Текст книги "Пропуск с красной печатью"

Глава 3

Управление специальных проектов Министерства обороны располагалось, как и основное здание, на Знаменке, но в стороне, ближе к Боровицкой улице. Невысокое трехэтажное строение пряталось в глубине квартала, за листвой тополей. Вывеска на крыльце отсутствовала, да и само крыльцо было трудно назвать парадным. Но периметр контролировался, всех въезжающих встречал шлагбаум, а окна были забраны поляризованными стеклами. В здании (а в него входила и двухэтажная подземная часть) круглосуточно протекала невидимая глазу жизнь.

Кабинет начальника управления генерал-лейтенанта Верхотурова располагался на втором этаже, и окна его выходили в обычный московский переулок. Валерий Леонидович Верхотуров, высокий сухопарый мужчина лет пятидесяти, отошел от окна, задумчиво уставился на громоздкий еженедельник, примостившийся на столе, пошелестел листами. В дверь негромко постучали, и в кабинет проник невысокий плотный мужчина с правильными чертами лица и идеальным пробором – заместитель Верхотурова генерал-майор Суханов Олег Александрович.

– Разрешите, Валерий Леонидович?

– Проходи, Олег Александрович, присаживайся.

Заместитель по-свойски расположился в кресле между шкафом и упрятанной за ширмой раковиной. Он всегда в нем сидел – все об этом знали, и никто не покушался.

– Все в порядке, Олег Александрович? – спросил Верхотуров.

– Да, нормально, текучки много. – Суханов распахнул лежащую на коленях папку, принялся перебирать бумаги с грифом «секретно».

– Что там случилось вчера у смежников из Антитеррора? – спросил генерал-лейтенант. – Слышал, шум стоял.

– Ребята Кашарина отличились. – Суханов снял очки, принялся протирать их носовым платком. – Устранили реальную угрозу теракта попутно с бандой террористов, готовящей шахидов. Гражданские не пострадали, спецназ целенький. Банда уничтожена, главарь взят живьем. Работал некто майор Репнин – правая рука Панькова, заместителя Кашарина.

– Учитесь, как надо работать, – усмехнулся Верхотуров и нетерпеливо посмотрел на часы.

Тут в дверь снова постучали, вошли четверо, и началось запланированное совещание. Люди рассаживались за столом, выжидающе смотрели на старшего по званию и должности. Все четверо имели прямое отношение к управлению, трудились в нем не один год на руководящих должностях. Подполковник Павел Медынич, самый молодой из присутствующих, второй заместитель Верхотурова, начальник секретной части. Прямой, как шпага, немногословный полковник Сергушин Николай Дмитриевич – начальник 2-го отдела, руководитель групп конвоев сопровождения особо ценных грузов. Начальник технического отдела полковник Стерлинг Юрий Антонович – перманентно хмурый, сосредоточенный. Его заместитель майор Беликов – белобрысый, исполнительный, а главное, компетентный.

– Добрый день, товарищи офицеры, – поздоровался Верхотуров. – Долго сидеть сегодня не будем, закончим через пять минут. Надеюсь, все понимают – информация обладает грифом «совершенно секретно», и ее разглашение преследуется по закону. Поступила информация из ярославского КБ «Куб» о том, что изделие 24-АЛП успешно прошло заводские испытания. Выпущена ограниченная партия блоков «Дрозд» в количестве десяти единиц. Вся документация уже у нас, ее изучают эксперты. Похоже, инженеры Грушевского потрудились на славу, создали именно то, что крайне необходимо нашим воздушно-космическим силам.

– Да, этот блок программного управления станет неприятным сюрпризом для наших партнеров из Северо-Атлантического альянса, – улыбнулся генерал-майор Суханов. – Воздействовать на него со своих спутников они уже не смогут. Какое-то время, во всяком случае, точно не смогут, – допустил он.

– Однако не следует забывать, что заводские испытания – это лишь приемочная формальность, а как поведут себя изделия после установки на средство доставки, пока неясно, – продолжал Верхотуров. – В реальных условиях «Дрозды» пока не испытывались. Сейчас на «Кубе» идет подготовка к отправке партии изделий на полигон. Испытывать их будут на полигоне «Южный» в Ростовской области – в вотчине полковника Харченко Виктора Елисеевича, которого вы все прекрасно знаете. Задача нашего управления – обеспечить безопасную доставку изделий на полигон из начальной до конечной точки.

