Текст книги "Диверсант-одиночка"

Глава 2

Генерал Оболенский не спал до утра. Наконец он принял решение, как ему поступить, чтобы обезопасить и себя, и предстоящую акцию. Он вызвал по телефону подполковника Владимирова.

Начальник информационно-аналитического отдела Службы немного растерялся. Генерал звонил ему домой по городскому телефону впервые за время совместной работы.

– Слушаю вас, Петр Константинович.

– Как понимаю, вы собираетесь на службу?

– Так точно.

– Я попрошу вас, как только прибудете в офис, проверьте, пожалуйста, состояние главного компьютера на предмет возможного несанкционированного проникновения в нашу базу данных.

Подполковник удивился еще больше:

– У вас есть основания полагать…

– Что у меня есть, а чего нет, вас, подполковник, извините, не касается. Проверьте компьютер, но сделайте это так, чтобы никто, я подчеркиваю, никто из сотрудников не узнал об этом. Результаты проверки доложить лично мне. Думаю, нет надобности предупреждать, что они не должны стать достоянием кого бы то ни было!

Затем генерал по специальной связи вызвал капитана Григоряна:

– Ты выяснил то, что я тебе приказал?

– Конечно. В общем, так. Мужчина, что был в кафе с Ковалевой, Ковалев Артем Львович, подданный Бельгийского Королевства, проживает в городе Гент, в Россию прибыл с частным…

Оболенский перебил:

– Подожди, подожди. Ты назвал фамилию ночного партнера Анастасии Ковалев, я не ослышался?

– Никак нет. Ковалев Артем Львович. Бывший муж нашей сотрудницы.

Генерал протянул:

– Я-ясно.

– Итак, в Россию этот бельгиец прибыл с частным визитом сроком на одну неделю. Остановился в «Национале», номер 2013. Номер не ахти какой, полулюкс, но отдельный. В нем Ковалев один.

– Значит, он сейчас в гостинице?

– Так точно.

– Оставайся на месте. К себе вызови Лопырева с прибором искажения голоса, а также Федину. Чтобы через полчаса максимум они находились рядом с тобой. Что с Ковалевой?

Капитан доложил:

– Анастасия Павловна как вошла в подъезд, а затем в квартиру, так еще не выходила из нее. Никто посторонний за время наблюдения до 6.00 в подъезд не входил и не выходил из него. С шести начали появляться жильцы. Сейчас люди начинают выходить на работу.

– Надеюсь, до начала движения ты переместил наблюдателя к квартире Ковалевой?

– Конечно, Петр Константинович, в 5.00 один из моих людей занял позицию в самом подъезде! Он сообщает, Ковалева квартиру еще не покидала.

Генерал посмотрел на часы:

– А должна бы уже. Ладно, работай по установленному плану. Как только объявятся Лопырев с Фединой, доклад мне. Доклад и в случае выхода из квартиры Ковалевой.

Оболенский поднялся из кресла, прошел к небольшой стенке кабинета своей загородной дачи, открыл крайнюю створку. За ней находилась аптечка. В аптечке небольшой пузырек. В нем желтые драже. Генерал проглотил две таблетки. Это был препарат, снимающий усталость и ликвидирующий тягу ко сну. А спать генерал после более чем бессонных суток хотел сильно. Сейчас это желание пройдет.

Генерал спустился вниз, сел в служебный «Мерседес». На въезде в город Оболенского вызвал Григорян:

– Указанные вами лица из состава отдела радиотехнической разведки прибыли. Ковалев находится в гостинице. Странно, но Ковалева с дочерью квартиру не покидала, хотя капитану пора на службу, а ребенку в школу.

– А может, Анастасия прошла незаметно для твоего поста наблюдения?

– Это исключено. Один из моих людей по-прежнему находится на этаже, где проживает объект.

– Дай-ка мне Лопырева.

Ответил молодой офицер. Как капитан Григорян и прапорщик Федина, водитель Оболенского и еще человек пять Службы, он был приближенным генерала, готовым выполнить любые его задания. И объяснялась такая преданность очень просто. Оболенский каждого из них лично привел в Службу и платил им не только зарплату по ведомости, но и гонорары за весьма специфическую работу. К тому же на каждого из членов своей команды предусмотрительный генерал имел такой компромат, который мгновенно способен был превратить офицеров спецслужбы в зэков. Оболенский знал людей и умел работать с ними.

