Текст книги "Утренняя звезда. Повесть"

После того, как акции уплыли из рук наследников Петюни, они вдрызг разругались между собой. Милицейские начальники, который тоже хотели погреть руки на акциях, потеряли к нему интерес, и Арона пинком выгнали из обезьянника. Арон, грязный, немытый, вдобавок завшивевший, насекомых ему от своих щедрот подарили бомжи, от радости был готов расцеловать пожилого милицейского сержанта, выпустившего его из обезьянника, но тот отшатнулся от него со словами: «пошел прочь, пидор, иначе зашибу». Арон не обиделся на милицейского сержанта, он вышел из отделения милиции и с наслаждением вдохнул такой пьяняще-чистый воздух свободы.

Ирка его прокляла, сынок оболтус с дружками попытался его побить, но Арон, не обращая на них внимания, с легким сердцем уехал из города Б. с единственной достопримечательностью – металлургическим заводом. Металлургический завод, как большой слон, неспешно помахивая хоботом, продолжил свой путь. Вокруг массивных ног слона всегда вились шавки и визгливо его обгавкивали, но ему не было никакого дела до них, он упорно продолжал свой путь, а если какая-то шавка не успевала отскочить, слон с хрустом её давил и оставлял после себя кровавое пятно. Слон был не виноват, а шавкам надо было знать своё место и быть порезвее.

Вежливые были честны с Ароном, и он получил вожделенную сумму за акции Петюни. Он сразу занялся продуктами и преуспел на этом поприще.

Через год Арон еле нашел на кладбище провалившийся холмик с покосившимся крестом с эмалированной табличкой-номером на могилке Петюни. Он постоял на ней, грустно повздыхал и поведал покойному последние новости о его близких: сынок оболтус сел за изнасилование, Ирка родила девочку, которую оставила в роддоме, потом запила, и недавно кто-то из собутыльников по пьяни её прирезал. Кладбище, на которое приехал Арон, было самым бедным в городе и на нем не было дорогих памятников, которые стояли на других кладбищах и кичились друг перед другом мраморными или гранитными боками и тяжелыми чугунными цепями оград. На этом кладбище стояли деревянные кресты, металлические конусы со звездочками и скромные памятники из рассыпающейся мраморной крошки. Следом за Ароном приехали на кладбище рабочие и грузовик с памятником.

Перед тем, как заказать памятник, Арон много прочитал соответствующей литературы, просмотрел каталоги и советовался со скульпторами. После установки этот памятник стал украшением городского кладбища, который стал городской достопримечательностью. Посещение этого памятника стало обязательным ритуалом. Сначала проведывались родные могилки, а потом приходили к нему, любовались, вздыхали, прикидывая в уме его стоимость, и интересовались друг у друга, кем же был при жизни покойный, раз ему установили такой прекрасный памятник и кто же тот загадочный, что не поскупился на него. Особо интеллигентные посетители, выказывая свою эрудицию, говорили с важным видом, что видели подобные памятники на старинных московских или питерских кладбищах.

Памятник представлял собой античный портик, который поддерживали дорические колонны. Эта часть памятника была высечена из черного карельского гранита с серо-голубым оттенком. Под портиком была установлена скульптура скорбящей девы, обнимающей символическую урну с прахом, над которой парил ангел. Эти скульптуры были высечены из каррарского белого мрамора. Резец скульптора сотворил истинное чудо из камня. Изящные фигуры девы и ангела были полны жизни, казалось, они на мгновение задержались у могилы Петюни, чтобы выразить свою скорбь по поводу его смерти, сейчас дева встанет и уйдет, растворится перспективе кладбищенских аллей, а ангел взмахнет крылами и улетит на небо, но не уйти им, они навечно остались оплакивать покойного. Никто не знал имени Петюни, и только после смерти Арон узнал, как звали покойного, – Кольчик Игорь Петрович. Мир праху Игоря Петровича.

