреля к Ниеншанцу подошёл караван русских судов из Шлиссельбурга. На них прибыли сам Пётр и осадная артиллерия – 16 трёхпудовых мортир и 48 пушек калибра 24 фунта и 12 фунтов. На следующий день началось строительство осадных батарей.

После приведения в готовность осадных батарей Шереметев предложил шведскому коменданту капитулировать, но тот ответил, что «крепость вручена им от короля для обороны», и отказался сдать её. 30 апреля русские начали бомбардировку крепости. В ходе обстрела только из мортир было выпущено по крепости 700 бомб.

1 мая на рассвете на валу крепости появился барабанщик и подал сигнал о сдаче. Русские прекратили огонь. Согласно условиям капитуляции, подписанным Иваном Аполловым и Борисом Шереметевым, гарнизон крепости, включая семьи и слуг, с двумя железными полковыми пушками, с оружием, боеприпасами и амуницией, с распущенными знаменами, с барабанным боем и пулями во рту мог свободной выйти через Большие ворота. Затем сдавшихся должны были переправить на левый берег Невы, а оттуда по Большой Копорской дороге под конвоем проследовать в Нарву. Шведские офицеры оставались заложниками до возвращения конвоя.

Уже в 10 часов вечера того же дня, 1 мая, русские войска через Невские ворота вошли в Ниеншанц. Преображенский полк занял крепость, а Семёновский – палисады. После этого «…болверки [крепостные сооружения], пушки и иные воинские припасы и пороховая казна по договору у них [шведов] принята, и караул по городу везде наш был расставлен». Победителям достались трофеи: 75 пушек, 3 мортиры и 195 бочек пороха.

На следующий день (то есть 2 мая) разведчики доложили царю, что в Финском заливе замечена шведская эскадра. 5 мая два малых фрегата (галиота), шнява и большой бот стали на якорь в устье Невы. Пётр приказал посадить на 30 больших лодок солдат Преображенского и Семёновского полков и отправился с ними вниз по Неве. Воспользовавшись темнотой и дождём, русские лодки выскочили из-за островов невского устья и напали на два головных шведских судна.

Как писал сам Пётр: «…по нарочитом бою взяли два фрегата, один Гедан о десяти, другой Астрил о восьми пушках, а окон 14. Понеже неприятеля пардон зело поздно закричали, того для солдат унять трудно было, которые, ворвався, едва не всех покололи; только осталось 13 живых. Смею и то писать, что истинно с восемь лодок только и в самом деле было». Далее царь писал: «Хоть и недостойны, однако ж от господ фельдмаршала и адмирала мы с господином поручиком [Меншиковым] учинены кавалерами Святого Андрея».

Царь малость слукавил насчёт фрегатов. «Гедан» был ботом с десятью трёхфунтовыми пушками, а «Астрил» – шнявой.

По случаю взятия шведских судов Пётр приказал выбить медаль с лаконичной надписью: «Не бывалое бывает». Такую медаль получили все участники операции.

Пётр переименовал Ниеншанц в Шлотбург, что в переводе с голландского означало «замок-город». Несколько недель Ниеншанц был царской резиденцией. До 28 июня Пётр местом написания письма указывал – «Шлотбург».

Взяв Ниеншанц, царь уже считал, что прорубил окно в Европу. И действительно, теперь до самого Финского залива не было ни шведских войск, ни укреплений. Именно в Ниеншанце в мае 1703 г. царь назначил награды: 500 золотых первому иностранному судну, которое бросит якорь в Неве, 300 – второму и 100 – третьему. Голландский посланник в Москве Герних ван дер Гульет писал в Амстердам 23 мая 1703 г.: «Его царское величество изволил назначить премию в 500 червонцев первому шхиперу, которой из Голландии или другого места приведёт свое судно в Ниеншанц, которой переименован в Шлотбург, 300 червонцев назначено шхиперу второго судна и 100 червонцев шхиперу третьего судна»[54]54
  Цит. по: Шарымов А.М. Предыстория Санкт-Петербурга. 1703 год. С. 714.


[Закрыть].

