Текст книги "История южной Руси"

Таким образом, де-факто, евразийское царство превращалось из регионального государства в евразийскую субцивилизацию. Оно не входило ни в одну из существовавших мировых цивилизаций, но охватывало пространство, превосходившее территории каждой в отдельности мировой цивилизации (мусульманской, европейской, дальневосточной). Но для того чтобы стать полноценной субцивилизацией, Российское царство должно было добиться успехов в борьбе с мировыми цивилизациями.

В частности, отвоевать и возвратить буферные территории, важнейшей из которых и была Южная Русь. Другими важными буферными территориями, на которые могла распространяться экспансия формировавшейся субцивилизации, являлись Прибалтика, Кавказ, близкое к Украине Причерноморье, и собственно Крым. Как мы знаем, все эти территории и были присоединены Россией на протяжении XVII–XIX вв.

Первая попытка развернуть экспансию в западном направлении была предпринята царем Иваном IV во второй половине XVI в., вторгшимся в Прибалтику и Белоруссию.

Она закончилась серьезным поражением от польского короля Стефана Батория и заключением мира (1583 г.). Затем, в начале XVII в. глубокие внутренние противоречия, в частности, распад структуры семейных земледельческих хозяйств, привели к крушению московской государственности и оккупации центральной России польско-казацкими отрядами (около 1610 г.). В результате Россия была отброшена еще дальше на восток в глубь Евразии. Как в военном отношении, так и по социальному устройству и экономическому потенциалу Россия образца XVI в. была не готова бороться с мировыми цивилизациями за буферные пространства.

Нетрудно понять, что казацко-польская война открыла исключительно благоприятные возможности для возобновления борьбы за эти территории московским царем. Неудивительно, что уже в 1654 г. русские войска и казаки Хмельницкого вторглись в пределы Литовского княжества. Царь стремился присоединить и Белоруссию.

Очевидно, московские правители воспринимали процесс, начатый Переяславской радой 1654 г., как собирание всех бывших земель Киевской Руси под властью русского царя.

В этой связи, мы должны оценить Переяславскую раду уже не только с точки зрения правовой, то есть, из содержания текста договора, но и с точки зрения этноисторической. В частности, нужно ответить на вопрос: можно ли считать Переяславсквую раду воссоединением Руси или же это было начало подчинения одного народа другим? При этом важно избегать политизации данного вопроса, ибо это подрывает научные принципы исследования.

С точки зрения формально-исторической, Переяславскую раду можно было бы считать воссоединением Руси. Действительно, существовало когда-то единое государственное образование Киевская Русь, часть которого затем захватили Литва и Польша. Но на другой его части выросло мощное государство Россия, которое теперь стремилось воссоединить другие части Руси.

Но как мы видели, историческая Киевская Русь вовсе не была развитым централизованным государством с единым народом. В действительности, Киевская Русь сначала была конфедерацией племен под главенством Киева и Новгорода (X–XI вв.), а затем еще более аморфной конфедерацией княжеств (середина XII в. – середина XIII в.). Так что ни этнически, ни политически Киевская Русь не представляла собой консолидированной общности. Вместе с тем, нельзя отрицать факта как близкой родственности славянских племен, живших на территории Руси, так и того, что управлял все этой территорией единый княжеский клан – Рюриковичей.

Более чем 300-летнее правление этого клана содействовало распространению по территории Киевской Руси сходных социально-экономических институтов, православного христианства, зачатков права, административного устройства и т. д.

Как было показано, нашествие монголо-татар открыло новый период русской истории, в результате чего Северная и Южная Русь оказались разделены политически на такое же время, сравнимое по продолжительности со временем существования Киевской Руси – на 300 лет. С середины XVI в. по середину XVII в. эти две основные части бывшей Киевской Руси развивались раздельно. В результате, за 300 лет сформировались два родственных этноса. Они сохранили схожесть языка, вероисповедания и тип ведения хозяйства, но у них сложились разные представления о государственно-правовом устройстве, отношении индивида и общества, церковных институтах, образовании и т. д.

