Текст книги "Россия на Средиземном море"

3 августа 1789 г. флотилия Качиони имела баталию у острова Элени (Макронисос) с отрядом алжирских судов, скорее всего пиратских. Алжирцы были побиты и быстро ретировались. Суда же Качиони вернулись на стоянку на остров Кеа.

Лоренц из Сиракуз сделал еще одну попытку подчинить себе Качиони, послав к нему лейтенанта Анжело Франчески. Этот корсиканец, соратник Паоли, был в июле 1787 г. принят на русскую службу вместе с Лоренцем. Ламбро выслушал Франчески, а затем вздохнул и сказал: «Я одного генерала выжил из здешних мест, и сделать это с другими мне ничего не стоит». И действительно, бездарь и дурак Заборовский был отозван Екатериной II из Италии. Взамен ему прислали генерал-майора В.С. Томару[44]44
  Томара Василий Степанович – русский дипломат, имел военные, а позже статские чины. 21 июля 1797 г. произведен в тайные советники, а в 1799 г. назначен чрезвычайным посланником и полномочным министром в Константинополь. В этой должности Томара оставался до 1809 г., когда вышел в отставку с чином действительного тайного советника.


[Закрыть]. Кстати, на том военная карьера Заборовского и закончилась: его отправили на статскую службу и в 1817 г. он помер действительным статским советником и сенатором. Теперь же Ламбро имел в виду Гибса, не менее бездарного контр-адмирала в делах морских и генерал-майора в делах сухопутных.

Между тем по приказу Потемкина, одобренному Екатериной, Гульельм Лоренц был отстранен от командования Средиземноморской флотилией и отозван в Петербур г. Там бедолага маялся без дела, а потом попросился домой, ссылаясь на непривычный климат. В сентябре 1792 г. Лоренц был произведен в капитаны 1 ранга и уволен в Италию «до востребования». Взамен Лоренца в командование «казенной» флотилией в начале 1790 г. вступает русский посланник на острове Мальта капитан 1 ранга и одновременно генерал-майор грек Антонио Псаро.

Между тем привлечь на свою сторону Ламбро Качиони попытался и… турецкий султан Абдул Гамид I. От имени султана к Качиони с письмом обратился драгоман турецкого флота С. Мавроенис с довольно «лестными и заманчивыми» предложениями. Ламбро было обещано прощение султана за пролитую «османскую кровь», а главное, наследственное правление на любом из выбранных им островов Архипелага и 200 тысяч золотых монет. Взамен Качиони должен был присягнуть на верность султану. В противном же случае его ждала суровая кара – «султан пошлет великую силу для того, чтобы усмирить Вас».

Ответил или нет султану храбрый корсар – неизвестно. Во всяком случае, лучшим ответом были захваты новых турецких судов. На одном из захваченных турецких судов корсары перебили команду и пассажиров, а жизнь была дарована лишь одной юной красавице. Она оказалась гречанкой по имени Ангелина, ее отец был правителем острова в Эгейском море и верно служил туркам.

Как и положено в классическом романе, великий пират влюбился в красавицу и предложил ей руку и сердце. Отец, то ли испугавшись турок, то ли из гонора, не пожелал отдать дочь пирату. Но, увидев перед окнами своего дома флотилию Качиони с открытыми орудийными портами, изменил свое решение и благословил Ламбро и Ангелину.

В сентябре 1789 г. Качиони закончил кампанию и зазимовал на Ионических островах, принадлежавших Венеции. Местные власти пытались угодить обеим сторонам. Турки были, естественно, сильнее, но пушки Ламбро – ближе. Поэтому Качиони без труда удалось на острове Закинф (Занте) провести необходимый ремонт, запастись провиантом и завербовать несколько десятков волонтеров.

Обратим внимание, согласно указам Екатерины и Потемкина, главной базой русской Средиземноморской флотилии по-прежнему были Сиракузы. Контр-адмирал Гибс всеми силами пытался заманить туда Ламбро, но постоянно получал вежливый и аргументированный отказ.

