Текст книги "Три дня из жизни добровольца"

Александр Сергеевич Трафимов
Три дня из жизни добровольца

© Александр Трафимов, 2023

© СУПЕР Издательство, 2023

Посвящается всем павшим, раненым и искалеченным участникам Второй Отечественной войны с возродившимся нацизмом.

День первый

После Подмосковья украинские ночи здесь, в ЛНР, всегда удивляли Валеру[1]1
  После ЧП в Санкт-Петербурге в апреле этого года, в целях безопасности участников СВО, автор изменил все имена действующих лиц повести и закрыл их лица.


[Закрыть] бескрайним простором неба и нереально, фантастически огромными звёздами. Но человек ко всему быстро привыкает. И к этому простору полей, удивительному небу над головой товарищи из его автобата привыкли всего за пять-шесть своих ранних подъёмов.

Каждый день они вставали на работу перед самым рассветом и уходили в рейсы, благословляемые тишиной и этим небом со звёздами, напоминающими глаза Бога. И никто из них не помнил, а скорее всего из-за упущений в сегодняшней школьной программе, и не знал слов великого Льва Толстова о войне:

«Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звёздным небом? Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных?»

К сожалению, кое-кому на быстро дичающем «цивилизованном» Западе показалось, что с Россией миру стало тесно жить. Надо бы её подвинуть, а лучше… Уж очень много места она занимает на их прекрасной земле. Некуда разрастаться сладко благоухающему демократией и свободой саду.

Кыш, проклятые туземцы, за Урал, сгиньте в своей холодной Сибири. Кыш! А нам не тесно на российских просторах. И уплотняться Валера, как и все его товарищи, не хотел. Деды и отцы приучили их к свободной жизни на своих российских просторах.

Откуда-то, исподволь, всплыли, вспомнились добровольцу из Подмосковья слова любимой песни бабушки, часто ею напеваемые тёплыми летними вечерами в Подмосковной деревне Горки:

 
Небо засеяно искрами-звёздами —
Боже, какая краса!
И перламутрами, где-то под тополем
Светит, играя, роса.
Ты не пугайся, что ноженьки босые
В стылую станут росу —
Я до избушки тебя, моя милая,
Сам на руках отнесу.
 

Слова песни напомнили Валере ночные свидания с будущей женой в копёшках на деревенских полях. Как давно это было… За спиной уже двое взрослых детей и развод с Ниной после его увольнения на пенсию из столичного МЧС. Как бежит время…

Валера, словно настоящий пенсионер, крякнул и полез в кабину своего КАМАЗа. Автомат и каска стукнулись о дверь, и у будки постового залаял Ефрейтор – бывший голодный украинский пёс, добровольно поступивший на службу в российский автобат, вставший на полное воинское довольствие и честно охранявший своих кормильцев.

Почти месяц, как кабина КАМАЗа стала для Валеры домом. Он привычно положил каску на соседнее, пассажирское, сиденье. Здесь до неё было легко дотянуться, а свой личный АКС-74 положил на приборную панель машины. Он тоже всегда должен быть под рукой. Повернул ключ зажигания – мотор завёлся, – проверил показания приборов и тронулся в путь. Украинские псы на российской службе – Ефрейтор и Сапёр, – сидевшие на страже у выездных ворот, дружно, в два голоса, гавкнули, словно пожелав водителю доброй дороги.

Сегодня Валера вёз доски для укрепления окопов на «ленточке» под Сватово. Вчера туда же доставил целую машину рулонов «колючки». Такая вот у него была военная работа. С непривычки уже два раза лопались мозоли на руках. Ночью от боли в ладонях долго не мог засыпать. Но вскоре руки огрубели, бинты он снял и намного легче стало крутить «баранку». Теперь «доставали» дороги, убитые украинской властью насмерть. В Подмосковье он таких уже давно не видел, даже в самых глухих деревнях и посёлках. А тут, наверное, с 90-х никто их не ремонтировал, да ещё и танки постарались. Порой так подпрыгивал в своей кабинке, что впору каску надевать.

