Текст книги "Дрейф"

– Приезжай сюда. У меня нет времени болтаться здесь с этой коровой посреди океана. Меня уже блевать тянет от этой качки.

Взглянув на широкую ступню Весты, выглядывающую из-под пледа, он с отвращением добавил:

– К тому же у меня уже не встает на нее. В конце концов, я не извращенец. Меня возбуждают нормальные телки.

Багор расхохотался.

– Заткнись, – разозлился Павел. – Мне тут вовсе не смешно.

– Что-то быстро ты охладел к своей благоверной, – отсмеявшись, заметил Багор. – Между вами выросла ледяная стена непонимания, хе-хе? Бытовуха засосала?

– Приезжай, – повторил Павел, начиная терять терпение. – Я не умею управлять этим корытом. А если бы и умел, то не знаю, куда плыть. Береговой линии уже не видно.

– И куда я приеду, тупица? – насмешливо поинтересовался Багор. – Тем более ночью?

– Тут какой-то буй. Она к нему пришвартовалась, – сказал Павел, вглядываясь в окно.

– Отличный ориентир – буй посреди океана, – присвистнул Багор. – Как в классике. «На воде качался буй, я подумал: «это х..». Покачал его ногой, оказался – мой»[7]7
  Из песни группы «Х… забей»


[Закрыть].

– Ты что, бухой? – с подозрением спросил Павел. Он уже начал жалеть, что связался с этим отморозком.

– Нет. Я вообще не пью, Павлик, – спокойно ответил мужчина. – Алкоголь мне не вставляет.

– Ты должен помочь мне.

– Что ж, у тебя есть два выхода, – подумав, рассудительно сказал Багор. – Первый, самый простой. Выброси свою дуру за борт. Как я понял, ты подсыпал ей каких-то колес, так что она не должна проснуться во время этого процесса. Через пару-тройку часов позвонишь в экстренные службы. Скажешь, что вы полезли купаться, и она утонула. К тому времени, когда толстуху найдут, вряд ли в ее брюхе обнаружат какие-то следы химии. Если ее вообще найдут.

– Шикарный план, – кивнул Павел, чувствуя, как его начинает распирать ярость. – Правда, ты один момент не учел. Говоришь, скинуть Весту за борт? Багор, она размером с сарай, и весит как этот самый сарай, только набитый рельсами. Я ее и на сантиметр не сдвину, только грыжу заработаю. А даже если мне удастся вытащить эту слониху на палубу, я ни за что не подниму ее, чтобы скинуть в воду.

– Может, у нее на яхте есть лебедка? – предположил Багор. – Зацепишь ее за ляжку, и «плюх-плюх!».

– В задницу, – выругался Павел. – Какая лебедка? Тут тебе что, шиномонтаж?!

– Хорошо. Тогда разделай ее, как курицу, – посоветовал Багор. – На яхте есть пила или топор? Поруби ее на куски и выбрось в море. Твою работу закончат акулы. Надеюсь, ты в состоянии поднять задницу своей «обожаемой» жены и выбросить за борт? Самое тяжелое будет туловище, но если ты вытащишь наружу кишки…

Павел скрипнул зубами.

– Надеюсь, ты шутишь, – заговорил он, с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать на подельника. – Или я ошибся насчет выпивки? Ты не пьян, Багор. Ты обкурился какой-то дури. Где я тебе буду разделывать эту бегемотиху, идиот?! Чем я буду ее резать? Кухонным ножом?

– Нож вполне пригоден, чтобы отделить конечности от тела, – убежденно сказал Багор. – Поверь моему опыту, я уже делал это. Только нужно знать, где резать. Я буду инструктировать тебя по телефону.

– Ага, – саркастически вырвалось у Павла. – А как прикажешь убирать срач, что останется после мясорубки?! Я читал, что кровь находят даже после того, как пол обрабатывают наждаком! Поверхность облучают специальной хреновиной, которая выявляет даже микроскопические частицы органики, и крови в том числе!

– Никто в этой жопе, куда тебя занесло, не будет просвечивать яхту какими-то гребаными лучами, – устало возразил Багор. – Это тебе не Москва, Павлик. Кстати, вашу посудину можно потопить. Или сжечь. Тогда точно никаких следов не будет.

