Текст книги "Бандеровский схрон"

Рваный, еще не вышедший из образа, чуть не задушил Терезу. Девица реально испугалась.

Парни с хохотом оттащили от нее разбушевавшегося товарища. Душит – значит, любит!

Они кромсали колбасу, разрывали упаковки, фрукты даже мыть не стали. Кушать подано, садитесь жрать!

– Мальчики, а где вы были? – спросила Ядвига, втянула голову в плечи и с опаской взглянула на гастрономическое изобилие.

– Где мы были, там нас уже нет! – заявил Демид и направил горлышко бутылки шампанского Ядвиге в лоб.

Девица с визгом отскочила. Пробка поразила гитару Федора, висящую на стене. Со звоном лопнула струна.

Касьян расхохотался. Ничего страшного! Жизнь прекрасна, господа и дамы! С почином, как говорится. Почему бы не повторить когда-нибудь прогулку на сопредельную территорию?

Глава 3

Утро для капитана Вадима Овчинина снова стартовало с воя мин и трескучих разрывов. Земля сыпалась за шиворот, сновали какие-то люди – лица незнакомые, голоса чужие. Кто они?

На этот раз артподготовка протекала во сне. С одной стороны, неплохо, с другой – опять не выспался! Он со стоном сел на кровати и сжал виски, чтобы унять вакханалию в голове. Минута, две, три… Можно отнимать руки. Вадим осторожно перевел дыхание, на ощупь отыскал болеутоляющие пилюли на тумбочке, проглотил сразу две. Угрюмо посмотрел по сторонам.

Однокомнатная съемная квартира в районе, приближенном к центру Донецка, девятый этаж. Никакой войны, все мирно. На улице кричали дети.

У соседа, молодого одноногого ветерана войны за независимость маленькой республики, работал телевизор. Местный канал повествовал об аресте очередного чина из городской администрации. Тот получил взятку от приезжего коммерсанта и обещал предоставить ему режим наибольшего благоприятствования. Следственные органы проводят дознание.

Бывает. В семье не без урода. Даже в столь тяжелое для республики время находятся персонажи, которые умудряются давать и получать взятки.

– Это не взятка – чаевые! – кричал за стенкой одноногий сосед. – Он же слуга народа, мать его так! – Парень, похоже, уже принял свою дозу или после вчерашнего не протрезвел.

На прошлой неделе был арестован за взятку следователь, ведущий дело о мздоимцах. Дорогое это занятие – побеждать коррупцию.

Выпуск новостей продолжался. Ничего серьезного не случилось. Заварушка на границе, в которой позавчера принимал участие капитан Овчинин, упомянута не была. Незачем нервировать граждан, жаждущих мирной жизни.

Это была всего лишь очередная провокация. Хохлы подтянули к пограничной Волховке батарею гаубиц, запрещенных Минскими соглашениями, и обстреляли Черенцы, в которых не было ни одного военного объекта.

Мобильная разведгруппа капитана Овчинина навела порядок на прилегающей территории, но и ей по ходу досталось. Трое раненых, один тяжелый. Отход по приказу в Донецк.

В балконную дверь заглядывал разгорающийся день. В комнате было грязно, пыль лохматилась под батареей.

Вадим на всякий случай покосился за спину. Он вроде помнил, что ночевал один, но на всякий случай хотел убедиться в этом.

С Марией Сергеевной, работницей штабной бухгалтерии, у него как-то не сложилось. Два месяца странного романа, отрывочные свидания в постели, выяснение отношений, почему он ее недостаточно любит и как с этим бороться.

Наконец-то капитан убедился в правоте поговорки, гласящей, чем меньше женщину ты любишь, тем больше спит она с другим. Все логично, не подкопаешься. Нашелся некий залетный майор в свежем камуфляже, пороха не нюхал, а насчет баб тот еще молодец.

Ладно, пусть мучаются друг с другом. Капитан Овчинин из этой гонки выбыл, мстить не будет. Очаровательная Мария Сергеевна со всеми ее закидонами плавно перетекает в прошлое.

