Текст книги "Американец, но все-таки русский"

Глава 4

С возвращением на базу машины с экипажем Доглина полеты закончились. Во-первых, на санитарные задания «восьмерки» ходили только днем, а на сегодня почти не оставалось светлого времени. Во-вторых, каждый экипаж уже налетал более четырех часов. В-третьих, одной из машин требовался серьезный ремонт.

Заполнив документацию, летный состав потянулся к жилым модулям. Пора было постоять под прохладным душем, подкрепиться и отдохнуть.

Вездесущий Миша Гусенко поднялся в скворечник КДП и спросил:

– Дмитрий Георгиевич, я слышал, вы в город собираетесь, да?

– Есть такое дело. С утра автобус у командира базы выпросил.

– Водочки с закуской прикупите?

– Хотите отметить удачное завершение полета? – с улыбкой осведомился пожилой майор.

– А как же! И вы подходите.

– Чего ж не подойти – подойду. Сколько взять-то?..

В городке, расположенном рядом с базой, свободно продавалась «Столичная», причем не левая, а хорошего качества, настоящая, с московского завода «Кристалл». Стоила она в переводе на валюту чуть больше трех баксов.

– Два экипажа, техники, вы… – закатив глаза к потолку, подсчитывал Михаил. – Ладно! – Он махнул рукой. – Берите бутылок десять. Надеюсь, этого на всех хватит.

– До завтра придете в норму? – на всякий случай спросил майор.

– Куда ж мы денемся.

– Ладно. Понял. Десять.

Капитан отдал Дмитрию Георгиевичу тонкую пачку местных купюр и напомнил:

– Да, и если не трудно, прихватите килограмма четыре козьего мяса.

Майор Степко слыл человеком мягким и понимающим. Не просто же так он сам двадцать пять лет подряд бороздил небо.

– А чего ж не прихватить? – прогудел он. – Под такое количество водочки не грех и хорошей закуски соорудить.

Спустя несколько минут он вместе с тремя бойцами охраны загрузился в старенький автобус и отбыл в город, до которого при желании можно было и пешком дойти.

Миша отправился в модуль.

В те дни, когда вертолетчики устраивали посиделки с алкоголем, прием пищи в столовой исключался. Ужин с закуской они готовили сами из того запаса продуктов, который держали именно для таких вот торжественных случаев.

Санитарное задание экипаж капитана Доглина выполнил без всяких приключений и особых накладок. «Восьмерка» долетела до базы на максимальной скорости, по спрямленному маршруту. Она тут же плюхнулась на площадку, возле которой ее уже поджидала машина с большими красными крестами на бортах. Носилки с молодой роженицей тотчас же были перегружены туда, Власта уселась рядом с ней, и машина умчалась в направлении госпиталя.

– Кажется, это все на сегодня, – проворчал прапорщик Нудин, тут же вышел из пилотской кабины в грузовую и бросил ветошь на окровавленный пол.

– Да, все, – подтвердил командир. – Светлого времени осталось мало. Больше мы нынче никуда не полетим.

– Наши мужики, наверное, уже в модуле, – сказал Рыбин и кивнул на вертолет экипажа Карбанова, стоявший рядом.

Доглин спрыгнул с последней ступеньки трапа и заявил:

– А чего им тут делать? Движком они завтра займутся, а сейчас отдыхают. Или ужин готовят.

– Тогда и я завтра приборкой займусь, – со вздохом проговорил бортовой техник. – Неохота сегодня с кровью возиться.

– Пошли до дому. Нам тоже пора перевести дух.

Ужин удался на славу. Помимо водки и парного козьего мяса Дмитрий Георгиевич привез из города свежих овощей и фруктов. Миша с Равилем расстарались, приготовили отличное жаркое и пару весьма затейливых салатов.

Едва вертолетчики подняли тост за удачное завершение трудного летного дня, как в модуль вошел главный врач госпиталя Леонид Олегович Золотухин.

