Текст книги "США и Англия – 80 лет воздушного террора"

Глава 11
Бомбардировки Кёнигсберга

Подавляющее большинство западных обывателей и даже военных историков, да и очень многие в РФ уверены, что город Кёнигсберг был разрушен советской артиллерией и авиацией в начале апреля 1945 г. В самом деле, тогда Кёнигсберг бомбили сотни наших самолётов и обстреливали тысячи артиллерийских орудий, включая гаубицы калибра 280 мм и 305 мм[31]31
  Подробно об этом рассказано в моей книге «Артиллерия в Великой Отечественной войне» (М.: АСТ, 2010).


[Закрыть]. Но, увы, артиллерий огонь велся в основном по кольцу фортов, окружавших город на расстоянии 8–9 км.

А кто же разрушил древний «старый город», основанный крестоносцами ещё в 1255 г.? К сентябрю 1939 г. в Кёнигсберге проживало 373,5 тысячи жителей. В городе имелось несколько машиностроительных заводов, но все они располагались в предместьях далеко от центра. Мелководье залива Фриш Гаф (ныне Калининградский залив) не допускало захода крупных морских судов в Кёнигсберг, и они разгружались в одном из крупных торговых портов Германии Пиллау в 50 км от центра Кёнигсберга. Там же, в Пиллау, находилась и большая военно-морская база.

К 1914 г. Кёнигсберг был самой мощной крепостью Германии, и оставался таковой к апрелю 1945 г. Многие его форты не пробивали 280—305-мм снаряды. Недаром в боях за Кёнигсберг полегло около 80 тысяч советских солдат.

Возникает риторический вопрос: а почему бы авиации союзников не стереть с лица земли тяжёлыми фугасными и бетонобойными бомбами эту главную крепость Германии? Надо ли доказывать, что психологический эффект от этого был бы на порядок больше, чем от убийства нескольких тысяч горожан Кёнигсберга, в большинстве своем женщин и детей.

Ну а ведь и советская авиация бомбила Кёнигсберг с июня 1941 г. по весну 1943 г. Увы, это было несколько налётов, в каждом из которых участвовало не более двух десятков самолётов. Цели налётов – показать германскому населению, что советская авиация ещё существует.

По сведениям коменданта Кёнигсберга генерала Отто фон Ляша, «в июне 1941 года советское командование продемонстрировало Германии, что война, начавшаяся 22 июня, может прийти и на немецкую землю. Бомбы были сброшены в районе зоопарка, улиц Хорнштрассе (ныне – ул. Сержанта Колоскова), Глюкштрассе (ул. Грекова) и Тиргартенштрассе (ул. Зоологическая). Жертвы и разрушения – незначительны.

Следующий налёт советской авиации на Кёнигсберг был совершен осенью 1941 года. Бомбы – сброшены в районе вокзала Ратсхоф (ныне – ст. Калининград “Западный-Новый”). В результате бомбардировки никто не пострадал.

Третий налёт – весной 1943 года. Бомбы легли в районе улиц Оберрольберг (ул. Коперника), Штайндамм (Ленинский проспект), Штеффекштрассе (ул. Катина) и Друмштрассе (ул. Больничная). Жертвы единичные».

Так что первая реальная бомбардировка Кёнигсберга состоялась в ночь на 27 августа 1944 г., когда 174 бомбардировщика «ланкастер» сбросили на старый город около 400 тысяч бомб. Точнее, прицеливались на старый город, а часть бомб упала на пустыре восточнее города. Тем не менее число жертв составило примерно 1000 человек убитыми. Около 10 000 человек остались без крова. Повреждено было примерно 5 % зданий. Германская ПВО сбила 4 «ланкастера».

Еще более страшным оказался налёт британской авиации в ночь на 30 августа. В налёте приняли участие 189 «ланкастеров», но цели бомбили лишь 173 самолёта. В ходе налёта было сбито 15 «ланкастеров». Первые бомбы упали 30 августа в час ночи. В противоположность первому налёту, объектом нападения явилась исключительно внутренняя часть города. Место бомбежки было точно обозначено осветительными ракетами, это был чисто террористический налёт на густонаселённые, тесные городские кварталы.