– Мы уже поняли, товарищ генерал-лейтенант, – кивнул молодой подполковник Медынич. – На какое число назначена перевозка?

– Сегодня у нас пятница, 11 сентября. – Верхотуров машинально покосился на свой ежедневник (ничего секретного в нем, понятно, не было). – Доставку произвести в четверг, 17-го. Работники вашего отдела, Юрий Антонович, – посмотрел он на полковника Стерлинга, – должны проконтролировать процесс погрузки, условия транспортировки, а также то, что груз доставлен адресату лично, так сказать, в руки.

– Все будет сделано, Валерий Леонидович, – кивнул Стерлинг.

– Наши специалисты вместе с персоналом полигона проконтролируют также установку блоков на ракеты «Вектор», – добавил его заместитель Беликов. – Не будем безоглядно доверять гражданским, товарищ генерал-лейтенант.

– Хорошо, – кивнул Верхотуров. – Мы проводим подобные мероприятия не впервые, уверен, что все пройдет гладко.

– А как еще, – пожал плечами генерал-майор Суханов. – Работать в режиме строгой секретности, слава богу, научились. Да и по своей земле пойдем – не по вражеской.

– Кстати, по поводу вражеской территории, – сухо улыбнулся начальник управления. – Думаю, ни для кого из присутствующих не секрет, в какой точке земного шара через месяц-другой будут испытываться ракеты «Вектор», оснащенные блоками «Дрозд». Это Сирия, товарищи офицеры и генералы. Политическая почва для данного решения еще не подготовлена, но высшее руководство над этим работает, и могу вас заверить, что мы в это ввяжемся. Не можем не ввязаться. Слишком долго об нас вытирали ноги и не признавали наше право иметь собственные интересы. И сугубо практическая, разумеется, причина – новейшее оружие, сконструированное и произведенное в последнее время, нуждается в испытаниях в реальных, отнюдь не полигонных, условиях. Но это дело будущего. Пока наша задача – доставить на полигон партию блоков «Дрозд» и провести предварительные испытания. Если в ходе последних выявятся недостатки, у инженеров будет время их устранить. Проработаем маршрут доставки, товарищи. – Верхотуров повернулся к руководителю групп конвоев полковнику Сергушину: – Слушаем ваши предложения, Николай Дмитриевич.

– Буду неоригинальным, Валерий Леонидович. – Сергушин поднялся, подошел к карте, стал указкой отмечать узловые точки маршрута. – Город Ярославль, производственная база конструкторского бюро «Куб» на Волочаевской улице. Город Переславль-Залесский – Орехово-Зуево – Коломна. Далее – выезд на трассу «Дон», а вернее, на параллельную ей дорогу до Воронежа… – Указка медленно очерчивала маршрут, и все следили за ней, как загипнотизированные. – От Камышина конвой сворачивает к Матушкино и по прямой – на полигон «Южный». Маршрут отработан, мы использовали его несколько раз. В крупные города конвой не заходит, выбирает объездной маршрут. Нежелательны также выезды на скоростные магистрали и совсем уж убитые проселки – используются обычные дороги общего назначения, на которых разрешенная ГИБДД скорость не превышает 90 километров в час. Конвой не должен привлекать внимания. Олег Александрович прав, мы едем по своей земле, но – тем не менее. Поэтому машин сопровождения не будет. Весь конвой – один бронированный, но внешне обычный микроавтобус «Пежо», ничем не выделяющийся в потоке транспорта. Номера – Министерства обороны. Посты ГИБДД на маршруте будут предупреждены, обязаны пропускать беспрепятственно. У конвоя стабильная связь с Центром, доклад каждые десять минут. На машине «маячки» – ее маршрут отслеживается диспетчерами. О характере груза знают только присутствующие в этом кабинете, полковник Харченко на полигоне «Южный» и несколько человек в КБ «Куб». Причем последние – в полном неведении относительно маршрута. Состав конвоя – четыре опытных офицера моего отдела. На теле каждого – датчик слежения, у каждого – индивидуальное средство связи с диспетчерами и центром. Вооружение – табельные «ПМ», «АКС». Повторяю, товарищ генерал-лейтенант, движение конвоя отслеживается в каждой точке маршрута. Органы ФСБ и специальные подразделения тех регионов, по которым пролегает маршрут, будут приведены в готовность и смогут прибыть в течение нескольких минут – на случай непредвиденных обстоятельств, поломок или аварий.