– Празднуете? – Он вполне добродушно улыбнулся. – Наслышан о ваших подвигах. Вот, пришел поблагодарить вас, ребята, за хорошую работу. – С этими словами доктор поставил на стол бутылку дорогого коньяка, привезенную, по-видимому, из России для какого-нибудь особого случая.

Модуль тут же наполнился громкими радостными возгласами всего летно-технического состава. Организаторы застолья усадили Золотухина на почетное место в центре стола, налили ему традиционную штрафную.

Леонид Олегович был довольно стройным мужчиной лет под пятьдесят, с клиновидной бородкой и седеющими висками, с умным, насмешливым, но сильно некрасивым лицом. Он умел легко поддержать беседу и всякий раз становился центром внимания. Доктор приятным ленивым голосом будто невзначай ронял такие остроты, от которых смеялись все.

Люди, впервые повстречавшие его, часто пугались и спешили скрыться как можно дальше. Всему виной были длинный крючковатый нос, тонкие и кривоватые бледные губы, клочковатые брови и колючие бесцветные глаза. Все это мало вязалось с широкой душой, безмерной добротой и мягкостью Золотухина, но факт оставался фактом.

До Африки он заведовал отделением в клинике некоего областного города. Дабы пациентов или новых коллег не хватил инфаркт при первой встрече с ним, Леонид Олегович сочинил и повесил на дверь своего кабинета объявление с собственными инициалами: «Доктор ЗЛО не желает вам зла, он просто здесь работает». Доверчивый русский народ поддавался на эту уловку, смело входил в кабинет и… лицом к лицу сталкивался со «злом». В общем, идея с объявлением лишь усугубила ситуацию.

Про Золотухина на базе ходили легенды. Его прислали сюда главным врачом, едва был разбит госпиталь у Рамира. Он сразу взялся за дело: познакомился с персоналом, обошел палаты и кабинеты, осмотрел больных и раненых.

Госпиталь тогда был забит под завязку, и Леонид Олегович вдруг обнаружил странную картину. В инфекционном отделении лежали бойцы правительственной армии со странными жалобами на острую боль в кишечнике. Судя по анализам и внешнему осмотру, все они оставались абсолютно здоровыми, тем не менее корчили из себя умирающих.

В то же время персонал хирургического отделения выхаживал рядовых и офицеров с пулевыми и осколочными ранениями. Одного капитана Золотухин прооперировал лично и намеревался отправить в глубокий тыл для дальнейшей реабилитации. Но тот наотрез отказался.

– Ни за что! – прошептал он бледными губами. – Поставьте меня скорее на ноги, господин доктор! Я должен вернуться на передовую, в свой батальон. Там сейчас туго, люди очень нужны.

Знающие люди объяснили Золотухину, что такое положение в здешних госпиталях было нормой. Три четверти населения Кабора воевать не умело и не желало участвовать в гражданской войне. Эти люди покидали страну или переезжали в глухие селения, некоторые скрывались в джунглях. Лишь самые активные граждане этой страны записывались в армию и защищали законно избранного президента.

Вот такая была картина. Одни изо всех сил симулировали, а другие рвались в бой. Пришлось главврачу наводить на вверенной ему территории порядок, и вскоре палаты инфекционного отделения опустели.

Леонид Олегович познакомился с вертолетчиками, прибывшими из России, и однажды вечером за рюмкой водки рассказал интересную историю из начала своей карьеры. Его профессиональное становление пришлось на девяностые годы. Те времена даже простые граждане до сих пор вспоминают со страхом и отвращением, а уж врачи городских больниц и вовсе говорят о них как о фронтовом лихолетье.

Только в течение девяносто первого года в отделение, где трудился Золотухин, трижды наведывались киллеры и довершали работу, кем-то недоделанную. Вызовы милиции, штат охранников, тревожные кнопки и прочие меры предосторожности помогали так же хорошо, как горчичники при инфаркте. В общем, скучать докторам тогда не приходилось. Им тоже в любой момент запросто могло перепасть по полной программе.

