Текст книги "Тонкая грань затишья"

– Кто ты?

– Полицейский Ватарин Борис, недавно заступил, герр унтерштурмфюрер.

– Давай бывшего коллегу в допросную, да в наручниках!

– Понял, герр унтерштурмфюрер.

Зигель чуть подумал и приказал:

– И бабу туда же!

– Слушаюсь, герр унтерштурмфюрер!

Эсэсовец и начальник полиции зашли в комнату. Здесь было все, что необходимо для проведения допросов с пристрастием. Например, специальное кресло, напоминающее гинекологическое, с ремнями на подлокотниках и у самого пола. Рядом с ним на столике лежали различные инструменты – плоскогубцы, скальпели, кусачки, пинцеты. Все это применялось здесь для пыток. В углу со стены спускалась цепь с наручниками. Через блок она шла к подъемному механизму. Это была самая настоящая дыба. С правой стороны обычный стол и стул, ножки которого забетонированы в пол, несколько табуреток вдоль стен. На столе лампа. Свет проникал сюда через небольшое зарешеченное окно, но сейчас лейтенант Ленц включил электричество.

Караульный ввел в помещение бледного Клинько и спросил:

– Куда его, герр унтерштурмфюрер?

– Пока за стол.

Конвоир усадил полицая на стул, вмонтированный в бетон, завел его руки за спину и сцепил там наручниками.

– Разрешите идти? – спросил он после этого.

– А баба?

– Так я за ней и хотел пойти.

– Иди.

Караульный привел и Тернову, не стал надевать на нее наручники и поставил под окном.

Начальник полиции взглянул на арестантку и приказал:

– Стоять здесь, никаких реплик, отвечать только на вопросы господина унтерштурмфюрера! Перебивать его не советую.

– Я все поняла, – прошептала женщина, со страхом осматривая помещение.

Зигель достал из единственного ящика стола лист бумаги, карандаш, включил лампу, направил ее на арестованного.

– Господин Клинько Петр Семенович?

– Так точно, герр унтерштурмфюрер!

– Не будем терять время на биографию. Она полностью отражена в личном деле, которое нам, наверное, придется проверить.

– Я не понимаю, герр… – начал было Клинько, но Зигель оборвал его.

– Тебе прекрасно известно, что вопросы здесь задает тот, кто проводит допрос, – заявил он.

– Извините.

– Расскажите о вечере четверга, седьмого мая. Где был, что делал, с кем встречался. Включая время нахождения в доме Терновой.

– Так в пивной сидел. Выпил немного, как обычно, и пошел домой, то есть к этой вот шалаве. – Он указал головой на Варвару.

Та дернулась, но нарвалась на строгий взгляд начальника полиции и промолчала.

– Прихожу, а в хате Варька вдрызг пьяная валяется за ширмой. Я позвал ее, но вдруг из-за спины двое мужиков с пистолетами!.. Вырубили они меня.

– Вас ударили?

– Нет, сунули под нос платок с эфиром. Дальше ничего не помню.

– А Тернова спала?

– Точно так, герр унтерштурмфюрер! Поверьте, я не знаю этих двоих, а Варвара наврала.

– Гут. – Зигель повернулся к женщине. – Теперь ты расскажи, что было вечером седьмого числа.

Варвара описала, как все происходило на самом деле.

Унтерштурмфюрер выслушал ее и спросил:

– Значит, эти люди говорили, что пришли к Клинько, который связан с партизанами?

– Да, господин офицер. Не могу выговорить вашего звания.

– Этого и не требуется, – сказал Зигель, вновь взглянул на Клинько и осведомился: – Что вы скажете на слова сожительницы?

– Скажу, что она связана с партизанами. Ведь Варька почему-то пустила их к себе в хату. Откуда они знали, где она живет, да еще и с полицейским?

– Брешет он, герр офицер, как сивый мерин! – выкрикнула арестантка. – Двое пришли к нему.

Начальник полиции двинулся к женщине, но Зигель остановил его.

– Погоди, лейтенант. Если эти люди пришли к Клинько, то почему они остались с тобой?

Унтерштурмфюрер постоянно путал обращения, то на «вы», то на «ты».

