Текст книги "Мадьярский рикошет"

– Пашуля, ты дома?

Семенов вышел в прихожую:

– Сколько раз тебе говорить, не называй меня Пашулей.

– Но я же ласково, хочешь, котиком звать буду?

– А я хочу знать, где была моя благоверная. Посвятишь?

– У подруги.

– Дома что, делать нечего?

Супруга сбросила туфли, подошла к майору:

– А что мне делать дома, когда муж без выходных на работе?

– Например, сходить в магазин, купить продукты, приготовить ужин.

– Фу, как прозаично. Ты хочешь сделать из меня кухарку? Посмотри, как мои родители живут. Им уже под пятьдесят, а они живут в свое удовольствие, домработницу имеют. Она и готовит, и убирает.

Майор взял жену за подбородок:

– Домработницу, говоришь? Давно ли заимели такие привилегии? Помнится, раньше папаша твой все больше стучал на товарищей своих. Тех сажали, а он занимал их места. И не потому ли любезную Софью Николаевну, мать твою, главным врачом поставили, что муж твой в органах безопасности служит?

Маргарита резко дернула головой:

– Не смей так говорить о моих родителях. Прошло то время, когда народ перед вами лебезил, а вы их в лагеря отправляли. Какая же я дура, что вышла за тебя замуж, ведь был же вариант – сын академика, кандидат наук, с квартирой, с машиной. Вон Катька не упустила своего Стасика – и сейчас в Швеции, при посольстве. А я полюбила какого-то лейтенанта.

– А вместе с ним и повышенную зарплату, и дополнительный паек, и безопасность. Или все перечисленное ты и представляла любовью?

– Так, майор, что ты хочешь?

– Правду знать хочу. У тебя есть любовник?

– Да, – крикнула ему в лицо Маргарита, – есть. И очень порядочный, нежный, романтичный, образованный человек.

– Почему раньше не сказала?

– Потому что… да ну тебя к черту, Семенов. Надоел ты мне. Давай разведемся. Квартиру разделим, с руками оторвут. И живи, как хочешь.

– Хорошо, – спокойно ответил Семенов, – после командировки займемся разводом.

Маргарита нервно рассмеялась:

– И тебя после этого погонят из органов.

– Ничего, не пропаду. О себе думай.

– Эх, Семенов, пожалеешь ты об этом.

– Нет, Рита, не пожалею. И все, меня не домогайся. Хочешь есть, приготовь, хотя любовник наверняка сводил тебя в ресторан. Но это уже не мое дело.

Маргарита присела на пуфик, стала надевать туфли:

– Да черта с два я останусь дома. К родителям поеду. Хоть один вечер в порядочной семье проведу.

– Можешь не торопиться с возвращением.

Маргарита хлопнула дверью.

Семенов прошел на кухню, выбил из пачки папиросу, прикурил.

Вот и поговорили. Но это должно было когда-то произойти. И с любовником тоже. Что же, развод так развод, и плевать, как на это отреагирует начальство. Выгонят – в такси пойду или на железную дорогу, в стране рабочих рук не хватает. Повсюду объявления: «Требуется на работу». А одному много ли надо? Впрочем, почему одному?

Он выпил две рюмки, с сожалением посмотрел на почти пустую бутылку. Но идти в магазин не хотелось, да и поздно уже.

Майор взял с книжной полки книгу. Лег на диван. Но читать не стал, никак не мог уловить смысл.

В десятом часу раздался звонок.

«Наверное, Павленко. Очень кстати».

Но звонил отец Маргариты, заведующий кафедрой Политехнического института, доктор технических наук, профессор.

– Павел? Не скажу, что вечер добрый, поэтому просто – здравствуй!

– Что вам надо, Виктор Алексеевич?

– А почему так грубо? Это я должен в таком тоне разговаривать с тобой.

– Да? Попробуйте.

– И попробую. Как ты смеешь обвинять меня в том, чего не было?

– О чем это вы?

– О том, что я якобы писал донесения на своих коллег, чтобы получить их должности.

Майор усмехнулся:

– Вы забыли, где я служу?

– Я не забыл, где ты служишь. Но сейчас не те времена, чтобы содрогаться при каждом упоминании данного ведомства. Слава богу, с этим у нас в стране покончено.

– Вы уверены, Виктор Алексеевич?