В девяносто втором в отделение привезли бандита-кавказца, продырявленного на какой-то стрелке. Его сопровождала целая толпа разъяренных, до зубов вооруженных соплеменников. Денег, как говорилось в сказках той эпохи, они доктору не предлагали. Наоборот, ткнули стволом в бок и предупредили: мол, если раненый помрет, то прямо здесь отрежем тебе хозяйство. Потом эти милые ребята сели на мягкие диванчики, стоявшие в коридоре больницы, и принялись ждать исхода дела.

Золотухин с трясущимися руками вошел к пациенту, осмотрел раны, сунул ему в горло трубку, включил аппарат искусственного дыхания и пригорюнился. Характер ранений никаких шансов для сохранения хозяйства не оставлял, так как фактически перед ним лежал труп.

Слегка успокоившись и поразмыслив, Леонид Олегович вернулся в коридор. Кавказцы вопросительно уставились на него. При этом они многозначительно поглаживали рукоятки пистолетов, торчавших за поясами.

– Дело, товарищи, обстоит так, – молвил он голосом диктора Центрального телевидения. – Я сделал почти невозможное.

Бандиты радостно загалдели и обступили Золотухина.

– Наш брат жив?

– Жив. Он собирался покинуть этот мир, но мне удалось задержать его. Среди вас есть родственники этого человека?

– Конечно, есть!

Вперед выдвинулись двое бородатых мужчин.

– Мы его братья, – сказал один из них.

– Отлично, – ровным голосом произнес Леонид Олегович. – Теперь все зависит только от вас.

– Что мы должны делать? – озаботился брат, видимо, старший.

– Сейчас я провожу вас к нему, и вы позовете его обратно. Если он не хочет покидать этот мир, то услышит вас и останется здесь.

Бандит помладше шепотом спросил:

– А если не захочет?

– Тогда не вернется. Но это его воля, и ее надо уважать.

Золотухин напялил на гостей с юга белые халаты, завел их в реанимационную палату, еще раз объяснил, что нужно делать, и удалился за стеклянную перегородку. Оттуда он осторожно наблюдал за тем, как бандиты на своем языке уговаривали брата не покидать этот мир. Один что-то бубнил ему в левое ухо, другой – в правое.

Когда их напор и энтузиазм поиссякли, доктор вновь появился в палате.

– Не захотел, – сказал ему старший брат, тяжело вздохнул и вслед за младшим удалился в коридор.

Леонид Олегович отключил тело от аппарата искусственного дыхания, выждал для верности еще пять минут и отправился в хирургию за спиртом. Надо же было отметить радостное событие. Тестикулы все-таки остались при нем.

Когда приготовлением пищи занимался второй пилот Гусенко, стол всегда ломился от вкусных блюд. Вот и сегодня друзья и коллеги уминали хорошо прожаренное козье мясо и нахваливали повара.

Но несмотря на обилие выпивки и отличной закуски, настроение у летно-технического состава и гостей оставалось безрадостным. Раньше подобные посиделки проходили с размахом и весельем, в душевной и дружеской обстановке. Теперь все не совсем так.

В этой небольшой африканской стране шла кровопролитная война. Обитателям базы хватало нервотрепки и тяжелой работы. Люди устали и все чаще подумывали о том, как бы поскорее вернуться на Родину.

Участники застолья опустошили все бутылки «Столичной», купленные в городке, съели огромное блюдо жареного мяса, вяло поболтали на отвлеченные темы и начали разбредаться по своим бунгало. На следующий день пока заявок не поступало, тем не менее команда на вылет могла прозвучать в любой момент.

Вертолетчикам следовало хорошенько выспаться и протрезветь.

Утро следующего дня оказалось самым обыкновенным, таким же как и большинство предыдущих. Офицеры проснулись в районе восьми часов, по очереди приняли душ, позавтракали остатками вчерашнего роскошного ужина. Потом технический состав потянулся на стоянку. Им предстояло полдня ковыряться с починкой двигателя «восьмерки». Летчики после завтрака прогулялись до КДП и метеослужбы, где ознакомились с воздушной обстановкой в районе полетов и с прогнозом погоды. Потом они вернулись в модули и принялись активно бездельничать.

