Текст книги "Ночные диверсанты"

Глава вторая

Утро было сизым и туманным. Пять утра – небо начинало сереть, но ночь еще сопротивлялась, не спешила сдавать позиции. Вдоль трассы постепенно появлялась бледная видимость, но ее тушевали расползающиеся по округе завихрения тумана. Они скапливались над проезжей частью, штриховали деревья за обочинами, окутывали «избушку на курьих ножках» – стационарный пост ДПС, расположенный в тридцати километрах к югу от райцентра – напротив села Грибаново. Зевающий инспектор прохаживался взад-вперед. Коротышка-автомат покоился на груди, затворная рама холодила пальцы. Инспектору было не по себе. Временами он озирал прячущиеся в тумане лесополосы, прислушивался. Он был в курсе произошедшего позапрошлой ночью, и в этой связи почти не спал последние сутки – начальство не давало. Личный состав недоумевал – какое отношение автоинспектора имеют к преступникам, стреляющим из леса? Это дело ППС, ОМОНа, СОБРа, спецназа – тех структур, которых в округе почему-то не видно. Начальству, должно быть, виднее…

Хлопнула дверь, по лестнице спустился напарник, потащился к машине ДПС, стоящей на парковке, и, забравшись в салон, включил приемник. По противоположной стороне дороги – на север – проехала машина с горящими противотуманными фарами. Скоростной режим она не нарушала – инспектор это мог определить «на глазок». Кому придет в голову его нарушать, если за двести метров до поста расположен знак, извещающий о приближении к нему?..

С севера показалась еще одна машина. Эта тоже шла медленно, продираясь через хлопья тумана. Вспомнился анекдот из 90-х: гаишник в городе останавливает «Мерседес», идущий со скоростью 60 километров в час, и строго спрашивает: «И куда это мы плетемся?»

Инспектор вышел на обочину, поднял палку. Ничего интересного не произошло. Водитель послушно прижался к обочине, вылез из машины с протянутыми документами, хотя никто его об этом не просил. Белая «Дэу Нексия», «странствующее» семейство, с документами все в порядке, с машиной тоже. Придраться не к чему, да особо и не хотелось. Нормальная малоимущая семья. Мужик – обычный, лет тридцать пять на вид, спиртным не пахнет. Инспектор нагнулся, осветил пассажиров. Мать семейства – симпатичная, одного возраста с мужчиной. На заднем сиденье два отпрыска: мальчик лет десяти и девочка лет тринадцати. Пацан щурился, тер заспанные глаза. Девочка зевала, на ее лице было нарисовано недовольство этой жизнью в целом, а также родителями и вредным инспектором – в частности.

– Все в порядке, граждане? – дежурно поинтересовался инспектор.

– А что, предлагаете явку с повинной? – встрепенулась девочка. А когда инспектор нахмурился, манерно вздохнула: – Ну, все, поздняк метаться.

– Елизавета, прекрати! – возмутилась женщина. – Что ты себе позволяешь? Господи, как меня уже достал этот добренький папа… Простите ее, инспектор, Елизавета не выспалась, вечно всем недовольна, а язвит она давно – с тех пор, как начала говорить.

– Детей можно понять, – строго проговорил тот. – Время спать, а вы их куда-то везете.

– Что значит куда-то? – не понял мужчина. – Мы из Воронежа, едем погостить в Новороссийск к моему брату. Заночевали в Бабаеве – там есть специальный семейный мотель. Детям было ясно сказано: ложитесь в девять, потому что в четыре встаем. Только так мы к обеду доберемся до Новороссийска. Сами виноваты…

– Ладно, это ваши дела. – Инспектор небрежно козырнул: – Счастливого пути! Будьте осторожны.

Водитель плавно отъехал от обочины и, облегченно вздохнув, начал разгоняться.

– Витя, только не гони, – предупредила женщина.

– А я когда-то гнал? – удивился супруг. – Настюша, я никогда не ездил больше восьмидесяти, ты же знаешь.

– По-твоему, это мало?

– Боже, какой отстой… – с тоской пробормотала девочка-подросток. – Боюсь представить, что нас ожидает в Новороссийске…

– Елизавета, когда ты научишься себя вести? – чуть не хором воскликнули родители. А муж добавил с наставительными нотками: – И начнешь понимать, что деликатность – это не только режим в стиральной машине?

