Текст книги "Центурион Траяна"

Приск нахмурился: разве он не велел парню сидеть в казарме и охранять сестру? Так нет ведь – решил тут же совершить героический поступок!

– Может, меня в ваш контуберний зачислят? – продолжал Луций. – У вас же неполный состав…

– Мы не вчера присягу давали! – напомнил Кука.

– Отец говорил, что я создан из железа и камня, – не сбавлял напор Луций.

– И много вас таких, из железа и камня, горящих желанием сразиться с варварами набралось? – поинтересовался Приск.

– Пока я один. Но думаю из тех, кто из канабы пришел в лагерь, тоже найдутся смелые парни! – объявил Луций. – Я уже видел троих или четверых из нашей школы. Завтра с ними потолкую. Нечего отсиживаться за чужими спинами, надо брать в руки оружие и…

– Не мельтеши! Все равно вас сражаться не пустят, – осадил его Кука.

– Я могу для катапульт копья подносить. Или камни для баллист. У вас на стенах какие баллисты? На талант[86]86
  26 кг.


[Закрыть]?

– Э, куда хватил!

Луций залился краской.

– Да я камни в талант весом легко подносить могу.

– Извини, парень, но такая баллиста на нашу стену просто не влезет.

– Можно настил особый сделать, – не унимался Луций.

Тем временем Аристей побежал за дровами.

– Этот Аристей – он такой красавчик, – заметила Кориолла, ссыпая нарезанную свеклу в горшок на плите. – Он твой раб?

– Да, купил его недавно у Кандида, – почему-то смутившись, сказал Приск.

– Не знала, что тебе нравятся мальчики.

– Он – просто слуга. Был ранен. Достался мне по дешевке.

«Я что, перед нею оправдываюсь?» – изумился про себя Приск.

– Мальчик умеет убеждать, сравнениями сыплет, будто Цицерон. Даже отца уговорил. Голос просто завораживает. Верно, он и поет чудесно. Ты не просил его спеть?

– Знаешь, не до того было… – отозвался Приск.

Если честно, то с Аристеем он обменивался лишь односложными фразами.

«О чем это мы болтаем?» – с тоской подумал Приск.

– Так я в вашей комнате могу ночевать? – не унимался Луций.

– Ладно, можешь ночевать с нами. Но девица… – Кука скосил глаза на Кориоллу и кашлянул. – Девушка в нашей казарме как-то не к месту.

– Почему не к месту? Я бы могла готовить на всех, пока вы сражаетесь. Я отлично стряпаю. Знали бы вы, как я запекаю в глине окорок – с черносливом и базиликом. Если бы тут был окорок, я бы его приготовила.

– Если бы у нас был окорок, я бы его сам приготовил, – заявил Кука.

Все заржали, а Кориолла на миг обиделась. Но тут же нашлась, что ответить.

– А вот печенье с перцем ты наверняка не умеешь печь. И еще я фаршированные финики умею делать. И еще…

– Отведу ее в дом Адриана, там ликса Кандид поселился, – перебил девушку Приск. – А то мы через полчаса все истечем слюной. – Он сам не заметил, насколько пошлой получилась шутка.

– Не хотите печенья – вам же хуже! – разозлилась Кориолла. – Но у Кандида я жить не хочу.

– Погоди, я кое-что должен тебе объяснить! – Приск ухватил ее за локоть и вывел в соседнюю комнату. – Кука прав: в казарме тебе не место, – сказал Гай шепотом. – Разумеется, тебе нашлась бы комната, и мы тебя защитим от кого угодно – он сделал ударение на этих словах: «от кого угодно». – Но легионеры не могут сидеть в казарме от зари до зари. Мы, может быть, по четыре стражи подряд будем на стенах… А Нонний – нет. Понимаешь?

Кориолла нахмурилась и кивнула.

– Я провожу тебя, – пообещал Приск. – Но прежде зайду к префекту лагеря и сообщу о выходке Нонния. Идем…

– Поесть-то с вами можно? – спросила Кориолла. – Или раньше прогоните? А то я голодная как коршун.

* * *

Обед, надо сказать, затянулся. Приск вдруг обнаружил, что за то время, пока они не виделись с Кориоллой, девушка сильно переменилась. Не только похорошела, расцвела, но и сделалась более уверенной в себе, более женственной. Она остроумно парировала шуточки Куки, сочувственно выслушивала Малыша, спорила с Тиресием и время от времени одаривала улыбкой Приска. Тесная кухонька мгновенно превратилась в уютный триклиний[87]87
  Триклиний – помещение для трапезы в римском доме, столовая.