Сатана правил балом в веселые девяностые на Руси, и не перечесть, сколько было их, возникших в мутной пене и погибших во славу презренного металла, за призрачную надежду быстро разбогатеть, только еще быстрее сошедших в могилу. Многим из них на могилах установили не то, чтобы памятники, а хотя бы таблички с именами. Многие так остались безымянными, что потом вытаивали весной из-под снега, получив красивое название «подснежники», а на кладбищах появлялись многочисленные безымянные могилы с номерками на сбитых на скорую руку крестах.

После установки памятника Арон поклонился могиле бывшего компаньона, сказал последнее «прости» и повернулся, чтобы уехать из этого города. Неожиданно из-под земли раздался глухой голос Петюни: «я ждал, но не тебя, и теперь понял, почему никто из близких не приходит на могилу. За памятник премного благодарен, но скажи, не пытаешься этим памятником откупиться от меня и заглушить голос своей совести?». Арон вздрогнул от неожиданности и хотел, как тогда, на дороге, оправдаться перед Петюней, но благоразумно решил промолчать. Дело сделано, он отдал долг покойному, пусть спокойно лежит, радуется памятнику и больше не мешает ему жить. Его не мучили угрызения совести. Ему повезло, а Петюне – нет, вот и вся разница, только нет в этом его вины.

Старушка, убиравшая соседнюю могилу, подошла к памятнику Петюни, полюбовалась им и, подслеповато щурясь, прочитала на табличке «от друга». Вернувшись к своей могилке, где стоял металлический конус со звездочкой, покрашенный серебрянкой, и прошептала: «Эх, Ванечка, тебе-то я смогла хоть такой памятник поставить, кто же мне поставит, и кто похоронит меня рядом с тобой, ведь одна я осталась на свете», и слезы потекли по морщинистым щекам, которые в молодости были как наливные яблочки и их любил целовать покойный муж.

Уехав с кладбища, Арон тут же позабыл о Петюне. Осталось только светлое чувство исполненного долга и грустные мысли, которые посещают каждого на кладбище,

о суетности человеческой жизни, о том, как много человеку нужно при жизни и как мало надо после смерти.

Арон больше никогда не приезжал в город Б. Если в этом была нужда, он посылал кого-нибудь из сотрудников фирмы, которых просил убрать на могиле знакомого. Установив памятник Петюне, он подвел черту над очередным этапом своей жизни. Теперь, переродившись, как птица Феникс, миру был представлен очень богатый Арон, владелец серьезного дела с миллионными оборотами. Больше о Петюне он никогда не вспоминал.

Прощай, Петюня, sic transit gloria mundi1414
  sic transit gloria mundi лат.– так проходит слава мирская


[Закрыть]. Когда прошел год, о тебе вспомнили по пьяни только бывшие собутыльники, которых ты щедро поил при жизни, сожалея, что больше никто им не ставит дармовой выпивки. Когда прошло пять, о тебе забыли, и никто, плохим или хорошим, не поминал тебя. Сынок оболтус, продолжавший тянуть срок, заболел туберкулезом, был переведен в специализированное ИТК, где ему поставили диагноз «диссеминированный туберкулез легких в фазе инфильтрации и распада», и сейчас он выкашливал легкие на больничной койке. Прошло десять, и подросла девочка, которую родила непутевая Ирка, чья могила по злой иронии судьбы затерялась на кладбище, где был ранее похоронен Петюня. Пророчество Петюни относительно ребенка не сбылось, девочка оказалась такой хорошенькой и умненькой, что её сразу удочерили. По закону компенсации, девочке единственной повезло из этой семьи, она росла и радовала своих приемных родителей и ничего знала о своём отце Петюне, который когда-то был самым богатым человеком в Б., но в наследство ей достались не мифические миллионы отца, а его легкий характер, смешливость и ярко-рыжие волосы.

Покойный Петюня был главным скелетом в шкафу Арона, другие были помельче, и их истории совсем неинтересны. Когда по жизни идет богатый хищник, мелюзга должна разбегаться и прятаться, таков извечный закон российской тайги.