Германский историк Йорг Фридрих рассказывал: «…Кёнигсберг, как любой немецкий город, сам по себе являлся структурой с гигантским потенциалом самоуничтожения… Камышовые прослойки в стенах… чердачные перекрытия… готовые загореться сухие балки. Если поджечь в таком доме чердак и выбить окна, то возникший на чердаке пожар будет подпитываться кислородом, проникающим в здание через выбитые окна – и дом мгновенно превратится в огромный камин… Оптимальная технология создания “огненного шторма” выглядела следующим образом. Первая волна бомбардировщиков сбрасывала на город так называемые воздушные мины – особый тип фугасных бомб, несущих в себе 2,5 и даже 4 тонны взрывчатки.

Огромные цилиндры длиной три с половиной метра высыпались на город и взрывались от соприкосновения с землей, ударной волной срывая с крыш черепицу, а также вышибая окна и двери в радиусе до километра.

“Взрыхленный” таким образом город становился беззащитным перед градом зажигательных бомб, которых – в отдельных случаях – сбрасывалось до 100 тысяч на один квадратный километр! В городе одновременно вспыхивали десятки тысяч пожаров. Средневековая застройка, с её узкими улочками, помогала огню беспрепятственно перекидываться с одного дома на другой…

Одновременное возгорание сотен домов создавало на площади в несколько квадратных километров тягу небывалой силы. Весь город превращался в печь невиданных размеров, засасывающую в себя кислород из окрестностей. Возникающая тяга, направленная в сторону пожара, вызывала ветер, дующий со скоростью 200–250 км/ч. Гигантский пожар высасывал кислород из бомбоубежищ, обрекая на смерть даже тех людей, кого пощадили бомбы. Не тронутые ни бомбежкой, ни огнём подземные помещения превращались в братские могилы».

Другие очевидцы вспоминали: «В ночь, когда с неба пролилась сера, перед моими глазами люди превращались в живые факелы. Крыша фабрики улетела в небо, как комета. Трупы сгорали и становились маленькими… О том, чтобы тушить пожар, не могло быть и речи. Оставалось только ждать…»

Михаэль Вик писал: «Прошло немало времени с того момента, как я сказал Клаусу: “Спокойной ночи”. Раздался вой сирен. Одно из этих воющих чудищ установлено на крыше дома напротив. Мы привыкли реагировать неспешно – слишком часто тревога оказывалась ложной… В полусне натягивая на себя одежду, слышу, как начинают бить зенитки… Сегодня пальба нервознее и чаще, чем обычно. Ясно, что на сей раз дело приняло серьезный оборот… Ночное небо являет собою впечатляющее зрелище. По нему беспокойно мечутся ярко-белые лучи прожекторов, словно нарисованные грунтовой краской на черном фоне. Между ними вспыхивают разрывы зенитных снарядов, и затем город озаряют несколько источников света, висящих в небе на парашютах и похожих на огромные рождественские ёлки с зажженными свечами. С их помощью пилоты бомбардировщиков могут различать цели… Я понимаю, что давно пора спуститься в подвал, где уже находятся мама, отец и другие жильцы дома…

Прошло всего три ночи, и 29 августа нас опять загнали в подвал. Это был неописуемый ад. Налётам и взрывам не было конца. Несколько раз казалось, что попали в наш дом, но мы ошибались. Хуфен, окраинный район Кёнигсберга, был разрушен лишь частично. В этот раз весь центр города – от Северного вокзала до главного – бомбардировщики планомерно и добросовестно усеивали канистрами с напалмом… и разрывными и зажигательными бомбами различной конструкции… Люди сгорали и у домов, и в подвалах… Некоторые прыгали в Прегель. Никого нельзя было спасти…