– Они не спрашивали дозволения и заставили меня пить.

– А ты и рада?

– Деваться мне было некуда, испугалась я.

– И допилась до того, что оказалась на кровати?

– После третьего стакана я ничего не помню. Проснулась, Клинько нет, вышла во двор, нет и лошади, и телеги. Вспомнила о приходе этих людей и тут же побежала в полицию.

Зигель взглянул на Клинько и спросил:

– Как ты оказался в заброшенном селе?

– Клянусь, герр унтерштурмфюрер, не знаю. В голове мрак. Видать, эти партизаны забрали лошадь и вывезли меня в село.

– Зачем?

– Этого я знать не могу.

– Почему именно тебя, рядового полицейского, не представляющего никакого интереса для партизан? Или все же представляющего?

– Ну не знаю я, герр унтерштурмфюрер.

– Почему ты пытался оказать сопротивление группе, задержавшей тебя?

– Брешет Молчанов. Он приказал поднять руки, я это сделал и никакого сопротивления не оказывал.

Зигель вздохнул и сказал:

– Выходит, все у тебя брешут, один ты говоришь правду.

– Но это так.

– А откуда у тебя вот это? – Унтерштурмфюрер бросил на стол карту.

– Не могу знать, герр унтерштурмфюрер. Я видел, как Молчанов достал эту карту из-под моего кителя, но клянусь всем святым, ее мне подсунули те же партизаны.

Зигель посмотрел на начальника полиции.

– Что скажешь, лейтенант?

– Не хочет господин Клинько признаться по-хорошему. Значит, придется провести допрос с пристрастием.

– Согласен. Работать с ним постоянно и лично до тех пор, пока у меня на столе не будут признательные показания. Должны же мы раскрыть взятого агента, чтобы отметить это в отчете. Иначе нас обвинят в халатности.

– Нет, – закричал Клинько. – Не делайте этого, я не виноват.

Ленц ударил бывшего полицая и заявил:

– Заткнись!

– А что будет со мной? – с нешуточным испугом спросила Варвара.

Офицеры проигнорировали этот вопрос и вышли из помещения.

– Бабу подержи до вечера и отпусти, – распорядился Зигель. – За домом ее установи наблюдение. А заставишь сожителя дать признательные показания, придется поощрить ее. Так, чтобы узнал весь поселок. Ну, скажем, телегой сена.

Ленц усмехнулся и произнес:

– Такое поощрение станет для нее хуже наказания.

– Не будет жрать самогон. Возможно, у нее не выдержит сердце. Разве можно так сильно пить?

– Я понял. Один вопрос разрешите?

– Спрашивай.

– Вы на самом деле думаете, герр Зигель, что Клинько связан с диверсантами?

– Вряд ли. С другой стороны, диверсанты таким вот образом могли избавиться от своего агента. Он стал больше им не нужен или повел себя неправильно. Зачем диверсантам потенциальная угроза? В любом случае действия против Клинько совершили диверсанты. Это значит, что как-то он все же с ними связан. Но не будем ломать голову, Георг. Козел отпущения у нас есть, его и используем.

– Есть и коза. Ее тоже можно использовать.

– Посмотрим. Твоя задача – как можно быстрее получить признательные показания Клинько. Дальше я решу, что делать с Терновой, как ее использовать.

Ленц остался у крыльца, а Зигель направился в комендатуру.

В своем кабинете он поднял трубку телефона.

Ему ответил немолодой и нервный голос:

– Слушаю.

– Герр штурмбаннфюрер, это унтерштурмфюрер Зигель.

– Очень рад, – без всякой радости ответил заместитель начальника районного управления СД. – Мне доложили о том, что произошло у Копино. Что предпринято для поиска и ликвидации партизанского отряда? Почему мы только сейчас узнаем о том, что в твоем районе сформирован таковой?

– Разрешите по порядку?

– Да, начни с начала.

– Тогда ответ на первый вопрос. Охранная рота и полиция провели рейды по району, блокировали место диверсии. К сожалению, возможности охранной роты незначительны. Ей не удалось накрыть бандитов. Лучше сработала полиция. По сигналу, поступившему от жительницы поселка, полицейским удалось взять вероятного агента, который передавал данные в лес.

