Текст книги "Давний спор славян. Россия. Польша. Литва"

Заметим, что родной брат Владимира, Андрей Ольгердович, отправился в Псков и сталя псковским князем. Конечно, статусыпсковского и киевского князей различны, но этот факт хорошо показывает отношение русских к литовским князьям.

Наконец, вспомним нашествие в 1389 г. хана Тохтамыша на Москву. Величайший полководец Дмитрий Донской, услышав о приближении хана, бросил столицу и отправился в Вологду «собирать полки». Как тараканы во все стороны рванули родственники князя, митрополит Киприан и ближние бояре московские. Сравнение «как тараканы» не является авторской гиперболой. Киприан бежал не разбирая дороги и оказался в Твери, с князем которой враждовал Дмитрий Донской, за что впоследствии и попал в опалу к великому князю. Так москвичи остались без князя и вынуждены были позвать литовского князя Остея, который храбро оборонял Москву. Тохтамышу удалось взять столицу лишь обманом. Любопытно, как развивались бы события, если бы Остей отстоял Москву?

Киевское княжество на несколько десятилетий стало владением Ольгердовичей – Александра Владимировича (ум. 1455) и Семена Александровича (ум. 1471). После 1471 г. Киевское княжество упразднилось, и в Киеве правил наместник великого князя Литовского.

По крови православные литовские князья были больше чем наполовину Рюриковичи. Да и само войско Ольгерда, вошедшее в Малороссию, больше чем наполовину состояло из жителей Белой Руси – Витебского, Минского, Гродненского и других княжеств. Сами же коренные «литовские феодалы» практически не интересовались пахотными землями Малороссии, их куда больше привлекали охота и бортничество.

Замечу, что между литовскими князьями и их русскими подданными не было языкового барьера. Дело в том, что официальный язык в Великом княжестве Литовском в XIV в. был… русский. Точнее, диалект древнерусского языка, который был принят на землях, в настоящее время входящих в состав Республики Беларусь. Так что можно по-другому сказать, что они говорили на древнебелорусском языке. Но подчеркиваю, что это личное мнение автора. Я обращался в Институт русского языка в Москве, но внятного ответа на вопрос, чем отличались языки районов Киева, Москвы и Минска в XIV в., так и не получил.

Однако, судя по текстам дошедших до нас официальных документов, а также по свободному общению жителей этих районов, можно сделать однозначный вывод, что в XIII–XVI вв. жители Пскова свободно, без переводчика могли общаться с жителями Киева или Полоцка. К примеру, донские казаки десятки раз ходили в совместные походы с запорожцами, сотни казаков с Дона месяцами жили в Сечи и наоборот. И нет сведений о том, чтобы им когда-либо требовались переводчики.

Таким образом, можно сказать, что официальным языком Великого княжества Литовского для большинства его населения был русский язык,[33]33
  Сказать «белорусский язык» не будет ошибкой, но точнее назвать «русский», поскольку термина «белорусский язык» тогда не было, да и что, литовские князья, приезжая в Киев, общались с местным населением через переводчиков?


[Закрыть] или, как тогда называли, «русская мова».

На мой взгляд, существенная разница в московском, белорусском и украинском языках появилась в конце XVI в. И эти различия в значительной мере связаны с принятием католичества и ополячиванием дворянства Великого княжества Литовского. Дворяне перешли на польский язык, а тот в свою очередь в XIII–XVI вв. оказался под сильным воздействием латинского, немецкого и французского языков. Соответственно язык москалей впитал сотни татарских слов. Я умышленно говорю про московский язык, поскольку в том же XV в. москвичи и новгородцы понимали друг друга, но их речь существенно различалась.

Таким образом, переход приднепровской Руси под власть литовского князя практически никак не отразился на быте, вере и всем укладе жизни ее жителей. Приднепровьем правили князья боковых ветвей Рюриковичей и некоторые Гедиминовичи, причем последние очень быстро обрусевали. Между прочим, сыновья Ольгерда-Александра – Андрей, князь Трубчевский, и Дмитрий Корибут, князь Северский, – со своими дружинами бились с ханом Мамаем на Куликовом поле под началом Дмитрия Донского. Дмитрий Корибут стал зятем князя Олега Рязанского. В XIX в. один русский историк остроумно заметил: «Победила не Литва, а ее название».