1.5

Побег. Каждый уходит по-своему

После неслучившегося столкновения трамвай тронулся, и Алекс посмотрел на часы. Оставалось ехать около пятнадцати минут. Он закрыл глаза и вновь задремал. Его сон продолжился с того момента, когда он лихо выставил незнакомца. Это событие на долгое время стало главной темой для разговоров в семье. Жена с дочкой вспоминали всё новые и новые подробности, дочка рассказала по телефону своим подругам об этом случае, но потом это событие, потеряв новизну, стало забываться и уплыло прочь по реке по имени Лета.

Алекс решил сделать ремонт в квартире, купил обои, краску и стал заниматься им по вечерам. Лара помирилась с ним и вместе с дочерью, которая с началом переходного возраста стала очень строптивой и непокорной, помогали ему клеить обои. Вернее помогала жена, а дочь под любыми предлогами увиливала от помощи, жалуясь на большую загруженность в школе.

Совместный труд пошел во благо, жена прекратила ссориться и скандалить с ним. Однажды ночью Лара крепко прижалась к нему, и тихо её губы тихо выдохнули: «иди ко мне». Алекс удивился, и давно забытая близость с женой заставила вспомнить о первых семейных годах, когда при малейшей возможности он задирал подол у жены, и она с радостью отдавалась ему. Лара после этой памятной ночи неожиданно стала тихой и покладистой.

Так они жили и наслаждались тишиной, но в один прекрасный момент соседка вновь появилась в коридоре квартиры. Увидев её, Алекс вздрогнул, представив новые бессонные ночи. Наивный, как он ошибался. Первое время К.Г. была как сомнамбула, когда он что-то спрашивал у нее, бессмысленно таращила на него выцветшие глазки, что-то нечленораздельно бубнила себе под нос и еле шаркала ногами по коридору. У соседки появилась новая привычка, она могла часами запираться в ванной.

Однажды он был вынужден снять дверь с петель, после того, как она забыла закрыть кран, и вода потекла на пол, и снизу прибежали соседи. Голую соседку пришлось выуживать из ванной, где в недобрую майскую ночь она решила изобразить из себя утопленницу. Алекс понадеялся на скорую помощь, которая повезла ее в отделение, но дважды в одни и те же воды никому не дано ступить. Он убедился в этой библейской мудрости, когда скорая помощь вернулась через час, и фельдшер, ругаясь, заявил, что диагностировали не попытку суицида, а учитывая ее возраст, признали банальным аспирационным1515
  аспирационным лат. – истинное, мокрое


[Закрыть] утоплением, поэтому ее откачали и вернули домой.

Это были цветочки, час сбора плодов наступил попозже… В тяжелый ночной час его разбудила жена и испуганно пискнула, что на кухне происходит что-то непонятное. Сонный, с трудом соображая, он едва поднялся и, как был в трусах и майке, поплелся в коридор. В коридоре было тихо и темно, тянуло чем-то горелым, а на кухне что-то вспыхивало, словно там велась сварка.

Он медленно добрел до кухни и остановился на пороге. Света на кухне не было, а то, что он принял за сполохи сварки, оказалось огнем, рвавшимся вверх из конфорок. Четыре голубых короны огня плясали в такт взмахам рук соседки. Конкордия-Клавдея-Горжетта-Григорьевна, выжившая из ума старуха, твой образ, дирижирующей огнем, как симфоническим оркестром, навсегда остался в памяти Алекса.

Пораженный этой сюрреалистической картиной, он застыл на пороге кухни. Соседка, услышав его шаги, обернулась. Её раскрасневшееся лицо было застывшим, словно гипсовая посмертная маска, на нем жили только глаза, в них поселилось безумие, и она отточенным на сцене царственным жестом, словно низвергнутая королева, бросающая под ноги черни ненужные теперь драгоценности, швырнула в огонь ворох старых газет.