Губанский смутился:

– А что, разве не так?

– Сами-то как думаете? Хотите завтра оформлю вам вызов на площадь Дзержинского? Провожу в архив, покажу много чего интересного? Пока я еще в состоянии это сделать.

Секундная пауза. Затем уже испуганно:

– Надеюсь, Павел, ты это несерьезно?

– Все зависит от вас.

– Вообще-то я звоню по поводу ваших отношений с Маргаритой.

– Разве можно обсуждать то, чего нет?

– Но вы же муж и жена!

– Формально – да, но мы исправим эту ошибку. Кстати, Маргарита рассказала вам о своем любовнике?

– О господи, Павел, ну неужели ты не понимаешь, что это она со зла?

– Не понимаю и не хочу понимать. А если вы не желаете иметь неприятности, оставьте меня в покое. Всем своим семейством.

– Но… я могу быть уверен, что…

– Да на хрена ты мне нужен со своими подлыми делишками? Упомянул Бога? Так сходи в церковь, там покайся. Я грехов не отпускаю. Всё. Спокойной ночи.

Майор повесил трубку.

Настроение совсем упало. Пришлось все же сходить за водкой. В ресторане официант не хотел продавать, но «корочка» сделала свое дело. Павел взял две бутылки «Московской особой», единственной, производимой из зернового спирта. Взял бутерброды – в буфете полная женщина постаралась. С покупкой отправился домой. А у подъезда – старший лейтенант Павленко.

– Юра, ты чего здесь? – удивился Семенов. – Собирался же с невестой в кино?

– В кино и завтра можно сходить. А ты, я смотрю, решил нагрузиться. «Особую» взял.

– Пойдем, раз приехал.

Они поднялись на шестой этаж, зашли в квартиру.

– Да-да, – проговорил заместитель, – и чего не живется людям в большой шикарной хате?

– Я бы предпочел твою комнату.

– Давай поменяемся.

– Уже поздно, скоро у тебя такая же будет.

Старший лейтенант вздохнул:

– Значит, все-таки развод.

– Да, Юра, и это решено. Не пытайся отговорить.

– Отговорить? Тебя? Это по определению невозможно.

– Ты прав.

Офицеры спецгруппы «Дон» устроились на кухне. Выпили, закурили.

Павленко спросил:

– Что там по работе?

Семенов разлил по второй.

– Сегодня Шабаров вызывал. Офицеры Управления госбезопасности Венгрии были. Объяснять дальше?

– Да чего объяснять, Паша? Венгрия так Венгрия.

– Тебе неинтересно, чем там придется заниматься?

– Это и ежу понятно. Давить контрреволюционный элемент.

– Раздавить контрреволюционеров в состоянии и войска одного Особого корпуса. Нам предстоит кое-что посложнее. Но пока, что именно, сказать не могу. Наступит время – поставят задачу. Ну а дальше… как пойдет. Давай, за тебя и твою невесту.

Выпили. Семенов продолжал:

– Ты на наши с Маргаритой отношения не смотри. Твоя Марина хорошая, простая девушка.

– Давай, командир, я сам с этим разберусь?

– Конечно.

Посидели на славу. Так, что Павленко остался ночевать у Семенова.

Утром их разбудил телефонный звонок.

– Слушаю, – ответил Семенов.

– Доброе утро, майор, а что это у тебя с голосом? – спросил полковник Шабаров.

– Нормально все. Доброе утро.

– Пил?

– Немного.

– Я выслал за тобой машину. Жду в кабинете.

– Разрешите узнать, почему такая срочность?

– Приедешь – узнаешь. Полчаса тебе на приведение себя в порядок.

– Форма одежды парадная?

– Для строя.

– Вы серьезно?

– Какой вопрос, такой ответ, а серьезно – быть в штатском.

– Понял.

– До встречи.

Бросив трубку на рычаг аппарата, Семенов зашел в гостиную. Там на диване просыпался его заместитель:

– Жена звонила? Одумалась?

– Шабаров.

Павленко привстал:

– И что он?

– Сказал, узнаю, когда приеду. Дал полчаса на сборы, выслал машину.

– Интересно. И вообще, что за неделя? И не на базе, и не в Комитете, вроде как на службе и вроде в отпуске. Что происходит, Паша?