Но вернемся к князю Ольгерду. Дела киевские не очень отвлекали его отдел тверских. В 1367 г. великий князь Московский Дмитрий Иванович (еще не Донской) начал притеснять великого князя Тверского Михаила Александровича. Михаил не имел достаточных сил для борьбы с Москвой и поехал в Литву к своему зятю Ольгерду за помощью.

Отъездом князя воспользовались его вассалы – дядя, кашинский князь Василий Михайлович, и двоюродный брат, князь Дорогобужский Еремей (Иремия) Константинович. Князь Василий с сыном Михаилом, князем Еремеем и «со всею силою кашинскою и с полками московскими» подступил к Твери и осадил ее. Взять город не удалось, но окрестности Твери на правом берегу Волги были основательно разграблены.

Московская рать ушла, а через несколько дней явился князь Михаил Александрович «с полками литвы». Он разгромил Дорогобужский уезд, сами князья бежали, а Михаилу удалось захватить в плен их жен, бояр и слуг. После чего тверской князь отправился со своей и литовской дружинами к Кашину. Но по дороге, в селе Андреевском, его ждали послы дяди от тверского епископа Василия. Бог, по словам летописца, утишил ярость Михаила, и он помирился с дядей, а потом и с двоюродным братом Еремеем и московским князем Дмитрием Ивановичем. Но в том же году Еремей сложил с себя крестное целование к Михаилу Александровичу и уехал в Москву.

В 1368 г. великий князь Московский Дмитрий и митрополит Алексей зазвали к себе князя Михаила якобы в гости, а на самом деле устроили над ним третейский суд. После чего Михаила вместе с его боярами схватили и посадили под стражу, но вдруг узнали о неожиданном приезде трех ордынских князей. Князь Дмитрий и митрополит на всякий случай отпустили Михаила, хотя и заставили его отказаться от Городка и части удела Семена Константиновича (брата дорогобужского князя Еремея), где великий князь Московский Дмитрий посадил своего наместника вместе с князем Еремеем.

Обиженный Михаил опять отправился жаловаться зятю. И осенью 1368 г. Ольгерд с большим войском двинулся на Москву. По словам летописца, у Ольгерда Гедиминовича был такой обычай, что никто не знал – ни свои, ни чужие, – куда он замышляет поход и зачем собирает большое войско, «этою-то хитростию он и забрал города и земли и попленил многие страны, воевал он не столько силою, сколько мудростию».

Обычно Ольгерд наступал на Москву с северо-запада, из района Ржева, чтобы иметь в тылу союзницу Тверь. Теперь же он напал с юго-запада.

Дмитрий Иванович разослал по всем городам грамоты для сбора войск, но ратники не успели прийти из отдаленных областей, и Дмитрий выслал против Ольгерда только сторожевой полк из москвичей, коломенцев и дмитровцев. Командовали полком московский воевода Димитрий Минин и Акинфа Федорович Шуба – воевода двоюродного брата князя Дмитрия, Владимира Андреевича.

Между тем Ольгерд уже добрался до рубежей Московского княжества. Князь Стародубский Семен Дмитриевич Крапива пытался задержать литовцев, но дружина его была разгромлена, а князь убит. Затем Ольгерд взял Оболенск,[34]34
  Оболенск находился недалеко от впадения Протвы в Оку.


[Закрыть] где был убит князь Константин Юрьевич, удельный князь Оболенский, вассал Москвы.

Наконец 21 ноября 1368 г. на реке Троена (приток Рузы) Ольгерд встретил московский сторожевой полк и разбил его; князья, бояре и воеводы – все погибли. Князь же Дмитрий заперся в Москве. Ольгерд быстро пошел к столице княжества. Дмитрий велел поджечь посады, а сам с митрополитом, двоюродным братом Владимиром Андреевичем, со всеми боярами и людьми заперся в новом каменном Кремле. Три дня Ольгерд стоял под стенами, но взять Кремль не смог, зато опустошил все окрестности, угнал много людей и весь скот.