Можно ездить и потише, но это сразу стало бы предельно опасным делом. Нацики могли засечь с беспилотника и сбросить какую-нибудь пакость прямо на медленно передвигающийся военный объект. Здесь, на фронте, любое авто было для ВСУ – военной целью. И мирные жигули, и танки.

Слава Богу, ему ещё не доводилось возить снаряды. Задачей столичного подразделения «Мосгаза», кому он возил стройматериалы, было только оборудование окопов. Однажды Валеру они даже попросили поработать на экскаваторе. Окоп получился хорошим, но остаться у них он не согласился. Работать на машине было интереснее.

Так и возил на передний край стройматериалы, гуманитарку воинам, тёплые вещи к надвигающейся зиме. Как мог, «ковал» Победу своими уже мозолистыми руками бывшего столичного пожарного, вышедшего на пенсию в сорок с небольшим. Дома в Мытищах, на свободе, долго не засиделся. С непривычного безделья стал выпивать, два раза пытался утроиться на работу в Москву по профилю – пожарному делу, но…

На «Авито» хватало объявлений типа «требуется опытный пожарный инспектор». И хорошую зарплату предлагали. На деле же всё сводилось к заполнению кучи бумаг на всех работников предприятия, журналов липовых проверок и полного отсутствия в помещениях средств пожарной безопасности. Главное, считали руководители, умение дать взятку проверяющему и получить хорошее заключение о «проведённой» проверке. Человеку за двадцать лет службы в МЧС, бессчётное количество раз видевшему пожары с обуглившимися трупами, претило такое отношение к делу. Он начинал требовать у начальства наведения порядка и… оказывался на улице без работы. И так – два раза.

Безделье молодого пенсионера, постоянные выпивки «свободного» мужика жена не выдержала и подала на развод. Бардак на «гражданке», развод, отчуждение детей от пьяного отца и натолкнули Валеру на решение уйти подальше от семьи, не понявшей его душевных переживаний.

Если бы Валера учился в гуманитарном, а не в инженерном вузе, то, наверное, знал бы, что они с женой просто столкнулись с кризисом среднего возраста, который легко распознать. Достаточно проанализировать свои поступки, своё физическое состояние.

Он чувствовал себя усталым, стал раздражительным, на пенсии пришло ощущение бессмысленности всей своей жизни, после двух последних увольнений появилось ощущение обманутости. Совершенно не было никакой радости от бытия. А это ведь классика, определяющая человека, столкнувшегося с кризисом среднего возраста.

Один из ключевых способов выйти из такого состояния – научиться получать удовольствие от жизни новыми способами. Если тебе больше всего захотелось всё разрушить – бросить работу, развестись, – то это абсолютно неправильный путь. Кризис должен разрешаться не через разрушение собственной печени, а через созидание: придумать себе новое хобби или попробовать себя в волонтёрстве, в спорте.

Валерию помог его величество случай. Увидел в маршрутке объявление о призыве на службу и пошёл в военкомат за повесткой.

«Пусть меня на СВО убьют, – жалостливо подумал о себе Валера, когда подписывал бумаги, – и тогда все заплачут на могилке сырой».

В военкомате быстро нашли применение бывшем пожарному с правами на все тяжёлые машины. И поехал молодой пенсионер на войну. Но «бегающих с автоматом» в стране было значительно больше, чем «узких» специалистов. В первую очередь именно из них военкомы набирали людей для боевых действий: бывших артиллеристов, танкистов, десантников. Дефицит был в профессиональных водителях, которым предстояло двадцать часов в сутки крутить баранку тяжёлого грузовика. Тут желающих было мало. Бывший пожарный выбрал фронтовые дороги. Пришлось Валерию на войне не в окопе сидеть, а «пахать» на её ухабистых дорогах. До кровавых мозолей на обеих руках.

Здесь, на дорогах войны, наглядевшись на разбитые танки, сожжённые дома городов и посёлков ЛНР, он осознал, что смерть – рядом. Дышит ему в затылок каждый день, каждую минуту. Его реально могут грохнуть в любую минуту, а семья? Жена, наверное, не пропадёт в свои сорок, дочь-студентка выскочит, наконец, замуж за своего давнего приятеля-«банкира», а кем вырастет сын-семиклассник? Не поймает ли его улица на «иглу»? Чёрт его дёрнул развестись в такую пору, когда над всей страной запахло порохом! Не о себе – обиженном – сегодня следует думать, а о людях, которых новые фашисты всей Европы пытаются стереть с лица земли.

