Текст книги "Трамвайность"

Александр Удалов
Трамвайность

Предупреждение

Эта книга может вызвать желание отыскать волшебный трамвай «П» и отправиться в путешествие по мирам Внутреннего Кольца. Ни в коем случае не поддавайтесь, каким бы сильным ни было искушение.

Настоятельно рекомендуется воспринимать описанные события как художественный вымысел. Никаких Теней и других миров не существует.

Точно-точно.

Приятного чтения.

Легких крыльев.

Вектор к вектору.

Помните себя.

Пролог

Все начинается с конца

– Башня, птица, цветок, патрон, пепел, статуя, перрон, – монотонно повторял человек, сгибаясь от ударов метели и накопившейся усталости. Снежные вихри норовили опрокинуть путника, но тот продолжал идти вперед, беззвучно перебирая посиневшими губами привычные за долгое время слова.

«Башня».

Высокие сосны гудели, будто возмущались, что человек посягнул на их владения.

«Птица».

Ни зверя, ни птахи. Все спрятались в норах, берлогах, потаенных гнездах.

«Цветок».

Впереди расцвел огонь. Манящий до дрожи в промерзших руках и голодных спазмов в желудке.

«Патрон».

Слева раздался треск. То ли выстрел, то ли стон падающего от ветра дерева.

«Пепел».

У костра на поляне сидел человеческий скелет, наполовину заметенный снегом.

«Статуя».

Рядом с костяной рукой лежала сфера. Перламутровый блеск выдавал в ней жемчужину. Размером с мяч.

«Перрон».

Путник споткнулся о рельсы, засыпанные снегом. Еще немного. Он почти дошел.

– Ты почти дошел, – сказал скелет, щелкая обледеневшей челюстью.

От сферы к его грудной клетке тянулся луч света, вздрагивая и колеблясь от снежных завихрений. Второй поток связывал гигантскую жемчужину с костром.

Только приблизившись, путник понял, что языки пламени кремового цвета, а не красного, какими они выглядели на расстоянии.

– Кирида. Она присылает людей вновь и вновь. Сначала приходили могучие воины, сильные и смелые. Потом умнейшие из мудрецов, знающие все о природе вещей. Затем она отправляла хитрецов, способных обмануть кого угодно. А теперь… Каждый раз она присылает все более жалких слуг. Ты ведь совсем мальчишка, не так ли? – Скелет попытался вырвать из снега руку, но кость хрустнула и сломалась. Обрубок указал на человека.

– Башня, птица, цветок, патрон, пепел, статуя, перрон, – словно заклинание, повторял путник.

Рядом с чуждым костром вьюга бушевала не так сильно, и он смог распрямиться, отряхнуть наледь с меховой накидки.

– Что ты говоришь? Башня? Птица? Цветок? Они не придут на помощь. Все сгинули давным-давно, захвачены Бездной. И ты сгинешь. Как Фредерик-оруженосец. Бедняга, он не дошел совсем чуть-чуть. К остальным. – Остатком руки скелет хотел показать себе за спину, но обломок кости вылетел из сустава и упал к самому костру.

Заслонившись рукой от ветра, путник всмотрелся в мельтешение снежинок.

Там, впереди, виднелись странные сугробы. Словно пни, занесенные снегом. Сотни пней. От жуткой догадки в душу путника ворвалась ледяная метель.

– Ты не дошел до остановки, мальчишка, – скрипнул скелет. – Ты не смог преодолеть всего-то сотню шагов. Ты ляжешь здесь, сменив Фредерика на посту. И вскоре уже твои безжизненные челюсти будут возвещать следующему слуге Кириды о тщетности борьбы.

– Башня, птица, цветок, патрон, пепел, статуя, перрон, – с трудом разжимая губы, шептал путник.

– Лишь снега хруст глухой услышит. Лишь света проблеск видит тот, кто слеп. – Вьюга засвистела в глазницах черепа, превращая слова в тоскливую песню.

Но что-то еще прозвучало вдалеке. Едва уловимый шум, как если бы приближался поезд. Или трамвай. Здесь?

Проламывая снежные заносы и ледяную корку, сквозь лес двигался трамвай. Ровно такой, каким его видел на книжных картинках путник: двухэтажный и чадящий дымом, с острым носом-разгребателем, ярко-красный, как настоящий огонь.

