Текст книги "Навсегда"

– Ты чего? – смутилась Лена.

– Ты – очень красивая, кроме того мне с тобой очень приятно и легко, – ответил Паша.

«У тебя вся жизнь впереди, романтик! А мне на всё про всё – одни сутки. Хватит трепаться», – негодовал Купидон.

«Не торопись», – мысленно ответил Паша.

Паша, аккуратно подстраховывая Лену, помог спуститься девушке с крыши. На вечеринке про них благополучно забыли, и были несколько удивлены возвращению московских гостей. Принесённый алкоголь был распит, закуска съедена. Парни и девчонки вели светские беседы, кое-кто танцевал медленные танцы посредине комнаты, кто-то обжимался у окна, прикрываясь занавесками.

Паша окинул взором комнату, заметил пустые водочные бутылки. В следующее мгновение, неожиданно для себя самого, он рванулся через всю комнату, и схватил с подоконника открытую банку с пивом. Паша с удивлением наблюдал, как его руки взяли банку, и вылили содержимое в рот. Тело его не слушалось, и жило своей жизнью.

«Хорошо, – услышал Паша голос Купидона, – немного кисловато. Давай сгоняем в магазин за коньячком».

«Я не могу так сразу, я же с девушкой. Что она обо мне подумает?» – несмело возразил Паша.

«Она тебя поймет, поверь мне», – Купидон потер рука об руку.

– Я сейчас вернусь, – кинул он удивлённой Лене.

Паша стремительно вышел из квартиры, и, перепрыгивая три ступеньки, забежал в знакомый магазин.

– Что будем брать? – вслух спросил Паша.

«Две бутылки водки для студентов, две – коньяка для меня, и еще чекушку прямо сейчас», – прозвучал ответ в голове.

– Хорошо. Закуску брать? – спросил Паша.

«Гастрономические изыски меня не заводят, можешь ничего не брать. Мне все равно», – ответил Купидон.

Паша передал заказ продавщице, та собрала бутылки в черный пакет.

«Дай ей на чай сто рублей», – потребовал голос в голове.

Паша покорно отделил от сдачи сотку и протянул продавщице. Та заулыбалась, и засунула мятую бумажку в карман фартука.

На ступенях крыльца магазина руки, не подчиняясь Паше, взяли чекушку, отвинтили крышку, и направили горлышко прямо в рот. Паша, со стороны наблюдал, как его тело напивалось.

«Хорошо, что меня не видит мама», – подумал он.

«Тебе стыдно за меня?» – мысленно отрыгнув, спросил Купидон.

«Есть немного», – ответил Паша.

«Не очкуй, зато будет, что вспомнить», – возразил Купидон.

Паша вдруг запел незнакомым писклявым голосом:

– По аэродрому, по аэродрому,

Лайнер пробежал, как по судьбе

Для кого-то просто, нелетная погода…

«Прекрати, – взмолился Паша, – нас сейчас заберут в милицию».

– Не заберут. Я люблю вас, люди, – во все горло кричал Купидон.

Паша пытался взять в управление свой голос, но у него ничего не получилось. Ангел-сводник напрочь захватил управление голосовыми связками.

«Мы так не договаривались», – кричал Паша внутри себя.

– Какой ты нудный, оказывается, а в анкете написано – умный, спокойный и уравновешенный.

Паша с удивлением наблюдал, как шагает по асфальту, как раскидывает руки в разные стороны, как его родное тело совершенно не слушается. Выпитый алкоголь проник в кровь, картинка перед глазами поплыла. Купидон громко пел на весь подъезд:

– Приходите в мой дом,

Мои двери открыты,

А я буду вам петь, и вином угощать…

Входную дверь открыла Лена.

«Привет!» – пытался взять инициативу в свои руки Паша, но силы были не равны, и его тело прохрипело:

– Здорова, крошка!

Свободная рука хлопнула Лену по попе. Купидон попытался поцеловать девушку в щеку, но она увернулась. Купидон не расстроился. Дыхнув алкогольными парами на Лену, он проследовал вглубь квартиры.

– Привет, орлы! Я принес выпивку! – громко возвестил ангел-алкоголик.