– Она и этого не знает, – отмахнулась мать. – Она понятия не имеет, как стирается и гладится ее одежда. При чем тут ее мама – прачка, техничка и посудомойка, которая между делом еще и на работу ходит?

– Ой, мам, не начинай… – простонала девочка. Она вертелась, гнездилась на заднем сиденье, отталкивая младшего брата, который тоже без устали зевал. – Слушайте, вы пока езжайте, куда вам надо, а мы с Васькой поспим, о-кей? А то опять начнете свое нытье…

– Ты могла бы выспаться, – укорил отец, – время было.

– Слушай, пап, ты всерьез считаешь, что я могу уснуть в девять вечера? В зловещем странноприимном доме под названием «мотель», на сырых простынях, под стоны соседей за картонной стеной, которым приспичило заняться долгим-предолгим сексом?..

– А что такое секс? – спросил мальчик.

– Так, сменим тему, – встрепенулась мама.

– Охотно, – обрадовалась девочка. – Объясните мне, если, конечно, существует разумное объяснение, почему мы должны быть в этом чертовом Новороссийске именно к обеду?

– Потому что твой папа так обещал дяде Толе, – не очень уверенно ответила мама.

– Я так и знала, – победно заявила девчонка. – Нет разумного объяснения. Ладно, давайте спать.

Самообладанию отца можно было позавидовать. Он вставил в щель приемника какой-то диск и с улыбкой повернулся к детям:

– Ну, что, народ, поскучнели вы что-то. Поднимем настроение?

– Не надо, – ужаснулась дочь, – пусть валяется. Пап, ну, пожалуйста…

– Мам, пап, я в туалет хочу… – захныкал мальчишка. – Ну, правда, очень в туалет хочу, давайте остановимся…

– О, боже! – воскликнула девочка. – Василий Викторович, будьте человеком, так мы и к вечеру не доедем до ближайшего Мухосранска.

– Ну, хочу… – ныл ребенок. – Давайте остановимся…

– Васек, прекращай! – начал раздражаться папа. – Здесь нельзя останавливаться. Ты ходил в туалет в мотеле. Потерпи еще 15 километров, приедем в Глазов, там и сходишь. Ты же мужчина, Васек, научись терпеть.

Ребенок продолжал канючить, но уже как-то по инерции. Вскоре он успокоился, и в салоне воцарилась тишина. Монотонная езда укачивала, слипались глаза. Проплыл парковочный карман со знаком «Р» и единственной машиной в кармане – с символикой дорожно-постовой службы. Два инспектора исподлобья уставились на ползущий «семейный» автомобиль, проводили его глазами. Останавливать такое авто они, видимо, посчитали ниже своего достоинства. Отец семейства снова расслабился, буркнул что-то под нос.

– Почему их так много в этом районе? – пожала плечами женщина. – За Бабаевом мы видели гаишников, потом эти, плюс еще те, что нас остановили… Странно… – задумалась она. – И почему он нас предупредил, чтобы были осторожными? Мы похожи на людей, которые несутся, сломя голову?

– Может, из-за близости Украины? – предположил мужчина.

– Родители, вы совсем темные, – фыркнула девочка. – Везде передавали – и в новостях, и в Интернете. Вы пещерные люди, право слово. Убийство произошло ночью 6 августа – почти в том месте, где мы сейчас едем. Бабаевский район Ростовской области, окрестности села Покровского… Мажор из Москвы свою подружку на море вез – «бандосы» колесо прострелили, а потом убили всех… Не прикалываюсь, честное слово, это во всех новостях было. Полиция сказала, что, типа, обязательно поймает преступников, и ничего не делает…

– О, господи, ребенок, ты зачем такое слушаешь? – ужаснулась мать. – Витюша… – Она как-то нервно передернула плечами: – Почему мы не поехали другой дорогой? Может, ты прибавишь скорость?

– Женщины, не сейте панику, – рассмеялся водитель. – Вы говорите о другом мире, существующем параллельно нашему, и они никогда не пересекаются. Доедем, не бойтесь. Как говорил один небезызвестный киноперсонаж, «Лёлик, сядем все». Какого, говоришь, числа это было? Шестого? А сегодня какое?

– Уже восьмое, – проурчала девочка. – Ладно, вы меня уже достали, дайте поспать.

– А я в туалет хочу, давайте остановимся… – вновь завел жалобную песнь сынишка Вася. – Правда, теперь хочу…

Машина вдруг резко вильнула – словно под ней образовалась корка льда! Женщина, ахнув, схватилась за ручку над головой. Супруг чертыхнулся, вцепился в руль. Машина забилась, затряслась, но он смог удержать ее на дороге – это было несложно при такой скорости, остановился на полосе и включил аварийную сигнализацию.