Туча дыма все отчётливей вырисовывалась на фоне предрассветного неба… полуобугленные остатки бумаги, материи и древесины, поднятые вверх потоком раскаленного воздуха, падали из облаков, нависших над головой. Обгоревшая школьная тетрадь, куски гардин, постельного белья, упаковочной бумаги, картонных коробок – что только ни падало наземь, покрывая всё кругом. Треск и грохот оглушали. О борьбе с огнём даже силами профессиональных пожарных нечего было и думать. Любое приближение ближе чем на двадцать метров было немыслимо из-за убийственной жары…

Исторический Кёнигсберг пришлось оставить на произвол судьбы. Бессильные что-нибудь предпринять, мы наблюдали, как он горел…

Несколькими часами позже нам открылся неописуемо бедственный вид города. Тысячи лишившихся крова устраивались в парках и скверах, катили повозки, тележки, детские коляски, тачки – всё, что имело колёса… Многие были в обгоревшей одежде и измазаны сажей, многие оплакивали пропавших близких… Около трёх суток в город было невозможно войти… Земля и камень оставались раскаленными и остывали медленно. Черные руины с пустыми оконными проемами походили на черепа… Ещё долгие недели после бомбежки по заваленным обломками улицам города тянулись колонны грузовиков, вывозивших обгоревшие трупы, пересыпанные известкой…»

Отдельные обугленные трупы извлекались из подвалов домов вплоть до 1947 г.

По официальным данным, в результате второго массированного налёта британской авиации в Кёнигсберге погибло около 3 тысяч человек, примерно треть из которых составляли дети. К погибшим от бомб прибавились и задавленные в толпе. После налёта 26–27 августа для жителей города стало ясно, что прятаться в подвалах ненадежно, и поэтому при первых же звуках воздушной тревоги горожане кинулись в специальные бункеры-бомбоубежища, ещё не понимая, что в изменившихся условиях это также не гарантировало безопасности. Но бункеры были рассчитаны не более чем на 10 % населения. Так что перед входом в убежища столпились массы людей, всеми силами пытавшихся попасть внутрь. Кто посильнее, отпихивали тех, кто не мог обеими руками отстаивать свое право спастись – матерей с младенцами.

Как писал Отто фон Ляш, в ходе налёта 30 августа в Кёнигсберге «осталось без крова 150 000, разрушено и сожжено до 48 % зданий. 8 % поврежденных зданий было восстановлено в течение шести последующих месяцев, остальные 40 % составляли здания, до основания разрушенные или сильно поврежденные. От бомбежки пострадали только кварталы жилых домов, а из общественных и административных зданий – те, что располагались в жилых кварталах или по соседству с ними, например, старые хранилища на Хундегатте. Нетронутыми, однако, оказались газовый завод и электростанция, завод Посейдон, Имперуголь, мост Имперской железной дороги, Королевский мельзавод и зернохранилище, завод Штайнфурт, целлюлозные заводы Коссе и Закхайма, верфь Шихау, порт с его складами и хранилищами, Главный вокзал и т. д.».

Собственно, выбор целей в Кёнигсберге был абсолютно логичен. Разумеется, в пределах англосакской логики и менталитета. Мощнейшие в Европе форты Кёнигсберга, порт и верфи должны оставаться в неприкосновенности. Они пригодятся рейху в сдерживании Красной армии. А вот исторический центр Кёнигсберга и его мирное население целесообразно уничтожить. Убийством женщин и детей запугать Германию, ну а Советам должны достаться только развалины одного из красивейших городов Европы.

«Мы выбомбим Германию – один город за другим. Мы будем бомбить вас все сильнее и сильнее, пока вы не перестанете вести войну. Это наша цель. Мы будем безжалостно её преследовать. Город за городом: Любек, Росток, Кёльн, Эмден, Бремен, Вильгельмсхафен, Дуйсбург, Гамбург – и этот список будет только пополняться», – с такими словами командующий бомбардировочной авиацией Великобритании Артур Харрис обращался к жителям Германии. Именно этот текст был напечатан на листовках, миллионами разбрасываемых над Германией.

