Текст книги "Зверь с той стороны"

Не знаю. Никогда прежде не чувствовал в себе такой потребности. Сейчас же – почувствовал. Кажется мне, что грядет (а может, и уже происходит) нечто – нечто такое… Небывалое… Эх, не могу объяснить.

Кажется мне, что коснется это грядущее и нас. К добру ли, к беде ли?

Пойму потом.

А дневник… авось дневник-то мне в этом и поможет.

P.S. Ну, а в горестном случае, если всё вышеизложенное, выше (и ниже) написан-ное – плод моего больного воображения, дневник поможет будущему лечащему врачу отследить протекание процесса «соскакивания с катушек» в динамике. Что, надеюсь, ус-корит выздоровление бедняги сумасшедшего.

ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой я чуть было не знакомлюсь с Фердинандом Великолепным и его Абре-ком. Первые жертвы, первые мысли. Успешная сдача теста. К осинам!

Пока мы шли к машине, Милочка совершенно успокоилась, аккуратно утёрла слёзки вперемежку с макияжем и стала как прежде красавица. Только чуть бледновата разве, да и Бог с ним, румянцем! Здоровый цвет лица – дело наживное… Я нежно приоб-нимал её за плечико, несколько смущаясь собственного удовольствия от этого процесса, но руки не отнимал. Да и она не делала попыток освободиться.

Разместившись в автомобиле, я первым делом припрятал пистолетик Большого Дядьки в хитрую прореху под сиденьем, отыскать которую непосвящённый человек мо-жет лишь при выдающемся везении. И, как выяснилось, не зря старался! Наверное, в го-роде объявили новый этап операции «Вихрь – антитеррор» (не упомнишь, который по счёту), а потому нас дважды останавливали серьёзно настроенные городовые с автомати-ками и предлагали «подышать воздухом», пока они шерстят Рэнглер в поисках запре-щённых к владению предметов. По какой причине им казался подозрителен именно мой не самый новый, совсем не большой и далеко не самый броский в потоке разномастных автомобилей джип, осталось для меня неразрешимой загадкой.

На поцарапанную мою личность городовые посматривали с хмурым интересом, но Милочка жалась к боку так доверчиво, что понял бы и министр внутренних дел: я – славный, я – законопослушный, я – паинька. К тому же все документы находились в полном ажуре – не придерёшься. Но на всякий случай я стал с большей ответственностью относиться к выполнению требований правил дорожного движения.

– Интересно, – сказала Милочка, одновременно производя с помощью пуховки и пудреницы ликвидацию последних следов недавних рыданий, – как будут объясняться наши комсомольцы-добровольцы, если их остановят стражи порядка? С полным-то кузо-вом жестоко избитых хулиганов? И кто они, между прочим, такие, эти нежданные добры молодцы?

– Один момент. – Я похлопал себя по карманам. Та-ак, а где же визитка? Не ина-че, выронил, когда прятал оружие. Остановившись на светофоре, я скосил глаз вниз, но беленькой гладенькой картонки не было и под ногами. – Похоже, сия тайна останется в веках, на потеху нашим пытливым потомкам, – сообщил я без особого, впрочем, огорче-ния. – Пропала визитка, пропала без следа. Испарилась чудесным образом.

– Твоя уверенность в том, что у нас будут общие потомки, имеет под собой какие-то солидные основания? – спросила Милочка с милой наивностью, подкреплённой оча-ровательным взмахом только что восстановивших идеальную форму и оттенок ресниц. Которая наивность, тем не менее, не могла никого провести: Филиппа А. Капралова, эск-вайра, вновь решительно ставили на место.

– Хочется надеяться… – осторожно выговорил я.

– Ого! Я могу расценивать эти слова как предложение руки и сердца?

– Н-ну, – замялся я, судорожно соображая, как бы выпутаться из щекотливой си-туации с наименьшим уроном для собственной свободы. – Ну-у… О, гляди, мы приеха-ли!..

Милочка удостоила меня взглядом, который нёс столько неприкрытого ехидства, что не будь в нем ещё и доброжелательности взрослого по отношению к слишком явно хитрящему ребенку, я бы тут же провалился сквозь сидение. А возможно, и сквозь пол вдобавок.