Пламя жадно лизнуло бумагу, и тут же взвилось вверх, до потолка. Соседка неожиданно чистым и звонким детским голосом, словно пионерка на трибуне давно позабытого съезда комсомола, стала декламировать, перевирая слова горьковского буревестника: «пусть сильнее вспыхнет пламя, пусть сильнее вспыхнет пламя! Пусть оно очистит нас!». Алекс наступил голой пяткой на вылезшую шляпку гвоздя и от боли громко чертыхнулся. Соседка прекратила декламировать-уродовать буревестника, и, оставаясь в образе низвергнутой королевы, величаво обернулась к нему, и ее губы произнесли, словно слуге, реплику из какой-то пьесы классического репертуара: «пойдите прочь, несчастный».

В этот момент пламя лизнуло ее волосы, которые затрещали, и по кухне пополз неприятный запах паленых волос. Соседка, продолжая оставаться в том же образе королевы, величаво набросила на голову старый платок, по нему побежали веселые огоньки пламени, и огонь перекинулся на её одежду.

Старая актриса, продолжая играть последнюю в жизни роль, произнесла с трагическим надрывом слова из какой-то роли: «Королеве можно отрубить голову, лишить жизни, но она не перестанет быть королевой!» Странно, почему она не чувствует боль от огня, отстраненно думал Алекс, а его руки сдернули с кухонного стола клеенку, на пол полетела посуда со стола, и набросил ее на бабку. По клеенке поползли черные пятна, и к запаху жженых волос прибавился неприятный химический запах от плавящейся клеенки. Алекс повалил бабку на пол, пламя лизнуло его обнаженные руки, он зашипел от боли, но сумел дотянуться до плиты и выключить горелки, но уже горели оконные занавески и стали тлеть и покрываться черными пятнами обои на стенах. Он лихорадочно стал набирать воду в кастрюли и расплескивать воду по всей кухне.

Потом приехали пожарные, скорая помощь, и на этом его героическая борьба с пожаром и спасением соседки закончилась. Скорая помощь увезла бабку с обширными ожогами, пожарные погасили остатки пожара на кухне. После их ухода в квартире витал тяжелый запах гари, полы в коридоре квартиры были мокрыми и грязными от сапог пожарников.

Ему повезло, он почти не получил ожогов, но его основательно залили медицинским клеем, замазали зеленкой и обмотали бинтами. Он устало присел у себя в комнате, и тут зареванная жена закатила ему грандиозный скандал.

– Ты, кричала жена. – Ты виноват в том, что мы чуть не сгорели в этой поганой квартире. Ты виноват в том, что мы потеряли хорошую квартиру, машину, что мои родители постоянно нам помогают, а ты сидишь на моей шее и ничего не делаешь. У тебя вечно нет работы! Ты вечный неудачник, и не может найти работу с хорошим заработком!

Скандал быстро перешел в традиционно русло, когда жена стала обвинять его в том, что отдала ему лучшие годы, которые она выбросила, словно собаке под хвост, что у нее были поклонники, которые сейчас стали богатыми, а он, как был нищебродом, но подающим надежды, так и остался нищебродом, но без всяких надежд.

Несмотря на то, что была ночь, дочь при первых криках матери тут же собралась и ушла из квартиры. Лера попыталась остановить дочь, но та в дверях громко и с отчаянием закричала: «Как я вас ненавижу! Вечно ссоритесь! Когда же вы, наконец, расстанетесь!»

Уходя, дочь громко хлопнула дверью, и в коридоре с грохотом упала бабкина вешалка, которая держалась на честном слове. Он не стал удерживать дочь, поскольку знал, что она в таких случаях уезжала к родителям жены, которые жили на другом конце города. Слова дочери придали новую силу и дали жене новое направление для продолжения скандала:

– Даже дочь тебя ненавидит и не хочет жить с тобой!

Финал скандала в исполнении жены был традиционным:

– Убирайся из квартиры, слюнтяй, ты больше здесь не нужен!