[Закрыть], а похлебка со свеклой и капустой показалась изысканным блюдом. Под конец, осушив кубки, все принялись петь. У Кориоллы был чудный голос, у Аристея, как выяснилось – тоже, а вот Малыш ревел как настоящий медведь и его попросили заткнуться.

После такой вечеринки Кука смилостивился и заявил, что Кориолла может остаться в казарме, и даже попытался девушку поцеловать, но тут уже воспротивился Приск и заявил, что пора им отправляться к префекту лагеря и нажаловаться тому на Нонния. Кука вызвался сопровождать, оберегать и вообще делать все-все, что угодно красавице Кориолле.

Префект как раз разбирался с расселенными беженцами, был занят по горло – весь красный, растрепанный, не выспавшийся. Надо было заставить подростков сидеть по баракам, а не путаться под ногами, мужчин определить в караульную команду – чтобы вовремя наполняли бочки водой и дежурили на крышах бараков, сбрасывая огненные стрелы. Опять же лишние караульные из тех, кому не надо потом рубиться на стенах, не помешают, поднимут тревогу в случае внезапной атаки. Благо, среди жителей канабы было полно ветеранов, которые еще не забыли, что значит армейская жизнь и дисциплина.

Поначалу префект попытался отмахнуться от новой проблемы, но Приск и Кука буквально зажали его в угол между казармами. Тогда префект вспомнил, что много лет назад он вместе с Корнелием, отцом Кориоллы, служил в Эммаусе, ухватил девушку за руку и самолично повел к домику трибуна-латиклавия, где теперь обретался ликса.

– Беженцам опасность не грозит, у лагеря стены десять футов вышиной, правда, народу мало, чтобы их оборонять, – распространялся префект по дороге.

– Стены внушительные, – согласилась Кориолла. – Но я не варваров боюсь.

С прибытием беженцев лагерь мгновенно утратил армейскую строгость и теперь напоминал гомонящее временное стойбище кочующего племени.

Перед домом, где когда-то жил Адриан, две женщины, скорее всего рабыни, полоскали в ведре какие-то тряпки. Тут же распоряжался ликса, понукая рабов:

– Я кому сказал: отыскать большую сковороду! А ты что принес! На ней разве что воробышек может свою задницу разогреть. Да и то ненадолго!

– Эй, ликса! – окликнул снабженца префект. – Тут девушка из ветеранских дочерей. Мое тебе личное поручение: присмотри за ней, чтоб никакой беды не случилось.

– Кориолла, деточка! – радостно воскликнул Кандид. – Она же мне как родная. Прежде она у меня в доме каждую зиму жила, когда в школу ходила. Майка моя по тебе соскучилась, милочка. А ты марш за сковородой! – вновь напустился ликса на раба.

– Что ж я, своровать ее должен?

– А хоть и своруй – мне все равно!

– Ну что, уладили? – спросил префект нетерпеливо.

– А Нонний? – От Куки с Приском не так-то легко было отделаться.

– С Ноннием я лично разберусь. Сделаю так, чтобы он на стенах все четыре ночных и четыре дневных стражи торчал, – пообещал префект.

Распрощался и отправился собирать ветеранов – из них предполагалось составить пожарную команду для круглосуточного дежурства по лагерю. В том, что варвары постараются поджечь казармы, никто не сомневался. А вот в то, что префекту удастся легко совладать с Ноннием, верилось с трудом.

– У тебя все хорошо? – спросил Приск у Кандида.

– Дерьмово, – буркнул ликса. – Я, считай, разорен.

Тем временем в доме послышался грохот, и следом ругань.

– Да что ж там такое!..

Кандид побежал внутрь разбираться.

– Надеюсь, Майя поделится с тобой одеждой, ну и всем, чем надо… – сказал Приск, кашлянув.

– Не хочу у нее ничего брать, – отрезала Кориолла, поджав губы.

– Я знаю… Она о тебе всякие гадости рассказывала, – брякнул Приск.

