Текст книги "Александр Иванович Шокин. Портрет на фоне эпохи"

Но увеличение дистанций артиллерийского боя и скоростей хода кораблей требовали улучшения характеристик систем приборов управления артиллерийским огнем. В состав новых ПУС уже требовались счетно-решающие устройства, облегчающие вычисления управляющего огнем. В проекты русских линкоров в систему ПУС на основе все той же системы Гейслера был введен центральный автомат стрельбы. Автором первого ЦАС был Н.А. Федорицкий, который успешно применил разработки А.Н. Крылова по автомату курсового угла и расстояния (АКУР) и первоначально изготавливавшийся в Англии автомат Поллена.

Инженер-электрик Балтийского завода, он же инженер-технолог, действительный статский советник Федорицкий был одним из наиболее талантливых русских инженеров, ведущим специалистом в области электрооборудования кораблей. Даже перечень разработок Федорицкого впечатляет: электрический машинный телеграф эсминцев типа «Новик», приборы управления артиллерийским огнем линейных кораблей типа «Евстафий», а затем и для первых русских линкоров типа «Севастополь»[34]34
  По-видимому, вследствие того, что Федорицкий эмигрировал, эти ПУАО было принято называть «системой Гейслера», хотя в приводе руля первых советских подводных лодок официально была прописана «муфта Федорицкого». Использованы материалы статьи к. мед. н. Сергея Суворова, «Грузовик Пресс» № 11/2008.


[Закрыть].

В 1907 г. Н.А. Федорицкий усовершенствовал электроприводы управления рулем (систему Шубина), введя компаундирование исполнительных двигателей и предложив механический дифференциал. Дифференциальная муфта в приводе вертикального руля, служащая для быстрого перехода с электрического управления на ручное была заложена в электроприводы рулей и якорных механизмов для линейных крейсеров типа «Измаил», а в советское время – для первых подводных лодок типа «Декабрист». Механический дифференциал Федорицкого до сих пор применяется в трансмиссии переднеприводных автомобилей.

К этому надо добавить, что на протяжении более чем десяти лет Федорицкий в устроенной на своей квартире мастерской занимался лабораторными работами с сильно разреженными газами и смог детально изучить конструкции и свойства рентгеновских трубок. Зимой 1913 г. изделия были представлены на выставке при хирургическом съезде в музее Пирогова[35]35
  Алексеев Т.В. Зарождение и становление электровакуумной промышленности в России в 1910—1920-е годы. http://cyberleninka.ru/article/n/zarozhdenie-i-stanovlenie-elektrovakuumnoy-promyshlennosti-v-rossii-v-1910-1920-e-gody


[Закрыть]. Продемонстрированные на выставке трубки из отечественных материалов оказались не хуже иностранных образцов, Федорицкому на них стали поступать заказы, и он решился открыть собственное производство. Так 1 мая 1913 г. в Санкт-Петербурге по адресу набережная Фонтанки, д. 165, где проживал сам Федорицкий, было основано новое предприятие – мастерская по изготовлению рентгеновских трубок.

Когда после начала Первой мировой войны импорт трубок из Германии прекратился, Н.А. Федорицкий был вызван к Верховному начальнику санитарной и эвакуационной части русской армии принцу А.П. Ольденбургскому. По распоряжению принца были выделены средства и выдан заказ на трубки для военных нужд. Федорицким были приняты срочные меры к расширению мастерской, и в течение двух недель она превратилась в завод, разместившийся в 26 комнатах пяти квартир на трех этажах жилого дома. Для организации производства это, конечно, было крайне неудобно: высокая арендная плата и невозможность получения собственной электроэнергии значительно удорожали выпускавшуюся продукцию.

К тому же другие жильцы в доме высказывали претензии по поводу соседства промышленного предприятия.