Возникает вопрос, почему же Качиони не воспользовался своей стоянкой на острове Кеа? Дело в том, что еще в августе 1789 г. к острову подошла эскадра турецких кораблей и высадила десант. Небольшой отряд греков, защищавших Кеа, был уничтожен. «По традиции» турки устроили резню среди местных жителей.

В конце марта 1790 г. флотилия Качиони в составе девяти судов покинула Ионические острова и отправилась в Эгейское море. По пути на борт был посажен клефт Андруцос с отрядом в 800 человек. 15 апреля флотилия подошла к острову Кеа и высадила там воинов Андруцоса. Турок на острове уже не было. Вскоре моряки и клефты восстановили сооружения базы Качиони.

По примеру Орлова Ламбро решил создать свою «губернию», разумеется, в меньших масштабах. Губернской столицей он сделал порт на острове Зея. Кроме этого острова, в губернию вошел остров Андрос, а все близлежащие острова были обложены «российским» налогом.

Тем временем новый султан Селим III потребовал у своих адмиралов немедленно уничтожить флотилию Качиони. В начале 1790 г. и так туркам пришлось держать в Архипелаге

2 корабля (60– и 56-пушечный), 11 фрегатов (от 20 до 32 пушек), 6 кирлангичей и 4 канонерские лодки. А ведь все это могло быть двинуто против Ушакова! В Константинополе периодически возникали голодные бунты. Специально для поимки Качиони в Алжире была сформирована эскадра адмирала Сеит-Али в составе 66-пушечного корабля, трех 30-пушечных фрегатов, шести 18-пушечных и двух 12-пушечных гребных судов. Но самым неприятным для греков было то, что сам Сеит-Али и большинство личного состава были профессиональными алжирскими пиратами.

1 мая местные греки сообщили Качиони, что неподалеку видели турецкую эскадру, состоящую из восьми судов. Не поверив грекам, Качиони 5 мая вывел свою флотилию в море и подошел к острову Андрос для поиска неприятеля. Из-за штиля корабли Качиони смогли удалиться от острова всего лишь на 40 миль, где 6 мая они обнаружили турецкую эскадру, состоящую не из восьми, а из 19 судов, включая корабль под предводительством Мустафы-паши. Также в эскадру входили: четыре 40-пушечные каравеллы, десять 18—22-пушечных легких фрегатов, три кирлангича и одна большая чайка.

Бой 6 мая произошел по той же схеме, что и предыдущие сражения турок с корсарами. Турки обладали громадным перевесом в личном составе и артиллерии, но боялись корсаров, а те, в свою очередь, очень хотели, но не имели физической возможности побить басурман. В итоге артиллерийская дуэль велась до поздней ночи. До абордажа не дошло, потерь в судах не было, повреждения судов и потери в личном составе незначительные.

Ночью на военном совете несколько офицеров тщетно уговаривали Качиони уйти. Но тот посчитал турок «совершенно оробевшими», а оппонентов обвинил в трусости.

Рано утром 7 мая 1790 г. неприятельский флот находился под ветром и старался избежать сражения. Качиони начал преследование турецкой эскадры. К большому удивлению корсаров, на горизонте показалась алжирская эскадра Сеит-Али. В ее составе был один двухдечный корабль, три 30-пушечных фрегата, пять 18-пушечных шебек, одна большая 20-пушечная тартана и две тунисские 12-пушечные шебеки.

Алжирские суда, имея попутный ветер, быстро приближались, и вскоре их флагманский корабль с тремя самыми большими шебеками напал на «Минерву Севера». Две шебеки попытались взять «Минерву» на абордаж. Но высадить удалось всего 12 человек, которые вскоре были убиты. Отказавшись от абордажа, турецкие суда усилили артиллерийский огонь по флагману корсаров. В конце концов Качиони сел в лодку и попросту удрал с корабля. Команда фрегата держалась до наступления темноты. Ночью к «Минерве Севера» подошли греческие гребные суда. Экипаж был эвакуирован, а фрегат сожжен.

Полакры «Лабелла Виенна», «Виктория» и «Принчипе Паоло» были взяты алжирцами на абордаж, а их экипажи вырезаны.

