Текст книги "Чужое тело"

Глава третья

История началась 17 октября – после дождичка в среду. Тогда еще не было такого холода, как сейчас, дожди шли, но после них неизменно выходило солнышко, и осень радовала последними приличными «плюсами».

На работу я в тот день не пошел, курил на балконе, развалившись в шезлонге. Здесь меня и настиг звонок Вадима Кривицкого. Завелся в кармане лирико-драматический баритон Иосифа Кобзона: «Если кто-то кое-где у нас порой…» В квартире хлопнула входная дверь – Варвара убежала на работу в ГПНТБ. Обещала не задерживаться – профессия архивариуса ее не очень вдохновляла.

Полезная привычка – брать телефон даже на балкон.

– Здравия желаю, – мрачно поздоровался Кривицкий. Мой старинный однокашник совсем недавно перекочевал из заместителей в кресло начальника уголовного розыска Железнодорожного РОВД и по этому поводу явно зазнался – совсем перестал звонить. Я даже не был уверен, капитан ли он еще.

– И вам не кашлять, Вадим Батькович, – непринужденно отозвался я, – Решил наконец проставиться?

– Перебьешься, – отрезал Кривицкий. – Вопрос, гражданин Ветров: не пора ли подтвердить вашу лицензию на ведение частной детективной деятельности? Вас не пугает, что вы ее безнадежно просрочили? Ждете, когда в ваш офис придут лучшие бойцы Новосибирского ОМОНа?

– Издеваешься? – оторопел я.

– Ладно, расслабься, ничего другого не придумал, – хмыкнул Вадим. – Ты же в курсе прямолинейного милицейского юмора? Жизнь-то как?

– Признаюсь честно, Вадим, еще минуту назад все было прекрасно.

– Прекрасно – это хорошо, – изрек Кривицкий, после чего заговорил нормальным человеческим голосом: – У нас проблемы, Никита. Неприятно признавать, но это так. Ты все еще работаешь с Якушиным? Ладно, не отвечай, знаю, что работаешь. Требуется консультация – как раз по его… скажем так, специализации.

– А какая у него специализация? – не понял я. – Похоронить кого-то хочешь?

– Я сейчас похороню, – пообещал Кривицкий. – Если не перестанешь перебивать. Просьба отнестись серьезно. В городе происходят неприятные вещи, и если бы ты иногда вылезал из своей погребально-культурной скорлупы, то был бы в курсе. Нам нужна консультация – и не надо по этому поводу ехидничать и иронизировать. Если уж обращаемся, значит, все реально плохо, и мы готовы выслушать даже… нетривиальные версии.

– Мы – это кто? – решил уточнить я.

– Мы – это лучшие головы новосибирской и ярославской полиции, – не ведая скромности, пояснил Кривицкий. – Только не спрашивай, при чем тут Ярославль, это не по телефону. Так что, готов Якушин оказать посильную услугу нашей полиции? Заметь, Никита, мы могли бы сами к нему нагрянуть и поставить перед фактом, однако хочется по-доброму, что ли… – выдавил Кривицкий нехарактерное для себя слово, – вежливо спрашиваем, готов ли он оказать содействие, когда ему удобно, и все такое… В общем, не заставляй унижаться, – рассердился Вадим, – мы готовы подъехать в любой время. Хоть сию минуту.

Он невольно меня заинтриговал. От нашей полиции можно ожидать чего угодно, но чтобы набиваться на консультацию Якушина…

– Да, это несколько странно, – согласился Сергей Борисович, когда я ему позвонил. – Но чего не случается в этом мире? Придется принять высокую делегацию. Сегодня не очень загруженный день, можно себе позволить… Вы тоже подтягивайтесь, Никита Андреевич, интуиция мне подсказывает, что ваше присутствие не будет лишним. И Варвару Ильиничну возьмите, если она еще не убежала на работу.

Варвары Ильиничны уже и след простыл. Мой звонок настиг ее, когда она ныряла в метро.

– Какая прелесть, – восхитилась Варвара. – Это что-то свежее в новейшей истории. Я возвращаюсь, Никита, вот только позвоню на работу и что-нибудь придумаю. Без меня не уезжай! А лучше подхвати меня на «Октябрьской», я пока в бутик зайду, перчатки себе подберу.