Возле Милочкиного дома прогуливался папа Фердинанд с крепким «кавказцем» на смехотворно тонком поводочке. Папа (я узнал его по неподдельно радостному вос-клицанию моей спутницы) выглядел лет на сорок, вряд ли много больше, был молодце-вато усат, по-мужски красив, а шириной мог бы поспорить с платяным шкафом. У «кав-казца» напрочь отсутствовал обязательный по правилам выгула собак намордник… как, впрочем, отсутствовало и благодушное выражение физиономии у его поводыря.

– Если я вылезу из машины, они меня немедля растерзают, – скорее с уверенной, нежели с вопросительной интонацией молвил я.

– Да, папуля мужчина строгий, – заметила Милочка не без законной дочерней гордости за горячо любимого родителя. – Чтобы не сказать – суровый. Двадцать лет ар-мейской службы, это тебе не шуточки! Да и военная специальность у него соответст-вующая. Парашютист-десантник. Элитный, заметь, не хухры-мухры: последняя кадровая должность – командир ДШБ, гвардии подполковник! Сейчас, правда, он в запасе… но продолжает заниматься нужным государству делом. Преподаёт губернскому ОМОНу ру-копашный бой в замкнутом пространстве и при неблагоприятном расположении окру-жающих предметов. Ну, знаешь, – лифты, салоны автомобилей, городские малогабарит-ные квартиры, вода по грудь и тому подобное.

– Так вот откуда потрясающее чудо самообладания, выказанное тобою в процессе схватки с пьяными мерзавцами! – воскликнул я, счастливый осенившей меня догадкой. – Дочь штурмовика-парашютиста! Преклоняюсь, честное слово!

– Да какое там самообладание, – засмущалась Милочка. – Я знаешь, как перетру-сила! Ой, папка, кажется, меня разглядел, – спохватилась она. – Пойду, пожалуй.

– Мне всё-таки лучше остаться в машине или как?

Она на мгновение задумалась, умилительно уткнув пальчик в чистый свой, до-нельзя симпатичный лобик.

– Лучше останься. Сомневаюсь, что Абрек с доверием отнесётся к чужому муж-чине, пахнущему кровью и недавней дракой. Да и папка… Я вас потом познакомлю, ко-гда у тебя благообразность облика восстановится, ладно? А то долго объяснять придётся, что да как… Кому это надо?

– Только не мне, – живо согласился я.

– Спасибо за чудесную прогулку, Филипп! Знаешь, цветы были – прелесть! – Она чмокнула меня в щечку. Увы, опять всего лишь по-сестрински. – До свидания.

Немного понаблюдав трогательную сцену встречи любящих родственников, я от-был восвояси. Я бы, может, остался ещё, да только Абрек, отпущенный с поводка, при-нялся проявлять настойчивый интерес к машине, доставившей возлюбленную хозяйку. И я всерьёз опасался, что псина того и гляди, начнет метить территорию, – потом от колес неделю вонять будет…

И в третий раз за этот вечер меня остановили низовые представители силовой ветви власти. В отсутствие обезоруживающей одним своим видом Милочки обхождение было соответствующее. Меня повернули лицом к машине («Руки на капот; молчать, от-вечать по существу, пукать, кашлять и чихать только по команде!»), обшарили карманы – без грубости, но и без пиетета, развернули. Наименьший ростом мент с пегими усиками ниточкой и лейтенантскими знаками различия ткнул мне в нос потерянной визиткой «народных дружинников»:

– Ваша?

– Вроде того, – сознался я. – Но я её где-то выронил. Думал, уж не отыщу.

– Под водительским креслом лежала. (Сердце пропустило удар – а вдруг и писто-лет нашли?) Работаете в этой организации? – Лейтенант произвел визиткой недвусмыс-ленный взмах.

– Нет, что вы, – сказал я, стараясь выразить голосом безразличие к чёртовой бу-мажке. – Дали… или как это правильнее?.. А, вручили, во как!

– Кто, где, когда, при каких обстоятельствах?