Фрегат «Ахиллес» несколько часов вел бой с двумя фрегатами и тартаной. Алжирцы приготовились пойти на абордаж. Тогда капитан Левтераски пошел на хитрость. Он приказал поднять на шестах несколько бочонков. Турки решили, что там порох, а корсары хотят взорвать их при абордаже. Алжирские суда кинулись в разные стороны. Это позволило «Ахиллесу» дойти до острова Андрос, где экипаж высадился на берег, а фрегат был затоплен.

8-пушечный кирлангич капитана Стратти сдался в плен вместе с экипажем. Всего в бою 7 мая корсары потеряли 400 человек из шестисот.

После боя алжирская эскадра пришла к островам Зея и Андрос, где соединилась с турецкой эскадрой, не участвовавшей в сражении. Однако 380 албанцев-клефтов, оставленных там Качиони для охраны острова Зея, были ночью эвакуированы на другие острова. Турки, по своему обыкновению, устроили расправу над мирными жителями обоих островов.

Качиони с тремя уцелевшими кирлангичами и одной полакрой, не участвовавшей в сражении, укрылся на острове Цериго.

26 октября 1790 г. состоялся торжественный вход алжирской эскадры в Константинополь. Султан приказал палить из пушек.

Свидетелем расправы над греческими моряками стал капитан 1 ранга Вениамин Тиздель, сдавший туркам корабль «Мария Магдалина» в 1787 г. Турки специально вывели его из тюрьмы, чтобы показать экзекуцию. 5 декабря 1790 г. Тиздель писал из тюрьмы Потемкину: «После происшедшего сражения в Архипелаге между турко-барбаресцами с нашими крейсерами майора Ламбро Кацонием. Первая будучи в несравненном количестве судов против второго; имели шастие захватить 111 человек в полон, в том числе Лейб-Гренадерского полку капитана Егора Палатино, посланного от господина контр-адмирала Гибса с повеление к оному господину майору Качиони и 4-е маленьких судна.

Барбересы возвратившись в сию столицу праздновали оную победу целых 5 дней беспрерывною пушечную пальбою и в пятый день отрубили шестерым человекам головы в присутствие самого султана, повеся при том по всем судам на рейнах двадцать человек, имея перед ними повешанной Всероссийской державы флаг и с таким позорищем входили они в Адмиралтейство.

Не довольствуясь и сим, на другой день взяли из тех же новоприведенных из сей тюрьмы двадцать человек и отрубили им головы, по всем воротам Константинопольской Крепости.

В числе тех 46 человек казненных были многие офицеры и некий капитан Герасим Калига, который еще сей чин заслужил в прошлой войне, а прочие при настоящей…»

Несмотря на разгром флотилии Качиони, турки к концу кампании 1790 г. продолжали держать в Архипелаге значительные силы – 60-пушечный корабль, 56-пушечный корабль, 11 малых фрегатов, вооруженных от 20 до 32 пушками, 4 канонерские лодки и 6 кирлангичей.

Потемкин писал Екатерине: «Порта, встревоженная его предприимчивостью и мужеством, старалась уловить его разными обещаниями, которые он отверг с презрением. В самой неудаче высказывает он неустрашимую смелость. Он потерпел в этом сражении с турками, но сам почти со всеми спасся и, оправясь, пойдет опять. Он один только дерется». Далее Потемкин ходатайствовал перед императрицей о награждении Ламброса Качиони за его боевые заслуги в должности командующего легкой российской флотилией перед Российской империей: «Всемилостивейшее пожалование в полковники умножает ревность его, а если еще Вашему Величеству благоугодно будет позволить мне отправить к нему знаки военного ордена 4-й степени, то сие, разнесшись повсюду, много произведет действия в народе греческом к пользе высочайшей Вашего Императорского Величества службы».

29 июля 1790 г. Ламбро Качиони за военные заслуги и личную храбрость был произведен в полковники. В указе Екатерины II говорилось, что очередной чин дается ему «в награждение усердной службы, отличной его храбрости и мужества, неоднократно оказанных в сражениях с турецким морским вооружением».