У шлагбаума на въезде стояла полицейская машина. Ее обтекали люди с цветами, прибывшие на церемонию кремации. Охранник был незнакомый – видимо, новенький. Он осведомился о цели визита, поинтересовался, к какому именно Якушину мы направляемся, а когда моя физиономия стала меняться, Варвара пихнула меня в бок: мол, так надо. Человек ведет себя глупо, но правильно.

В хозяйстве Якушина в очередной раз усиливаются меры безопасности. А похоронный холдинг возглавляет целая семейная династия. Пришлось ждать, пока он свяжется с кем-то по рации, выяснит, не шпионы ли мы. Варвара исподлобья косилась на полицейскую машину.

– Надеюсь, у нас не начинаются политические репрессии? – хмыкнула она.

– Нет, – успокоил я. – Просто мой дружок стал важной персоной и теперь передвигается только так.

В итоге нас пропустили. Через несколько минут мы входили в музей. Посетителей было немного, главный выставочный зал погружался в привычный мистический полумрак.

Варвара задержалась у стойки, где Маргарита (сменщица Ларисы) выписывала чеки на бланках, обсудить женские секреты и заодно похвастаться новыми итальянскими перчатками из очень тонкой кожи.

А я уже чувствовал, куда надо идти, и передвигался в зал короткими перебежками. За конным катафалком, увозящим в вечность останки бердского купца, находилась инсталляция старинной траурной комнаты под черным балдахином. Женщина в черной вуали сидела на коленях у гроба, просила Господа о спасении души дорогого человека. Раньше я принимал ее за живую…

Я обогнул инсталляцию, встал за элегантный старинный шкаф. Подобные изделия создаются здесь же, на территории завода специальных изделий. Граждане привозят Якушину старую ненужную рухлядь, а мастера в столярке создают из нее шедевры мебельного антиквариата, чему я сам был свидетелем.

Гости находились в районе лестницы на второй этаж. Незнакомый подтянутый мужчина мялся у шкафа с медалями, посвященными Дню отца, отошел к соседней части экспозиции, где выставлялись декоративные пасхальные яйца с лаковыми миниатюрами, живописующими жития святых. Потом он сместился к надгробным плитам, уставился на выбивающееся из контекста маленькое чугунное надгробие.

Мужчину сопровождал экскурсовод Михаил – плотный, франтовато одетый малый, идеально подкованный по всем вопросам жизни и смерти. Пару месяцев назад он оказал неоценимую услугу нашему расследованию, встав на защиту ценного музейного артефакта. Неудивительно, что именно его Сергей Борисович привлек для встречи непрошеных гостей. Самого Якушина в обозримом пространстве не было – что никого не удивляло.

Надгробие явно заинтересовало посетителя, он сел на колени, включил фонарик в телефоне и стал читать выдавленную надпись.

«Мент, – подумал я, – командированный из Ярославля, впервые в нашем городе и в этом странном музее…»

– Это недавний экспонат, если вам интересно, – комментировал Михаил, – уникальное чугунное надгробие с могилы ребенка. Его нашли в небольшом селе в Республике Коми. Обратите внимание на даты рождения и смерти – девочка скончалась в 23-м, ребенку было полтора года. Чугунные надгробия в первые десятилетия ХХ века были широко распространены – руда имелась повсюду, изделия из чугуна отливали чуть не в собственных дворах. Форму вырезали из дерева, а потом заливали металлом. Изделие уникальное, до нашего времени дожили единицы – все остальное люди сдали на металлолом. Данный предмет несколько десятилетий использовался в хозяйстве как корыто, потом мы его купили… Кстати, совсем недавно объявился родственник этой похороненной девочки – она оказалась его родной тетей. Умерла в младенчестве, была похоронена на старом кладбище нынешнего Сыктывкара. Кладбище закрыли в 1932 году по санитарным требованиям – в те годы особо не церемонились, людям дали три дня, чтобы перенести прах своих родственников на новое кладбище. Срок, конечно, нереальный, а выражать возмущение в те годы было неразумно. Сносили даже могилы героев революции и Гражданской войны. На месте кладбища расширялся город, вырос новый военкомат, а все, что осталось от похоронной атрибутики, хозяйственные крестьяне растащили по подворьям. Нам еще повезло, что последние владельцы надгробия связались с нашим музеем – а ведь могли отнести этот артефакт в пункт приема металлолома… Кстати, обратите внимание на экспонат по соседству. Это тоже чугунное надгробие, но уже XIX века. Оно венчало могилу титулярного советника Артамонова и было обнаружено в одном из пунктов приема металлолома города Барнаула…

Посетитель понятливо кивал, украдкой посматривая на часы. Сергея Борисовича, очевидно, вызвали по неотложному делу. Я понимал, что все неспроста, морально готовился к новым неприятностям. Отталкивающего впечатления посетитель не производил – возраст около сорока, нормальное лицо, усталые глаза.

