Текст книги "Остров в наследство"

Глава 4

У него было все. Ну или почти все из того, о чем только может мечтать джентльмен удачи. Прекрасный корабль с днищем, обитым медью, отчего «Фортуна» позабыла это въедливое слово «ракушки». Его четырнадцатипушечный бриг осыпал противника стальными ядрами, которые пробивали любые борта любых судов и даже на предельной дистанции. И это было чудо, которое он сотворил своими руками. Люцифер! О, да! Испанцы избегали встреч с бронзовым бригом.

Рик мог гордиться не только кораблем, но и командой. Почти сотня отменных парней, с железной дисциплиной, – это ли не мечта любого капитана. Команда верила в него, ведь еще не было случая, чтобы «Фортуна» сидела без дела и без добычи. Уже несколько десятков отменных ребят скопили себе на кусок земли и на ферму. И теперь наслаждались жизнью на берегу в окружении женушек и сопливых отпрысков.

А чего стоил десяток морских гренадеров, которые угощали противника «лимонками». Насечки на ручных бомбах увеличили осколочность и количество испанских сирот. Люцифер!

Не раз и не два Рик поминал Господа Бога, который так неосторожно, шесть лет назад, даровал ему испанский флейт и серебро из его чрева. Слава тебе, о Боже!

Капитан лично обучил абордажную команду диковинным приемам рукопашного боя. Передал им почти все, что знал сам. И как-то вспомнив слова одного наполеоновского гренадера о том, что Бог помогает не большим батальонам, а тем, кто лучше стреляет, он изрядно потратился, чтоб так оно и было. И не только лучше, но еще и быстрее. Шестизарядные барабанные мушкеты мастера Багги – это было само совершенство, разумеется, в рамках семнадцатого века. Шесть выстрелов в минуту против одного вражеского. Но и это еще не все! Мушкеты мистера Багги имели нарезы, что повышало не только их цену, но и эффективность. Но это был строжайший секрет. Никто и никогда из команды не сходил на берег с казенным оружием. Три десятка мушкетов системы Багги хранились под запором и выдавались только перед боем. Три десятка… но это только пока. Денег Рик не жалел. Он покупал эти мушкеты всегда, когда имелась хорошая добыча. А мастер Багги трудился. Медленно, но очень качественно. Ведь его мастерская, да что там мастерская, почти фабрика, построенная на деньги Рика, находилась всего в нескольких милях от…

– Тсс! – Капитан приложил палец к собственным губам и с подозрением огляделся – в каюте не было никого.

Всего неделю назад наступил кризис. Капитан запил от скуки. В море больше не хотелось. Там не осталось ни тайн, ни загадок. Все одни и те же маневры, галсы, а потом – огонь! И абордаж!

– Тьфу! – Рик попытался сплюнуть, но не вышло.

Он налил себе еще и долго вглядывался в голубоватый отлив венецианского стекла.

– Ммм, какой бокал, – бокал опрокинулся, и виски приятно наполнило душу.

Джеймс облокотился на стол в попытке подняться.

Под рукой он что-то ощутил и медленно поднял ее. Маленький, совсем засохший цветок с остатками голубоватого бутона лежал перед туманным взором капитана.

– Ах, это ты, мой ирис, – Рик взял цветок, – ну и сколько же мне тебя хранить?

В голове опять, уже в который раз, пронеслись мысли о нелепой встрече с цыганкой. Сколько раз, сколько раз он пытался найти ответ на мучивший вопрос – как вернуться назад? За долгие годы от этого вопроса уже тошнило. Он крутил цветок и так и эдак, но все было тщетно. Бутон не раскрывал тайны возврата, как Рикович не старался. И ни малейшего намека, ни полуслова, ни полудвижения в сторону вожделенного двадцать первого века…

И он смирился, устал… Эта жизнь, на Карибах, горячая, как кипяток, забрала его с головой и погрузила в кроваво-золотую карусель. Было… уже много чего было … И наплевать на все демократические ценности и права человека. Он жил, как умел, как умел, воевал и проливал кровь врагов. Иногда это было отчаянно, даже слишком, за что умудрился получить от неприятелей пугающее прозвище – Люцифер!

Капитан постоял в нерешительности, а затем резко отшвырнул от себя гербарий.