– Давай, подъем. Я в душ, ты за мной. До того быстро слетай в магазин, возьми десять яиц, хотя нет, не успеешь. Обойдемся без завтрака.

– Мне тоже ехать?

– Обязательно, к себе в общежитие, по пути обзвонишь всех наших, чтобы были в готовности убыть на базу.

– Понял.

Семенов принял душ, побрился, оделся.

Подошла машина. Водитель посигналил со двора.

– Тебя подкинуть до метро? – спросил Семенов напарника.

– Не надо, дойду, проветрюсь, может, пивка дерну, голова раскалывается, неплохо посидели.

– Не хочешь – не надо. Не шатайся по городу. Команда на сбор может поступить уже через час.

– Час – это целая вечность.

Семенов уже не слышал заместителя. Он сел на место переднего пассажира, и «Победа» покатила к центру.

В кабинете его ждали полковник Шабаров и подполковник Управления госбезопасности ВНР Шандор. Венгерского капитана не было.

– Разрешите? – спросил майор, открыв дверь.

– Давно пора. Заходи, садись.

Семенов поприветствовал венгра, присел напротив за стол-приставку, взглянул на заместителя начальника Управления.

Шабаров кивнул Шандору:

– Тебе слово, Бартош.

Он хотел подняться, но полковник жестом показал – сиди.

Шандор рассказал:

– Утром из Будапешта пришло сообщение об активизации радикально настроенных отрядов студентов и кое-где рабочих. Вы не ослышались, я говорю об организованных отрядах. В Сегеде волнения, университет закрыли, молодежь на улицах. То же самое в других крупных городах и даже там, где стоят части советского Особого корпуса. Протестующие выходят к военным городкам и требуют русских убраться. В Будапештском университете также начались манифестации. Обучающиеся присоединяются к движению, возобновившему свою деятельность в Сегеде. Очевидно, кто-то координирует действия протестующих. Посольства западных государств принимают активистов оппозиции. В вооруженных силах раскол. Некоторые командиры частей объявили о своей поддержке мятежников. А это означает, что на улицах может появиться боевая техника.

Семенов сказал:

– То есть можно уже говорить о военном восстании… народа против бездарной политики действующего правительства?

– Ну, о действиях Венгерского правительства не тебе судить, майор, – осадил командира группы Шабаров.

– А разве я не прав?

– Знаешь, Павел Андреевич, ни в одной стране мира нет правительства, которое не допускало бы ошибок. Возможно, в чем-то виновата и сама власть, но в основном разгорающийся мятеж в Венгерской Народной Республике – дело рук западных спецслужб.

– Это понятно, но для поднятия народных масс нужны весьма веские причины. Одно очевидно: желание венгров убрать со своей территории иностранные войска. И плевать им, что они вместе с Гитлером потерпели поражение. Прошло одиннадцать лет, как закончилась война, и началась эпоха противостояния Запада и Востока. Хортисты поднимают голову. И все равно этого мало для таких масштабных волнений. Ведь фактически сейчас в Венгрии все парализовано. А это уже прямое недовольство действующей властью.

Шабаров поморщился:

– На что намекаешь, Семенов?

– Я не намекаю, а высказываю собственное мнение. Или это запрещено?

– Не запрещено, но и усложнять не надо. Венгров спровоцировали на восстание западные спецслужбы.

Семенов усмехнулся:

– А народ это не понял. Впрочем, молодежь поднять несложно. Но… я все сказал, слушаю.

– Так-то лучше. Не обращайте на майора внимания, товарищ Шандор, и, пожалуйста, продолжайте.

Подполковник УГБ Венгрии вздохнул:

– В принципе товарищ Семенов прав. Правительство допустило грубейшие ошибки, начав либеральничать. В этом противники увидели слабость, а слабых, как говорится, бьют. На данный момент понятно одно: никакими уступками протестующим положение не исправить. Нарыв созрел и прорвался. В Управлении считают, что обстановка в стране с каждым днем будет только ухудшаться. Впрочем, это вопрос, который будет решаться на самом верху. Я довел до вас суть сообщения в целях понимания происходящего в моей стране. А теперь по существу. Ваше руководство, товарищ Шабаров, сработало оперативно. Уже вчера вечером я получил приказ директора Управления государственной безопасности Ласло Пироша о полном взаимодействии с КГБ, по сути, о подчинении вам. То же касается и капитана Олаха, а также офицеров безопасности, подчиненных мне и находящихся в Венгрии.