– То есть у вас есть зацепка?

– Так точно! Сейчас с агентом работают.

– Кто он?

– Оказался таким же полицейским. А полиции было известно все об эшелоне. При нем обнаружена карта с указанием точного места диверсии.

– Дальше!

– Насчет партизан. У нас не партизаны объявились, герр штурмбаннфюрер, а хорошо подготовленная разведывательно-диверсионная группа, думаю, из числа тех, что Берия забросил к нам в тыл. По показаниям машиниста паровоза, его помощника и кочегара, в подрыве состава и расстреле солдат и офицера пехотной роты, выживших после опрокидывания состава, участвовали примерно десять человек. Благодаря отменной организации и профессиональной подготовке этой группе удалось провести операцию и уйти от преследования.

Наступила пауза.

Штурмбаннфюрер Вальтер Штейн какое-то время обдумывал эту информацию, затем спросил:

– Что ты намерен делать дальше, Зигель?

– Пока мы обрабатываем бывшего полицейского, возможно, возьмемся и за его сожительницу, которая и сдала его. Нам главное узнать, где базы диверсантов, основная и запасная. Но, если это возможно, я бы просил вас выделить на усиление подразделение СС. Признаюсь, охранной роте и полиции я не склонен доверять. Они не имеют той подготовки, которая необходима для проведения успешной антидиверсионной борьбы. Поселок прикроют, это да, но не можем же мы постоянно только отбиваться от нападок диверсантов. И потом, через район проходят железная и автомобильная дороги. Есть мосты. Вывод из строя данных объектов нарушит сообщение с Полтавой и Харьковом. Это в сложный для нас период. Нам необходимо не защищаться, не бить по хвостам, а вести активный поиск диверсантов и их пособников среди мирного населения. Нам надо…

Штурмбаннфюрер прервал представителя СД в гарнизоне Копино:

– Я услышал тебя, Зигель. Подумаю над твоей просьбой. Отвечу позже, сейчас не готов. Занимайся агентом диверсантов, ищи базы имеющимися силами, усиль охрану всех объектов. Как будет что-то для тебя, сообщу. Подробный отчет о том, что произошло в поселке, должен быть у меня не позже завтрашнего дня. Было бы неплохо, если бы ты приложил к нему показания полицейского и его бабы, естественно, признательные, дающие хоть какую-то зацепку по диверсантам. Все, удачи, конец связи!

– Благодарю, до связи!

Последние слова офицер СД сказал в пустоту. Штурмбаннфюрер Штейн уже положил трубку. То же самое сделал и Зигель. Потом он достал пачку сигарет, повернулся к окну и закурил. Ему было о чем подумать.

Боевая группа «Удар-15» прошла более двадцати пяти километров. В 20.20 она оказалась на опушке леса, за которой начиналась та самая поляна, где находился сторожевой пост. По команде Рябинина бойцы залегли. Сам командир с заместителем и старшиной Гринько подползли к кустам, откуда была видна вся елань.

Пять минут они молча оглядывали кусты и деревья, пространство между ними. Пост виден не был. Нельзя было сказать, функционировал ли он, не ушел ли санинструктор в болото из-за выхода сюда гитлеровцев.

– Вроде тихо, – проговорил Гринько.

– Тихо, – повторил Рябинин и сказал старшине: – А ну-ка, Вася, ухни совой три раза.

Старшина сделал это. В ответ тут же донеслось такое уханье с участка, где находился пост.

– Ну вот, слава Богу, – сказал старшина и улыбнулся.

Заместитель удивленно посмотрел на него и спросил:

– Ты что, Василий, верующий?

– До того как арестовали меня по обвинению в шпионаже в пользу Японии, в Бога не верил, даже заявление подал, хотел вступить в партию. А вот потом, после милых бесед со следователем, уже в лагере, поверил. Не в торжество коммунизма, а в Господа нашего. Вера помогла мне выжить.

– Значит, не веришь ты в торжество коммунизма! – возмутился старший лейтенант Федотов. – Оказывается, ошибся я в тебе.