Таким образом, князь Михаил Тверской был отомщен, Дмитрий вынужден был вернуть ему Городок и отобранную часть удела Семена Константиновича.

Мир Москвы с Тверью и Литвой продержался совсем недолго. В 1370 г. большое войско, состоявшее из литвы, жмуди, руси и татар, под предводительством Ольгерда, Кейстута и их сыновей Ягайло и Витовта вторглось в Пруссию, где великий магистр встретил его под замком Рудавою и наголову разбил.

Московский князь был несказанно рад поражению Ольгерда и в августе 1370 г. двинулся с ратью на Тверь. Великий князь Михаил Александрович по обычаю бежал в Литву, а великий князь Дмитрий Иванович вторгся в Тверское княжество, покорил и сжег города Зубцов и Микулин и многие села, взял большой полон и угнал весь скот.

Ольгерд сумел собрать рать для отпора Москве лишь к концу 1370 г. В Рождественский пост он двинулся к Москве с братом Кейстутом, князьями Михаилом Тверским и Святославом Смоленским. Они подошли к Волоку Ламскому (Волоколамску) и с ходу начали штурм кремля. В ходе боя один литовец проткнул копьем князя Василия Березуйского, через час князь скончался, тем не менее приступ был отбит. Три дня литовцы грабили окрестности, а затем двинулись к Москве. Осада была начата 6 декабря 1370 г. Великий князь Дмитрий Иванович остался в Кремле, а двоюродный брат его Владимир Андреевич начал сбор войска в Перемышле (северном). К нему подошли пронский князь Владимир Дмитриевич и полки рязанского князя Олега Ивановича.

Вскоре Ольгерд убедился, что Кремль ему не взять, и предложил Дмитрию Ивановичу мир, желая скрепить его браком своей дочери и князя Владимира Андреевича. Но Дмитрий Иванович согласился только на перемирие до Петрова дня. Ольгерд двинулся назад, шел с большой осторожностью, все время опасаясь погони. Тверской князь Михаил возвратился в Тверь и вскоре помирился с Дмитрием Ивановичем.

В 1371 г. великий князь Московский зачем-то отправил войско на Рязань, хотя Олег Рязанский и помог ему в борьбе против Ольгерда, а в следующем 1372 г. опять началась война с Тверью.

Великий князь Тверской Михаил Александрович сумел взять город Кистму,[35]35
  Городок на реке Кистме (Кестме), впадающей в Мологу в десяти верстах ниже Весьегонска.


[Закрыть] воеводы которого были схвачены и привезены в Тверь. Сразу после этого кашинский князь Михаил Васильевич отправил посла в Москву, заключил мир с князем Дмитрием и сложил крестное целование к князю Михаилу Тверскому. Михаил Александрович не остановился на Кистме и пошел к Дмитрову, взял с города откуп, а посады и окрестные села сжег, бояр и многих людей взял в плен. В то же время он тайно повел на Переяславль[36]36
  Ныне Переславль-Залесский.


[Закрыть] литовскую рать Кейстута и его сына Витовта, Андрея Олеговича Полоцкого и Дмитрия Друцкого, как и с Дмитрова, взял с Переяславля откуп, а окрестности пожег. Затем тверской князь повел литовскую рать на Кашин, который разделил участь Дмитрова и Переяславля.

Переяславль и Кашин были вынуждены покориться литовскому войску и выплатить большую дань, а кашинский князь вновь целовал крест Михаилу.

От Кашина союзники пошли к Торжку, взяли его, и Михаил Александрович посадил там своих наместников, но в Петров пост к Торжку подошли давние союзники – новгородцы, и наместники Михаила со своим небольшим конвоем бежали из города. Тогда новгородцы отыгрались на тверских купцах. Узнав об этом, князь Михаил 31 мая 1372 г. вернулся к Торжку. Навстречу ему вышло новгородское войско. В этом бою новгородцы были наголову разбиты, а их воевода Александр Абакумович убит. Разгневанный Михаил сжег Торжок, а затем двинулся к Любутску, где стояла рать Ольгерда.