Пальба в ушах потихоньку затихала. На сегодняшний день война не планировалась. Капитан усмехнулся. Жизнь прекрасна, когда в ней нет места подвигу. Поспал от души – одиннадцатый час. Телефон не напрягался, значит, все спокойно.

Он проследовал в ванную, потом на кухню, поставил чайник и уставился в зеркало. Лицо перекошенное, на нем отпечаталась скомканная подушка. Но это был именно капитан Овчинин, 33 года, уроженец Донецкой области. Отпетый сепаратист, командир разведывательно-диверсионной группы.

Вадим критически обозрел заспанную физиономию. На днях он обязательно побреется. Только не сегодня.

Капитан открыл холодильник и с тоской уставился на его содержимое. Остатки колбасы из категории картонных изделий, сыр, по твердости не уступающий алмазу, упаковка сосисок, при изготовлении которых тоже не пострадало ни одно животное. Ассортимент продмага «У дома» не блистал разнообразием и качеством.

Овчинин хмуро уставился на бутылку водки, которую купил прошлым вечером, но так и не выпил, хотя намерения были самые решительные. Вчера он поставил ее на стол, пил кофе, чай, много думал, а до этой штуки руки так и не добрались. Странно. То же самое, что прийти к любовнице и весь вечер проболтать с женой по телефону.

Может, оно и к лучшему. В голове и так жуткая канонада, не хватало еще похмелья.

Набухала, пузырилась на сковородке яичница с колбасой. Перед завтраком Вадим позвонил заместителю, старшему лейтенанту Берендееву. В офицерском общежитии на улице Победы тоже было тихо. По тревоге спецназ не поднимали, на границе хрупкое затишье. Хохлы, озадаченные вчерашним, тихо сидели в своих окопах. Видно, писали очередной иск в Гаагский трибунал.

Мятежный город жил, как уж мог. До войны он, конечно, выглядел повеселее. Лифт не работал, и постоянные пробежки вверх-вниз несказанно бодрили людей.

Уборщица в синем халате мыла подъезд и попросила капитана не наступать на мокрое.

На первом этаже за дверью своей квартиры православный священник отец Авдотий играл на гармошке.

«Выходной у батюшки? Поп-музыка», – уважительно подумал Вадим, замедляя шаг.

– Святой отец, шли бы вы на хрен со своей гармошкой! – крикнул измученный жилец соседней квартиры. – Дайте поспать, всю ночь работал!

Во дворе светило солнышко. Воробьи прыгали по веткам единственного тополя, уцелевшего после прошлогоднего обстрела. Украинские артиллеристы и сейчас ухитрялись шалить, но били в основном по западным окраинам бывшего города-миллионника.

Власти бодро рапортовали, что численность населения Донецка приближается к довоенному уровню, но Вадим в этом как-то сомневался. В доме, где он арендовал жилье, пустовало не меньше трети квартир.

Жизнь продолжалась. Все плохое забывалось очень быстро. Во дворе играли дети. Доблестные работники жилищно-коммунального хозяйства выгружали из грузовика разобранную детскую горку.

«К Новому году соберут», – подумал Вадим и усмехнулся.

На парковке ругался пожилой интеллигент из соседнего подъезда. Кто-то ночью открутил зеркала от его пожилых «Жигулей».

– Расстреливать таких нелюдей! – заявил он, потрясая худосочными кулаками.

Две пенсионерки стояли поблизости и энергично кивали, то ли сочувствовали, то ли соглашались.

На серый «Ниссан» 2007 года выпуска, средство передвижения капитана Овчинина, никто не покушался. Пусть только попробуют. Склонности к самоубийству у местной шантрапы почему-то не было.

– Вам это нравится? – Интеллигент всплеснул руками. – Как я поеду?

– Очень и очень осторожно, – откликнулся Вадим, седлая верного коня. – На днях напомните. Я поговорю с местными флибустьерами, вернем ваше утерянное имущество.

– Вот спасибо, – обрадовался сосед. – А я вам выдам контрамарку в нашу филармонию. Вы не представляете, какой сумасшедший ожидается джаз.

Джаза капитану в этой жизни хватало. Он вежливо улыбнулся, запустил двигатель.