– Сжечь?! – задыхаясь, чуть ли не прокричал Павел. – А как я, по-твоему, доберусь до берега? Оседлаю морскую черепаху и попрошу ее сделать остановку у причала?!

– Не истерии, – холодно ответил Багор. – У меня в ушах трещит, когда ты начинаешь визжать.

– Я не имею права рисковать, – сквозь зубы проговорил Павел – Слишком многое стоит на кону.

– Ты можешь подстелить целлофан, – невозмутимо сказал Багор. – Тогда ни одна капля крови не прольется на настил.

– Какой целлофан?! Какая пила с топором?!! – простонал Павел. – Ты что, думашь, у меня здесь хозяйственный рынок?

Ему начало казаться, что он сходит с ума. Боже, зачем он доверился этому шизанутому придурку?!!

– И вообще, это твоя работа! Когда тебе надо было избавиться от твоей сучки, я все сделал сам! – крикнул он.

– Ну да, тут не поспоришь. Только одно дело – утопить пьяную шлюху в ванне. И совсем другое – переться на другой континент, чтобы разобраться с твоей не в меру упитанной женой. Все-таки моя была миниатюрная фея, перышко. И посмотри на своего динозавра с сиськами. Ладно. Ты шаришь в навигационном оборудовании? Сообщи мне свои координаты, это ускорит поиск вашего «Титаника».

– Спроси чего полегче, – проворчал Павел и выматерился.

– Что ты нервничаешь, парень? – усмехнулся Багор. – Не паникуй. У тебя имеется еще один вариант. Пассивный, так сказать. Когда завтра утром твоя благоверная очухается, уговори ее вернуться в Хантли. И тогда я все закончу, как мы и условились. Только сделай это не позднее завтрашнего дня. Так и быть, я потрачу еще один день на это мутное дело. Но только ни секундой больше. У меня еще дела в Суон-Хилл.

– Не пойдет, – решительно возразил Павел. – Мы попросту не успеем, даже если Веста согласится. А она вряд ли послушает меня. Слушай, Багор. Я свою часть договора выполнил, и ты мне должен. И ты не слиняешь так просто, оставив меня тут один на один с этой храпящей навозной бочкой.

В трубке долго молчали, затем послышался вкрадчивый голос Багра:

– Дружок, ты правда считаешь, что можешь мною командовать? Не советую говорить со мной в таком тоне. Только представь на секунду, что я сейчас отключусь. Вырублю телефон и отправлюсь домой. А ты так и будешь бултыхаться на волнах, как дырявый гандон. А даже если ты выберешься, то что сделаешь? Побежишь к легавым? Или попробуешь прессануть меня другим способом? Не советую вставать у меня на тропинке, парень. Хотя ты можешь рискнуть. Что скажешь?

От этой издевательско-насмешливой тирады Павел на мгновение лишился дара речи.

«А ведь он вполне способен на это», – мелькнула у него ужасающая мысль. «Вот так все бросить и уехать как ни в чем не бывало! Что тогда будет?!!»

– Багор, я совершенно другое имел в виду, – запинаясь, проговорил он. – Пойми, разве я знал, что она…

– Хватит сопли размазывать, – жестким тоном прервал его Багор. – Гм… сколько примерно времени и как быстро вы двигались?

Прикинув в уме, Павел ответил:

– Она что-то говорила про крейсерскую скорость. Я точно не знаю, но мне кажется, это двадцать километров в час. Думаю, что плыли мы часа два.

Багор присвистнул.

– Какого хрена на таком расстоянии в море делает буй, к которому она привязала яхту? – полюбопытствовал он.

– Хрен его знает, – раздраженно ответил Павел. – Так что?

Багор некоторое время раздумывал, шумно дыша.

– Знаешь, она призналась про наследство, – вдруг сказал Павел, рискнув выложить последний козырь. – Все оказалось куда лучше, чем я предполагал.

– Да? – оживился Багор. – Врешь, наверное?

– Нет, это правда. Поэтому предлагаю в наш договор внести дополнительное соглашение. Ты разбираешься с Вестой, вытаскиваешь меня отсюда, а я накидываю тебе сверху еще пятерку «зелени».

– Пять тысяч долларов? – переспросил Багор.

– Именно.

– Десять.

Павел вытер пот, выступивший на лбу.

«Вот паскудник. Вконец оборзел», – выругался он про себя.

– Багор, поимей совесть.