Купидон вытащил одну бутылку коньяка из пакета. Облегчившийся пакет с покупками передал обрадованным халяве студентам.

– Веселимся, всю ночь до утра! – кричал спустившийся на землю небожитель.

Бутылка быстро пустела. Ноги подкашивались. Купидон обнимался со всеми подряд, танцевал и пел:

– Еще одна осталась ночь, у нас тобой…

Еще один раз прошепчу, любимый мо-о-ой…

Лена, не понимая волшебного превращения своего знакомого, забилась в угол комнаты и смотрела на происходящее с удивлением. Нет, он не был грубым, пошлым, злым или агрессивным. Но это был совсем другой человек. Неужели на него так влияет алкоголь?

Паша, между тем, допил одну бутылку, и принялся за другую. Не выпуская из рук заветный напиток, Паша-Купидон залез на стол и продолжил одиночный эротический танец. Собравшиеся хлопали, смеялись и веселились вместе с ним.

«Остановись!» – заплетающимся языком пытался возразить Паша. Купидон его не слышал. Как и любой алкоголик, ангел оказался самовлюбленным эгоистом. Захмелевшее сознание Паши, молча плакало, шептало слова извинения перед Леной.

Меж тем, тело Паши под управлением Купидона высунулось на половину из окна, и кричало на всю улицу:

– Россия, вперед, Оле, оле! Оле!!!!

Коньяк тек по губам, по пищеводу, разносился по всем частям тела, нарушая координацию, и лишая сил сопротивляться. И Паша, и Купидон одновременно отключились, завалившись спать на диване.

Паша открыл глаза примерно в шесть часов утра, от страшного сушняка. Удивительно, но голова совсем не болела. Самочувствие было нормальным, мысли свежими.

«Ты еще здесь?» – мысленно спросил Паша.

«Прошу, по тише! У меня все разламывается!» – услышал умоляющий стон Купидона.

Паша зашел в ванну, жадно присосался к крану с холодной водой. Затем умылся, посмотрел на себя в зеркало. Видимых последствий вчерашней пьянки, в виде синяков, ссадин и прочих увечий, не обнаружил. Паша вернулся в комнату. Сломанных люстр, столов и стульев после вчерашнего сабантуя он тоже не обнаружил. Пустых бутылок, стаканов, еды и прочего не было. Видимо перед сном, девчонки по-женски навели порядок в квартире и легли спать.

В единственной комнате было три спальных места: диван на котором спал Паша, и еще две односпальные кровати, на которых спали три девушки. В одной из девушек Паша узнал Дашу, хозяйку квартиры. Лены видно не было. Паша подошел к Даше и тихонечко ее разбудил.

– Извини, пожалуйста. Я вчера сильно набедокурил? – спросил он.

– Да, нет. Все нормально, – ответила Даша.

– А где Лена?

– Она уехала ночевать к знакомым. У нас тут свободных спальных мест не было. Тебя будить никто не решился, – заспанно улыбнулась Даша.

– Она ничего не передавала? – с надеждой спросил Паша.

– Не передавала.

– Где я могу ее найти?

– Я не знаю ни телефона, ни адреса куда она поехала, – ответила Даша.

– Я тогда пойду. Спасибо за ночлег. Передай, пожалуйста, когда ее увидишь, что мне очень жаль, что так получилось. Я буду ждать ее звонка, – сказал Паша.

– Ага, – ответила Даша, и провалилась в сон.

Паша нашел свой рюкзак с вещами и аккуратно вышел из квартиры, захлопнув дверь.

– Негодяй, я все сам испортил, – проклинал себя Паша, вышагивая по набережной Невы.

– Не кляни себя так сильно. От общей судьбы вы теперь не уйдете. Я обещаю, – возражал вслух Купидон.

– Может ты и ангел. Может быть, ты умеешь поражать сердца, но ты ни черта не понимаешь в женской психологии, – кричал Паша в сторону Финского залива.

– Просвети, меня безгрешного, – издевательски отвечал Купидон.

– Я испортил навсегда первое впечатление. Она теперь будет думать, что я алкоголик. А я не пьяница, это у тебя проблемы с горилкой.