В соответствии с Высочайшим указом от 12 сентября 1790 г. полковник Ламбро Качиони «в награждение его храбрости и подвигов и в ободрение его к дальнейшим действиям против неприятеля» становится кавалером российского ордена Святого Георгия 4-го класса.

После гибели флотилии Ламбро попытался создать новую. Ему удалось захватить две вооруженные шебеки, принадлежавшие грекам с острова Идра. Но по приказанию генерал-майора Псаро Качиони был вынужден вернуть захваченные призы идриотам. Все же Ламбро удается собрать отряд из нескольких малых судов, базировавшихся на острове Итака. Конфликт Ламбро с руководством «казенной» флотилии продолжался.

В конце концов взбешенный Потемкин решил «сменить коней на переправе». В Ордере от 24 декабря 1790 г. он вызвал в Петербург для отчета контр-адмирала Гибса.

В конце 1790 г. Качиони, передав управление оставшимися судами флотилии своему заместителю Николаю Касими, прибыл в Вену, чтобы встретиться там с главнокомандующим князем Потемкиным-Таврическим. Для выяснения, где находится главнокомандующий, Качиони направил в Яссы несколько офицеров с письмом к генерал-фельдмаршалу, а сам с оставшимися тринадцатью офицерами остался в Вене ждать сообщений. Ждать пришлось долго, поскольку Потемкин в это время находился в Петербурге.

Суда флотилии Качиони и «казенной» флотилии генерал-майора Псаро в это время ремонтировались в бухтах Ионических островов, в основном у острова Занте, готовясь к кампании 1791 г. По приказу Ламбро в начале 1791 г. его флотилия в составе пяти судов под командованием Николая Касими убыла в Архипелаг, а затем пошла к южным берегам Македонии, чтобы захватить там суда с хлебом, идущие в Константинополь.

Согласно донесению Касими, его отряд сжег «в заливе Воло, ниже Салоники, множество турецких судов с пшеницею, для Константинополя нагруженных, и три сантины [разновидность полаки. – А.Ш.] взял в плен».

В начале 1791 г. прибывший в Вену генерал-майор Томара нашел там Качиони в затруднительном материальном положении, но не сломленного духом. Томара в присутствии офицеров вручил Ламбро указы императрицы о производстве его в чин полковника и награждении орденом Святого Георгия и лично прикрепил на грудь полковника орден. Потом Томара передал устные и письменные наставления и указания князя Потемкина лично Ламбро Качиони. Генерал-майор оплатил все венские долги в сумме «1436 червонцев» «полковника и кавалера Ламбро Качони и находившихся при нем 13 человек офицеров».

В начале апреля 1791 г. Качиони и его спутники возвращаются в Триест. Там Ламбро энергично приступил к формированию новой флотилии. В мае Качиони купил у судовладельца Куртовича за 24 тысячи флоринов два судна, получившие названия «Святой Спиридон» и «Святой Стефан». «Святой Спиридон» был вооружен 24 пушками, а команда его насчитывала 45 человек. По одним документам судно это числилось малым фрегатом, а по другим – корветом. «Святой Стефан» имел 20 пушек и 35 человек команды. Вооружены оба судна были за казенный счет.

В Триесте у австрийцев Ламбро купил две канонерские лодки (барки) «Сила» и «Святая Варвара». Они были вооружены двумя медными 24-фунтовыми пушками, взятыми взаймы у австрийцев. Команда каждой лодки состояла из 12 человек.

В состав флотилии Качиони вошел и турецкий кирлангич, захваченный ранее «казенной» флотилией. Он был вооружен на казенный счет у острова Каламо. Судно стало называться шебекой (по другим документам – полакой) «Святой Иоанн ди Патмос». Вооружение его составляли 20 пушек, команда – 67 человек.

Кроме того, к 1 сентября 1791 г. в составе флотилии Качиони были следующие суда:

Фрегат «Святой Георгий». Команда 99 человек.

Корветы «Святой Матвей» и «Святой Николай». Команды каждого 55 человек.

Полака «Святая Елена». Длина 26,2 м, ширина 7,9 м, осадка 2,3 м. 28 пушек. Парусное вооружение фрегата (3 мачты).