– Она у меня как хомяк – или спит, или грызет. Короче, Павлик. Десять «косых», или я вешаю трубку, – пригрозил Багор.

– Идет, – выдавил Павел. – Ты не оставляешь мне выбора.

– Это правда. Но задайся себе вопросом – кто еще будет делать за тебя эту паршивую работу? То-то же.

– Своей смертью ты не сдохнешь, – вырвалось у Павла.

– Все может быть. Кстати, дружище. Прилюсуй к моей сумме оплату расходов на то, чтобы добраться до тебя, – сказал Багор. – Я ведь по воде ходить не умею. Придется взять в аренду катер или еще что-то в этом роде. Я, кстати, сильно рискую. Вероятно, появятся нежелательные свидетели, и с ними тоже нужно что-то делать. Может, цена возрастет. А может, я соглашусь принять от тебя ключи от одной из квартир, которые тебе достанутся в наследство.

«Хер тебе», – с ненавистью подумал Павел.

– Нам нужно закончить это дело, – хрипло произнес он вслух. – И как можно быстрее. О деньгах поговорим после.

– О деньгах никогда не поздно разговаривать. Хорошо, я что-нибудь придумаю. Все, пока. На связи, – вместо прощания бросил Багор, и его голос оборвался.

* * *

– Твою мать! – прорычал Павел. Ему стоило огромных усилий, чтобы не запустить телефон в стену. – Черт!

Его взгляд наткнулся на полку, где стояла сувенирная композиция из восьми нот, тускло поблескивающая серебром.

Шагнув к полке, он с яростью смахнул ее рукой на пол, скрипичные ключики жалостливо тренькнули. Затем Павел плюнул в фотографию брата Весты.

Как она там говорила? Восемь нот?!

«Бред сивой кобылы!!!»

Мутно-белесый плевок, словно неуклюжий слизень, пополз вниз, оставляя за собой влажный след.

«Угу. Ты еще ногой топни, как ребенок. Лузер, вот ты кто», – мрачно подумал Павел, пытаясь привести свои мысли в порядок.

Сейчас он уже жалел, что поторопился, подмешав в бокал Весты снотворное.

Что теперь с этим всем делать?!

Скрипя зубами, мужчина был вынужден признать, что совершил ошибку, не проявив настойчивость и не уговорив Весту оставтся хотя бы на одну ночь в бунгало, где уже вторые сутки мается от безделья Багор. Случись так – труп Весты уже давно лежал бы в морге, а он, «безутешный» вдовец, изображал бы глубокое горе, подсчитывая при этом в уме навар, причитающийся ему как единственному наследнику…

Как же поступить? Веста наверняка проспит до самого утра. Конечно, ей покажется подозрительным, что она так «неожиданно» отключилась, но он сумеет убедить ее, что ничего страшного не произошло. И тогда он постарается ее уговорить повернуть яхту обратно.

– Можно вывести из строя какой-то агрегат, – пробормотал он вслух. – Открыть кран с пресной водой – пусть вся вытечет. Без питьевой воды в океане делать нечего.

Эта мысль показалась ему вполне осуществимой. Главное – добраться до берега, а уж там он найдет аргументы, чтобы они вернулись в Хантли. А пока Веста спит…

Павел вздрогнул.

Только сейчас он поймал себя на мысли, что в каюте повисла подозрительная тишина.

Он смахнул струйку пота, прочертившую на его виске соленую дорожку.

«Веста, – прошелестел над ухом чей-то чужой голос. – Веста всегда храпит, правда? А сейчас тихо»

За спиной раздался шорох, и сердце Павла испуганно метнулось куда-то в сторону, ударив в ребра, словно теннисный мячик. Он медленно повернулся, моля про себя, чтобы неясный шум ему попросту показался.

Его жена сидела на диване. Положив толстые руки на свои колени, она, часто моргая, осовело пялилась на Павла.

Он заставил себя растянуть губы в заискивающей улыбке.

– Весточка…

«Телефон, – усмехнулся все тот же голос. – У тебя ее мобильный, осел».

Павел перевел взор на сотовый Весты, который все еще сжимала его левая рука.

– Пася? – глухо спросила женщина.

Павел с трудом сглотнул вязкую массу, подкатившую к глотке.

– Я-я-а-а… я все слышала. Все, – тяжело ворочая языком, проговорила Веста. Она качнулась, словно пьяная.

