Текст книги "Четырнадцать дней октября"

Третий день в Анноне (3 октября)

Мы просто валились с ног от усталости, чего, впрочем, нельзя было сказать про Нимрода и дона Хосе. Они, кажется, совсем не чувствовали последствий бессонной ночи. Экскалибур в ножнах за моей спиной был довольно тяжелой ношей, но ощущая его вес, я вспомнил свое истинное имя. Меня называли Король Артур. И Котел, про который пел Бран, тоже был в моих воспоминаниях. Правда, я не мог вспомнить ничего конкретного. Но не в фактах и не в конкретности дело. Эти воспоминания в каком – то смысле были истинными, в отличие от той памяти, которую я заполнял в своей нынешней жизни.

Ступенчатая пропасть, подобно лестнице в небо, вздымалась над болотистым миром.

– Нам нужно подняться хотя бы на несколько ступеней, – сказал дон Хосе. – Если мы это сделаем до наступления темноты, мы сможем противостоять болотной нечисти Брана. На болотах он всесилен. Но ему нужна темнота.

– Я попробую вызвать на помощь своих людей, – сказал Нимрод. – Только надо подойти поближе и развести дымный костер. Это наш старинный знак, и если они смотрят в эту сторону, а я уверен, что смотрят, то они выступят.

В этот момент наши тени странно дрогнули. Мы оглянулись на солнце. Какая – то черная веревка соединяла его с горизонтом, и похоже было, что кто – то стягивает солнце с неба.

– Кажется, старик Бран не зря пел свою песенку, – сказал я. – Он стаскивает солнце магической веревкой.

– Невероятно, – сказала Кэт. – Солнце – это же звезда…

Я поймал ироничный взгляд Нимрода, адресованный Кэт.

– У Брана есть магический котел, – сказал Нимрод. – В него он и спрячет солнце. А потом выпустит своих ночных гвардейцев.

– Нам нужно подготовиться к сражению, – равнодушно заметил дон Хосе.

– Нельзя участвовать в сражениях, если знаешь, что проиграешь, – возразил Нимрод. – Я много раз погибал, потому что участвовал в безнадежных боях. Надо идти вперед и надеяться на удачу.

Между тем солнце было уже почти у горизонта. Стало жарко. Я заглянул в пергамент. «Надейтесь на свои силы. J.C.» Черт! Похоже, нам суждено здесь умереть. Увидев надпись, Мэл горько усмехнулся.

– Мы можем сражаться и погибнуть, – сказал он. – Можем бежать и погибнуть. Мы слишком устали, поэтому удача отвернулась от нас. Мери! Мы сможем лететь по воздуху?

– Я попробую. Но кажется, что далеко мы не улетим.

Мы взмахнули руками и поднялись над поверхностью, но пролетев около пятисот метров, опустились снова. У нас не было сил, наша воля была истощена происшествиями сегодняшней ночи.

И здесь меня посетила мысль, которая, при всей ее абсурдности, показалась мне верной.

– Мы должны вернуться во дворец Брана, – сказал я. – Причем вернуться окольным путем.

Мои спутники замерли и воззрились на меня.

– Бран все свои силы бросит в погоню за нами. Если мы возвратимся, мы сможем открыть котел, выпустить солнце и украсть этот несчастный котел вместе с веревкой.

– Мне это нравится, – сказал Нимрод. – Правда, к тому времени наступят сумерки и мы снова окажемся в опасности на обратном пути.

– Ты забываешь, – возразил дон Хосе, – что мы можем не отвязывать солнце и нести его за собой столько, сколько нам это потребуется.

Мы пролетели немного на Север, чтобы не оставлять никаких следов, и повернули на Запад.

На небе высыпали звезды. Мы двигались, не меняя направление и не активируя ни одно из магических приспособлений. Похоже было на то, что наш маневр удался, и преследователи потеряли наши следы. Тем не менее, нужно было спешить, поэтому, когда у нас накапливались магические силы, мы поднимались в воздух и пролетали несколько сот метров над трясиной..