Нет, нельзя сегодня нормальному мужику без семьи: жены, дочки, сына. Война быстро «поправила» головку молодому пенсионеру, никогда не читавшему о кризисе среднего возраста.

Наверное, поэтому и вспомнилась сегодня на рассвете бабушкина песня.

Валерий попробовал тихонько напеть куплет:

 
– Ты не пугайся, что ноженьки босые
В стылую станут росу —
Я до избушки тебя, моя милая,
Сам на руках отнесу.
 

Что-то не пелось. Может от тряски или мешал запах гари. Он его преследовал на всех Луганских дорогах. Нацики – эти бесы нашего века – сжигали частные дома нещадно, в крупных же населённых пунктах с многоэтажками гарь шла от сожжённых квартир. Дымились леса и поля с неубранным чёрным подсолнечником. Гарь – специфический запах войны.

Печальный пейзаж – остатки жилья мирных жителей

А вот, наконец, и труженики «Мосгаза». Загремели железом борта КАМАЗа, и в момент они выгрузили из машины все доски для возводимых здесь многочисленных линий окопов и блиндажей. Водитель хотел было сбегать отлить в кусты, но не успел. Разгрузка закончилась, и он вернулся в машину. Каска легла на своё место, автомат – на приборную доску, двигатель рыкнул, и Валера отправился в новый рейс.

Первый рейс, за воспоминаньями и пением, сегодня прошёл быстро и без приключений. Уже перед базой опять вспомнились слова из песни: «Я до избушки тебя, моя милая, сам на руках отнесу».

«Вот привязалась, – подумал Валерий и тут же ударился головой о потолок машины. – Ну, бля, какую огромную яму зевнул с этой романтикой. Хорошо, подвеску не разбил. Вроде, ничего не застучало, не загремело. Меньше мечтать надо, а то так и на мину нарваться можно».

Автомат – надёжный товарищ фронтового водителя

Валера тормознул прямо на пустой дороге. На обочину лучше не вставать – могут быть противотанковые мины. Наши сапёры, конечно, регулярно зачищали трассу, но где гарантия, что очередная просочившаяся через фронт бандитская ДРГ не установила ночью новые. И тогда: «Вот пуля пролетела и …ага».

Вышел из кабины и внимательно всмотрелся в огромный голубой купол неба. Ночью звезды, луна, а днём солнце – одинаково светят и нам, и нацикам.

«Куда смотрит Бог? – подумал Валерий и оборвал песню. – Что-то я сегодня не к добру распелся».

Опасных «птичек» не было видно над головой. Водитель внимательно прислушался. Нет, тихо. Ничего в небе не летает и не жужжит. А вчера на этой трассе один такой пластиковый «коршун» сбросил на коллегу гранату. Практически антикварную, ещё советскую, РГД-33 – и машину разнесло вдребезги. Когда укладывали на носилки выброшенного взрывом из кабины машины водителя, то нашли рядом с ним на земле ржавую ручку от старой «машины смерти». Украинские нацики нашли применение этой исторической реликвии. А ведь делали её наши голодные труженицы тыла в годы Великой Отечественной войны. Для борьбы с немецкими фашистами.

Контуженного, оглохшего водителя с позывным «Таксист», коллеги довезли до базы, и теперь он отлёживается в казарме. В госпиталь ехать отказался: мол, здесь нужнее. Рядом с товарищами контузия быстрее пройдёт.

Внимательно глядя себе под ноги, чтобы не попался подлый «лепесток» – пехотная мина, – Валера обошёл машину. Внимательно оглядел её, постукал ногой по шинам, проверяя давление в них, не доверяя глазам, покачал руками переднюю подвеску, проверил не капает ли где масло. У заднего колеса, по старой шофёрской привычке, наконец отлил и, облегчённо вздохнув, тронулся дальше по своей разбитой снарядами военной дороге.