Начальник отдела по борьбе с диверсионно-штурмовыми группами противника полковник Богданов Валерий Павлович тоже не являл собой образец утренней свежести. Хроническая болезнь людей в камуфляже. Иногда он снимал форму и приходил на службу в штатском, но это не помогало. Полноватый, обрюзгший, с кругами под глазами. Но эти физические недостатки не препятствовали полковнику проявлять резкость, принимать нестандартные решения, а иногда и самому бороться с их последствиями.

– Проходи, садись, будь как дома, – проворчал непосредственный начальник.

Он сидел за столом и ковырялся в разобранных электронных часах. То ли время собирался замедлить, то ли бомбу искал.

– Чаю хочешь?

– Ничего не хочу, Валерий Павлович.

– Совсем ничего? – Густые брови начальства поползли вверх.

– Простите, оговорился, – поправился Вадим. – Хочу скорейшей нашей победы, спать и уйти в отпуск.

– Вот так-то лучше. – Богданов усмехнулся, отбросил отвертку и убрал разобранные часы в стол. – Напомни, я тебе обещал пятидневный отпуск?

– Так точно, – подтвердил Вадим. – Даже больше, товарищ полковник. Вы несколько раз обещали это клятвенно, потом забирали свое слово назад и отправляли меня на очередную маленькую войну. Перед последней командировкой вы говорили, что обязательно дадите мне эти пять суток, если я вернусь живым из-под Волховки.

– И?.. – Богданов насупился.

– Я вернулся живым.

– Серьезно? – Богданов покарябал родинку на щеке. – Напомни, для чего тебе отпуск? Семья за тобой не числится, моря тебе не надо, ты и так загорелый.

– Напоминаю, товарищ полковник. Я уроженец села Гроза. Это на юге нашей республики, недалеко от Войново. Тринадцать километров от украинской границы. Там, на пяти несчастных сотках, раскинулось наше, так сказать, имение. Рубленый дом, баня, пара сараев. Отец скончался четыре года назад. Мама – в прошлом году. Поранила ногу, в кровь попал вредоносный микроб. Врачи приехали, посовещались, привезли ее в районную больницу, но поздно. Развилась гангрена, маму спасти не удалось. – Вадим помрачнел, воспоминания давались ему с трудом. – Братьев и сестер у меня нет, дядь и теть тоже. Дом мой, но мне он не нужен. Когда я там буду жить? Придется продавать. Хочу навестить родовое гнездо, что-то подлатать, подкрасить, в огороде прибрать. Это называется предпродажной подготовкой недвижимости. А потом можно будет размещать объявление о продаже. Процесс долгий, но куда деваться? Само не начнется. Как продам, добавлю кровно заработанные и куплю крохотную квартирку в Донецке. За пять дней управлюсь, обещаю.

– Ох уж эти мелкособственнические замашки, – беззлобно проворчал полковник. – Ладно, посмотрим. Что там с Волховкой?

Вадим поморщился. Командировка на один из трудных участков фронта тоже не вызывала у него приятных воспоминаний.

– Я все написал в рапорте, Валерий Павлович. У меня четверо раненых. Состояние лейтенанта Шадрина вызывает опасения. Жить он будет, но ходить на боевые – уже никогда.

– Как же меня достала эта бродячая артиллерия противника, – процедил Богданов. – Привозят орудия на заранее подготовленные позиции, обстреливают наши территории, пока снаряды не кончатся, и бегом на тягачах обратно. Дескать, мы не используем запрещенные виды вооружения, чтим дух и букву Минских соглашений. Виноваты террористы. Это они стреляют. Главное, не забыть во всем обвинить Россию. А стоит нам ответить в том же духе – истерика на весь мир: проклятые террористы и их хозяева снова убивают ни в чем не повинных украинцев.

– Это реалии нашего времени. – Вадим пожал плечами. – Но ничего, когда-нибудь и мы научимся вести пропагандистскую войну. Эта батарея работала несколько часов, повредила железнодорожную ветку, разнесла заброшенный завод в Черенцах, склад. Два снаряда разорвались в жилом квартале поселка. Пострадали несколько местных жителей.

– Что там у вас произошло? Очевидцы говорят, неплохой салют отгрохали.