«Неужели вляпался? – подумал я с тревогой. – Хоть бы знать, во что! Ну, блин, дружинники хреновы! Удружили, называется…»

– Сегодня в спортзале… – на всякий случай увильнул я от правдивого ответа, – …паренёк незнакомый подсунул. Зазывал в гости.

– Рекомендую сходить, – посоветовал лейтенант враз смягчившимся голосом. – Не пожалеете. Отличные там ребята служат! Счастливого пути!

Отпустили.

Тронувшись с места, я, разумеется, не удержался и с живым интересом изучил за-гадочную визитку. «Агентство “КАЛИБР.45”. Профессиональная защита Вашей жизни и Вашего дела». Телефон, адрес. И меленько, многократно по периметру – красивый сло-ган: «Убойная сила большого калибра!» Ишь ты! Прям-таки поэтическая метафора. Од-нако, что за агентство такое? Частное? Государственное? Почему, например, «защита» а не «охрана», как, в общем-то, принято? И где я видел уже это название? Я напряг изви-лины и почти сразу вспомнил, где именно. Сегодня, у Большого Дядьки. В списке жела-тельных для трудоустройства организаций. Следует ли считать подобное совпадение вульгарной удачей? Хм!.. Большой ещё вопрос, между прочим…

В таких тягостных раздумьях я и подъехал к уродливому высотному домишку а-ля «коробка от обуви», где снимаю под холостяцкое жилье однокомнатную квартирку на четырнадцатом этаже. Окна моей квартиры выходят на живописную излучину грязной речушки, которую от дома отделяют, размещенные террасами по крутому высокому бе-режку: автомобильная дорога, железная дорога в одну нитку, однорядный гаражный комплекс. И небольшое болотце, по высотной отметке практически совпадающее с рекой. Болотце летом подсыхает, зимой замерзает, на нём растут чахлые березки и живут голо-систые лягушки. По нему прибрежные жители любят выгуливать собак и девушек. Но весной и осенью болото – болото. Или же Болото. Непроходимое.

Впрочем, сгинувших в трясине я пока не знал, и подумываю, что топкие его за-слуги местным населением несколько преувеличиваются.

Вдали от богато иллюминированного городского центра меня подстерегала самая настоящая беспроглядная ночь. Я загнал джип в снимаемый тут же гараж и начал караб-каться по крутому склону, хватаясь для надежности за прошлогодние стебли лебеды. Возле «чугунки» пришлось переждать бег раздражённо рявкнувшего на меня тепловози-ка, волочащего парочку пустых вагонов. Тепловозик летел, как вставший на четвереньки механический циклоп, пронзая ночной мрак слепящим взглядом единственного, зато мощного глаза-фары и отдувался вонючей жирной гарью. Я погрозил ему вслед кула-ком… и поспешил дальше – отмываться и отсыпаться от треволнений удивительно на-сыщенного событиями вечера.

Расправившись с идеально сбалансированным ужином бодибилдера (белки, угле-воды, жиры – в строго определённых пропорциях, витамины и микроэлементы – по мак-симуму, пилюли со свободными аминокислотами и чудодейственное вещество креатин – по состоянию кошелька), я устроился возле телевизора, надеясь разузнать, чего вдруг ми-лиция всполошилась? Поспел в самый раз – по одному из каналов шли городские ново-сти. Выездная корреспондентка с огромными, сверкающими, что твой прожектор локо-мотива глазищами, едва не захлёбываясь от профессионального азарта, комментировала последние ужасы:

– Именно в этом заброшенном заводском цехе около часа назад четверо мальчи-ков заметили обнажённый труп неизвестного мужчины. Как выяснилось позднее, тело было пристреляно к железобетонной стене дюбелями из монтажного пистолета. Мальчи-ки вызвали милицию и «скорую», а также позвонили нам. К сожалению, мы немного за-поздали и показать вам жуткое зрелище не сможем. Труп уже увезли, а к месту преступ-ления никого не подпускают…