С запада налетел сильный ветер, сгустились тучи, и пошел сильный ливень. Дождь был по-летнему теплый. Паша не прятался от дождя, подставляя потокам воды лицо и руки, и потому быстро промок до нитки.

«Мне пора. Прости если что не так. Мой босс сердится. Меня тоже по голове за такие проделки не погладят», – услышал в голове голос Паша.

«Ты же все равно отмажешься», – предположил Паша.

«Отмажусь, коенчно, но и ты не горюй. Все наладится. Лена будет по тебе тосковать, вы обязательно встретитесь, отношения наладятся. Поверь мне», – успокоил Пашу Купидон.

– Прощай, – вслух сказал Паша.

Паша почувствовал, как что-то покинуло его сознание, голова опустела, и внутри наступила тишина. Дождь прекратился. Паша пошел в сторону моста, перешел Неву, и по Невскому проспекту дошел до Московского вокзала. Пока он шел, выглянуло солнышко, ветер успокоился. Одежда по дороге почти высохла.

Паша купил билет до Москвы на ближайший поезд. Им оказалась уже знакомая «Ласточка». Поезд отправлялся в три часа дня. У Паши было впереди четыре часа времени. Он немного посидел на вокзале. А вдруг Лена поедет домой обратно на этом же поезде? Она обиделась на него? Как бы с ней поговорить? Может она уже вернулась к Даше? Паша сорвался, доехал до Дашиной квартиры на такси. Ему открыла заспанная Даша. На его немой вопрос, ответила, что Лена не звонила, не приезжала. Что она все передаст, пускай Паша не волнуется.

Паша рассказал, что уезжает сегодня в Москву в 15—16. Счастливо доехать, был ответ. Прощай. Пока-пока…

Было ли уважительной причиной, нахождение в голове ангела-алкоголика? Мог ли он ему отказать? Вероятно, мог. Паша вновь шагал по Невскому проспекту в сторону вокзала, подставляя лицо солнцу. Надо ли смириться с тем, что произошло? Нет. Нельзя. Паша должен найти Лену и извиниться. У него есть ее московский номер. Он дождётся пока она вернётся домой, найдет и поговорит. Он все объяснит, все расскажет. Лена его обязательно простит. Паша почти успокоился. За полчаса до отправления поезда, Паша с волнением зашел в вагон. А вдруг снова на соседнем месте будет Лена?

Но чуда не произошло. У окна на этот раз сидел седой старичок в очках и белой бородкой клинышком. Паша огляделся. Может Лена просто в этом же вагоне? Но знакомого лица нигде не было. Паша бросил рюкзак на свое кресло, и вышел на перрон. В голове крутились бредовые мысли: может, она узнала от Даши, что Паша уезжает, и приедет его проводить? Паша вышагивал вдоль своего вагона, опустив руки в брюки. Паша приподнимался на носках, высоко вытягивая шею. Порою ему казалось, что он видит знакомую прическу каре. Но, нет. Это был не она. Может она вон в том синем платке? – Нет, опять не она.

– Молодой человек, мы отправляемся, – услышал он голос проводницы.

– Спасибо, – последний печальный взгляд в сторону вокзала.

Если бы Паша на перроне увидел Лену, он бросился ей навстречу, забыв про рюкзак, про работу, про обязательства. Но перрон почти опустел, пассажиры зашли в вагоны, редкие провожающие семенили прочь. Знакомой прически и знакомого силуэта нигде не было. Паша еще раз прошелся по вагону, вглядываясь в лица пассажиров. Опечаленный, он сел на свое место.

– Я думал, что вы останетесь в Питере, – сообщил старичок-попутчик.

– Я хотел бы, – пробормотал Паша.

– Не пришла? – поинтересовался старичок.

– Не пришла, – со вздохом ответил Паша.

– Все наладится, – сказал старичок, – меня зовут Иннокентий Петрович, я строитель по образованию.

– Очень приятно, а меня Паша. Я – дурак, по образованию и по призванию. В общем, гармонично развитая личность, – с грустью заключил Паша.

– Не стоит так себя корить. Жизнь сложная штука. Если вам суждено встретиться – вы обязательно встретитесь. Рано или поздно.

– Хорошо бы, – кивнул Паша.