Он угрюмо слушал жену, до хруста сжимал пальцы в кулаки и от ее визгливого крика у него начало невыносимо шуметь в голове. Задушить бы тебя, с-сука, – появилось неожиданное желание, оно было таким острым, что Алекс, прикрыв глаза, на мгновение представил себе, как с наслаждением душит жену, как она пытается сопротивляться, хрипит, потом затихает, и у нее начинают стекленеть глаза, из которых уходит жизнь.

– Мерзавец! Как я тебя ненавижу! – жена набросилась на него с кулаками.

Так, это что-то новенькое. Раньше она не пыталась его бить. Он схватил жену за руки и отбросил от себя, и жена, с легкостью пушинки, отлетела от него и ударилась об стену.

– Ты, – всхлипнула жена, – ты убийца! Ты хочешь меня убить! Я вызову милицию!

После этих слов ему пришлось ретироваться из своих комнат и спрятаться в бабкиной комнате. Его трясло, сердце в груди тяжко билось об ребра, грозясь разнести их хрупкую броню. Он порылся бабкиной аптечке, нашел корвалол и, накапав себе в какую-то чашку, выпил и поморщился. Б-р-р, какая гадость эти капли. Он никогда не был в ее комнате, соседка всегда держала дверь закрытой. Комната была тесно заставлена мебелью, в наличии имелась кровать с железными спинками с синими шишечками, дубовый резной шкаф с зеркалом, круглый стол, застеленный пыльной бархатной скатертью с кистями. Сверху спускалась лампочка с абажуром с длинной бахромой, расписанным красными маками. Комната была пропитана запахом старости и тлена. Он с трудом раскрыл окно, и в комнату хлынул свежий осенний воздух, настоянный на опавших листьях, потом покопался в шкафе, вытащил какое-то подобие чистого белья и подошел к кровати. Он хотел постелить его сверху и лечь спать, но едва он поднял одеяло, как в нос ударил такой застарелый запах мочи, что он отшатнулся от кровати. Черт, как же на ней спать. Он еще поковырялся в шкафу, нашел какие-то одеяла, еще какие-то длинные тряпки наподобие занавесей на окна и постелил себе на полу.

Алекс, закрыв окно и оставив открытой только форточку, не раздеваясь, лег на импровизированную постель. Едва он улегся, как тут же стали ныть ожоги. Он опять покопался в аптечке, нашел какое-то болеутоляющее, принял его и вновь лег спать. Алекс не испытывал никаких моральных терзаний по поводу того, что без спроса вторгся в комнату соседки и расположился в ней на ночлег. Это была просто маленькая компенсация за её спасение. Хотя, может быть, она уже не хотела жить и решила устроить себе огненное аутодафе.

Он долго лежал и не могу уснуть. Очередной скандал, сколько их было в семейной жизни. Каждый раз он давал себе слово, что после очередного скандала он уйдет из семьи. На следующий день после скандала Лара была удивительно мягкой и покорной кошечкой, которая мурчала и потягивалась возле него, а ночью набрасывалась на него, словно в первый раз; он не выдерживал и, ругая себя последними словами, никуда не трогался с места. До очередного скандала. Похоже, скандалы были для его жены способом разнообразить уныло-однообразную семейную жизнь.

Очередной скандал, а ведь с прошедшего не прошло и недели, но тут такой великолепный повод, и Лара не упустила его. Как ему надоели эти скандалы, на одну и ту же тему. Деньги, проклятые деньги. Все началось с того, что его жену Лару не миновала пора легких денег. Она начала торговать косметикой, и у нее так удачно пошло, что стала смотреть на него свысока, но через год удача отвернулась от неё, и все пошло прахом. В один недобро-памятный день им пришлось продать квартиру, гараж и автомобиль, чтобы едва-едва рассчитаться с долгами и кредитами. Алекс сумел выхватить из этой грандиозной распродажи немного денег, на которые купили на имя дочери две комнаты в коммунальной квартире. Сюда перевезли мебель, которая никому из кредиторов не была нужна.