– Спасибо, Марина, – перебил корреспондентку ведущий новостей в студии. – Я не думаю, что столь э-э… неаппетитная картинка необходима для нашего эфира, да ещё поздним вечером. Уважаемые зрители, я напоминаю, что это уже шестой известный нам случай за текущие сутки. Все случаи однотипные – люди распяты вниз головой и приби-ты гвоздями. Никто из погибших страшной смертью пока не опознан. По крайней мере, ничего о личностях убитых не сообщалось. Вероятнее всего, это бомжи. Правоохрани-тельные органы пока никак не комментируют происходящее, но число вооружённых ми-лиционеров на дорогах города резко возросло. Особого внимания патрульных удостоены джипы темно-синего цвета, так что можно догадываться, что кое-какие данные по подоз-реваемым в преступлениях у милиции имеются. Наш же комментарий таков. Исходя из некоторых специфических деталей, мы предполагаем, что преступниками производился обряд, схожий с «чёрной мессой» сатанистов. К сожалению, массовость кошмарных про-исшествий и их одновременность наталкивает на мысль о том, что действует не сума-сшедший одиночка, а довольно большая группа, если так можно выразиться, «едино-мышленников». Но нарушения психики налицо. Мы попросили прокомментировать си-туацию бывшего заведующего кафедрой психиатрии Медицинской Академии, доктора медицинских наук, Гойду Сергея Сигизмундовича…

Сергея Сигизмундовича я слушать не стал, поскольку живо помнил о своём сего-дняшнем визите к Большому Дядьке, это во-первых. Да и на работу психов произошед-шая акция совершенно не походила, это во-вторых. И ещё мне вдруг показалось настоя-тельно необходимым поразмыслить самостоятельно, без подсказок со стороны, в-третьих. К тому же господин Гойда был мне известен, со слов милейшей психологини Юлечки Штерн, как завзятый принуждатель к сексуальным услугам студенток, в-четвертых. А посему казался неприятным. Неприятен он был и большинству студенток. За что, собст-венно, доктор медицинских наук Сергей Сигизмундович Гойда, имевший непомерно темпераментного беса в ребре, и лишился в свое время поста заведующего кафедрой.

Итак, соображал я, похоже, мне в такой каше уже делать нечего. Большой Дядька и те, кого он представляет, увы, опоздали. Сатанисты принялись за дело и принялись с шумом. С одной стороны, стороны насквозь циничной, это хорошо. Теперь даже высокие покровители замять такие крайне недобрые выходки детей вельзевуловых вряд ли суме-ют. Шесть человек порешили, это вам не шуточки! Тут и до международной огласки не-далеко. Поэтому органы возьмутся за дело раскрытия преступлений со всем старанием. По крайней мере, сперва. И, не извольте сомневаться, найдут, кого прихватить. Возмож-но, покажут нам пару обколотых наркоманов с руками по локоть в крови уже завтра. По-тому что излишне тупых, излишне рьяных или возомнивших, что они могут работать без приказа сверху исполнителей всегда сдают без сожаления свои же. Сдают или уничто-жают.

И всё понемногу утихнет.

А вот дальше… Дальше подлинные любители «чёрных месс» будут куда как ос-мотрительнее. Что уже плохо.

«Ах, жаль, катастрофически мало у меня входной информации. Почему Игорь Игоревич накормил такими крохами? – азартно и с долей обиды подумал я. Но практи-чески тут же себя одёрнул: – Так ведь для того и не перекармливал, чтобы не подавиться мне сдуру незнакомой острой пищей или не отравиться. Харч-то – явно не по моим зу-бам!»

Значит (при повторном, уже трезвом анализе), мое вхождение в игру вовсе не от-кладывается, как я решил сгоряча, а лишь переносится на некоторый срок. К чему даль-новидный сеньор Тараканни меня, собственно, и подталкивал, предлагая вояж к родным осинам, якобы шибко необходимый для чтения какой-то писанины. Возможно, он даже догадывался о том, с какой энергией начнут развиваться события, подсовывая мне свою «беретту». Зная, со всей определённостью, что в беспокойную пору владеть ею, незареги-стрированной – донельзя неуютно. А зарегистрировать пистолетик (кстати, крепко убеж-дён, нужный мне, как мёртвому припарка) для меня проще всего у школьного приятеля по кличке Матрос. То бишь у старшего лейтенанта милиции Коновалова, участкового в отеческом селе. Добавочный намек для умного человека. Езжай, дескать, как велено и куда указано – тебе же лучше будет.