Итак, ответил молодой офицер:

– Старший лейтенант Лопырев, товарищ генерал.

– Прибор искажения звука и пленка с голосом Ковалевой с тобой?

– Прибор со мной, пленка у Фединой.

– Настраивай шарманку, а прапорщик пусть тренируется под Ковалеву.

– Ясно, товарищ генерал.

– Верни аппарат Григоряну.

Ответил капитан:

– Слушаю вас.

– Как Лопырев с Фединой настроят аппаратуру, прапорщик должна выйти на телефон в номере Ковалева! Голосом Анастасии, но очень быстро сказать следующее… Бывший муженек клюнет и сам придет к вам. В машине обработать этого бельгийца так, чтобы в штаны наложил. Морально, естественно. Цель – заставить его работать на нас, никаких имен и фамилий не раскрывая. Задачу для господина Ковалева я уточню позже.

Отключив рацию, Оболенский откинулся на мягкую спинку заднего сиденья. Дальнейшее развитие событий теперь зависит от того, как в офисе поведет себя Ковалева. Но в любом случае до обеда ее необходимо вывести из игры, предварительно узнав, кому она передала компрометирующие генерала документы и передала ли. Фотография и досье должны быть получены до устранения капитана Ковалевой.

По приезде в офис, представляющий собой трехэтажное старинное здание, окруженное парком вековых деревьев и надежным ограждением, Оболенский принял рапорт дежурного, что за время его дежурства никаких происшествий не произошло. Контрольный сеанс с отрядом «Гарпун» состоялся вовремя, также в установленные часы вышли на связь агенты отдела разведки. И лишь в конце доклада сообщил, что на службу не прибыла капитан Ковалева.

Генерал спросил:

– В чем дело, надеюсь, узнали?

– Так точно. У нее заболела дочь, которую необходимо показать врачу.

– Ее начальнику сообщили об этом?

– Так точно. Подполковнику Владимирову я позвонил насчет Ковалевой.

Генерал поднялся на второй этаж, в свой служебный кабинет, внешне напоминающий антикварную лавку. Все в нем было подобрано под старину. И мебель, и портьеры на окнах, и светильники, и даже диван старый с лопнувшей в нескольких местах кожей. И только не вписывался в интерьер его старинный стол. Не вписывался из-за современного кресла и монитора. Да еще, пожалуй, кондиционер как-то искажал общий фон. Но генерал привык работать в комфортных условиях, так что старину, пусть и по большей части бутафорскую, пришлось немного потеснить аксессуарами современности. Следом за Оболенским в кабинет вошла секретарь Аня, дочь бывшего товарища генерала, она внесла поднос с чашкой кофе и папкой с документами. Отпустив секретаршу, Оболенский приложился к кофе. Он любил хороший кофе. Анну при стажировке пришлось отправить в Турецкую кофейню, чтобы она там прошла курс правильного приготовления этого напитка богов. Ученицей девочка оказалась способной, и сейчас генерал с удовольствием смаковал прекрасный, ароматный кофе, черный как смоль, с легкой пенкой по краям чашки. Папку отодвинул в сторону, в ней, как обычно, бумаги, которые он должен либо утвердить, либо отправить на доработку, либо вообще порвать. С ними Оболенский разберется позже. Сейчас он вновь напряженно думал о Ковалевой. Заболела дочь! Внезапно. Ночью. Такое, конечно, возможно, но не после того, как мать «больной» получила в свои руки ценную информацию.

Задребезжал старый коммутатор. Высветился номер секретаря. Генерал нажал на клавишу, спросив:

– Что у тебя, Аня?

– Извините, Петр Константинович. Прибыл подполковник Владимиров, просит встречи с вами.

Оболенский коротко приказал:

– Пусть зайдет!

Вошел Владимиров:

– Разрешите, товарищ генерал?

– Входи! Присаживайся, докладывай!

Подполковник протер платком отчего-то вспотевший лоб. Вообще, Владимиров очень боялся Оболенского. И причину этой боязни не находил. Вроде начальник как начальник. Видный собой, солидный, как и положено генералу. Но стоило Владимирову узнать, что тот вызывает его, сердце подполковника начинало учащенно биться. Было во взгляде Оболенского нечто такое, что порождало страх. По крайней мере, у Владимирова.