По дороге я расспросил Нимрода о том, что за армия у Брана. Выяснилось, что у него служат три типа существ. Одни – кикиморы, которых мы уже видели. Из своих ружей они стреляют болотной слизью, безвредной для них самих, но смертельно опасной для всех других существ. Если слизь попадала в глаза, нос или рот, человек умирал за несколько секунд. Кикиморам следовало вырубать среднюю часть тела, потому что там в небольшом утолщении располагался мозг. Второй тип существ – это мелкие летучие мыши, когти которых отстреливались и летели в противника почти со скоростью пули по постоянно меняющимся траекториям. Они проникали в тело, и иногда прошивали человека насквозь. Когти отрастали примерно за полминуты. Когда туча этих тварей пролетала над головами, трудно было остаться в живых. Третий вид существ – это различные чудовища, каждое из которых олицетворяло свой тип болотной смерти. Нимрод особо подчеркнул, что смерти плоскогорья, одну из которых мы видели, враждуют со смертями болот. Все смерти, вообще говоря, были нематериальны, но любое соприкосновение с ними или с их следами вело к умиранию. Интересно, что все три вида воинов армии Брана были смертельно опасны друг для друга, поэтому они действовали по отдельности, стараясь вообще не пересекаться на поле боя. Единственным исключением были смерти. Они были опасны для всех, но сами не могли быть уничтожены кем бы то ни было. Еще одной особенностью было то, что все эти разновидности существ могли действовать только в отсутствие солнечного света, и только в болотах.

Дворец Брана висел на прежнем месте. Около слонялись четыре кикиморы. Сам Бран – летающая голова – кружил около котла, из – под крышки которого то и дело вырывались ослепительные лучи, приводящие кикимор в полное смятение. Бран привязал веревку, удерживающую солнце, за большое дерево и следил за тем, чтобы ситуация не вышла из – под контроля. К тому же, он, по своему обыкновению, пел.

 
– Пришли и чашу унесли,
Оставили вино.
Зачем им чаша без вина?
Мне это все равно.
Я догоню их и сварю
В своем большом котле
А после песенку спою,
Сложив их на столе.
 

Некогда было разбираться, что за вино он имеет в виду. Мы бросились в атаку. Нимрод метнул кинжал в котел и попал в ручку крышки, от чего она съехала набок и солнце, откинув ее, стало выплывать. Стало очень жарко. Кикиморы с тихим визгом сворачивались внутрь самих себя. Я вырубил середины у двоих, прежде чем они растаяли в воздухе. Стая летучих мышей (я думаю, это были они), вылетевшая с верхних окон дворца, в лучах света превратилась в клочки серой пыли, которые стали падать на нас сверху. Бран громко верещал, но не успел никуда смыться – Нимрод схватил его за волосы и, глядя в глаза, спросил:

– Куда ты спрятал вино? Мы хотели бы взять его с собой.

– Вот, вот оно, стоит под деревом в красной бутылке. Это кровь Христа, собранная…

– Где настоящее магическое вино? – спросил Нимрод.

– Я имел ввиду именно это, клянусь.

Видимо, несчастный действительно не имел в виду ничего другого, но Нимрод продолжал пытку. Он засунул голову Брана в котел и стал подносить к нему солнце, дергая его за веревку.

– Возьмите вино и уходите! Я не буду вас преследовать! – кричал Бран.

– Дай нам своего дракона. Мы арендуем его до вершины плоскогорья. А потом отпустим солнце. Договорились?

– Хорошо, хорошо! Я согласен! Только отпустите меня!

Нимрод отпустил Брана, и он буквально пулей улетел в свой дворец, откуда вскоре показался большой, синего цвета дракон, оборудованный удобным сидением на спине. Взвалив на плечи котел, я почувствовал, что его тяжесть, как и тяжесть Экскалибура, хорошо мне знакома. Казалось, что я уже носил его. Дон Хосе отвязал магическую веревку от дерева и держал ее в руке, не давая солнцу улететь в небо. Кэт подхватила бутыль с кровью Христа. Мы сели на спину дракону и он, изрыгнув синее пламя, взмыл в воздух. В этот момент Бран показался снова. Во рту он нес какое – то небольшое устройство.

– Пригнитесь! – крикнул Нимрод.