– Весточка, послушай…

– Замолчи! – неожиданно взвизгнула она, словно стряхивая с себя липкое, как паутина, оцепенение. – Я специально… Специально притворилась спящей! Я видела твои глаза! Я видела, как ты смотрел на меня, когда подсовывал мне бокал с шампанским!

Ее громадные прозрачные глаза наполнились слезами, и она всхлипнула, утирая нос.

«Все, приехали. Багор не успел».

Эта мысль резанула мозг Павла, словно удар крапивой по открытой ране. Но, как ни странно, он быстро взял себя в руки.

– Милая, тебе приснился плохой сон, – мягко произнес он.

– Я верила тебе, – дрожащим голосом сказала Веста. – Я ведь люблю тебя. Я доверяла тебе все самое сокровенное. Боже, не могу поверить… ты меня, оказывается, вовсе не любишь.

Она вытерла глаза, но слезы продолжали струиться по ее обвисшим щекам:

– Кто такой Багор? Твой сообщник?

– О чем ты? – удивленно спросил Павел, приняв изумленный вид. – Веста, я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Веста вздохнула.

– Ты только что говорил с ним, как от меня избавиться. Пася, милый. Прошу тебя. Скажи, что все это какая-то игра. Правда ведь? Ты решил приготовить мне сюрприз на медовый месяц, да? Мы ведь любим друг друга. Скажи! Пожалуйста!

Закрыв лицо руками, она зарыдала.

Павел перестал улыбаться, его вытянутое лицо приняло жесткое, почти хищное выражение.

Пора заканчивать этот идиотский цирк.

– …ты думал, что я усну, да? – сквозь слезы выдавила Веста. – Но не рассчитал дозу. Правда? Мне ведь требуется больше, чем обычному человеку. Я большая. Я жирная. Как ты там говорил? Бегемотиха? Корова? Бочка с навозом?

С ее пухлых губ сорвался нервный смешок:

– Велик и богат русский язык. У меня жутко кружится голова и во рту отврательный привкус. Что ты мне подмешал в вино?

– Золпидем. Вероятно, я не учел твои гарабиты. И вообще. Разве сейчас это важно? – дурашливо улыбаясь, спросил Павел.

Взяв в руку пустую бутылку из-под шампанского, он двинулся к жене.

– Мне кажется, это ночной кошмар, – начала говорить Веста. – Ты…

– Веста, – ласково промурлыкал он, и когда она убрала от лица руки, он со всей силы ударил ее бутылкой. Голова женщины нелепо мотнулась в сторону, брызнула кровь.

Веста потрясенно смотрела на Павла, ошарашено трогая изувеченные губы. Донышко импровизированного орудия вышибло ей два передних зуба и раскололо пополам один нижний, кусок которого прилип к нижней губе.

– Ой, – хмыкнул Павел. – Какой я неуклюжий. Простите пожалуйста.

– Больно, – прошептала Веста, продолжая изумленно смотреть на супруга. Разбитые губы мгновенно вздулись, окрасившись кровью, которая, скапливаясь на рыхлом двойном подбородке, капала ей на грудь.

Павел ударил снова.

Веста вскрикнула, откинувшись на диван, из расплющенного носа хлынул новый поток крови. Из ран лило как из прогнившей трубы.

– Бася, – прогундосила Веста, хлюпнув розовым пузырем. – Что ты делаешь?

– Убиваю тебя, – пропыхтел Павел, вновь замахнувшись.

Однако третьего удара не последовало, так его кисть была неожиданно перехвачена крепкой рукой Весты.

– Что ты делаешь? – вымученно повторила она. – Ты сошел с ума?

– Пусти, сука! – завопил разъяренный Павел.

Толстые пальцы супруги клещами сжали его руку, и он выронил бутылку. С гулким стуком та покатилась по полу.

– Пусти!!

Свободной левой рукой он предпринял попытку ударить Весту в изувеченное лицо. Кулак попал в распухший рот, костяшки пальцев больно царапнул обломок зуба. Он растопырил пальцы, стараясь попасть ими в глаза Весты, но она внезапно подалась вперед и, разинув рот, лязгнула зубами. Павел отдернул руку, но она все равно успела ухватить его мизинец. Хрустнула тонкая кость, и руку скрутило от ослепляющей боли. Веста разжала челюсти.