Семенов спросил:

– А где сейчас ваш помощник?

Шабаров воскликнул:

– Майор, подполковник и капитан подчинены Управлению, а не вам лично.

– Мне что, нельзя спросить, товарищ полковник?

Ответил Шандор:

– Не стоит ссориться, товарищи. Капитан Олах с минуты на минуту подъедет. Он в посольстве, утром должен был состояться сеанс связи с нашим агентом в Вертау. Не исключено, что Рокуш привезет свежую информацию.

– Получил ответ? – взглянул на майора полковник.

– Так точно.

Трелью прозвенел телефон внутренней связи. Полковник снял трубку:

– Шабаров! Есть, товарищ генерал. – Он встал: – Вызывает Коротков. Не думаю, что надолго, но и этого времени, майор, тебе хватит сходить в буфет и купить леденцов – от твоего перегара дышать нечем, и перед венгерским товарищем неудобно.

Полковник ушел.

Семенов взглянул на Шандора:

– Что, товарищ подполковник, действительно перегар?

Представитель органов венгерской безопасности улыбнулся:

– Да, есть немного. Что-то отмечали вчера?

– Наше знакомство, извините, что без вас. Я отлучусь на минуту.

– Это ваше право.

Вернулись Шабаров и Семенов одновременно.

В это время подошел и капитан Олах.

Все вновь сели за стол.

Венгерский капитан доложил:

– Петер – наш агент в Вертау – сообщил, что американскими кураторами лагеря совместно с господами из БНД принято окончательное решение по переброске диверсионно-штурмовых групп лагеря Вертау на территорию Венгрии. Агент считает, что переброске подлежат и группы других лагерей. На военный аэродром ВВС ФРГ приземлились три американских транспортных самолета С-47, что примечательно – без опознавательных знаков. Только серый цвет и никаких знаков. С-47 «Скайтрэйн» способен перевезти до двадцати восьми вооруженных военнослужащих на дальность до двух тысяч шестисот километров. Связано ли прибытие С-47 с решением о переброске диверсионных групп в Венгрию, неизвестно. Но, скорее всего, транспортники прибыли именно для этого. По группе «Фаркас» принято решение о ее сухопутной переброске в республику. Агент называет дату – в ночь с 21 на 22 октября. Место переброски группы, а также пункт временного ее нахождения Петер обещал сообщить дополнительно. У меня всё.

Шабаров кивнул:

– По данному вопросу меня вызывал генерал Коротков. Наш агент Клаус подтвердил данные венгерского разведчика. Он также сообщил о появлении на аэродроме Байнберг трех С-47 «Скайтрэйн» без опознавательных знаков и назвал дату переброски группы «Фаркас» сухопутным путем – в ночь с 21 на 22 октября. Так же как и Петеру, Клаусу неизвестны места пересечения границы и временной дислокации группы на территории Венгрии.

Семенов проговорил:

– И это может означать, что примерно на 23–24 число повстанцы или мятежники, кому как угодно, планируют массовые демонстрации, которые будут «подогревать» диверсионные группы.

Полковник добавил:

– И то, что группе «Дон» вместе с венгерскими товарищами послезавтра, в субботу 20 октября, следует убыть в Венгрию. Это касается тебя, Паша: завтра же группе убыть в загородный учебный центр, на свою базу, где экипироваться и получить оружие. Там же будет при необходимости уточнена общая задача. Обеспечением перелета занимается подполковник Васильев. Он находится на базе.

Семенов поднялся:

– Есть группе завтра убыть на загородную базу, экипироваться, вооружиться и ждать постановки задачи и приказа на действия. Вопрос.

– Спрашивай.

– На чем убыть в учебный центр? Автобусом, электричкой до ближайшей станции или пешком?

Шабаров взглянул на него:

– Пришел в себя? Хорошо. В субботу, в 10:00 к тебе подъедет автобус. Соберешь ли ты группу у себя или будешь заезжать за каждым бойцом – твое дело, но в 12:00 всем быть на базе.

– Понял.

– Еще вопросы есть?

– Как насчет венгерских товарищей?

– С ними мы разберемся без тебя. Свободен, Семенов, оповещай группу и больше ни капли, понятно?