– Искренне прошу прощения, что навязываюсь. Я не хочу лезть в душу со своими советами и нравоучениями. Но позвольте по-стариковски рассказать вам одну историю, – Иннокентий Петрович снял очки и протер стекла носовым платком.

– С удовольствием, – согласился Паша, надо было срочно отвлечься от пожирающих грустных мыслей.

– История про меня. Я последнее время много думаю об этом. Распирает с кем-нибудь поделиться соображениями, – старичок начал повествование с водружения очков на характерный нос с горбинкой, – история началась в далеком 1940-м году. Мне тогда было десять лет. Я жил в Питере, тогда он назывался Ленинград. Наша семья жила на 12-й линии Васильевского острова в огромной коммунальной квартире. Примерно за год до начала войны к нам приехала семья военного летчика с красивой дочкой Варей. Отец у нее был красавец, лейтенант, отличник боевой и политической подготовки. Раньше он служил в Монголии, а перед войной получил назначение в Ленинградский военный округ. Приехали они к нам ночью, я сквозь сон слышал, как солдатские сапоги ухают по коридору, и сильные руки таскают чемоданы, столы и стулья.

На утро я столкнулся в коридоре с красивой девочкой в пестром ситцевом платьице. Мы познакомились. Она мне сразу понравилась. Я ее представил нашей компании во дворе. Девочку звали Варя. Она оказалась веселой и активной девчонкой. Варя бегала с нами по свалкам и подвалам, лазила на крыши и играла в футбол. В общем не девчонка, а сорванец. Первого сентября мы пошли в одну и ту же школу. Мы вместе шли на занятия, и одновременно возвращались домой. До порога квартиры кроме меня ее обычно провождали пять-шесть парней. Я сгорал от ревности, но ничего поделать не мог. Решиться на какие-либо объяснения, не смел и стеснялся. Мне казалось, что я ей тоже нравился. Но видимо она тогда считала, что инициатива должна исходить от мужчины, а я робел. Так и ходил рядом, как поводырь, с завистью смотря на более решительных мальчишек.

Под Новый 1941-й год случилась беда. Вариного отца арестовали по обвинению в шпионаже. Всех Вариных поклонников как ветром сдуло. За спиной у нее шушукались и показывали пальцем. А мне было все равно, я любил ее такой, какой она была. Теперь мы ходили до школы и обратно вдвоем.

– Все шарахаются от меня, как от огня. Тебе не страшно со мной? – как-то спросила Варя.

– Нет, – не раздумывая, ответил я.

– Ты смелый и верный, – оценила она меня.

– А ты красивая, – не остался я в долгу.

– А ты всегда будешь меня любить? – вдруг спросила Варя.

– Да, – холодея от своей смелости, ответил я.

– А если меня расстреляют, как врага народа?

– Я в это никогда не поверю, – ответил я.

– Ты женишься на мне, когда вырастешь? – последовал вопрос.

– Обязательно, – ответил я.

Наградой мне был несмелый и неловкий детский поцелуй в губы. Я закрыл глаза, и стоял минут пять, пытаясь запомнить свои первые эротические впечатления.

– Кеша, ты идешь домой? – вывел меня из ступора звонкий девичий смех.

С этого дня я часто получал свой законный поцелуй у дверей ее комнаты. По весне пришло известие, что ее отца расстреляли, как врага народа. Варина мама сильно заболела. Варя за ней ухаживала, и почти не ходила в школу. Я приносил ей задания, помогал делать уроки. Она меня предупреждала, что они с мамой вероятно скоро уедут из Ленинграда к бабушке в деревню, потому что у них отберут эту квартиру. Но началась война, квартиру не отобрали. В сентябре 41-го года мы какое-то время ходили в школу, потом занятия прекратились, детей потихоньку эвакуировали. Я уехал первый. Варя должна была выехать через два дня. Мы плакали, обнимались, целовались, клялись в вечной любви и дружбе. Обещали найти друг друга, чего бы это не стоило.

Я попал в детский дом в Киргизии. Своих родных, ни маму, ни папу я больше не видел. К нам в детский дом приезжало много детей из Ленинграда. Я всегда рассматривал вновь прибывших и расспрашивал: кто, откуда, не видели ли где-нибудь мою Варю? Известий от Вари не было.