– Я дошла, тварь, я дошла! Был знак, что они придут на помощь. И они пришли! – Путник скинул капюшон накидки, и серебристые длинные волосы рассыпались на меху.

– Ты? Девчонка? – Поток света от сферы стал утолщаться, а вместе с ним активнее задвигался скелет. – Внучка Кириды, принцесса. Надо же, королева рискнула отправить сюда родную кровь.

Трамвай замедлялся, приближаясь к поляне.

– Наконец-то приехали! Победа! – крикнула девушка, отбрасывая валявшуюся кость ногой.

– Это мы еще посмотрим. – Резко дернувшись и стряхнув рыхлый снег, скелет встал на ноги. Сделав пару шагов, он наклонился и оставшейся рукой неожиданно крепко схватил сферу. Рассыпаясь, скелет бросил ее принцессе: – Лови!

И она поймала. В последний момент в ее голубых глазах мелькнуло понимание, но было поздно.

Трамвай проехал еще пару метров и остановился. Из открывшихся дверей высыпали люди. Перед собой они увидели девушку с серебряными волосами, которая бережно прижимала к груди сферу-жемчужину. В изменившихся светло-карих глазах застыла пустота.

Часть первая
– Один невероятный день –

Глава первая
– Девушка в трамвае –

«Только для молодых, грезящих и готовых к путешествиям! Требуется кондуктор на трамвайный маршрут. Зарплата волшебная. Обращаться по адресу…» Конец объявления заклеили фотографией белого пуделя с просьбой найти сбежавшего Самсона.

Веник ухмыльнулся: кто-то явно перестарался, составляя текст о такой заурядной вакансии, как кондуктор трамвая.

– Молодых они хотят. Да кто ж из молодежи пойдет в кондуктора? – Стоявшая рядом с Веником женщина тоже прочитала объявление.

Она явно хотела побеседовать на злободневные социальные темы, но желающих посмаковать проблему не нашлось. Все пассажиры трамвая были погружены в свои мысли и молчали.

Серое утро рабочего дня не располагало к откровениям. Запах выхлопных газов автомобилей смешивался с осенней влажностью, и даже тепло трамвайного вагона не могло разогнать эту опутывающую все и вся сырость.

Информационные экраны без звука поочередно крутили рекламу мебельного салона, бассейна и ювелирного магазина. Клонило в сон. Наверное, Веник так бы и задремал, прислонившись щекой к поручню, но тут на остановке в трамвай вошел Патефон, человек, который никогда не замолкает, даже если говорить абсолютно не о чем.

– Вентурик, салют! Ты в универ? – громко поприветствовал Патефон, сразу заметив сокурсника. – Как жизнь? Чем занимаешься? Уже нашел себе девушку?

– Потише, Пат, народ же кругом. – Веник обвел взглядом вагон.

– Да брось ты, тихоня. Я ж никому не мешаю, только радость людям дарю перед новым рабочим днем! Правда? – Патефон подмигнул стоявшему рядом хмурому мужчине. Тот нахмурил брови и отвернулся. – Вот видишь, все рады. Так что с универом? Какие лекции готовит день насущный?

– Философия, – ответил Веник, понимая, что весь оставшийся путь он проведет в компании Патефона.

– А, нудятина. Все эти мужики в тогах и прочие мудрилы, которые когда-то брякнули что-то заковыристое, а мы теперь повторяем. Кстати, о повторениях. Знаешь, я сегодня на учебу не собирался, но отца с утра какая-то муха укусила, разбушевался не на шутку. Заявил, что я дармоед, разбрасываюсь его деньгами, пользуюсь его машиной, отвлекаю его водителя Баху. Все его, ничего моего, как тебе такая постановочка? Нет, ну нормально – уже полгода прошу тачку подарить, чтобы его разлюбезный Бахтияр не надрывался возить меня в универ.

– Он же тебе на совершеннолетие обещал машину. Прав на вождение все равно нет, – напомнил Веник.

– Обещал, да. Обещал, что и с правами все решит. Но это ж еще сколько ждать! Только после сегодняшних репрессий, боюсь, как бы полностью не лишил меня подвоза. Велел на метро и трамвае ездить. Нет, ну нормально, чтобы я и в компании этих нищебродов толкался. Это тебе можно на трамвае, а у меня – статус.