В районе полудня вдруг ожил телефонный аппарат.

– Модуль летного состава, – сказал Гусенко, подняв трубку.

– Миша, поступило задание на срочный вылет, – проинформировал его майор Степко.

– Санитарное задание?

– Нет, доставка боеприпасов на передовую.

– Понял. Груз подвезли?

– Обещают в течение часа. В общем, решайте, кто полетит, и готовьтесь. Сейчас звонили из миссии, сказали, что задание срочное и весьма ответственное. Кажется, там боевики окружили батальон правительственных войск.

– Понял вас, Дмитрий Георгиевич. Мы уже одеваемся и выходим.

– Ну и что, Коля? Мы пошли готовить машину, да? – спросил Доглин, когда поступила подробная информация о предстоящем маршруте и задании.

– Да, Саша, машину готовьте. Только полетим на ней мы, – ответил Карбанов, запихивая в планшет полетную карту.

– Почему? – В голосе капитана прозвучала обида.

Майор положил руку на плечо подчиненного и проговорил:

– Саша, в том районе никто из нас ни разу не бывал. Там даже не линия фронта, а пятачок, окруженный с трех сторон, с мелким городишкой в центре.

– Мы, по-твоему, не справимся, что ли?.. Ты так считаешь?

– Конечно, справитесь. Но первым должен лететь командир. Неужели ты на моем месте поступил бы иначе?

Данный вопрос на пару секунд поставил Доглина в тупик.

Однако, спроецировав ситуацию на себя, он вынужден был согласиться с тем, что услышал:

– Ладно, Коля, тема закрыта. Про центровку моего борта помнишь?

– Кажется, она смещена назад. Так?

– Да. При предельной загрузке хода ручки вперед не хватает. Если обратно придется везти раненых, то сажай их ближе к пилотской кабине.

– Понял. Там приземляться не придется. Приказано произвести сброс контейнеров с предельно малой высоты. Но все равно спасибо, что напомнил. Пошли.

Из автомобиля, подъехавшего к площадке, в «восьмерку», подготовленную к полету, были быстро перегружены несколько пятидесятикилограммовых контейнеров с небольшими тормозными парашютами. В первом и втором находились патроны для автоматов Калашникова, ручных и крупнокалиберных пулеметов. В третьем и четвертом – заряды для гранатометов, ручные гранаты. В пятом – снаряды, в шестом и седьмом – мины. Наконец, в последнем, восьмом, – медикаменты.

Грузовой автомобиль отъехал от стоянки. Техник подсоединил кабель для запуска.

Карбанов, дав команду на закрытие входной двери, заскочил в кабину и плюхнулся в кресло.

– Поехали, парни! – заявил он, пристраивая на голове гарнитуру.

Дислоцируясь за пределами Российской Федерации, летчики ВВС использовали не личные позывные, а бортовые номера своих воздушных судов.

– «Восторг», я двадцать семь – сто двадцать. Запуск, – произнес Карбанов, выйдя на связь.

Бортовой техник в это время уже щелкал тумблерами на потолочных панелях.

– Двадцать семь – сто двадцать, запуск разрешаю, – ответил майор Степко. – Ветерок девяносто градусов, пять метров в секунду.

– Условия принял. Разрешили.

Завыл стартер-генератор запускаемого двигателя, лопасти несущего винта начали движение по кругу. В камере сгорания воспламенилось топливо, в открытый блистер пахнуло сгоревшим керосином.

Экипаж зачитал карту и приготовился к взлету.

– Я «Восторг». Двадцать семь – сто двадцать, взлет разрешаю, условия прежние.

– Понял, разрешили.

Карбанов оторвал машину от земли, недолго подержал ее на высоте пятнадцать-двадцать метров, оценивая загрузку. Потом он мягко толкнул от себя ручку, начал разгон и набор высоты.

Карбанов пилотировал вертушку. Гусенко сидел справа от него и вел ориентировку, постоянно сверял подстилающую поверхность с картой. Тараев периодически поглядывал в грузовую кабину, на контейнеры, стоявшие вдоль дополнительного топливного бака.