Тонкая длинная струя целенаправленно полетела в нашу сторону. Мы пригнулись вниз, но это не помогло. Струя попала в спину Питеру, который сидел сзади. Дракон набирал высоту, а Пит, став прозрачным, улыбнулся нам и взмыл вверх, огибая солнце, удерживаемое доном Хосе.

– Что с ним? – спросила Кэт.

– Он умер, – сказал Нимрод. – Это был яд прозрачной смерти. Бран большой мастер изобретать яды. Его уже не вернуть.

Мне стало грустно. Загрустили все. Мы почти не знали его. Потеря не была слишком горькой. Но тем не менее, это была потеря.

Болота остались внизу. Прекрасный вид открылся нашим глазам. Плоскогорье висело впереди огромной скалистой глыбой.

– Вся остальная поверхность планеты представляет собой болота, – сказал Нимрод. – Унылое место. А вон остатки армии наших преследователей!

Мы посмотрели вниз. Три отряда двигались на значительных расстояниях друг от друга. Солнечные лучи оказывали на них странное воздействие. Летучие мыши с громкими писками стали распадаться в тучи серой пыли, смерти – ужасающие чудовища – рычали и вопили, пытаясь спрятаться под болотными кустами, а кикиморы превращались в легкий болотный туман. Правда, некоторые все – таки выстрелили в нас из своих ружей, но плевки болотной слизи плюхнулись обратно, не достигнув цели.

Небольшая группа летучих мышей, укрывшаяся от солнца в тени, падающей от дракона, попыталась атаковать нас. Несколько когтей долетели и впились в нашу одежду. Но в лучах солнца и они скоро стали прахом, который Нимрод с большой осторожностью стряхнул вниз.

Вершины плоскогорья мы достигли минут за пятнадцать. И тут увидели башню. Она была уже почти в милю высотой и строители трудились, не покладая рук.

– Опусти нас у башни, – попросил Нимрод дракона.

Тот послушно сделал круг, обозначая для находящихся внизу место посадки и плавно спланировал вниз. Дон Хосе отвязал веревку от солнца и оно взмыло в зенит. Волшебную веревку он аккуратно свернул и спрятал в карман.

Строители приветствовали нас бурными выкриками. Пока они, окружив Нимрода, рассказывали о том, как превосходно работает новая технология, дон Хосе потрепал дракона по шее и предложил, если он хочет, остаться с нами хотя бы на некоторое время.

– Благодарю тебя, Мелхиседек, – ответил дракон. – От меня и моих собратьев слишком многое зависит в этом мире, поэтому мы никогда не отдыхаем. Ведь именно мы приводим этот мир в движение.

Пощипав из вежливости травку, он вскоре разогнался и улетел в свои родные болота.

Мы все спали до глубокого вечера. Но, проснувшись, чтобы поужинать, уже не могли не последовать приглашению Нимрода посмотреть, как строится башня.

Мы поднялись в лифте (кабина из каменного дерева на веревочном блоке) на самый верх: строители смазывали камни какой – то жидкостью и эта жидкость, высыхая, становилась еще одним слоем камня.

– Что это? Клей? – спросил Мэл.

– Жидкий камень. Мое изобретение. Очень тяжелое вещество, которое служит горючим для моей колесницы, а застывая на воздухе, увеличивается в объеме более чем в сто раз в направлении высыхания.

– Гениальная находка! – сказала Кэт.

– А как ты его делаешь? – поинтересовался Мэл.

– Сырье на этом плоскогорье всегда под руками. Серая смола, гранит, сок некоторых листьев. Самый сложно добываемый ингредиент – это кровь наземных животных. Но в целом все под руками. Я просто воспроизвел природный процесс роста стволов. За завтрашний день мы закончим башню.

– Ты обязательно перевернешь этот мир, – сказала Кэтти. – Я верю в это.

Четвертый день в Анноне (4 октября)

Мы до глубокой ночи пировали у котла, который мог приготовить самые изысканные блюда, стоило только произнести их названия и закрыть его крышкой. Выпили, поминая Питера. Надеюсь, он видел, что мы не забыли о нем. Объевшись, я спал довольно плохо, и под утро проснулся с опухшим лицом и туманной головой. Случайно выпавший из моих вещей пергамент валялся на земле. Надпись на нем сменилась. «Выбирайтесь обратно. J.C.» В последнее время этот пергамент дает удивительно полезные советы.