Веник заметил, что при упоминании «нищебродов» некоторые пассажиры скривились, словно от кислого лимона. Сам он хоть и давно привык к бестактным замашкам Патефона, но порой все равно сильно обижался на однокурсника: вида не показывал, молча представляя, как невидимая рука судьбы жестко карает Патефона.

Вот и сейчас Венику захотелось, чтобы Патефона высадили из трамвая, тем более что тот не оплатил проезд. Истинное наслаждение представлять, как Патефон упирается, кричит, что всех накажет, но грозный контролер вышвыривает его из дверей, а Веник машет рукой через стекло и улыбается.

– Эй, Венчарский, ты заснул, что ли? И ухмыляешься как идиот, наверное, приснилась женитьба на принцессе. Так что скажешь насчет той темненькой у входа?

– А? – Веник очнулся от сладких грез справедливости.

– Точно спишь. Ты глянь, что за красотка сейчас в трамвай зашла. Вон она, идет в нашу сторону.

Веник посмотрел в направлении дверей.

Темные волосы, забранные сзади в хвостик, пронзительные миндалевидные глаза, татуировка, краешком выглядывающая из-под воротника куртки, – вошедшая девушка действительно была симпатичной. Она пробиралась через весь вагон, озабоченно посматривая по сторонам. Будто что-то искала в самом трамвае, скользя по пассажирам равнодушным взглядом.

– Вот увидишь, я с ней запросто познакомлюсь. Смотри и учись, это тебе не в соцсетях любовь искать. Готовься к начальной роли подставного влюбленного, сразу предупреждаю. Ну а сейчас будет бросок тигра из засады. – Патефон был настроен очень решительно и, судя по развороту на сто восемьдесят градусов, уже готовился к «броску».

Еще не зная, что в трамвае едет «тигр», девушка приближалась к месту предполагаемой засады. Но, не доходя пары шагов, она резко остановилась, увидев то, что искала, – то самое объявление о поиске кондуктора. Быстро прочитав текст, она с плохо скрываемым раздражением сорвала листок и смяла его в руке.

– Доброе утро, прекрасная незнакомка! Мой стеснительный друг влюбился в вас с первого взгляда, как только вы вошли. И я сразу понял, что нужно вмешаться и помочь двум одиноким сердцам встретиться, – соловьем запел Патефон. – Веня, ты что там прячешься за спиной, не робей! – С этими словами Веник был нагло вытолкнут прямо к девушке, чуть не повалив ее на других пассажиров.

Взгляды «двух сердец» встретились.

– Э-э-э… – пролепетал Веник.

– Не знакомлюсь, – буркнула девушка, нахмурив лоб.

Трамвай остановился, и она стала протискиваться к выходу вместе с другими пассажирами.

– Мы тоже выходим. Да, Веня? – Теперь Патефон стал подталкивать Веника к выходу. Для сопротивления не оставалось простора – сзади напирала энергичная женщина с большой сумкой.

Выйдя из вагона, Веник хотел вернуться обратно, но крепкая рука Патефона ухватила за плечо и потянула назад. Двери закрылись, трамвай поехал дальше.

– Ну нет, Вениамино, от любви не спрячешься. Сейчас мы только нагоним нашу прелестную брюнетку… Девушка, куда же вы? Мой друг просто жаждет знакомства! – Патефон не сдавался.

– Отцепитесь. – Брюнетка быстро зашагала прочь от остановки, засунув сорванное объявление в карман.

– Оставь ее, Пат. Не хочет человек знакомиться. – Веник попытался убедить сокурсника бросить проигрышную затею. Внешне он не показывал, как взбесила его бесцеремонность Патефона с выталкиванием из трамвая, но внутри уже все закипало.

– Человек еще не знает своего счастья. И наша прямая обязанность, как стражей уличных знакомств, не дать ему сбежать. – Патефон поспешил за девушкой, но тут же обернулся: – Венчмандер, выбираю тебя, за мной! И не советую исчезать или мешать тигру в его охоте – отомщу коварно и со злодейским смехом.