После этого Лара закатила ему первый скандал, обвинив его, кто бы в этом сомневался, во всех бедах, не умеющего зарабатывать деньги и обеспечивать достойную жизнь ей и дочери. Поэтому занялась бизнесом, но она не ломовая лошадь, ее хрупкие плечи подломились, бизнес закончился, а он, мерзавец, ничего не сделал, чтобы заткнуть рот кредиторам.

Он угрюмо выслушивал эти упреки и хватался за любую работу, но попадалась только тяжелая и малооплачиваемая. На работу по специальности его не хотели брать, слишком старый, уже сорок пять лет. В объявлениях подчеркивалось, что требуются работники не старше тридцати лет с высшим образованием и стажем работы по специальности чуть ли не с пеленок. Он, имевший высшее образование, впрочем, диплом о котором потерял при переезде в эти убогие комнаты, с трудом устроился грузчиком на два склада, расположенные рядом друг с другом, в одном он работал в первую смену, в другом – во вторую смену. Работа была тяжелая, изматывающая, но заработка с двух мест работы более-менее хватало на жизнь. Еще повезло, что смог устроиться звонарем в соборе. Алекс не имел музыкального образования, но имел хороший слух, и поэтому быстро освоил премудрость колокольного звона, и когда предыдущий звонарь заболел, по совету рыжего звонаря был взят в команду. Денег за колокольные звоны платили немного, но он был рад им, поскольку это были его карманные деньги. Жена Лара, после того, как погорел её бизнес, вернулась в школу, где стала работать по специальности, учителем младших классов. С работы Лара приходила всегда усталая, раздраженная и срывала свою злость на близких. Раньше жена следила за учебой дочери и помогала ей делать уроки, но едва начав работать в школе, забросила учебу Ники, и та мгновенно съехала с хороших оценок на тройки. Алекс попытался заняться учебой дочери, но дочь ему дерзила и совсем не хотела слушаться, и он с горечью понял, что упустил дочь. Возможно, этому виной был переходный возраст дочери, но возможно и то, что дочь чувствовала нелады между родителями, чем и стала пользоваться на всю катушку.

Недавно Алексу повезло, на одном из складов уволили проворовавшегося заведующего, и ему, как имеющего высшее образование, предложили эту должность с заработком, который равнялся его прежнему заработку грузчика на двух складах. Он с радостью согласился, устал быть просто ванькой – грузчиком. Склад, где он стал заведующим, торговал офисной бумагой и разными канцелярскими принадлежностями. Учет был запущен, и он ужаснулся, когда сумел навести там порядок. До него воровали все, кому не лень, и по его предложению владелец склада обновил весь персонал. Уходя, один из кладовщиков зло бросил ему: «зря выслуживаешься, долго здесь не задержишься». Он поплевал через левое плечо, трижды постучал по деревянному столу и продолжил работу, подчас даже оставался ночевать на складе. Наученный горьким опытом, он никому не доверял, и сам лично принимал и отпускал большие партии самого дорогого товара – офисной бумаги. Рекламации от покупателей перестали поступать, однако через полгода Алекс почувствовал, что выдохся, слишком много сил вкладывал в этот склад, доходы владельца склада резко выросли, а его – остались на прежнем уровне.

Лара поначалу обрадовалась, когда он в первый раз принес домой деньги как заведующий складом, но потом, когда стал сутками пропадать на складе и был дома редким гостем, с еще пущей силой стала пилить его, что он рохля и не может потребовать, чтобы ему больше платили. Зная мелочный характер владельца склада, Алекс долго раздумывал, прежде чем начать разговор о повышении зарплаты, но потом решился. Владельцем склада был Г., высокий мужчина с вечно брюзгливо-недовольным выражением лица. Он любил похвастаться перед сотрудниками величиной бицепсов рук, ради которых постоянно пропадал в спортивном зале. Однако Г. ничего не мог поделать с ощутимым брюшком, которое пытался спрятать под брючный ремень, отчего узкие модные брюки туго обтягивали его немаленький зад, грозясь вот-вот лопнуть.