Московское государство имело немало архаических черт, оказавшихся законсервированными в условиях его изоляции от европейских влияний. Так, большое значение продолжали играть клановые отношения, сохранились со времен Киевской Руси такие слои, как бояре и холопы. Лишь в 1649 г. было принято Соборное уложение, окончательно закреплявшее сословный строй. И в то же время клановые отношения продолжали сохраняться.

Но самой важной чертой российской государственности была деспотическая власть царей, имевшая явно неевропейскую природу. Ее основы коренились в хозяйственной структуре, сохранявшей значительные элементы вотчинных отношений. Это сближало Россию с деспотиями восточных цивилизаций: османской, сефевидской (Иран), китайской, могольской (Индия).

Поэтому Переяславское соглашение должно было восприниматься по-разному в возникшей Гетманщине и в России как с государственно-правовой точки зрения, так и с этноисторической. Казацкая верхушка, да и южнорусское население, видели себя отдельным этносом, имевшим право на широкую автономию и даже государственную обособленность в пределах Переяславского соглашения. Тогда как уже сама организация Русского государства как евразийской деспотии предполагала постепенную унификацию. Особенно столь близкого по происхождению этноса, как малороссы, в соответствии с политической концепцией собирания Руси считавшегося частью единого народа – русского. Да и сам Богдан Хмельницким считал себя главой Русского княжества.

Неудивительно, что между участниками Переяславского соглашения были серьезные различия интересов во внешнеполитических приоритетах, которые со временем еще и углублялись.

Так, после вторжения шведов в пределы Польши в 1655 г. положение последней выглядело настолько катастрофическим, что Хмельницкий в союзе с трансильванским князем Ракоци пытался участвовать в разделе уже собственно Польши, но потерпел поражение. Не менее острые противоречия между казаками Хмельницкого и Москвой открылись в Белоруссии, где казаки, игнорируя приказы русских воевод, грабили не только католическую шляхту, но и православных. Жестокий принцип: армию кормит война, действовал и здесь. Причем чем дальше продолжалась война, чем сильнее разрушалась на Гетманщине структура земледельческих семейных хозяйств, тем в большей степени южнорусское общество должно было жить войной. Так что вторжения в Польшу и Белоруссию были переходом к наступательной войне с Речью Посполитой.

В итоге можно сказать, что русско-гетманский Переяславский договор был лишь одним из целой серии межгосударственных договоров, заключавшихся Хмельницким и другими гетманами после него. Другое дело, что Переяславское соглашение было самым важным, оказавшим наибольшее влияние на ход истории Южной Руси (Украины) в последующие десятилетия и столетия. Но в конкретно-исторической ситуации 50–60 гг. XVII в. это было еще далеко не определено.

Уже события ближайших лет привели фактически не только к ревизии Переясловского договора, но и отказу от него. В 1656 г. сначала Россия заключила перемирие с Польшей без ведома Хмельницкого, стремясь не допустить утверждения в ней шведского короля Карла X и объединения Польши и Швеции. Затем, после смерти Хмельницкого, ставший гетманом шляхтич Выговский, воевавший в начале войны на стороне поляков и взятый казаками в плен, заключает в 1658 г. Гадячский договор с Польшей о вступлении в унию. По этому договору Гетманщина становилась Великим Русским княжеством и должна была получить те же права в составе Речи Посполитой, что и Литовское княжество.

Но и этот договор оказался одним из серии договоров, наряду с Переяславским. Даже несмотря на тяжелое поражение сначала промосковских сил казаков Барабаша и Пушкаря, а затем и собственно крупной русской армии князя Трубецкого при Конотопе (1658 г.). Гетман в этих сражениях опирался на военные силы татар и отряды поляков. Но после их ухода, одержав столь значительные победы, Выговский вскоре (октябрь 1559 г.) лишился гетманства и бежал в Польшу. Именно татары, выйдя в тыл русской армии, обеспечили победу Выговского при Конотопе. Естественно, ни поляки, ни татары не горели желанием укреплять гетманскую власть.