Я умылся в ручье и потом, раздевшись, погрузился в него всем телом, постепенно снова обретая бодрость духа.

Когда я вернулся, котел по чьей – то просьбе варил кофе. Мэл с восторгом рассказывал, что разобрался в устройстве колесницы Нимрода.

– Жидкий камень впрыскивается на срез цилиндра, цилиндр увеличивается в размерах и толкает рычаг, а потом поворот колеса отодвигает цилиндр на прежнюю позицию. Единственная трудность в том, что когда подъем слишком крутой, водителю приходится регулярно дергать рычаг, помогающий отодвинуть цилиндр на нужную позицию. Когда этот цилиндр становится слишком длинным, он сам обламывается и падает на обочину.

Нимрод был на вершине башни. Я налил себе кофе и с наслаждением сделал длинный глоток. Вчерашняя объедаловка стала отступать в прошлое. Потеря Пита казалась теперь неизбежной. Ведь его судьба была предрешена пергаментом.

– Что мы сегодня делаем? – спросил я у дона Хосе.

– Нам нужно возвращаться, – сказал он. – Но у меня нет никаких мыслей на этот счет. Я даже заглянул в твой пергамент.

– Этот пергамент стал очень полезной вещью, – усмехнулся я.

– А если Нимроду удастся перевернуть этот мир с помощью башни? – спросила Кэт.

– Это скорее вопрос веры, чем физики, – сказал Мэл. – Но если он перевернет мир и Аннон окажется наверху, а земля внизу, будет ли это означать, что мы доставили чашу в нужное место?

– Бессмысленно сидеть так вот и гадать, что делать, – прокомментировала Мери. – Если не знаешь, что делать, не делай ничего.

В это время Нимрод спустился вниз и подошел к нам. На лице его была написана досада.

– Ты оказался прав, Мэл. На этой высоте воздух разрежен, и мои люди не могут нормально дышать. Хотя там такой сильный ветер, что простой парус мог бы, наверное, создать нужный эффект.

– Какова высота башни?

– Я только что измерил. В привычных тебе единицах почти четыре мили.

– Неплохо.

– Жидкий камень, высыхая на высоте, становится менее плотным и увеличивается все значительнее, сейчас уже в триста раз, – объяснил Нимрод.

– Тебе нужен не парус. Тебе нужен реактивный двигатель, – сказала Кэт.

– Что это такое?

– Если создать давление внутри шара, наполненного водой, а потом сделать небольшую дырку с одной стороны, вода вырвется в одну сторону, а шар двинется в другую, – пояснила Кэт, рисуя на земле схему.

– А почему он двинется в другую? – спросил Нимрод. – Ведь его ничто не толкает.

– Я не смогу этого объяснить, но это один из законов природы. Тебе лучше использовать горячий воздух, который вырывается направленной струей.

– Попробовать можно, – сказал Нимрод. – Но парус кажется более надежным и простым устройством. Его можно будет закрепить на самой вершине, когда башня совсем сузится. А идея с горячим воздухом очень хороша. Она позволит моим строителям нормально дышать. Надо только сделать внутри башни побольше точек нагревания воздуха. Он устремится по башне, как по сужающейся трубе, вверх и им станет легче.

– Прекрасная мысль, – прокомментировал Мэл.

Через полчаса проблема дыхания на высоте была решена. За несколько часов башня выросла еще на три мили. Теперь она значительно превышала по размеру горы, стоящие на Земле. Нимрод попросил нас помочь ему сконструировать систему парусов. Оказывается, на каждой колеснице его огромной гусеницы мог быть установлен парус, и это позволяло хорошо двигаться при наличии ветра. Эти паруса были небольшими. Мы продумали систему соединения мачт, на которых они крепились, и подняли паруса наверх.

– Мои расчеты показывают, – сказал Нимрод, что семи миль достаточно для создания нормального рычага.

– Как ты вычислил площадь Аннона? – спросил Мэл.