– Ну что ж, неплохо, – деловито кивнул Верхотуров. – Минус в том, что конвой следует без сопровождения, но в этом есть и свои плюсы. Приступаем к работе, товарищи. Задание ответственное, просьба отнестись со всей серьезностью. Не смею вас больше задерживать. Николай Дмитриевич, утвержденный маршрут мне на стол. Юрий Антонович, съездите в КБ «Куб», поговорите с Грушевским – что он думает о защищенности и перспективах использования нового изделия, имеется ли возможность после ряда доработок устанавливать его на другие носители? Павел Егорович, на вашей совести полный анализ сложившейся вокруг «Дроздов» ситуации. Что знают об этом наши коллеги из ЦРУ, МИ-6, СБУ, насколько они информированы и не собираются ли что-нибудь предпринять касательно написанной для «Дроздов» программы? Было бы неприятно, если наши западные партнеры получат возможность перехватывать ракеты с нашей новой начинкой. Слишком дорогое это удовольствие – не пирожки, однако, печем…

К концу рабочего дня над Белокаменной собрались тучи, небо потемнело, и пролился короткий, но звонкий дождь. Генерал-майор Суханов вышел из управления и, скорчив гримасу, поднял воротник плаща. Что поделать, суровый климат, суровая действительность. Впрочем, пока он закуривал, дождик прекратился, выглянуло солнце. Он вышел на парковку, недоуменно посмотрел на небо. Какая стремительность у погоды, право слово. Олег Александрович был сегодня в штатском – от этого легче дышалось, не было скованности в плечах. Он чувствовал себя человеком, а не солдафоном. Служебная машина уже ждала его на парковке. Водитель сидел за закрытыми дверьми, наслаждался музыкой. Словно почувствовал близость начальства, с готовностью распахнул дверь.

– Будь осторожнее, Сережа, – поморщился Суханов. – А то умрешь когда-нибудь от передозировки шансона.

– Не умру, Олег Александрович, – угодливо рассмеялся водитель. – Нельзя умирать, работать надо. Вы же знаете, у меня жена и трое детей.

– А хотелось бы наоборот, – подмигнул генерал. – Я знаю, Сережа.

– Домой, Олег Александрович? – Водитель выбрался из машины, чтобы открыть заднюю дверь. – Садитесь. Сейчас «ведерочко» синее на крышу приспособим, чтобы в пробках не стоять…

– Ты поезжай без меня, – посмотрев на часы, передумал генерал. – Погода разгулялась, пройтись хочу. Машину отгонишь в гараж и топай к жене и детям. Подышать мне надо, а то совсем закис в кабинетах. Погуляю, на метро доеду. Завтра суббота – подъедешь к десяти утра.

– Уверены, Олег Александрович? – обрадовался водитель. И все же капелька досады мелькнула в глазах – мог бы сразу сказать, не торчал бы тут три часа. – На метро, говорите?

– На метро, Сережа, на метро. Как сказал бы классик, «вываляюсь в народе». Будь здоров, не кашляй. Ничего со мной не случится, не бойся, не такая уж я важная персона.