Немало украинских историков придавали и придают Гадячскому договору исключительное значение, противопоставляя его Переяславским соглашением. Они видят даже возможность иного исторического пути развития Гетманщины в составе польско-литовско-южнорусской федерации, который не привел бы к поглощению южнорусских земель деспотической Российской империей.

Но более детальное исследование событий показывает, что одной из важнейших причин падения Выговского как гетмана и его политики была опора на узкую прослойку высшей старшины в казачестве и на внешние военные силы. Как мы видели, в разгроме казачьих сил Барабаша и Пушкаря принимали участие крупные силы татар, в битве при Конотопе – татар и поляков. Даже постоянная гвардия Выговского – корпус сердюков, также преимущественно состояла из выходцев с Балкан. Неудивительно, что после возвращения татар в Крым, а отрядов поляков в Польшу, Выговский быстро теряет власть.

Эти события чрезвычайно важны для понимания логики истории Южной Руси (Украины). Прежде всего потому, что они вскрывают важнейшую ее особенность: неустойчивость и слабость власти главы возникшего государства – гетмана, то есть, центральной власти. Оказалось, что центральная власть была тесно связана с ее основателем – Богданом Хмельницким. Его смерть означала конец устойчивости центральной власти. Причем это проявилось как в социальном, так и в территориальном аспекте.

Уже пример Выговского, а затем Юрия Хмельницкого свидетельствовал об этом. Уничтожение этносословного строя в ходе украино-польской войны означало социальную и экономическую дезорганизацию и всеобщую милитаризацию населения Украины, что проявилось в превращении в казаков большей части ее населения. Была очевидна ненормальность такого положения. Отсюда стремление старшины уже при Выговском к восстановлению сословного строя, что противоречило интересам широких слоев казачества и селянства. Следовательно, Гадячский договор устраивал гетмана и старшину, часть которой получала шляхетство, сохранял структуры государственности, но не устраивал широкие массы собственно южнорусского населения, которые опять должны были превращаться в низшее этносословие.

Ведь очевидно, что верхушка казачества постепенно слилась бы с польской шляхтой и ополячилась. Причем, это могло произойти очень быстро, т. к. прошло лишь 10 лет с начала хмельниччины. Тем более что изначально военное положение Выговского как гетмана было шатким, так как он опирался на военные силы извечных врагов Южной Руси: поляков и татар. Проявившаяся военная слабость Гетманщины должна была привести к несоблюдению Гадячского договора Польшей и Литвой. Букву договора должна была подкреплять военная сила. Это было нормой для середины XVII в.

Итак, Гадячский договор соответствовал лишь интересам верхушки казачества. И то не всей, а только Правобережья, где сословный строй имел гораздо более глубокие исторические корни, чем на недавно заселенной Левобережной и Слободской Украине, и тем более в Запорожье.

Неудивительно, что именно на Левобережье новая государственная система получила завершенное развитие в виде Гетманщины. В ее основе было деление территории на полки, что означало синтез военного и гражданского уклада жизни. Закономерно, что первым гетманом Левобережья был Брюховецкий, избранный в Запорожье и не связанный с сословием шляхты. Также незнатного происхождения был следующий гетман Левобережья – Многогрешный.

В дальнейшем имевшие различную социально-экономическую структуру Правобережье и Левобережье оказались окончательно разделены Андрусовским (1667 г.) договором между Польшей и Россией. Раздел еще более усилил значение внешнего фактора. Стремясь его преодолеть, ставший гетманом в 1667 г. Дорошенко вновь заключил вассальное соглашение с Османской империей, что лишь углубило внутренний раскол и привело к еще большему разорению Правобережной Украины. Туркам удалось ненадолго захватить практически обезлюдевшее Подолье, но гетманская власть на Правобережье была окончательно дискредитирована действиями Дорошенко и особенно Юрия Хмельницкого, казненного самими турками в 1681 г.

В то же время казаки и русские войска удержали Левобережье, отразив два мощных наступления турецко-татарской армии (1675–1676 гг. и 1677–1678 гг.).

Глава VIII

Характер возникшей гетманско-казацкой государственности и причины ее упадка

В предшествовавшей главе достаточно детально были рассмотрены события казацко-польской войны и условия ее вызвавшие. В данной главе мы подведем ей итог, уделив особенное внимание логике и значению этой войны и последующим событиям для всей истории Украины (Малороссии).