Через несколько дней после соединения тверичей с литовцами к Любутску скрытно подошла рать Дмитрия Ивановича. Москвичи внезапно атаковали и разгромили литовский сторожевой полк. Основные литовские силы и их русские союзники отошли за естественную преграду – крутой и глубокий овраг. Москвичи подошли к оврагу с другой стороны и так стояли несколько дней. В конце концов стороны заключили перемирие «от Спожина заговенья до Дмитриева дня» (с 31 июля по 26 октября 1372 г.). Договор был заключен от имени Ольгерда, Кейстута и великого князя Смоленского Святослава Ивановича; в него включены также были тверской князь Михаил, брянский князь Дмитрий и те князья, «которые будут в имени Ольгерда и Святослава Смоленского». Трое рязанских князей (Олег, Роман и Владимир Пронский) находились на стороне Дмитрия Московского. Ольгерд поручился, что Михаил Тверской вернет все награбленное им в Московских землях и отзовет оттуда своих наместников. Если же Михаил во время перемирия начнет грабить Московское княжество, то князь Дмитрий волен разделаться с ним и литовские князья за него не вступятся. Дмитрий Иванович добился также для себя права покончить с Михаилом с помощью татарского хана: «А что пошли в Орду к царю люди жаловаться на князя Михаила, то мы в божьей воле и в царевой: как повелит, так мы и будем делать, и то от нас не в измену».

Далее по-прежнему происходили мелкие дрязги между Москвой и Тверью, но я их опускаю, поскольку литовские войска в них не участвовали. Однако союз Твери с Литвой не только не был разорван, но и окреп вследствие бракосочетания дочери Ольгердова брата Кейстута Марии и сына великого князя Михаила Александровича Ивана. Венчание состоялось в Твери летом 1375 г.

В следующем, 1376 г. Дмитрий Иванович послал своего двоюродного брата Владимира Андреевича с войском к Ржеву. Рать три дня простояла под стенами, город так и не взяла и отошла, предварительно разграбив и предав огню посад. Но ожидаемого в Москве ответного похода литовцев не было, так как в 1377 г. скончался князь Ольгерд. Замечу, что перед смертью Ольгерд принял монашеский сан и переменил мирское православное имя Александр на монашеское Алексей.

Смерть великого князя Литовского Ольгерда

Глава 6
ВОЙНЫ ВИТОВТА И ЯГАЙЛО

После смерти Ольгерда великим князем Литовским стал его сын Ягайло (православное имя Яков). Его дядя Кейстут, князь Троке кий (Тройский), без колебаний присягнул племяннику. Однако у Ольгерда был еще и старший сын, Андрей, который по феодальному праву должен был наследовать отцу. Он княжил в Полоцке и после смерти Ольгерда заявил было свои права на престол, но, не получив ниоткуда помощи, вынужден был уступить Ягайло. Андрей лишился своего удела, бежал в Псков, где псковичи посадили его на княжение с согласия великого князя Дмитрия Ивановича, к которому Андрей ездил в Москву.

Московский князь решил воспользоваться смутой в Литве, и в 1379 г. Андрей Ольгердович вместе с серпуховским князем Владимиром Андреевичем и московским воеводой Дмитрием Михайловичем Волынским двинулись на Литву, взяли города Трубчевск и Стародуб, разграбили многие городки и села и возвратились с большой добычей.

Сын Ольгерда Дмитрий, князь Трубчевский, не сопротивлялся московским полкам. Он покинул город вместе с семьей и боярами, поехал в Москву и стал служить великому князю Московскому – как выразился летописец, «урядился в ряд и крепость взял». Дмитрий Иванович принял его хорошо и дал в удел город Переяславль со всеми пошлинами.

Усобица между Ягайло и Андреем Ольгердовичами почти не сказалась на жизни Литовского княжества. Но через некоторое время началась куда более сильная усобица между Ягайло и Витовтом.

В Полоцке после изгнания Андрея Ольгердовича княжил сын Кейстута Андрей по прозвищу Горбатый. Ягайло и его фавориту Войдылло хотелось отнять эту волость у Кейстутовича и отдать ее Скиригайло – родному брату Ягайло.