– Мы не делали ничего, у них самих все получилось. Боженька, видно, наказал, надоело терпеть. Думаю, элементарная халатность. Или снаряд случайно подорвался. Красота неописуемая, действительно как на салюте. Боеприпасы у них в двух укрытиях лежали и благополучно детонировали. Три орудия сразу раскурочило вместе с расчетами, блиндаж на воздух взлетел. Мы даже дойти не успели. Когда добрались, там уже выжженная земля была. Человек пятнадцать у них по собственной дури полегли. От них жуткая каша осталась. Кто успел в канаву нырнуть, те выжили. Впрочем, мы их добили, когда подошли. Два орудия остались, мы их тоже подорвали, провели надлежащую видеосъемку. Потом спецназ укропов как снег на голову. В Камышовке, похоже, сидели, страховали, а когда шабаш начался, за десять минут прибыли. Их пара дюжин была, товарищ полковник, а нас – всего восемь. Отходили с боем, огонь вызывать не могли, чтобы не давать им лишний повод все вывернуть. Человек семь мы точно положили, и наших четверых зацепило. Кащин, Червоный и Петрухин своим ходом дошли, а Шадрина пришлось на волокуше вытаскивать.

– К тебе претензий нет, капитан, – заявил Богданов. – Ты словно оправдываешься. Восьмером сдержать две дюжины и дать им по зубам – это дорогого стоит. Мы выяснили, против вас работал взвод специальной разведки аэромобильной бригады. Это натасканные звери, большинство – западенцы, проходили подготовку на тренировочной базе НАТО, по всем стандартам спецподразделений стран – участниц альянса. Вы их основательно разделали и ушли. Руководство довольно. Орден, конечно, не получишь, но…

– Валерий Павлович, обойдусь без ордена. Отпуск дайте.

– Ты еще заплачь. – Полковник досадливо крякнул. – Ладно, бери свои выстраданные дни. Вот только… – Он замолчал, и у Вадима внутри все напряглось.

Сколько досады и разочарований из-за этих «вот только»!

– Ладно, не делай такое трагическое лицо, – заявил полковник. – Дуй в свою Грозу. По пути заедешь в Войново. Оно же рядом?

– Рядом, – подтвердил Вадим. – Пара верст от Войново до Грозы.

– Вот и славно. ЧП там случилось этой ночью. Бандиты обнесли магазин у дороги на въезде в Войново, погибли гражданские.

– А мне туда с какой стати, товарищ полковник? Милиция мышей не ловит?

– В силу должностных обязанностей, капитан. Убийцы прибыли с украинской территории. Они не диверсанты, обычные пьяные отморозки, но с навыками. Возможно, бывшие армейцы, члены нацистских батальонов, каких-то военизированных группировок. Предположительно четверо, все вооружены. Автомат Калашникова, охотничье ружье или обрез, пистолеты. Это если верить экспертам, извлекавшим пули из тел. Видимо, хотели потихоньку обнести магазин, но напоролись на хозяев, занятых разгрузкой. Положили всех. Под раздачу попал и местный житель, асоциальный, но безвредный тип. Жильцы соседнего барака услышали шум, вызвали милицию. Так эти сволочи на «Ниве» ушли от погони, обстреляли наш пост, ранили одного бойца, потом огородами прорвались к границе. Наши выслали БМД, «УАЗ» с мобильной группой, но потеряли, упустили. Теперь есть опасность, что эти отмороженные гады могут повторить свой рейд. Что их остановит? Им кровь нужна. У себя убивать боятся, идут сюда. Так что это не простые грабители, а банда, способная доставить нам проблемы. Выдели на это пару часиков, капитан. Побеседуй с ментами из Войново, съезди на блокпост, перетри с командиром мобильной группы прикрытия границы, выясни, почему наши бравые вояки не смогли догнать подержанную «Ниву». Может, след остался. В общем, пробей ситуацию, выясни, что сможешь, дай подробный отчет по телефону. А уж потом, если совесть, конечно, позволит, можешь валить в свою Грозу, продавать кулацкое имение.