Выслушав его просьбу об увеличении заработка, Г. надулся и стал долго нудить, что слишком много ему платит, и повышение зарплаты может его разорить. Алекс понял, что ничего не добьется, а поэтому, не дожидаясь ответа, ушел из кабинета Г. Через пару-тройку дней, с печальным удивлением Алекс узнал, что больше не работает заведующим складом. В складе распоряжался новый заведующий, которому Г., как потом он случайно узнал, стал платить еще меньше, чем ему.

Г. всегда жаловался, бизнес идет плохо, денег нет, зарплату выплачивал со скрипом, но не ограничивал себя, любимого, в тратах на дорогие автомобили, на заграничные вояжи, на любовниц, а на работниках экономил, и едва кто-то из работников заикался о повышении заработка, сразу его увольнял. Г. очень часто увольнял старых работников и набирал новых, которым платил еще меньше, чем предыдущим, не желая замечать, что показатели бизнеса резко падали вниз от отсутствия профессионализма новой команды, зато какая была экономия на оплате сотрудников!

Г., расставшись с Алексом, по привычке забыл расплатиться с ним за последний месяц. Алекс разозлился, хотел пойти поругаться, но потом остыл, и про себя пожелал, чтобы недоплаченные деньги пошли бы на венок Г. в случае его скорой и безвременной кончины. Однако Г., не заплатив Алексу за последний месяц, сам не догадываясь об этом, сделал ему щедрый подарок, по стоимости превышавший недоплаченный заработок.

Оставаясь по ночам на складе, переоборудованном из административного здания, он, излазил его вдоль и поперек, и случайно обнаружил лишнюю секцию, состоящую из одной большой комнаты, санузла и крошечной кухоньки, не внесенную в техническую документацию ни одного из двух зданий. Эта неучтенная секция появилась из-за того, что к этому административному зданию не только примыкало другое, но оба здания взаимопроникали друг в друга, отчего и возник невольный подарок бывшего работодателя. У этой секции был даже отдельный выход в соседний двор, в виде облезлой железной двери, по внешнему виду было сразу понятно, что этим ходом давно уже не пользуются.

Эту секцию в былые годы активно использовали, в ней была мебель, посуда, даже маленький холодильник «Саратов», в коридоре на вешалках была старая рабочая спецовка. По брошенным вещам он понял, что бывший хозяин этих хором почему-то спешно их покинул и больше не посещал, но никому не выдал их тайну. Возможно, он умер. Теперь этой тайной владел он и никому не собирался отдавать эту секцию, в которой можно было жить. Алекс выбросил весь хлам, оставшийся от прежних владельцев, и все вымыл, от лестницы до комнаты.

Сразу после очередного скандала, он собрал свои вещи, их, на удивление оказалось очень немного, уместились в одной сумке, и перешел жить в эту секцию. Денег в кошельке было мало, но он не переживал, ему повезло, его взяли на работу грузчиком на соседний склад. Круг замкнулся, и он опять стал ванькой – грузчиком по имени: «эй, ты, давай, давай работай».

Алекс успел на работу в большой распределительный центр, снабжавший продуктами сеть дешевых магазинов «Копейка». Больше он не мечтал о начальственной должности. Усмехаясь, он подумал, что когда будет умирать, попросит написать на могильном камне такую эпитафию: «получив высшее образование, мечтал стать начальником, но выше грузчика не поднялся». Сегодня разгружали шесть фур с детским питанием. Для бригады грузчиков это была легкая и приятная работа. Большие коробки с детским питанием так и порхали в руках грузчиков. Потом еще пришлось немного повозиться по складу, собирая контейнеры для отправки в магазины. В пять часов он освободился и пошел на новое место жительства.

Секция, признав в нем нового хозяина, встретила уютным ворчанием холодильника на кухоньке. От прежних хозяев на кухне остались одна алюминиевая кастрюлька и щербатая литровая кружка. Алекс вздохнул, надо покупать себе посуду, а пока придется готовить в той, оставшейся от прежнего владельца. На ужин он сварил себе пару яиц, сосиски, а также запарил в тарелке овсяную кашу. В литровой кружке он заварил крепкий черный чай. Алекс любил хороший чай, но приходилось покупать самый дешевый, иранский чай, по скидке для сотрудников распределительного центра.