– Ненавижу ее, – прошептала Кориолла. – Чтоб ей нутром заболеть, чтоб лихорадка ее избила, чтоб ей попасть в страну всех болезней…

– Как жестоко! – сделал попытку все перевести в шутку Приск.

– А я жестокая… ты не знал? – Кориолла попыталась скорчить какую-то зверскую рожицу и рассмеялась.

В этот миг будто сама Венера толкнула Гая к девушке. Приск даже не сразу понял, что уже обнимает ее. Губы их слились в поцелуе. Все вдруг исчезло, во всем мире были только они, время замерло. Гай осознавал лишь одно: они наконец вместе. Осада лагеря, Валенс, Нонний – все это больше не имело значения. Только обнимать ее, целовать, обладать…

«Мы ж на улице!» – нехотя шевельнулась запоздалая мысль.

Правда, уже стемнело. Но все равно могут увидеть. С трудом, будто не свои, он разжал руки, и Кориолла отстранилась.

– Я – невеста… – проговорила она с каким-то изумлением. Будто позабыла об этом, а теперь неожиданно вспомнила.

– Да, знаю. Уже много лет…

– Старая невеста, – она фыркнула, видимо, приглашая Гая посмеяться над шуткой.

«Кука прав, не отдам Валенсу, не отдам ни за что!»

Приск отворил дверь в домик трибуна. В полутемном атрии устраивались спать на полу женщины и дети из прислуги. Впереди маячило что-то темное. Пока Приск раздумывал, что это такое, вновь раздался грохот. Звон металла, ругань.

– Кто поставил здесь этого богами проклятого быка! – послышался мужской голос.

– Бык не проклятый, – с напускной строгостью отозвался Приск, давясь от смеха. – Это символ нашего славного легиона.

Он взял Кориоллу за руку и протиснулся мимо бронзового бока в столовую.

Хозяйская семья была в сборе – ликса, его жена и дочка. Рабы в этот день припозднились с обедом. Хотя в помещении было тепло и гипокауст топили с утра до вечера, но от углов тянуло сыростью – дом с лета стоял нежилой, а в этих болотистых местах стены и вещи отсыревали мгновенно.

– А, Кориолла, девочка! Как я рада! – защебетала супруга ликсы, поднимаясь с ложа и указывая Кориолле место подле себя. – Мы все о тебе так беспокоились. А твоя сестрица Флорис что ж не приехала?.. Мы бы всем место нашли. – В чужом доме жена Кандида распоряжалась как в своем и по-прежнему встречала всех с радостным добросердечием.

– Поешь и ты с нами, Гай, – предложила Майя-младшая. И тут же кинулась наливать Приску и Кориолле в серебряные кубки из кувшина разбавленное вино. Она улыбалась точно так же, как мать, и на щеках ее играли ямочки.

Гай принял из ее рук кубок. Пригубил вино.

– Все хорошо? – спросил у Кориоллы.

Та уселась на ложе, опустив глаза. Потом вскинула голову, в уголках ее губ дрожала улыбка. А в глазах стояли слезы.

– Я боюсь… – сказала она.

– Чего?

Она беззвучно зашевелила губами.

Он понял – «за тебя».

Майя-младшая внимательно глянула на Приска, потом, еще внимательнее, – на Кориоллу. Глаза ее сузились, как у хищницы, узревшего соперницу, позарившуюся на ее добычу. Видимо, любого молодого мужчину она полагала в какой-то мере своим.

– Не бойся! – неестественно громко сказал Приск. – Варвары не возьмут лагерь. Клянусь Юпитером.

– Ну, если наш доблестный друг поклялся, то все в порядке! – хмыкнул ликса.

Приск залпом выпил вино и вышел.

Разумеется, он тут же налетел на быка и сшиб его, с другой стороны в темноте кто-то заверещал.

* * *

Приск почти не удивился, когда увидел Нонния. Он стоял напротив дома трибуна, как будто выслеживал дичь. Разглядеть его было нетрудно – переселенцы пережигали дрова на угли для жаровен, так что по всему лагерю горели огни.

Странно устроена жизнь. Как будто Фортуна ради смеха все время подбрасывает тебе на дорогу один и тот же камень – или, вернее, все время одного и того же человека. И всякий раз судьба твоя зависит только от этого одного-единственного мерзавца. И никак его не объехать – не обойти.

Приск прямиком направился к центуриону.