После окончания войны, я поступил учиться я инженерно-строительный институт в Москве. Почти десять лет я писал письма и запросы в разные инстанции. Я искал ее всюду. Я специально ездил в Питер в нашу старую квартиру, нашел людей, которые помнили меня и моих родителей. Но про Варю никто ничего не мог сказать. Я зарегистрировался во всевозможных организациях ветеранов, блокадников, жертв репрессией, детдомовцев и прочих. Это не принесло результатов. У меня опустились руки. Я не знал, что делать. Где-то глубоко внутри я был убежден, что она жива. Она могла жить в глухой деревне в Сибири, или попасть в плен и остаться жить где-нибудь в Париже или Мюнхене. Примерно в пятьдесят пятом году я прекратил поиски. Я решил, что нам уготованы разные судьбы.

В 1960-м году я женился на девушке, которую тоже звали Варей. Она мне чем-то напоминала девочку из предвоенного Ленинграда. Иногда я представлял, что женат именно на той девочке из соседней комнаты в коммунальной квартире. Жизнь продолжалась. У меня родились сын и дочка. Все пошло своим чередом. Военные раны стали забываться и затягиваться. Я много ездил по стране, строил БАМ и Байконур, Лужники и каток Медео в Казахстане. На пенсии осел в подмосковных Химках.

Иннокентий Петрович сделал паузу. Было видно, что он заново переживает важные моменты своей биографии.

– Вы так и не встретили свою Варю? – спросил Паша.

– Встретил, – ответил старичок, – месяц назад мне пришло письмо от Вари. Она писала, что случайно наткнулась на мое имя в списках детей-блокадников. Решила написать, и очень хочет встретиться.

– Не может быть, – удивился Паша.

– Может, еще как может. Оказывается, что она после войны сменила фамилию и имя. Носить фамилию врага народа было крайне непочетно. А скорее, опасно. Она взяла девичью фамилию матери, и сменила имя. Теперь ее зовут Дарья Степанова. Поэтому я не смог ее найти. Она прожила вполне достойную жизнь. Работала в школе. Преподавала русский язык и литературу. Сейчас у нее есть дети и внуки. Я, естественно, все бросил и поехал в Питер. Мы встретились у нее дома. Варин муж, истинно достойный человек, всегда сидел в сторонке или уходил в соседнюю комнату, чтобы не мешать нам предаваться воспоминаниям.

Она сказала, что сразу узнала меня. Я же никак не мог разглядеть в чертах почтенной старушки, ту юную девочку Варю. Лишь в тот момент, когда она напомнила наши общие происшествия из довоенного Ленинграда, я поверил, что это именно она. Наши жизни прошли параллельно, не пересекаясь. Я смотрел на нее, и думал, а могла ли жизнь пройти иначе? Почему судьба нас разлучила? У нас не должно быть общих детей? Ведь, я люблю свою жену, своих детей. Мне нравится наш дом. Я прожил интересную и насыщенную жизнь. Я смотрел на Варю, и поймал себя на мысли, что это все-таки чужая женщина, другая судьба. А потом я предположил, что война была подстроена для того, чтобы нас разлучить. Возможно наша встреча была ошибкой? И исправить это событие могла только мировая катастрофа, блокада и миллионы жизней.

– Это вы загнули, – вставил Паша, – у вас нет мании величия?

– Возможно, и так, – продолжил Иннокентий Петрович, – про войну, это через чур. Но разговаривая с моей детской возлюбленной, я поймал себя на мысли, что не хочу вместе с ней прожить жизнь и умереть в один день. Я вдруг отчётливо понял, что мне милее моя жена, и моя судьба. Я утвердился в мысли, что все произошло правильно. Я с тревогой и волнением ожидал нашей встречи с Варей, но с легким сердцем уехал домой.

– Слава богу, что все хорошо закончилось, – сопереживая попутчику, добавил Паша.

– Из всего выше сказанного, хочу сказать: что ни происходит, все к лучшему. И вы, Паша, не переживайте, все образуется наилучшим для вас образом, – заключил Иннокентий Петрович, повернулся к окну, и замолчал.