– Да иди ты, чертова гадалка…

Пошатываясь, он добрался до постели и, завалившись на бок, крепко уснул. Свежий бриз ворвался в раскрытое окно и принялся раскачивать ставни. Створки окна глухо ударялись о балку и мелодично выбивали: ирис… ирис… Ирис!

* * *

Ирис Нортон, уютно облокотившись на мягкую подушечку, восседала на диване и отчитывала прислугу:

– Мэри, я ведь просила не беспокоить меня. Неужели это так трудно?

– Но, мисс Нортон, – нерешительно произнесла молодая девушка с толстыми русыми косами, – я бы не ослушалась вас, но господин Альфред…

Она одернула передник с кокетливыми оборками, разгладила юбку и, не зная, куда девать руки, сцепила их в замок.

Дочь хозяина, вышеупомянутого господина Альфреда, поднялась с дивана, в досаде отшвырнув обшитую кисеей атласную подушечку. Мэри проводила ее глазами. Подушечка пролетела над низким столиком и сбила кипу бумаг с какими-то пометками. Письма Ирис, как чайки, разлетелись по комнате. Под ними обнаружилась толстая книга в обложке из коричневой кожи. Собирая листки, Мэри стрельнула глазами по золотистому тиснению: «Жизнеописание господина Френсиса Дрейка, адмирала Ее Величества».

«Странные увлечения у госпожи», – подумала горничная, но голос хозяйки вернул ее на землю.

– Граф Эльсвик приехал, не так ли?

Мэри, взволнованная сверх меры, только кивнула.

– Отцу не терпится сосватать свою компанию за герб какого-нибудь аристократа. И этот мальчишка подвернулся весьма кстати.

– Не говорите так, мисс Нортон, – встряла Мэри, – отец желает вам добра. И потом, молодой Эльсвик очень мил. Он красив, полон достоинства, грациозен. Настоящий дворянин, да что там, настоящий принц! – карие глаза Мэри затуманились.

– Ну, ну, – усмехнулась будущая леди Эльсвик, – в твоем лице, Мэри, он приобрел неплохого адвоката. Жаль, что такие прекрасные слова пропадают даром. У меня нет ни малейшего желания их выслушивать.

– Но ведь вчера вы…

Девушка резким кивком подтвердила.

– Да, я дала согласие на брак. Граф получит мою руку. Но не сердце.

– Разумеется, – кивнула Мэри. – Ведь у вас его нет.

Пока мисс Нортон препиралась с горничной, в гостиной просторного дома Нортонов, предместье Уэрствуд, томился в ожидании двадцатилетний жених. Если быть точными, то до двадцати одного года графу оставалось какие-нибудь два месяца и восемь дней. Он стоял у подножия витой лестницы, облокотившись на перила, и рассматривал статую Афродиты на высоком постаменте. Скульптура была довольно нескромной, но изысканно одетый и блестяще образованный аристократ тешил себя мыслью, что рассматривает ее с чисто академическим интересом. Взгляд графа соскользнул с мраморной груди и пошел блуждать по стене и шторам цвета…

– Цвета… м-м… фисташек, – определил граф, – или, скорее, омлета с зеленью.

Приземистая мебель была, пожалуй, еще терпима, но громадная картина «Лебеди на пруду» просто убила графа.

– Лучше бы Нортон вставил в эту раму бухгалтерский отчет своей компании, – улыбнулся Эльсвик.

В это время в глубине холла распахнулась маленькая, почти незаметная дверь, и возник хозяин: плотный, широкоплечий, с блестящей лысиной в венчике седеющих волос и цепким взглядом дельца. Он быстро пересек холл, ступая слегка вразвалку, словно под ногами все еще была палуба маленькой каравеллы «Корона», с которой и началась когда-то «Торговая компания Нортона». Хозяин широко улыбался.

Короткая рука взлетела с явным намерением хлопнуть Эльсвика по плечу, но будущий зять едва заметно отстранился. Рука тотчас изменила траекторию, изобразив приглашающий жест:

– Добро пожаловать, милорд. Рад видеть, – в голосе звучала сердечность, правда, несколько наигранная.

Граф поклонился, напомнив танцкласс тому, кто знает, что это такое.