– Я дал слово Валенсу защищать его невесту, и ты…

– Где защищать? В кровати? – хмыкнул Нонний.

Он явно рассчитывал, что Приск сорвется и его ударит. Ну а дальше состряпать обвинение будет совсем несложно.

– Повсюду защищать, – просипел Приск в лицо давнему врагу.

– Да, и что ты сделаешь?

– Тронешь ее пальцем – яйца отрежу, нос, руки и ноги… И скажу: так и было. А мои друзья подтвердят клятвенно.

Нонний хихикнул.

– Ты что, за чужую невесту готов жизнью своей рисковать? Слушай, я не жадный. Давай ее поделим. Ты – так и быть первый. А я – второй.

У Приска все поплыло перед глазами.

– Тро-нешь паль-цем, – повторил он, запинаясь от душащей его ярости, – умрешь… причем страшно умрешь.

Мелькнула мысль: убить Нонния ночью, раздеть труп, изувечить и сбросить со стены. А утром заявить – убили лазутчика бастарнов. Друзья подтвердят – за смерть Квинта счет еще не закрыт. Правда, вокруг полно народу и, похоже, мало кто собирается ложиться спать. Мелькают факелы, горят костры… Но рискнуть можно. Один только непростой вопрос: а сможет Приск победить Нонния?

Кажется, центурион о чем-то таком догадался, потому как отступил, вновь хихикнул:

– Я пошутил, парень. Что мне, девок мало? И не нужна она мне вовсе – ни сисек, ни зада. И рожа, как грызуна. Забирай ее себе так и быть.

Приск несколько мгновений молчал, пытаясь подавить ярость.

– Я… – выдавил он наконец охрипшим голосом, – отправил письмо Адриану и расписал все твои художества. Что ты нас в Новах сразу узнал, но все равно решил казнить как рабов. Тебя выгонят из армии с позором.

– Ой, ой, ой… Адриан тут же помчится тебя спасать!

– Я и мои друзья – его клиенты. А патрон защищает своих клиентов всегда и везде…

– У меня тоже есть патрон, – хмыкнул Нонний, – и я не советую гречонку с ним тягаться.

И центурион исчез в темноте между бараками.

Зато тут же из соседней улочки между казармами вышел Кука:

– Ч-что ты тут делаешь? – спросил Приск.

Его трясло от бешенства, зубы стучали.

– Тебя поджидаю. На всякий случай. – Он демонстративно опустил обнаженный кинжал в ножны. – Клянусь Геркулесом, этот парень совсем спятил.

– Что с ним делать? – спросил Приск.

– Пришибем на стене. Как только случай представится. Сбросим вниз, чтоб бастарны ему добавили. Если что – все подтвердят, что он сам упал. Это не Новы, где он сумел обзавестись десятком прихлебателей. Здесь его никто не любит. Особенно наш «славный контуберний».

– Клянусь Юпитером, он не доживет до следующий январских календ[88]88
  До периода с 1 по 5 января следующего года – праздника январских календ. Вообще же, календы – это первый день каждого месяца.


[Закрыть].

Приск хотел сказать – до следующих календ. Но слово «январских» откуда-то выскочило само собой.

«Да что ж это такое… – изумился мысленно Приск. – Предвидение? Неужели дар Тиресия заразителен?..»

* * *

Всю ночь на стенах лагеря дежурили караульные с набранными заранее ведрами воды – боялись, что бастарны попытаются поджечь лагерь. Но канаба пока горела в одиночестве, горела всю ночь, освещая копошащихся внутри варваров. Будто черви внутри павшей лошади, они продолжали уничтожить мертвечину. То и дело меж бастарнами вспыхивали ссоры и драки из-за добычи. В становище варваров – на поле, где обычно легионеры Пятого Македонского упражнялись в метании пилумов или отрабатывали маневры, всю ночь шла гульба – пылали костры, и даже в лагерь долетали крики.

Рано утром «славный контуберний» был уже на стенах. Пруденс поставил их на балконе воротной башни. Отсюда, со стен лагеря, картина открывалась безрадостная. Над канабой, полуразрушенной и почерневшей, поднимались в морозный воздух струи дыма. Вдали, куда не глянь, темнели точно такие же столбы – не сигнальные дымы, а дымы пожаров.