– Зачем? – спросила она, все еще моргая, будто не до конца понимая дикость происходящего. – Ты зачем все это сделал?

Павел продолжал выть, тряся окровавленной рукой, одновременно пытаясь вырваться из стальной хватки супруги. Наконец Веста разжала пальцы, и тот, споткнувшись, метнулся в сторону.

– Бася, – безнадежным голосом позвала женщина. – Избини беня. Я не хотела сбелать бебе больно.

– Зато я хочу, – прохрипел Павел. Он старался не смотреть на изуродованный мизинец, который торчал под каким-то невообразимым углом, как жалкий сучок на засохшем дереве. Его лихорадочный взгляд уткнулся в холодильник.

– Принеси мне салфетки и полотенце, – попросила Веста. Казалось, даже сейчас она не до конца соображала, что происходит.

Распахнув дверцу холодильника, Павел схватил первую попавшуюся бутылку. Кажется, это был коньяк.

Наверное, хороший, скользнула у него мысль.

«Конечно, хороший, – с готовностью подтвердил внутренний голос. – Веста не держит дешевое пойло. А это «Hennessy». Веста любит своего мужа. Может, накатишь?»

– Де дадо, – прогундосила Веста, видя, как Павел приближался к ней с бутылкой в руке. – Де дадо, мне больно.

Она закрыла кровоточащее лицо руками, и Павел, взревев, с силой обрушил свое «оружие» на голову супруги. Осколки бутылки разлетелась в стороны янтарной шрапнелью, резко запахло кофе и ванилью.

«Действительно, хороший коньяк», – подумал Павел.

Тяжело дыша, он смотрел, как Веста медленно заваливалась на пол. Соломенные волосы быстро набухали кровью, окрашиваясь в темно-оранжевый цвет.

– Пася, – едва шевеля раздутыми губами, прошептала она.

– Мало?! – окончательно рассвирипев, завизжал Павел. – Может, тебе еще виски подать?!! Или текилы???

Покачиваясь, он снова повернулся к холодильнику.

– Нет, – просипел он. – Ты не стоишь виски, девочка. Пожалуй, ограничимся пивом.

Изгрызенный мизинец стрелял колючей болью, но пальцем он займется позже. Сейчас главное – Веста…

Выхватив из ледяного нутра холодильника бутылку немецкого пива «Андекс», он развернулся и замер с вытаращенными глазами.

Веста, совершенно голая, сидела на полу, хрипло и прерывисто дыша. Хлещущая из ран кровь залила ей почти всю верхнюю часть рыхлого тела, алые ручейки затекли даже в складки ее необъятных ног, пропитывая густой курчавый треугольник. Широко распахнутые глаза моргали, как у сломанной куклы, рот хлопал, словно крышка старого рассохшегося сундука, который все никак не вынесут на мусорку. Она завороженно разглядывала вытянутые перед собой окровавленные ладони, как если бы никогда не видела более захватывающего зрелища.

«Когда же ты вырубишься?!» – ожесточенно подумал Павел, приходя в себя от неожиданного «пробуждения» супруги.

– Веста, – позвал он, и женщина подняла трясущуюся голову. Свалявшиеся от крови волосы свисали свекольно-тающими сосульками.

– Ба… – начала она, но он не дал ей договорить.

Удар был глухим, словно на застеленный ковром пол грохнулось полено. Закатив глаза, Веста тяжело легла на спину, раскинув руки.

Странно, но бутылка не разбилась. Но Павел уже вошел в раж, бурлящая ненависть и неутихающая боль в сломанном пальце требовала немедленного выхода. Выматерившись, он изо всех сил двинул бутылкой о край стола.

Звон, россыпь осколков. Один стеклянный «шмель» зло чиркнул его по ребру, оставив на коже тоненькую царапину.

Павел присел над распластавшейся женой, остервенело сжимая в руке «розочку».

Наверняка она еще жива. Он знал, что Веста вынослива, несмотря на то, что под ее головой натекло целое багровое озеро.

– Эй, солнце!

Веста не шелохнулась, но Павел не сомневался, что она просто в отключке. Такие, как она, быстро не подыхают, это он знал точно.

Он прижал самый острый край «розочки» в морщинистую шею супруги. Один точный удар, и все кончено.

– Считай это заявлением на развод, – оскалился Павел.

Рука взметнулась вверх, застыв в воздухе. По граням хищно торчащих жал его импровизированного оружия проскальзывали едва заметные блики от ламп, встроенных в потолок.