– Надеюсь, вы не очень устали, – спросил Нортон, – дорога длинная.

«Целых четыре мили», – усмехнулась про себя Ирис, наблюдая эту встречу с верхней ступени.

Услышав шорох материи и легкие шаги, мужчины обернулись, граф не успел ответить. Она спускалась, тонкая, гибкая, в сером домашнем платье. Граф отвесил самый грациозный поклон из всех возможных. Она была достойна этого. Отец поглядел на Ирис с опаской, но, увидев ее улыбку, немного расслабился. Совсем немного, потому что дочь была совершенно непредсказуема.

После страшной болезни, которая едва не унесла ее жизнь, Ирис очень изменилась. Одно время отец даже опасался, что многодневная лихорадка повредила ее рассудок. Дочка не узнавала людей, которых знала с самого детства, путала столовые приборы, задавала странные вопросы. Один раз она умудрилась заблудиться в собственном доме, который знала, как свои пять пальцев.

Но время, заботы и долгое морское путешествие сделали свое дело. Постепенно девушка все вспомнила, перестала избегать отца и близких друзей, в Нортон-хаус снова зазвучал ее звонкий смех. И вот – помолвка. Та, которую он едва не потерял, вскоре выходит замуж. Правда, похоже не слишком охотно. Но и без особого недовольства.

Пропустив ее вперед, Нортон и граф потолкались, выясняя, кому идти первым. Когда они наконец разобрались, девушка села, аккуратно расправив складки любимого платья. После секундного колебания граф подошел к невесте и встал рядом.

– Ты хотел говорить со мной, отец, – Ирис склонила голову, прикрыв ресницами лукавые глаза, – я слушаю.

Нортон расхаживал по комнате, поминутно дергая полы сюртука. Он был взволнован.

«Мотается как маятник», – подумал граф. «Торчит как грот-мачта», – мелькнуло в голове у хозяина. «Хороши!» – про себя рассмеялась Ирис.

– Дочка, – решился наконец Нортон, – у меня появилась идея. И, мне кажется, неплохая идея. Через месяц «Полярная звезда» уходит в Новый Свет по делам фирмы. Правда, Мак-Кент не рвется на Ямайку…

Ирис улыбнулась. Отец мнил себя Макиавелли, хотя все его хитрости были видны как на ладони.

– Я думала, меня пригласили, чтобы определить день свадьбы, и для этого милорд граф нанес нам визит. Видимо, я ошиблась.

– Об этом я и толкую! – воскликнул Нортон. – Ты ведь хотела посетить колонии? Я подумал, что этот рейс может стать вашим свадебным путешествием.

Нортон остановился. Взглянул на дочь. На Эльсвика.

– Шхуна отплывает через месяц, – напомнила Ирис, – в это время господин граф будет еще считаться несовершеннолетним. Свадьба может состояться только через восемь недель.

– Девять, – со вздохом поправил Эльсвик.

– Пусть это вас не беспокоит, – Нортон решительно рубанул воздух ладонью. Отец Уильям Картрайт отправляется с вами с миссионерскими целями. По истечении девяти недель он скрепит вас узами брака прямо на борту «Звезды». А медовый месяц вы проведете на островах. Из хмурой английской осени прямо в лето! Каково?!

– Идея великолепна, – мягко сказала девушка. – Она мне по душе. Но меня беспокоит одно обстоятельство. После свадьбы мы собирались жить в родовом поместье Эльсвиков. Но, да простит мне граф, дом этот запущен. Ты успеешь до возвращения «Звезды» привести его в порядок?

Граф побледнел, но промолчал. Его рука нервно сжала спинку стула. Невеста была во всем права. Он, британский аристократ, потомок славного рода, был совершенно разорен. И Нортоны это отлично знали. Отец покосился на дочь со смутным неудовольствием:

– Почему бы вам на время не избрать своей резиденцией нашу виллу в Италии?

Ирис пожала плечами так, словно очевидная глупость этой мысли бросалась в глаза.

– Я собираюсь быть хозяйкой дома, а не странствующей авантюристкой. А для этого, в первую очередь, нужен дом.

Нортон задумчиво потер переносицу, но ничего не возразил. Он по опыту знал, что, если Ирис вбила что-то себе в голову, с этим придется считаться. Впрочем, он тоже был упрям, а до отплытия «Звезды» оставался еще целый месяц.