С началом войны появились трудности с приобретением для завода оборудования, приборов и инструментов. Рабочих соответствующих специальностей найти было также очень трудно, особенно стеклодувов, которых в стране насчитывались единицы. Несмотря на все эти весьма непростые обстоятельства производство росло, и к 1915 г. завод Федорицкого выпустил более тысячи рентгеновских трубок, работавших по всей России. Кроме трубок, завод выпускал экраны, прерыватели, конденсаторы, штативы и другое оборудование для рентгеновских кабинетов, в том числе и кабинета в Политехническом музее в Москве, открывшегося в сентябре 1914 г.

Этим кабинетом для лечения раненых заведовал Р.В. Лариков, которому, когда все трубки вышли из строя, пришлось обратиться за содействием в Управление верховного начальника санитарной и эвакуационной части. Содействие было оказано обращением с соответствующим запросом к Н.А. Федорицкому.

В начале 1915 г. Лариков отправился за трубками в Петроград, а то, что он там увидел, описал в отчете по командировке, фрагмент из которого приведен ниже:

«Завод г. Федорицкаго представляет собою настолько исключительное явление в русской промышленности, что я позволю себе остановиться на истории возникновения завода и работы на нем в настоящее время. Инженер-технолог и инженер-электрик Н.А. Федорицкий, занимающий ныне должность главного электротехника Балтийского судостроительного и механического завода, почти 10 лет тому назад пытался создать в России производство круксовых и рентгеновских трубок, но попытки эти терпели неудачи. Война и полное прекращение подвоза заграничных трубок поставили на очередь вопрос о производстве трубок в России. При помощи военнаго ведомства маленькая мастерская г. Федорицкаго увеличивается в размерах (ныне занимает 5 квартир), снабжается достаточным количеством мастеров как русских, так и иностранцев (из числа военнопленных германцев), и выработка трубок становится в условия прочной и целесообразной деятельности.

Все трубки от начала до конца изготовлены из русскаго материала. Предубеждения против русскаго стекла, якобы неудерживающаго нужнаго вакуума, оказались неосновательными. Трубки работают великолепно. Качество их нисколько не ниже трубок иностраннаго происхождения, а стоимость не выше. Следует обратить внимание на оригинальную и остроумную упаковку трубок, составляющую, насколько мне известно, изобретение г. Федорицкаго. Тщательно упакованная в ящик трубка может быть освидетельствована в ящике же в нераспакованном виде, так как концы ея, анод и катод, при помощи соединительных проволок выведены наружу… Все три приобретенныя трубки прекрасного качества и работают отлично. В заключение считаю нужным добавить, что испорченная 19 декабря 1914 года трубка мною исправлена, и в настоящее время кабинет располагает четырьмя трубками различной жесткости»[36]36
  Гурген Григорян. Прислушиваться к народному чувству / Независимая газета 25.04.2012 г.


[Закрыть].

Параллельно начала развиваться другая отрасль электровакуумной промышленности. История производства ламп накаливания в России начиналась в Москве где в 1906 году была организована электроламповая мастерская, два года спустя ставшая фабрикой, выпускавшей 300 тысяч электроламп в год. С 1910 года в Москве начала работу Кудринская фабрика электроламп «Свет», а в 1912 году работало уже пять ламповых фабрик. В 1913 году фабрики объединились, и объединенное производство получило название «Русская электрическая лампа».

В мае 1913 года в Петербурге на пустыре в Лесном предприниматель Айваз начал постройку нового завода ламп накаливания «Светлана»[37]37
  Одно из объяснений этого названия – аббревиатура от «СВЕТовые ЛАмпы Накаливания».


[Закрыть]. Все, вплоть до стеклянных колб, ввозилось из Германии. «В русской лампе только воздух русский, да и тот откачивается».

С началом Первой мировой войны произошло коренное изменение номенклатуры продукции заводов. Выпуск гражданской продукции начал сокращаться, стали преобладать заказы военного и морского ведомств. На заводе «Сименс» увеличился выпуск телеграфных аппаратов, телефонов различных типов, радиоаппаратуры. Было освоено производство чисто военной продукции – подрывных машинок, часов для мин, взрывателей для гранат. Их количество измерялось сотнями тысяч. Военные заказы выполняли также Путиловские заводы, но это были в основном разовые заказы.