Скиригайло (Скиргайло) был сыном Марии Александровны Тверской. Как и отец, он наряду с православными обрядами не брезговал и языческими. В литовской глубинке это лишь прибавляло ему популярности, но в Полоцке выполнение языческих обрядов кончилось для Скиригайло печально. Разъяренная толпа горожан привязала князя задом наперед к старой кляче и под свист и улюлюканье погнала ее к городским воротам. В Придвинье еще и сейчас жива поговорка: «Поехал, как Скиригайло с Полоцка». Наука пошла Скиригайло на пользу: вернувшись через несколько лет в Полоцк как великокняжеский наместник, он крестился, принял православное имя Иван и вел себя как примерный христианин.

Великий князь Литовский Ягайло выслал в Псков против Андрея Кейстутовича войско, к литовцам присоединились и немцы, но полочане объявили, что скорее сдадутся немцам, чем Скиригайло, и отразили все приступы литовцев.

Князь Кейстут, узнав о полоцких событиях, пожаловался своему сыну Витовту на Ягайло: «За Войдылла отдал мою племянницу, уговорился с немцами на мое лихо, а вот теперь с кем мы воевали? С немцами? А он с ними заодно добывает Полоцка». Витовт ответил, что не верит в такое коварство Ягайло, и выехал в Дрогичин, а оттуда—в Гродно. Однако старик Кейстут не разделял сомнений сына и решил для собственной безопасности опередить Ягайло. Он неожиданно явился с большой ратью под стенами Вильно, занял город, взял в плен Ягайло со всем семейством, захватил все грамоты, в том числе и последний договор Ягайло с немцами. Ягайло был вынужден обещать никогда не воевать против Кейстута, и тогда его отпустили в Витебск.

На некоторое время великим князем Литовским стал Кейстут, но вскоре Ягайло удалось обманом захватить Кейстута и Витовта, и через пять дней старый дядя был удушен в тюрьме. А тяжелобольного Витовта и его жену Анну Ягайло вывез в Крево, где держал под усиленной стражей. Витовт вскоре поправился, но посчитал нужным еще попритворяться хворым. Жена ежедневно навещала его вместе с двумя служанками. Наконец она получила от Ягайло разрешение только для одной себя ехать в Моравию. В ночь перед отъездом Анна пришла проститься с мужем и задержалась у него дольше обычного: в это время Витовт переодевался в платье одной из служанок, Елены, которая осталась вместо него. Витовт спокойно вышел с женой из тюрьмы, нашел лошадей, высланных из Волковыска от тамошнего тиуна, и вскоре был в Слониме, оттуда поехал в Берестье и на пятый день был в Полоцке. Елена, не вставая с постели, так хорошо изображала больного князя, что только на третий день Ягайло доложили о его бегстве. Разгневанный князь велел убить служанку.

Смуты в Литве дали возможность Дмитрию Ивановичу заняться землями Орды. В 1380 г. ему удалось разбить войско хана Мамая. Замечу, что в этой битве отличились два сына Ольгерда – Андрей и Дмитрий. О защите Москвы литовским князем Остеем в 1382 г. от орды Тохтамыша уже говорилось.

В «Истории России с древнейших времен» СМ. Соловьева говорится, что рязанский князь Олег «спешил войти в переговоры с Мамаем и с Ягайлом литовским. Говорят, будто Олег и Ягайло рассуждали так: „Как скоро князь Димитрий услышит о нашествии Мамая и о нашем союзе с ним, то убежит из Москвы в дальние места или в Великий Новгород или на Двину, а мы сядем в Москве и во Владимире; и когда хан придет, то мы его встретим с большими дарами и упросим, чтоб возвратился домой, а сами, с его согласия, разделим Московское княжество на две части – одну к Вильне, а другую к Рязани, и возьмем на них ярлыки и для потомства нашего“». Ягайло собрал большое войско и двинулся на помощь хану, но опоздал: Дмитрий Донской уже разбил Мамая. Приблизительно так писали в советских школьных и вузовских учебниках по истории.