* * *

Погода не баловала отбывающих. Холодный северный ветер гнал по небу тяжелые, серые тучи. Ирис вышла из экипажа, взглянула на свинцовое море и невольно поежилась. Волны с сердитым шумом накатывали на портовый мол и отступали лишь для того, чтобы собраться с силами для новой атаки. Но в шерстяном темно-красном дорожном костюме и аккуратно укрывающей волосы маленькой шляпке Ирис не замерзла на ветру. Она прошла немного вперед по причальному пирсу, вдыхая горьковатый запах морской соли и менее приятные ароматы пеньки и дегтя. Порт жил своей обычной жизнью. На рейде стояли корабли британских и иностранных торговых компаний. Меж ними и портом сновали стремительные гребные суда таможенной службы. Портовые грузчики с грохотом перетаскивали длинные ящики, беззлобно огрызаясь на отрывистые распоряжения седого человека в коротком плаще. Рядом, засунув руки глубоко в карманы, торчали портовые зеваки. Увидев Ирис, они мгновенно бросили грузчиков и уставились на нее. Но девушке были безразличны и грузчики, и зеваки. Она смотрела на пенную полосу прибоя, пытаясь угадать: будет ли шторм. По всем приметам выходило, что не будет. Бог решительно поддерживал Альфреда Нортона. И, должно быть, правильно делал.

Ирис перевела взгляд на шхуну, стоявшую у пирса. «Звезда» была гордостью торговой компании Нортона. Белая, как пенный бурун на волне, трехмачтовая, с косой парусной оснасткой. Несмотря на полные трюмы, она сидела в воде не глубоко и была очень устойчивой. Кроме явных достоинств у «Звезды» было и одно скрытое: ее трюмы, словно волшебная фляга из старой сказки, вмещали всякого товара намного больше, чем можно было предположить, глядя на гладкие обводы судна. Ирис бросила короткий взгляд в сторону экипажа. Граф так и не вышел. Девушка пожала плечами. Фыркнула. Но поведение жениха недолго занимало ее мысли, потому что возле переброшенных сходней она заметила знакомую фигурку. Задушевную подругу, смешливую и азартную дочь судьи Бэрта. Ирис подобрала юбку, в одно мгновение преодолела расстояние до причала и взбежала по крутой лесенке на деревянные мостки. Девушки обнялись.

– Кэтрин! – улыбнулась Ирис, – я и не знала, что ты вырвешься меня проводить.

– Я тоже не знала, – рассмеялась девушка. – До самой последней минуты. Потом потихоньку выскользнула через черный ход – и вот я здесь. Мать, конечно, рассердится. Бедняжка вбила себе в голову, что я нездорова. Но, честное слово, я чувствую себя отлично. И как я могла не проводить тебя?

В карих глазах Кэти, заслоняя горечь разлуки, сверкали искры смеха.

– Свадебное путешествие в Новый Свет! Боже, как я завидую вам, графиня!

– Перестань дурачиться, – фыркнула Ирис.

– Даже не подумаю, – отозвалась Кэтрин. – Но где же твой жених? Я думала, что вы не расстаетесь, как пара голубков, а он спрятался в карете. Кого он боится: меня или моря?

– Я рассержусь!

– Все, все. Больше не буду, – Кэтрин вдруг прищурилась и протянула: – а если на вас нападут пираты? Хватит у него пороху, чтобы защитить невесту? Особенно, если это будет сам Джеймс Рик…

Неожиданно для себя Ирис почувствовала странное возбуждение. Она схватила подругу за руку:

– Ты что-нибудь знаешь об этом короле пиратов?

– Только то, что говорят гости моей высоконравственной матушки из благотворительного комитета.

– И что они говорят?

– Что он отъявленный негодяй и ему помогает сам дьявол. Этот пират продал ему душу, принадлежит к тайной секте и всех своих несчастных пленников приносит в жертву сатане.

– Неужели и женщин тоже? – побледнела Ирис.

– Женщин? О! Он на них женится, а потом душит как Синяя Борода! – проговорила Кэти замогильным голосом.