Переехав жить в эту секцию, Алекс привез два цветочных горшка, которые поставил на подоконник в комнате. В одном горшке был шлюмбергера, или декабрист, удивительно неприхотливое растение, в январе каждого года выбрасывавшее два десятка ярко-красных цветков, в другом – бугенвиллия. На бугенвиллии надо остановиться поподробнее. Впервые слово «бугенвиллия» Алекс еще юношей встретил в рассказах Паустовского о его путешествии в тропиках. Он сразу влюбился в это слово, которое хотелось произносить нараспев, «буген-вил-лия», подчиняясь мелодии неведомого, загадочного мира, где растут необыкновенно красивые цветы, среди которых порхают огромные бабочки необыкновенно ярких расцветок, а крошечные колибри сосут из них нектар, и кофейного цвета девушки украшают свои черные волосы цветами бугенвиллии.

Прошло много лет, и однажды в цветочном магазине он увидел на каком-то невзрачном вьющемся растении надпись «бугенвиллия». Он купил это растение, и ранней весной оно выбросило невзрачные трубчатые цветы, зато прицветники оказались гораздо красочнее цветов, большими треугольниками ярко-красного цвета. Прицветники держались на растении очень долго, до конца осени. Алекс, уходя из дома, забрал цветочные горшки, потому что Лара терпеть не могла ухаживать за комнатными растениями. Теперь бугенвиллия и шлюмбергера украшали его новое жилище.

После неспешного ужина с кружкой чая Алекс сел за лептоп. Он всегда ощущал зуд в пальцах, так хотелось писать. У него было много разбросанных листов с начатыми и незаконченными рассказами и повестями, на многих бумага уже успела пожелтеть, чернила выцвести, а он собирал и их хранил. Однажды он решил все перечитать, и удивился, кое-где попадались весьма сильные куски, написанные очень даже хорошо, одна беда, что все было не закончено. Осталось только взять и дописать, но капризная дама вдохновение помахала этим опусам ручкой и отвернулась от них. Алекс заметил, что лучше всего писалось в те моменты, когда жена устраивала очередной грандиозный скандал. Тогда он, как хорошо подстегнутая лошадь, легко брал очередное препятствие и, едва у него появлялась возможность, хватался за ручку и покрывал лист мелким почерком, но стоило в семье установиться штилю, как он забрасывал свои экзерсисы до очередного скандала. Потом он освоил пишущую машинку и начал на ней печатать свои опусы. Потом наступила очередь компьютера, и у него появился электронный архив с такими же начатыми и незаконченными рассказами. Сейчас он решил не рыться в архиве, а написать совершенно новое произведение, от первой до последней строчки.

Жена как-то нашла его опусы, тайком прочла, а потом во время очередного скандала едко обозвала «писакой» и «бумагомарателем».

– Смотри, доченька, – Лера брезгливо держала в руках исписанные листы, – не бери пример с этого урода, умеющего только марать бумагу, учись зарабатывать деньги, не трать время на глупости. Не читай глупые книжки, а слушай умных людей и мотай на ус, как они умеют зарабатывать деньги.

Дочь страдальчески поморщилась, мать оторвала её от мобильного телефона, по которому она общалась смс-ками с подружками, тряхнула густой гривой темно-русых волос и равнодушно сказала: «ты же знаешь, я читать не люблю» и опять уткнулась в телефон. Ника за последнее время переросла мать на целую голову и превратилась в нескладную длинноногую цаплю, и со временем обещала превратиться из гадкого утенка в дивную лебедушку, что разобьет сердце не одному парню. У неё было выразительное лицо с огромными серыми глазами, и когда она злилась, глаза приобретали угрожающий цвет стылого металла, только дотронься, мгновенно заморозит. Алекс, как ни пытался, так и не смог привить ей любовь к чтению, даже школьную программу по литературе она читала в примитивных пересказах.