Не говорит ли это о том, что прочтение пресловутой рукописи, по мнению Боль-шого Дядьки, на сегодняшнем этапе важнее внедрения в «шрастры» дьяволопоклонни-ков? А ведь пожалуй! Интересненько, что там прописано? Новая редакция «Молота ведьм»?

Я развязал тесёмки дешёвой папочки и обнаружил внутри стопку листов, покры-тых бледно-серого цвета словесами, отпечатанными на плохонькой печатной машинке. «Капитон Немов, – гласила шапка. – Фуэте очаровательного зла».

Прочтя столь претенциозный заголовок, я понял, что углубляться далее в текст мне жутко не хочется. А хочется мне сейчас поспать. Час уж поздний.

Проглотив в соответствии с рекомендациями спортивных журналов кружку про-теинового коктейля, сбитого из отменного по ценовым характеристикам порошка «Super Mega Mass», совершив гигиенические процедуры и тщательно побрившись, я нырнул под одеяло.

– Как ты потрясающе долго копался, – с недовольной гримаской проворчала Юлечка Штерн, тут же устроившись повторять горячим пальчиком рельеф моих мышеч-ных напластований. По нисходящей. Сверху вниз.

Ах да, кажется, забыл упомянуть, кто в последнее время готовит для меня ужин и скрашивает унылый холостяцкий быт. Ну да, это она, чернокудрая озорница…

Я на её вызов отреагировал соответствующе, за что был тут же награждён трога-тельным взвизгом:

– Ой, куда ты… Фил, ну прекрати, руки же холодные!..

– Дорогая, – прошептал я прямо в Юлечкино ушко, одновременно нежно покусы-вая мочку и шалея от аромата её волос, – срочно требуется справка об исключительном состоянии моего психического здоровья. Сделаешь?

– Вряд ли. Неужели игнорирование изнывающей от любовного томления женщи-ны в пользу дурацкого телевизора и противных бумажек – проявление нормальных пове-денческих реакций половозрелой мужской особи? Да о норме тут и речи быть не может! И не смей… – она прерывисто вздохнула, – не смей таким нечестным… О-о-о, Фил!.. та-ким нечестным способом добиваться от меня нарушения врачебной… профессиональ-ной… эти… этики…

– Как же быть? – прошептал я, усугубляя нечестные домогательства к млеющей крошке Штерн всё более действенными и углублёнными методами.

– Ну, хорошо-хорошо, попробуем провести небольшой тест, – выдохнула она, на-конец сдаваясь. – Ответь… М-м-м… О, Фил, ты серьёзно решил это сделать?.. Да? Ну так не останавливайся… Нет, это был не тот вопрос. – Она собралась и почти хладнокровно спросила: – Жаль отвлекать тебя даже на секунду и всё-таки: всегда ли ты кричишь в страсти, милый?!

– А какой ответ тебя устроит вернее прочих? – проговорил я, из последних сил сдерживая наступательный порыв требующего немедленной атаки организма.

– Как можно более громкий!.. – простонала она и пошла в наступление сама…

Проснувшись, Юли я уже не застал. На кухонном столе лежала начертанная её ру-кой записка: «От тебя пахло чужими духами, негодник. Тест сдан успешно. За справкой жду в 13.00. Целую – сам знаешь, куда! Вот именно, такая я развратница!»

Удивительная женщина! Как ни странно, она сама выступила инициатором наше-го совместного греха прелюбодейства. Пришла однажды поздним февральским вечером, бросила мне на руки дубленку и заявила: «Я с мужем поругалась. Он Тотошку усыпил. Говорит, опасен. Можешь себе представить?»

Я мог, но не сознался. Поделом ему, злорадствовал я. И не говорите мне, думал я, что все псы попадают в рай. Тотошке уготована дорога в собачьи тартарары, убеждён. Где черти, обличьем вылитые коты, отгоняют лохматых грешников от ржавых мусорных баков со скудными дурнопахнущими объедками, окатывая кипятком; хлещут по морде свёрнутыми поводками и перчатками; вешают на шеи тяжеленные ледяные цепи и пин-ками выгоняют на непогоду. Где несмолкающим громом звучит: «Нельзя! Сидеть! Фу!» Где скачут блохи размером с лягушку и никогда, никогда не появится ни один Хозяин!