Капитан Верест из районного отдела внутренних дел чувствовал себя не в своей тарелке. Послать визитера он не мог. Ему уже позвонили сверху и настойчиво порекомендовали оказать содействие этому человеку. Он мялся, отворачивался, скорбно вздыхал.

Да и вообще невесело было в помещении районного морга. Запашок формалина лишь усугублял настроение. Бессловесный работник этого учреждения поочередно откидывал простыни с мертвых тел. Смотреть на это было тошно, но Вадим держался.

Людей убивали жестоко, не щадя свинца. Молодому парню изувечили лицо, от которого почти ничего не осталось. Мужчина постарше выглядел целым, но как будто надел восковую маску. Женщина была симпатичная, если не замечать, что половину черепа ей снесли выстрелы, и тело вдоль и поперек напичкано свинцом.

Четвертый мертвец был тут явно лишним, смотрелся чужеродно в этой компании. Убогий, какой-то синий, физиономия такая, словно его на горшке прикончили в самый ответственный момент.

– Семья Локтионовых, – уныло бормотал Верест. – Мы выяснили, им товар привезли ночью: бакалею, консервы, кондитерские изделия. Сын доставил. Днем у него не было времени. Это не первый раз, обычная практика. Сергей Локтионов, отец, – представлял клиентов морга капитан. – Магазин был записан на него. Стреляли в сердце, точное попадание, две пули извлекли. Оружие какое-то странное. Эксперт предположил, что это парабеллум времен Второй мировой войны. Коллекционер здесь был, не иначе. Это Лариса Локтионова, совладелица «Чертополоха», попутно продавец и жена. В нее стреляли двое. Один бил, не целясь, ниже шеи. Пять попаданий – в грудь, плечо, в руку. Оружие еще более раритетное – наган. Преступник выпустил весь барабан, одна пуля прошла мимо, в пол. Видимо, женщина не умерла, и сообщник выстрелил ей в голову крупной дробью. По ней, сами понимаете, никакой эксперт ничего не скажет. Скорее всего, из охотничьего ружья. Так же застрелен сын Локтионовых Петруха… – Капитан старался не смотреть на убитого парня. – Тоже в голову. Сволочи какие-то. Могли ведь просто ограбить, на хрена убивать? Удовольствие они получали от этого занятия. Семья-то мирная, конфликтов ни с кем у них не было.

– А это кто? – Вадим кивнул на четвертого покойника.

– Валерка Синий. Алкаш местный. Сидел когда-то, но очень давно. Дом пропил, имущество тоже, семьи лишился. Безобидный дядька, попрошайка. Видимо, намылился куда-то на ночь глядя, голоса услышал, зашел на склад, чтобы выпросить у Лариски пузырь. Зарезали его как свинью, а перед этим выпить дали.

– Ты лично знал эту семью?

– Знал, конечно. – Верест продолжал монотонно вздыхать. – Райотдел недалеко, каждый день в этот магазин заезжали, за сигаретами, за едой. Перед выходными выпивку брали. У Локтионовых имелась лицензия на торговлю спиртным. Лариска хорошая баба была, добрая, приветливая. Серега помрачнее, но тоже порядочный человек. Сын Петруха учился в Донецке, потом бросил, домой вернулся, на автобазу устроился. Смешливый такой парняга.

– Почему твой патруль не догнал преступников? И прекращай вздыхать, капитан, не на похоронах пока.

– Да гнались за ними, – ответил Верест. – Чуть раньше, и перекрыли бы им выезд от магазина. На вызов отреагировали мгновенно, хоть у кого спросите. Ринулись за ними, а они давай стрелять. Пуля в двигатель попала, заглохли.

– А твои люди в них не попали.

– Не попали. Но они же на блокпост ополчения поехали. Почему их там не смогли остановить? Это ведь непрофессионально.

– Ладно, не переваливай вину на других, – отрезал Вадим. – Думай о своей профпригодности, а с теми ребятами я еще разберусь.

Овчинин вышел из морга, проехал две версты и остановил машину у блокпоста, какого-то весьма хиленького. Ни бетонных ограждений, ни пулеметов с бронетранспортерами. Шлагбаум, и тот отсутствовал.