Павел глубоко вздохнул и, сплюнув, поднялся на ноги.

Нет. Если Веста еще жива, добивать он ее не будет. Нужно будет расспросить ее поподробнее насчет квартир и счета в банке.

И вообще, в конце концов. На что ему Багор?!

Он дождется Багра, и тот сам все закончит. Уговор есть уговор, баш на баш. Он не будет марать руки об этот кусок сала, лишняя «мокруха» ему ни к чему.

Павел набрал номер сообщника, но его телефон был недоступен. Он чертыхнулся, но делать было нечего – оставалось только ждать. Павел брезгливо взглянул на бесчувственную супругу. Пожалуй, будет лучше, если эту мясистую тушу связать.

Беглый осмотр каюты показал, что веревки тут нет. Используя столовый нож, обнаруженный им во встроенном шкафчике, Павел разрезал простыню на узкие ленты, которым крепко перетянул запястья Весты. Во время этого действия он нечаянно задел прокушенный мизинец и чуть не взвыл от вновь нахлынувшей боли. Ему казалось, что его несчастный палец сунули в дымящиеся угли.

Проковылял к холодильнику, достал виски.

– После тебя, драгоценная моя, нужно все спиртом и хлоркой обрабатывать, – заявил он, распечатывая бутылку «Jim Beam». – Откуда я знаю, чем ты болеешь? Вдруг ты заразная? Не хотелось бы после твоего укуса подхватить бешенство или еще какой-нибудь триппер.

Плеснув на кровоточащий палец виски, Павел яростно скрипнул зубами, сдерживая рвущийся наружу вопль. Обернул салфеткой мизинец, после чего дотащился до дивана и без сил плюхнулся на него.

– Я буду следить за тобой, моя милая, – предупредил он, глядя на обвисшие груди Весты, которые свесились по сторонам тяжелыми мешками. Тошно вспомнить, а ведь еще вчера вечером ему приходилось целовать это вымя, делая вид, что он получает от этого удовольствие!

– Буду следить, – повторил Павел. Нож, которым он кромсал простыню, мужчина положил у изголовья.

Веки становились тяжелее, глаза слипались, голова склонилась на грудь. Спустя несколько минут он крепко спал.

* * *

Где-то в углу, в самых недрах клейкой темноты послышался едва различимый царапающий звук, словно кто-то ногтями скреб по стене.

«Мыши. Или крысы», – сонно подумал Павел, разлепляя веки. Тьма пахла металлическим привкусом, застывающей кровью, коньяком и кислым потом Весты. А еще в окружавшей мужчину угольной пелене угадывался приторный запах тревоги, перерастающей в страх.

Он сел, кашлянув. Подозрительный шорох больше не повторялся, в каюте было тихо, как в заколоченном гробу.

«Интересно, почему не светит луна? – зачем-то подумал Павел. – Почему так темно?!»

«Веста», – колыхнулось в набухшей свинцом голове.

При мысле о связанной жене, лежащей где-то в паре метрах от него, остатки сна растворились, как обрывки тумана под сильным порывом ветра. Словно ужаленный, Павел подскочил на месте.

Нагнувшись, он нащупал пальцами нож.

– Веста?! – тихо произнес он.

Тьма молчала, украдкой наблюдая за ним.

Шаркая и спотыкаясь, Павел двинулся к выходу – он помнил, что там был выключатель.

Клац.

Он прищурился, оглядываясь по сторонам. Шмыгнул носом, моргнул, потер глаза.

«Нет».

Пальцы помимо его воли стиснули рукоятку ножа так, что заныли суставы.

Весты в каюте не было.

В застывшей луже крови лежали бутылочные осколки и заляпанные кровью обрывки простыни, которой она была связана. Сама же Веста исчезла.

– Этого не может быть, – пробормотал Павел. Ноги сделались ватными, и он прислонился к стене, боясь, что попросту сползет на пол. – Не может… этого… быть.

За окном что-то отчетливо грохнуло, будто кто-то уронил тяжелый предмет, и взгляд Павла устремился в иллюминатор.

– Как ты выбралась, жирная засранка? – чуть слышно промолвил он, чувствуя, как страх мириадами ледяных игл проникает под кожу, заставляя деревенеть тело. Он с трудом сделал два шага вперед. – Как?!