Подойдя поближе, я обнаружил своего однокашника Вадима Кривицкого. Он стоял перед шкафом из черного дерева и сосредоточенно разглядывал качественный муляж голубого бриллианта, переливающийся в лучах света. Вадим задумчиво хмурился, почесывал лоб.

– Черт, испугал… – выдохнул он. – Чего крадешься, как тать в ночи… – Он посмотрел по сторонам. – Похоже, мы с Романом раньше всех прибыли. Якушин отлучился, но скоро будет, вот, снарядил человека устранять нашу безграмотность… Слушай, а это то, что я подумал? – Он снова устремил пытливый взгляд на переливающееся за стеклом изделие.

– Да, это именно то, что ты подумал, – подтвердил я.

Подошли Михаил и второй посетитель. Экскурсовод кивнул мне по-приятельски. Мужчина разглядывал меня с недоверием, настороженно. Очевидно, чутья ему хватило, чтобы понять, кто я такой.

– Никита, – протянул я руку, – Никита Ветров. Госпожа Сташинская подойдет через минуту.

Он поколебался и ответил на рукопожатие:

– Роман Губин, майор, представляю Ярославское управление внутренних дел.

Им хватило сообразительности отказаться от форменного облачения. Еще бы машину на шлагбауме замаскировали под развозчика пиццы.

– Да, не могу обойти вниманием представленное здесь изделие, – сказал Михаил. – Разумеется, бриллиант не настоящий… хотя очень похож. Данная услуга сравнительно новая, ей меньше двадцати лет. Это для тех, кто хочет после смерти стать бриллиантом… ну, или увидеть своих умерших близких в виде бриллианта. Технология довольно новая, в мемориальные бриллианты можно перерабатывать не только прах, но и волосы усопшего. Технологию запатентовали на Западе в 1999 году, а через три года представили широкой публике. В Соединенных Штатах, Японии и странах Европы услуга пользуется спросом. Доходит до того, что в драгоценном камне увековечивают не только родственников, но и домашних любимцев. Техпроцесс фактически идентичен процессу изготовления синтетического бриллианта. Полученные алмазы подвергают огранке. В среднем выполнение заказа осуществляется за три месяца. Вы можете заказать камень в полкарата, один карат, два карата. Для получения среднего желтого бриллианта потребуется примерно 100 граммов пепла или 40 граммов волос. Если хотите получить голубой камень, необходимо предоставить фирме 500 граммов праха или 100 граммов волос. При этом безразлично, какая часть тела идет на бриллиант – вы все равно получите углерод. Камни искусственные, несколько дешевле, чем найденные в природе, но все равно это настоящие бриллианты, они обладают всеми физическими и химическими свойствами камня. Невооруженным взглядом искусственный бриллиант от настоящего не отличите. Это не сделает даже серьезный ювелир. Дать представление о природе камня может только химический скрининг.

– Сколько стоит? – деловито осведомился Роман Губин.

– Это зависит от размера и качества бриллианта, – пожал плечами Михаил, – цены в соответствующих компаниях колеблются от 5 до 22 тысяч долларов.

– Недорого, – удивился Кривицкий.

– Рекомендую, Вадим, – не преминул я вставить слово, – если соберешься нас покинуть. И тогда у твоей безутешной вдовы будут все основания называть тебя бриллиантом ее души.

– Я и так бриллиант ее души, – проворчал Кривицкий, немного смутившись.

Усмехнулся и Губин.

– О, Варвара Ильинична, доброго вам дня. Как ваше драгоценное здоровье? – раскланялся Кривицкий, обнаружив выросшую у меня за спиной Варвару. Обсуждение новых итальянских перчаток благополучно завершилось.