Всем своим видом Патефон не походил на злодея. Его рыжая шевелюра, большие глаза с длинными ресницами и лицо с веснушками не вписывались в представления о зле как таковом. Но Веник знал: не сосчитать проблем любому, кто подумает, что перед ним жизнерадостный простак с душой нараспашку. Однажды Патефон унизил и морально растоптал человека только за то, что тот проявил излишние знаки внимания к очередной избраннице «тигра».

Веник даже не сомневался в угрозе коварной мести, пусть и облаченной в шуточную форму. Он вообще не был склонен к открытым противостояниям. Будучи с рождения тихим и мечтательным, все конфликты Веник решал лишь в своем воображении, да и то с запозданием.

– Ну что, Венгламот, ты со мной? Только помни о злодейском смехе.

– Хорошо, я с тобой.

– Отлично, Венчмандер! Бросок тигра!

Патефон рванул вперед. Веник постарался не отставать.

Последние дни город находился в плену у дождей, и парням приходилось перепрыгивать и обходить большие лужи, оставшиеся с ночи. И как он ни старался избежать подобного, Веник все-таки умудрился вступить ногой в миниатюрное море на тротуаре. Расползающаяся сырость в носке ботинка подпортила настроение еще сильнее. Что же до девушки впереди, несмотря на высокие каблуки сапог, она уверенно преодолевала все лужи.

– Девушка, ну девушка! Вы раскусили нас с другом. Это не он влюбился в вас, а я. Простите за обман. – Патефон не отставал. – Если вы согласитесь познакомиться, обещаю, не пожалеете.

– У вас хорошо со слухом? Я сказала, что не знакомлюсь, отстаньте! – резко бросила незнакомка через плечо, не сбавляя скорости.

– Как можно отстать, когда вы – смысл всей моей жизни. Сегодня пасмурно, но, глядя на вас, я понимаю, вот оно – настоящее солнце.

– Какие дешевые приемы, пфф, – фыркнула девушка, преодолевая новую лужу.

– Ну что вы, как можно, миледи! Равнодушие ранит меня, и сердце кровоточит от одной лишь мысли, что я не узнаю вашего имени.

– Маша, – отчеканила девушка.

– Какое чудесное имя – Мария. А меня зовут Пат. Это как Питер Пэн, только Пат.

– Помнится, пат в шахматах – ситуация, когда игрок не может сделать ход, не создав угрозу своему королю. Чаще всего пат означает ничью. Вы – именно такая ситуация? – Маша замедлила движение.

Веник искренне считал, что девушка вот-вот пошлет их двоих куда подальше со всей эмоциональной выразительностью, и то, что она стала отвечать длинными репликами, можно было счесть взошедшей звездой удачи Патефона.

– Что вы, Маша, ничья наступит только при одном условии – если согласитесь прогуляться со мной по парку. – Патефон воодушевился.

– А как же ваш скромный друг, которого вы раньше называли влюбленным? Куда вы его денете?

– Веня? Одно лишь слово – и он исчезнет, тем более у него дела. Правда, дружище? – Патефон выразительно посмотрел на Веника.

Сначала хотелось радостно воскликнуть «да» и вернуться на остановку, но Веника уязвила самоуверенность Патефона. Хорош фрукт, хочет – выталкивает из трамвая и заставляет участвовать в погоне за очередной любовной любовью, хочет – прогоняет прочь, как надоевшего рекламного распространителя. Конфликт не конфликт, но мокрые ноги и опоздание на учебу срочно взывали к справедливости. Поэтому Веник набрался храбрости, вздохнул и выдал:

– Нет, никуда я не пойду. Я тоже влюблен в Машу, ты все верно говорил, дружище.

Ударение на последнем слове заставило Патефона вздрогнуть. Его и без того большие глаза округлились еще больше.

– О, да у нас наметилось соперничество. Удивляете, ребятки. – В голосе девушки зазвучали смешливые нотки.

– Не верьте скромняге, Маша. Еще в трамвае он сказал мне, что вы страшная, как сова верхом на пугале. Тогда я попросил мне подыграть, а сейчас он обижается, что не разглядел в вас истинную красоту, ну и завидует мне, конечно, – Патефон взял реванш. – Вот готов ли он сделать для вас все что угодно? Не думаю. А я готов.

– И я готов, – ляпнул Веник и тут же пожалел об этом, понимая, что желание проучить Патефона может вылиться в неконтролируемую лавину ошибок.