Вздохнув, подполковник проговорил:

– Я проверил главный компьютер, как вы и приказывали.

Оболенский уточнил:

– Просил, Игорь Алексеевич, а не приказывал. Это разные вещи.

– Да, да, конечно, извините.

Владимиров преданно взглянул в глаза начальника:

– Вы, товарищ генерал, как всегда проявили высшей степени прозорливость. Мне остается только удивляться вашим феноменальным способностям…

Генерал оборвал его:

– Так имело место несанкционированное проникновение в базу данных нашего компьютера?

– Так точно. Прошедшей ночью, точнее с 1.58 до 2.10. Нашими секретами интересовались коллеги из МВД!

– И что они смотрели?

– Не только смотрели, но и копировали! Информацию, связанную с главными лицами террористических группировок, действующих на территории России.

– Хакерам из МВД удалось скачать эту информацию?

– Да. По крайней мере, препятствий для этого у них не было.

Оболенский откинулся на спинку кресла:

– Скажи мне, Игорь Алексеевич, как ментам удалось сломать все наши коды, шифры, пароли? Что, это так просто?

– Нет, товарищ генерал. Я уверен, без помощи кого-то из сотрудников офиса, а точнее, сотрудников подчиненного мне информационно-аналитического отдела дело не обошлось.

Генерал прищурил глаза:

– А может, это ты, подполковник, решил подработать, начав двойную игру?

Владимиров побледнел, руки его непроизвольно задрожали, он тихо проговорил:

– Что вы, Петр Константинович… Да разве я…

– Ладно, ладно, признаю, неудачная шутка! Надо сменить все пароли и прочую дребедень, блокирующую вход в главный компьютер со стороны. Подумай, как это сделать. И если еще хоть один раз произойдет подобное, ты у меня пойдешь под трибунал как сообщник или пособник террористов. Мне плевать, что ты придумаешь, хоть ставь раскладушку в отделе и круглосуточно следи за аппаратурой, но чтобы больше никакой утечки. Тебе ясно?

После ухода подполковника Оболенский, заказав еще кофе и закурив сигарету, в который уже раз за последние сутки крепко задумался. Итак, эта тварь Ковалева скачала информацию по Батыру и сейчас у нее на руках и фотография, сделанная в кафе, и досье бандита. Это очень опасный компромат. Она не вышла на работу. Сидит дома. Вместе с дочерью. Это хорошо! А в гостинице отдыхает ее бывший муж, Артем Львович! Это тоже хорошо! Такой расклад сам по себе подсказывал решение, которое следовало принять по Ковалевой. Решение жесткое, но диктуемое крайней необходимостью. И Оболенский принял его, тут же вызвав по специальной связи капитана Григоряна:

– Армен?

– Я, шеф.

– Ты еще не начал работу?

– Начал. Разговор с бельгийцем состоялся. Сейчас ждем его появления.

– Слушай, Армен, обстановка изменилась. Слушай внимательно, что ты должен сделать вместе со своими людьми, исключая Федину, которую немедленно отправить в офис.

– Слушаюсь, Петр Константинович!

Внезапный телефонный звонок разбудил бывшего мужа Анастасии господина Ковалева. Он приподнялся на постели, сняв трубку с декоративного, выполненного под старину аппарата:

– Да!

И тут же услышал истеричный голос Насти:

– Артем, господи, наконец-то, почему молчит твой мобильный? Беда, Артем, с Леной беда! Господи!

– Что произошло, Настя?

– Артем, приезжай немедленно ко мне домой! Прошу, как можно быстрее. Я не знаю, что мне делать!

– И все же, что произошло?

– Подробности дома! Поторопись! Я послала за тобой машину соседа. Это серебристый «Ниссан»… Жду!