Что это с ним? Я уставился на своего однокашника. Вадим Кривицкий был на себя не похож – сама учтивость. Удивленно приподнял брови Губин – за моей спиной действительно было на что посмотреть.

– Спасибо, товарищ капитан, – сдержанно отозвалась Варвара. – Драгоценное здоровье пока еще при мне.

На слово «капитан» Вадим никак не отреагировал. Значит, до майора еще не вырос. Михаилу поступил входящий звонок. Он выслушал абонента, кратко отозвался:

– Да, Сергей Борисович, – после чего отключил телефон. – Сергей Борисович на месте, господа, – с важностью сообщил он, – он готов вас принять и просит прощения за задержку – срочные производственные вопросы касательно цеха флористики.

Пришельцы потянулись за Варварой. Михаил вопросительно на меня уставился: дозволено ли будет прикоснуться к тайне? Я молча покачал головой, давая понять, что прикосновение к тайнам мира сего – удел избранных.

– Располагайтесь, господа, – радушно приветствовал гостей Сергей Борисович. – Чай, кофе? Маргарита сейчас принесет. Надеюсь, ваш визит не связан с деяниями того мрачного педофила?

– Какого педофила? – не понял Губин.

Кривицкий что-то зашептал ему на ухо, тот сделал понятливое лицо. Органы полиции не впервые посещали Музей погребальной культуры. В прошлом месяце была развернута охота на педофила – бывшего учителя младших классов. Жертвами извращенца стали несколько детей – до изнасилований, впрочем, не дошло. Но действия сексуального характера и изуродованная психика были налицо. Преступник пустился в бега, как только понял, что над ним сгущаются тучи, кочевал по знакомым, жил на съемных квартирах. И всегда был на шаг впереди оперативников. Когда к нему приходили, его уже не было. При одной из попыток задержания он бросил пластиковый пакет и проспекты – все касалось Музея смерти и похоронного дома «Некрополь». Все предметы были новенькие, явно по рукам не ходили, отчего опера и решили, что злодей имеет некое отношение к структурам Якушина.

Последний был искренне удивлен – да бог с вами, товарищи полицейские, вам явно не сюда. Педофила впоследствии поймали – да, бывал здесь, но с чем связана причина визита, сам не понимал. У Якушина имелось объяснение: смерть притягивает. Какая только публика здесь не шастает. Хорошо, что крематорий за городом, иначе отбоя бы не было.

Но данные визиты, как правило, одноразовые – людям с черной энергетикой на территории неуютно, им хочется быстрее убраться. На этих гектарах абсолютно чистая энергетика, местность освящается, регулярно проводятся чистки. Но напряженные ситуации тем не менее возникают.

Михаил рассказывал: пришла в музей пара странных посетителей. Дежурил он, больше никого не было. Дело происходило ближе к закрытию. Мужчины выглядели как бандиты. Лет 40–45, явно отсидевшие, все в наколках, в черных кожаных куртках, и это летом! Вели себя подозрительно, от них несло перегаром. Купили билеты, от услуг экскурсовода отказались, только спросили, есть ли в музее иконы. Получив утвердительный ответ, пошли по залам. Обозревали все наличествующие иконы, изучали систему охраны – почти не скрываясь, осматривали камеры видеонаблюдения. Обследовали двери, окна, при этом угрожающе поглядывали на крадущегося за ними Михаила. Он сильно перенервничал в тот день. Посетители ушли, больше не приходили. На иконы никто не покушался. Что это было – загадка…

– Нет, Сергей Борисович, мы по другому поводу, – сказал Губин и покосился на Варвару, чем вызвал мой внутренний протест. Варвара привычно удалилась в угол – нашла там свою нишу. Вошла Маргарита с чаем и печенюшками, стала расставлять посуду на столе.

– Не стесняйтесь, господа, будьте как дома, – приговаривал Сергей Борисович. – Роман… вы позволите вас так называть? У вас такое лицо, простите, будто вы побывали в плену у призраков.

– Признаться, есть такое чувство, Сергей Борисович, – смутился Губин. – Вам никто не говорил, что это довольно странный музей?

Заулыбались все присутствующие, даже Кривицкий.

– А мы и не претендуем на банальность, – улыбнулся Якушин. – Будет свободное время – выделим вам экскурсовода. Итак, я слушаю вас, господа.