Воздух после дождя был свеж, приятен. Олег Александрович, помахивая портфелем, ничем не отличаясь от простых смертных, шел по тротуару, держась подальше от проезжей части. Свернул на Боровицкую, медленно двинулся вдоль витрин и рекламных щитов. Заглянул в швейцарскую сырную лавку, постоял с непокрытой головой у полупустых прилавков. Дело не в том, что безумно дорого, зарплата есть, и ладно, дело в том, что купить нечего. Ох уж эти антисанкции, от которых сами же и страдаем. Назовем это вехой исторического развития, будь она трижды неладна…

Оказавшись в узком переулке, спустился в маленький, уютный «Баварский погребок», в котором был если не завсегдатаем, то вполне узнаваемым клиентом. Большие компании сюда заходили редко, а с поднятием цен поток клиентов и вовсе сократился. В заведении было тихо, комфортно, посетители под ногами не путались. Одно из немногих заведений, где он чувствовал спокойствие на душе, где любил сидеть в одиночестве, предаваться мыслям. Для тех, кто ценил покой и уединение, имелось второе помещение за углом, где места у столиков были отгорожены – все чинно, приватно. Суханов направился в правый дальний угол к столику, вежливо поздоровавшись с пробегающим мимо официантом. Работник расплылся до ушей, заверил, что сей же час вернется. И действительно вернулся, положил меню, угодливо склонился. Генерал заказал кофе с коньяком – любимый напиток.

Когда официант принес заказ и удалился, он достал телефон и набрал номер. Данный канал связи прослушиваться не мог, линия была защищена на сто процентов. Если бы ловкий хакер взломал защиту, он обнаружил бы, что общаются абоненты не из России и Украины, а из Белоруссии и Казахстана. Номер в память не вводил, знал наизусть, а после разговоров всегда подчищал следы. Абонент был недоступен. Олег Александрович скрипнул зубами. Штатная ситуация, такова уж сотовая связь, а ему теперь нервничать и психовать!

Он сделал глоток из чашки и закрыл глаза. В памяти всплыл апрель 2014 года. Крым уже был «наш», в Донбассе начиналось бурление, но до боев со всеми видами вооружения еще не дошло. Запад возмущался «вероломными» действиями России, но санкции еще не ввел. Если вдуматься, веселая и интересная пора. Но Олегу Александровичу все смертельно надоело. Он разлюбил страну, разлюбил работу, не приносящую удовлетворения. Надоело пахать на царя-батюшку. В один прекрасный день он осознал, что хочет бросить все, семью, любовницу, забыть предыдущую жизнь, как страшный сон, купить дом где-нибудь на острове у океана, завести себе новую пассию, жить в удовольствие, ни в чем себе не отказывая! Странное дело – все его проблемы легко решить с помощью каких-то десяти-пятнадцати миллионов долларов… Искать желающих приобрести парочку государственных тайн не пришлось. На него вышли и назначили встречу в Бирюлево. Явившись по указанному адресу, он с изумлением узнал в собеседнике забытого знакомого: Бородко Григория Степановича. В начале двухтысячных этот господин приезжал из Киева в Москву – в отпуск. С ним были жена, Анна Тимофеевна, статная, красивая, с роскошной косой, и 16-летний сын, обучающийся в какой-то престижной киевской гимназии. Гостили у Сухановых на даче. Как выяснилось, их жены были двоюродными сестрами. А Григорий Степанович работал в СБУ. И что с того? Украина в начале двухтысячных была дружеским государством, спецслужбы не собачились. Русские и украинцы были братья навек! Олег Александрович не совершал ничего предосудительного, принимая гостей из «матери городов русских». Суханов трудился в Управлении военных сообщений, Бородко воевал с организованной украинской преступностью. Хорошо провели время – шашлыки, рыбалка, щедрые возлияния. Много откровенничали – Бородко ругал нелепое и «противное природе» украинское государство, которое никогда не будет процветающим и по-настоящему независимым – в крови у хохлов под кого-нибудь лечь! Суханов тоже нелицеприятно отзывался о своей стране и работодателях. Возможно, даже чересчур нелицеприятно…