– Витенька, что случилось, что это было? – Испуганная женщина вцепилась ему в руку.

– Ничего себе, в натуре… – как-то настороженно пробормотала девчушка. – Слушай, пап, подо мной, по ходу, колеса уже нет…

– Успокойтесь, все в порядке. – Мужчина говорил преувеличенно бодрым голосом. – Дело рядовое, наехали на гвоздь или еще куда, прокололи колесо, с кем не бывает?

– Витенька, а мы, правда, только колесо прокололи? – Женщина сильно нервничала, кусала губы.

– Все хорошо, сейчас сделаю. – Супруг выбрался из машины, помялся, раздумывая, с какой стороны лучше ее обойти, отправился в обход капота. – Ну, точно, – послышался его глухой голос, – резина лопнула, запаску надо ставить.

Он вернулся, открыл багажник, воспользовавшись рычажком под сиденьем, снова убежал. Поскрипывала крышка багажника, он сдвигал вещи, чтобы освободить доступ к запаске и домкрату.

– Ура, в туалет! – обрадовался пацаненок и выкатился из машины.

– Куда, Василий? – Сестра не успела схватить его за шиворот – он пулей пронесся мимо отца, колдующего с запаской, обогнул машину и кинулся к столбику отбойника, чтобы справить нужду.

Мать испытывала беспокойство. Несколько раз она порывалась выйти из машины, хваталась за ручку, потом передумывала. Поскрипывал домкрат. За окном по правому борту плавала предутренняя дымка, за которой трудно было что-то различить. В тумане что-то возилось, колыхалась согнутая спина отца. Василий мерцал возле столбика.

– Отец и сын, блин, – хихикнула сестрица. – Святого духа не хватает.

– Я давно собиралась с тобой поговорить, Елизавета, – со строгим видом повернулась к ней мать. – Ты ведешь себя самым неподобающим образом. Отец добрый, мне – некогда. Дома – ладно, там мы притерпелись к твоим выкрутасам, но сейчас мы едем в гости, к приличным людям. Мы не хотим там сгорать от стыда и постоянно испытывать желание пороть тебя как сидорову козу. Ты большая девочка и должна понимать, что такое хорошо, а что такое плохо. В общем, я хочу тебя в последний раз предупредить…

– Мама, твоя речь на 80 процентов состоит из воды, – перебила ее девочка. – Я это слышала не раз и давно поняла, что ты хочешь сказать. Я, кстати, не виновата – чем удобряли, то и выросло. Подожди… – сменила она вдруг тон. – Ты слышала шум? Кажется, что-то упало…

Обе прильнули к окнам. Женщина почувствовала, как неприятно екнуло сердце, а в горле запершило. За окном клубился туман. По-видимому, трасса опустилась в низину, и здесь концентрация тумана была сильнее, чем на возвышенностях. Небо светлело, но видимость была отвратительной. Домкрат уже не скрипел, было тихо и глухо, как в танке.

– Там лежит что-то… – дрогнувшим голосом прошептала девочка.

Господи, кто там может лежать? Зачем они остановились? Надо было ехать на спущенном колесе! Это же мистический туман, рождающий чудовищ! Голова плохо работала, кружилась, как веретено, пальцы рук теряли чувствительность. Женщина открыла дверь, стала выбираться. Она еще не вышла, не успела разогнуть ноги, как из тумана что-то выросло, стало приближаться. Человеческая фигура, маска на лице… Это был точно не «святой дух»! Она хотела закричать, но ее бесцеремонно толкнули, и она упала обратно на сиденье, ударившись затылком о дверную раму. От боли голова обрела ясность. Что там говорила дочь о позавчерашнем убийстве на дороге? Крик застрял в горле, когда человек перегнулся через проем и, внимательно глядя ей в глаза, поднял пистолет, черная дырочка ствола смотрела ей четко в лоб. За что? Василий, Елизавета! Последние мысли были о детях. Она увидела слабую вспышку, и мир разлетелся вдребезги вместе с затылочной костью…

Девочка вскрикнула, хотела выбраться через правую дверцу, но дверь не открывалась, ей что-то мешало. Она перекатилась по сиденью к левой дверце, надавила на нее всей массой, выпала на улицу, но ее тут же схватили за шиворот и швырнули обратно на сиденье. Что-то сухо хлопнуло, она почувствовала страшную боль в боку и стала проваливаться между сиденьями. Прозвучал второй хлопок…