Кирлангичи «Святой Константин», «Святой Александр», «Ахиллес», «Князь Потемкин». Все они были двухмачтовые. Имели команды по 34 человека. Известны данные лишь «Ахиллеса»: четыре 6-фунтовые английские пушки; длина 23,8 м, ширина 7,3 м, осадка 3,4 м.

Полугалеры «Зеа» и «Дафне» (команды по 22 человека).

Большинство из этих судов были захвачены у турок, а некоторые куплены у греческих и итальянских судовладельцев. Так, кирлангич «Святой Константин» был куплен в складчину (пополам) Ламбро Качиони и Николаем Касими.

Согласно формулярному списку от 12 августа 1791 г., под командой Качиони служили 69 офицеров русской службы, среди них капитанов – 21, поручиков – 27, прапорщиков – 21. Большинство по национальности были греки, этнических русских не было ни одного. И вообще никто из этнических русских офицеров или адмиралов на судах Качиони или «казенной» флотилии в море ни разу не выходил. Все они предпочитали руководить, сидя на берегу.

Триест был слишком удален от района боевых действий обеих флотилий. Кроме того, Австрия готовилась выйти из войны. Поэтому судам, плававшим под Андреевским флагом, срочно нужна была оперативная база в Архипелаге. Генерал-майор Томара обратился к вождям населения области Мани (юг полуострова Пелопоннес) с предложением устроить военно-морскую базу в Мани.

3 августа 1791 г. «поверенный от всех греко-россиян в Майне»[45]45
  То есть греков, принявших российское подданство.


[Закрыть] капитан Дмитрий Григораки прибыл из Мани на остров Каламо к генерал-майору Томара и вручил ему «Прошение жителей Порты Гайя и Поганя в Майне». Там говорилось: «Во удовлетворение желаний Вашего Превосходительства уступаем мы наши места для плацарме и наш порт для флотилии.

Для Вашего защищения будем иметь около 3000 человек сухопутных, и сколько можно будет постараемся сыскать других для смотрения ваших судов.

Сверх того обязываемся помогать Вашему Превосходительству и на море, ежели захотят наши служить на судах.

Все мы офицеры обязываемся служить Вашему Превосходительству на сухом только пути, а не на судах.

Все те, которые вступят из нас в службу, будут состоять под командою Антона Григораки [капитана, родного дяди Дмитрия Григораки], а он должен только давать свои рапорты Вашему Превосходительству, яко главнокомандующему, и потом господину полковнику Ламбро Качони, как верному слуге Ея Величества и который приглашал нас к таковому предприятию еще в прошлом году».

К началу августа 1791 г. во флотилии Ламбро был уже 21 вымпел. Но 11 августа 1791 г. Россия подписала перемирие с Турцией.

По приказу Томара суда «казенной» флотилии и часть судов флотилии Качиони под командованием Николая Касими ушли зимовать в Сицилию, а в Архипелаге остались лишь несколько судов под командованием самого Качиони. Так их застало известие о подписании в Яссах 29 декабря 1791 г. (9 января 1792 г.) мирного договора между Россией и Турцией.

По окончании боевых действий Екатерина повелела все суда обеих флотилий – «казенной» и Качиони – разоружить в Триесте. А затем часть судов продать на месте, другие же отправить через проливы в Черное море, погрузив на них греков, желающих выехать в Россию.

С судами, ушедшими в 1791 г. зимовать в Сицилию, проблем не было. Они были разоружены и большей частью проданы итальянским и греческим купцам. Весной 1792 г. в Севастополь из Средиземного моря пришли шесть корсарских (крейсерских) судов. Из них три судна ранее состояли во флотилии Качиони – полака «Святая Елена», кирлангичи «Ахиллес» и «Святой Александр». Все шесть судов были введены в состав Черноморского флота, где и прослужили несколько лет. Так, «Ахиллес» погиб 16 июля 1798 г. в шторм у Евпатории. А вот «Святой Елене» удалось даже поучаствовать в следующей войне с Турцией в 1806—1812 г г.