– Я измерил ее ногами, от одного края до другого. И вот что у меня получилось. Южный обрыв плоскогорья – это край этого мира. Такие же края есть на Западе, Севере и Востоке. С Севера на Юг этот мир занимает двести миль, с Запада на Восток четыреста пятьдесят. Высота плоскогорья примерно десять миль. Плюс еще семь миль башни в итоге дают семнадцать. Если раскачивать мир по оси Север – Юг, он может быть опрокинут.

– Ладно. Опыт – лучший способ проверить это утверждение, – сказал Мэл. – Скоро мы узнаем, чье представление о физике ближе к истинному положению вещей.

На вершине (круге диаметром около трех метров с отверстием посередине) дул сильный северный ветер и было трудно дышать. Я, Мэл и двое строителей под руководством Нимрода установили систему мачт, закрепив их жидким камнем, и раскрыли паруса. Наполнившись воздухом, они нависли над нами, подобно гигантским облакам.

– Остается только ждать! – прокричал Нимрод, перекрывая рев ветра и скрип наших снастей. Поток воздуха, все еще идущий снизу башни, в какой – то степени спасал от недостатка кислорода, но лично я чувствовал себя препаршиво. Вспомнилась кессонная болезнь… Нимрод, похоже, был настолько увлечен воплощением своего замысла, что совершенно не обращал внимания на свое самочувствие.

– Нам лучше спуститься вниз, – крикнул ему Мэл. – Оттуда мы сможем видеть, двигается ли вершина башни…

– Ты прав!

Он отдал приказ двум своим людям остаться наверху, а сам вместе с нами спустился вниз. Лифт висел на длинной прочной веревке, перекинутой через блок, и его сильно качало ветром, но чем ниже мы спускались, тем проще было контролировать его движение. Спуск занял почти час. Ветер разыгрался не на шутку. Похоже, замысел Нимрода все – таки начал воплощаться.

– Однажды я увидел на середине большого озера длинное и толстое бревно, – рассказывал Нимрод. – И толстую паутину, которая тянулась от бревна к берегу. Вода была удивительно спокойной и тихой. Я подошел к паутине и постарался осторожно потянуть за нее, так, чтобы не порвать. Прошло много времени, прежде чем я придал бревну значительную скорость и оно причалило к берегу. Но тогда я понял, что даже ничтожно малые усилия, если прилагать их постоянно и осторожно, могут привести к нужному результату. Думаю, что если ветер сохранит свое направление, то этот мир перевернется.

Мы опустились на поверхность плоскогорья. Солнце уже клонилось к закату. Нимрод поднял лифт наверх, чтобы его люди могли спуститься. Паруса снизу были едва заметны. Но зато было очевидно, что сама башня является наиболее мощным парусом.

– Когда появятся звезды, я смогу определить, движется она или стоит на месте, – сказал Нимрод.

Мы снова собрались около магического котла и основательно подкрепились. Люди Нимрода по очереди поднимались на вершину башни, чтобы следить за ветром и парусами. В лагере царила обстановка праздника. Еще бы. Тысячелетняя мечта одного из нас вот – вот готова была сбыться. И хотя я никогда не мечтал построить башню высотой до неба и перевернуть мир, я чувствовал странную, вдохновляющую радость от осознания того, что мечта Нимрода начала сбываться.

– Многие из них были строителями той, первой башни, – сказал Нимрод, глядя на своих воинов. – Из каких только закоулков Вселенной мне не пришлось потом их выковыривать. Иегова постарался потерять их навечно. Если бы вы знали, как он меня не любит. Впрочем, у него тяжелая работа – он никого не любит.

Когда появились звезды, сомнений в движении башни уже не было. Даже мне, недавнему жителю Аннона, стало очевидно, что звезды сместились. Мир постепенно переворачивался. Сейчас угол его наклона от нормального положения составлял примерно 25 градусов.

Нимрод лежал на траве, смотрел в небо и смеялся как ребенок. Строители носились вокруг с кубками вина, прыгали, хлопали друг друга по плечам. Это было чувство победы в бесконечной битве, которая вдруг окончилась. К полуночи ветер на вершине башни почти стих, но не поменял направления. Впрочем, масса мира приобрела уже достаточный импульс, чтобы продолжать вращение без помощи парусов. Башня показывала своей вершиной на звезды, которые прошлой ночью были у самого горизонта.