Повсюду сновали отряды варваров. Кто-то уезжал, кто-то появлялся. Подходили новые племена из-за реки. Приск с недоумением смотрел на этот людской муравейник. Возможно, тем, кто расположился за стеной, происходящее казалось вполне естественным. В глазах же римлянина, привыкшему к определенному порядку во всем, жизнь бастарнов выглядела не просто нелепой – чудовищной.

Но даже в этом хаосе можно было распознать вполне целенаправленное движение. Ясно было, что варвары вот-вот пойдут на штурм.

«Первый день осады – самый опасный день, – любил наставлять сына покойный военный трибун Гай Осторий. – Если не считать дня последнего», – добавлял с выразительной паузой.

Самое уязвимое место – ворота. Если они окажутся недостаточно прочными, их разнесут одним ударом бревна. Да и любая самая прочная стена падет под ударами мощного окованного медью «барана». Вот только есть ли у даков такая машина? Все защитники на стенах вглядывались до рези в глазах – но, похоже, осадных машин у варваров в обозе не было. Или… пока не было.

Кука велел поставить вдоль балкона башни щиты в два ряда, чтобы уберечься от стрел и камней из пращи, благо щитов в лагере было в избытке, чего нельзя было сказать о легионерах.

– Ну, как дела, «быки Декстра»? Оценили обстановку?! – крикнул снизу Пруденс. И будто мальчишка, резво взбежал по лестнице на башню.

– Они сюда не ворвутся, – заверил Приск.

– Бейте в эти рыжие шкуры наверняка, – посоветовал центурион. – К воротам не подпускайте. Я велел гражданским подносить сюда дротики и камни. Только смотрите, чтобы мелюзга не лезла, куда не надо. И баб гоните, а то как заведут голосить да выть – любого смелого воина сведут с ума.

– Варварам вроде как их бабы не мешают, – Кука кивнул в сторону поставленных в круг повозок.

– Бастарнам? Да у них бабы стреляют не хуже наших лучников.

– Кто они? Откуда? Что за племя? – спросил Малыш.

– Судя по тому, как волосы закручивают на манер бараньих рогов над ушами, – германцы по крови. К тому же рыжие почти все и роста высокого. Их много разных племен, всяк себя по своему называют. Но бастарны живут не там, где германцы, не на Рейне или Альбисе – это точно.

– Валенс говорил, что их земли где-то на северо-востоке, оттого горы в тех землях прозываются Бастарнскими Альпы, – припомнил наставления центуриона Приск.

– Они двинулись, – сказал Тиресий.

В следующий миг варвары устремились к стенам.

Баллисты и катапульты легиона тут же начали стрелять, стараясь нанести атакующим максимальный урон. Однако бастарны быстро добежали до стен и оказались в мертвой для римских машин зоне. Стрельбу прекратили – впредь до новой волны атакующих. В ход пошли дротики, они частым дождем сыпались на головы варварам, но те уже приставляли лестницы к стене. Впрочем, все это был отвлекающий маневр – главный удар стоило ждать по воротам.

– Все-таки у них есть таран, – сказал сквозь зубы Приск.

Оказалось, что у бастарнов имелся не только таран, но и машины – вскоре в защитников полетели камни. Правда, машины пока стреляли редко и не точно. Но это пока…

Тем временем целая толпа варваров, воя от натуги, волокла здоровенный таран на деревянных катках. Вокруг махины в несколько рядов шли пешие варвары, прикрываясь щитами. Один из ветеранов перенацелил катапульту и попытался попасть в самое сердце атакующего отряда тяжелым копьем. Но промахнулся – копье перелетело через головы варваров и вонзилось в мерзкую темную кашу из снега и земли.

Малыш примерился и метнул дротик. Силы ему хватило добросить до здоровяка с квадратными плечами и взлохмаченной светлой шевелюрой, что шагал в первом ряду охранения. Да, силы добросить хватило. Но меткости попасть – нет. Дротик угодил в щит, расколол его пополам, но варвара не поразил.

Здоровяк, которому Малыш невольно подарил жизнь, оскалился.

– Он тебя запомнил, – хмыкнул Тиресий и тоже метнул дротик.

К изумлению всех, не только добросил, но и попал. Правда, не в этого белобрысого, а в низкорослого крепыша рядом – дротик пронзил тому шею.

– Стрелы! – рявкнул Кука.

Пришлось срочно бросать свое состязание в меткости и укрываться за щитами.