– А я всегда готов! – отрапортовал Патефон.

Вдвоем они уже практически шли рядом с Машей, и лишь недостаточная ширина тротуара не позволяла им полностью поравняться. Веник обогнал Патефона, проскользнув по бордюру.

– Готов к труду и обороне! – почему-то вспомнилось Венику.

– Готов сделать вас счастливой, Маша! – Патефон не уступал, вырвавшись вперед.

Маша остановилась, и Веник чуть снова не влез в лужу, пытаясь обойти конкурента. Задумчивая улыбка девушки привела в восторг Патефона, наверняка посчитавшего, что именно он победил в скоротечной схватке «готовностей».

– А знаете, мальчики, раз уж вы такие настырные, то, наверное, могли бы мне помочь. Если вы, конечно, не заняты и не боитесь трудностей.

– Ха, помочь вам, Маша, моя обязанность, как полностью свободного человека. – Патефон услужливо поклонился.

Чувствуя, что делает невероятную глупость, Веник решил не уступать сокурснику:

– С радостью помогу, чем смогу.

Девушка кивнула и достала из кармана куртки скомканный листок:

– Надо навестить автора объявления.

Глава вторая
– Время удивительных историй –

Дедушка Маши, а по совместительству представитель «Трамвайных линий Мосграда» жил в многоквартирном доме параллельно трамвайному маршруту. В подъезде старой пятиэтажки пахло котами и затхлостью, а на стене лестничной клетки первого этажа кто-то написал: «Москва большая, а я маленький».

Веник не так представлял себе место, где живет начальство транспортного ведомства. Впрочем, словосочетание «Трамвайные линии Мосграда» тоже звучало странно. Почему не Москвы?

– А почему Мосграда, не Москвы? – словно прочитав его мысли, спросил Патефон, поднимаясь по грязной лестнице.

– Москва – понятие растяжимое. А Мосград… это Мосград, название частной трамвайной конторы, – расплывчато объяснила Маша.

О частных трамвайных предприятиях Веник никогда не слышал, но решил не уточнять – не хотелось выставлять себя отставшим от жизни человеком. Мир меняется слишком быстро, чтобы успевать быть в курсе всех новшеств.

– Так что нам нужно сказать, когда войдем? – спросил Веник.

– Что хотите стать кондукторами. Дальше он сам все расскажет.

– Вы уверены, то есть ты уверена, что мы хотим стать кондукторами? – с сомнением в голосе спросил Веник. На «ты» они перешли совсем недавно, и Веник еще не успел к этому привыкнуть.

– Не суть, подыграете. Главное, что дедушка вам обрадуется. Понимаете, он старенький, последнее время чудит. Сочиняет разные истории, а потом сам в них верит.

– Это же хорошо, вера города берет, – многозначительно заметил Патефон, оборачиваясь и подмигивая Венику.

Чтобы выставить Патефона дураком, очень хотелось ответить едко и саркастично. Но на ум приходило только «а надежда отдает деревни», и Веник посчитал рискованным произносить такое вслух. Он мог сорваться с интеллектуальной лестницы быстрее соперника.

– Хорошо, да не очень, – задумчиво сказала Маша. – Понимаете, раньше дедушка работал кондуктором. А сейчас у него в голове часто все путается, придумывает, будто ищет для себя молодую смену. Расклеивает в трамваях объявления. А мне потом его листовки приходится срывать. Мало ли кто прочитает и отзовется, придет. Люди разные, еще воспользуются беспомощностью и наивностью пожилого человека.

– Согласен, мы должны беречь наших стариков, наших защитников, – насквозь фальшиво сказал Патефон. Веник фыркнул.

– Именно. – Маша прошла мимо ироничной надписи «Погладь лестницу – сползи по ступенькам на попе!» – Поэтому я подумала, что вы сможете побыть в роли откликнувшихся на объявление. Дедушка расскажет вам небылицы, да и успокоится хотя бы на время. Вы только подыгрывайте ему. Если передумали с помощью, я все пойму. Но если честно, вы бы очень и очень выручили меня.

– Выручить – это я завсегда, – самодовольно ухмыльнулся Патефон, перешагивая через неприятного вида пятно. – Но у меня один вопрос. Как же твой дед работает начальником, с такими-то, мягко говоря, психическими нюансами?