«Выпьем, Олег Александрович», – предложил потускневший, но еще подтянутый и сухопарый Бородко, впуская гостя в съемную бирюлевскую квартиру. И начал в лоб: он здесь инкогнито, отнюдь не из Петербурга, дослужился до полковника, работает в Иностранном отделе СБУ. Помнится, в прошлом Олег Александрович не очень лестно отзывался о своем родном государстве? Хочется верить, что эта нелюбовь сохранилась – и тогда их ожидает долгое, обоюдно приятное сотрудничество. Так не хочется копаться в компроматах, вскрывать какие-то старые диктофонные записи… «Знаешь, Григорий Степанович, засунь эти записи себе в задницу, – посоветовал Суханов. – И учти, если что, могу и в табло «засветить». Хочешь меня пугать – разговора не выйдет. Будешь по-доброму – поговорим. Моя работа стоит денег, и денег немалых. Будем дальше бухтеть?» Бородко немного смутился, попросил прощения. Понятно, что нищее СБУ не располагало средствами, чтобы удовлетворить запросы ценного информатора. Но Олег Александрович сразу сообразил, что вербуют не хохлы, а американцы. Это был совсем другой коленкор. Жизнь на лезвии бритвы, но открывались возможности. Стороны пришли к взаи-мовыгодному соглашению, на том и расстались. Через пару недель на счет Олега Александровича в одном из отделений банка в Домодедово легла симпатичная сумма…

С тех пор прошло почти полтора года. Связь с работодателями была надежная. Информацию он отправлял дозированную, чтобы не попасться. Всегда был рад помочь советом – за это тоже брал деньги. Он отправлял за кордон информацию об учениях российской армии вблизи украинских границ, подсказывал, где искать агентов, обосновавшихся в структурах СБУ и ВСУ. Денежный ручеек не пересыхал. Мечта о роскошном доме на далеком острове принимала осязаемые очертания, но до ее осуществления еще было как до Плутона!

Пришло СМС-сообщение: абонент доступен. Он снова позвонил. Полковник Бородко отозвался на втором гудке. Голос был подчеркнуто безучастен, но в нотках равнодушия проглядывался интерес.

– Слушаю тебя, Олег Александрович, – сказал Бородко. – Ты позвонил сам – это интригует. Прости, что был недоступен – обычное состояние наших мобил. Если вокруг тебя все спокойно, можешь говорить без опаски. Эта линия – как тоннель под землей.

Генерал-майор в двух словах описал создавшуюся ситуацию. КБ «Куб», блоки программного управления для крылатых ракет «Вектор», конвой через полстраны, полигон «Южный»…

– Сочувствую, Григорий Степанович, – с некоторой толикой издевки добавил он, – но если блоки установят на ракеты, если немедленно не прекратить их производство, то у твоего натовского руководства есть прекрасная возможность проиграть не только холодную войну, но и теплую, и даже горячую. Это не ГЛОНАСС и не спутники системы «Восток», воздействовать на изделия с программой «Дрозд» американцы не смогут. С чем вас и поздравляю. Решайте.

Бородко размышлял не меньше минуты. Информация была горячей, ситуация для НАТО складывалась неприятная, полковник не мог это не понимать. Но как не повалять ваньку!

– Хорошо, я понял тебя, Олег Александрович, – произнес он, тщательно подбирая слова. – Мы подумаем, и завтра я перезвоню.

– Подумай, подумай, Григорий Степанович, – не удержался от сарказма Суханов. – В Вашингтоне уже утро, люди проснулись…

– Ладно, давай без издевки, – рассердился Бородко. – Сколько блоков будут отправлять на полигон?

– Десять.

– Дата транспортировки?

– Семнадцатое.

– Маршрут?

– Перебьешься, – засмеялся Суханов. – Согласись, в этом деле, как в женщине, должна быть какая-то загадка. Мы же не собираемся обманывать друг друга? И про состав конвоя, и про его слабые места, и где лучше всего организовать засаду и перегрузку – будет сообщено отдельно. Если будет. Предупреди своих хозяев, что информация не дешевая.

– Хорошо, предупрежу… Эх, Олег Александрович, – решил разрядить ситуацию Бородко, – и что ты все о деньгах да о деньгах? Не купишь ведь счастья на деньги.

– Счастья не куплю, – отрезал Суханов, – но уровень несчастья существенно уменьшу. И сразу хочу предупредить, Григорий Степанович, речь идет о долларах. Ни о рублях, ни о гривнах, упокой Господь их душу, а именно о долларах.