Новый выстрел из катапульты оказался куда более удачным – поразил сразу двоих из охранения. Но по мере продвижения тарана всякий раз приходилось перенацеливать машину, посему выстрелы оказывались редкими и неточными. Выделить же несколько машин на стрельбу префект фабрума не решился – к стенам катилась вторая волна атакующих, и римские катапульты и баллисты методично выплевывали копья и камни, прореживая толпу.

Гул от свистящих стел и копий, грохот метательных машин заставлял гражданских прятаться в бараки, а женщин выть от страха, но на варваров этот шум не производил впечатления. На место убитых тут же становились другие, а таран медленно продвигался к воротам. Римляне метали дротики уже не целясь – лишь на миг приподнимая щиты. И все же стрелы бастарнов находили свою добычу – уже троих раненых ауксиллариев свели вниз. Опасаясь, что стрелы отравлены, капсарии торопились не просто выдернуть наконечники из плоти, а вырезать с мясом и отсосать из раны кровь.

Лишь когда таран оказался у самых ворот, варвары на время перестали стрелять, чтобы не поразить своих. Тогда «славный контуберний» принялся уже не останавливаясь метать дротики – расстояние позволяло, но бастарны ловко прикрывались щитами и почти не несли потерь.

– Ставлю пять денариев, что они дымом каннабиса надышались, – пробормотал Кука, посылая вниз очередной дротик. – Недаром до рассвета костры горели.

– Жаль, ветер был не в нашу сторону, – отозвался Тиресий. – Нам бы тоже перепало.

Луций, появившийся на стене в самом начале атаки, носился как угорелый, подтаскивая снизу колчаны с дротиками – благо на складах лагеря всего было в избытке.

– Скольких уже убил? – всякий раз спрашивал Луций у Приска.

– Не знаю.

Приск в самом деле не знал. Он точно видел, что первый его удар достиг цели, поразив не защищенного кольчугой варвара в грудь. Но вскоре он перестал замечать, куда летят пущенные его рукой дротики – он сам превратился в некое подобие машины, настолько механическими сделались действия. Если бы кто-нибудь попросил его рассказать, что случилось с начала атаки, он бы не смог ответить.

– Порвут нас, порвут на куски… – приговаривал Кука, поражая новую цель. – Что скажешь, Тиресий?

Тот не отвечал.

Лишь короткое «хах» вырывалось из груди предсказателя во время очередного броска. К этому времени, заприметив полосу земли, куда реже попадали камни баллист, варвары установили там защитный плетень и вновь начали обстрел стены – с куда более близких позиций. В Приска попали, но он счастливо отделался: стрела угодила в лорику, опрокинула его, но стальные пластины не пробила.

Зато ауксилларию рядом не повезло. Стремясь бросить дротик как можно дальше, он потерял равновесие и после броска всем телом навалился на ограду. Один из брусьев балкона, видимо, разбитый камнем из баллисты, треснул, и парень слетел со стены. Правда, он успел уцепиться за нижнюю планку ограды и еще несколько мгновений висел в воздухе. Извиваясь всем телом, неудачник безуспешно пытался вскарабкаться назад и пронзительно звал на помощь. А в него летели и летели стрелы. Вскоре он напоминал ежа, но так не разжал пальцев, пока не умер…

Луций, застыв в обнимку с очередным колчаном, смотрел на эту страшную сцену и не мог сдвинуться с места. Лишь когда Кука ухватил его за плечо и рванул в сторону, мальчишка опомнился. Юный Луций, решив, что запас сделан вполне достаточный, встал рядом с Гаем и принялся метать дротики, и это, надо сказать, у него неплохо получалось. Во всяком случае, один раз он точно попал в живот бастарну. Но и сам тут же получил стрелой в лоб. К счастью, Приск заставил парня напялить шлем. Так что оглушенный мальчишка попросту осел на деревянный настил. Приск на всякий случай прикрыл его щитом. Стаскивать парня вниз было попросту некогда.

Но как ни старался контуберний Куки, варвары все же подтащили таран к воротам. Теперь бастарны принялись изо всех сил раскачивать бревно с обитой медью бараньей головой, пока «баран» не боднул ворота. Дубовые створки дрогнули, но устояли.

– Хорошо бы поджечь укрытие тарана, – заметил Приск. – Оно из коры и загорится, если в огонь еще плеснуть масла.