Связь отключилась. Артем Львович посмотрел на трубку, затем положил ее и начал быстро одеваться, ломая голову над тем, что же, в конце концов, могло случиться с Леной? Впопыхах он не подумал о том, почему Настя сказала, что его сотовый не отвечает на вызовы? Мобильник лежал на журнальном столике включенный и не мог не принять вызов. Он вообще ни о чем не думал, мысли о Лене и беде, которая вдруг постигла дочь, заглушили все чувства. В том числе инстинкт самосохранения и предчувствие близкой опасности. Тем более Ковалев не мог предположить, что звонила ему совсем не Настя, а прапорщик спецслужбы Федина. Одевшись и захлопнув дверь номера, Ковалев бегом сбежал по лестнице в фойе. Бросил дежурному ключ, выскочил на улицу. Оглядел стоянку, ища серебристый «Ниссан». И увидел его, стоявший метрах в двадцати от лестницы во втором ряду. Рядом с иномаркой стоял стройный мужчина спортивного телосложения с едва отличимыми признаками принадлежности его к одной из южных народностей. Лицо его было хмуро и сосредоточенно. Видимо, с Леной произошло что-то весьма серьезное, если даже сосед Насти выглядел таким взволнованным.

Ковалев подошел:

– Здравствуйте, вы от Анастасии Павловны?

– А вы Артем Львович?

– Да. Может быть, вы объясните, наконец, что произошло?

– Садитесь в машину!

Бывший муж Анастасии открыл дверцу заднего сиденья, влез в салон и очутился рядом с еще одним неизвестным мужчиной. Первый поспешил успокоить бельгийца:

– Меня зовут Армен, вашего соседа Степан. Мы друзья Насти.

– Вы так и не сказали, что произошло?

– Анастасия Павловна просила лишь быстрее доставить вас к ней, а о своей проблеме, видимо, предпочитает сообщить вам сама. Но дело, как я понял, весьма серьезное. Это все, что я пока могу вам сказать, Артем Львович.

Григорян повел «Ниссан» по Садовому кольцу.

Остановился «Ниссан» возле кинотеатра.

Ковалев удивился:

– Почему встали? Ведь нас же Настя ждет?

Григорян повернулся:

– Ждет, и мы пойдем к ней! Но сначала поговорим.

Ковалев дернулся:

– Что все это значит?

В бок ему уперся ствол пистолета Лопырева. Бывший муж Насти вздрогнул. Его сковал страх.

Григорян продолжал:

– Уважаемый Артем Львович, ничего с вашей дочерью не произошло, она в порядке. А вот мать ее, Анастасия Павловна, совершила большую ошибку. Дело в том, что она, являясь любовницей одного крупного бизнесмена, банально выкрала у него папку с документами, за которую требует деньги. В общем, шантажирует весьма приличного и достойного человека. Уж не знаю, что это нашло на Настю. Вроде у них все было в порядке. Но она вдруг решилась на такой, мягко говоря, подлый шаг. Бизнесмен, которого она шантажирует, человек добрый и зла никому не желает. Документы, что находятся в папке, для конкурентов никакой ценности не представляют, так что шантаж не имеет смысла. И Настю готовы простить и забыть о ней, если она вернет похищенные бумаги, которые хранит дома. Короче, Артем Львович, мы должны встретиться с вашей бывшей женой и уговорить, я подчеркиваю это слово, уговорить ее вернуть документы. А от вас требуется самая малость. Анастасия Павловна сейчас находится в своей квартире и никому дверь не открывает, как не отвечает и на телефонные звонки. Возможно, она поняла, что совершила глупость, и боится. Вас же она должна впустить! Все же какой-никакой, а свой, родной человек, тем более тот, который может помочь выбраться ей из сложной ситуации. Мы войдем с вами. И вместе попросим вернуть папку! После чего уедем. Вы же можете остаться или уйти, как будет угодно!

Ковалев указал пальцем на пистолет, направленный к его боку:

– А… зачем это?

– Что? Оружие? А это, Артем Львович, не зачем, а почему! Потому, что мы намерены сегодня же вернуть документы нашего босса. Любыми средствами. Лучше – цивилизованно. В общем, не будем терять времени. Сейчас подъедем к дому вашей бывшей супруги, во двор не въезжая. До подъезда дойдем пешком. Поднимемся на тринадцатый этаж. Вы позвоните в квартиру № 76, хотя о чем это я, адрес Анастасии вам известен не хуже меня. А далее, господин Ковалев, скажете Анастасии Павловне буквально следующее: «Дорогая, открой, я попал в неприятную историю с милицией, мне нужно посоветоваться, что делать!» Не думаю, что госпожа Ковалева останется равнодушна к проблемам бывшего мужа, вы же не раздумывая откликнулись на зов о помощи?