– Так точно.

Глава четвертая

Пообедал Семенов в той же столовой, выпил в буфете бутылку пива.

В подъезде своего дома встретил тестя. Профессор Губанский сидел на подоконнике с встревоженным и недовольным видом.

Увидев майора, поднялся навстречу:

– Паша, здравствуй, а я вот… жду тебя.

– Здравствуйте, Виктор Алексеевич, чем обязан такому вниманию?

– В подъезде как-то нехорошо говорить, соседи могут услышать. Может, пригласишь в квартиру?

– Извините, конечно.

Семенов сел в кресло, пододвинул к себе пепельницу и достал пачку «Беломора». Он знал, что Губанский на дух не переносит табачный дым, поэтому закурил, хотя и без удовольствия. Профессор закашлялся. Майор затушил папиросу.

– Слушаю вас, Виктор Алексеевич.

– Мы вчера все погорячились. Ты извини меня, Паша, но пойми мое состояние: Рита приезжает вся в слезах…

Семенов прервал тестя:

– Довольно. Конечно же, Рита приехала вся в слезах от горя, ведь ее бросил муж. А про любовника своего она не рассказала?

– Что ты, Паша, какой любовник?

– Всё, не желаю ничего слушать. Как отца я вас понять могу, но с трудом. Я решил развестись с Маргаритой. И решение свое не изменю.

– Но это может отразиться на твоей службе.

– На вашей с женой карьере тоже.

Губанский поднялся, прошелся по гостиной.

– Буду откровенен, Паша, собственно об этом я и приехал поговорить. Я знаю, что Рита тоже желает развода. Дело в том, что развод может навредить нам. У тебя, как у офицера КГБ, неизбежно возникнут сложности…

– Я как-нибудь разберусь с ними.

– Да, ты еще молодой, устроишь жизнь, а вот я… как бы это точнее выразиться…

– Не подыскивайте слова, вы просто панически боитесь, что всплывут ваши неблаговидные дела, и тогда может случиться всякое.

– Да, ты прав. Но ты же не нанесешь мне вреда? Я не сделал тебе ничего плохого.

– Значит, испугались?

– А как тут не испугаться, Паша!

– Не надо было пакостить порядочным людям.

– Но ведь время было такое: не ты, так тебя. Забирали-то каждую ночь!

– Ладно. Я готов забыть о ваших паскудных делах, живите, как хотите, но при одном условии…

Губанский встрепенулся:

– При каком условии?

– Вы быстро поможете разменять эту квартиру на две однокомнатные в центре.

– О господи, да зачем менять? Если ты, – профессор понизил голос, – передашь мне досье, что хранится в архиве на площади Дзержинского, то эта квартира со всей мебелью останется твоей. Обещаю.

Семенов усмехнулся:

– Да вы никак решили меня шантажировать.

– Нет, ни в коем случае, я предлагаю обмен: ты мне – документы, я тебе – эту квартиру. И Маргарита слова не скажет, никаких претензий.

– Слово? А какова цена вашему слову?

– Ну зачем ты оскорбляешь меня?

– Это не оскорбление. Цены у вашего слова нет. Хотя в данном положении я вам верю. Скажите, а Маргариту вы где поселите?

– Я получаю четырехкомнатную квартиру в высотке на площади Восстания.

– Неплохо. И как вам это удалось?

– Сам понимаешь, без связей здесь не обошлось. Заметь, я с тобой предельно откровенен. В новой квартире хватит места всем. К тому же у нас есть дача в поселке Родники.

– Дача? – рассмеялся майор. – Дача, Виктор Алексеевич, – это садовый домик и участок в несколько соток. У вас же в Родниках большой кирпичный дом со всеми удобствами, хотя… это меня не касается. Вы приютите Риту, сначала она поживет у вас, а потом выдадите замуж за молодого идиота вроде Стасика Родича, которому вы сплавили старшую дочь Екатерину. И поедет она с сотрудником посольства куда-нибудь в Норвегию поближе к сестре и будет наставлять рога дипломату, как и мне.

Губанский выдохнул:

– Ты слишком несправедлив к нашей семье. Но, возможно, ты имеешь на это право. Так как насчет договоренности?

– Документы вы не получите. Вынести их из архива КГБ невозможно, а вот уничтожить – вполне реально. Я уничтожу ваше досье. Слово офицера, а оно, в отличие от вашего, имеет большую цену.