Убийца сунулся внутрь, проверил, все ли сделал правильно. Подогнул ноги девочки, торчащие наружу, захлопнул дверцу. Нужно было спешить. С севера приближалась машина – свет противотуманных фар пытался прорезать туман…

На этот раз о происшествии сообщили быстро. Экипаж ДПС проезжал по встречной полосе, и один из инспекторов заметил стоящую на противоположной стороне машину. Ее тонировал туман, дверцы были закрыты. Возле машины никого не было. В принципе обычное явление, никому не возбраняется стоять на обочине. Но в том и дело, что машина стояла не на обочине, а на первой полосе, предназначенной для движения. Поблескивали огоньки аварийной сигнализации.

– Останови, – сказал он напарнику, – сбегаю, гляну.

– Зачем? – пожал тот плечами. – Мы, что, теперь из-за позавчерашнего ЧП будем проверять все машины?

– Останови, говорю, – упорствовал первый. – Если все в порядке, поедем дальше. – Он был еще молодой, не вжился во все особенности несения государственной службы. Не осознал еще, что здоровая лень – такая же неотъемлемая часть работы, как полосатый жезл и примерное знание ПДД.

Водитель пожал плечами, прижался к обочине, а когда товарищ покинул машину, тоже выбрался наружу и на всякий случай подтянул поближе выданный начальством «АКСУ». Молодой инспектор перебежал дорогу, перелез через барьер, разделяющий встречные полосы. Стало как-то не по себе, словно к ногам привязали гири. Светало, но движение пока не уплотнилось. Он засеменил к машине, решив от греха подальше расстегнуть кобуру. Двигатель «Дэу» был выключен, работала аварийная сигнализация. Водительское место пустовало. Когда инспектор заглянул в окно, ноги его подкосились, а в горле образовался спазм. Он выдернул пистолет, перевел дыхание и двинулся в обход капота, держа пистолет в вытянутой руке. Увиденное повергло в полную прострацию. Туман еще не рассосался, но вблизи все было видно отчетливо. Инспектор бросился к маленькому тельцу, которое лежало недалеко от мертвого мужчины, опустился на колени, перевернул и, отшатнувшись от него, как от прокаженного, вскочил на ноги. Хотел крикнуть, позвать товарища, но рвота хлынула из горла – едва успел согнуться…

Не прошло и получаса, как место преступления оцепили. Для проезда транспорта в южном направлении осталась одна полоса. Повсюду стояли полицейские машины, автомобили ДПС. Движение уплотнялось, создавалась пробка. Любопытные водители выходили из машин, лезли через ограждение. Сотрудники ППС отгоняли их, не стесняясь в выражениях. Шок прошел, служебные обязанности никто не отменял. Работали те же опера, те же криминалисты, снова охал и вздыхал упитанный медэксперт Герберт. У места происшествия начиналась неприличная давка. Кто-то из начальства сообразил – фотографы отработали, криминалисты тоже сделали свое дело, какого дьявола вы тут создаете рекламу?! «Дэу» отогнать на обочину, тела до прибытия машины из морга сложить там же, и укройте их, ради бога, чем-нибудь! Снова метался капитан Лосев из Глазова, нервничал пуще прочих, отдавал противоречивые приказы. Одну из полос, худо-бедно, освободили, и затор на дороге начал рассасываться…

Подполковник Погодин в этот пятничный день 8 августа с раннего утра убыл на совещание в ростовское управление МВД, там ему и сообщили ошарашивающую новость. В принципе Пал Палыч был готов к такому повороту. Интуиция за тридцать лет службы выработалась отменная. И все же удар был чувствительный. «Подполковник, что творится в вашем районе?! – орало областное начальство. – Марш в район, и чтобы проблема была снята!» Лишь к одиннадцати утра пригорюнившийся начальник РУВД прибыл на место происшествия. Трупы уже увезли, уехали криминалисты и грузный эксперт Герберт. Опергруппа и сотрудники ППС продолжали работать, ища иголку в стоге сена. Даже к низовым работникам пришло понимание, что после второго ЧП все становится серьезным, на тормозах не спустишь, и геморрой заработали качественный.