Под мерный перестук колес, Паша закрыл глаза, и постарался заснуть. Чему может научить история соседа? Что надо расслабиться и довериться спокойному ходу истории? Что Паша может сделать с могучими силами судьбы? Сорвать стоп-кран, пересесть на поезд в Питер, и дежурить у дверей квартиры, где он похабно напился? Нет, так делать Паша не будет. Надо довериться судьбе…

Глава 2

В аэропорт Шереметьево счастливчиков должен был подвезти брат Лены – Егор. В пять утра раздался звонок, на пороге квартиры стоял брат.

– Ну, что эмигранты? Готовы? – широко улыбаясь, спросил Егор.

– Готовы, – ответила Лена, – помоги чемоданы поднести.

– Это мы легко, – Егор подхватил два черных чемодана и скрылся в дверном проеме.

– Присядем на дорожку? – спросила Лена.

– Присядем! Присядем. Присядем… – ответили по очереди Паша и дети.

Лена проверила выключены ли все розетки и выключатели. Как и следовало ожидать дети забыли выключить компьютеры. В темноте детской комнаты оба аппарата мигали разноцветными лампочками. Погладив рукой обои в прихожей, совсем новые – переклеивали два года назад, Лена выключила свет, закрыла входную дверь на оба замка. Ой, лишь бы все было хорошо. Сдалась Паше эта Америка? Хотя Лена сама всегда с радостью откликалась на фантазии, а не поехать ли им жить на ПМЖ в теплые страны? К родным стенам привыкаешь, и перестаешь ценить, что у тебя есть.

Невольно Лена вспоминала прошедшие годы. Было в них много интересного и веселого. Было и грустное. А куда ж без этого? Но больше, было доброго и светлого. Плохое забывается легче? Возможно. Хотела ли Лена ехать в Америку? И да, и нет. С одной стороны, жизнь в России становилась с каждым годом все труднее. Политический и экономический застой выражался в сокращении свобод и прав граждан. На фоне экономического развала, росли преступность – наркомания и бандитизм, государственный рэкет и неравенство людей перед законом. Лена, как интеллигентный человек остро чувствовала накапливающееся в обществе зло.

Из общественного вырастал личный и творческий застой. На выступлениях появлялись цензура и рекомендации: «это можно петь, а вот это лучше не надо». Творить и писать новые стихи становилось труднее с каждым годом. Лена ощущала физически, как ее сжимает пресс государственной машины. Поэтому ехать в Америку было вполне логично. Паша так и говорил:

– Это все для тебя, любимая. Переезд необходим для наших детей. Я хочу, чтобы наши потомки жили в свободном обществе.

– Наверно, ты прав, – соглашалась Лена.

С другой стороны, есть такое слово – Родина. Здесь все знакомо и понятно. Здесь твоя аудитория, и родной язык. Для поэта – язык, это все. Как можно писать и творить для людей с другим культурным кодом? Как можно шутить? На ее сомнения Паша обычно отвечал:

– В современном мире средства коммуникации развиты до такой степени, что не важно в какой стране ты находишься физически. Твоя аудитория тебя услышит и увидит через интернет.

– Наверно, ты прав, – отвечала Лена.

Лена села в машину на переднее сиденье. Руками обняла чехол с гитарой. Смотрела на мелькающие за окном перелески, фонари и постройки. Лена ловила себя на мысли, что в первый раз уезжает из страны с такими грустными мыслями. Когда они уезжали семьей в туристическую поездку, это было веселое приключение, возможность увидеть новую страну, новую культуру, новых людей, посмотреть архитектурные достопримечательности, и, что немаловажно, понежиться в теплом море и позагорать на мелком белом песке. От предвкушения новых впечатлений замирал дух и сладко мечталось.

– Все самые умные люди едут из России, – сказал Паша, – посмотри на представителей шоу-бизнеса. У всех имеется гражданство или вид на жительство. Звезды приезжают в Россию, чтобы заработать денег, а чуть что случиться, готовы бежать на новую родину.

– Наверно, ты прав, – кивала Лена.

Жаль оставлять родителей. Как теперь с ними видеться? Кто им поможет в трудную минуту? Лена всегда знала, что, если будет необходимость, она в течение получаса будет у мамы и папы с достаточным запасом денег, лекарств и заботы. Брат сможет ее заменить?