– Но, Паша, как я узнаю, что ты сделал это?

– Сказал – уничтожу, значит, уничтожу. Вы узнаете об этом со временем.

– В смысле?

– К вам не будет вопросов у Комитета госбезопасности. Впрочем, у вас крепкие связи, наверняка среди них найдется кто-нибудь, имеющий доступ к архиву.

Губанский задумался. Думал долго, напряженно, потом проговорил:

– Есть такие. Степан… он сможет узнать, есть мое дело в архиве или нет.

– Ну вот, видите. И заметьте, я не спрашиваю, кто такой этот Степан, готовый пойти на должностное преступление.

– Хорошо. Когда я могу обратиться к своему знакомому?

– Да хоть послезавтра, завтра я заберу досье, и больше оно в архив не вернется. Исчезнет.

– Но тебя арестуют.

– Нет. И вообще, мои дела вас не касаются.

– Хорошо, – повторил профессор, – все документы на квартиру ты получишь, когда я узнаю об исчезновении досье, то есть в ближайшее время.

– Не получится, Виктор Алексеевич.

Губанский нахмурился:

– Почему?

– Потому что в ближайшее время я уеду в командировку. И насколько, не знаю, всё передадите мне по возвращении.

Профессор вздохнул с облегчением.

– А я уж подумал…

– О чем?

– Нет, все хорошо. Договорились.

– Не смею задерживать. И передайте Маргарите, вещи свои она сможет забрать в любое время, но в вашем присутствии. Я не желаю встречаться с ней, слушать ее бред.

– Как скажешь, Паша.

Семенов проводил тестя в прихожую:

– До свидания, Виктор Алексеевич.

– Всего хорошего.

Майор закрыл дверь. Улыбнулся. Ему досталась шикарная квартира, причем даром. И ничего уничтожать ему не надо. Семенов прекрасно знал, что досье гражданина Губанского было уничтожено, как и тысячи других, еще два года назад, во время чистки в Комитете. Так что он не должен ничего делать. А квартира? Квартира – это хорошо. Кто еще даст ему такую?

Семенов прошел в прихожую, снял трубку телефонного аппарата, набрал номер.

– Да, – ответил старший лейтенант Павленко.

– Живой?

– А, это ты, командир? Да порядок. Выпили мы, конечно, много, но иногда надо.

– Да, теперь придется обходиться без спиртного. Слушай меня внимательно: обзвони ребят, предупреди всех завтра в 10:00 всем быть на площади Ильинских ворот, у продуктового магазина.

– И куда отправляемся? В Венгрию?

– На базу!

– Это понятно, потом туда?

– Юра, ты говорил, что в порядке, а задаешь глупые вопросы.

– Понял. Завтра в 10:00, Ильинские ворота. Ты на чем будешь?

– На ведомственном автобусе.

– Принято.

– Давай!

Только Семенов положил трубку, как телефон зазвонил снова.

– Слушаю!

– Почему у тебя занято? – спросил полковник Шабаров.

– Хо-ро-ший вопрос, товарищ полковник, я что, не могу никому позвонить?

– Я выслал за тобой машину.

– Что, опять ехать в Управление?

– Да, и обойдемся без лишних вопросов.

Майор повесил трубку, чертыхнулся:

– И что за суета такая?

Но по пустякам вызывать не станут. Хорошо, что полковник выслал машину, а он успел пообедать и оповестить заместителя о сборе группы.

Служебная «Победа» просигналила во дворе через полчаса.

В 16:00 командир боевой группы «Дон» вошел в кабинет заместителя начальника Управления нелегальной разведки.

– Товарищ полковник, майор Семенов по вашему приказанию прибыл.

– Вижу, что прибыл. Отобедал?

– Успел.

– Что по группе?

– Объявил сбор через заместителя. Завтра в 10:00 все должны быть на площади Ильинских ворот.

– Ясно. А у нас новое сообщение венгерского разведчика из лагеря Вертау.

– Ты смотри, как активно работает венгерский товарищ. Или он немец?

– Да какое тебе дело?

– Я не вижу наших коллег.

– Только что ушли. Пусть отдохнут. Садись, что стоишь, в ногах правды нет.

– Это вы верно заметили.

– Это не я, это народ заметил, и появилась поговорка.