Оказавшись у иллюминатора, Павел осторожно приблизил лицо к стеклу. Снаружи чернела глубокая безлунная ночь.

«Я не буду искать ее сейчас, – решил он. – Она хоть и ранена, все равно может быть опасной»

Да.

Именно так. Он закроет дверь, придвинув к ней стол, и сядет на диван, держа в руке нож. И в этот раз он не уснет.

– Пася, – прошептали сзади, и он едва не обмочился от ужаса.

Сильные руки вцепились в его плечи, развернув на сто восемьдесят градусов.

Веста ухмылялась, разбитое лицо, покрытое бурой коркой заиндевевшей крови, смахивало на маску смерти.

– Доброе утро, Пася, – ощерилась она в ухмылке. Стальные пальцы впились в кожу мужчины, и он закричал, роняя нож.

– Ты умеешь хранить тайны, Пася? – хрипло спросила Веста. Она прижала Павла к стенке, словно он был тряпичной куклой, приблизив к нему свое изуродованное лицо. – Умеешь? Пришло время!

Она захохотала, обдавая его смрадом гниющей плоти и…

* * *

Где-то посреди Тихого океана,

7 февраля 2017 года, 4:28.

… он сел на диване, задыхаясь от застрявшего в глотке хрипа.

«Сон. Всего-навсего сон, черт меня раздери…»

Внутри было душно, и кожа мужчины блестела от пота в предрассветных сумерках.

Взгляд Павла метнулся в угол каюты – туда, где должна была лежать связанная Веста.

Он облегченно вздохнул, разглядев знакомые очертания рыхлой туши супруги. Спрыгнув с дивана, Павел включил свет. Судя по засохшим разводам крови, ночью она все же пришла в себя и подползла вплотную к стенке. Ее круглая голова свесилась на грудь, с разбитых губ тянулась клейко-розовая нить слюны.

– Жива, – выдохнул Павел, сам не зная, радоваться ему или плакать по данному поводу.

С опаской приблизившись к Весте, он внимательно осмотрел ее связанные запястья. И без того толстые руки его жены распухли еще больше, приобретя синюшно-багровый цвет, и Павел подумал, что еще немного, и у нее начнется некроз. Если он хочет, чтобы она осталась жива (по крайней мере, хоть какое-то время), необходимо ослабить путы. Как и на ногах.

Между делом он мельком взглянул на разбитую голову Весты. Волосы вокруг раны заскорузли и почернели от крови.

– Ты сама во всем виновата, – проскрипел Павел.

Вернулся к столику, и, взяв спутниковый телефон, с силой вдавил кнопку вызова самого последнего абонента в списке набранных – Багра. Нескончаемые гудки были похожи на капли сиропа, они сочились так же тягуче-медленно. Наконец в трубке послышлось хлесткое:

– Ну?

– Багор, она здесь, в каюте. Я приложил ее по черепу. Тут все в крови, – прерывисто дыша, заговорил Павел. – Она тут неожиданно очнулась, и мне пришлось…

– Я сейчас не могу говорить, – перебил его Багор. – У тебя все под контролем?

– Пока да. Послушай, время в обрез. В любую минуту…

Закончить фразу Павел не успел, так Багор вновь прервал его:

– Я занимаюсь твоей проблемой. Жди, я наберу тебя.

– Нет, подожди, не отключайся! – воскликнул Павел, но связь уже оборвалась.

– Паскуда, – в ярости сплюнул Павел. Его трясло от злости. Неужели этот урод не догадывается, в какую передрягу он угодил?! Похоже, нет. Или ему просто насрать на все?!

Впрочем, Павел также был вынужден признать – в том, что произошло, есть и его доля вины. Не нужно было этой спешки вчера, не было никакой необходимости подсыпать Весте снотворное. Следовало бы оставить все как есть, утром голова работает лучше. Возможно, ему и удалось бы уговорить толстуху вернуться в Хантли.

«Ну да, – угрюмо подумал он. – Вот только если бы я все оставил – как есть, она снова потащила бы меня в постель. И тогда меня уж точно вырвало бы…»

Нетвердой походкой Павел вышел наружу. Первые лучи пробуждающегося солнца медленно окрашивали небо золотистой акварелью, над головой надсадно верещали чайки, потное лицо обдувал соленый ветер. Он поежился.