В первые месяцы войны предпринимательские круги, главным образом провинциальные и московские, начали движение за вытеснение из российской экономики иностранного, прежде всего немецкого, капитала под предлогом борьбы «с немецким засильем», вплоть до полной ликвидации в стране германских промышленных и особенно торговых предприятий. И эти настроения во многом получили государственную поддержку. Еще до войны Особым делопроизводством Генерального штаба (контрразведкой) производились проверки акционерных обществ с участием иностранного капитала. Тогда высказывалось беспокойство, что основными производителями многих технологичных изделий являются дочерние предприятия иностранных концернов, которые не заинтересованы в разработке российских образцов и не создают в России свои конструкторские бюро.

В 1914 году все немецкие служащие электротехнических заводов были высланы[38]38
  Аналогично в связи с ухудшением отношений с Германией, уже в июле 1914 года РОБТиТ получило категорическое указание уволить из фирмы всех лиц германского и австрийского подданства.


[Закрыть], что, правда, резко ослабило техническое руководство. Ввоз в Россию электроламп и тугоплавких металлов – вольфрама и молибдена был затруднен. При этом спрос на электролампы значительно возрос.

Проблему производства стеклянных колб в промышленном масштабе удалось решить на уже старом к тому времени заводе в Запрудне под Москвой. Рост промышленного и технического потенциала этого завода в то время связан с деятельностью одного из его совладельцев – И.И. Китайгородского[39]39
  И.И. Китайгородский (1888–1965), впоследствии лауреат Сталинской премии, доктор технических наук, профессор МХТИ им. Д.И. Менделеева.


[Закрыть]. По его инициативе в 1910 году было задумано организовать в Запрудне выработку колб для электрических ламп накаливания. После упорных трудов в 1913 году был разработан рецепт варки стекла для этих колб и налажена их выработка. По качеству запрудненские стеклооболочки ламп нисколько не уступали лучшим зарубежным. С началом Первой мировой войны Запрудненский стекольный завод стал основным в России поставщиком колб на электроламповые, а затем и на электровакуумные предприятия и приобрел общегосударственную значимость.

Так через все препоны в России зарождалась электровакуумная промышленность.

В 1904 г., спустя 21 год после открытия термоэлектронной эмиссии, английским физиком Джоном Эмброузом Флемингом был открыт выпрямительный эффект лампы накаливания – эффект диода. Появление трехэлектродной лампы (Ли де Форест, США, 1907 г.) вызвало фундаментальный переворот в развитии радио. В 1912–1913 гг. были опубликованы работы де Фореста об усилителях низкой частоты, в 1913 г. А. Мейсснер (Германия) запантентовал схему генератора незатухающих колебаний на триоде. Ламповый генератор с самовозбуждением, позволяющий получать колебания самых различных частот, благодаря своей простоте и явным преимуществам начал вытеснять все остальные радиопередатчики.

Ламповые усилители позволяли повысить надежность приема слабо слышимых станций, осуществлять пишущий прием телеграфных сигналов на фонограф или ленту телеграфного аппарата. Развитие радиосвязи и радиовещания вызвало широкое применение ламповых радиоприемников и выделение в системах связи приемных радиоцентров.

Создание первых отечественных радиоламп связано с именем Н.Д. Папалекси. После окончания с золотой медалью Полтавской гимназии он учился в Германии в Страсбургском университете, который закончил в 1904 г., до 1914 г. там же работал под руководством К.Ф. Брауна. В июле 1914 года в связи с тревожной обстановкой Н.Д. Папалекси вернулся на родину. В Петербурге его приглашают консультантом по физическим вопросам и заведующим опытной лабораторией завода РОБТиТ. В соответствии с последними достижениям радиотехнической мысли того времени главной задачей лаборатории было назначено создание ламповой аппаратуры.