Семенов сел на стул за приставкой:

– Слушаю, товарищ полковник.

– Венгерские товарищи передали данные о том, что группа «Фаркас» завтра, 19-го числа в 6:00, начинает выдвигаться в Венгрию. Маршрут… – Полковник покопался в папке, извлек лист: – Маршрут такой: лагерь Вертау – Атаванг – Мюнхен до пограничного перехода между ФРГ и Австрией Ландау – Куфель, далее до военного аэродрома Кестеленд и к границе с Венгрией в населенный пункт Шетлиц. Оттуда переход границы и выход в приграничный населенный пункт Хетберг, ну а там прямо к Будапешту.

Майор улыбнулся:

– Вы считаете, мне надо знать, как пойдут диверсанты-провокаторы по Австрии? Я и названия городов не запомнил.

– Да, тебе это, пожалуй, и не надо. Протяженность маршрута до австрийской погранзаставы в Шетлице шестьсот шестьдесят три километра.

– Какая точность?

Полковник, сощурившись, посмотрел на Семенова:

– Изволишь ехидничать, майор?

– Ну что вы, просто сказал, до километра просчитан маршрут. Ни километра в сторону.

– Это расчет венгерских товарищей.

– А наши его прорабатывали? В плане протяженности?

– Еще слово, и получишь выговор.

– Который придется снять в случае успешной работы в Венгрии.

– Я наложу взыскание, я и сниму… может быть. А протяженность маршрута верная. За день пройти его чрезвычайно сложно, даже меняя водителей. Значит, группа будет идти два дня. И каждый день проходить около трехсот тридцати километров, а это восемь-девять часов с остановками на прием пищи и отдых. Значит, майор, что?

Семенов ответил:

– Значит то, что диверсионная группа «Фаркас» может подойти к границе между Австрией с Венгрией часов этак в 15:00–16:00 20 октября.

– А переход границы запланирован в ночь с 20-го на 21-е. Все рассчитано.

– Не все!

– Что ты имеешь в виду?

– То, что, если бы немцы или американцы с хортистами просчитали бы все, мы бы никогда не узнали об этой группе, не то что о ее перемещении.

Полковник кивнул:

– Тебе возразить нечем.

– Как я понимаю, нам надо встретить эту группу в районе приграничного городка, как его…

– Хетберга. Возьми маршрут, чтобы не путаться в названиях.

– В районе городка Хетберг. И тут же замочить ее.

– Идеальным был бы вариант, при котором удалось бы пропустить вражескую группу на территорию Венгрии и там нейтрализовать, взяв живым командира, капитана Лукаса Петера.

– И командир группы Петер, и агент венгерской безопасности Петер. Это случайно не одно и то же лицо?

– Если бы. Нет, не одно и то же.

– Еще вопрос, Алексей Петрович.

– Давай.

– Даже несколько.

– Ну, не тяни кота за хвост, задавай свои вопросы.

– Первый: если на аэродроме недалеко от Атаванга в готовности стоят С-47, которые могут перебросить тридцать восемь вооруженных солдат, то они смогут бросить в Венгрию четырнадцать групп по шесть человек?

Полковник прикинул:

– Да.

– А воздушный путь переброски известен?

– Только до военного аэродрома в Австрии Кестеленд. Далее, видимо, у каждой группы свой отдельный план пересечения границы и не у Шетлица и Хетберга.

– Кто их будет нейтрализовывать?

– Этот вопрос решается в Генштабе СССР и Венгрии с участием министерств внутренних дел и спецслужб.

– Не понимаю, почему группу «Фаркас» не смешали с остальными диверсионными подразделениями, ведь так ей было бы гораздо проще работать.

Шабаров ответил, но уже с заметным раздражением:

– Паша, решения по «Фаркасу» принималось не в Москве. Могу высказать лишь свое личное мнение.

– И каково оно?

– Я думаю, если «Фаркас» точно будет задействован в провокациях, то по другим группам или частям групп решение еще не принято. Американцы будут смотреть из ФРГ, как станут развиваться события, и дергать за ниточки, отправляя или отзывая подготовленных ими диверсантов и провокаторов. Но только не «Фаркас», у которой серьезные задачи. Многое прояснится, если тебе удастся взять командира этой группы, капитана Петера.