– Да ладно тебе, Саня, – прервал заместителя командир. – Главное в том, что не озлобился он, пройдя через то, что не всякий выдержит. Там, в лагере, поверишь хоть в черта, лишь бы жить.

– И как тебя выпустили? – продолжал интересоваться старший лейтенант Федотов.

– Давайте потом, мужики, – вновь прервал заместителя Рябинин. – Сигнал безопасности подан, выходим к посту. Федотов, передай по команде: выдвижение в обычном порядке. Только бегом, мимо поста сразу на гать.

– Понял.

Рябинин взглянул на Гринько и проговорил:

– Ты не обижайся на заместителя. Он хоть и верит в разные утопические идеи, но мужик настоящий, свой, надежный.

– Да я не обижаюсь. Забыл, что это такое. Решением суда я полностью реабилитирован, мне возвратили звание, награды, жену с дочерью в Москву из Сибири вернули. И еще, командир, на будущее. Я воюю не за построение социализма во всем мире или в отдельно взятой стране, а за свою Родину, за народ, за Сталина и готов за них положить голову.

– Достойные слова. Но, Вася, давай к группе. Подходите сюда, начнем выход к базе, завершающий этап операции.

– Есть, товарищ капитан!

Группа приготовилась к броску.

Рябинин подал команду:

– Вперед!

Бойцы рванули по поляне. В душе каждый опасался, что сейчас из леса ударят пулеметы, автоматы и все будет кончено, но ничего подобного не произошло. Санинструктор встретил товарищей.

Рябинин пропустил бойцов на гать, сам упал рядом с сержантом Воблиным.

– Привет, Леша, вот и мы.

– Это хорошо. Задачу выполнили?

– Конечно, о чем спрашиваешь? А тут без нас все спокойно было?

– Да не совсем. На поляну выходил отряд гитлеровцев в полевой форме. Видимо, подразделение охранной роты. Почти до поста дошли, я уже растяжку поставил и на болото подался. Но немцы отчего-то остановились метрах в десяти от топи. А оттуда поста не видно. С ними офицер был или унтер. Я не разобрал. Он подал команду, и немцы подались к северной части леса. Тропу не заметили, попытались продраться через лес, не получилось, вернулись, отыскали дорожку, по которой выходили сюда, и скрылись. Я растяжку снял и снова принялся тащить службу. По птицам, порхавшим в лесу, видел, как уходил отряд. Кроме него, больше никто не появлялся. А вы-то где прошли?

Рябинин улыбнулся и ответил:

– А нам, Леша, пришлось крюк в двадцать пять верст делать и заходить сюда по кромке болота. Надоело тебе тут валяться?

– Надоест за весь день.

– Тебя сейчас сменят. Надо будет приготовить для ребят хороший, сытный ужин.

– А дым от кухни?

– Ночью его не видно, ветер на восток, значит, на поляне и в лесу дыма не будет.

– Точно, а я и не смотрел. Тогда, конечно, сделаю. А спиртику нам после такой работы не полагается?

– Как же не полагается? – Командир группы опять улыбнулся. – Даже двойная порция.

Лицо санинструктора расплылось в довольной улыбке.

– Это дело, командир, да и для здоровья полезно, особенно здесь, в болоте.

– Но при условии сытного ужина.

– Сделаю, пальчики оближете.

– Подожди немного, дойду до базы, пришлю смену.

– Понял.

Устали в группе все. Людям требовался отдых, но Воблина следовало менять прямо сейчас, чтобы он занялся стряпней. Поэтому Рябинин спросил, кто добровольно заступит на пост. Добровольцами оказались все. Тогда командир приказал заместителю составить на эту ночь график несения службы со сменой через два часа. Первым на поляну ушел красноармеец Табиев.

Сержант Воблин вернулся и принялся разделывать продукты из особого, так называемого праздничного запаса.

Командир же зашел к связисту и спросил:

– Как дела, Коля?

– С возвращением вас!

– Спасибо. Было что?

– Было из центра, от старшего майора Платова. Вот дешифрованное сообщение.