Гнев начальства был мощен, но не долог. Капитан Лосев благоразумно испарился, и все шишки посыпались на лейтенанта Любавина – невыспавшегося, взмокшего, вконец замордованного. Его ведь предупреждали! Дело должно быть расследовано в кратчайшие сроки, виновные найдены и обезврежены! А что мы видим? Виновные не только не найдены, но и продолжают терроризировать граждан!

– Так увольте меня, товарищ подполковник, – устало проговорил лейтенант Любавин, – и всем сразу станет хорошо, преступники найдутся, и показатели района взлетят на недосягаемую высоту. Наша группа не спит двое суток, роет район и окрестности, ищет хоть какую-нибудь зацепку. Вы сами знаете, сколько у нас людей и какая у них квалификация. Да какая бы ни была – к работе следует привлекать не пять человек, а большую группу из оперов и следователей. Теперь мы видим, что образуется система – первое место преступления от второго отделяют всего восемь километров…

– Ладно, прости, Олег, – проворчал Погодин. – Ты тоже меня пойми. Я получил пистон от начальства – за бездействие, за халатность, неспособность работать в сжатые сроки. И теперь такой же пистон должен вставить тебе.

– Я понял, Пал Палыч, – кивнул Любавин. – Следуя данной логике, я должен морально уничтожить свою группу – и тогда появится результат.

– Ладно, не принимай близко к сердцу. Докладывай.

– Повторяю, товарищ подполковник, образуется система. В районе орудует банда, совершающая немотивированные убийства на дороге. Эти люди – специалисты. Работают, не оставляя следов. Просто убивают и уходят. Им без разницы, кого убивать – мужчин, женщин, детей… Мы снова попробовали восстановить события. Преступление произошло после пяти утра. «Дэу» остановили на стационарном посту у Грибанова. Скоростной режим водитель не нарушал, зачем остановили, непонятно. Но тем не менее. Семья Строгановых в количестве четырех человек направлялась из Воронежа в Новороссийск, к родственникам мужа.

– Из Воронежа? – поморщился Погодин.

– Так точно, товарищ подполковник. Отсюда делаем вывод, что они никак не связаны с погибшими ранее Пироговым и Ринер. Цель убийств по-прежнему не ясна. Возможно, запугивание населения, расшатывание ситуации…

– О, боже, почему в нашем районе? – простонал Погодин и сплюнул на асфальт. – Теперь мы крайние, все шишки на наши головы… Ладно, не обращай внимания, повествуй.

– Мы выяснили личности потерпевших. Строганов Виктор Афанасьевич, 35 лет, супруга Анастасия Игоревна, того же 79-го года рождения, и двое детей – мальчику 10 лет, девочке 13…

– Даже детей не пощадили? – содрогнулся подполковник.

– Эти существа без жалости, Пал Палыч, – удрученно констатировал Любавин. – Даже не звери – какие-то бесчувственные роботы. Звери бы глумились, насиловали, грабили. А эти убивают первых встречных и уходят, им безразлично, кого убивать. Инспектор Ливанов, остановивший их на стационарном посту, не заметил ничего подозрительного. Обычная семья. Встали рано, чтобы к обеду добраться до Новороссийска. Девочка ворчала – обычный ребенок, протестующий против «произвола» взрослых. Симпатичная женщина, муж, довольный, что инспектор не стал придираться, заспанный сын… Мы проверили, действительно проживают в Воронеже. Строганов владеет торговой точкой по продаже бытовой химии, супруга – экономист. Действовала та же банда, что позавчера. Вряд ли это имитаторы, к чему имитация? Они проехали от поста два километра, когда попались на глаза другим инспекторам – Ганевичу и Василевскому. Ганевич не стал их останавливать, водитель ничего не нарушал. Обычное семейное авто. Когда он узнал, что случилось с ними через три километра, парень страшно расстроился. Чуть не плакал – мол, почему не остановил?..