– Представителем, не начальником. Начальство у нас не здесь, – поправила Маша. – В знак былых заслуг дедушку взяли на декоративную должность почетного представителя конторы в городе. Так-то он давно на пенсии. Времени много, вот он и катается на трамваях, пытается догнать свою молодость.

– Н-да… Интересная ситуация. Но мы поможем, о прекрасная Мария, ты даже не сомневайся. Верно, Венюшка?

– Естественно. Мы прирожденные актеры, а у тебя даже сценическое имя есть – Патефон, – не удержался Веник. Он не мог не поддеть за Венюшку. Стерпеть подобное при Маше означало бы капитуляцию.

Патефону, видимо, доставляло удовольствие издеваться над чужими именами. Впрочем, грань он, в отличие от случая с Венюшкой, не переходил.

Сам Веник давно уже свыкся с Венчмандерами, Вентурами и прочими Вен-чего-то-там-именами, даже находя некоторые из них забавными. Значительную роль в таком отношении к выкрутасам Патефона сыграла неприязнь к собственному полному имени, оно всегда казалось Венику излишне официальным и холодным. В противовес ему имелось короткое прозвище, связывающее с родителями и немногочисленными друзьями далекого детства. «Фирма веников не вяжет!» – всегда отшучивается папа, когда разговор заходит о редких достижениях и победах сына. А мама всегда добавляет: «Фирма веники растит!» Семья. Эх, давно он не звонил домой, хоть и обещал…

– Вензель, ну что же ты замолк? Ты там не заснул, считая ступеньки? Дама интересуется моим, как ты выразился, сценическим именем. Поясни за Патефона.

– Вот сам и поясни, – недовольно отозвался Веник, раздосадованный, что его опять вырвали из собственных мыслей.

– Мальчики, потом расскажете, мы пришли. – Маша остановилась перед металлической серой дверью на пятом этаже. – И помните: дедушка с причудами, может и имена путать, и странно себя вести. Подыгрывайте. – Девушка нажала на кнопку звонка.

После минуты тишины за дверью кто-то завозился.

– Сейчас, сейчас. Инга, ты? Если опять пришла клянчить картину, знай, что Жмых ее не достоин. Он птичник, Инга, а нам нужен свой человек, я всегда говорил…

Дверь приоткрылась. На пороге стоял пожилой мужчина в зеленом халате и тапочках. Очки в тонкой оправе и клиновидная седая бородка делали его похожим на хрестоматийного профессора-интеллигента.

– Деда, опять ты не принимал таблетки, я Маша!

– Инга, какие таблетки… – Машин дедушка запнулся, увидев за спиной внучки незнакомцев. – О, у нас гости! Проходите, проходите.

– Такие таблетки. Тебе врач прописал для улучшения работы мозга. Чтобы ты, деда, не забывал, как меня зовут, и перестал выдумывать всякую чушь. – Маша чмокнула в щечку явно растерянного деда.

В полутемной прихожей Веник разглядел висевшую на стене голову лося, чьи ветвистые рога служили вешалкой для одежды.

– Старость не радость, внученька. Все в голове путается. Так стыдно перед твоими друзьями, так стыдно, – сокрушенно покачал головой Машин дедушка.

– Ладно. Знакомься, деда, будущие кондуктора, откликнувшиеся на твое объявление, Пат и Веня, – представила их Маша.

– Неужто свершилось! Наши ребята – и в кондуктора! – радостно всплеснул руками мужчина. – Чрезвычайно приятно познакомиться, молодые люди. Степан Ильич Муромский к вашим услугам. Да вы проходите, не стесняйтесь. Сейчас будем чай пить, за чашечкой и побеседуем. Это ж надо, нашлись! И сразу двое!

– Деда, не суетись, я помогу. – Маша сняла и повесила на лосиные рога куртку. Теперь татуировку на ее шее можно было хорошо рассмотреть: желто-черная птица на ветке дерева.

Девушка перехватила взгляд Веника:

– Иволга. Красиво поет.

Когда Маша отошла помочь дедушке, Патефон снова подмигнул:

– Эта птичка будет петь для меня.

Веник промолчал. Что тут скажешь, если это не лечится?