А в феврале 1942 г. командующий британскими ВВС сэр Чарльз Портал письменно обратился к Артуру Харрису: «Я полагаю, Вам ясно, что целями должны быть районы жилой застройки, а не верфи, заводы, электростанции и прочая ерунда?»

Как видим, это логика людоедов. Представим себе банду террористов, внезапно захвативших заложников в городе. Мы будем тут убивать по тысяче женщин и детей, пока вы не согласитесь на безоговорочную капитуляцию.

Ну а если отбросить все нормы морали и рассмотреть это заявление с точки зрения выгоды для англичан, то придется признать подобные действия глупостью.

В Третьем рейхе солдаты на фронте не знали и не могли знать точных сведений о разрушении германских городов и гибели мирных жителей. А вот обрывочные сведения о беспрецедентных зверствах англичан и американцев вызывали порывы гнева у немецких солдат и офицеров, и они вымещали его на пленных партизанах и мирных жителях, заподозренных в связях с партизанами или диверсантами.

Ну а на правителей Третьего рейха гибель мирных жителей особого впечатления не производила.

Замечу, что в действиях англо-американских людоедов были и ещё один мотив – запугать русских.

Глава 12
Разрушение Дрездена

Самое большое число жертв среди мирного населения унесла бомбардировка Дрездена 13–15 февраля 1945 г. Никакой военной необходимости бомбить город союзники не имели. Как писал Дэвид Ирвинг: «В отличие от Эссена и Гамбурга, Дрезден, хотя и был сравним с ними по размеру, не имел каких-либо предприятий тяжелой промышленности, и в мирное время жизнь города основывалась на отраслях, выпускающих продукцию массового потребления, его театрах, музеях и культурных учреждениях». Даже к концу 1944 г. было трудно выделить какой-нибудь один завод, имевший действительно важное значение, не считая расположенного в 40 километрах к северу, в Руланде, предприятия по производству синтетического горючего.

По данным американского Управления стратегических служб, в Дрездене имелось по крайней мере 110 предприятий, включая заводы по производству деталей для самолётов, завод по производству химического оружия, артиллерийский и оружейный заводы, крупное предприятие Цейса по выпуску оптических приборов, заводы, производящие электрическое и рентгеновское оборудование, зубчатые шестерни и дифференциалы, электроизмерительные приборы.

До 13 февраля 1945 г. союзники бомбили Дрезден только один раз – 7 октября 1944 г. Тогда около тридцати американских «летающих крепостей» атаковали промышленный район Дрездена, который рассматривался в качестве запасной цели во время налёта на завод в Руланде. Когда городские сирены подали сигнал отбоя воздушной тревоги, выяснилось, что нанесен значительный ущерб западным пригородам Дрездена – Фридрихштадту и Лобтау.

Гауляйтер Саксонии Мартин Мютшман в своем донесении в рейхсканцелярию в Берлин писал, что в результате налёта был нанесен ущерб «средней и высокой степени тяжести» жилым кварталам в центре города между площадью у главного почтамта и вокзалом Веттеинер. Два промышленных предприятия пострадали незначительно, а здания, имевшие историческую и культурную ценность, не имели никаких повреждений.

Результатом этого налёта стала гибель 435 человек, в основном рабочих, включая французов и бельгийцев, занятых на небольших фабриках «Зейдель-Науман» и «Хартвиг-Фогель». Понесли большие потери рабочие команды, сформированные из военнопленных союзных армий, работавшие на сортировочной станции. В одном подразделении было убито несколько американцев, и на их место набрали других пленных.

В начале войны в Дрездене установили много тяжёлых зенитных батарей, но так как город не подвергался бомбардировкам, подавляющее большинство орудий было передислоцировано в Рур и на Восточный фронт. Любопытно, что большинство тяжёлых зенитных орудий было советскими 85-мм зенитными пушками образца 1939 г., стволы которых рассверлили под германский калибр 88 мм. Эти пушки немцы называли Flak.39(r).