«Господи, Тотошка – опасен! – восклицала тем временем сквозь слёзы Юлечка. – Чушь! Я Сёме за это всё лицо расцарапала. Жаль, псину уже не воротишь. Поживу пока у тебя. Ты не возражаешь?» Последние слова она проговорила, прочно устроившись с но-гами в любимом (потому как единственном) моём кресле и прихлебывая мой недопитый апельсиновый сок. «Вообще-то мне не свойственно разрушать семьи. А уж к Семёну Ар-кадьевичу я отношусь более чем хорошо. Не то, что к покойному Тотошке. И мне не хо-телось бы…» – попробовал я возразить. «Вздор! – перебила она. – Не бери в голову. Я к тебе отнюдь не навсегда. А Сёме, в его возрасте, полезно чуть-чуть взболтать эмоцио-нальную сферу. Это омолаживает, это бодрит. Наконец, это укрепляет любовь! К тому же, если ты так щепетилен, мы можем спать раздельно».

Щепетильности мне хватило на неделю.

Вру. Меньше.

А познакомились мы при довольно необычных обстоятельствах.

Всю жизнь меня любили женщины и собаки. Особенно собаки. Кстати, взаимно. Иногда я думал, ласково трепля за уши какого-нибудь цепного волкодава, что сумею пройти насквозь какую угодно свору самых злобных, самых вымуштрованных псов-убийц совершенно без проблем. Разве что лицо и руки будут собачьей слюной измазаны. А тут…

Бежал это я как-то по стадиону в компании десятков граждан, совершающих ве-черний оздоровительный моцион, дышал полной грудью, думал только о хорошем… и вдруг на меня набросился оскаленный ризеншнауцер. Физкультурники врассыпную, женский визг, разнополый мат, рычание взбешённой твари и клацанье зубов. Сквозь на-мордник, слава Богу. Подбегает хозяйка, пса оттаскивает, едва не плача. «Тотошка, ты что, с ума сошёл? Ой, простите, не знаю, что с ним. Всегда такой милый был, спокойный. Правда, сюда мы недавно переехали, может быть, у него стресс от смены места». Я ос-мотрелся, заметил, что кроме испачканных одежд никаких последствий схватки нету, а хозяйка – ничего себе, и сказал, полный великодушия: «Бросьте волноваться, сударыня, со мной всё в порядке. Стресс у животного, чего уж не понять. Но, чтобы не провоциро-вать его на новые выпады в мою сторону, уточните, пожалуйста, в котором часу с ним гулять собираетесь? А я уж сменю расписание пробежек. Для физкультурного народа наша с ним ежевечерняя борьба была бы, конечно, отменным развлечением. И посеще-ние стадиона возросло бы, наверное, многократно. Да только нам-то с вами какой с того навар?»

Но она решила по-другому. Дескать, если я у них дома побываю, Тотошка вмиг поймёт, что имеет дело с новым другом семьи, и облагоразумится.

Побывал я у них дома. С мужем её, Семеном Аркадьевичем, тепло познакомился. Отличный дядька. Сорок шесть лет, жены старше ровно на двадцать. Носат, бородат, са-мую малость пузат. Жизнелюб. Остроумен, эрудирован энциклопедически. Хирург-полостник, страстный турист и байдарочник. Неплохой исполнитель собственных, очень неплохих, песен под гитару.

«Уговорили» мы под туристские песни бутылочку «Кинзмараули» и даже опреде-лили общих знакомых, поразившись по традиции, сколь тесен мир. Чтобы не быть в дол-гу, пригласил их в гости и я. Ну, а потом постарался более не навязываться – больно уж откровенно на меня стала Юля поглядывать. С этаким легко идентифицируемым интере-сом. Как бы прицениваясь. И прицеливаясь. А Семён Аркадьевич – он ведь тоже не сле-пой и далеко не лопух.