Я умышленно привожу такие подробности, чтобы подчеркнуть намерение Петра сделать Шлотбург (Ниеншанц) если не столицей, то главным портом России. Впрочем, для дальнейшего исторического развития страны это не имело значения – и «Санкт-Петербурх» Петра, и шведский Ниеншанц уже в 50-х гг. ХХ века оказались в центре города Ленинграда.

Тем не менее Санкт-Петербург Пётр основал в пяти верстах от Ниеншанца ниже по течению Невы. В «Гистории Северной войны» записано: «По взятии Канец [так русские называли крепость Ниеншанц. – А.Ш.] отправлен воинский совет, тот ли шанец крепить, или иное место удобнее искать (понеже оный мал, далеко от моря, и место не гораздо крепко от натуры), в котором положено искать нового места (остров), где 16-й день мая (в неделю пятидесятницы) крепость заложена и именована Санкт-Петербург».

Между тем многие современные историки оспаривают эту дату. Так, в Преображенском походном журнале (формально Пётр служил в Преображенском полку) записано, что 14 мая 1703 г. Пётр приехал на Сяськое устье. 16 мая «в неделю пятидесятницы [Троицын день] – пошли» далее с Сяського устья, где производилась спешная постройка мореходных судов. От 17 мая в журнале записано: «…приехали на Лодейную пристань».

Закладка Петропавловской крепости состоялась 29 июня 1703 г. Тем не менее дата 16 мая вошла в историю, и теперь её не вычеркнешь из учебников, равно как и направление электрического тока от плюса к минусу, хотя все знают, что создающие ток электроны летят в противоположном направлении.

Во время закладки крепости «…была вторишная пушечная стрельба, и между теми двумя раскатами [царь] изволил размерить где быть воротам; велел пробить в землю две дыры и, вырубив две берёзы тонкие да длинные, и вершины тех берёз свертев, а концы поставлял в пробитые дыры в землю наподобие ворот, а когда первую берёзу в землю утвердил, а другую поставлял, тогда орёл опустясь от высоты сел на оных воротах; ефрейтором Одинцовым оной орёл с ворот снят»[55]55
  Шарымов А.М. Предыстория Санкт-Петербурга. 1703 год. С. 537–538.


[Закрыть].

Налицо классическая иллюстрация к истории Древнего Рима: над легионами появляется орёл, сулящий им победу. Увы, фокус раскрывается просто. Недалеко от Заячьего острова была шведская пристань для погрузки «мачтового и брусового королевского леса». Там местные работяги и караульные солдаты забавлялись с ручным орлом. А наши услужливые и догадливые холопы учинили царю сие чудо. Замечу, что после «чуда» орёл много месяцев жил при царе: Пётр был не глуп и, естественно, догадался, что птица-то ручная, но помалкивал.

Заодно несколько слов скажу о домике Петра I – «старейшей постройке в городе Санкт-Петербурге». Домик был якобы построен 24–26 мая 1703 г. Так, по крайней мере, написано в каталоге музея. Но построить такой дом за два дня весьма проблематично, а вот собрать – элементарно. Наконец, сей дом – типичная западноевропейская постройка и ничего не имеет общего с домиком Петра в Архангельске. Нетрудно догадаться, что дом попросту перевезли из Ниеншанца.

Нельзя не отметить, что наряду с преимуществами (близость к морю) крепость на Заячьем острове имела и ряд существенных недостатков. Она была не в состоянии контролировать проход судов по всем рукавам дельты Невы. Поэтому требовалось строительство дополнительных укреплений. Так, на Стрелке Васильевского острова была устроена артиллерийская батарея, на Выборгской стороне возведены укрепления – Провиантские магазины, а на месте бывших шведских укреплений в районе Спасского – Смольный двор.