– За одного твердого десять нетвердых дают? – засмеялся Бородко. – Хотя уже, пожалуй, семьдесят. Откуда такое неверие в украинскую валюту, Олег Александрович? Не веришь, что поднимут ее всем миром? Хорошо, я понял тебя, – сменил он тон. – Завтра жди звонка. Твоя информация будет проанализирована.

Глава 4

Работать в субботу откровенно не хотелось. Даже головой. Григорий Степанович Бородко поднялся с кожаного дивана, размял кости, смерил взглядом большую картину в золотистой рамке, висящую на стене, на которой был изображен шторм на море, и, видимо, по замыслу тех, кто ее сюда повесил, это должно стимулировать рабочий процесс, а также поднимать эстетическое восприятие мира. Лично у полковника Бородко картина ассоциировалась только с морской болезнью. Он покосился в зеркало, обрамленное вычурными узорами. В свои пятьдесят с небольшим Григорий Степанович бодро держал марку. Спортивная фигура, ни капли жира, мужественные скулы, орлиный нос. Он нравился женщинам, его уважали коллеги по работе и даже заокеанские партнеры, традиционно видящие в украинских коллегах людей второго сорта, нужных лишь для того, чтобы напакостить России.

Он отошел от зеркала, вскинул руку с часами – 19.55. Практически выходной день закончился. Бородко находился один в огромной служебной квартире СБУ, расположенной в сталинском доме недалеко от Крещатика и Бессарабской площади. Четырехкомнатная квартира располагалась на третьем этаже пятиэтажной громады, все окна выходили во двор, заросший старыми каштанами. В квартире имелось все для безбедного существования, включая двухсекционный холодильник, забитый продуктами, и плоский телевизор в полстены. В одной из комнат, напичканной дорогим спецоборудованием, располагался командный пункт, остальные были жилыми – для отдыха. Пару минут полковник постоял у окна, разглядывал двор. Дом жил своей обыденной жизнью. Припарковался джип, вылезли молодые супруги, стали вынимать из багажника пакеты с продуктами и весьма эмоционально ругаться. Пенсионерка с авоськой вошла в подъезд, укоризненно покосилась на ругающуюся молодежь. К соседнему подъезду подошла фигуристая девушка – симпатичная, с волнистыми волосами. Ей навстречу бросился парень с букетом роз – видимо, подкарауливал. Полковник усмехнулся и отошел от окна. Вчера он позвонил своему куратору Ричарду Лэзерби, рассказал о беседе с Сухановым. Куратор не смог скрыть возбуждения. Это очень ценная информация, это реальный шанс отбросить в прошлое стремительно растущий потенциал российских воздушно-космических сил! Надо соглашаться. Деньги не проблема, но поторговаться стоит, бюджет у Пентагона не резиновый! Дашь однажды слабину – и этот жук окончательно сядет на шею! Припугните его чем-нибудь, напомните о компромате…

Компромат был, честно говоря, так себе. Мало ли что он ляпнул десять лет назад, а слив информации в последующие годы уже не докажешь. И не хотелось полковнику портить отношения с генералом российской армии. Полезный тип, а главное, перспективный. Он про Суханова знал все – то, что жаден, что умен, знал про любовницу Елизавету, имеющую коттедж под Москвой. Несчастная женщина, втрескалась в этого «чмыря» по самые уши. Пусть хоть тем утешается, что его кормить и обстирывать не надо…

Вдруг в дверном замке повернулся ключ, и в квартиру, крадучись, вошел невысокий и незаметный капитан Парчук. На часах ровно восемь. Пунктуальность была одной из отличительных черт капитана.

– В следующий раз войдешь неслышно – прибью, – пообещал полковник, высовываясь из комнаты.

– Прошу прощения, Григорий Степанович, – извинился Парчук.

– Ладно, проходи, докладывай. Чаю хочешь?

– Хочу, Григорий Степанович, но сначала о деле.

Парчук прошел в комнату, уставленную оборудованием. Ее шутя называли «операционной». О чем говорят люди в этой комнате, подслушать было в принципе невозможно – если Григорий Степанович, конечно, не желал обратного. Парчук развалился в кресле, перевел дыхание. Устал карабкаться на третий этаж? Порой Григорий Степанович ловил себя на мысли, что раздражается по поводам, которые решительно того не стоили. Он не стал присаживаться, подошел к окну, скрестил руки на груди.