Ковалев пожал плечами:

– Ну, не знаю. В моем случае, когда вы выманили меня из гостиницы, речь шла о дочери, здесь же совсем другой коленкор.

– Коленкор тот же. Главное, сказать свою фразу вы должны как можно естественней и жалобней. Можете от себя что-нибудь добавить. Нам надо, чтобы Анастасия Павловна открыла дверь. И вы должны обеспечить это!

Артем Львович спросил:

– А если мне не удастся сделать это?

Григорян укоризненно покачал головой:

– Вы так и не поняли? Вам не напрасно продемонстрировали оружие. Оно, да будет вам известно, иногда имеет свойство стрелять. Так что вы уж постарайтесь, Артем Львович. Вас же ждет благополучная Бельгия, доходный, спокойный бизнес. Если вы решили вернуть семью, то в сложившейся обстановке у вас появляются неплохие шансы на это. Думаю, Анастасия Павловна теперь уже не будет категорична в своем отказе вам.

Теперь подозрительно на незнакомцев посмотрел Ковалев:

– А откуда вам известно, что Настя отказала мне?

– Все же тяжело с вами. А какой еще вывод можно было сделать после того, как вы, встретившись, вместо того чтобы быть вместе, разбежались по разным местам?

Ковалев, слегка задумавшись, проговорил:

– Тогда еще один вопрос.

– Пожалуйста!

– Почему Настя, как вы утверждаете, украв у какого-то там бизнесмена ценные бумаги, вчера свободно разгуливала по городу и лишь с утра закрылась дома? Что-то не вяжется в вашей истории.

Григорян вновь вздохнул:

– Да, действительно, с вами очень тяжело общаться. А между тем ответ на ваш вопрос прост! Вчера вечером Анастасия Павловна и подумать не могла, что шантажиста вычислят, ведь она не напрямую требовала деньги, а пыталась действовать анонимно. Однако ее вычислили и утром сообщили, что боссу известно, кто является шантажистом. После чего она сразу прекратила разговор и закрылась в квартире. Видимо, не ожидала подобного развития событий. Вас удовлетворил ответ?

– Удовлетворил. Но договоримся, в квартиру я войду один. Если она меня впустит, то я постараюсь убедить ее отдать документы. Сам же и папку вынесу.

Григорян нехорошо ухмыльнулся:

– Нет, Ковалев. Ни о чем мы не будем договариваться. Либо вы выполняете поставленную мной задачу, либо Бельгии своей вам больше не видать! Если вам не удастся уговорить бывшую супругу открыть дверь, мы предпримем силовую акцию, и вот тогда я никому и ничего не гарантирую. В смысле здоровья, а возможно, и жизни.

Он повысил голос:

– Мы не пацаны какие-нибудь, чтобы дешевая шлюха играла с нами в кошки-мышки, а ее муженек, пусть и бывший, пытался диктовать свои условия. Дело серьезное, и это ты, Ковалев, должен осознать в полной мере.

Он вновь спросил Ковалева:

– Ну и что, Артем Львович? Вы поможете нам?

– При условии, что ни Насте, ни тем более Лене вы не нанесете никакого вреда!

Капитан усмехнулся:

– Само собой, Артем Львович, мы же люди цивилизованные! Решим все по-хорошему и разойдемся.

– Хорошо. Я помогу вам.

В разговор вступил старший лейтенант Лопырев:

– А куда б ты делся, эмигрант?

Его резко оборвал Григорян:

– Заткнись! Значит так, выходим из машины и следуем к дому Ковалевой. Вы, Артем Львович, впереди, мы – сзади.