Ирвинг писал: «Надо сказать, что Дрезден не был единственным городом, противовоздушная оборона которого оголялась таким образом. В своем докладе американская комиссия по изучению результатов стратегических бомбардировок отмечала, что только в течение января и февраля 1945 г. не менее 300 зенитных батарей было отправлено на Восточный фронт для борьбы с советскими танками. К середине января на месте зенитных орудий в Дрездене оставались только бетонные площадки, а на пригородных холмах для обороны города оставили только деревянные макеты.

Проводимое Гитлером систематическое сокращение сил ПВО немецких городов, включая ночные истребители, прослеживается из записей в недавно обнаруженном боевом журнале Главного штаба германских ВВС. 2 февраля был отдан приказ использовать истребители воздушного флота “Райх” только против наземных целей на Восточном фронте, где русскими были созданы плацдармы на западном берегу Одера, или против скоплений войск противника на его восточном берегу. Так как подразделения 1-го и 2-го зенитных корпусов после советского наступления, начавшегося 12 января, уже потеряли 512 20-миллиметровых и 575 88-миллиметровых пушек, Гитлер своим приказом под кодовым названием “Зенитки Гнейзенау” одновременно распорядился начать массовую переброску зенитных батарей из городов на Восточный фронт. 3 февраля 123 батареи начали передислокацию к Одеру, размещаясь в несколько полос на позициях противотанковой обороны. К 12 февраля из 327 тяжёлых и 110 лёгких и средних зенитных батарей, получивших приказ об отправке на Восток, на место прибыли 141 тяжелая и 40 лёгких и средних, в то время как в пути находились ещё 45 тяжёлых и 44 лёгких и средних батарей.

Что же касается зенитной артиллерии Дрездена, то её разбросали по всей Германии. Батарея 207 была переведена в Галле, другие отправлены в Лейпциг и Берлин. 88-миллиметровые орудия направляли для участия в боях на Восточном фронт»[32]32
  Ирвинг Д. Преступление века. Разрушение Дрездена. С. 114–115.


[Закрыть].

На 1939 год в Дрездене насчитывалось 642 143 жителя, но за годы войны население столицы Саксонии за счет беженцев увеличилось до полутора – двух с половиной миллионов человек.

16 января 1945 г. 133 бомбардировщика В-24 совершили налёт на дрезденскую железнодорожную сортировочную станцию. С высоты 6700 метров каждый из «либерейторов» сбросил по восемь 500-фунтовых фугасных бомб, которые упали на часть территории сортировочной станции, примыкающей к Гамбургерштрассе в районе Фридрихтадт, повредив некоторые железнодорожные сооружения. Кроме того, несколько бомб упало на территории районной больницы. К своему великому удивлению, американцы не заметили ни истребителей, ни зенитного огня. В ходе налёта погибло 376 человек, включая нескольких военнопленных.

Еще летом 1944 г. британское командование разработало план операции «Удар грома». Речь шла о серии массированных налётов на крупные германские города, проводившихся в течение трёх дней и трёх ночей. По разным причинам срок операции неоднократно переносили. Формально «Удар грома» должен был подавить волю германского народа к сопротивлению. Однако уже к концу 1944 г. союзники убедились в спокойствии и силе воли германского населения, которое не только выдерживало стратегические бомбардировки, но и героически восстанавливало повреждения и вводило в строй заводы, железнодорожные узлы и другие объекты. Было ясно, что никакие «удары грома» здесь не помогут.

Но у Черчилля был и другой расчёт. 4—11 февраля 1945 г. в Ялте проходила Крымская конференция с участием Сталина, Рузвельта и Черчилля, и британскому премьеру очень хотелось произвести впечатление на Сталина, уничтожив «Ударом грома» один из германских городов. Не надо забывать, что в январе 1945 г. немцы сумели нанести серьезное поражение союзникам в Арденнах. Зато в конце января советские танки вышли к Одеру. Увы, погода подвела Черчилля, и бомбардировка Дрездена произошла уже после окончания конференции.