– Пусти-и! – завопил Малыш.

Он притащил огромный камень и швырнул его вниз, целя в опору, на которой был подвешен таран. Удар деревянную опору разнес, бронзовая баранья голова вместо ворот благополучно боднула землю. В этот момент один из ветеранов принес несколько горящих головней, и легионеры принялись метать их вниз на покрытое корой укрытие тарана. А следом, как и собирался Приск, плеснули масла. Крыша враз загорелась. Бастарны стали выскакивать из-под укрытия, тут же попадая под удары дротиков.

Вскоре внизу получился неплохой костерок, теперь пожарная команда таскала на башни ведра с водой – обливать ворота, чтобы огонь не перекинулся на дубовые, обитые железными гвоздями створки. Метать дротики стало не в кого – образовалась небольшая передышка.

Приск тут же принялся высматривать Нонния. Кука был прав: во время атаки самое лучшее – прирезать мерзавца и сбросить вниз. Но центуриона нигде не было видно. Наконец Приск высмотрел Нонния – напротив, на соседней башне у ворот. Поначалу мелькнул его шлем с поперечным гребнем, потом сверкающая серебром лорика. Безумный центурион даже не попытался замаскироваться, будто призывал на себя огонь дротиков и стрел снизу. Несколько варваров сумели приставить лестницу к стене и забраться наверх. Там их встретил Нонний. С мечом и щитом он ринулся на бастарнов. Первый тут же слетел со стены, второй следом. Ауксилларии, которыми командовал Нонний, метали вниз дротики и камни, пытаясь сбить варваров с лестницы. Бросив меч в ножны, Нонний тут же тоже стал метать дротики вниз, как будто был не человеком, а машиной. Два или три раза стрелы ударяли в его лорику, заставляя пошатнуться, но центурион лишь рычал после каждого удара и лишь яростнее атаковал врага. Лестница вскоре лежала грудой деревяшек внизу, а рядом валялись тела бастарнов.

Добраться до Нонния, чтобы нанести удар в спину, не было никакой возможности.

«О, Фортуна, – мысленно взмолился Приск, да так горячо, как, кажется, еще ни разу не молился богам. – Даю обет: алтарь воздвигну, великолепнейший алтарь из чистейшего белого мрамора, если этого парня пронзит насквозь варварская стрела».

Он трижды прошептал свою клятву, всякий раз делая паузу и посылая в варваров дротик, как будто подтверждал свое обещание вражеской кровью.

– Что с ним?

Приск обернулся. Возле оглушенного брата стояла на коленях Кориолла.

– Так, ничего страшного, в лоб приложили…

Вместо того чтобы испугаться, девушка, наоборот, выругалась как старый центурион, схватила дротик, подбежала к перилам балкона и метнула его вниз. Попала в кого-то или нет – неведомо, поскольку Приск тут же ухватил ее за безрукавку и дернул, усаживая на настил рядом с братом.

– Я могу… я умею… – выдохнула девушка и попыталась подняться.

Приск провел в воздухе черту, давая понять, что выше линии ограды, укрепленной щитами, ей высовывать свою взбалмошную голову не след.

Она кивнула. Кажется, и сама сообразила, как глупо подставилась под удар – стрелы по-прежнему летели снизу, хотя уже не так часто, как в начале атаки. Это затишье могло обмануть даже опытного бойца: Молчуну, который высунулся точно так же неосторожно, стрела угодила в лицо, сбив нащечник шлема. Зажав ладонью развороченную щеку, легионер сам сполз по лестнице вниз.

Кажется, ранение Молчуна впечатлило Кориоллу – ей хватило воображения представить, что сталось бы с ее лицом, получи она подобную рану.

Приску стрелы оцарапали обе руки в нескольких местах – там, где кожа оставалась открытой – между металлом лорики и сработанных из кожи и металла наручей. Всякий раз он сам надрезал кожу глубже и отсасывал кровь.

И все же Кориолла умудрилась на четвереньках добраться до лестницы и точно так же вернуться, волоча за собой два колчана, набитые дротиками.

– Не зевай! – заорал Пруденс. – Снизу! Стена!

Он примчался на опасный участок лично и привел с собой подкрепление – писцов, которых обрядили в доспехи. Верно, непросто Пруденсу было их выковыривать из канцелярии.