Ясский договор в Греции вызвал большое разочарование. Сотни греков, поверивших обещаниям русской императрицы содействовать освобождению Греции от турецкого ига, сражались и гибли на кораблях в составе флотилии Качиони. Но обещания эти опять оказались невыполненными, и в Ясском договоре Греция даже не упоминалась.

Получив от главнокомандующего русскими силами на Средиземном море В.С. Томары приказ отвести свои корабли в Триест и там разоружить их, Качиони не стал его выполнять.

В марте 1792 г. 11 судов флотилии Качиони подошли к мысу Матапан[46]46
  Сейчас греки называют мыс Матапан мысом Тенорон.


[Закрыть] – самой южной точке области Мани на Пелопоннесе. Там Ламбро выбрал для своей базы Порто-Кайло (Порто Кагио) – бухту с узким входом, со скалистыми берегами, хорошо защищенную от господствующих ветров.

Ламбро поддерживал известный греческий «полевой командир» Андруцос со своими клефтами. В свою очередь, генерал-майор Томара отправил Ламбро несколько посланий с требованием покинуть Мани и отправиться в Триест. Но все было напрасно.

В мае 1792 г. Качиони выпустил манифест, в котором выразил недовольство и возмущение греков тем, что правительство Екатерины снова пожертвовало ими. В манифесте подробно описывались действия флотилии Качиони, отвлекавшие турецкий флот с черноморского театра боевых действий, о вкладе греков в успех многих операций и о понесенных ими жертвах. Греки надеялись, «что в мирном соглашении будет сделано кое-что и для греческого народа: он будет иметь небольшую свободную область и получит вознаграждение за те усилия, которые он предпринял и еще собирался предпринять. Но ничего этого сделано не было». Оставались без защиты и помощи жены и дети тех греков, которые пожертвовали свои жизни «во славу России», и Качиони, говорилось в манифесте, решил взять их под свою защиту и отомстить за павших. Греки будут продолжать войну до тех пор, «пока не получат принадлежащие им права».

Качиони больше не называл себя полковником русской службы, а объявил себя королем Спарты.

Качиони и Андруцос укрепили бухту и построили у ее входа пять береговых батарей. Базируясь на Порто-Кайло, корсары продолжали держать в страхе Восточное Средиземноморье, захватывая торговые суда как турок, так и «нейтралов». Так, у города Навплия Качиони ограбил, а затем сжег два французских торговых судна.

Подстрекаемый французами султан решил покончить с флотилией Качиони. Турки вывели из Дарданелл эскадру из 20 судов. Среди них было 12 кораблей, то есть все, которые могли плавать. Любопытно, что там же был и 58-пушечный «Худа Верди» (бывшая «Мария Магдалина»). К оной армаде присоединился и французский фрегат «Модест».

5 (16) июня 1792 г. эскадра подошла к Порто-Кайло и начала бомбардировку батарей и судов Качиони.

Одновременно турки решили заставить бея области Мани Дзанетоса Григоракиса[47]47
  В русских документах греческие имена постоянно искажаются, и у меня сильное подозрение, что Дзанетос Григоракис не кто иной, как уже знакомый нам Дмитрий Григораки, капитан русской армии!


[Закрыть] напасть на Качиони с суши. Для этого сорок видных маниотов были арестованы в Стамбуле, и турецкие власти заявили, что все они будут казнены, если властями Мани не будет выдан живой или мертвый Ламбро Качиони.

Мало того, султан надавил на константинопольского патриарха, и тот послушно стал грозить жителям Мани отлучением от церкви, если они будут помогать «королю Спарты».

Бей Григоракис принял турецкий ультиматум и одновременно предложил Качиони и его людям мирно пройти через область и укрыться в другом районе Греции. У Качиони не было иного выхода, и он согласился. По приказу Ламбро были взорваны и сожжены береговые батареи и суда флотилии. Большей части личного состава флотилии удалось скрытно просочиться между отрядами майонитов. А сам Ламбро с несколькими спутниками на малом судне ночью прорвался через строй турецких судов и добрался до острова Киферс, а затем перебрался на Итаку.

Далее Качиони попытался найти новое крейсерское судно и завербовать команду на Ионических островах. Однако после окончания русско-турецкой войны венецианские власти осмелели и арестовали несколько греческих моряков и клефтов. Среди них был и Андруцос, выданный венецианцами туркам и погибший в турецкой тюрьме.