Конструирование и производство радиоламп, особенно генераторных, являлось делом совершенно новым. Первые лампы были газовыми – разреженное пространство баллона содержало некоторое количество воздуха с примесью паров ртути или инертного газа. Однако по мере практического использования газонаполненных ламп вскоре выяснилось, что режим их работы, зависящий от количества газа в баллоне, неустойчив. Лампа «жестилась» (так называлось уменьшение в ней давления), и приходилось пользоваться специальным приспособлением, позволявшим пополнять запас газа. Поэтому ток в них определялся не только термоэлектронами, но и ионами, образованными в результате воздействия на молекулы газа этих электронов. Изготовление высоковакуумной (чисто электронной) лампы упиралось в трудность создания высоковакуумных насосов. Лишь в 1916 году появилось описание такого насоса – насоса И. Ленгмюра (США), позволившего начать выпуск вакуумных приборов.

Первая усилительная лампа РОБТиТ конструкции Н.Д. Папалекси появилась уже в конце августа – начала сентября 1914 года, когда были изготовлены газонаполненные лампы английского типа (Раунда). Позднее эти лампы применялись для комплектации радиостанций завода РОБТиТ с использованием материалов и помощи от англичан.

Так как на заводе РОБТиТ не было стеклодувного и вакуумного производства, Н.Д. Папалекси обратился за помощью к Н.А. Федорицкому. Здесь в 1916 г. было освоено изготовление стеклянных баллонов, припаивание к баллону необходимых отростков, крепление в нем металлических частей, удаление из баллона воздуха, снабжение наружной арматурой. Так и получилось, что именно на предприятии Федорицкого стали выпускаться радиолампы («катодные реле» по терминологии того времени).

Выпуск этих ламп продолжался на заводе вплоть до 1918 г. В момент своего высшего развития в 1916 г. на предприятии Федорицкого трудилось 126 рабочих и 12 служащих[40]40
  Алексеев Т.В. Зарождение и становление электровакуумной промышленности в России в 1910—1929-е годы. http://cyberlemnka.ru/article/n/zarozhdeme-i-stanovlenie-elektrovakuumnoy-promyshlennosti-v-rossii-v-1910-1920-e-gody


[Закрыть]. Если говорить о количественных показателях работы завода, то они были следующими. За 1916–1917 гг. было изготовлено 569 генераторных и 6006 усилительных ламп, 12 ртутных выпрямителей, большое количество рентгеновских трубок двенадцати различных типов. В денежном выражении объем выпуска в 1916 г. составил более 139 тыс., а в 1917 г. более 153 тыс. руб. При этом стоимость одной генераторной радиолампы завода Федорицкого составляла 50 руб., а усилительной – 30 руб. Для сравнения, «катодные реле» РОБТиТ отпускались Военному и Морскому ведомству по 250 руб., а изготовлявшиеся М.А. Бонч-Бруевичем в Тверской лаборатории усилительные лампы стоили 32 руб.

В первые месяцы войны немцы перерезали в Балтийском море подводные телеграфные кабели, соединявшие Россию с Францией и Англией, и лишили правительство связи с союзниками. Уповать можно было только на радио. Военный министр В.А. Сухомлинов представлением в Совет Министров от 14 августа 1914 г. ходатайствовал о сооружении 300-киловаттных радиостанций в Москве на Ходынском поле и в Царском Селе под Петроградом[41]41
  Вследствие борьбы со всем немецким Санкт-Петербург был переименован.


[Закрыть], где была резиденция царя, а также отдельной большой приемной и маломощной передающей радиостанций в Твери. Установку станций предполагалось произвести силами РОБТиТ.

Заинтересованность правительства в проекте Военного ведомства была столь велика, что РОБТиТ получило от российского правительства 5 млн рублей., причем первый платеж в размере 1 млн 113 тыс. рублей прошел в момент заключения контракта.

Русские инженеры завода РОБТиТ в рекордный срок – за 100 дней (сентябрь-декабрь 1914 года) – построили сверхмощные по тому времени радиостанции (100 кВт в антенне) на Ходынском поле в Москве и в Царском Селе. Ходынская вступила в строй 7 декабря 1914-го, Царскосельская – 28 января 1915-го, а Тверская – 11 ноября 1914 года[42]42
  Это были искровые передатчики с вращающимся разрядником, питающим замкнутый контур от батареи аккумуляторов напряжением 12 тыс. В.