– Похоже, Суханов не врет, Григорий Степанович, – вкрадчиво сообщил помощник. – Поступили данные разведки США, а также тактико-технические характеристики «Вектора» и «Дрозда».

– Слушаю тебя внимательно, – напрягся Бородко.

Никаких документов, папок, шпаргалок при капитане не было. Всю информацию он хранил в голове, обладающей колоссальным объемом долговременной и оперативной памяти.

– Крылатая ракета «Вектор» была сконструирована в ярославском КБ «Куб» полтора года назад, – начал «ликбез» Парчук. – По сути, это модернизированный «Калибр». Денег на эту штуку москали не пожалели, и штука получилась грозная. Ракета 3МС-55 «Вектор» – крылатая ракета нового поколения наземного, морского и воздушного базирования. По характеристикам значительно превосходит предыдущие аналоги. Дальность – 5500 километров – против 2600 у ракеты 3М-14 «Калибр». Грубо говоря, из центра России она накрывает всю Европу, север Африки, Саудовскую Аравию, Катар, Бахрейн, ОАЭ, Сирию, не говоря про Ирак с Афганистаном. Добьет и до Канады, если врезать через Северный полюс. Длина ракеты – семь метров. Пусковая установка помещается в грузовой контейнер и может перево-зиться на автомобиле, железнодорожной платформе или, скажем, среднеразмерном судне. Скорость маршевая – 1,2, это в числах Маха, гм… Более понятным языком – 1430 километров в час.

– Ты бы не умничал, – проворчал полковник.

– Так точно, Григорий Степанович, – кивнул помощник. – Число Маха – это отношение скорости звука в той среде, где летит ракета, к самой скорости ракеты. Ну, принято так подсчитывать в аэродинамике. Скорость «Вектора» у цели – 3813 километров в час. Аналогичные данные у «Калибра» – восемьдесят процентов от озвученного. Высота полета над землей – от 50 до 150 метров, может уходить на высоту до 12 километров. Предыдущие модели – до 8. Над водой летит на высоте 20 метров. Высота при подлете к цели – 15–20 метров. Ракета невидима – поглощает сигналы радаров. Оснащена высотомером для огибания рельефа местности. У американцев подобного изделия нет. Характеристики хваленого «Томагавка» куда скромнее. «Вектор» может использоваться и как противокорабельная ракета, и как противолодочная, и для уничтожения наземных целей.

– Но вроде не страдали от этого наши американские товарищи, нет? – заметил Бородко.

– Не страдали, – согласился Парчук. – Все полтора года не страдали. Ущемлялось профессиональное самолюбие, но научились с этим жить. Дело в том, что до текущего времени управление ракетами «Вектор» осуществлялось по сигналам приемника системы спутниковой навигации ГЛОНАСС. При этом использовались спутники военного назначения «Восток». В НАСА нашли на них управу – научились воздействовать в космосе со своих спутников. То есть всегда могли отклонить траекторию ракеты, отключить боевую часть или вообще вывести ее из строя. Потому американцы и спали спокойно. А москали – нет. В итоге конструкторское бюро «Куб» и создало блок программного управления «Дрозд». Это мини-компьютер, в память которого вводятся параметры полета крылатой ракеты. Воздействовать на компьютер бесполезно. Во всяком случае, пройдут годы, прежде чем американцы научатся это делать. Блоки монтируются в ракеты под присмотром специалистов, проводится отладка оборудования, синхронизируются программы, и ракета готова к использованию – к полному ужасу наших американских и европейских коллег.

– Масса блоков?