– Позвольте, я начну? – Губин вопросительно глянул на Кривицкого. Вадим пожал плечами. Пока еще этот сладкоежка только присматривался к конфетам Новосибирской кондитерской фабрики, но я уже догадывался, чем это кончится. – Будем кратки, не хотим отнимать ваше время, – вежливо начал Роман. – С февраля 2016 по декабрь 2017 год на территории города Ярославля орудовал серийный маньяк-убийца. Его жертвами становились, как правило, молодые женщины от 18 до 30 лет. Два случая были зафиксированы с несовершеннолетними – одной жертве 16, другой 17. Убийства совершались регулярно, с интервалом ровно в месяц… – Роман помялся, – 23-го числа каждого месяца…

– Проститутки? – спросил я.

Нависло тяжелое молчание, взоры всех присутствующих устремились на меня. Настал мой черед смутиться. Привычка перебивать пока еще не поддавалась излечению.

– Нет, – покачал головой Губин, – жриц любви там было немного. Если точнее – две, но это занятие не являлось для них основным. Обычные женщины: секретарши, официантки, преподаватели, офисные работницы. Многие были замужем, растили детей. Маньяк подкарауливал их поздно вечером в безлюдных местах, возможно, предварительно отслеживал. Устраивал нападения в парках, в дачных кооперативах, на автомобильных парковках. Тела некоторых жертв пропадали с места злодеяния и находились в других местах – в этом мы никакой системы не видели. Возможно, боялся посторонних, оглушал, бросал в свою машину и увозил в безопасное, с его точки зрения, место, где и убивал. Причем делал это долго и жестоко. Маньяк не сексуальный, – пресек Роман срывающийся с моих губ вопрос, – жертв не насиловал – ни до, ни после, ни во время. Он никуда не спешил, на теле каждой жертвы эксперты насчитывали ровно 23 ножевых ранения… – Роман сделал паузу, которую не преминул заполнить Сергей Борисович:

– Прошу прощения, Роман. Отсюда явно вытекает, что свои злодеяния он совершал в 11 вечера – иными словами, в 23.00. Это так?

– Да, Сергей Борисович, это так… Но не будем забегать вперед. Данные злодеяния пресс-центр Ярославской полиции не афишировал. Слухи ползли, но официальные лица от всего открещивались. Не берусь судить, правильно это или нет, но такое решение приняли, чтобы не будоражить город. Сыщики работали фактически скрытно. Было понятно, что работает один человек, у которого нелады с психикой. Все женщины – разные, у них нет ничего общего: разные национальности, возраст, внешность, род занятий, семейное положение. То есть маньяк не привередничал. Главное, что от себя требовал, – совершить злодеяние 23-го числа – в дождь, в снег, неважно, нанести 23 удара – при этом желательно в 23 часа вечера, плюс-минус какие-то минуты. В основном раны были не смертельные – в конечности, в мягкие ткани, в органы, не являющиеся жизненно важными. Мы пришли к выводу, что он наслаждался своими деяниями, ему нравилось смотреть, как страдают люди.

Последним штрихом он перерезал горло – к тому времени в жертвах почти уже не теплилась жизнь. Это последнее движение было характерно, уникально и обязательно – прямо и вниз, с нажимом… Простите, что я при женщинах… – Губин исподлобья покосился на Варвару. Та пожала плечами – ладно уж, стерплю. – Отсюда был сделан вывод, что действует один человек. Сыщики сбились с ног, не могли выявить этого психа. Я возглавлял оперативно-следственную группу, мы допросили за два года несколько сот человек, совершили несколько ошибочных арестов – потом людей отпустили. Поимка маньяка стала навязчивой идеей… – Губин немного побледнел, постучал пальцем по голове, – у всех членов нашей группы тоже возникла какая-то одержимость… Нас несколько раз снимали с дела, как не справляющихся, потом опять возвращали, поскольку мы с головой были в теме, собрали огромный массив нужной и ненужной информации… Маньяку дико везло, он всегда исчезал незамеченным. Некоторые СМИ уже называли вещи своими именами, но пресс-служба по инерции все отрицала. Каждого 23-го числа полиция была наготове, усиливались патрули ППС, осматривались малопосещаемые места. Ярославль не очень большой город в сравнении с вашим, но подобных мест там достаточно…