[Закрыть].

Помимо собственно радиотехнических аппаратов, устройств и приборов, РОБТиТ обязан был построить целый городок для размещения в теплых зданиях приемной станции, машинного отделения, кочегарки, ремонтной мастерской, а также здание для передающей станции, агрегатное отделение и два аккумуляторных флигеля. В обязанности РОБТиТ входило устройство колодцев и линий водопровода длиною около двух верст, электроосвещения, градирни для охлаждения двигателей, обеспечение всех помещений противопожарным инвентарем. И, наконец, вся территория должна была быть обнесена надежным ограждением, освещаться прожекторами, а в машинном отделении предписывалось соорудить склад топлива на 10 тыс. пудов нефти.

Ходынская искровая радиостанция передавала информацию на радиоволнах 7000, 9000 и 11 000 метров. Передатчик Царскосельской радиостанции работал на волнах 5000, 7000 и 900 метров. Передатчики были приспособлены для работы, как ключом, так и машинным автоматом (трансмиттером Уинстона). Автоматы и другие приборы допускали скорость передачи 70 слов в минуту. Радиостанции позволяли российскому Генеральному штабу поддерживать связь с союзниками из состава Антанты, находившимися в Париже, Корнарвоне (Уэльс, Великобритания), а также Римом и Науэном[43]43
  Nauen, город в Германии.


[Закрыть]. Помимо этих радиостанций с июля 1914 года начала регулярную работу по поддержанию связи с союзниками и заводская радиостанция РОБТиТ. Сюда для несения службы были направлены специалисты офицерской электротехнической школы.

Специальная радиостанция в Твери в основном осуществляла прием сообщений заграничных радиоцентров, в связи с чем получила название «Тверская радиостанция международных сношений». Прием радиосообщений производился круглые сутки в течение всего года в диапазоне волн от 400 до 10 000 метров. Удаление пунктов передачи и приема радиограмм друг от друга имело целью снизить влияние помех от работы мощных искровых передатчиков при приеме радиограмм. Надо отметить, что приемные антенны больших размеров, установленные в Твери, действительно давали возможность принимать слабые сигналы удаленных станций, однако они гораздо интенсивнее принимали шум от грозовых разрядов и индустриальных помех.

Отсюда понятно, какое значение для обеспечения надежности связи приобрел переход на прием дальних радиосигналов с помощью электронных усилителей на французских радиолампах типа «P» (лампа Пери) с прослушиванием через телефонные наушники. Эти лампы в отличие от газонаполненных изготовлялись по технологии с высоким вакуумом, разработанной к 1916 г., оказались исключительно надежными в работе и более долговечными. Электронные лампы позволили во много раз усиливать слабые сигналы, выделенные с помощью острой настройки среди всевозможных помех. При необходимости радиосигналы могли быть зафиксированы на телеграфную ленту или записаны на фонограф. Принятые радиограммы затем с помощью аппаратов Морзе передавались в Москву и Царское Село.

Таково было состояние радиотехники, когда помощником начальника Тверского выделенного приемного центра был назначен только что окончивший Военную электротехническую школу в Санкт-Петербурге молодой радист Михаил Александрович Бонч-Бруевич (1888–1940) – талантливый ученик профессора В.К. Лебединского, в течение многих лет связанного с передовыми специалистами из военных инженерных кругов. Сам В.К. Лебединский в это время был профессором Рижского политехнического института и в ходе эвакуации населения и предприятий с западных окраин России на восток переехал вместе с институтом в Москву. Здесь он попытался выяснить возможность организации производства радиоламп, однако поддержки не получил. Поэтому он горячо поддерживал инициативу М.А. Бонч-Бруевича. Зато ее не поддержал начальник Тверской радиостанции капитан Аристов. Попытка воспользоваться для размещения оборудования бараком, где была установлена радиоприемная аппаратура, была расценена им как недопустимое нарушение. Специальным рапортом он потребовал удаления поручика М.А. Бонч-Бруевича со Станции и наложения на него взыскания.