На самом деле у советских историков не было достоверных данных о походе и намерениях Ягайло. Литовский князь действительно шел к Дону, но не через находившуюся под его властью Северскую землю, а через владения союзников Дмитрия Донского – черниговских князей. Естественно, что через враждебные земли литовское войско шло с боями.

Видимо, Ягайло и не торопился соединиться с Мамаем, ему было гораздо важнее использовать сложившуюся ситуацию для укрепления своего влияния в землях бассейна верхней Оки. В «Летописной повести» говорится, что литовцы «не поспеша… на срок за малым, за едино днище или менши», то есть находились на расстоянии одного дневного перехода от места сражения. А по «Сказанию о Мамаевом побоище» выходит, что Ягайло дошел до Одоева, находившегося в 140 км от Дона, и, узнав о выступлении войска Дмитрия Донского к Дону, «пребысть ту оттоле неподвижным».

Однако никто не знает, где конкретно произошла знаменитая Куликовская битва. Согласно «Полному географическому описанию нашего Отечества», изданному в 1902 г. под редакцией П.П. Семенова-Тян-Шанского, Куликово поле представляло собой степную «поляну», протянувшуюся на 100 км по всему югу нынешней Тульской области с запада на восток (от верховья реки Снежедь до Дона) и на 20–25 км с севера на юг (от верховьев Упы до верховьев Зуши).

Внимательный читатель спросит, а как же быть с памятником русским воинам, стоящим на Куликовом поле? Все очень просто. В июне 1820 г. тульский губернатор В.Ф. Васильев поставил вопрос о сооружении памятника, «знаменующего то место, на котором освобождена и прославлена Россия в 1380 году». А дальше все как у нас положено: велело начальство, и нашли место битвы. Вон был социальный заказ – и кости Николая II нашли, было бы указание.

На мой взгляд, нельзя полностью исключить желание Ягайло соединиться с Мамаем для разгрома московской рати. Однако вероятность этого крайне мала. Видимо, Ягайло просто решил подстраховаться. Вдруг Дмитрий заплатит большую дань Мамаю, помирится с ханом, а затем хан один, а то и вместе с Дмитрием отправится грабить Литовскую землю. Так много раз бывало у золотоордынцев и будет у крымских татар.

Этот вариант еще более вероятен, если вспомнить, что поход Мамая в 1380 г. был не карательным, как, например, «Дюденева рать» или «Неврюева рать», а чисто грабительским. В Орде была большая усобица, и один из претендентов на ханский престол[37]37
  В 1375–1380 гг. Мамай вел борьбу за престол как с Арапшахом (Арапшой), так и с Тохтамышем.


[Закрыть] – надо сказать, незаконный, поскольку Мамай не был Чингисидом, – решил подкормить свою рать. Татарская Орда должна была сходить «за зипунами» в Москву, а затем вновь участвовать в борьбе за золотоордынский престол.

После разгрома Москвы Тохтамышем в 1383 г. в Орду за ярлыком на великое княжение Владимирское отправились конкуренты: тверской князь Михаил Александрович с сыном Александром и Василий, сын Дмитрия Донского. Хан быстро понял, что у тверичей «с бабками большая напряженка», и 6 декабря 1383 г. послал Михаила Александровича в Тверь «несолоно хлебавши». За Василия Дмитриевича (будущий великий князь Московский Василий I) Тохтамыш вначале потребовал восемь тысяч золотых монет. То ли денег у Донского не было, то ли не особенно жаловал он несильного умом первенца, но Москва денег не дала. В конце 1385 г. молодому князю удалось удрать.

Как ни принижали большевики роль личности в истории, а ведь именно отдельные личности на столетия определяли развитие одной страны, а то и мира в целом! Одна меткая татарская стрела, выпущенная в спину княжича Василия Дмитриевича, в корне бы изменила русскую историю. Мы не получили бы двух слабых и тугоумных Василиев (I и II), управляемых московскими боярами, не было бы тридцатилетней кровавой гражданской войны на Руси. Московским князем стал бы Юрий Дмитриевич – храбрый воин, мудрый стратег и политик. С ордынской зависимостью было бы покончено в самом начале XVвека. Но увы, увы…

А пока целый и невредимый Василий Дмитриевич бежал из Орды, причем, обманув погоню, устремляется на юг, а оттуда через Литву пробирается в Москву. А вот в Литве он оказался в руках Витовта, который заставил княжича принять ряд обязательств перед Литвой, в том числе жениться на дочери Витовта.