Командир группы взял листок и прочел:

«Центр «Удару-15» с оповещением «Удара-1». После проведения операции на железной дороге группе прекратить диверсионную деятельность до моего личного отдельного распоряжения. Приказываю в течение суток найти в районе вашей базы место, подходящее для десантирования особой группы, состоящей из четырех человек. Уточняю, у особой группы задание государственной важности, инициированное товарищем Берией. В случае необходимости «Удар-15» поступает в полное распоряжение командира особой группы майора Шелестова. Он уполномочен согласовать подробности».

– Что бы это значило? Какая-то особая группа, действующая по приказу старшего майора ГБ Платова при личном контроле самого товарища Берии, – проговорил капитан.

– Да, серьезное задание у этого Шелестова, – сказал сержант и отчего-то вздохнул.

– Да уж, непростое. С командиром отряда вопрос, стало быть, уже согласован. Ну что ж, приказ есть приказ, будем выполнять.

В штабной блиндаж зашел заместитель и доложил:

– График определил, инструктаж провел, в помощь Воблину выделил двух саперов. Время уже позднее, пусть помогут быстрей приготовить ужин.

– Правильно сделал. На, возьми. – Рябинин передал шифрограмму старшему лейтенанту Федотову.

Тот прочитал текст и воскликнул:

– Ни хрена себе! Платов, Берия, особая группа. Начинается такое дело, по сравнению с которым подрыв эшелона – сущая мелочь.

– Узнаем. Завтра в десять тебе лично взять троих бойцов и начать поиски площадки, подходящей для приема десанта.

– Что это за особая группа?

– Увидим.

Глава 3

Старшина госбезопасности Семен Юрьевич Лебедь являлся командиром отделения охраны секретной дачи Берии, находящейся в Подмосковье. Он частенько поговаривал о тяготах и лишениях своей службы, однако рапорт об отправке на фронт так и не написал, оставался на объекте.

Утром 8 мая 1942 года Лебедь, как и всегда, обходил территорию, проверял несение службы солдатами, подчиненными ему.

Он достал из пачки папиросу и собрался было закурить, но тут к нему подбежал дежурный по объекту и доложил:

– Товарищ старшина, звонили из Москвы. К нам выехали товарищ Берия и старший майор Платов.

– Твою мать, давненько они тут не были. А ну, бегом к офицерам группы Шелестова. Предупреди их. Я на контрольно-пропускной пункт.

Шелестов уже провел подъем и собирался отправить бойцов на утреннюю пробежку, но физическую зарядку пришлось отменить из-за сбивчивого и немного испуганного доклада дежурного по объекту. Майор приказал всем быстро привести себя в порядок и через десять минут находиться во дворе, у входа в дом, в котором временно располагалось небольшое специальное подразделение.

Буторин, Коган и Сосновский приказ выполнили и в 7.10 уже стояли там, где им и было велено.

Рядовые бойцы отделения охраны в спешке наводили марафет на территории. Порядок здесь всегда поддерживался образцовый. Но досадные мелочи обязательно найдутся. Высокие начальники почему-то обращают внимание именно на них.

В 7.20 через ворота КПП прошли «Паккард» и два «ЗиС-101». Они въехали во двор и остановились. Водитель «Паккарда» выскочил из автомобиля и открыл заднюю дверцу. Из машины вышел Лаврентий Павлович Берия в штатском костюме и своих неизменных круглых очках. Следом за ним появился старший майор Платов.

– Смирно! – подал команду Шелестов, подошел к Берии и принялся рапортовать: – Товарищ генеральный комиссар государственной безопасности…

Берия прервал его:

– Не надо этого. Не на параде. Плесенью здесь не обросли от безделья?

– Никак нет, товарищ генеральный комиссар!

– Хорошо. В комнату для совещаний, и быстро, у меня не так много времени.

Он первым зашел в здание.

За ним последовали Платов и офицеры особой отдельной группы.

В кабинете Берия встал у окна. Все остальные замерли на входе.

Народный комиссар внутренних дел повернулся и заявил:

– И чего стоите? Садитесь.

Старший майор ГБ Платов присел сбоку от места руководителя. Рядом устроились Шелестов и Буторин, Коган и Сосновский примостились напротив.