Анастасия в это время готовила обед. Самой есть не хотелось, но дочь должна питаться. Ковалева с кухни услышала протяжный звонок. Москвитин запретил ей кого-либо впускать в квартиру, и на это у майора были основания, но посмотреть, кто это пожаловал, следует, хотя бы для того, чтобы потом доложить о визитере тому же Андрею. Лена находилась у себя в комнате, пользуясь нежданно подвернувшимся выходным, надев наушники, слушала своего любимого Юру Шатунова. Она и звонка не слышала. Настя подошла к дверям. Осторожно, без шума открыла внутреннюю, посмотрела в объемный «глазок» второй, закрытой на прочный засов металлической бронированной двери и крайне удивилась, увидев слегка искаженную полусферой «глазка» физиономию бывшего мужа. Этот-то чего приперся. Ведь все решено было вчера! Относительно их дальнейшей жизни. Она сказала Артему, что будущего у них нет и что он может уезжать. Правда, он вполне законно требовал встречи с дочерью. За этим, наверное, и пришел. Вот только выглядел он как-то растерянно и… нервно. Ковалева, несмотря на строжайший запрет Москвитина, все же решила вступить в диалог с ним:

– Артем?

– Слава богу, Настя, ты дома, а я уж подумал, ушла на работу.

– Зачем ты пришел?

– У меня несчастье, Настя! Прошу, открой, я все тебе объясню.

– Что случилось?

– Послушай, я вчера тебя прекрасно понял и смирился со своей участью. В общем, ты права, я заслужил подобное к себе отношение. Но я не могу здесь на площадке кричать, привлекая ненужное внимание соседей. Неужели даже в прихожую ты не можешь меня впустить? На большее я не претендую.

Но Ковалева лишь повторила вопрос:

– Что случилось?

– Ну, хорошо, хорошо! Меня ограбили! Ночью я не мог оставаться в номере, вышел на улицу, прошелся немного. Навстречу двое. Удар – и я потерял сознание. Поднялся без документов и денег. А тут милиция. Забрали! Недавно выпустили, хорошо, что еще паспорт недалеко от места нападения нашли. Но у меня нет ни копейки, а до вылета в Бельгию целых пять дней. Кроме тебя, сейчас мне в Москве и обратиться-то не к кому!

Ковалева задумалась. То, что поведал ей бывший муж, было похоже на правду. И то, что он, растерянный, вполне мог не заснуть и решиться пройтись по улице, и то, что нарвался на грабителей, сейчас не редкость. И то, что милиция могла забрать Ковалева до выяснения личности, и то, что она же, эта самая милиция, осмотрев место происшествия, и паспорт нашла, что никак не мешало ее сотрудникам до утра задержать ограбленного бельгийца. Нашего, своего сразу отпустили бы на все четыре стороны, с иностранцем же поступили иначе. Да, все, что говорил Ковалев, очень смахивало на правду. И с людьми Оболенского он никак не мог быть связан. Оставить его в коридоре? Или впустить? Дать несколько сот долларов, из тех, что собирала на домашний кинотеатр, чтобы хватило Артему перекантоваться эти пять дней до вылета в свой Гент? Решила впустить, нарушая все инструкции профессионального диверсанта-ликвидатора майора Андрея Москвитина.

И как только железная дверь слегка приоткрылась, неведомая мощная сила рванула ее на себя, выбрасывая в коридор саму Ковалеву. И тут же бывшие супруги, получив по удару, были втащены Григоряном и Лопыревым в прихожую.

Капитан отдал команду старшему лейтенанту:

– Быстро нейтрализуй дочь, оборви все телефонные провода и отключи мобильники, что найдешь в квартире.

Лопырев ринулся в квартиру. В зале никого не было, в спальне хозяйки тоже никого и, только войдя в комнату четырнадцатилетней Лены, оборотень увидел девочку, пританцовывающую в наушниках в такт неслышной Лопыреву музыки. Подойдя сзади, предатель без труда захватил жертву, лишив ее на время сознания. Обмякшее тело усадил в кресло у школьного стола, крепко привязал руки и ноги девочки к нему. Не забыв заклеить и рот. Вернулся в прихожую, где Григорян уже обработал обоих Ковалевых. Бывший муж и жена до сих пор оставались без сознания и лишенные малейшей возможности не только переместиться или закричать, но даже шевельнуться, застонав. Впрочем, стонать они смогут. Совсем скоро. Капитан приказал Лопыреву начать обыск, предупредив:

– Но «чисто», Степа! Аккуратно! И не забудь надеть перчатки. Пальцы, что уже оставил, убери сейчас же. Их мы поставим потом, где надо! Обыск по полной программе. Твои – комната дочери и спальня Ковалевой, мое – все остальное. Начни с лоджии, но гляди, чтобы тебя кто из соседей не засек.