Сотни моряков, воевавших с Качиони, были насильно посланы турками служить на их корабли и галеры. Любопытно, что десятки из них находились на судах турецкой эскадры Кадыр-бея, действовавшей в 1799 г. совместно с эскадрой адмирала Ушакова. Несчастные греки просили заступиться за них русского адмирала. Но Кадыр-бей отказал Ушакову, поскольку он-де не может отпустить греков без санкции султана. 9 апреля 1799 г. Ушаков отправил письмо русскому послу в Турции В.С. Томаре: «…греки, служившие прежде с Ламброю Качони и попавшие в плен, которые должны по замирении и по нынешнему нашему освобождению островов и по объявлению от Блистательной Порты дружелюбному к ним расположению, как в конференции в бытность мою в Константинополе было предположено, должны быть освобождены. Таковые многие находятся ныне на эскадре и наиубедительнейше просят исходатайствовать им милосердие, командующий же эскадрою Блистательной Порты Кадыр-бей без повеления вышнего начальства уволить их сам собою не смеет и обещал об оном представить в вышнее начальство, я прошу покорнейше ваше превосходительство употребить ваше об них ходатайство испросить им свободу»[48]48
  Адмирал Ушаков Ф.Ф. Документы./ Под ред. Р.Н. Мордвинова. М.: Военно-морское издательство, 1952. Т. II. С. 489.


[Закрыть].

Но судя по всему, Томара не пожелал освобождать своих соотечественников.

В такой ситуации Качиони пришлось покинуть Ионические острова и почти два года скитаться по Европе.

В 1794 г., после многочисленных обращений через консула в Триесте надворного советника Спиридона Варуки, полковник Ламбро Качиони получил наконец долгожданное письменное разрешение от фаворита Екатерины II графа Платона Зубова вернуться в Россию. В октябре того же года Качиони с семьей прибывает в Херсон к председателю Черноморского адмиралтейского правления вице-адмиралу Н.С. Мордвинову.

Формальной причиной приглашения Качиони в Россию было начало работы «Комиссии, учрежденной для рассмотрения претензий по бывшей в Архипелаге флотилии», созданной указом императрицы от 7 апреля 1794 г. Действительно, без объяснений бывшего командующего было бы практически невозможно разобраться с массой жалоб и претензий, поступивших на имя императрицы, с потоком предъявленных неоплаченных денежных счетов и финансовых исков.

Однако главной причиной было намерение императрицы начать новую войну с Турцией, при подготовке которой Ламбро мог быть отличным консультантом, а после начала войны заняться привычным делом.

19 апреля 1795 г. по указу императрицы началось формирование Одесского греческого дивизиона численностью в 348 человек. Среди греков, зачисленных в состав дивизиона, было несколько десятков моряков, служивших ранее во флотилии Качиони.

Кроме того, для греков-переселенцев в районе Одессы было выделено 15 тыс. десятин земли. По приказу императрицы для начала в Одессе для греков построили 53 каменных дома. Греческим, славянским и албанским переселенцам выдавались денежные пособия, и они на 10 лет освобождались от податей. Была учреждена должность попечителя, и им стал подполковник грек Косоглу. К концу 1795 г. в Одессу с островов Архипелага переселилось до 100 семейств, из которых было 27 купцов.

После 1792 г. большинство греческих судовладельцев постепенно через подставных лиц – российских подданных – переводили свои суда под юриспруденцию империи. К концу XVIII века из тысячи судов, плававших в Восточном Средиземноморье, не менее пятисот принадлежали турецкоподданным грекам. Причем около 250 приходилось на жителей островов Идра, Специя и Псара, и все они плавали под русским триколором – флагом торгового флота империи.

По Высочайшему повелению полковнику и кавалеру Ламбро Качиони было выплачено «за 8 лет жалованье, за службу его во всю прошедшую турецкую войну в Архипелаге на флотилии Российской».