Прежде всего, эта война имела даже большее значение, чем просто освободительное и государствообразующее.

Во-первых, восстание Хмельницкого открыло переход истории Малороссии из литовско-польского периода к российско-австрийскому.

Во-вторых, освободительная война и последовавшие за ней события второй половины XVII в. представляли собой тяжелейший процесс отрицания старого этносословного и возникновение нового, сословного строя, растянувшийся на столетия.

В-третьих, война вскрыла факт буферного положения Южной Руси и невозможность создания устойчивого государства на буферной территории.

В-четвертых, выявилась невозможность создания казацкого государства из-за присущих ему милитаристских и архаических черт и крайне слабого хозяйственного фундамента в виде разрушенной структуры семейных хозяйств.

В-пятых, эта война стала импульсом для начала нового, российского «ритма Евразии», который в конечном итоге поглотил все южнорусские земли, в результате чего и сформировалось современное территориальное пространство Украины.

Следовательно, казацко-польская война стала одновременно отрицанием этносословного строя с возвратом к еще более архаичному общественному устройству, которое через определенное время трансформировалось в сословный строй.

Что же представляло собой государство, формировавшееся в ходе хмельниччины? Его можно определить как военизированное, а строй Гетманщины как военно-территориальный, с элементами клановых отношений. Поэтому сближать его с устройством королевства Польша, как это нередко делается украинскими историками, значит выдавать желаемое за действительное. Наоборот, хмельниччина была разрушением социально-государственных институтов, насаждаемых из Польши.

Архаичность казацкого устройства легко устанавливается при выявлении его сравнительно-исторических аналогов. А аналоги эти мы находим не в Новом времени, и даже не в феодализме, а в раннем Средневековье. Например, схожий строй существовал в Византии в VII–IX вв., который обычно называют фемным. Он сформировался также в условия ожесточенного военного противостояния Византии наступлению Арабского халифата, продолжавшемуся на протяжении двух столетий. Военизированные черты носил социальный строй империи Тан в Китае, особенно в VIII–IX вв. То же можно сказать о строе Кореи того времени, в основе которого лежала система «солдатских полей». И неудивительно, Корея находилась почти в перманентном состоянии войны. Военизированный строй существовал у франков времен Карла Великого (рубеж VIII–IX вв.), у саксов в годы правления Генриха Птицелова и Оттона I в X в. и т. д. Главным содержанием такого рода военно-социальных организаций, присущих раннему Средневековью, было соединение в одном лице воина и земледельца. И казаки с военно-уравнительным социальным строем вполне соответствовали этой модели. Поэтому закономерно, что его прообразом и колыбелью стала Запорожская Сечь. Тогда как сословный строй Речи Посполитой, разрушенный казаками, вполне соответствовал социальной структуре Европы начала Нового времени.

В более ранний период внешне схожую аналогию хмельниччине мы находим в Европе: в движении гуситов в Чехии в первой половине XV в. Здесь был и свой аналог Богдана Хмельницкого – Ян Жижка. Причем мотивы антисословного восстания казаков и войны чехов (таборитов) также были схожими – борьба против засилья немцев. Очевидна аналогия с засильем поляков в Южной Руси.

Но итоги борьбы гуситов и таборитов были иными. В Чехии очень быстро, уже в середине XV в. был восстановлен сословный строй при возросшем влиянии чешских дворян. Это и неудивительно, ведь Чехия была в центре Европы, а не буферной территорией, как Украина, подверженная почти непрерывным вторжениям не только европейских, но и мусульманских сил. Соответственно, в Чехии не было столь глубокой милитаризации всей территории и всей общественной жизни, как на Украине, а сословный строй был более развит и более устойчив. В целом гуситские войны обозначили переход Чехии от феодального (т. е., раннесословного) к более зрелому сословному строю Нового времени.