– Не волнуйся, в Америке средняя заработная плата в десять раз выше, чем в России. Ты всегда сможешь помочь родителям деньгами. Если будет необходимость, купишь билет до Москвы, и через двенадцать часов будешь в Шереметьево. Не переживай, – говорил Паша.

– Наверно, ты прав, – соглашалась Лена.

Паша всегда был добрым и чутким. За ним она была как за каменной стеной. С другим мужчиной она себя не представляла. Он поддерживал ее во всех начинаниях, легко разрушал сомнения и заряжал положительной энергией. На него можно было оставить детей на пару дней и не переживать. Единственно Паша никогда сам не звонил. Он все старался решить самостоятельно. А Лене оставалось жить в неведении. Так получилось с этими анкетами. Паша сознался только тогда, когда все было решено. Лене было немного обидно, потому что ее мнение вроде, как и не требовалось. Просто живи и радуйся. Почему ты не звонишь первым?

После знакомства с Пашей они обменялись телефонами. Лена ждала, когда этот уверенный и зрелый мужчина позвонит, пригласит ее на свидание, в кино, в театр, в зоопарк. Все равно куда, она готова была на любые приключения. Шли дни, а он не звонил. Молчание сводило с ума. Я ему не нравлюсь? У него есть другая девушка? Зачем врал, что нет отношений? Лена не находила себе места. Подруги звали в ночной клуб или прошвырнуться по магазинам. Но Лена сидела дома и писала грустные стихи про разлуку и не разделенную любовь с трагическим концом.

Когда она совсем отчаялась, взяла и набрала номер Паши. Трубку он взял буквально на второй гудок.

– Алло, слушаю вас, – ответил приятный мужской голос.

– Привет, Паша. Это Лена, – как можно более независимым голосом сообщила она в телефонную трубку.

– Привет, я как раз собирался тебе звонить, – отозвался Паша.

– Чего ж не звонил? – ехидно спросила Лена.

– Был занят. Минуту назад освободился. С тобой же не получится быстро поговорить? Мне так кажется, – весело ответил Паша.

– Длительность разговора зависит от тебя, – многозначительно ответила Лена.

– Наверно, ты права, – согласился Паша, – что делаешь завтра вечером? Не встретиться ли нам за чашкой чая?

– Пожалуй, я завтра свободна, – кокетливо ответила Лена.

– Я хочу тебе кое-что показать, – заинтриговал Паша, – я работаю до пяти вечера. Давай встретимся в районе шести часов на станции метро «Театральная». Хорошо?

– Я согласна, – внутренне обрадовалась Лена.

– Чем ты сейчас занята? – поинтересовался Паша.

– Пишу стихи, – ответила Лена.

– Можешь мне почитать немного?

– Я стесняюсь.

– Почему?

– Я плохо тебя знаю.

– Ты не уверена, что у нас будет все хорошо?

– Поживем-увидим…

– Тебя часто обижали?

– Бывало.

– Расскажешь мне потом?

– Если поверю, то все мое будет твоим.

– Здорово. А хочешь я тебе расскажу свою историю, в качестве эксперимента по налаживанию взаимопонимания.

– Хочу. История не страшная?

– Нет. Скорее поучительная и немного наивная.

– Давай. Я готова слушать.

– Итак, слушай. Один мальчик влюбился в девочку. Жили они в маленьком провинциальном городке. Их дома стояли напротив друг друга. Из окна мальчик любил наблюдать за окнами квартиры, где жила понравившаяся ему девочка через небольшой телескоп.

– Он подсматривал за ней? Это же нехорошо.

– Нехорошо, когда тайно и со злым умыслом. А у мальчика были только добрые стремления. Несмотря на это, мальчика терзали сомнения и муки совести. Тогда мальчик подошел на большой перемене к девочке и сказал, что часто наблюдает за ней через подзорную трубу.

– Они учились в одной школе?

– Да. Городок, где они жили, маленький и в нем была всего одна школа. Все дети этого города учились в одном месте. Мальчику было стыдно, а девочка совсем не обиделась и рассмеялась. Она сказала, что знает об этом давно, потому что у нее тоже имеется телескоп, и она с удовольствием осматривает близлежащие окрестности и окна соседнего дома.