Он попался по глупости – по иронии судьбы, на 23-й жертве. Девушка – специалист по маркетингу – активно посещала фитнес-занятия, она поборола свой страх, сориентировалась. Дело происходило вечером 23 декабря. Он похитил девушку с парковки у делового центра – она засиделась на работе, подбивала отчеты за год, ударил по голове, отвез на задворки заброшенного гаражного кооператива. Бил ее ножом по рукам, ударил в плечо, смеялся в лицо. После третьего или четвертого удара девушка притворилась, что потеряла сознание, а когда он отвлекся, чтобы закурить, проявила прыть, выкатилась из кустов. Рядом был обрыв, она слетела вниз, побежала с криком. Маньяк пустился за ней, но запутался в корнях под снегом. Девушка выбежала на дорогу, бросилась под колеса проезжающему грузовику. Хорошо, что шофер оказался приличным – сразу известил полицию, отвез пострадавшую в больницу. Она сообщила приметы нападавшего, марку машины – темно-синий «Форд Фокус». Она запомнила, потому что у самой был такой же… В общем, дальше – дело техники, подозреваемого взяли на следующий день. Задержали троих, двоих отпустили, а третий и оказался маньяком… Некто Усманский Владимир Сергеевич, 39 лет, разведен, должность – инженер по электрооборудованию, место работы – предприятие «Термоприбор». Это был точно он, маньяк сам признался. За месяц провели уйму следственных экспериментов, исписали целые тома. Он подробно живописал свои деяния – кого, где и когда. У человека прекрасная память. Жертв подбирал случайно – это не имело для него значения. Главное – провести ритуал. На вопрос, почему только женщины, ответ был неизменен: женщины слабее мужчин, их парализует страх, они беспомощны.

– Ага, то есть маньяка в итоге изловили, – намотал на ус Сергей Борисович.

– Изловили, – согласился Губин. – Повторяю, это точно он, никаких сомнений. Кто, кроме маньяка, мог знать подробности каждого дела? На следственных экспериментах он показывал, как наносил удары, особенно последний. Анализ порезов на манекенах, сравнение их с ранами на реальных телах – все подтверждалось. Маньяка изучали видные психологи, психиатры, психоаналитики, составили убедительный портрет. Больше месяца его держали за решеткой, изучали, как белую мышь… На мой взгляд, ничего выдающегося, – Губин презрительно фыркнул, – обычная мразь, возомнившая себя вершителем судеб. Если коротко, Усманскому нравилось убивать, чувствовать власть над людьми, находиться выше общества, совести, религии. Он признавался, что подпитывался этими деяниями, они помогали ему жить. Никаких навязчивых внутренних голосов. Ушла жена, забрав сына, и стали появляться мысли, которые со временем превратились в подавляющие… При обыске у него нашли литературу по магии, хиромантии, нумерологии. Какой-то адский винегрет… Кстати, у экспертов сложилось мнение, что он рассказал не все, кое-что утаил. Например, эта навязчивая тяга к числу 23…

– В этом как раз не вижу ничего особенного, – отмахнулся Якушин. – Испытываю здоровый скепсис к нумерологии, хиромантии и тому подобным вещам. Для кого-то это важно, ищут сокровенный смысл… Не думаю, что это было единственное, что заводило вашего маньяка. Да, он считал это важным – я же считаю ерундой. Число 23 считается особым у символистов, любителей конспирологии, у тех, кто занимается сомнительными обрядами и ритуалами. Два плюс три – равняется пяти, число для вызова Сатаны. Два поделить на три – 0,666 – так называемое «число зверя». Поверьте, это недостойно серьезного исследования. Но в другом вы правы, Роман, вполне возможно, что гражданин Усманский не был во время обследования предельно откровенным. Зачем он что-то утаивал – вопрос другой…

– В конце концов, для нашей работы это неважно, – сказал Губин. – Маньяк обезврежен, убийства прекратились. По личным качествам он также был не подарок с бантиком. Рост чуть выше среднего, жилист, лицо маловыразительное, но глаза въедливые. Сдержан, но может вспылить. Хороший специалист в своей области. Бывшая жена характеризует его как сравнительно мягкого, вечно погруженного в себя, иногда способного накричать, но никогда не распускавшего руки. К сыну относился так себе, особо воспитанием не занимался. В общем, темная лошадка…

– История на этом, видимо, не закончилась, – подметил Якушин. – В противном случае вас бы здесь не было. Маньяк сбежал?