Начальник искрового отдела Главного Военно-инженерного управления, которому был подчинен Тверской выделенный приемный центр, полковник А.В. Водар оказался гораздо дальновиднее капитана Аристова. ГВИУ не только не приостановило экспериментов М.А. Бонч-Бруевича, но, переведя Аристова на другую работу, заменило его боевым офицером, штабс-капитаном Владимиром Михайловичем Лещинским.

В.М. Лещинский, энтузиаст радиосвязи, тоже был учеником проф. В.К. Лебединского и четко понимал, какое значение для обороны страны имеет новое дело. Он со всей энергией принялся за реорганизацию работы на Станции и за расширение экспериментальной базы, привлекая к непосредственному участию и профессора В.К. Лебединского. Все трое прекрасно понимали преимущество пустотных французских ламп перед газонаполненными, имевшими короткий срок службы и не всегда надежными в работе (вследствие зависимости от температуры).

В.М. Лещинский

Первым мероприятием нового начальника Станции была срочная командировка М.А. Бонч-Бруевича в начале 1916 г. во Францию для изучения технологии изготовления пустотных ламп, необходимость которой ему удалось доказать Главному военно-техническому управлению. Командировка продолжалась около двух месяцев с небольшим. При поддержке генерала Феррье – выдающегося французского радиоспециалиста – М.А. Бонч-Бруевичу удалось побывать на вакуумных заводах, изготовлявших радиолампы, и ознакомиться с их технологией. Благодаря приобретенным навыкам и богатому опыту по устранению трудностей производства изучение новой технологии откачки не представило для него большого труда. Ряд сведений был получен им проездом в Англии – в те годы (1914–1916) союзники, исходя из соображений военной целесообразности, считали необходимым оказывать России возможную техническую помощь. В результате М.А. Бонч-Бруевич возвратился в г. Тверь с готовой программой работ и новыми планами исследований.

За это время В.М. Лещинский обзавелся необходимой, хотя и весьма скромной, производственной и экспериментальной базой, а из среды солдат воинских частей было откомандировано на Радиостанцию несколько человек стеклодувов, электромехаников и монтеров, с завода Ритинга в Петрограде была получена партия стекла, а с завода «Айваз» – вакуумные металлы. Одним словом, была создана примитивная научно-исследовательская производственная лаборатория, не предусмотренная какими-либо штатами. Поэтому она даже получила название «Внештатная». Для ее финансирования В. М. Лещинский сумел получить от ГВТУ оплачиваемый заказ на партию ламп и 100 комплектов ламповых приемников системы М.А. Бонч-Бруевича. К участию в работе были привлечены новые сотрудники, в том числе П.А. Остряков, товарищ М.А. Бонч-Бруевича, бывший помощник по авиационной радиосвязи И.А. Леонтьева.

Военные неудачи наглядно подтверждали необходимость срочного технического оснащения армии и военной промышленности. Началось спешное расширение научно-исследовательских работ в области военной техники. Особое внимание привлекали средства связи, разрабатывавшиеся выпускниками Офицерской электротехнической школы, Минного офицерского класса в Кронштадте, Электротехнического института и других высших учебных заведений.

Из деятелей сухопутной армии наиболее активным оказался полковник А.В. Водар. Он принял ряд энергичных мер для оживления деятельности ЦНТЛ ВВ в Петрограде и организовал в ней Радиоотдел, пригласив для работы виднейших радиоспециалистов, военных и гражданских. В.К. Лебединский в своей заметке так охарактеризовал значение и деятельность этого учреждения[44]44
  Цитируется по книге: Остроумов Б.А. В.И. Ленин и Нижегородская радиолаборатория. – Л., 1967. Copyright © 2000–2011 Музей ННГУ, ННГУ.