Ветер был слабый, полет проходил спокойно. Но из-за спешки техник не успел пришвартовать контейнеры. Теперь он опасался, как бы при очередном маневре они не пришли в движение.

Машина шла на небольшой высоте. Внизу мелькали верхушки деревьев и редкие просеки. От базы до точки выброски было около ста двадцати километров, всего сорок минут полета. Маршрут пролегал над территорией, подконтрольной правительству, тем не менее пилоты старательно обходили все населенные пункты. Так было безопаснее.

Погода была вполне приличной. Горизонт прятался за мутноватой дымкой, но облачность отсутствовала. Видимость была отменной.

– Командир, осталось десять километров, – доложил Михаил спустя тридцать пять минут после взлета.

Из-за малой высоты полета населенного пункта экипаж не видел. Карбанов потянул ручку на себя, и вертолет тут же взмыл на сотню метров.

– Наблюдаю городок, – доложил Михаил, кивнув на крыши зданий, показавшиеся вдали, среди которых выделялся остроконечный шпиль католической церкви.

– Да, я тоже вижу. Напомни позывной нашего советника.

– Сейчас. – Гусенко выхватил из планшета блокнот и прочитал: – «Мак».

Майор нажал на кнопку «радио» и проговорил:

– «Мак», я двадцать семь – сто двадцать.

Ответа не последовало. Карбанову пришлось немного сбросить скорость. Он продолжать запрашивать.

– Сто двадцатый, «Мак» отвечает! – наконец-то послышался хриплый голос вперемешку с трескотней выстрелов.

– «Мак», я подхожу к вам на высоте в полсотни метров. К сбросу буду готов через минуту. Прошу обозначить точку.

– Сто двадцатый, шестеро бойцов ждут на восточной окраине.

– Вас понял. Иду на восточную окраину. – Карбанов поправил микрофон и проговорил: – Слышу, что жарковато у вас. Может, помочь?

– Оружие на борту есть? – после небольшой паузы спросил советник.

– Машина транспортная. У нас только курсовой пулемет.

– Тогда воздержитесь, не лезьте. Противник хорошо вооружен.

– Понял вас. Подхожу к восточной окраине.

Тараев уже хлопотал в грузовой кабине. Он открыл задние створки, закрепил на тросе карабины вытяжных фалов, пододвинул вплотную к аппарели первый контейнер и ждал команды на сброс.

При подходе к восточной окраине городишки винтокрылая машина сбросила скорость до сотни километров в час и поднялась до семидесяти метров. Это была минимальная высота, необходимая для раскрытия небольших парашютов, прикреп-ленных к каждому контейнеру.

– Наблюдаю группу вооруженных людей. Они машут нам, – доложил глазастый Михаил.

– Где? – Майор завертел головой.

– Левее двадцать. Видишь двухэтажный дом с красной крышей?

Вся окраина населенного пункта, скорее походившего на большую деревню, была усыпана мелкими домишками под соломенными крышами. Среди них действительно выделялось высокое строение с крышей из черепицы.

– Да, вижу, – подтвердил Николай.

– Метров на сто левее этого дома стоят люди.

– Точно, нам машут! Сколько их?

– Шестеро.

– Значит, они самые и есть. Равиль, приготовься!

– Готов, командир.

Карбанов чуть подправил курс, еще уменьшил скорость.

Точка сброса приближалась.

На базе «Сонмар» эксплуатировались два российских вертолета «Ми-8АМТ». Они производились на заводе, расположенном в Улан-Удэ, и были предназначены для полетов во всех климатических и природных зонах. «Комфорт и безопасность» – именно с таким девизом создавалось данное транспортно-пассажирское воздушное судно.

Машина могла перевозить до тринадцати пассажиров при полном комфорте или до тридцати пяти в условиях, которые сейчас принято относить к эконом-классу. Уровень вибрации и шума в «Ми-8АМТ» был существенно снижен. В салоне размещались удобные кресла, работал кондиционер, даже имелся санузел.