Пятый день в Анноне (5 октября)

В половине первого ночи небо с южной стороны начало светлеть.

– Посмотрите на Запад, – сказал дон Хосе. – Это, кажется, обеспокоенные драконы. Синий дракон и два его приятеля, описав круг возле башни, мягко опустились на траву. Дон Хосе направился к ним. Говорили они громко, и до нас долетало каждое слово.

– Зачем вы вращаете Аннон? – спросил дракон. – Мы обеспокоены.

– Мы хотим попасть на Землю.

– Вы так ищете врата в пространстве? С таким же успехом можно было вращать дракона, взяв его за хвост.

Драконы забулькали, подобно огромным кипящим котлам, и я понял, что они смеются. Дон Хосе развел руками.

– Мелхиседек, ты еще очень юн по сравнению с нами, но мы полагали, ты знаешь, где нужно искать врата. Поэтому никак не подтолкнули тебя к ним.

– Где же?

– Если ты не умеешь сам создавать врата, ты можешь открыть их внутри тебя самого. Это так просто. Позволь вратам открыться внутри тебя, и ты окажешься в любом мире, какой захочешь выбрать. Правда, внутренние врата имеют один недостаток. Отсюда ты можешь через них попасть в любое место любого мира. Но каждая точка других миров через внутренние врата связана с одной и только одной точкой здесь, в Анноне. Сейчас я дам тебе необходимое знание, – дракон осторожно выдохнул в сторону дона Хосе тонкую струйку синего пламени. – Ты понял?

– Благодарю тебя, Синий Дракон.

– Мы учтем существование башни для восстановления равновесия этого мира. Затем они оттолкнулись от земли и, ровно взмахивая крыльями, полетели на Запад.

Небо на Юге между тем светлело все сильнее. Дон Хосе подошел к нам.

– Когда мы окажемся на Земле, то сразу же услышим Голос, – сказал он. – Пока мы находимся в мире, недоступном его контролю, я должен вам рассказать, кто является обладателем Голоса.

Мы в полном безмолвии собрались вокруг дона Хосе, и я услышал историю, быть может, самую невероятную.

– Когда мир создавался из хаоса, и Иегова захотел сотворить человека, он создал его по образу и подобию своему. Этим человеком был Адам Кадмон. Но Адам Кадмон, впитав в себя все качества Иеговы, превосходил его в одном – он мог совершенствоваться. Через несколько сотен лет могущество Иеговы стало меркнуть в сравнении с той силой, которую обрел Адам Кадмон. Адам Кадмон сотворил ангелов, населил вселенную множеством злых и добрых существ, которые, взаимодействуя друг с другом, участвовали в процессе усложнения и совершенствования бытия.

Иегову такая степень сложности не устраивала, потому что он не мог управлять настолько сложным объектом, как Вселенная, созданная Адамом Кадмоном. Тогда Иегова создал кристалл, каждая часть которого была связана с частью Адама Кадмона, и в котором все существенные качества Адама Кадмона были зафиксированы как принцип соединения частей. И, создав этот кристалл, Иегова разделил его на два неравных куска. Так были созданы Чаша и Античаша, женская и мужская ипостась Адама Кадмона – первочеловека, превзошедшего своего отца Иегову.