Впрочем, ополченцы не виноваты. Они лишь выполняют распоряжения вышестоящего начальства, которое рано решило, что пришло мирное время.

Он прижал машину к обочине, вышел из нее с недовольным видом.

К нему подошли и откозыряли плечистый бородач и подтянутый молоденький офицер. Первый представился начальником поста старшиной Ворченко, второй – командиром мобильной группы лейтенантом Никишиным.

– А кой тебе годик, Никишин? – хмуро поинтересовался Вадим.

– Двадцать первый миновал, – ответил молодой лейтенант.

– Ну, рассказывайте, товарищи дорогие, как вы докатились до такой жизни.

К чести ополченцев надо сказать, что они не оправдывались.

– Они летели, как пуля, черти этакие! – повествовал бородач Ворченко. – Шлагбаума нет, ленту раскатать не успели. А мы откуда знали? Нам ничего не сообщали. Слышим пальбу, едет машина, за ней другая. В последний момент сигнал по рации. Мол, там бандюги, стреляйте! А они уже по нам шмаляют. Сазонову ногу прострелили, остальные в траву, давай беспорядочно палить. Потом на «УАЗе» за ними. Так они, подлецы, с трассы на проселок…

– Нам сообщили, да поздно уже, – пробубнил молодой Никишин. – Мы же не гоночный болид, а группа для патрулирования приграничной полосы.

– Мобильная группа, – поправил его Вадим, хотя и понимал, что претензий к этим парням быть не может.

БМД и по асфальту больше восьмидесяти не разгонится.

– Преследовали до последнего, – заявил Никишин. – Весь боекомплект извели. Знаете, мои парни не первый год воюют. – Никишин заметно разозлился. – Вели себя правильно, а то, что попасть не могли, – вы сами попробуйте на пересеченной местности, когда ни хрена не видно. Тут одно из двух, товарищ капитан. Либо там профессионалы были, либо эти гады просто чертовски везучие.

– Они точно ушли на ту сторону?

– Точно, – подтвердил Никишин. – На рассвете мы собрали несколько патрулей, прочесали местность на нашей стороне. Они за Камышовкой пересекли границу. Мы засекли следы шин, «Нива» шла. Поймите, товарищ капитан, мы не снимаем с себя ответственности, но все очень уж неожиданно произошло. На этом участке несколько месяцев не было инцидентов, войска не стоят, диверсантам тут нет интереса.

– Ладно, Никишин, не посыпай голову пеплом, она еще тебе пригодится, – буркнул Вадим. – Но хоть что-то полезное вы засекли?

– Было кое-что, – сказал Ворченко. – Четверо в машине сидели, матерились, вопили как оторванные, оружие у всех, но разное.

– Еще! – потребовал Вадим.

– «Нива» серая, года этак четвертого-пятого, не новая. Номера заляпаны грязью, но они так неслись, что она отваливалась. На конце две четверки и буквы «АР» – Запорожская область. Можете не сомневаться, товарищ капитан, разглядел, на зрение не жалуюсь. Да и про возраст тачки сомнений нет. У меня такая же была. У нее еще кенгурятник приварен. Дохленький, чисто для понтов, в тайгу не сунешься, но все же есть.

– Это уже кое-что, – похвалил его Вадим. – Ладно, мужики, хоть на этом спасибо. Бдительнее несите службу – мой вам совет. Банда может повторить налет и пойдет скорее всего по проторенной дорожке. Так что смотрите, провороните их вторично – головы полетят, и я даже догадываюсь, чьи.

Он въехал в Грозу через полчаса. Сельцо в двадцать дворов, на удивление чистое и ухоженное, располагалось в живописной низине на берегу практически круглого пруда.

Вадим остановился на пригорке, вышел из машины, потянул носом. Пахло тут обалденно – лугами, клевером, мятой. Теплый ветерок теребил волосы.

Насколько он помнил, здесь жили не самые бедные люди. Добротные дома за заборами, к каждым воротам проезд, мощенный гравием. Море зелени, ягодные кусты, цветы, плодовые и прочие деревья. Село шло по кругу, повторяло форму озера. От трассы до первого домовладения было чуть больше километра.