Вся квартира Муромского словно застряла в прошлом. На потускневшем паркетном полу стоял массивный комод с изогнутыми ножками. Диван, явно видавший лучшие дни, высокий книжный шкаф, тумбочка со стареньким телевизором, заваливающийся торшер, привязанный веревкой к облезлой батарее. Центральное место в комнате занимал чайный столик, на котором лежал ворох бумаг и карт. Расстилая скатерть, Степан Ильич переложил документы на диван, куда сели Веник с Патефоном.

– Интересно, это на каковском языке? – шепнул Патефон, показывая на старую карту с непонятными обозначениями.

Веник пожал плечами. Его внимание привлек тетрадный лист со списком странных вопросов, скорее всего, написанных самим хозяином:

1. Что не так с Кабу?

2. Каков источник птичьего волшебства?

3. Тени скрывают правду?

4. Икки – это заколдованные дети?

5. Рутиль Гинц жив?

6. Есть ли жизнь на Пепелище?

7. Трамвай «Т» существует?

8. Шестаки – роботы?

9. Подорожник – универсальное лекарство?

10. Что же не так с Кабу?

– Затейливо, – прокомментировал Патефон, взглянув на список.

Среди многочисленных статуэток птиц на комоде выделялись часы в виде заглатывающей циферблат высокой цапли с рыжим хохолком. Венику подумалось, что у этой цапли явно есть что-то общее с Патефоном. Из-за него сегодня он безнадежно опоздал в университет. Не то чтобы он туда рвался, но и получать прогулы не хотелось. Одно дело, когда прогуливаешь по собственному желанию, а другое – когда тебя заставляют пропускать учебу. Все-таки принуждение портит любую хорошую идею.

– Смотри, у него там что, тайная комната? – наклонился к Венику Патефон.

Действительно, рядом с книжным шкафом прямо на обоях отчетливо просматривался контур двери.

– Навряд ли там василиск, – отметил Веник.

– О, молодые люди, там гораздо больше, чем василиск! – услышал их Степан Ильич. – Там находится спальный кабинет, где я сплю, печатаю объявления и связываюсь с другими мирами.

– Дедушка шутит, – безрадостно отметила Маша, ставя на столик блюдце с печеньем.

– Как знать, как знать. – Муромский хитро прищурился. – Может, под кроватью и впрямь живет впавший в спячку дракон.

– А-а-а, ясно… – протянул Патефон.

– Все готово, садитесь за стол. Сегодня у нас тиценский чай сорта «Цизесса», а также вполне обычное печенье месячной давности. – Муромский делано заслонился рукой от Маши и доверительно сообщил: – Ему три месяца. Я его не ем, слишком затвердело.

– Да что ты врешь, деда, я его тебе на прошлой неделе покупала! – возмутилась Маша, садясь за столик.

– Прости, внучка, все таблетки проклятые. Не тогда ли ты печенье приносила, когда за картиной наведывалась? Для своего возлюбленного Жмыха.

– Жуна, – поправила Маша.

Патефон бросил на Веника выразительный взгляд.

– Жмых он и есть Жмых. Видел я его, весь тонкий, болезненный, ну точно выжатый жмых. Постыдилась бы такому хмырю доверять кондукторский значок. Уж лучше пусть остается беспамятная Кица, чем твой Жмых станет новым кондуктором.

– Деда, у нас гости, ты не забыл? – с нажимом спросила Маша.

– Ах да, гости… – Муромский пристально посмотрел на парней. – Я так понимаю, вы оба молодые, грезящие и готовые к путешествиям?

– Э-э-э, – выдавил из себя Веник.

– Да, я такой! – Патефон расправил плечи.

– Хорошо, хорошо. Давно я ждал, что кто-нибудь откликнется. Даже анкету-опросник составил. Грешно пропадать труду. – Муромский показал рукой на стопку документов. – Инга, то есть внучка, подай-ка анкету. Да, да, вон на том листке.

– Деда, ну ты как всегда. Кому нужна твоя графомань? – Маша недовольно положила на стол анкету.

– Не помешает, знаешь ли, гостям ответить на несколько вопросов. Сама понимаешь – их двое, а вакансия одна. Итак, молодые люди, вопрос первый: апельсин или банан?

– Хе-хе, чувствую подвох, – оживился Патефон. – Выбираю клубнику.