– Маньяк умер.

– Вот как?

– Просто взял и умер, – развел руками Губин и усмехнулся, – И поди пойми, зачем ему это понадобилось… Внезапный сердечный приступ, утром в камере нашли тело. Без всяких ядов, инсценировок, реальный сердечный приступ, хотя никогда до этого Усманский на сердце не жаловался. Диагнозу врачей можно верить. Суда еще не было, насчет вменяемости психиатры не определились. А тут такое… За телом никто не явился, даже бывшая жена проигнорировала. Маньяка кремировали, соблюдя все формальности, пепел развеяли…

– Туда ему и дорога, – не сдержалась Варвара. – Но рискну предположить, что история все равно не закончилась.

– Теперь похожие убийства стали происходить в нашем городе, – перехватил эстафетную палочку Вадим Кривицкий, и все угрюмо на него уставились. Судьба конфет Новосибирской фабрики, которые опрометчиво принесла Маргарита, уже была решена – Вадим стопкой складировал развернутые фантики. Он съел их один, остальные к конфетам даже не притронулись, и теперь сообразил, что можно и смутиться.

Сергей Борисович поморщился, хотя новость не стала для него неожиданной. Мы все ожидали услышать что-то подобное.

– Происшествия начались с июня текущего года, – развивал тему Кривицкий, – 23 июня, 23 июля и так далее… Всего четыре случая. Погибли четыре женщины. Анастасия Мельникова, Ольга Штрауб, Марина Серегина и Оксана Хмельницкая. Всем – от 23 до 28 лет. Медсестра, студентка Академии художеств, преподаватель в частной школе, временно безработная… – Вадим неплохо подготовился, шпарил без бумажки. – Не путаны, – покосился он в мою сторону, – вели добропорядочный образ жизни, за исключением, может быть, студентки Серегиной, которая любила посещать бары, танцполы, меняла парней… Но деньги за секс не брала, ей просто нравился такой образ жизни.

Медсестру Мельникову убили недалеко от ее 22-й поликлиники, возвращалась домой с вечернего дежурства, преступник затащил жертву в кусты, где и совершил злодеяние. Жила одна, хватились только утром, когда она не пришла на работу… Студентку Серегину нашли в лесу недалеко от Морского проспекта, неподалеку обнаружили тело шпица, которого она выгуливала. Мать подняла тревогу, но ночью искать не стали – с ее-то репутацией ветреной девчонки…

Ольгу Штрауб нашли дома – кто к ней приходил и под каким предлогом, неизвестно. У подъезда не было камер видеонаблюдения. Муж вернулся из двухдневной командировки в Барнаул, попал под подозрение, его больше месяца держали за решеткой, потом отпустили – когда появилась информация о третьем аналогичном преступлении.

– Ты об этом никогда не рассказывал, – упрекнул я.

– Не наши районы, – вздохнул Кривицкий. – Кировский район, Академгородок, Калининский район… И только последнюю, Оксану Хмельницкую, нашли в Железнодорожном районе, вблизи локомотивного депо. Там формируют составы, всегда грохот, ничего не слышно. Возвращалась от подруги и пропала в районе Бурлинского переезда. Поначалу мы не знали о событиях в Ярославле, даже преступления в Новосибирске не сразу объединили. Потом стали выяснять, не происходило ли в других городах что-то подобное…

– Да, это можете пропустить, – бросил Якушин.

– Все убийства полностью аналогичны. Та же рука, та же зацикленность на числе 23, также никаких следов и никаких свидетелей. Вся работа впустую, зацепок нет.

– Подражатель? – было первое, что пришло мне в голову.

– Об этом подумали, – хмыкнул Вадим. – Но во-первых, – он начал загибать пальцы, – историю о ярославском маньяке худо-бедно удалось утаить. Да, она могла вылезти, но далеко не во всех деталях. Во-вторых, всех, кто обследовал маньяка и вел следствие, а также их знакомых и родственников негласно проверили – никто из них не выезжал в Новосибирск. В-третьих, и это самое главное – ярославские эксперты проанализировали манеру нанесения ножевых ударов новосибирским маньяком и пришли к выводу, что эти удары наносил один и тот же человек.