Девушки поглядели друг на друга и рассмеялись. Кэтрин – весело, Ирис – натянуто. Подруга скользнула взглядом по причалу и заторопилась:

– Идут. Нужно прощаться. Желаю тебе счастья, подружка. Но, если что, держи его крепко. Муж – голова, жена – шея. Куда хочу, туда верчу. Так говорит моя матушка, а она в этом знает толк.

– Я вернусь, – пообещала Ирис, – очень скоро.

Но они все еще держались за руки и не могли расстаться. И только когда граф Эльсвик и Альфред Нортон подошли совсем близко, после церемонного приветствия, Кэтрин как-то сразу отдалилась и исчезла.

Ирис посмотрела вперед. «Полярная звезда» ждала ее. Она подошла к отцу.

– Ну, с богом, дочка.

Нортон неловко поцеловал ее, сбив шляпку. Она долго поправляла ее, а нужные слова так и не приходили.

– Я скоро вернусь, – сказала наконец Ирис, убеждая в этом скорее себя, чем отца.

Она поднялась на борт первой. Эльсвик за ней. На корме двумя шеренгами выстроились матросы. Эльсвик с любопытством рассматривал крепких, подтянутых людей в форме, дивясь про себя и недоумевая. Их лица, молодые и зрелые, широкие и худые, веселые и хмурые, были неуловимо одинаковы. На них лежал отпечаток уверенной силы. Развернутые плечи и смелые, независимые взгляды смущали графа, а чем – он и сам не понимал. Зато Ирис ничего не смущало. Она шла впереди, и граф заметил, что обычная грациозная походка невесты как-то неуловимо изменилась. Он вдруг представил, что налетел шквал, и в борт ударила волна… Пожалуй, она бы устояла, даже не хватаясь за эти веревочные хвосты. К чему они тут? Увидев высокую темную фигуру, граф подобрался и принял величавый вид. По светлым доскам настила широким шагом приближался человек в черном костюме, с непокрытой головой. Ветер ничего не мог поделать с его жесткой рыжей шевелюрой, и она торчала как щетина. Глаза на грубоватом широком лице странно поблескивали. Человек был гораздо выше графа и как-то по-особому ловок. Он двигался, крепко впечатывая ноги в палубу «Звезды», и глядел как хозяин. Эльсвик догадался, что перед ним капитан. Человек подошел, взглянул на Ирис Нортон и восхищенно присвистнул:

– Вы стали настоящей красавицей, мисс. Я рад приветствовать вас и милорда графа, – капитан внимательно посмотрел на Эльсвика и договорил, – на борту «Полярной звезды».

И вновь блестящий взгляд отдрейфовал в сторону девушки. Капитан щелкнул языком.

– Будь я помоложе… Эх, время, время, что оно с нами делает? А помните наш первый рейс на «Короне» к берегам Африки? Вы были еще малышкой, и я оставался с вами за няньку, пока Нортон улаживал на берегу торговые дела.

– Стерегите ее, милорд. Стерегите крепко. Моряки – народ горячий.

И, оставив ошеломленного графа думать над этим советом, стремительно отошел. Через минуту с мостика загремели команды, засвистела боцманская дудка, застучали башмаки матросов. Раздался лязг, ритм качки ощутимо изменился, и только сейчас Эльсвик сообразил, что «Звезда» отходит, а капитан… Как это называется? Под хмельком!

Ирис стояла у самого борта и неотрывно глядела на берег, где маленький полный человек смешно подпрыгивал и махал ей рукой. «Звезда» прошла мимо большой четырехмачтовой красавицы «Медузы», отсалютовав ей флагом. Ирис взглянула на прекрасный корабль без зависти. «Медуза» была восхитительна, но «Звезда» со вчерашнего вечера принадлежала ей. Неожиданно для себя она сняла шляпку, оглядела ее ласково-ненавидящим взглядом и вдруг с размаху швырнула в море. Ветер подхватил ее, шляпка перевернулась, спланировала, села на волну и, как утка, поплыла прочь от шхуны на хорошей скорости.

– Зачем вы это сделали? – с любопытством спросил подошедший граф.

– Понятия не имею, – коротко отозвалась Ирис.