Сообщение из Москвы из Ставки Верховного командования от 15 февраля 1945 г.: «Три танковых корпуса маршала Конева совершили глубокий прорыв в направлении Дрездена и погнали впереди себя от 10 до 16 разбитых немецких дивизий. Число пленных растет с каждым часом, так как немецкие соединения вследствие своего истощения уже не способны к отходу и, с другой стороны, отсутствие горючего парализует транспортные колонны. Сегодня днём наши танковые колонны находились в 80 километрах от Дрездена».

Позже англичане будут нагло врать, что разбомбить Дрезден их просил Сталин на Ялтинской конференции. Увы, ни Сталин, ни иной советский военачальник не обращался к союзникам с такой просьбой.

По словам Ирвинга, «Саундви [британский генерал] понял так, что просьба исходила от русских, русские настойчиво утверждали, что в Дрездене с целью перегруппировки и подготовки к бою находятся немецкие танковые части. Официальные историки не обнаружили ни одного свидетельства существования такой просьбы с советской стороны. Позже русские также отрицали это, и нет никакого свидетельства того, чтобы просьба поступала через обычный канал связи, американскую военную миссию в Москве. Глава этой миссии генерал Дин, который в это время также находился в Ялте, позднее также не упоминал об этой просьбе. В иных случаях русские специально информировали его, когда им, например, была нужна бомбардировка здания германского Генерального штаба в Цоссене (Потсдам) или налёт на скопление судов в Свинемюнде»[33]33
  Ирвинг Д. Преступление века. Разрушение Дрездена. С. 149.


[Закрыть].

К сказанному Ирвингом добавлю, что с осени 1944 г. германские броненосцы, крейсера и эсминцы постоянно поддерживали огнём свои части на балтийском побережье. Немцы вели интенсивное судоходство в восточной части Балтики – перевозили грузы для своих окруженных группировок, проводили перегруппировку войск, эвакуацию беженцев и т. п. Тут бы дальней союзной авиации и помочь русским. Но, увы, эти цели почему-то не интересовали союзников.

13 февраля в 17 ч. 30 мин. с аэродрома в Центральной Англии взлетели первые эскадрильи «ланкастеров» 5-й бомбардировочной авиагруппы. К 18 часам всё соединение из 244 бомбардировщиков первой волны было в воздухе. Они кружились над своими аэродромами, разворачивались, затем брали курс на Германию.

Ирвинг писал: «Экипажи девяти самолётов наведения “Москито” получили необычные указания. Так как они имели на борту самую современную электронную аппаратуру, то им было приказано в опасной ситуации уничтожать свои машины или садиться к западу от Дрездена, но ни в коем случае не допускать того, чтобы их самолёты оказались на территории, занятой советским войсками»[34]34
  Ирвинг Д. Преступление века. Разрушение Дрездена. С. 173.


[Закрыть], то есть пусть лучше аппаратура попадет к нацистам, чем к союзникам.

Параллельно англичане провели отвлекающий налёт на завод синтетического горючего, расположенный неподалеку от Лейпцига в городе Болен. В этом налёте принимало участие 326 «галифаксов», 34 «ланкастера» и 8 «москито», из которых все, кроме семи, атаковали Болен с 21 ч. 54 мин. до 22 ч. 12 мин. При этом один самолёт был потерян.

Британские самолёты электронного противодействия из состава особой 100-й авиагруппы сбрасывали дипольные отражатели в районе Майнц-Магггейм.

Долетев до Дрездена, «ланкастеры» из 83-й эскадрильи, имевшие более надежное навигационное оборудование, приступили к сбрасыванию первых световых индикаторов обозначения цели, а их парашютные бомбы начали освещать местность. Зеленые маркеры сбрасывались по радару над излучиной Эльбы в черте города вместе с магниевыми осветительными бомбами на парашютах, которые также опускались прямо на Дрезден. С этого момента вся операция стала развиваться с военной точностью.

За первой волной «ланкастеров» над районом цели прошла вторая, сбросившая серию осветительных бомб, дающих свечение белого цвета. На этот раз бомбардиры полагались как на визуальный способ прицеливания, так и на данные, выводимые на экраны бортовых РЛС.