Я, понятно, решил, что мне такие приключения ни к чему, чтобы с мужней женой шашни водить; да и сменил время пробежек. А заодно стадион.

Квартиру только не сменил.

Вот Юля и взяла меня прямо в берлоге и прямо за то самое место, которое силой назад вырывать – себе дороже. Решила всё самостоятельно, в одностороннем порядке. Что поделаешь – женщина независимая. Огонь-женщина. Во многих смыслах. Меня это чуток обескураживает, но претензий я, в общем, не имею. Мне, как всякому уважающему себя мужчине, владение такой норовистой лошадкой самолюбие греет.

Пока здоровья достает еженощно не высыпаться.

До назначенного Юлей часа оставалось ещё порядком времени, и я не торопясь позавтракал. Опять в полном соответствии с рекомендациями спортивных диетологов. Единственным нарушением явился лишний кусочек манника (готовит Юля просто пре-восходно) да большая кружка любимого мною чилийского кофе «Коронадо», сваренном на чистейшем деревенском молоке повышенной жирности. Преимуществом этого окра-инного городского района в моих глазах является близость частных домов с их традици-онным хозяйством. И, как следствие, возможность покупать более-менее приличные про-дукты питания. Ибо я, рожденный и выросший в условиях обильного употребления на-турального козьего молока, чувствую себя без ежедневной порции лактозы не в своей тарелке. Что поделаешь, говаривал я Юле, привычка! Не самая дурная, а для здоровья так и вовсе полезная.

Гораздо хуже оцениваю я неистребимую свою приверженность к просмотру по телевизору «Утреннего экспресса».

Получив в виде наказания кучу бесполезной, а то и вовсе глупой информации, я дотерпел до блока новостей. Вознаграждением была гордость за себя, прозорливого. Не-большие отклонения от умозрительного вчерашнего заключения, в котором я смоделиро-вал развитие событий – не в счёт.

Лично главный прокурор губернии заверил с телеэкрана граждан, что поводов для беспокойства больше нет. Да, вчера действительно произошли экстраординарные для нашего спокойного («Спокойного, – воскликнул я изумлённо, – кто бы мог подумать!») региона события криминального характера. Но! В результате проведённых оперативно-розыскных мероприятий уже задержана группа подозреваемых, в отношении которых сейчас производятся следственные действия. Более того, все подозреваемые уже едино-душно признались в содеянном. Увы, признавшись, не раскаялись. Напористо пропаган-дируют перед следственной группой человеческие жертвоприношения и прочий мисти-ко-нездоровый бред. Называют себя «Предстоящими свету Люциферову». По всей види-мости, это не вполне нормальные люди. Как принято говорить, неадекватные действи-тельности. Не за горами их самое серьёзное медико-психологическое и психиатрическое освидетельствование. На которое выделены деньги лично господином губернатором. Ко-торое расставит всё на свои места. В котором примут участие ведущие специалисты.

Теперь по поводу жертв, которых не семь, как сообщалось недобросовестными или поддавшимися панике журналистами, а всего пять. Четверо – лица без определенно-го места жительства. Иначе говоря – бродяги, бомжи. Поголовно были больны при жиз-ни венерическими заболеваниями в самой запущенной стадии. Ещё один – наркодилер, уличный торговец наркотиками и сам наркоман. Носитель ВИЧ-инфекции, а также гепа-тита «бэ» и экзотического гепатита «цэ» вдобавок. Такой подбор жертв позволяет подоз-реваемым нахраписто объявлять себя распространителями общественного блага, «сани-тарами» каменных джунглей.

Поскольку у задержанных, назовём их «люциферитами», могут быть сообщники, некоторое усиление правоохранной деятельности в ближайшие день-два сохранится. Граждан просят с пониманием отнестись к досмотрам автомобилей или даже личных вещей… До свидания. Всего хорошего.

Показалось мне или так оно и было на самом деле, но уж не с симпатией ли почти откровенной говорил прокурор о названных «люциферитами» и их деяниях?

Следовало незамедлительно позвонить Большому Дядьке. В самом деле, мне ли голову над проблемами ломать, когда есть на это люди более информированные и заин-тересованные?