А вот уже и база. Люди тянулись в балок-столовую. Но обед Валерий решил пропустить, лучше вечером плотнее поужинает. Повар из Подмосковья своих земляков не обижал, кормил в любое время и обязательно спрашивал, не нужна ли добавка. Ну, а доски очень ждут на «ленточке». На сватовском направлении явно что-то затевалось. Никто нигде ничего не говорил, но физически ощущалось накаливание фронтовой атмосферы. Поэтому его маленькое личное промедление вполне могло обернуться большой кровью. Это он прекрасно понимал. Уже нагляделся на «передке» на эвакуируемых «двухсотых» и стонущих «трёхсотых». Причём часто это были ребята-студенты, ещё ни разу не бравшие в руки бритвы. Местные, из ЛНР.

– Давайте, мужики, – подгонял грузчиков Валерий, – нажмите. Родина ждёт.

И мужики-добровольцы «нажали» – загрузили КАМАЗ за полчаса. Бывший МЧСник давно заметил, что здесь, на СВО, люди свою работу делали очень серьёзно. По десятку национальностей ребят, работавших на базе, Валерий понял, что на Вторую Отечественную войну с недобитым в Европе нацизмом поднялась вся Россия. Теперь, как в своё время на Кубе, – жизнь или смерть. Или просвещённая Европа нас затопчет, или мы её, наконец, полностью зачистим. И это понимал каждый доброволец. Упирались молча, без лозунгов и ложного пафоса, до кровавых мозолей. Война…

Пёс Ефрейтор подошёл к водителю и доверчиво прижался к ноге. Видно, есть хотел. Или скучал на своём посту у ворот.

– На, служивый, – шофёр достал из кабины свой НЗ и несколько галет кинул ласковой собаке. Пошуршал в пачке плохо гнущимися пальцами и кинул вторую порцию другому «часовому». Потом одну галету съел сам, запил водой из фляжки.

Их позывные: «Ефрейтор», «Сапёр», «Валера МЧС»

Пора за руль. Парни на «передке» ждали. КАМАЗ рыкнул, выплюнув облако солярки, автомат громко стукнулся о лобовое стекло, и машина ушла за ворота. Подкрепившиеся псы бежали за ней до перекрёстка, провожая своего друга-кормильца.

Опять стучал на ухабах автомат о лобовое стекло, голова периодически доставала затылком до потолка, но машина уверенно шла к фронту. Вот уже и привычный дорожный указатель: «Сватовский район».

На третьем блокпосте Валерия остановили. Проверили документы, груз и предупредили, что недалеко от них и до самого села Торское-Заречное идёт тяжёлый бой с участием большого количества бронетехники с обеих сторон. Наши хотят выбить бесов за реку Жеребец, но они упираются. Дело движется, но очень тяжело. По трассе весёлые молодые луганчане попросили двигаться с предельной скоростью.

Очередная жертва нацистов

После такого «пейзажа» на трассе Валера невольно сильнее нажал на газ – как говорится, «в пол». На передовой его быстро разгрузили бойцы. На «передке» – только ручная разгрузка.

Грязь, ямы… дороги войны. Не соскучишься. Постоянно идут активные артиллерийские дуэли и снаряды периодически падают на трассу. Чьи? А для шофёра это – дело второе, разве важно чей боеприпас тебя накроет?!

А вот и «талисман» войны – мальчик Андрей, которого в России, вероятно для созвучия с шоколадной «Алёнкой», журналисты переименовали в «Алёшу». Парень охранял покой на фронтовой трассе. И часто водители его угощали тем, что им дали в дорогу тыловые службы снабжения.

«Символ» освобождения от нацистов – мальчик Андрей 12

И Валерий, в очередной раз поделившись с мальчиком своим сухим пайком, помчался дальше. А через пару десятков километров встретился лузер и круто повернул его фронтовую судьбу.

На обочине, уныло опустив капот, под российским флажком, грустно стоял бронеавтомобиль «Тигр». Видать, броня не помогла. Бородатый боец отчаянно махал Валерке одной рукой, вторая безжизненно висела вдоль туловища.