Он сел в машину, поехал дальше и невольно задумался, перед глазами вставали тела, нашедшие последний приют в районном морге. Испортил все же настроение товарищ полковник, чтоб ему ни дна ни покрышки.

Вадим остановился, не доехав до первого участка, огороженного темно-красным забором, снова вышел из машины, закурил. В воротах возился сутулый мужчина. Он складировал вдоль ограды какие-то доски, настороженно покосился на незнакомца, кивнул на всякий случай. Физиономия аборигена смутно ассоциировалась с детством. Вадим тоже на всякий случай кивнул.

В родное село он изредка приезжал, но никогда по нему не шатался, не освежал детскую память. Делал набег к родным, ночевал и уезжал. А с тех пор как похоронил маму, окончательно забросил это дело.

Вадим извлек телефон, поколебался и набрал номер.

– Стесняешься звонить высокому начальству? – осведомился полковник Богданов. – Не робей, капитан, тебе сегодня можно. Докладывай. Работаешь над домашним заданием?

– Да, я очень кропотливо над ним работаю, товарищ полковник. – Вадим отчитался в полном объеме.

Информация, добытая им, не сильно отличалась от того, что полковник уже знал.

– Какие соображения, Вадим?

– Да откуда им взяться, товарищ полковник? – вспыхнул капитан. – Поймать и валить, иного не заслуживают. Без суда и следствия. Налицо именно тот случай, когда подобное правосудие оправданно. Портрет этих махновцев мне отчасти понятен. Бездельники, имеющие военный опыт в зоне операции, которую они называют антитеррористической. Нацики, возможно, имеющие уголовный опыт. Но точно не из консерватории. Серая «Нива» – ей лет десять-двенадцать – зарегистрирована в Запорожской области. На конце номера две четверки. Просьба, Валерий Павлович. У вас же есть люди на той стороне? Не отвечайте, вопрос риторический. Пусть пробьют номера. Не надо охватывать всю Запорожскую область – только районы, прилегающие к месту происшествия. Ублюдки пили, не хватило, вот и решили убить двух зайцев: добыть дармового спиртного и показать ненавистным ватникам, где раки зимуют.

– Я понял, Вадим, сделаю, – отозвался полковник. – Ты уже в Грозе?

– Так точно, товарищ полковник.

Малая историческая родина производила приятное впечатление. Он ехал по широкой улице, повторяющей очертания озера, поглядывал на дома и фасады. Они давно не подновлялись, но пока еще выглядели сносно.

У участка под номером восемь в кишках «Жигулей» ковырялся мужчина лет шестидесяти с нерусским лицом. Он прервал свое занятие, проводил угрюмым взглядом серый «Ниссан». У Вадима возникло такое ощущение, что этот тип много лет назад втянул голову в плечи и до сих пор не вытягивал ее.

Потом Вадим поморщился. Дом под номером четырнадцать практически полностью сгорел. От него осталась лишь обугленная коробка, над которой возвышался дымоход. Пожар был мощный, сожрал постройки в саду, теплицы. Пламя дотянулось даже до забора, увенчанного яблонями.

Полгода назад здесь все было в порядке, жила молодая семья с полуслепой бабкой на попечении. Вроде дети намечались.

Он притормозил, высунул голову в окно. Не по себе ему здесь было. В воздухе витали отрицательно заряженные частицы.

Вадим вышел из оцепенения и двинулся дальше. У шестнадцатого дома дорогу пересекала огромная колдобина. Ему пришлось объезжать ее обочиной.

У предпоследнего строения возились две женщины. Одна подкапывала лопатой яму под столбик, другая придерживала падающую секцию ограды. Обе были увлечены своим делом. Двигатель «Ниссана» работал почти бесшумно. Они не обернулись, когда он проехал мимо. Одна из женщин была постарше, другая младше.

Вадим остановился у последнего участка на этой улице. Места для парковки было вдоволь, хоть танковый батальон ставь. Дорога упиралась в небольшой, но отвесный обрыв. За ним начинался ельник.

Все заросло полынью, лопухами. Ограда гуляла волнами.