Естественно, что в условиях столь глубокой милитаризации правитель должен был быть военным диктатором, каковым и являлся основатель казацкой государственности Богдан Хмельницкий. Военным же был и его титул «гетман», который можно приравнять к маршалу (главнокомандующему). Также военным было и правительство Гетманщины, состоявшее из высших военных чинов, именовавшихся Генеральной старшиной (генеральный писарь, генеральный хорунжий, генеральный бунчужный и т. д.). Опиралась диктатура гетмана на вооруженные массы казаков, то есть на армию.

Отсюда неограниченная власть гетмана как военного диктатора в военное время, лично создавшего такую систему власти. Ибо военное время означало действие военных законов. Неудивительно, что в порыве гнева Хмельницкий мог лично зарубить даже высокопоставленных чинов старшины. Его правительство представляло собой одновременно и военный штаб.

Закономерно, что приход к власти после смерти Богдана его сына Юрия или Выговского уже означал резкое ослабление диктатуры гетмана. Ибо власть Хмельницкого фактически была личной. Оба претендента не могли быть военными диктаторами. Выговский был писарем, который в начале войны (под Желтыми Водами) был взят в плен, а Юрий Хмельницкий был юношей, вообще не обладавшим ни военным искусством, ни военным авторитетом.

Естественно, что смерть диктатора положила начало процессу разложения Гетманщины, ибо последняя держалась и могла держаться только на жесткой военной иерархии. Неудивительно, что против не совсем военного Выговского выступают старые военные соратники Богдана: Пушкарь, Джелалий и др. В результате Выговский вынужден был искать новую военную опору своей власти. Так, он пытался создать гвардию гетмана – корпус сердюков, а также использовал внешние военные силы: татар и поляков.

Как уже говорилось, административное устройство Гетманщины также носило военизированный характер. Ее территория делилась на полки. Местное управление, возглавлявшееся полковниками, представляло собой правительство Гетмана в миниатюре и состояло из полкового писаря, полкового есаула и т. д. Полки, в свою очередь, делились на сотни, причем в них входило все население.

Очевидно, что это было исключительно военизированное государственное устройство, и возникло оно вовсе не случайно, а потому, что Южная Русь была буферной территорией. Из вышеизложенного очевидна несуразность поисков демократии и даже гражданской свободы в государственном устройстве Гетманщины и на Украине вообще. За признак демократичности украинские историки пытаются выдавать выборы гетманов казаками на казацких Черных радах и т. п. явления.

При этом игнорируется тот факт, что казаки были воинами, а гетманы полководцами, военными предводителями. К тому же в выборах гетманов обычно участвовали элитные части казачества, и прежде всего казацкая старшина. Поэтому избрание гетмана преданной частью армии скорее напоминало провозглашение императорами римских полководцев преторианской гвардией в эпоху античности, чем современную европейскую демократию. Демократия чужда военизированному обществу. Ибо в основе власти в подобных обществах лежит грубая военная сила, то есть военная диктатура, чем и была власть гетманов.

Этот вывод подтверждается последующим развитием как Левобережной, так и Правобережной Украины. Так, даже после хмельниччины, закончившейся на Правобережье «Руиной», в 1684 г. при Яне Собеском польский сейм разрешил восстановление казачества. Причем, именно с целью борьбы с турецко-татарской агрессией. Но после подписания мира с Османской империей в начале XVIII в. поляки уничтожили казачество Правобережья и деление на полки как выполнившее свою функцию.

То же происходило после Северной войны на Левобережье и Запорожье. Российская империя, создав в начале XVIII в. мощные вооруженные силы, способна была остановить агрессию турок и татар, не слишком считаясь с военным потенциалом украинских казаков. События Северной войны показали падение военного значения казачества в сравнение с регулярными армиями крупных государств. Но сохранение казачества как вооруженной силы Российской империи теперь было нужно для наступления на Крым, а в перспективе и на Балканах против Османской империи. Но была не только внешняя причина постепенного разложения и упадка Гетманщины. Как мы видели, в годы хмельниччины происходило разрушение структуры семейных хозяйств, не говоря уже о фольварках – крупных хозяйствах магнатов и шляхты. В Южной Руси начало формирования семейных земледельческих хозяйств можно отнести к концу XI в. В частности, хозяйств смердов. Но буферное положение украинских земель, постоянные вторжения кочевников делали невозможным формирование целой пространственно-обширной структуры устойчивых семейных хозяйств.