Берия прошелся по комнате и произнес:

– Вы уже поняли, что я приехал сюда не просто так. Вас ждет серьезное, очень важное задание. Скажи, Шелестов, что тебе известно о немецких танках «Т-5» – «Пантера»?

– «Т-5» – «Пантера»? – проговорил Максим. – Впервые слышу о таких. «Т-3», «Т-4» знаю, есть и другие модификации, но «Т-5» «Пантера»?..

– А между тем в Германии ведется ускоренная работа по созданию новых тяжелых и средних танков, способных противостоять последним образцам наших машин. «Т-6» получил кодовое название «Тигр», а «Т-5» – «Пантера». Немного информации. Сейчас уже доказан факт, что танки «Т-34» и «КВ» превосходят немецкие «Т-3» и «Т-4». Но ситуация меняется. На данный момент германские проектно-конструкторские бюро при крупнейших компаниях в авральном режиме работают над данной проблемой. Так, в городе Касселе компания «Хеншель» не только уже разработала тяжелый танк «Т-6» «Тигр», но и успела сделать два опытных образца. Руководит этим главный инженер, начальник отдела новых разработок Эрвин Адерс. Одновременно на заводе в Нюрнберге компания MAN занимается средним танком «Т-5» «Пантера». Пока подготовлена только рабочая техническая документация. Массовое производство новых машин начнется в этом году. Перелом в ходе войны уже наступает, немцы и их союзники потерпели ряд крупных поражений. Превосходство Красной армии теперь будет только нарастать. Германия, да и вся Европа работают на износ. Однако «Тигр» и «Пантера» могут доставить нам достаточно много неприятностей. Все члены Государственного Комитета Обороны и сам товарищ Сталин обеспокоены стремлением Гитлера усилить свои сухопутные войска. А чтобы эффективно бороться с новыми танками, требуется что?

Сосновский тут же ответил:

– Знать устройство, правила эксплуатации, естественно, тактико-технические характеристики, сильные и слабые стороны этих машин.

Шелестов укоризненно посмотрел на капитана и заявил:

– Разве тебя спросил товарищ Берия? Что ты опять лезешь поперек батьки?

Генеральный комиссар поднял руку:

– Не надо замечаний, товарищ Шелестов. Ваш офицер прекрасно ответил на вопрос, заданный всем вам. Нам действительно надо получить секретную документацию по «Тигру» и «Пантере», чтобы к моменту их ввода в бой уже иметь оружие, способное уничтожать этих хищников. Казалось бы, задача невыполнимая. Где сейчас группа и где эта документация, быстро разрабатываемая противником и так нужная нам? Вряд ли руководство Третьего рейха пригласит нас в гости и предложит ознакомиться с ней. Но не все так печально. Я уже упоминал Эрвина Адерса. Пришло время назвать его помощника – инженера Бернарда Вальзера. В тридцать третьем году Вальзер стажировался в Советском Союзе, в Челябинске, имел возможность получить информацию о нашем танкостроении. Не секрет, что мы пытались завербовать кого только можно из иностранных специалистов, как и западные разведки – наших. В случае с Вальзером это не сразу, но удалось. По своим убеждениям он был социалистом, изучал труды Маркса, Ленина, товарища Сталина. К идеям построения социализма даже в отдельно взятой стране Вальзер относился скептически, но впоследствии совершенно не принял и национал-социализма, хотя и вынужден был вступить в НСДАП. В общем, Бернард Вальзер вернулся в Германию и продолжил работу в компании «Хеншель». Наши агенты пытались связаться с ним, но он, честно говоря, не привечал их. И только когда выявилась звериная сущность фашизма, когда Гитлер начал захватывать Европу и напал на Советский Союз, Вальзер сам вышел на нашего человека и заявил, что готов сотрудничать с советской разведкой.

– Только ли неприятие сущности фашизма привело этого инженера к решению о сотрудничестве с нашей разведкой? – спросил Коган.