На самой рослой штакетине сидела задумчивая ворона и, склонив голову, косилась на человека. Когда он стал открывать калитку, она неохотно взлетела, зависла в воздухе, как бы размышляя, куда податься, и неспешно полетела в лес.

На душе у Вадима стало уныло. Призраки мертвых родителей обитали в этом доме, дышали ему в затылок.

Он стоял посреди огорода и озадаченно чесал затылок. Дорого такую халупу не продашь, если это вообще возможно. Впрочем, у него есть пять дней. Надо провести их так, чтобы не было потом мучительно обидно.

Он встряхнулся, сделал деловое лицо, зашагал к дому. Ключ нашелся под крыльцом, в жестяной коробке от халвы. Возможно, не так все и плохо? Дверь открылась легко, хотя могла бы и не скрипеть так мерзко.

В доме все было по-старому. Ничего не изменилось с того дня, когда он похоронил маму, запер хату на ключ и уехал служить. Даже невымытая чашка из-под чая так и стояла на подоконнике. В ней теперь можно было разводить полезные бактерии.

Он слонялся по комнатам, таращился на предметы быта.

«А уверен ли я в том, что хочу продавать дом? – вдруг подумал Вадим. – Да, конечно. Не музей же тут открывать. Жизнь течет, все меняется, не время для старых соплей и сантиментов».

Инспекция не затянулась. За исключением пыли, в доме был полный порядок, практически немецкий. У мамы и раньше-то все стояло по струнке, а после смерти отца она и вовсе помешалась на этом.

В последующие полтора часа Вадим занимался мелкими хозяйственными делами. Он залез на чердак, подколотил там пару досок и запер люк, чтобы больше туда не возвращаться.

Потом хозяин дома спустился в подвал и выбрался оттуда с вытаращенными глазами, зажимая нос. Отдышался, соорудил марлевую повязку, снова полез. Вадим выбросил оттуда два крысиных трупа. Зверьки разлагались и невкусно пахли. Он засунул их в пакет и потащил к обрыву. Вернулся, запер подвал, принялся наводить порядок в комнатах.

Обеденное время давно прошло. Вадим гремел в сараях какими-то досками, ржавым инструментом, старыми велосипедными цепями. Потом он нашел косу и взялся за уничтожение травы.

Капитан перекурил на завалинке и пришел к выводу, что сельская жизнь состоит не из одних лишь прелестей. Перспектива продать дом становилась какой-то туманной. Можно нарваться на сумасшедшего, готового выложить круглую сумму за сомнительное жилье в глухом селе, в тринадцати верстах от линии фронта. Но только в теории. Пожалуй, этот дом он с легкостью не продаст. Разве что наберется терпения или предложит покупателю такую смешную цену, что отказаться тот просто не сможет.

Стоит ли лезть из кожи? Если суждено продать, то так оно и будет. А на нет и суда нет.

Электричество в доме отсутствовало. С чего бы оно тут было? Призраки год исправно платили по всем квитанциям? Ведь эти бумажки каждый месяц исправно выписывались, даже несмотря на отсутствие расхода электроэнергии.

Он вышел из дома – провода на месте. Пробки – дело наживное, до магазина в Войново полтора километра, можно и на трассу не выезжать. Где тут платят за свет и за все остальное?

Вадим пересек участок, путаясь в зарослях крапивы и полыни, оперся о забор на задворках. Отсюда открывался вид на озеро, хотя высоченная трава и пыталась заслонить его. Затрещало дерево. Он испуганно отпрянул и не упал в отличие от забора, который рухнул как подкошенный и развалился на куски.

Потом Вадим забрался в гараж, где в целости и сохранности стоял «Москвич-408» – архаическая древность, которому точно место в музее. В вотчине отца мама никогда не убиралась во избежание жутких семейных сцен. После его кончины она тоже не стала это делать. Возможно, беспорядок в гараже ассоциировался у нее с мыслью о том, что отец жив.

Капитан побрел к машине, которую бросил посреди улицы, вынул термос, сверток с едой, которую приобрел в Донецке. Перекусил, разлегся в траве. Лежать на солнышке было приятно – оно уже не жарило, как духовка, опустилось и источало ласковое тепло. В траве стрекотали и прыгали кузнечики, пахло медуницей.