Они начали поиск фотографии Оболенского и Астаминова с досье на последнего. И делали это профессионально. Все же офицеры спецслужбы.

В сознание пришли и Настя, и ее Артем и дочь Лена, а обыск ничего не дал. Люди Оболенского осмотрели, казалось бы, все, простучали паркет и потолочные плиты, стены и мебель, проверили туалет с ванной, кухню вместе со шкафами и баночками из-под различных продуктов. Вскрыли аппаратуру и бытовую технику, от видеомагнитофона до холодильника с кондиционером. Документов нигде не нашли. Оставалось одно – работать с Ковалевой в жестком режиме, благо возможностей давления на женщину у Григоряна было предостаточно. Одна дочь чего стоила. Григорян усадил Настю в кресло у журнального столика, отклеил ленту, закрывающую рот, предупредив:

– Не советую вам, госпожа Ковалева, шум поднимать. Сидите спокойно и не дергайтесь, отвечая на мои вопросы, в противном случае мне придется применить силу.

Анастасия как-то спокойно спросила:

– А дальше что? Ведь Оболенский наверняка приказал убить всю семью, мной не ограничиться, тем более что все мои видели вас!

Григорян усмехнулся:

– Ну, зачем же так? Мы не убийцы. И если вы поступите благоразумно, ЧЕМУ станут свидетелями ваш бывший муж и дочь? Вторжения в дом сотрудников спецслужбы, в которой числитесь и вы? Но это внутреннее дело Службы. Так что, Анастасия Павловна, отдайте фотографию, которую вы сделали в кафе, с фотоаппаратом и копию досье на известную вам фигуру – и мы разойдемся. Мужа отправим в Бельгию, ну а вас оставим в покое.

Ковалева проговорила:

– Кому вы сказки рассказываете, Григорян? А то я не знаю, что означает «оставить в покое»! Покой на кладбище. Надежный и вечный.

– Короче, сучка! Прелюдия окончена. Где фотография и досье?

– Вам их не видать, как собственных ушей!

Он с размаху ударил женщину по лицу:

– Как ушей, говоришь, не видать? А вот это мы сейчас проверим. Лопырь, – крикнул Григорян, – а ну кати-ка сюда ее дочь!

И, нагнувшись к Ковалевой, капитан прошипел:

– Сейчас, тварь, ты заговоришь по-другому, клянусь памятью родителей, по-другому. Я жалеть малолетку не буду!

Настя вскрикнула:

– Что вы хотите делать?

– Что? Ты ничего не поняла? Проверить твои слова!

– Подожди, капитан, подожди! Хорошо, я все скажу. В кафе «Каприз» я действительно заметила Оболенского в компании подозрительного кавказца. Фотографию не сделала, не успела, на ходу не получилось, да и официант помешал, но физиономию собеседника генерала запомнила. По приезде домой я вскрыла базу данных главного компьютера и скачала оттуда информацию по главным фигурантам, целям нашей Службы. Но когда увидела досье так называемого Батыра и узнала, что это с ним встречался Оболенский, испугалась, поняв, какую угрозу для меня составляет эта информация. Я тут же уничтожила копию досье, порвала и смыла в туалет, решив сегодня на службу не выходить. Этим я хотела узнать, зафиксирован ли несанкционированный вход в главный компьютер. Думала, что все пройдет незамеченным, ведь сам генерал в кафе на меня даже не посмотрел, а тебя… вас… я не увидела. Так что, говоря, что ни фотографии, ни досье на бандита вам не видать, я подразумевала то, что у меня ничего этого просто нет. А за грубость извините.

Лопырев вкатил кресло на колесиках в зал.

Увидев связанную и крайне перепуганную дочь, Ковалева взмолилась:

– Поверьте мне, капитан! Я никому, никогда, ничего не скажу, да и что значат мои слова без документальных подтверждений?

Капитан, выслушав Ковалеву, недоверчиво посмотрел на нее и вышел из зала, пройдя на кухню. Оттуда вызвал Оболенского и доложил о результатах допроса Анастасии. Генерал думал недолго, спросив:

– Все это она говорила при виде дочери?

– Да!

– И что сам мыслишь?