* * *

Этот разговор случился на вторые сутки после того, как шхуна покинула порт. Жизнь на борту понемногу налаживалась. Пассажиры расположились в лучших каютах. Еда была отличной, но все трое пребывали в настроении различной паршивости. Ирис радовало путешествие, но тревожил скорый брак. Мэри мучилась от морской болезни, а Джорджа Эльсвика всерьез беспокоило, что капитан шхуны беспробудно пил.

– В открытом море я не испугаюсь ни одного паруса, – рассуждал в кают-компании уже изрядно нагрузившийся Харди Мак-Кент.

Вообще-то, в наследство от родителей он получил другую фамилию, а именно – Макинтош. Но любому салаге на флоте известно, что ни один уважающий себя моряк под такой фамилией в море не выйдет. Итак, Мак-Кент угощал пассажиров ужином. Тут же, за богато сервированным столом расположились: штурман Дик Вольнер, граф Эльсвик и его прелестная невеста, хозяйка шхуны. Помещение, где они собрались, не было ни особенно велико, ни особенно красиво. Здесь царила морская чистота, но мебель, на первый взгляд, была расставлена как-то странно. Словно для тяжелых стульев не хватало места. На них постоянно натыкались, отбрасывали, снова натыкались и снова отбрасывали… Прямо над лохматой, кирпично-красной гривой капитана висела клетка для попугая. От бортовой качки она слегка подрагивала, угрожая обрушиться на широкую макушку Мак-Кента, но тот двигал массивной челюстью, уплетая ужин, и, казалось, не замечал «дамоклова меча», нависшего над ним. Самого попугая в клетке не было. Эта птица, бело-желтый какаду по кличке Боцман, выражаясь морским языком, «отдала концы» у берегов Новой Шотландии два года тому назад, о чем имелась запись в вахтенном журнале. Другого попугая Харди так и не завел. Он всерьез утверждал, что второй такой же умной птицы, как покойный Боцман, не являлось миру с тех пор, как Господь сотворил Австралию.

– У нас достаточно пушек, чтобы послать к чертям, простите мисс, всех испанцев и голландцев в придачу, сколько их не наплодилось на свете, – продолжал британский моряк, – к тому же сейчас между Англией и Испанией мир. Да и с Голландией тоже… так что путешествие будет просто веселой прогулкой.

– Но, говорят, – вставил граф Эльсвик, – что в тех местах водятся пираты?

Мак-Кент неодобрительно взглянул на юношу:

– «Водятся» акулы и крокодилы, а пираты…

– Они зовут себя «флибустьерами», милорд, – вставил молчавший до этого штурман, маленький крепыш с ярко-синими глазами, похожий на огрызок карандаша. – То есть действующими против Испании. Даже самый грозный из них, Джеймс Рик, находясь во главе целой эскадры, стреляет «на ветер» одинокому кораблю под британским флагом.

– «На ветер»? – не понял граф.

– По ходу судна, – объяснила Ирис, – это старинный морской сигнал. Означает «следуйте своим курсом». Джеймс Рик… О нем ходят легенды… Хотела бы я знать, есть ли в них хоть капля истины?

– Слухи противоречивы, – Дик улыбнулся. – Одни считают его кровожадным чудовищем, вроде л'Олонэ, другие – великим герцогом, бежавшим в Новый Свет после неудачной попытки занять престол. Я не знаю, что тут правда, а что – вымысел. Но, если хотите, я расскажу вам то, чему был свидетелем сам.

«Звезда» шла из Ла-Ача с богатым грузом крокодиловых кож. Нас сильно потрепал последний шторм, и, вдобавок, прицепился испанский корвет. Мы уже молились, когда, словно ниоткуда, возник этот дьявол на своей «Фортуне». Знаете, мисс Нортон, за свою жизнь я повидал много кораблей. «Звезда», пожалуй, очень неплоха. Но такого чуда, как этот бриг, я еще не встречал и вряд ли встречу. Скорость, маневр, совсем неглубокая осадка, стремительные линии фальшборта! Он выглядел как сбывшаяся мечта. Кроме того, поговаривают, что он стреляет железными ядрами.

– Ооо, – девушка издала восторженный возглас. Ирис вправе была считать себя хорошо образованной мисс, она знала, что использовать железные ядра могли позволить себе лишь короли. Да и то далеко не все…

– По всему видно – этот пират богат!