– Э-э-э… – Веник не знал, что ответить.

– Забыл напомнить, – Степан Ильич поправил очки, – отвечать надо быстро. Первое, что придет в голову. Не успели, значит, не успели. Вопрос второй: сколько вам лет?

– Семнадцать! – ответить получилось хором.

– Дополнительный вопрос: в школе учитесь?

– Обижаете, в университете. Первый курс, – с ноткой гордости заявил Патефон.

– Верно. Первый, – подтвердил Веник и зачем-то добавил: – Школу мы недавно окончили.

– Это хорошо. Начальство всегда избирает на работу молодых, но школьников оно вряд ли одобрит. Вопрос третий: готовы ли вы нарушить правила, если от этого зависит жизнь близкого вам человека?

– Готов! – без сомнения выдал Патефон.

– Ну… – При всей очевидности вопрос был не прост, и сразу ответить Веник не мог.

– Вопрос четвертый: откажете ли вы красивой девушке, если она попросит бесплатно подвезти ее на трамвае?

– Нет! Никаких отказов! – воодушевленно ответил Патефон.

– Не знаю. – Венику самому не понравилось то, как неуверенно прозвучал его ответ.

– Итак, молодые люди, вопрос пятый, и решающий: готовы ли вы к тому, что ваша жизнь изменится навсегда?

– Да! – радостно воскликнул Патефон, глядя на Машу.

– Не очень. – Веник не был склонен к резким изменениям в своей жизни, и врать не хотелось.

– Поздравляю, молодой человек, вы приняты! – Муромский встал из-за столика и неожиданно протянул руку Венику.

– Что? – от растерянности Веник ответил на рукопожатие.

– Вы станете кондуктором самого необычного трамвая на свете. Насчет зарплаты все поймете сами, а пока…

Муромский подошел к «тайной» двери, повозился пару секунд и после характерного щелчка отступил в сторону, – открылся проход в другую комнату. Переступив порог, Степан Ильич прикрыл дверь за собой. Веник успел рассмотреть лишь стопки книг на полу и угол кровати.

– А дед-то у тебя веселый, – сказал Патефон.

– Прям обхохочешься, – съязвила Маша. – Сейчас он принесет картину. Как только ее получишь, – девушка посмотрела на Веника, – сразу уходим, не будем надоедать старику.

– Машунь, он же еще ничего не рассказал. Сама ведь говорила, что ему полезно байки травить. – Патефон потянулся за печеньем.

– Я передумала. Он слишком увлекся. Получим картину – уходим.

– Можно прямо сейчас и уйти. – Веник привстал.

– Нет! – резко ответила Маша. – Только после картины.

– Машуничка, птичка моя, сдается, все дело в изобразительном искусстве, – заворковал Патефон, обрадованный, что предыдущее обращение «Машунь» не вызвало негативной реакции. Сейчас он решил развить успех.

– Никогда не называй меня так, если не хочешь, чтобы я вырвала твой язык. – По тону в голосе становилось понятно, что она не шутит.

– Хорошо, птичка. – Патефон сдавался постепенно.

Маша схватила чашку чая и выплеснула ее горячее содержимое на незадачливого обольстителя.

– Ты!!! Ты дура, что ли?! – Патефон резко вскочил. – Ты умолять о прощении будешь! Знаешь, кто я?

– Инга, то есть Маша! А ну прекрати безобразие! Стоит мне только отойти, как ты устраиваешь сцену.

Муромский вернулся, в руках он держал небольшую картину. Веник пропустил момент его появления, засмотревшись на грандиозное обливание чаем. Все-таки не каждый день Патефон получает по заслугам.

Увидев картину, Маша успокоилась и плавно опустилась на стул. По лицу ее блуждала улыбка, никак не вязавшаяся с конфликтом минутной давности.

– Ваша внучка… – Патефон запнулся, подбирая красочное определение, но, спохватившись, отошел от столика и сел на диван.

– Вы слишком горячи, молодой человек, что видно даже по вашим волосам. Инга, она непростая, но…

– Маша, – поправила девушка.

– Да-да, Маша. Она непростая, но самообладания ей не занимать. Иначе она не стала бы контролером, – произнес Муромский. – Если вы разозлили ее, значит, очень хорошо постарались.