– Да, Олег, все тогда пошло бы иначе, – проворчал подполковник, – убили бы кого-нибудь другого…

– Хорошо, что вы это понимаете, товарищ подполковник, – вздохнул опер и продолжил: – Работали по старой схеме. Выстрел в колесо, но теперь по правому борту. Мужчина остановился, вышел поменять колесо. За ним выбежал мальчонка, чтобы справить нужду. Их убили первыми. Стреляли в головы. Потом окружили машину, в упор расстреляли женщин… У жертв все на месте – деньги, телефоны, ювелирные изделия. У женщины в сумочке дорогой айпад. Ни окурков, ни отпечатков пальцев. Те же невразумительные следы – словно обувь чем-то обвязывали или натягивали на нее галоши с гладкими подошвами. Следы потерялись на дороге за лесом. Та же история – щебенка, круговерть проселочных дорог, где следы их шин сливаются с прочими. Действовали несколько человек – от трех до пяти. Трое – это минимум. Люди работают, товарищ подполковник. Что бы ни думали, они работают. Мои ребята двое суток не были дома и почти не спали. Прорабатываем все версии, ищем свидетелей, составляем списки прибывших в район компаний и наводим о них справки. К сожалению, не хватает людей, чтобы отследить всех подозреваемых. Это какие-то призраки, товарищ подполковник. Невидимки, их никто не видит…

– Плохо ищете, – проворчал Пал Палыч, – оттого и невидимки. В Воронеж сообщили?

– Так точно. Тамошние органы должны известить родственников. Временно тела находятся в морозильнике отделения медицинской криминалистики. Экспертиза будет готова позже. Но уже с уверенностью можно сказать, что использовалось то же оружие – пистолеты «макаров» и «Винторез». Те же отпечатки на гильзе от удара бойка о капсюль. Назревает вопрос, товарищ подполковник: что делать с трупами? Их количество угрожающе растет. Родные первых жертв требуют тела своих детей – для транспортировки на родину и погребения. Стоит ли их держать у нас, Пал Палыч? Это не способствует стабилизации ситуации в районе. Профессор МГУ превращается в вурдалака, он скоро дойдет до министра МВД…

– Пусть отдают, – бросил Погодин, – не нужны нам эти «головняки». Давай честно, лейтенант, с чем мы столкнулись?

– Мы столкнулись с серийными преступлениями, – не стал юлить Любавин. – Бандиты не успокоятся на достигнутом. Интернет уже кипит. Полицию смешали с грязью – доходят до того, что обвиняют правоохранительные органы в попустительстве и даже в соучастии в преступлениях. По какой-то причине эти твари выбрали наш район. Преступления будут продолжаться, Пал Палыч, как бы отвратительно это ни звучало. Мы будем работать, но мы физически не способны перекрыть весь участок дороги. Бабаевский район – это 56 километров трассы «Дон» между Бабаевом и Глазовом, семь верст от границы Воронежской области до Бабаева и две версты от Глазова до Мигулинского района. Я не настаиваю, что преступления будут совершаться лишь на нашем отрезке магистрали, но мы должны быть к этому готовы.

– Замечательно! – поморщился начальник РОВД. – Мы заранее знаем, что убийства будут продолжаться, но при этом умываем руки.

– Не совсем, товарищ подполковник. Мы работаем и будем работать. Будем принимать превентивные меры. Но нам придется просить помощи – в области, в Москве, где угодно. Пусть пришлют специалистов, мы сами не справимся. Лучше перетерпеть это унижение, но остановить убийства. Это опытные спецы, уж поверьте моему слову. Пока они только расстреливают людей на трассе – в некотором роде разминаются. Что они собираются делать дальше и против кого направят свои опыт и жестокость – мы не знаем. Нужно проявлять осторожность, Пал Палыч. Не исключаю, что в данный момент они смотрят на нас и держат свои пальцы на спусковых крюках…

– Да иди ты к черту, Любавин… – чуть не подпрыгнул подполковник. – Что за чушь ты несешь?!

– Простите, товарищ подполковник, утрирую, конечно…

Но слово не воробей. Что мешало этим призракам сидеть в укромном месте и наслаждаться произведенным эффектом? Подполковник опасливо посмотрел по сторонам. Теплый августовский день уже разгорался. На трассе «Дон» царило оживленное движение в обе стороны. Бабаевский район был в некотором роде «водоразделом» между центральными областями европейской части России и ее югом. Пыхтели многотонные фуры и небольшие грузовики, шустро бежали, обгоняя их, легковые автомобили. В воздухе стоял плотный запах сгоревших газов. До смешанного леса на западной стороне трассы было рукой подать. Деревья и кустарники сливались в общий зеленый фон. В растительной массе могло таиться что угодно, и контролировать эти чащи не было никакой возможности. Созерцание леса было сродни созерцанию бездны, которая сама с любопытством тебя созерцает. Даже лейтенанту Любавину стало не по себе. Подполковник Погодин глянул на него со злостью, досадливо махнул рукой и поплелся к машине, где его заждался водитель…