– О, да! Вы правы, мисс. Я скажу вам даже больше, – штурман заговорщически обернулся, – Рик бывал в нашей веселой Англии и говорят, вывез в Новый Свет самого Роджера Багга…

– Ооо, – не сдержала Ирис повторного восхищения. Это имя ей было тоже хорошо известно. А кто в Лондоне не знал мистера Багга?! Его клейма красовались на лучшем оружии многих знатных особ.

– Его охотничьи ружья просто восхитительны, – со знанием дела продолжила мисс Нортон, – я даже уговорила отца купить одну из его работ – трехзарядный мушкет!

– Я смотрю, мисс вы понимаете толк в современном оружии, – вмешался в разговор капитан.

– Мистер Мак-Кент… – укоризненно покачала головой юная леди.

– Знаю-знаю, – с улыбкой поспешил заверить ее капитан.

– А вам, господа, не кажутся странными, все эти басни? – ехидно спросил Эльсвик. – Если, как вы утверждаете, этот пират вывез мистера оружейника в Новый Свет, то отчего, смею вас спросить, в Лондоне исправно появляются изделия Багга?

– Ничего удивительно, мой друг, – ответила Ирис, и у графа скривились губы, он чертовски не любил, когда она его так называла, – оружие – это прекрасное вложение капитала, тем более в такое отменное, как изделия господина Багга.

– О, вы правы, мисс Нортон, как всегда… – игриво разведя руками, заметил Мак-Кент и залпом осушил свой бокал.

Девушка кивнула капитану, принимая очередной комплимент, и обратилась к штурману:

– Дик, прошу вас продолжайте.

– Ах, да… Так вот – наглый корвет ретировался и мгновенно исчез, едва завидел корпус брига. Его не спутаешь ни с чем. Рик выкрасил его под цвет оранжевой бронзы.

– Он не тронул вас? – спросила Ирис, против желания завороженная рассказом Дика.

– Нет, мисс Нортон.

– Это звучит несколько странно, – задумчиво произнес граф, – ведь он пират. А для джентльменов удачи главное – нажива. Не все ли равно, какой флаг? Как хотите, Дик, но мне что-то слабо верится в пиратскую честь. Логичнее предположить, что он просто не мог взять вас на абордаж. Мешали повреждения или не хватало людей…

– Чушь собачья, – отрезал Мак-Кент. – Джеймс Рик – человек чести и англичанин. Хотя злые языки говорят, что он далеко не наш земляк. Ходят слухи, что он вообще швед. Но, черт возьми, – простите, мисс – какой из него швед! Он англичанин, и моя жена молится за этого парня каждый день. Ведь с тех пор, как он стал хозяином в Карибском море, у нее появилась надежда, что я вернусь из этого сумасбродного рейса. И из следующего тоже. Если бы не его эскадра, которая разогнала вконец зарвавшихся испанцев, черт бы лысый повел «Звезду» в Порт-Роял, простите, мисс…

– Вы же минуту назад говорили, что опасности нет, – возмутился граф.

– Говорил, – Мак-Кент пожал плечами, обводя летучим взором компанию, – чего не скажешь, чтобы получить улыбку хорошенькой девчонки. Только все это ерунда собачья, простите, мисс…

Обессиленный этой речью, он уронил голову на стол. Зазвенела посуда, опрокинулся бокал, к счастью, уже пустой. Граф был шокирован. Краем глаза он взглянул на невесту и поразился еще больше: юную девушку ничуть не смущало, что она оказалась в обществе пьяного моряка, который к тому же непрерывно ругался. Граф отодвинул стул и решительно сказал:

– Ирис, я провожу вас до каюты.

Девушка согласно кивнула, понимая, что движет графом. И, попрощавшись с обоими джентльменами, из которых один только мог ей ответить, вышла из кают-компании.

– Пьяное животное! – с негодованием вскрикнул граф, как только дверь каюты захлопнулась, – так напиться и сквернословить при девушке. Своей хозяйке! Когда мы вернемся, я поговорю с Нортоном на счет этого, с позволения сказать, «капитана».

Ирис поморщилась. По большому счету Эльсвик был прав. И, что хуже всего, отец мог посчитать так же. Тем более сейчас, когда ссора с графом и его титулованной родней так невыгодна компании.