Увы, Тараканова на месте не оказалось. Милочка, солнышко, сидела в редакции одна-одинёшенька, не с кем ей было словом перекинуться, и звонку моему она обрадова-лась невероятно. Защебетала, зачирикала. Я же мямлил и заикался. До того мне совестно было чистого душой ребёнка, которого вчера ещё охмурял, зная наверняка, чем стану но-чью заниматься – слов нет. Вскоре, оценив мою коммуникабельность, Милочка посерь-ёзнела и спросила:

– Филипп, тебе, кажется, плохо? Что случилось? Ты на меня сердишься?

На неё! Ну не ангел ли?

– За что? – взяв себя в руки, воскликнул я. – За что?! Да разве на тебя вообще можно сердиться? Милочка, волшебница, да существует ли на свете человек, способный на тебя сердиться? Если так, то назови мне его имя, и он горько пожалеет о том, что ро-дился. И даже о том, что его родители когда-то встретились. Если успеет.

– А если я скажу, что это мой папочка?

– Хм… Отеческий гнев не есть дурной проступок, но пункт воспитания, – переме-нил я тон. – Он проходит по другому ведомству… хотя, если сделаешь заявку, я рискну указать ему на неверный стиль поведения. Чем бы мне сие не грозило. Это из-за вчераш-него? – спросил я уже без кривлянья.

– Да. То есть нет. То есть не только… Не переживай, Филипп, я ему заявила, что ты мне нравишься, он и смягчился! – выпалила она вдруг. – И это правда.

– А… – сказал я и смущенно примолк, не зная как быть дальше. Как назло, на гла-за мне попала Юлина записка. «Целую – сам знаешь, куда!» Да уж, знаю. Ситуация… Наконец я решился: – Сейчас же приеду.

– Не нужно, – сказала она поспешно. – Правда, не нужно. Поверь, тебя мои слова ни к чему не обязывают. Я знаю, у тебя есть женщина. И слава Богу… наверное. Ты – мужчина, а я – девушка…

Мне тут же вспомнилось Прутковское: «Ты девица; я мужчина…» – «Ну, так что же впереди?» Но, памятуя о его же: «Не шути с женщинами: эти шутки глупы и непри-личны», – я крепко прикусил язык.

– …Зато у меня есть принципы, – горячо говорила между тем Милочка, – с кото-рыми привычная для тебя жизнь не состыкуется. А идти против них я пока не готова. Прости, что всё это я тебе говорю так по-дурацки, по телефону. – Она вздохнула. – Но мне так легче и проще. А теперь к делу. Игорь Игоревич просил передать, что… так, сей-час вспомню… Ага! Что осины и ёлки ждут, что в деревню, в глушь лежит твоя дорога, и что время исключительно дорого. Как понимаю, это означает, что увидимся мы не скоро, – добавила она как будто с облегчением. – Наверное, так будет лучше. Да, значительно лучше. Счастливого пути, Филипп.

Не успел я ответить, как Милочка повесила трубку.

За ананасы Анжелика меня чуть было не поколотила. Но, поразмыслив, решила, что человек без чувства юмора достоин всяческого сожаления и помиловала. После чего, почти без перехода, бросилась обнимать, жарко целовать, сообщая, что невероятно сча-стлива. Что счастливей её никого в целом мире нет.

– Неужели знакомство со мной тому причина? – поинтересовался я несколько обескуражено.

– Размечтался! – Она спешно отстранилась, сообразив, что мои ответные объятия и лобызания имеют оттенок неуместной для её рабочего кабинета чувственности. – При чём тут ты? Илья «Европу» среди юниоров взял! Представляешь! Ночью мне из Праги звонил. Говорит, всё ещё не верит.

Илью я знаю хорошо. Не по годам серьёзный парнишка. А уж к спорту относится с обстоятельностью непередаваемой. Такие и становятся чемпионами, если не надрыва-ются. К «Европе» его готовила Анжелика, поскольку лучше её в Императрицыне мало кто умеет по предсоревновательной дистанции «качка» провести. До титула, если пове-зёт; до больничной койки, если не очень.

– Поздравляю, – искренне сказал я. – Вернётся, передавай ему от меня поклон.