Сам же Витовт в начале 80-х гг. XIV в. не на жизнь, а на смерть воюет со своим двоюродным братом Ягайло за власть над Литвой. При этом Витовт, вступив в союз со злейшим врагом Литвы Тевтонским орденом, принимает католичество. Но в 1384–1385 гг. двоюродные братья помирились и вместе начали бить немцев, а Витовт поменял католицизм на православие.

Смоленские князья попытались воспользоваться смутой в Литве и отбить город Мстиславль, который принадлежал смоленским князьям, но затем был захвачен литовцами. Чтобы избежать обвинений в предвзятости, процитирую СМ. Соловьева: «В 1386 году смоленский князь Святослав Иванович с сыновьями Глебом и Юрием и племянником Иваном Васильевичем собрал большое войско и пошел к Мстиславлю, который прежде принадлежал смоленским князьям и потом был у них отнят литовцами. Идучи Литовскою землею, смольняне воевали ее, захватывая жителей, мучили их нещадно различными казнями, мужчин, женщин и детей: иных, заперши в избах, сжигали, младенцев на кол сажали. Жители Мстиславля затворились в городе с наместником своим, князем Коригайлом Ольгердовичем; десять дней стояли смольняне под Мстиславлем и ничего не могли сделать ему, как в одиннадцатый день поутру показался в поле стяг литовский: то шел великий князь Скиригайло Олгердович; немного подальше выступил другой полк – вел его князь Димитрий-Корибут Олгердович, за полком Корибутовым шел полк Симеона Лугвения Олгердовича, наконец, показалась и рать Витовтова. Литовские полки быстро приближались; смольняне смутились, увидевши их, начали скорее одеваться в брони, выступили на бой и сошлись с литовцами на реке Вехре под Мстиславлем, жители которого смотрели на битву, стоя на городовых забралах. Битва была продолжительна, наконец Олгердовичи одолели; сам князь Святослав Иванович был убит одним поляком в дубраве; племянник его Иван был также убит, а двое сыновей попались в плен. Литовские князья вслед за бегущими пошли к Смоленску, взяли с него окуп и посадили князем из своей руки Юрия Святославича, а брата его Глеба повели в Литовскую землю».[38]38
  Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. П. С. 306.


[Закрыть]

А теперь перенесемся в Польшу, где династический кризис инициировал ряд судьбоносных событий, круто изменивших историю Польши и Литвы. В 1370 г. умер польский король Казимир ІІІ. Он был бездетен, и на нем на польском престоле пресеклась династия Пястов, правившая с X в. Правда, в Моравии вассальные князья – потомки Пястов, правили до 1526 г., а в Силезии – до 1675 г. После этого все Пясты вымерли. В XVII–XVIII вв. Пястами назывались польские короли или претенденты на престол, которые были просто этническими поляками, а вовсе не прямыми потомками древних Пястов.

Казимир ІІІ назначил наследником сына своей дочери Людовика, короля Венгрии, который по отцу принадлежал к Анжуйской династии. Оттуда и его прозвища – Людовик Венгерский и Людовик Анжуйский.

Итак, в 1370 г. Людовик стал одновременно и польским, и венгерским королем. Все двенадцать лет своего правления он постоянно жил в Венгрии и мало уделял внимания Польше.

В 1374 г. Людовик издал Кошицкий привилей, освобождавший панов и шляхту от всех государственных повинностей за исключением военной повинности в пределах страны и небольшой денежной платы. Он обратил бенефиции польского дворянства в наследственные владения. Кроме того, в этом привилее король обязался назначать на должности в областях только представителей местной знати.

Кошицкий привилей представлял собой первый привилей, выданный польскому дворянству – панам и шляхте – как сословию. До этого времени существовали лишь привилегии типа иммунитетов, выдававшиеся отдельным лицам. Время правления Людовика Венгерского отличалось крайним своеволием шляхты, грабежами, разбоями и другими проявлениями феодальной анархии.