Впрочем, метать дротики даже писцы умели. Однако вовремя укрыться за щитами после броска сноровки не хватало, и вскоре канцелярия лишилась сразу двух преданных служителей.

– А эти здесь почему? – Пруденс воззрился на подростков, сидевших друг подле друга за щитами.

– Парня контузило, а девушка…

– Вниз! – заорал Пруденс.

Он успел пригнуться, так что камень, пущенный варварами из баллисты, пролетел мимо и грохнулся куда-то вниз, за стену. Снизу закричали.

– Вниз! Оба! Новички не дерутся! Девчонки – тем более!

– Но… – попыталась возразить Кориолла.

– Марш со стены! – заорал Пруденс.

Он буквально силой свел девушку и ее брата вниз по лестнице.

* * *

К вечеру Гая и Куку сменили. Напор осаждавших ослаб. Силы варваров тоже были не беспредельны. Лишь время от времени то один отряд, то другой приступал к стенам и открывал стрельбу из луков, чтобы тут же ретироваться. Наверняка считали, что времени у них в избытке, чтобы пробиться в лагерь. А если они вечером займутся установкой новых машин, которые подтащат по льду с той стороны Данубия, то положение римлян станет почти отчаянным.

Впрочем, префект фабрума Пятого Македонского тоже не зевал: в четвертую дневную стражу вдоль перил балкона натянули кожи, облив их тому же водой – чтобы те не загорелись от шальной стрелы с комком горящей пакли.

Легионеры так устали, что буквально валились с ног. Прежде чем добраться до своего барака, Приск и его друзья остановились у бочки пожарных напиться. Вода в баклагах, которые они взяли на стену, кончилась еще во вторую дневную стражу.

– Как ты думаешь, это нам так повезло, или другие лагеря тоже штурмуют? – спросил Приск.

– Думаю, достанется всем! – рассудил Кука. – Вся надежда теперь на легионы в Виминации!

Приск кивнул. Их гонец наверняка добрался до лагеря основных сил. Да и второй посланец, возможно, уже там. Но сколько дней понадобится, чтобы пройти войскам по заснеженным дорогам двух провинций из Виминация в Эск и Новы?

– Как ты думаешь, долго мы продержимся? – спросил Кука.

– Иотапата[89]89
  Иотапата – Иудейская крепость, которая оказала трем легионам Веспасиана отчаянное сопротивление и была полностью уничтожена в 67 г. н. э. Руководил обороной Иосиф Флавий, который впоследствии сдался Веспасиану. Флавий же оставил описание осады в своем сочинении «Иудейская война».


[Закрыть] держалась сорок семь дней, – отозвался Пруденс. Он вслед за товарищами спустился со стены. – Но тогда оборонялись иудеи, а мы – штурмовали. Я был в черепахе, когда иудеи вылили на нас сверху горячее масло – масла у них было что в твоей лавке. Оно, проклятое, просочилось меж щитов, проникло меж полос лорики. Черепаха распалась. Меня ошпарило так, что я выл и катался по земле. На счастье в первый момент я сумел отбежать шагов на двадцать, потом товарищи меня оттащили за укрытия. Теперь моя спина от плеч до пояса – сплошной ожог.

– Да, не повезло, – заметил Кука.

– Напротив – повезло. Боги мне помогли и сохранили жизнь. Не повезло тем, кто умер в муках.

В этот момент Пруденс показался Приску глубоким стариком.

А все воюет.

«Неужели я на всю жизнь останусь в легионе? – в ужасе подумал Приск. – Нет, ни за что… Ни за что…»

* * *

Наскоро перекусив на кухне в казарме, Приск с Кукой помчались в госпиталь – поглядеть, как там Молчун.

Госпиталь был переполнен. Раненые легионеры и гражданские лежали не только на кроватях, но и на полу, практически вплотную друг к другу, укрывшись заскорузлыми от грязи и крови одеялами или попросту лохмотьями. Легкораненых выпроваживали дожидаться своей очереди наружу. Приску показалось, что он попал в Аид – столько было вокруг муки и крови. Подбитые гвоздями калиги заскользили на влажном полу, и Кука едва не растянулся. Исполнив нечто, похожее на танец танцовщицы из Гадесса[90]90
  Танцовщицы из Гадесса славились своим искусством.


[Закрыть], легионер ухватился за ближайшую кровать.