– У тебя, брат, есть что-то типа шины, бинты? – Судя по рыжей бороде и акценту, это был «кадыровский» воин, доброволец из Чечни. – Похоже, я руку сломал. Часов нет, так я по деревьям понял, что их тень стала длиннее самих тополей и тормознулся на намаз. Коврик постелил … и тут взрыв. Меня об машину так шарахнуло, что руки теперь не чувствую. Помоги, брат.

Православный россиянин влез в кузов КАМАЗа и быстро нашёл кусок доски, пригодной для блокировки перелома. Спустился к раненому и отдал ему дощечку.

– Держи, сейчас бинт возьму в кабине.

Примотав бинтом доску-шину к руке, Валерий аккуратно, чтобы не причинить боль, не сместить кость, подвесил её на шею бледному бойцу.

– Болит? Может, вколоть обезболивающее? У меня есть в санпакете.

– Да нет, брат. Я же мужчина, потерплю. С машиной беда, шайтанский осколок или шрапнель пробила сверху броню моторного отсека, и движок не заводится. Дотащишь куда-нибудь на ремонт?

– Нет, как здесь, под обстрелом, брошу своего брата-джигита?..

Православный водитель пошёл откручивать запасливо припасённый ещё в России буксировочный трос. Бледный чеченец бессильно опустился на землю у колеса своего «Тигра». Видно, кроме перелома, у него и серьёзное сотрясение мозга было.

Валерий сел в кабинку КАМАЗа и немного сдал назад. Теперь буксира должно хватить. Вышел из своей машины, подошёл к заднему борту. Взял в руки тяжёлый трос и обернулся к «Тигру».

Подраненный «Тигр»

В этот момент небесный киномеханик и включил свой мультик судьбы Валерия. И это было кино не о девочке Маше и её добром Медведе, а о жизни и смерти на войне. Кому-то может показаться, что работа водителя на фронте – второстепенная и безопасная. Но как воевать без снарядов и патронов, без еды и медикаментов? И рисков у шофёров не меньше, чем у штурмовиков, идущих в лобовую атаку на окопы и блиндажи вражеского укрепрайона. Ведь для нацистов весь военный транспорт – цель номер один.

Высоко в небе, совершенно неслышно, барражировал украинский квадрокоптер, и наводчики увидели на земле очень заманчивую цель: русские тягач и броневик. Натовская «777» и выплюнула в них свой «подарок» от европейских «борцов за демократию».

«Валера МЧС» увидел, как позади броневика вдруг расцвёл огненный тюльпан взрыва. Рванул, наверное, тяжёлый укроповский снаряд, и броневик, не поставленный раненым мусульманином на ручник, плавно, по-киношному, вдруг шевельнулся, ожил и всей своей пятитонной массой стал с замедленной киноскоростью надвигаться на Валеру. Словно бильярдным кием, он плавно ударил по «шару-добровольцу» и «загнал его в лузу» – под кузов КАМАЗа. Мультик выключился, в зале погас свет.

Экран жизни включили Валерию чьим-то сильным трясением тела. Бородатый чеченский воин стоял перед ним на коленях и единственной здоровой рукой тряс его за плечо, беззвучно что-то крича. Через минуту звук в кинозале жизни включили, и бывший столичный пожарный услышал родной русский мат. Словно он был на очередном пожаре в Москве и в шлангах вдруг кончилась вода:

– Русский, ты живой?.. Живой, б… брат? Слава Аллаху, живой! Напугал, б… до смерти!

«Да, уж слава Богу, живой», – хотел согласиться с ним Валера и произнести это вслух, но рот был заполнен кровью, и он сумел лишь сплюнуть её себе на куртку и глухо что-то промычать. Совершенно нечленораздельное. Челюсть нещадно жгло огнём. Он хотел поднести руку к правой щеке, но она не шевелилась. Дышать было невозможно, боль била во всю грудную клетку и из глаз бойца невольно побежали слёзы.

– Держись, брат! Я по рации вызвал своих, нас скоро заберут.

Чеченец опять упал рядом с русским на колени.

– Держи голову, перевяжу. – И бородач снял с груди Валерия автомат, положил его рядом с собой. Достал из кармана бинт и начал обматывать им всё лицо раненого. Его правая щека была распорота – наверное, осколком от снаряда, до кости.