Неудивительно, что вплоть до XVI в. существовало общее ведение хозяйства группой родственников, фактически земледельческие кланы – дворища. Затем они трансформировалась в сябрины, в которых отдельные хозяйства играли более самостоятельную роль.

Но на большей части Южной Руси, где, собственно, и разворачивалось восстание Хмельницкого, структура семейных земледельческих хозяйств складывалась под непосредственным покровительством польских и украинских магнатов: Острожских, Вишневецких, Потоцких и т. д. Причем, последние не только организовали заселение обширных территорий в XVI – первой половине XVII в., но и создавали оборонительную, хозяйственную, транспортную инфраструктуру на осваиваемых территориях. Соответственно, был создан фундамент для укрепления сословного строя на Поднепровье: на Брацлавщине, Киевщине, Черниговщине.

Но в ходе казацко-польской войны, сопровождавшейся террором поляков, набегами и угоном населения татарами, походами россиян, вторжениями турок, массовым оказачиванием селян была уничтожена формировавшаяся структура семейных хозяйств и другие элементы земледельческой цивилизации. Это и стало главной причиной невозможности создания достаточно независимого южнорусского государства. В результате освободительной войны был разрушен его фундамент – структура земледельческих хозяйств.

Причем процесс разрушения этой структуры был положен самим южнорусским населением. Даже не только и не столько казачеством, сколько непосредственно земледельцами, начавшими изгонять и убивать шляхту и евреев-арендаторов.

Таким образом, уже в самом начале освободительной войны проявилась специфика социального строя юга Руси: этносословный его характер, наличие особого слоя населения – казаков. Последние, очевидно, занимали промежуточное положение между землевладельцами (шляхтой) и земледельцами (селянами, хлопами). Другими словами, сословный строй на Украине еще не сложился до конца и находился в состоянии становления. И восстание казаков, земледельцев, части горожан было как раз свидетельством незрелости сословного строя. При этом огромное значение имело не только наличие казаков как особого, промежуточного слоя населения, но и слабость едва сформировавшихся земледельческих семейных хозяйств.

Важнейший источник по истории Южной Руси середины XVII в. француз Боплан подчеркивал крайнюю бедность украинских земледельцев и невероятные богатства шляхты. Но причина бедности украинских земледельцев была вызвана не только поборами и отработками на фольварках. В Поднепровье едва завершалась колонизация и хозяйства селян еще не приобрели достаточную экономическую устойчивость. Обычно для освоения новых земель переселенцы освобождались на 15–20 лет от несения повинности. Но этого, очевидно, было недостаточно. Как уже подчеркивалось выше, структура устойчивых земледельческих хозяйств на жизненных пространствах мировых цивилизаций складывалась веками.

Закономерно, что после начала восстания казаков сотни тысяч селян включились в борьбу против шляхты и арендаторов-евреев. Последние, а также администрация и многочисленные слуги магнатов также усиливали гнет земледельцев, ибо эти тысячи и тысячи слуг содержались за счет обнищания селян.

Вместе с тем чрезмерная эксплуатация земледельцев была отчасти вынуждена. Осваивая обширные территории, магнаты должны были нести немалые затраты. Так, крупный землевладелец Адам Кисель жаловался после начала восстания о наличии у него больших долгов, которые теперь будет трудно отдать.

Следовательно, не только формирование казачества было причиной начала казацко-польской войны, но и глубокие противоречия между преимущественно поляками-землевладельцами и малороссами-земледельцами. Расходы на освоение новых земель оказывались слишком велики, и землевладельцы перекладывали их на едва сформировавшиеся в процессе колонизации семейные хозяйства земледельцев.

Насколько последние стремились освободиться от поборов, слишком тяжелых для них, свидетельствует массовый переход южнорусского населения на территорию Российского государства, в результате чего возникла Слободская Украина. Прибывшее население, в массе своей свободное (до 70–80 %), вообще не платило налогов. Закономерно поэтому, что Левобережная Гетманщина предпочитала зависимость от России, чем возвращение в состав Речи Посполитой с восстановлением этносословного строя.