Шелестов нахмурился, Берия же улыбнулся и проговорил:

– Не только это. Тут была и личная причина. Вальзер в свое время учился вместе с евреем Авдоном Иммерманом. Вся эта семья относилась к нему как к родному. После учебы Вальзер работал в Мюнхене. Там же устроился и его еврейский друг, который обзавелся семьей. Его родители и сестра жили там и до того. Однажды на квартиру Иммерманов нагрянули боевики из штурмовых отрядов, известные еще как коричневорубашечники. У главы семейства, я имею в виду Иосифа, отца Авдона, была своя цветочная лавка. Девятого ноября во всей Германии начались погромы. Поводом к ним послужило убийство в Париже немецкого дипломата польским евреем. В так называемую Хрустальную ночь была разгромлена и лавка Иосифа Иммермана. Ну а потом штурмовики наведались уже на квартиру, видимо желая поживиться добром евреев. Что точно произошло, неизвестно, но утром полиция обнаружила там трупы Иосифа Иммермана, его жены Кейлы и дочери Майи, причем женщина и девушка были изнасилованы. Не остались в стороне и Авдон с женой Рут. Их арестовали и отправили в концлагерь, где они и сгинули. Все это потрясло Вальзера, и он пошел на сотрудничество с нашей разведкой. Кстати, его до сих пор ведет товарищ Платов. Именно от Вальзера мы получили информацию по разработкам и созданию танков «Тигр» и «Пантера». Вижу, вы желаете знать, как он проведал о работах в Нюрнберге, так?

– Так точно! – за всех ответил Шелестов.

– Отвечу и на этот вопрос. В секретном проектно-конструкторском бюро компании MAN работает инженер-конструктор Хаген Корф, друг детства Бернарда Вальзера. Они жили в одном дворе, учились в одной школе. Затем их пути разошлись, но в начале войны, в тридцать девятом году, друзья встретились вновь. Вышло все банально просто. Они пересеклись в Мюнхене, во дворе своего детства. Завязалось общение. Оказалось, что Корф входит в группу по созданию «Пантеры». В отличие от Вальзера он не только признает национал-социализм, но и является активистом партии, руководителем первичной организации на предприятии. Однако Вальзеру по заданию товарища Платова удалось через Корфа заполучить нужную нам документацию. Принять же ее я приказываю вам, товарищи офицеры особой группы.

Сосновский вновь не выдержал и спросил:

– Вы хотите сказать, что нас забросят в Германию?

– Нет. Это, к сожалению, невозможно. Нельзя передать документацию и через агентов разведки, курируемых старшим майором Платовым. Мы используем другой вариант. Вы обсудите его со своим непосредственным начальником. Я же приехал сюда прежде всего для того, чтобы еще раз подчеркнуть один важнейший момент. Предстоящее задание находится на личном контроле Иосифа Виссарионовича. От его выполнения зависят жизни десятков тысяч наших солдат на фронте уже в ближайшее время. Скажу и о том, о чем мог не говорить. Товарищ Сталин просил, чтобы я лично поговорил с вами. Что я и сделал. Если ко мне вопросов нет, то я возвращаюсь в Москву, отдохну немного перед очередной бессонной ночью. Вам известно, что товарищ Сталин предпочитает ночную работу, когда у человека обостряются чувства.

Вопросов не было, поэтому Берия приказал Платову не сопровождать его и пошел на выход.

Старший майор занял место руководителя и спросил:

– Общая обстановка ясна, товарищи офицеры?

– Так точно! – ответил Шелестов.