Семенов кивнул:

– А если нам не удастся зацепиться за «Фаркас» у Хетберга? Ведь группу могут в последний момент отправить на другой участок, не известный разведке?

Полковник повысил голос:

– Значит, вместе с венгерскими коллегами, Шандором и Олахом, будете искать ее по всей Венгрии.

– Да, перспектива не из лучших, но диверсанты этой особой спецгруппы в любом случае проявят себя в Будапеште.

– Представляешь, что будет с нами, если этот чертов «Фаркас» проведет ряд громких успешных операций?

– Да мне и так уже ничего хорошего не светит.

Полковник внимательно посмотрел на Семенова:

– Супруга?

– Да.

– Что, все-таки развод?

– Да.

– Это окончательное решение или всплеск эмоций?

– Окончательное решение.

– Понятно. Вот что я тебе скажу, Паша, сумеешь решить задачу по «Фаркасу», обещаю, никто в Комитете не обратит внимания на изменение твоего семейного положения.

– Это уже лучше. Еще вопрос.

– А может, хватит на сегодня?

– Но мы не обсудили главное. Когда по времени и куда будет переброшена группа «Дон», с кем и через кого мне поддерживать связь в Венгрии? И будет ли хоть какая-то прямая поддержка со стороны спецназа венгерской госбезопасности?

– Отвечаю. Вылет завтра в 5:00. «Дон» убывает вместе с подполковником Шандором, капитаном Олахом и группой офицеров Комитета. Прибытие на аэродром Текель, где дислоцируются части 177-й гвардейской бомбардировочной авиационной дивизии Особого корпуса, в 12:40, но уже местного времени. Разница с Москвой – два часа. Там группу встретит представитель КГБ полковник Григонько. Он уточнит задачу и обеспечит вашу переброску в район Хетберга. Там уже будете работать с венгерскими товарищами. Обеспечение связи – на подполковнике Шандоре. Надеюсь, больше вопросов у тебя нет?

– Экипировка, вооружение?

– Штатное, возьмете с собой на базе. Всё?

– Так точно.

– Свободен и – удачи. Если к вылету будет что-то новое, сообщу через подполковника Васильева.

– Понял. Разрешите идти?

– Иди, майор, и без результата не возвращайся. А я свое обещание выполню.

– До связи, Алексей Петрович.

Шабаров махнул рукой. Семенов вышел.

Он отправился домой. Несмотря на раздражительность, полковник все же не забыл предоставить майору служебную машину. Павел доехал до столовой вовремя – успел поужинать и еще взять бутерброды на завтрак.

Дома его ждали пустота и одиночество, к которым теперь надо было привыкать. Надолго ли – вопрос другой.

Проснулся майор в 7:00. Сделал зарядку, встал под контрастный душ, стоял под струями воды двадцать минут, побрился, оделся, заварил чай. В 8:20 пошел в магазин, купил папирос, прогулялся по скверу. В 9:50 он уже был готов покинуть свое жилище.

Ни вечером, ни утром его никто не побеспокоил. Не считая Павленко, который доложил, что все члены группы оповещены и в нужное время будут на площади.

В 10:00 подошел автобус ПАЗ-651. Майор спустился во двор, сел в салон.

Сидевший за рулем сержант Григорий Иванько, обычно доставлявший группу на базу и обратно в Москву, улыбнулся:

– Здравия желаю, товарищ майор.

– Привет, Гриша, как дела?

– Да какие у меня дела? Вот сегодня собирался с женой и дочкой в зоопарк, Шабаров отпустил. А вечером вызвал и приказал: утром заберешь ребят «Дона» и – на базу. Так что накрылся зоопарк, теперь дочь долго разговаривать со мной не будет, обещал еще месяц назад. Но… служба есть служба.

– Завтра сходишь.

– Мне в ночь оставаться с вами на базе, рано утром везти на аэродром. Приеду, какой зоопарк? Выспаться бы. Но там видно будет. К площади Ильинских ворот?

– Да.

– Поехали.

Сержант завел двигатель, тот монотонно заурчал, отрегулированный любителем техники Иванько. К продуктовому магазину на площади подъехали в 10:15. Вся группа – старший лейтенант Павленко, лейтенант Вячеслав Богданов, лейтенант Дмитрий Еремин и старшина снайпер Геннадий Рябов – была уже на месте.