– У россиян до сих пор своеобразные представления о мини-компьютерах, – улыбнулся Парчук. – Блок «Дрозд» по габаритам напоминает старый кассетный магнитофон, если понимаете, что я имею в виду. Такая штука имелась в каждой семье. «Весна», «Электроника», все такое… В самом КБ у янки агентов нет, там очень строгий режим секретности. Но данные худо-бедно собираются. Блоки действительно готовы. На ракетах они еще не испытывались. Это произойдет на полигоне «Южный» в Ростовской области. Транспортировка на полигон планируется 17 сентября. С какого предприятия будет вывозиться груз – неизвестно. Каким транспортом, каков состав конвоя – тоже неизвестно. Слабые места в охране, в используемом транспорте, который, безусловно, будет бронированным, как будет осуществляться слежение за конвоем – мы также не знаем. Маршрут движения конвоя – увы, не в курсе. Он разрабатывается не в КБ, а в Управлении специальных проектов Минобороны…

– Я знаю, – поморщился Бородко, – в том самом управлении, где трудится наш Суханов. Без его информации мы бессильны.

– Это не может быть подстава, Григорий Степанович? – поднял голову Парчук.

– Не думаю, – ответил полковник. – Блоки изготовлены, и первая партия ждет испытаний – это непреложный факт. «Спалить» Суханова не могли – мне бы доложили. Врать, чтобы на халяву срубить бабла, ему нет смысла – поймаем и убьем. Проще работать честно. Не дурак же.

– И каковы наши действия?

Полковник уклонился от ответа, задумался. В 20.30 в дверь деликатно постучали, и в служебную квартиру вторглись еще двое. Они были в штатском, но лица и осанка свидетельствовали о принадлежности к офицерскому корпусу. Невысокого плотного мужчину с темными волосами и узко посаженными глазами звали Остап Николаевич Сердюк, он был заместителем Бородко, имел звание подполковника и являлся непосредственным куратором диверсионной группы «Оцелот», созданной четыре месяца назад для выполнения особо важных заданий. Второй был выше, обладал располагающим лицом и обманчиво добрыми глазами. Командир той самой группы «Оцелот» майор Гальский Виктор Михайлович, опытный офицер, почти волшебник в своем деле, безжалостный к врагам, изворотливый, изобретательный. Не привыкший вникать в моральные аспекты во время выполнения работы. Возможно, порой своенравный, иногда вспыльчивый, но в целом не допускающий вольностей и отклонений от дисциплины. Несколько дней назад его группа славно поработала – майор лично выследил сбежавшего ренегата Крячковского и примерно наказал. Имелась информация, что в момент расправы погибла уйма постороннего народа, включая женщину-врача, но такие мелочи не волновали никого – ни Бородко, ни Гальского. Цель оправдывает средства. Вред от воссоединения Крячковского с его московскими хозяевами был бы колоссален.

Гости расселись, полковник по-прежнему стоял у окна. Краткая вводная лекция, описание ситуации. Офицеры молчали. Капитан Парчук усиленно делал отсутствующий вид. Подполковник Сердюк, состроив скептическую гримасу, ковырялся в ухе – иногда ему удавалась роль простого парня. Гальский выжидающе смотрел на полковника, в глазах поигрывал иронический огонек. Почему-то вспомнилась история двухмесячной давности, отнюдь не украсившая реноме украинских спецслужб. Диверсионная группа, к которой никто из присутствующих не имел отношения, пробралась в Донецк и в ходе тщательно спланированной операции ликвидировала крупного чина так называемой ДНР, громче всех кричавшего на митингах. Ошеломительный успех праздновали недолго. Операцию проводило контртеррористическое управление. Громом среди ясного неба для полковника Бородко стала новость, что эти хорошо подготовленные идиоты ликвидировали ЕГО АГЕНТА, который более полугода сливал в Иностранный отдел бесценную информацию о террористах! Конфуз вышел отменный. Вот что значит разлад в большой семье, когда одна рука не ведает, что творит другая, и в разные департаменты поступает противоречивая информация! Работники, не причастные к этой лаже, украдкой посмеивались над коллегами. В стане террористов поначалу возмутились, поклялись отомстить за товарища, а когда узнали, в чем дело (их агентура тоже в каждом кабинете), ржали так, что от стыда чуть не застрелился сам начальник Службы безопасности Украины. Перед западными партнерами историю постарались вывернуть – да, агент был наш, но продался, сука, террористам, оттого и попал под «сокращение». Западные партнеры понимали, где собака зарыта, деликатно помалкивали, не афишировали вселенский позор своих союзников. Поговаривали, что в департаменте разведки в Брюсселе тоже ржач стоял дикий…