– Как мальчик не заметил в свой телескоп, что девочка наблюдает за ним?

– Именно такой вопрос и задал мальчик девочке. Она ответила, что все очень просто. В их квартире есть темная комната, где никогда не зажигают свет и окна плотно зашторены. В шторах окна есть небольшая дырочка под трубу телескопа. Мальчик, вероятно, не заметил, когда она находилась в этой комнате. Не страшно ли ей одной находиться в темной комнате, спросил мальчик. Не страшно, ответила девочка. Девочка рассказала, что она кроме наблюдения за соседями любит наблюдать за звездами. Они договорились, что будут по вечерам наблюдать за небосводом одновременно.

– Но, если у них окна выходят лицом друг к другу, они будут наблюдать разные звезды.

– Это правда. Мальчик с девочкой не сразу сообразили это. И мальчику пришлось переместить свой наблюдательный пост на кухню, окна которой выходили на противоположную сторону дома. Теперь дети могли наблюдать одновременно за одними теми же небесными светилами.

– И смысл твоей притчи в том, что когда люди смотрят на одинаковые высокие цели, то могут потерять друг друга из вида?

– Нет. Смысл в другом. Дети устремляли мысли и взоры одновременно к одним и тем же звездам. Сердца их бились в унисон. Небесные светила это заметили. Со стороны звезд казалось, что за ними наблюдают из одного места. Наверно это любовь, подумали звезды, и послали в обратную сторону ответный сигнал добра, тепла и вечной нежности. Молодые восприимчивые детские сердца приняли эти послания. Они по-настоящему полюбили друг друга, а когда выросли, то поженились и нарожали кучу красивых и талантливых детей.

– Уже неплохо, – заметила Лена.

– Куда бы они не ехали, всегда возили с собой два футляра с телескопами. Они всегда перед сном смотрели на звезды, а те им посылали ответные послания. Мальчик и девочка прожили долгую и счастливую жизнь на Земле. Когда пришло время умирать, они превратились в лучики света и улетели на любимую Полярную звезду.

– Красиво, – оценила Лена.

– Да уж, – вздохнул Паша.

– Сам придумал? – спросила Лена.

– А похоже?

– Есть немного. Давно придумал?

– Это почти экспромт.

– Тогда вообще круто. Молодец, – похвалила Лена.

– У тебя на какую сторону выходят окна? – спросил Паша.

– Не знаю, никогда не думала об этом.

– Когда солнце светит в твои окна?

– Только по утрам, часов до одиннадцати.

– Здорово, вот и выяснили: твои окна выходят на восток.

– Как ты это понял?

– Элементарно, Ватсон. Солнце встает на востоке, оно там бывает с утра. Где-то в полдень оно показывает направление на юг. Вечером садится на западе. На севере солнце не бывает никогда.

– Как я люблю умных мужчин, – сообщила Лена.

– Это как раз про меня, – нескромно подтвердил Паша.

Паша и Лена рассмеялись. Поговорив еще немного, они попрощались, и пошли смотреть мечтательные сны и готовиться к завтрашнему дню. У Лены в памяти не остались воспоминаний от сновидения в тот день. Но она четко помнила, как готовилась к этому свиданию с будущим мужем. День у нее был полностью свободный, и она с наслаждением посвятила дневное время подготовке к встрече. Первым делом она приняла ванну с пеной. Потом сделала маникюр и педикюр, придирчиво накрутила прическу, и, естественно, не забыла про эротическое нижнее белье. Нет, о сексе не могло быть и речи. Но ощущение того, что у тебя под джинсами и водолазкой что-то нежное, шелковое, кружевное, черное и соблазнительное, будило воображение, рисовало картины страстного грехопадения, возбуждало и придавало всему происходящему незабываемый романический подтекст.

Стремительной походкой, легкая, сексуальная, волнующая встречных прохожих мужчин в возрасте шестнадцать плюс, Лена опоздала на встречу всего на двадцать пять минут. Пашу это нисколько не удивило, он с улыбкой посмотрел на циферблат электронных часов, и протянул букет из красных роз.