– Тогда переходим к деталям. Четвертый отдел НКВД разработал операцию «Проект». Ее суть в том, что особой группе предстоит завладеть секретной документацией и доставить ее в Москву. Естественно, у всех вас возникает вопрос, как это сделать. Докладываю. В районе поселка Копино – внимание на карту, это в шестидесяти трех километрах от Харькова – на острове в Луховом болоте размещена база разведывательно-диверсионной группы «Удар-15». Командует ею капитан Рябинин Сергей Леонидович. Это опытный боевой офицер. Ему отправлена шифрограмма с задачей по обеспечению приема вашего подразделения и размещения на базе. Рябинину указано, что при необходимости он переходит в подчинение майора Шелестова. Предвосхищаю вопрос, почему особая группа отправляется именно к поселку Копино. Объясняется это просто. Бернард Вальзер, упомянутый товарищем Берией, по заданию Эрвина Адерса и решению самого Гитлера должен убыть в рейхскомиссариат «Украина». Товарищ Берия говорил вам, что в Касселе разработан танк «Т-6» – «Тигр» и собраны два опытных образца. Сначала их хотели испытать в Чехии, на полигоне у города Оломоуц, но Вальзер настоял на том, что проверку качества надо проводить там, где эти машины будут применяться в боевых условиях, то есть в той местности, где им предстоит воевать. Адерс поддержал его. Поэтому Вальзер скоро будет в Ровно, где размещается руководство рейхскомиссариата «Украина». Далее он отправится на поиски полигона и остановит свой выбор на Копинском районе. Соответственно, какое-то время он проведет в поселке. Не только там, конечно. Инженеру-испытателю придется побывать и в Харькове, и в других районных центрах области, возможно, в Полтавской тоже. Но он обязательно будет в Копино. По нашим данным, Вальзер должен вылететь в Ровно десятого-двенадцатого мая. Следовательно, в конце следующей недели он может быть в Копино. Вальзер проинформирован о том, как связаться с нами.

Сосновский вновь не сдержался и заявил:

– Интересно, кто такой этот информатор, который в курсе всех дел немецкого инженера?

– Твою мать, капитан, сколько можно говорить, чтобы не перебивал?

– Это вопрос по существу, товарищ старший майор госбезопасности.

– Обо всем я сообщу, помолчи пока.

Михаил вздохнул:

– Вот всегда так. Если работать, то нам, а вопросы задавать – сразу твою мать.

Платов, человек воспитанный, смутился.

– За мать извини, но помолчи до окончания доклада.

– Есть!

– Так вот, о прибытии Бернарда Вальзера в Копино нам сообщит наш агент, занимающийся этим инженером. Вальзеру уже передали, кто выйдет с ним на контакт. Он получил и инструкцию по передаче документов.

– Понятно, – сказал Сосновский. – Так кто?.. Но все, молчу.

Платов продолжил:

– Кто, спрашиваешь? Отвечаю. Встречаться с Вальзером и принимать документацию будет капитан Сосновский. Ты доволен?

Михаил взглянул на старшего майора и спросил:

– Это мне в виде наказания за то, что перебивал?

– Нет, это решение принято потому, что ты в совершенстве владеешь немецким языком. Действовать будешь отдельно от основной группы. Ты, капитан, прибудешь в Копино из Берлина. Через Киев, Полтаву.

– А немцы в поселке дураки набитые. Они этого не заметят?

– Обязательно заметят. Более того, ты явишься в комендатуру и будешь проживать там все время, пока не завладеешь документацией.

– Еще лучше.

– У тебя будет форма гауптштурмфюрера СС и документы офицера по особым поручениям, состоящего при рейхсфюрере СС Генрихе Гиммлере.

– Ни хрена себе! – На этот раз не выдержал Коган. – Оказывается, наш Миша очень важная персона в Третьем рейхе?

– Вы неисправимы. В Копино находится некий унтерштурмфюрер СС Брунс Зигель, поддерживающий связь с заместителем начальника СД в Харькове. Поэтому я решил подстраховаться и приказал сделать максимально безопасные документы. Ни унтерштурмфюреру, ни его начальнику штурмбаннфюреру Вальтеру Штейну и в голову не придет проверять их подлинность. В предписании гауптштурмфюрера Манфреда Бидерлинга, то есть Сосновского, будет стоять настоящая подпись Гиммлера. И не спрашивайте, откуда она там взялась. Мы работаем. Порядок встречи будет определен после того, как и Сосновский, и Вальзер окажутся в Копино. – Платов открыл папку, которую всегда носил с собой, положил на стол фотографии и стандартный лист бумаги. – Это снимки Вальзера, чтобы не ошибиться, и пояснительная записка о подробностях его биографии, которые могут быть известны только ему самому. Там же описание города Касселя с достопримечательностями. Забирай, гауптштурмфюрер. – Платов пододвинул документы к Сосновскому.