Кошицкий привилей свел уплату податей шляхтой и панами к чистой формальности, тем самым значительно уменьшив постоянные доходы короля и поставив финансы государства в зависимость от панов и шляхты. Для разрешения новых податей шляхта стала собираться на местные съезды – сеймики, которые скоро превратились в органы власти шляхты на местах.

В 1382 г. умер Людовик Венгерский. Он не имел сыновей и поэтому назначил наследником польского престола мужа своей старшей дочери Марии Сигизмунда – маркграфа Бранденбургского, сына чешского короля и немецкого императора Карла IV. Польские вельможи решили присягнуть второй дочери Людовика, Ядвиге, и выбрать ей мужа. Жених вскоре нашелся: это был мазовецкий князь Семовит – прямой потомок Пястов. В результате началась кровавая война между сторонниками Сигизмунда и Семовита.

В ходе войны оба претендента успели разонравиться польским магнатам, и было решено сделать Ядвигу королевой и подыскать ей нового жениха. У самой Ядвиги на примете был австрийский герцог Вильгельм. Они вместе воспитывались и давно любили друг друга. Но у панов был наготове более выгодный жених. В 1385 г. к Ядвиге прибыли литовские послы и предложили ей в мужья князя Ягайло. Послы обещали, что жених и все его родственники, вельможи и народ примут католичество, все польские пленные, захваченные литовцами в предыдущих войнах, будут отпущены без выкупа, Ягайло поможет вернуть Польше все потерянные земли, привезет в Польшу некоторые отцовы и дедовы сокровища, заплатит некую сумму Вильгельму австрийскому за отказ от руки королевы.

Однако Ядвига и слышать не хотела о сыне Ольгерда. По ее зову в Краков приезжает герцог Вильгельм. Польские вельможи не пускают его в королевский замок. Тогда Ядвига скрытно покидает замок и встречается с Вильгельмом во францисканском монастыре, где они тайно венчаются. Когда в Краковском замке Вильгельм попытался повести себя как законный супруг, польские вельможи просто выгнали его оттуда. Ядвига было бросилась за ним, но была удержана силой. Вильгельм, спасая свою жизнь, был вынужден бежать из Кракова.

А между тем Ягайло с большой свитой приближался к польской столице. Вельможи снова стали уговаривать Ядвигу не отказываться от брака с литовским князем и заслужить славу просветительницы его народа. В конце концов уговоры, а также появление Ягайло, который оказался не уродливым варваром, а мужчиной вполне приятной наружности, оказали нужное воздействие на королеву.

14 августа 1385 г. в местечке Крево был подписан акт об унии (объединении Литвы и Польши). С литовской стороны его подписали великий князь Литовский Ягайло и его братья – Скиригайло, Корибут, Витовт и Лугвен. Они обязались принять католичество и крестить все литовское население, обратить литовскую казну на нужды Польского королевства, помочь Польше вернуть земли, когда-либо и кем-либо у нее захваченные, и, главное, «навсегда присоединить к Польскому королевству свои литовские и русские земли».

Весной 1386 г. совершилось бракосочетание Ягайло с Ядвигой, имевшее огромное значение для судеб государств Восточной Европы. Согласно условиям унии Ягайло отрекся от православия, а имя Ягайло переменил на Владислава. Ему последовали родные братья Ольгердовичи, в который раз сменил веру и двоюродный брат Витовт, приехавший на свадьбу. Так Ядвига вышла замуж за Ягайло, не разведясь с Вильгельмом, что, впрочем, не помешало в 1979 г. папе Иоанну Павлу II объявить королеву Ядвигу блаженной.

Одним из первых деяний нового короля стала инкорпорация, то есть включение литовских, малороссийских и белорусских земель в состав Польского королевства. В связи с этим Ягайло потребовал от удельных князей присяжных грамот на верность «королю, королеве и короне польской», что по нормам феодального права означало переход этих князей вместе с подвластными им землями в подданство к польскому королю.