Адам Кадмон распался на куски, и эти кусочки собрались снова в Адама и Еву. Но Адам и Ева уже не обладали ни знаниями, ни могуществом Адама Кадмона. Они могли обрести их снова, только найдя способ соединения. И единственный способ, который они нашли, оказался биологическим размножением, как и было задумано Иеговой. Так вся креативная мощь Адама Кадмона оказалась раздроблена на тысячи, миллионы и миллиарды кусочков и стала принадлежать всему человечеству. Впрочем, любые успехи человечества, напоминавшие Иегове деяния Адама Кадмона, немедленно разрушались. В ход шло все – потопы, войны, болезни, дикие звери, чудовища… Человечество каждый раз отбрасывалось Иеговой в дикость и варварство. Кристалл, разделенный на части, Чашу и Античашу, хранился у Иеговы. Но однажды, когда Иегова отвлекся, Вельзевулу удалось соединить части в целое. Адам Кадмон был воссоздан. Выяснилось, что воля Адама Кадмона полностью контролируется обладателем кристалла. Адам более не был способен совершать самостоятельные действия. Пораженный этим обстоятельством, Вельзевул забыл об осторожности, и Иегова поймал его на месте преступления. Надо ли говорить, что Вельзевул был немедленно низвержен в Ад, а Иегова взял под контроль новое воплощение Адама Кадмона – Иисуса Христа. В общем, история известная. Адам попытался вырваться из – под контроля и погиб, преданный Иудой Искариотом, который действовал, конечно же, по наущению Иеговы. С тех пор Иегова держал половинки кристалла отдельно друг от друга. Чашу он доверил мне. А Античашу хранил сам, называя ее Философским Камнем. Случилось так, что несколько веков назад слуги Брана выкрали у меня Чашу. И вернуть ее удалось только сейчас. Голос, который вы слышите, это Голос Иеговы. Он не проникает в области бытия, созданные существами, сотворенными Адамом Кадмоном.

Сейчас Иегова решил создать Адама Кадмона еще раз, и использовать его для неизвестных мне целей.

– А какую роль играет кровь – вино? – спросила Кэт.

– Это кровь Адама Кадмона. Она дает человеку часть силы Адама, и поскольку умирал он, желая свободы, эта кровь является напитком, питающим дух, – ответил дон Хосе.

– Достань Чашу, дон Хосе, – сказала Кэт. – Я хочу сделать один глоток.

Дон Хосе извлек Чашу. Кэт откупорила бутыль и налила вино. Взяла Чашу в обе руки, вглядываясь, как переламываются в ней лучи света, и пригубила. Она сделала глоток, и мы все смотрели на нее, ожидая немедленных изменений. Ее глаза закрылись, а щеки порозовели. Затем она передала Чашу мне и ее глаза как бы остановились. Я тоже глотнул Его крови и передал Чашу дальше по кругу. Кровь Христа впиталась в мое тело. И неуловимо изменила его. Я почувствовал силу, радость жизни, смысл бытия и свое личное предназначение. Я почувствовал себя живым. Что – то подсказало мне, что я никогда уже не буду прежним. Мой дух переродился через причастие. И я вспомнил все свои прошлые жизни. Они пронеслись передо мной, словно хорошо знакомые кадры кинофильма. Это было ошеломительно. Кажется, несколько минут, а может быть, полчаса, я стоял, неподвижно уставившись в одну точку. Затем оцепенение исчезло, и я вернулся к реальности.

Нимрод и двенадцать его воинов также вкусили крови Христа. Бутыль теперь была наполнена только на три четверти. А мы чувствовали, что нас объединяют не только пережитые вместе опасности, а что – то неизмеримо большее. Мне казалось, что мы начинаем собой новое человечество, свободное от мелочности, убогости, бесконечной жажды денег, удовольствий и власти.

Дон Хосе тщательно вытер Чашу и снова спрятал ее.

– Я и мои люди хотим разделить вашу судьбу, – сказал Нимрод. – Какой бы она ни была. Здесь наши замыслы исполнены полностью.

– Теперь наша судьба предрешена, – меланхолично заметил дон Хосе. – Или Иегова уничтожит нас, или Адам Кадмон будет свободен.

– Уж не предлагаешь ли ты делать ставки? – спросил Мэл.

Эта шутка разрядила обстановку, и мы начали собираться на Землю. Для начала тщательно проверили наличие всех магических предметов. Несколько килограммов золота, которые так и не пригодились в путешествии, котел с крышкой, веревка, Экскалибур в ножнах за спиной, перстень, браслет, Чаша, кровь – вино, пергамент, на Кэт и Нимроде одежды Адама и Евы. Это были все трофеи. Мы ничего не потеряли, но многое приобрели.

– Внутренние врата открываются так, – сказал дон Хосе.

Он проделал манипуляции руками, я повторил их и почувствовал, как внутри меня, в левой части груди, что – то сдвинулось.

– Куда мы отправимся? – спросил дон Хосе.

– Я на всякий случай буду держаться за тебя, – крикнул Нимрод, беря дона Хосе за руку…

– А я за тебя. – сказала Кэт, беря за руку Нимрода.