[Закрыть]:

[В отделе токов большой частоты в ЦНТЛ] размещаются 14 отделов для научно-технических испытаний в области всех видов артиллерийского, интендантского снабжения армии. Во главе Центральной лаборатории с самого ее возникновения стоит профессор Г.А. Забудский. Оборудование Радиолаборатории началось с осени 1917 г. Для этой работы был приглашен бывший тогда помощником начальника Тверской радиостанции М.А. Бонч-Бруевич, ближайшим сотрудником которого явился И.В. Селиверстов. <…> Оборудование началось при самых тяжелых обстоятельствах, особенно в отношении получения материалов и приборов. Дело могло быть выполнено только благодаря энергии М.А. Бонч-Бруевича и широкому содействию А.А. Водара, стоявшего во главе снабжения армии радиотелеграфным имуществом; оказало помощь и Артиллерийское ведомство.

Оборудование было закончено в июле текущего года. Радиолаборатория занимает 7 больших комнат с широким светлым коридором в бельэтаже и 3 подвальных помещения в электротехническом корпусе Центральной лаборатории, в остальных двух этажах которого помещаются отделы сильных и слабых токов и лаборатория общей физики.

Из крупных приборов, которыми обладает Лаборатория, можно отметить два осциллографа, один Дудделя, другой Сименса, и коллекцию ртутных воздушных насосов; два из них были построены С.А. Боровиком по его системе, а остальные – М.А. Бонч-Бруевичем; стеклодувная работа была выполнена искусными стеклодувами Сафроновым (из Тверской лаборатории) и Богомоловым (из Военной электротехнической школы).

Согласно современным требованиям, одна из комнат предназначена для работ по исследованию аудионов. Эти работы велись уже, и очень интенсивно, во время самого оборудования как Бонч-Бруевичем, так и Селиверстовым; кроме тех работ, которые уже были закончены и результаты которых отчасти уже опубликованы».

При начале организации этого отдела предполагалось, что Тверская «внештатная» лаборатория будет служить для него производственной базой, выпускающей серийную продукцию.

В дальнейшем, после революционного переворота, отдел токов большой частоты ЦНТЛ ВВ стал источником и кадров, и оборудования для Нижегородской радиолаборатории. Испытывая острую потребность в электромоторах отечественного производства, РОБТиТ организует в 1916 году в Москве на Шаболовке (Варваринский пер., 2) специальную мастерскую по их изготовлению. Позже мастерская была преобразована в Радиомашинный завод.

В годы войны возникла необходимость использования радиосредств в условиях преднамеренных помех со стороны противника. Это потребовало введения в радиоприемники дополнительных настроечных органов и обучения личного состава приемам ухода от преднамеренных помех.

Свою последнюю радиостанцию дооктябрьского периода завод РОБТиТ построил для моряков в 1917 году. А.А. Реммерт определил для нее место на острове, принадлежащем морскому ведомству и с петровских времен называемом «Новая Голландия».

25 ноября 1915 года Главное управление кораблестроения заключает с РОБТиТ в лице С. М. Айзенштейна контракт на постройку 25-киловаттной радиостанции Морского штаба в Петрограде, получившей название «Новая Голландия», а в строй она вступила 21 сентября 1917 г., когда у власти уже находилось Временное правительство. В признание заслуг С.М. Айзенштейна в 1915 году русское правительство произвело его в чин действительного статского советника. Отмечая заслуги РОБТиТ, начальник Минного отдела ГУК генерал-майор Реммерт 3.03.16 г. писал:

«…Общество имеет от Морского ведомства большие заказы и может рассчитывать и на дальнейшие, так как наш Минный отдел весьма ценит добросовестное отношение Общества, идущего во всем навстречу нарождающимся новым потребностям».

В ходе войны потребность в военных средствах связи возрастала, а их номенклатура непрерывно расширялась. По инициативе русских радиоинженеров, работавших в акционерном обществе «русских» электротехнических заводов «Сименс и Гальске» (лабораторией которого во время войны руководил Л.И. Мандельштам), а также на заводе РОБТиТ (где руководителем лаборатории был Н.Д. Папалекси), был увеличен выпуск полевых радиостанций. Однако полностью удовлетворить нужды фронта продукцией отечественной промышленности не было возможности, и правительству пришлось обратиться за помощью к союзникам по коалиции. В начале 1916 года Англия и Франция стали направлять на русский фронт связную радиотехническую аппаратуру, которая частично дорабатывалась.