– Мыслю, говорит правду. В ее положении быстро придумать столь складную версию сложно. А я на самом деле не могу утверждать, что она сделала снимок. Да и в хате мы ничего не нашли.

– Ручка-фотоаппарат обнаружена?

– Да! Кассета полная, использованных кадров нет. Но кассету можно было и заменить. Точные данные, делались ли с ручки ночью снимки, может дать только экспертиза.

Генерал проворчал:

– К черту экспертизу. Значит, в квартире ты ничего не нашел?

– Нет. Хотя искали мы с Лопырем, уверяю вас, тщательно.

Оболенский вновь ненадолго задумался:

– Что ж, может, Анастасия Павловна говорит правду. Только теперь ей от этого не легче. Мы не можем оставлять ей жизнь. То же – и в отношении бывшего мужа и дочери. Все это прискорбно, но иного выхода у нас нет.

Григорян спросил:

– Если нет иного варианта решения судьбы Ковалевых, может, попробовать еще надавить на дочь? Глядишь, что-то другое запоет наша Анастасия.

– Нет, Армен, только лишний шум поднимется. Хотя… разок попробуй. Но так, чтобы сильно ударило по нервам Ковалевой. Если будет продолжать упираться, время не тяни, кончай их. Так, как было обговорено ранее. И аккуратней! Особенно с милицией! Что сказать ментам, ты знаешь, не допусти ошибку. Я буду на связи, работай, Армен.

Капитан вернулся в зал.

Подошел к Ковалевой:

– Так, значит, никаких документов в квартире нет?

– Ни в квартире, ни где бы то ни было еще, кроме базы компьютера.

– А я не верю тебе.

Анастасия воскликнула:

– Но как мне доказать это? С ночи ни я, ни дочь из квартиры не выходили, наверняка ваши люди следили за нами. К нам также никто не приходил. Вы ничего не нашли! Ну, куда же тогда, по-вашему, я могла деть эти проклятые документы? Кому передать? И как использовать?

Капитан мрачно повторил:

– И все же я тебе не верю. Не убедила ты меня, Анастасия, может, после этого убедишь?

Григорян выхватил пистолет и выстрелил девочке под правую ключицу.

Затем вновь нагнулся к Анастасии и быстро заговорил:

– Ты видишь, я не шучу и играться с тобой не собираюсь, первая пуля не опасна для жизни твоего выродка, легкая операция – и все. Но вторую я пущу ей в лоб. Нет, лучше в глаз. Так она будет выглядеть более привлекательно. Как думаешь, Ковалева? Черная дыра вместо глаза, придется труп в закрытом гробу хоронить! Труп дочери, кровинушки твоей! Ну, быстро, где фотография и досье?

Ковалева выкрикнула в лицо оборотню:

– Нет у меня ничего, скотина! Нет! Ты понял? Да если б было, неужели я не отдала бы тебе этот мусор? Эту грязь? Нет у меня ничего!

Голос ее сорвался на истерику, пришлось Лопыреву заклеивать задергавшейся Ковалевой рот.

Бывший муж с ужасом, молча наблюдал за всем происходящим.

Капитан опустил пистолет, проговорив:

– Теперь верю. Но… поздно. Хотя… поздно было еще со вчерашней встречи в кафе.

Он подозвал к себе Лопырева.

– Убери девочку и освободи ее, но смотри за ней! Не дай бог, что учудит, типа в окно прыгнет. Ты у меня сразу за ней последуешь. А я тут займусь делом! Пора кончать этот затянувшийся спектакль!

Старший лейтенант вкатил кресло с раненой девочкой в ее комнату. Освободил от пут, толкнув на кровать и приказав:

– Лежи тихо.

Дочь Ковалевых затихла, закрыв глаза и плотно сжав губы.

Григорян подошел к Ковалеву, присел перед ним на корточки:

– Вы у нас, господин бельгиец, левша или правша?

Глядя на палача полными животного страха глазами, Ковалев проговорил:

– Правша.

Капитан приказал:

– А ну-ка сними печатку. Я вижу, она дорогая?

– Да, да, с бриллиантом! Но, возьмите, конечно! У меня еще деньги есть, правда, наличными немного, но я могу снять нужную сумму в любое время и в любом столичном банке!