– Он хороший моряк, – мягко сказала она, – отец его ценит. Я тоже не одобряю его пристрастия к бутылке, но поверьте, Джордж, так было не всегда. Он многое видал, гораздо больше, чем вы. Вы когда-нибудь слышали, что пираты делают с пленниками? С теми, за кого нельзя получить выкуп? Паруса и мощный ветер нужны здесь, чтобы убежать от смерти, но далеко она не отстанет.

– Вы слишком добры, дорогая, – снисходительно улыбнулся граф. – Джентльмен в любых обстоятельствах должен оставаться джентльменом.

– Что ж, чудесно, если вам это удастся, – взорвалась Ирис. – Пока что вы судите о Карибском море как портной о сапожных гвоздях. Даю слово – вы ошибаетесь, – проговорила она, остывая, – хотя буду искренне рада, если в этом заблуждении вы останетесь навсегда.

Тон этого предостережения показался Джорджу Эльсвику зловещим. Он внимательно взглянул на невесту, но впервые за вечер и, кажется, впервые в жизни оставил свое мнение при себе.

* * *

«Звезда» шла со скоростью десяти узлов, разбивая рябь на темной воде, и перед форштевнем судна висела легкая тень хрустальных брызг. Воздух был теплым и влажным. Ночь – темной и привычно-спокойной. Со дня отплытия из родного порта «Звезда» сделала около восьми тысяч миль и пересекла четыре часовых пояса. Все экзотические страны давно остались справа по борту, морские пейзажи прискучили, и пассажиры, от нечего делать, спали по двенадцать часов. Когда не спали – ругались. Когда не ругались – мирились, а в общем-то просто жили, как, случается, живут люди на суше. К концу подходил второй месяц путешествия, и вскоре прямо по курсу должны были показаться берега Кубы и Эспаньолы. В паруса давил устойчивый норд. Дик Вольнер стоял на вахте, посматривая на восток в ожидании рассвета.

Светало. Сероватая, легкая дымка, похожая на стелющийся парок от котелка с похлебкой, расползалась по живой, слегка волнующейся, словно вздыхающей, воде. Вот горизонт слегка закраснелся, и небо преобразилось. До этого скучно-серое, оно словно взорвалось красками, пока еще не яркими, но поражающими глубиной и свежестью. Первый солнечный луч, словно кисть художника, нанес первый мазок. Желтая краска растеклась по поверхности, смешалась с оставшейся синью и дала изумительный оттенок яркой тропической зелени. Следующий мазок наполнил небо золотом. Это выглядело так, словно за горизонтом раскочегарили исполинскую топку. Рассвет горел, а в самой сердцевине этого костра плясал неукротимый, горячий белый огонь. Солнце поднималось, возвращая миру красоту, отнятую тьмой, восхищая, согревая и радуя.

– Сколько раз видел, а все никак не привыкну, – прозвучал в тишине голос капитана.

Дик обернулся. Мак-Кент стоял рядом в накинутом наспех камзоле.

– Черти подняли час назад, – пояснил он, – вроде не жарко. И ветер хороший.

Дик Вольнер кивнул:

– Если ветер не сменится, таким ходом мы через час войдем в Наветренный пролив.

Мак-Кент поскреб небритую челюсть. Он был хмур.

– Если не сменится… М-да. Каждый раз, когда прохожу это место, на ум приходит тот парень, который угодил меж блуждающих скал. Как его? Ясон! – вспомнил капитан. – Не робкого десятка был этот Ясон, и моряк стоящий. На гребной галере под прямым парусом из Афин в Колхиду! Это надо же…

Рыжее солнце вынырнуло из прозрачной воды и зависло над горизонтом, окончательно срывая завесу тьмы.

– Земля, – произнес Дик, рассматривая в подзорную трубу темную ниточку прямо по курсу.

В голосе штурмана не было радости. Скорее, в нем звучала тревога.

– Дай-ка стекло, – вдруг потребовал Мак-Кент, щурясь, словно пытался разглядеть что-то за кормой «Полярной Звезды».

Голос капитана насторожил Дика.

– Что такое? – не оборачиваясь, спросил он.

Капитан не ответил. Он с напряженным лицом всматривался в прозрачную даль.