Поступление большого количества новейшей радиоаппаратуры, в частности радиоламп, ламповых усилителей и приемников, с которыми русские военные радисты на первых порах не умели обращаться, с остротой выдвинуло вопрос о повышении квалификации и переподготовке кадров.

Изобретенный в 1913 г. германским ученым А. Мейснером ламповый генератор с самовозбуждением, позволяющий получать колебания самых различных частот, благодаря своей простоте и явным преимуществам вытеснил все остальные типы радиопередатчиков.

С началом Первой мировой войны управление хозяйством России частично перешло в руки военной администрации. Возможности для вмешательства государства в хозяйственную жизнь расширились, что позднее выразилось в системе регулирования, мобилизации и милитаризации промышленности. До весны 1915 г. в России влияние правительства на хозяйственную жизнь страны было крайне незначительным. В законодательных актах, изданных в первые месяцы войны для регулирования хозяйственной жизни страны, отражалось стремление сохранить в неприкосновенности весь бюрократический государственный аппарат. Характерно, что в это время не было создано никаких дополнительных органов. Расширялись лишь полномочия существовавших военных властей. В дальнейшем, в течение 1914 и первой половины 1915 г., некоторым министрам было дано право вторгаться в сферу хозяйственных вопросов в целях лучшего обеспечения армии продовольствием и вооружением. Кроме неудачных попыток таксирования цен на продовольствие и организации государственных закупок некоторых продуктов, ничего предпринято не было.

А война настойчиво вызвала необходимость внесения некоторых изменений в законодательство Российской империи, которые прежде всего были связаны с усилением государственного регулирования экономикой.

Широко использовались государственные заказы заводам оборонной промышленности, регламентировались поставки сырья и материалов; применялись реквизиции (возмездное изъятие) материалов, необходимых для военных нужд; принудительные выкупы предприятий в казну (секвестры), приведшие к значительному росту казенной (государственной) промышленности. Предпринимались меры, направленные против иностранных владельцев (прежде всего немецких). Было принято постановление о расширении правительственного надзора над банками коммерческого кредита. И все же ключевые позиции в хозяйстве оставались в руках крупных капиталистов и финансистов, многие из которых, как и государственные деятели, были противниками радикальных мер в области государственного вмешательства в процесс производства.

Но жизнь показывала обратное – недостаточность всех этих мер. Весной 1915 г., создалось критическое положение со снабжением фронта боеприпасами, выявился топливный и транспортный кризис, а экономическая база войны в результате потери Россией большей части территории Польши сократилась. Русскому правительству пришлось задуматься о серьезных изменениях в управлении хозяйством. Трудности в снабжении армии, острая нехватка вооружения и снаряжения, развал всего хозяйства страны требовали создания дополнительных органов, наделенных чрезвычайными правами и способных решительно вмешиваться в экономику России.

Начали с создания ряда особых комитетов, в ведение которых поступили наиболее угрожаемые участки хозяйства: по распределению, топлива (4 марта 1915 г.), главный продовольственный комитет при Министерстве торговли и промышленности (19 мая 1915 г.), комитет по перевозкам и др.

Эти комитеты в основном занимались вопросами распределения и снабжения. Первой попыткой учреждения такого органа было образование в июне 1915 г. Особого совещания для объединения мероприятий по обеспечению действующей армии предметами боевого и материального снабжения под председательством военного министра. Во многом его создание было инициировано общественными деятелями, в том числе М.В. Родзянко. По его словам, Особое совещание должно было прекратить хищение государственных денег под прикрытием комиссии великого князя Сергея Михайловича, но оно выполняло лишь функции совещательного органа и было мало осведомлено о практической работе в этой сфере.