– На Землю! – крикнул Мэл. – Не все ли равно куда?!

Мне показалось, что мы улетели вместе с его криком. Когда мы оказались на Земле у того самого двухсотлетнего дуба, Голос обрушился на нас с неумолимой силой. Он приказывал нам немедленно доставить Чашу в дом Мэла и Мери. Приказ был очень жестким, в нем чувствовалось напряжение, пережитое Иеговой за несколько дней неизвестности.

Мы переглянулись. Кэт теперь тоже слышала Голос. А у Нимрода эта способность, наверное, была всегда.

– Расприказывался, комариный бог, – проворчал он. – Лучше бы о транспорте позаботился.

Добраться до указанного места было непросто. Мы хотели ехать вместе, а автобусы, которые время от времени проезжали по этой дороге, не останавливались перед группой странно одетых и вооруженных допотопным оружием людей. Солнце стояло в зените. В автобусах ехали туристы. Они свистели и бросали нам монеты. Для них мы были всего лишь еще одним аттракционом на пути к удовольствиям. Пришлось Мери взять ситуацию в свои руки. Она приказала нам зайти в перелесок и оттуда мы, следуя ее инструкциям, полетели по воздуху. Теперь мы привлекали уже всеобщее внимание, но нам было на это абсолютно наплевать. Пусть благодарят за то, что мы не набрасываем лассо на их солнце. Вот было бы зрелище для туристов! Старый кельтский обряд! Вход десять долларов!

Когда мы подлетели, то сделали круг над местом посадки (у драконов научились) и опустились прямо в тщательно ухоженный двор. Его окружала балюстрада, увитая красиво увядающим плющом, в середине бил фонтан, всюду стояли беседки и скамейки, а между ними располагались тщательно ухоженные клумбы.

– У вас тут совсем неплохо, – сказал Нимрод. – Ну и где тот, кто так настаивал на нашем визите?

– Я здесь!

Мы оглянулись на Голос, который теперь звучал не только в мозгу, но и в ушах. Перед нами было пятно расплывающегося света.

– Слушай, – сказал Нимрод. – Здесь все люди образованные, читали об этих твоих нарядах, давай, прими нормальный человеческий вид и забудь хотя бы на время про дешевые трюки.

Свечение поугасло. Перед нами стоял седой невысокий крепкий человек в сером аккуратном пиджаке, черной рубашке и джинсах. На его ногах были оранжевые ботинки, на шее – толстая золотая цепь. Глаза у него были серо – голубого цвета, кожа загорелая и молодая, ровный нос, волевые губы, он был тщательно выбрит.

– Так больше подходит, Нимрод?

– Классно выглядишь, старик, – сказал Нимрод. – Так и ходи всегда.

– А на тебе снова мой костюмчик? – он сел, забросив одну ногу за другую.

– Ну ты же у нас знатный кутюрье… А я твой поклонник.

Мы стояли, можно сказать, открыв рты. Лично я просто не мог двинуться с места. Особенно поражал стиль, в котором они разговаривали на чистом английском языке. Надо все – таки спросить у Нимрода, откуда ему известен английский язык.

– Извините, – остановил их дон Хосе на языке строителей Башни. – Нельзя ли сразу к делу?

– Не тебе указывать, что мне делать, – заявил Иегова. – Давай Чашу, Мелхиседек. Приступим к кульминации.

Мелхиседек протянул ему Чашу. Иегова внимательно осмотрел ее.

– Надо же, иногда удается создать неизменяющиеся вещи, – сказал он. – Костюмчики уже поизносились, а эта Чаша как новая.

Он извлек, как бы из воздуха, Философский Камень (Античашу) и, тщательно подобрав совпадающие грани, медленно вложил половины друг в друга. Когда раздался легкий щелчок, звон от него, казалось, застыл в воздухе, потом поднялся ветер, и лучи солнца, проникая внутрь кристалла, стали фокусироваться над небольшой аккуратной клумбой. Мне показалось, что молекулы, необходимые для создания Адама Кадмона, вытягивались из земли, воздуха и растений и складывались в соответствие с матрицей, зафиксированной в кристалле.