На этом их участие в обозначение цели закончилось, и наступила очередь группы подполковника Смита. Самолёты «москито» должны были спикировать на Дрезден и своими маркерами яркого красного цвета отметить велодром. От этого зависел успех всей атаки.

Вечером 13 февраля германские операторы наведения в штабе истребительной дивизии в Деберитце столкнулись со сложной проблемой. Посты радиоперехвата, которым раньше удавалось фиксировать сигналы бортовых РЛС и радиопередатчиков противника во время их предполётной проверки, теперь не могли это делать, так как над восточным побережьем Англии и вдоль линии фронта на западе была выставлена электронная завеса. Территория вдоль побережья Ла-Манша, на которой были установлены немецкие РЛС дальнего обнаружения, уже давно была занята войсками противника. Бомбардировщики союзных ВВС пересекли линию фронта на малой высоте, и немецкие радары могли обнаружить их только тогда, когда они находились уже над территорией Германии. 128 самолётов 100-й авиагруппы электронного противодействия поддерживали проводимую в эту ночь операцию, создавая экран из радиопомех, прикрывавший район цели с севера на юг. Остальные самолёты группы сбрасывали дипольные отражатели на подходе к другим городам и создавали помехи немецкой системе радиосвязи с помощью бортовых передатчиков высокой мощности. Часть самолётов была оборудована аппаратурой радиоперехвата.

Всё это делало задачу операторов немецкой истребительной авиации ещё более сложной. Более того, когда холодным вечером 13 февраля угроза налёта стала реальностью, из-за электронного занавеса, выставленного 100-й авиагруппой, сначала появилось только 244 бомбардировщика. Операторы наведения в Деберитце должны были попытаться определить не только предполагаемую цель налёта, но и то, что собираются делать англичане с остальными силами своего соединения.

В это время отвлекающие операции Бомбардировочного командования уже шли полным ходом. Пять самолётов «москито» (из 53-х посланных) бомбили Магдебург. (Через три с половиной часа девять «москито» будут вновь бомбить Магдебург, чтобы отвлечь внимание немцев от второго ударного соединения, которое шло на Дрезден).

Когда уже начинался первый налёт на Дрезден, семь «москито» из восьми посланных с 21 ч. 59 мин. до 22 ч. 15 мин. сбрасывали бомбы на Нюрнберг. Это продолжалось ещё в течение нескольких часов. С 0 ч. 14 мин. до 0 ч. 24 мин. шестнадцать «москито» бомбили Бонн. С 1 ч. 30 мин. до 1 ч. 47 мин. семь «москито» из восьми посланных атаковали Марбург рядом с Ганновером. В это время вторая волна бомбардировщиков уже провела налёт на Дрезден и возвращалась на свои базы.

Для немцев обстановка несколько прояснилась после того, как первое назначенное для нанесения удара по Дрездену соединение «ланкастеров» и следовавшие за ним на Болен «галифаксы» углубились в воздушное пространство на Центральной Германией. Но готовые к бою истребители были подняты в воздух только тогда, когда немецким операторам стало ясно, что красные стрелки на матовом экране (группа наведения подполковника Смита) означают не обычный беспокоящий налёт на Берлин, а, скорее всего, группу самолётов, готовящихся пролететь над Лейпцигом, Хемницем или Дрезденом одновременно с потоком бомбардировщиков. В этот момент операторы командного пункта немецкой истребительной авиации в Деберитце решили, что под угрозой находится один из городов Саксонии. Но по-прежнему никто из них не считал возможным налёт на Дрезден. Вплоть до самых последних минут об угрозе воздушного нападения предупреждалось только население Лейпцига.