Но Пётр сделал выбор и уже не желал отступать. Тем более что ему очень хотелось стать основателем новой столицы. А тут под боком торчал шведский город. Его предместья были сожжены самими шведами ещё в 1702 г., но крепость и постройки внутри неё достались русским почти целыми. Посему царь велел сравнять город Ниеншанц с землёй. Решение глупое как с точки зрения экономической, так и с военной. Шлотбург (Ниеншанц) был хорошо укреплённой крепостью, и даже при небольшом русском гарнизоне шведам не удалось бы его взять без правильной осады и тяжёлых пушек и мортир. А при отсутствии крепости генерал Майдель в августе 1704 г. занял устье Охты. Летом следующего года шведы опять занимают развалины Ниеншанца. Лишь в кампанию 1707 г. русские догадались укрепиться среди развалин Ниеншанца, и шведский генерал Ликодер не рискнул их атаковать.

Камень из Ниеншанца пошёл на строительство Петропавловской крепости и многих домов в Санкт-Петербурге. Тем не менее Пётр хотел, чтобы от Ниеншанца не осталось и следа. Город и крепость буквально сровняли с землей.

Датский посланник Юст Юль в своих записках описал большую пьянку у Петра 16 декабря 1709 г. после закладки корабля «Полтава». Далее «царь в сопровождении всех присутствующих поехал за пять вёрст от Петербурга к месту бывшего Ниеншанца, от которого уцелела часть вала… Туда привезли два пороховых ящика, изобретенных вице-адмиралом Крейцом [Крейсом. – П.С.]. Ящики были обвиты верёвкою и вообще устроены наподобие тех, что на языке фейерверков называются Mordslag (устройство. – П.С.). В каждом заключалось по 1000 фунтов пороха»[56]56
  Цит по: Сорокин П.Е. Ландскорона, Невское устье, Ниеншанц. 700 лет поселению на Неве. СПб.: Литера, 2001. С. 93.


[Закрыть]. Взрывом была снесена часть земляного вала, зато его звук был слышен во всем Петербурге.

Ну а теперь попробуем разобраться, кого петровские солдаты встретили в Приневье. Заведующая Научно-историческим архивом Санкт-Петербургского института истории РАН Т.А. Базарова утверждает: «В начале Северной войны, когда русская армия вступила в Ингерманландию, православное русскоязычное крестьянство составляло там немногим более 20 %, что неизбежно обостряло проблему контактов русской армии и местных жителей»[57]57
  Базарова Т.А. Создание «Парадиза». Санкт-Петербург и Ингерманландия в эпоху Петра Великого. Очерки. СПб.: Гйоль, 2014. С. 24.


[Закрыть].

На мой взгляд, православных русских людей в Приневье было много меньше, чем 20 %. Кстати, в донесениях русских войск о православном населении почти ничего не говорится. Наоборот, население Приневья солдаты и казаки считали вражеским. В марте 1703 г. в результате рейда А.Д. Меншикова «в неприятельскую свейскую землю к Канцам» в окрестностях мызы было «латышей мужеска и женска полу в полон взято з 2000 человек». Ингерманландский губернатор возмущался, что в Шлиссельбург привели так много пленных, что не нашлось на них покупателей. Поэтому захваченных крестьян пришлось отослать для продажи в Ладогу. 8 сентября 1703 г. в ответ на приказ Петра I отправить ему «чухны и латышей не малое число» Б.П. Шереметев выслал из Пскова 26 семей, которых ранее «ратные люди взяли по себе».

23 мая 1703 г. Б.П. Шереметев писал Петру: «…чухна не смирны, чинят некия пакости и отсталых стреляют, и малолюдством проезжать трудно: и русские мужики к нам неприятны; многое число беглых из Новгорода, и в Валдай, и ото Пскова, и добры они к шведам, нежели к нам».

«По образному выражению ганноверского посланника Вебера, к 1714 г. от Ниеншанца уже не осталось ни единого камня. Он уже не нашёл здесь следов укреплений, кроме крепостного рва, колодцев и погребов. Ему сообщили, что развалины Ниена с предместьем послужили материалом для строения новой столицы. Имеются сведения, что из строительных материалов города в устье Охты возводили дом государственного канцлера Г.И. Головкина на набережной у домика Петра»[58]58
  Сорокин П.Е. Ландскрона, Невское устье, Ниеншанц. 700 лет поселению на Неве. С. 96.


[Закрыть].