Прибывший в Петербург полковник Ламбро Качиони 20 сентября 1795 г. был официально представлен Екатерине II на балу в Царском Селе в «День торжества рождения цесаревича Павла Петровича». Запись в Камерфурьерском журнале за этот день гласит: «Ея Императорское Величество изволила жаловать к руке приезжаго из города Херсон полковника Ламбро Качиони, которого представил старший по дежурству камергер князь А.А. Кольцов-Масальский».

Итак, по прибытии в Петербург императрица не только простила ему все грехи, но и обласкала его. А Потемкина, как мы уже знаем, не было в живых. Качиони часто появлялся при дворе Екатерины, а на голове у него была феска с вышитой серебряной рукой с надписью «Под рукой Екатерины».

Как писал П.В. Чичагов, в 1796 г. у императрицы опухли ноги, а затем появилась какая-то сыпь. В конце концов сыпь ей надоела, и она обратилась к лейб-медику Роджерсону с просьбой избавить ее от сыпи. Он отказался, «потому что знал сидячий образ жизни императрицы, полагал, что этот исход, явленный самой природой, будет благоприятствовать ее здоровью». Как-то раз вечером, во время беседы в Петергофе во дворце Марли, на которой присутствовал Качиони, когда зашла речь о здоровье, а потом о болезнях ног, Ламбро рассказал, что вылечил сыпь, употребляя соленую воду. Тогда Екатерина тайком от своего медика велела привезти воды из Северного моря и стала делать из нее ножные ванны. Они произвели желаемое действие, но позже, по мнению доктора Роджерсона, «ванны, вероятно, вызвали апоплексический удар».

Вряд ли соленые ванны оказали серьезное воздействие на сердечно-сосудистую систему Екатерины, зато воспоминания Чичагова свидетельствуют о близости Качиони к императрице в последний год ее жизни. И дело, разумеется, не в личных симпатиях, Екатерине корсар нужен был для реализации своих планов в отношении Турции.

Адмирал Шишков в своих записках утверждает, что, получив известие о смерти императрицы, Качиони стал больше похож на восковую куклу, нежели на живого человека. О чем думал старый пират в этот момент? О славном царствовании Екатерины, с которым неразрывно переплелась его судьба? Или о крахе надежд на освобождение Греции?

20 декабря 1796 г. Павел I подписывает указ, согласно которому Качиони предписывалось отправиться на Черноморский гребной флот «в команду контр-адмирала Пустошкина в Одессу».

31 декабря того же года указом Павла I Ламбро Качиони было подтверждено его воинское звание полковника и старшинство в данном чине с 29 июля 1790 г., а также выдан соответствующий патент на чин полковника, при правлении Екатерины II ему так и не врученный. Обращают на себя внимание многозначительные слова указа, несомненно, напоминающие «об ошибках» Качиони. «Мы надеемся, – подчеркивает Павел I, – что он в сем Всемилостивейше пожалованном чине так верно и прилежно поступать будет, как то верному и доброму офицеру надлежит».

Но Качиони явно не хотел ехать в Одессу и служить в гребной флотилии. Замечу, что в мирное время практически все гребные суда на Балтике и Черном море стояли вытащенными на берег, а само направление в гребную флотилию среди флотских офицеров в мирное время считалось ссылкой.

И 20 февраля 1797 г. полковник Ламбро Качиони обратился к Павлу I с прошением: «Уволить с абшитом в Архипелаг, Отечество его ради поправления таковых нужных дел», а именно для оказания необходимой помощи и поддержки родственников, ибо «заимодавцы, оставшиеся без удовлетворения, непременно будут нападать на имения родственников его и разорять их до крайности». При этом в своем прошении Качиони особо подчеркнул: «…буде впредь необходимость… то по единоверию и усердию к престолу Его Императорского Величества служить готов будет, и по подписанной при том справке».

Поначалу упрямый Павел настаивал на отправке Качиони в гребную флотилию, но потом унялся и Высочайше разрешил остаться в Петербурге до полного завершения деятельности Комиссии по делам его флотилии.

В 1798 г. Комиссия закончила свою работу. По ее итогам Ламбро Качиони была выплачена солидная сумма в качестве компенсации за истраченные в ходе боевых действий его личные деньги.