В Дрездене же обычные сигналы, предупреждающие о возможности воздушного налёта, не подавались. Первое, что люди услышали, это неожиданно раздавшийся в 21 ч. 55 мин. вой сирен. В эту же минуту на аэродром Дрезден-Клотцше (сейчас это гражданский аэропорт Дрездена) пришел приказ о подъёме в воздух базировавшейся на нем истребительной эскадрильи V/NJG.5. Но было поздно – маркировка цели уже началась. К тому времени, как «москито» на высоте 6000 метров ловили сигналы передатчиков «Лоран», поднялись в воздух лишь несколько немецких истребителей, ведомых лучшими экипажами люфтваффе. Всего в эскадрилье их было восемь или десять.

Пилот ночного истребителя Ме-110 записал в дневнике, что 13 февраля 1945 г. оказался «самым печальным днём за период службы в качестве ночного лётчика-истребителя». Днём он проверял свой самолёт. Бортовой радиолокатор SN-2 работал хорошо. «Вечером, – писал дальше пилот, – мы получили приказ боевой тревоги, первый за весь день. Приказ на взлет пришел слишком поздно».

Двухмоторному ночному истребителю Ме-110 требовалось около получаса, чтобы набрать высоту, необходимую для перехвата цели. Услышав, как из-за горизонта доносится гул моторов приближавшейся армады бомбардировщиков, расчёты лёгких зенитных орудий занервничали. Когда же единственный находившийся на аэродроме прожектор захватил своим лучом какой-то самолёт, кружившийся на сравнительно небольшой высоте, они открыли беспорядочный огонь, но тем не менее добились попадания, и объятая пламенем машина рухнула на землю.

В итоге на защиту Дрездена поднялись в воздух только 27 ночных истребителей.

К 22 час. 30 мин. 13 февраля все соединение бомбардировщиков, принимавших участие в первом налёте на Дрезден, уже возвращалось в Англию. Из 245 «ланкастеров» и 9 «москито» 5-й авиагруппы, которые взлетели со своих аэродромов, 243 с 22 ч. 03 мин. до 22 ч. 25 мин. бомбили Дрезден. Налёт этот был настолько сконцентрирован во времени и пространстве, что один «ланкастер» угодил под бомбу, сброшенную другим, находившимся выше самолётом. По британским данным, это была единственная потеря английской авиации в этой атаке.

Через 10 минут после завершения первого налёта самолёты 5-й авиагруппы внезапно прекратили сбрасывание дипольных отражателей «Виндоу» и, резко снизившись до высоты 1800 метров, вышли из зоны действия немецких РЛС. Только на подходе к линии фронта, в нескольких километрах к югу от Страсбурга, они начали медленно подниматься на высоту 4500 метров. Теперь их отход прикрывался новым потоком бомбардировщиков, который шел через Францию и Южную Германию. Соединение из 529 «ланкастеров» готовилось к нанесению второго удара по Дрездену, запланированному на 1 ч. 30 мин. 14 февраля.

Начиная с полуночи, по мере того как самолёты постепенно набирали высоту над занятой союзниками территорией и пересекали линию фронта примерно в 35 км к северу от Люксембурга, экипажи этих бомбардировщиков разбрасывали в воздухе целые каскады дипольных отражателей «Виндоу».

Это была настоящая бомбардировочная армада, несущая огромное количество бомб. Во главе потока летели «ланкастеры», которые имели на борту как фугасные бомбы замедленного действия, так и световые, снабженные парашютами бомбы, предназначенные для освещения местности, с тем чтобы заместитель руководителя налёта имел возможность определить и отметить точку прицеливания. Эти бомбы представляли собой магниевые фонари с отражателями, которые зажигались на высоте 6000 метров. В том случае, если бы облака оказались слишком плотными, и свет от горящих на земле маркеров «Парамата» не смог через них пробиться, то тогда восемь других самолётов наведения должны были приступить к сбрасыванию парашютных «небесных маркеров» «Wangaui».

С интервалом в 3–4 минуты в потоке бомбардировщиков располагались «ланкастеры» «визуального центрирования» из состава группы наведения, которые должны были визуально сбрасывать свои маркеры в центр отмеченной предыдущими экипажами цели. Удар должен был получиться плотным и сосредоточенным.