Те два борта, которые прибыли для работы в Кабор, специалисты завода отремонтировали и переоборудовали. Были демонтированы станция инфракрасных помех «Липа», боковые держатели для подвески ракетных блоков, пулеметных контейнеров и бомб.

Но кое-что спецы решили оставить.

Во-первых, навесную броню под днищем и на кабине экипажа, которая хоть как-то защищала пилотов от обстрелов с земли. Во-вторых, экранно-выхлопные устройства для подавления инфракрасного излучения двигателей. Эти штуковины рассеивали тепло сгоравшего топлива и существенно снижали риск поражения вертушки ракетами «ПЗРК». В-третьих, пулемет, расположенный в носовой подвижной установке.

Несмотря на небольшую скорость, все восемь контейнеров за один проход Карбанов решил не сбрасывать. Иначе шестерым бойцам пришлось бы тащить несколько тяжеленных посылок с километровой дистанции.

Тараев сбросил первую партию из четырех контейнеров. Потом «Ми-8» крутанулся над опушкой леса, лег на обратный курс и прошел над точкой вторично. На землю полетели остальные посылки.

Борттехник закрыл задние створки, вернулся в пилотскую кабину и доложил:

– Готово, командир!

– Вот что, Равиль, садись-ка за пулемет, – сказал Карбанов.

– Решил пугнуть? – уточнил тот, устраиваясь у курсового пулемета.

– Надо помочь нашим ребятам. Я по голосу советника понял, что ситуация у них совсем дерьмовая.

Не меняя высоты, вертолет выполнил широкий вираж, набрал скорость и развернулся носом к западной окраине городка.

– У нас единственный проход, парни, – проговорил майор, вглядываясь в пустошь между окраиной города и джунглями, открывавшуюся прямо по курсу. – Равиль, ты сумеешь дать только одну очередь, зато очень длинную. Можешь высадить все патроны.

– Понял, командир.

Едва впереди обозначились первые фигурки боевиков, наступавших на город, загрохотал курсовой пулемет. От вертолета к пустоши потянулась длинная ярко-желтая трасса.

Расчет майора Карбанова был простым и в то же время весьма рискованным.

Мятежники не обладали большим боевым опытом и никогда не противостояли современной военной технике. Многие сторонники Джуса Арачи видели вертолеты лишь издали. Сейчас, когда к пустоши на огромной скорости неслась большая винтокрылая машина, их наверняка охватила паника.

С другой стороны, подобный блеф запросто мог окончиться для авиаторов очень даже плохо. Если в атакующей банде окажется парочка сведущих бойцов, способных отличить вертолет огневой поддержки от транспортного, то «восьмерка» будет обречена.

Впрочем, о подобном трагическом исходе никто из экипажа Карбанова в эти секунды не думал. Каждый выполнял свою работу. Командир пилотировал машину, правый летчик крутил головой, выискивая цели и возможные точки противовоздушной обороны, бортовой техник вел огонь из пулемета по обширной пустоши. До ее середины вертушка домчалась за несколько секунд.

Когда до опушки оставалось метров триста, Михаил крикнул:

– Командир, справа трассы!

Карбанов резко положил вертушку на левый бок. В ту же секунду несколько огненных росчерков пронеслись рядом с остеклением кабины.

Бортовой техник прекратил стрельбу, ухватился за спинку командирского кресла и пробурчал:

– Что за жизнь пошла? Второй день сплошная нервотрепка!

– Радуйся, Равиль. Мы вроде ушли, – подбод-рил его Карбанов.

Вертолет выровнялся. Под брюхом пронеслись верхушки деревьев, высившихся на опушке леса. Пустошь осталась позади.

– Да, проскочили, – с улыбкой сказал Михаил.

– Сто двадцатый, ответь «Маку»! – прозвучал в эфире голос советника.

– Да, «Мак», сто двадцатый на связи.

– Вовремя вы их шуганули. Спасибо вам, парни.

– Не за что. Сброс восьми контейнеров произвел. Удачи вам.

– И вам желаю вернуться без потерь.