– Слава Аллаху, зубы у тебя, парень, как я сейчас вижу, все на месте. – Шутник ободряюще улыбнулся русскому парню. – Ну, а мясо заживёт быстро. Давай, укол сделаю от шока?

Валера в знак согласия закрыл глаза. Чеченец зубами снял предохранительный колпачок со шприца и прямо через штанину армейской формы вогнал иглу в ногу своему собрату по несчастью. Через минуту Валерию стало легче и ему захотелось спросить у чеченца, как его зовут, но он опять лишь сумел вытолкнуть кровь изо рта на свою куртку.

– Баргиш – меня зовут, брат, – неожиданно произнёс бородатый боец, словно понял немой вопрос раненого. – По-русски значит – глазастый. А у тебя позывной – «Валера МЧС»? Как на машине написано? Понял, не шевелись. Я видел, как тебя припахал мой броневик. Наверное, руку сломал, раз не шевелится, а пена с кровью изо рта – рёбра, наверное, сломаны или челюсть. Не шевелись, брат…

Валера и рад бы пошевелиться, но он не чувствовал своего тела совершенно. Грудь, руки не болели, ныла лишь разорванная челюсть, но и она после укола успокаивалась. И он вскоре впал в полную прострацию. Не видел подлетевший вертолёт, не почувствовал погрузку на носилки. А когда санитарный МИ-8 взлетел, Валера совсем отключился.

Сознание стало возвращаться лишь в машине скорой помощи. И то опять какими-то мультяшными кадрами: санитары в белых халатах, длинные, явно подвальные, коридоры с сидящими на полу, лежащими на носилках перевязанными, небритыми мужиками. Пахло пожарищем, кровью и порохом. Какие-то люди в окровавленных халатах периодически склонялись над ним. И от них пахло йодом и спиртом. Иногда его рвало, и молодой мальчишка-санитар вытирал ему лицо полотенцем с большим жёлтым пятном от хлорки. Его печальное лицо сильно напомнило Валерию сына – Митьку. И к боли в груди, челюсти прибавилась боль в сердце. С кем мальчишка останется, если он загнётся здесь, в этом подвале прифронтового эвакогоспиталя? Не отберёт ли сына у него улица? Сердце ныло.

– Состояние этого раненого стабильно, можно эвакуировать. – Человек в белом окровавленном халате и синей шапочке на голове кого-то отправил дальше, в тыл.

Голоса людей звучали совсем рядом. Валерий начал догадываться, что разговор идёт о нём. А раз «стабильно», значит у него всё же есть шанс увидеть своего сына, бывшую жену, дочь-студентку, старую мать. Боль притихла, но дышать было так трудно, что он опять впал в забытьё.

Очнулся от запаха керосина. Над головой тарахтел винт вертолёта. Рядом беспрерывно громко стонал раненый. Валерий хотел посмотреть на него, успокоить, но опять заснул, или впал в забытьё. Может даже сознание потерял, потому что боль от правой стороны челюсти периодически била ему прямо в мозг. Очнулся он уже на выгрузке из большого самолёта с большим количеством раненых, лежащих на полу на носилках, сидящих вдоль бортов с костылями, с перевязанными головами и полностью забинтованными лицами, с загипсованными руками и ногами, все в рваной, грязной форме.

– Это уже Москва, ребята, аэродром «Чкаловский», – сказал какой-то военный, перетаскивающий на носилках людей из самолёта в санитарные машины. На взлётно-посадочной полосе их было – десять. Загрузили все.

Аэродром «Чкаловский»

Опять наш герой впал в забытьё. Очнувшись, увидел бесконечно длинные, чистые, пустые белые коридоры, по которым его несли двое людей в чёрных армейских ботинках и в сверкающих белизной халатах.

«Куда-то в большой госпиталь привезли», – подумал Валерий и заснул на новой кровати с белой пластмассовой спинкой уже спокойным, «гражданским», сном. Ему даже снился сон про любовь с Ниной в деревенских копёшках. Возвращение к жизни у молодого мужика шло быстро.