Именно в этом состоит причина крушения Гадячского договора и Выговского как гетмана. Еще более это относится к гетманству Павла Тетери.

В результате возникшая казацкая государственность оказывалась в замкнутом кругу. С одной стороны, был невозможен полный переход к казацкому государству. Ведь тогда бы пришлось приобретать жизненные ресурсы военным путем, что и пытался делать Хмельницкий, захватив богатства шляхты и евреев, получив огромную контрибуцию со Львова, затем вторгаясь в Молдову, позднее в Белоруссию и Польшу. Но военная добыча не могла быть сколько-нибудь надежным источником пополнения жизненных ресурсов. Другими словами, все население не могло быть казаками.

Отсюда стремление гетманов и старшин снова, хотя бы частично восстановить сословный строй. Безусловно, для развития казацкого государства это было необходимо. Но данная задача оказалась невыполнима во второй половины XVII в. На Правобережье структура земледельческих хозяйств была сильно разрушена уже при гетманстве Хмельницкого, на Левобережье и Слобожанщине, гораздо менее пострадавших от военных действий, земледельческая структура только формировалась.

К тому же даже многие земледельцы считали себя казаками и стремились избежать уплаты податей и выполнения трудовых повинностей.

Следовательно, хмельниччина не только подорвала сословный строй, но и земледельческую экономику Южной Руси. А значит, сословный строй не мог быть восстановлен не только в ближайшие годы, но и в ближайшие десятилетия. Тем более что оказаченные массы не только стремились избежать податей и трудовой повинности, но претендовали на выплаты жалованья за службу. И хотя численность казаков, внесенных в реестр (реестровых), все время возрастала и при Выговском достигла 60 тыс., все равно много больше казаков оказывалось за пределами реестра и представляло собой взрывоопасную массу, способную на свержение как неугодного гетмана, так и на борьбу со старшиной.

Факт невозможности восстановления сословного строя как раз и выявился в борьбе левобережных казаков и Запорожья против Выговского и заключенных им Гадячских соглашений с Польшей. Хотя выступление Пушкаря и Барабаша было с трудом подавлено, Выговский теперь вынужден был опираться, в основном, на внешние вооруженные силы, крайне ненадежные.

В этом факте ясно проявилось обособление власти гетмана от казачьих масс. В дальнейшем претенденты на гетманскую булаву начинают опираться на отдельные группировки казаков и все более на внешние силы.

Таким образом, причина гибели общеукраинского казацкого государства прежде всего заключалась в разрушении хозяйственного фундамента в ходе многолетних военных действий и вторжений польских, татарских, русских, турецких армий. Массы земледельческого населения гибли от военных действий, голода и болезней, десятки тысяч людей были уведены в рабство. Итогом длительной войны стала Руина. Причем ее главный признак украинские историки прошлого и современные видят в упадке Гетманщины как государственном образовании. На самом деле главным признаком Руины была массовая гибель населения и превращение Правобережья в безлюдную пустыню.

Следовательно, с точки зрения социально-экономической можно даже говорить о регрессивном характере казацкого государства.

Но с Руиной казацкая государственность не исчезла полностью. На Левобережье Гетманщина просуществовала еще не одно десятилетие после гибели в 1681 г. последнего гетмана Правобережья Юрия Хмельницкого.

Какова была причина сохранения казацкой государственности, хотя и под жестким контролем России?

В основе этого явления лежал пространственный сдвиг в размещении южнорусского населения в десятилетия хмельниччины и Руины. Резко изменилось значение обезлюдевшего Правобережья и заселенного Левобережья. Этот сдвиг не был случайностью. Правобережье как буферная территория стало ареной жесточайших столкновений не только русских сил, но и армий мусульманской и европейской цивилизаций. Вторжения вооруженных сил этих цивилизаций и стало фатальным. Особенно страшно пострадало Подолье и южная Киевщина, снова, как и в середине XIII в. или в конце XV в., обратившиеся в пустыню.