– Багор – дерьмо, – вдруг вырвалось у него непроизвольно.

Задрав голову в небо, Павел погрозил кулаком кружившимся чайкам:

– Вы слышали?! Багор дерьмо!!!

Чайки продолжали визгливо перекликаться, словно что-то не поделили, и им явно не было дела до какого-то там Багра. Впрочем, как и до Павла, который стоял на палубе и с упорством параноика потрясал в воздухе кулаком.

Наконец он немного успокоился.

«А ведь он запросто может кинуть меня», – подумал мужчина, стуча зубами от холода. Кожа уже покрылась пупырышками, однако Павел намеренно не возвращался в каюту. Колючий промозглый ветер быстро прочищал мозги, и здесь, на палубе, думалось куда легче, нежели в провонявшей кровью и потом каюте.

Вариантов у него не так уж и много.

Первое – он набирается терпения и ждет Багра. В конце концов, есть надежда, что его подельник сумеет найти их яхту, пусть даже в открытом океане. Но вот вопрос – сколько на это потребуется времени? Хорошо, если Багор найдет их сегодня. А если нет? Болтаться здесь, пришвартованным к бую, слишком опасно, яхта может привлечь внимание любого проплывающего судна или низко летящего самолета.

Второе – он приводит в чувство Весту и заставляет ее вернуться на берег. Конечно, учитывая нынешнее состояние его жены, у Павла были большие сомнения, что она будет способна управлять яхтой, но почему бы не попробовать?! А закончить с толстухой можно уже тогда, когда они будут у берега…

Собственно, был и третий способ решения проблемы.

Как там говорил Багор?

«…выброси свою дуру за борт…»

Вдруг Веста начнет артачиться и откажется вести яхту? Тогда иного выхода просто нет. Держать ее здесь связанной слишком рискованно. В памяти, словно болотный пузырь, всплыла жутковатая фраза его сообщника:

«…разделай ее, как курицу… Поруби ее на куски и выбрось в море…»

Павел плотно сжал губы.

Если несколько часов назад во время разговора с Багром эта мысль казалась ему абсолютно нелепой и даже идиотской, то сейчас он уже не видел ничего абсурдного в том, чтобы совет подельника воплотить в жизнь.

Он разделается с Вестой, а потом будет дожидаться Багра. Скучать он не будет, благо еды и алкоголя на яхте предостаточно. Возможно, впоследствии яхту действительно придется отправить на дно, а потом они уплывут на плавсредстве, на котором прибудет Багор.

«Если, конечно, он вообще прибудет», – мрачно подумал Павел, вздохнув.

Пожалуй, это самый лучший выход. Так или иначе, Веста не жилец.

Громко заурчал желудок, настойчиво клянча завтрак, и Павел поймал себя на мысли, что кроме апельсина и кусочка чесночного сыра, которые он сжевал еще вчера днем, больше ничего не ел. Шампанское не в счет. Хорошо, что холодильник был забит под завязвку различной снедью (Веста позаботилась о том, что заказ с алкоголем и провизией доставили на причал аккурат к тому времени, как они пересаживались на яхту).

Возвращаться в каюту не хотелось, но все запасы пропитания были в холодильнике, и, помешкав, Павел нехотя поплелся в сторону кокпита.

Вонь в каюте стояла несусветная, воздух словно спрессовался в громадный прогорклый кусок старого жира. К уже имевшемуся букету спекшейся крови и пота добавился стойкий запах мочи.

«Похоже, Веста обоссалась, пока была в отключке», – подумал Павел, морща нос.

Он открыл холодильник и, окинув его содержимое критическим взором, вытащил наружу белый хлеб, кусок копченого бекона, упаковку с красной рыбой, нарезку с сыром, а также пакет ягодного сока.

Как только Павел сорвал зубами полиэтиленовую обертку с бекона и его ноздри защекотал сочный аромат копченого мяса, желудок затарахтел с утроенной силой. Он наспех соорудил здоровенный бутерброд, чувствуя, как рот наполняется густой слюной.

– Пася, – раздалось за спиной, и Павел едва не выронил свой «сэндвич».

Он обернулся, вздохнув с облегчением – Веста все так же была на полу, и она была связана.

– Ты меня напугала, дура, – обронил он, жадно вгрызаясь в бутерброд.

– Пася…

Окусив громадный кусок, Павел добавил с набитым ртом: