Текст книги "Закрытый показ"

Но, судя по всему, это прошлое вдруг ожило. Спустя четверть века оно, словно некое чудище, кряхтя и хихикая, вылезло из старого, всеми забытого сундука на чердаке и теперь пытается воззвать к их совести.

Он был уверен, что рано или поздно ситуация прояснится. И эта рыжая девка в петле, окруженная роем мясных мух, – лишь чья-то злая шутка. Невзирая на кажущуюся неопределенность ситуации, в которой все они вчетвером оказались, Балашова не покидала необъяснимо странная и вместе с тем незыблемая уверенность, что ничего с ними не сделают. Ну, помучают еще пару дней, поиздеваются, задавая провокационные вопросы, а потом просто вырубят свет и откроют двери, мол, валите, на хрен, отсюда. Он управляющий банка, его уже везде ищут, сбившись с ног и обрывая все телефоны. Рэд Локко – вообще без комментариев. Выкрасть и по-тихому убить в каком-то подземном бункере режиссера такого масштаба – все равно что совершить покушение на Бондарчука. Насчет Юрия он ничего не знал, но как-то слышал, что тот долгое время крутился в мутных кругах, имеющих отношение к криминалу. Муж Жанны – богатый и уважаемый бизнесмен, который вряд ли вот так просто смирится с исчезновением своей супруги, к тому же беременной.

Сделав для себя все эти логические выводы, Алексей заметно приободрился. Никто их убивать не станет. Такое возможно только в ужастиках или книгах Таро, но не в двадцать первом веке.

Он на какое-то время успокоился. Вспомнив о «призовой» посылке для Жанны, где была бутылка с водой, решительно двинулся к женщине.

Она лежала на боку, коленями упершись в живот, и прижимала рукой к полу бумажный пакет. Алексей осторожно потянул пакет за ручки, и тот зашуршал. Жанна встрепенулась, ее глаза широко распахнулись, а руки судорожно вцепились в «приз».

– Отвали, – хрипло потребовала она.

– Поделись водой, – сказал Алексей, нехотя выпуская из пальцев ручки пакета.

– От тебя воняет, – холодно произнесла Жанна, и тот криво усмехнулся, ничуть не смутившись:

– Было бы удивительно после трех суток без ванны благоухать «Кристиан Диором». Ты, кстати, тоже попахиваешь. Я сделаю всего лишь пару глотков. Ты ведь не дашь человеку умереть от жажды?

Лицо Жанны выглядело отчужденным.

– Ты будешь мыть моего ребенка? – спросила она.

«Ты его сначала роди, в свои-то годы», – подумал Алексей.

– Думаю, тебе не придется рожать здесь, – вслух проговорил он. – Не сомневаюсь, что скоро все происходящее с нами закончится. Дай воды! Пожалуйста.

Поколебавшись, Жанна вытащила из пакета бутылку с водой. Она была почти не тронутой.

Пробормотав слова благодарности, Алексей быстро отвинтил крышку и жадно приник к бутылке. После первого глотка он поперхнулся, и вода потекла по его мясистым щекам, Жанне стоило труда забрать бутылку обратно.

– Вчера ты вела себя так, словно эта рыжая кукла – живой человек, – сказал Балашов.

Жанна убрала воду обратно в пакет.

– Мы ничего не знаем. Может, она и была живой.

Они, как по команде, перевели взгляд на экран. На плечо Ах приземлилась черная взлохмаченная ворона и, чуть склонив голову, уставилась на «зрителей».

– Шоу продолжается, – раздался хрипловатый спросонья голос Юрия. – Где моя яичница с жареной колбасой?

Он огляделся, потер заросший щетиной подбородок и посмотрел на Рэда. Режиссер был единственным из пленников, кто еще не проснулся.

– Эй, Витюша, пора вставать. – Юрий подавил зевок. – Тебя ждут великие дела.

Видя, что Локко даже не шевельнулся, он подошел ближе.

– Старик отбросил коньки? – спросил Алексей.

Юрий нагнулся над режиссером, ущипнув его за торчащий как гребень нос. Затем пнул в бок, и Рэд вздохнул, открыв глаза.

– Нет еще, – сказал Юрий. – Спал как младенец. Что снилось, Витя? Розовые слоники? Или как ты снимал очередное дерьмо, идею которого тебе подсказал твой гениальный мозг?

– Оставь его в покое, – прошелестела Жанна. – Если тебе некуда девать злобу, делай зарядку. Приседай и отжимайся, бей кулаками в стекло. Только не доставай никого.

– Милая девочка, я еще даже не начинал никого доставать, – ухмыльнулся Юрий.

– Не советую пробовать, – так же тихо проговорила Жанна, и тот с нескрываемым любопытством воззрился на нее.

– И что ты сделаешь? Ножкой топнешь? Или пукнешь в знак протеста?

Глаза Жанны полыхнули злобной решимостью, но она ничего не сказала.

– Друзья, не будем ссориться, – сказал Рэд, нацепляя очки на нос. – Неужели вы не понимаете, что от нас только этого и ждут – чтобы мы растерзали друг друга?! Лучше посмотрите на экран!

Взоры четырех пар глаз устремились на сверхпрочное стекло. Картинка с болтающейся в петле Ах исчезла, экран окрасился в матово-черный цвет, его разделяла едва заметная красная полоска. Она слегка подрагивала, словно нить, которая то ослабевала, то вновь туго натягивалась, как гитарная струна.

«Как линия кардиограммы на мониторе», – внезапно подумала Жанна.

Рэд испуганно моргнул.

– Если они снова включат печку… – пробормотал он и, запнувшись на середине фразы, притих.

– Прошу вашего внимания, – неожиданно раздался незнакомый голос, и алая линия на экране, вздрогнув, запульсировала в такт словам. Голос был низкий и хриплый, смахивающий на сдавленный шепот человека, которому трудно дышать. – В тысяча девятьсот девяносто пятом году Виктором Матюниным, впоследствии взявшим псевдоним Рэд Локко, на любительскую видеокамеру был снят андеграундный фильм «Седая ночь». Данная картина, длящаяся ровно шестьдесят минут, характеризуется критиками как «крайне жестокий примитивизм и натурализм, выходящий за разумные рамки». Принято считать, что данный фильм по жанру принадлежит к категории слэшер (от английского – slash – «рубить», «резать», «полосовать»), где главный герой картины – маньяк-убийца, жестокий психопат. На самом же деле «Седая ночь» не что иное, как «torture porn», то есть «пыточное порно». Именно это обстоятельство привлекло внимание кинокритиков и общественности к этой картине, поскольку ничего подобного в России в те годы не снималось. Бюджет фильма был минимальным и составил порядка пятнадцати миллионов рублей, что соответствовало по тем временам трем с половиной тысячам долларов. Локко снимал кино на собственные средства. При этом фильм получил свою порцию славы, в основном скандальной.

Сюжет довольно прост и заключается в следующем. Два студента Филонов и Карпенко – Фил и Карпыч – отправляются на автомобиле в Подмосковье на вечеринку. Однако в последний момент мероприятие срывается. Приняв дозу алкоголя, смешанную с наркотиками, молодые люди утрачивают связь с реальностью, что в итоге превращает их в безумных садистов. Сбив на машине пожилую женщину, они, вместо того чтобы отвезти ее в больницу, привозят домой, в деревенский дом, где свою бабушку ожидала беременная внучка, которая готова вот-вот стать матерью. На протяжении всего фильма изуверы мучают несчастную, в итоге погибает и она, и ее ребенок. В фильме отсутствует хеппи-энд. Утром убийцы уезжают как ни в чем не бывало, поджигая залитый кровью дом.

В открытых источниках информации о съемках «Седой ночи» крайне мало. В одном из интервью Рэд Локко заявлял, что кинокартина была снята всего за пять дней в двух местах. Первое – дорожная трасса (Дмитровское шоссе), второе – заброшенный деревенский дом в Истринском районе. Позже этот дом вместе с другими постройками был снесен, а участок был застроен многоквартирными домами. Режиссер признался, что ему было непросто подобрать нужных актеров, и все же они нашлись, хотя никто из них не был профессионалом в области актерского искусства. Ими стали – Алексей Балашов (Карпыч), Юрий Есин (Фил), Жанна Тейн (девичья фамилия – Твардовская), она сыграла Ольгу, и Елена Лосева, бабушка Ольги. Примечательно, что никто из актеров больше не снимался в кино. Следует также отметить, что Елена Лосева скончалась в две тысячи тринадцатом году от инфаркта. Все остальные актеры и сам режиссер пребывают в добром здравии.

Учитывая специфику фильма, «Седая ночь» по понятным причинам не вышла на широкие экраны страны – вряд ли кто-то рискнул бы выдать такой картине прокатное удостоверение. Этот любительский фильм транслировался на частных вечеринках и фестивалях. Год спустя Рэд Локко решил попытать счастья за границей и показать фильм там. Несмотря на яростный шквал критики, «Седая ночь» неожиданно получила премию в номинации «Самый леденящий слэшер года». Запретный плод, как говорится, сладок, и критика фильма только подогрела к нему интерес общественности. Как говорится, черный пиар – самая лучшая реклама, и просмотры этого фильма возросли в разы. «Седая ночь» была запущена в интернет, где его сейчас без труда можно посмотреть в том же ютьюбе, правда с пометкой «восемнадцать плюс».

С момента выхода фильма его сопровождал ряд скандалов. «Седая ночь» на официальном уровне запрещена в некоторых странах, таких как Норвегия, Испания, Сингапур, Малайзия. Что касается территории постсоветского пространства, то и там есть государства, которые не желают видеть у себя вышеупомянутую картину. Это Беларусь, Казахстан, Туркмения, Грузия…

Многих шокировали сцены насилия в фильме, в особенности изощренное убийство новорожденного, которого садисты буквально выковыряли из главной героини, а потом заживо сварили в кипятке. Рэд Локко уверял, что во время съемок, как говорится, ни один кролик не пострадал, но некоторые эксперты утверждали, что на камеру, по сути, снимали самые настоящие пытки, где потоками лилась человеческая кровь. На все нападки Локко неизменно отвечал: «Обратитесь к Жанне, она прекрасно себя чувствует».

По данному поводу правоохранительными органами инициировались проверки. Как-то даже было возбуждено уголовное дело по факту убийства, однако после двухмесячной возни все закончилось ничем, и дело по-тихому закрыли. Главные герои живы, а заявлений об убийстве во время съемок ни от кого не поступало.

У этого фильма существуют фанаты, группы в социальных сетях, в которых с упоением смакуют каждый кадр, где снято насилие. Стоит заметить, что в реальной жизни у главных героев Фила и Карпыча дважды оказывались «последователи», причем убийцами были подростки. В первом случае пьяные отморозки зарезали беременную женщину в подъезде. У самого активного садиста при обыске нашли планшет, где «Седая ночь» была добавлена в категорию «Избранное». В другом эпизоде трое парней искромсали ножами сокурсницу, которая также ждала ребенка. Труп малыша убийцы запихнули в водосточную трубу. И в этом случае все трое состояли в фан-клубе фильма «Седая ночь»…

По мотивам этого фильма создана компьютерная игра «Нежданные гости». Смысл игры почти ничем не отличается от кино. Основной лейтмотив такой – ворвись в чужой дом с оружием, убей всех и иди дальше! Игра пользуется популярностью в определенных кругах молодежи.

Нашлись и противники этой неоднозначной картины. В две тысячи седьмом году на Рэда Локко было совершено нападение неизвестным, который нанес скандальному режиссеру телесные повреждения и порвал одежду, пояснив, что это месть за «Седую ночь». Режиссер уверял, что видел нож в руке злоумышленника, но незнакомца что-то вспугнуло, и он сбежал. Впрочем, даже оказавшись в больнице, Локко устроил пресс-конференцию для журналистов, где поблагодарил нападавшего, которого, к слову, так и не смогли задержать. «Ваши действия – лучшая реклама моему творчеству», – сообщил он под вспышки фотоаппаратов.

Пару слов о Локко. Его первой работой была восьмиминутная короткометражка о том, как мальчик попробовал наркотик, а очнулся стариком. Как выяснилось, он провел в коме всю жизнь и пришел в себя буквально за минуту до смерти. Затем была снята картина «Седая ночь», после которой о Рэде узнала вся страна. С ним стали заключать контракты, и теперь критики считают его выдающимся режиссером. Локко продолжал снимать фильмы, но уже совсем иного толка. Уже в тысяча девятьсот девяносто девятом году ему был дан зеленый свет на съемочную площадку профессионального кино… Но это уже совсем другая история…

Красная линия, напоминавшая кровоточащий разрез, перестала чертить на экране зигзаги, затем превратилась в ровную полоску.

Рэд сделал два шага вперед и оказался перед стеклом.

– И что дальше? – как можно спокойней поинтересовался он. – Все, что было здесь зачитано, можно узнать в интернете, ничего нового вы не сказали. Кстати, с кем имею честь? Это снова ты, Ах? Воскресшая из мертвых?

Линия на экране дрогнула, словно секундная помеха.

– Поскольку эта игра была начата, продолжим ее в том же ключе, – степенно произнес все тот же голос. – Называйте меня Ох. Так будет удобней и проще запомнить.

Губы Юрия изогнулись в акульей улыбке:

– Отлично. Ох и Ах. Как-то странно вы разбрасываетесь кадрами. Ваша подруга неплохо справлялась со своими обязанностями. Зачем же было доводить девочку до нервного срыва? Теперь ее вон мухи облепили…

– Это было ее решение, – прозвучал ответ, и Юрию показалось, что в голосе проскользнуло что-то вроде горечи.

– Так что вам нужно? Может, хватит издевательств? – перехватил инициативу Рэд. – У нас здесь женщина, которая вот-вот родит. Вы держите нас в этой тюрьме третьи сутки, создав при этом невыносимые условия! Снимите, наконец, свою маску и покажитесь! Кто стоит за всем этим «спектаклем»?! Евгений Таро? Это ты все устроил?!

Тяжело дыша, Локко сверлил уничтожающим взором красную линию, и она снова задвигалась вверх-вниз, как живая:

– Нет, я не Евгений Таро. Все, что вам было сообщено, как правильно заметил Рэд Локко, – общеизвестная информация. Но у «Седой ночи» есть и другая сторона. Та, о которой не принято говорить. И эта правда похожа на ту правду, которую скрывают в семье, пряча в дальней комнате подальше от посторонних глаз сумасшедшего сына-урода. Эта правда похожа на жуткий рубец на теле, рубец, из-за которого даже на пляже стыдятся обнажать тело. Похожа на мусор, который неряшливый и ленивый хозяин, вместо того чтобы выбросить, задвигает веником под кровать. Только кого обманывать? Псих из дальней комнаты, привязанный к кровати, никуда не денется. Шрам тоже останется на коже. Как и неубранный мусор.

Рэд скривился:

– Будешь задвигать философские темы, Ох? Извини, но я не в настроении вступать сейчас с тобой в дискуссию. Больше всего я хочу оказаться на свежем воздухе, принять ванну и хорошо поесть.

– У вашего фильма тоже есть рубец, Рэд Локко, – голос словно не слышал режиссера. – Это Ирина Воробьева, тысяча девятьсот семидесятого года рождения. Мать троих детей, которая воспитывала их в одиночку, без поддержки мужа, который погиб на стройке в результате несчастного случая. На момент смерти Ирина была беременна четвертым ребенком. Некоторое время она числилась пропавшей без вести, затем ее признали умершей. Но вам-то прекрасно известно, что случилось с этой несчастной в ту ночь, когда снималась эта мерзость.

Рэд молча смотрел на экран. Его пальцы неосознанно сжались в кулаки, черты и без того худого лица заострились так, что, казалось, кожа вот-вот лопнет на скулах, обнажая белую кость. По виску пожилого режиссера скатилась капля пота.

– Мне непонятно, какое отношение эта грустная история имеет ко всем нам, – проговорил он.

– Самое прямое, – прозвучал ответ. – Ирина Воробьева погибла на съемках. Она умерла в жестоких муках, как и ее ребенок.

Алексей отвел глаза от экрана и принялся грызть ноготь на указательном пальце. Жанна смотрела в пол, мысленно успокаивая Диму, который беспокойно ворочался и толкался в животе. Лишь Юрий сохранял спокойствие, достойное буддийского монаха. Он сидел в расслабленной позе, прислонившись спиной к стене, и его лицо не выражало ровным счетом ничего.

– Что… что ты хочешь от нас? – разлепил губы Рэд. По голосу и неровному дыханию Жанна поняла, какого труда давалось измученному режиссеру каждое слово.

– Правду, – коротко отозвалась красная линия. Подпрыгнув вверх, она опустилась и застыла.

– Ничего не было, – буркнул Алексей, убрав мокрый от слюны палец изо рта. На месте содранного заусенца проступила капля крови. – Не было никакой Воробьевой Ирины. Точка. Попробуйте докажите.

Линия снова пришла в движение. Жанна непроизвольно глянула на экран, поймав себя на мысли, что эта алая полоска (так похожая на разрез от бритвы) притягивает ее взгляд с какой-то непреодолимой силой.

«Наверное, так же бесконечно долго можно смотреть на плещущиеся у берега волны», – подумала она.

– Вы и правда считаете, что мне нужно вам что-то доказывать? – полюбопытствовал голос, и в нем чувствовалось неприкрытое удивление. – Разве мы в суде?

– Если вы считаете, что мы каким-то образом причастны к исчезновению этой женщины, почему не обратились в полицию? – возмутился Рэд. – Все вопросы и разногласия следует решать цивилизованным путем. На меня неоднократно жаловались и проводили в отношении меня бесчисленное количество проверок! В итоге я чист как стеклышко! С меня сняты все обвинения! Если лично вам не нравятся мои фильмы, у вас есть выбор – не смотреть их! Я никого силком не тяну к экрану, как это делаете вы! Да, против меня возбуждалось уголовное дело, но оно давно прекращено, так как ничего доказать не смогли! Все это происки недоброжелателей и завистников!

– Если вы не видите суслика, это не означает, что его нет, – ответил Ох. – Все, что вы сейчас говорите, вы можете втолковывать журналистам. Но не мне.

– А кто ты такой? – подал голос Юрий. – Очень интересная позиция – запереть в камере людей, которые тебя даже не видят. Твоя подруга хоть на глаза показывалась!

– Что ж… Ах всегда любила покрасоваться. Я же не вижу в этом необходимости.

Рэд повернулся к экрану спиной и покрутил у виска пальцем.

– Мы имеем дело с безумцами, – выдавил он. – Простите, друзья. Я не знаю, как исправить положение, в которое мы попали.

– Вы напрасно думаете, что распорядок дня, который есть на каждом ведерке, больше не действует, – произнес Ох. – Правила немного изменились, только и всего. Отныне кино будет идти без перерыва, но за отказ его смотреть наказаний не будет. Хотите – смотрите, не хотите – не надо. Режим показа фильма отменяется. Как и попкорн с пивом. Зрителям нашего кинотеатра будет предоставлена только вода – утром и вечером. Туалет будет меняться раз в день, в семь утра. Никаких вечерних обсуждений не будет. Но если хотите что-то сказать, можете встать в полный рост и подойти вплотную к стеклу.

– Кажется, вы забыли, что нас скоро может стать пятеро! – воскликнул Рэд. – Жанна беременна!

– Ирина Воробьева тоже была беременной, – холодно парировал голос.

– Мы никого и пальцем не тронули! – стоял на своем Локко. – Неужели вы думаете, что на съемках, где куча народу, можно вот так запросто, при свидетелях, убить человека? И ничего за это не будет?!

– «Седая ночь» – любительский фильм, – напомнил Ох. – И количество людей на съемочной площадке не регламентировано. Вы были одновременно и оператором, и режиссером. Кстати… после съемок вашего ассистента и одновременно художника по костюмам Ивана Рогожина нашли мертвым в озере. Он утонул в своей машине. Странно, да? И никаких разбирательств по факту смерти не было. А звукорежиссер Сергей Романенко пропал без вести. Назовете это совпадением?

Рэд, пошатнувшись, обхватил голову руками. Задыхаясь, он просипел:

– На мне… нет ничьей крови. Вы ненавидите меня за мои фильмы… За мою индивидуальность и дерзость взглядов… За то, что я не такой, как вы, серая и склизкая масса…

– Про массу хорошо сказано, – похвалил Ох. – Ладно, на сегодня хватит. Вижу, что для откровений вы еще не созрели. Держите воду.

Черный фон на экране тут же сменился прежней картиной с Ах, болтающейся на веревке. Почерневшее лицо девочки почти все было облеплено мухами, а ворона, сидящая на плече бывшего «менеджера», что-то старательно выискивала клювом в рыжих волосах «повешенной».

Сверху с тихим шелестом спустилось чистое ведро, в котором была двухлитровая бутылка.

– Это все он, гаденыш, – проскрипел Рэд. – Чертов шизик Таро. Возомнил себя вершителем судеб, сучий потрох!

– Зачем ему это? – возразил Юрий, глядя, как Алексей отвинчивает крышку у бутылки. – Какой резон этому горе-писателю вписываться в такой замес? Какая связь между Ирой Воробьевой и Евгением Таро?!

– Хрен его знает, – ответил Алексей. – Но то, что на такой диете долго мы не протянем, это факт. Четыре литра воды в день… Получается по литру на человека. И это все.

– Недели на три хватит, – прикинул Рэд.

Жанна с ужасом уставилась на режиссера.

– Я… Если родится ребенок, ему нужны будут молочные смеси… – пролепетала она. – Я не уверена, что у меня будет свое молоко. А если что-то и смогу выцедить, этого будет недостаточно для малыша!

Ответом было тягостное молчание. Жанна по очереди пытливо всматривалась каждому мужчине в лицо, и только Юрий смог выдержать ее взгляд.

– Мне нечем тебя утешить, – произнес он. – Мы внутри консервной банки, которую запаяли снаружи. Бэтмена среди нас нет, и способов, как отсюда выбраться, я не вижу.

– Я вижу, – сказала Жанна. – Нам обозначили требование – сказать правду. И я ее скажу. По крайней мере, у нас будет шанс выжить. У меня и моего ребенка.

Алексей сделал пренебрежительный жест рукой. Он только что закрепил на карабине старое ведро, и трос начал поднимать его вверх.

– Думаешь, ситуация изменится? Что-то мне подсказывает, что она только усугубится, – сказал он.

– Надо попробовать разбить стекло, – предложил Юрий. – Пока еще есть силы.

– Тогда этот псих зажарит нас тут как курицу-гриль.

– Да хрен с ним. Мы все равно медленно подыхаем, так хоть попытаемся спастись.

Рэд с сомнением смотрел на железные стулья.

– Почему бы не попробовать? Только давайте сначала попытаемся выломать стулья. Не головой же биться в пуленепробиваемое стекло?

Он толкнул ногой один из приваренных стульев, и в это мгновение сверху что-то упало. Звук был такой, словно шлепнулось свернутое в рулон полотенце.

Жанна повернула голову на звук и вскрикнула. На глянцево-стальном полу, отчаянно попискивая, извивалась крупная крыса. Было видно, что грызун серьезно травмирован, поскольку двигались только его передние лапки, задняя часть туловища была обездвижена и безвольно волочилась следом. Несмотря на это, крыса упрямо ползла вперед.

– Пожалуйста, уберите ее, – в страхе отшатнувшись, всхлипнула Жанна. – Уберите эту мерзость!

Первым среагировал Юрий. В два прыжка он подскочил к полудохлой крысе и с силой впечатал в нее каблук. Послышался отчетливый хруст, передние лапы грызуна судорожно заелозили по полу, но Юрий не убирал ногу. Только когда писк прекратился, а под подошвой замшевой туфли расплылась крохотная лужица крови, он вздохнул, ослабив нажим. Жанна отвернулась, ее желудок выворачивало наизнанку.

Рэд опустился на стул, потрясенно глядя на грязно-серый комок, сочащийся кровью. В глаза бросался бледно-розовый хвост крысы, свернувшийся в знак вопроса.

– Говорят, крыса может выжить после падения с высоты трехэтажного дома, – только и смог выговорить он.

– Зато теперь у нас есть еда, – заметил Юрий, шаркая испачканной туфлей по полу. Взглянув на побледневшую Жанну, он холодно добавил: – Шутка.

– Да, после попкорна это хоть какое-то разнообразие, – неожиданно раздался знакомый шепот, и Рэд от неожиданности вздрогнул.

– Только будьте осторожны, – продолжал Ох. – Крысы – переносчики заразы. И насчет падений с высоты… Я перебил ей хребет, прежде чем скинуть к вам. Так что она упала к вам почти что дохлой. Подумайте о том, что в следующий раз крыса будет живой и здоровой. И не одна. Ах в свое время развела целый питомник, и сейчас они голодные. Впрочем, как и вы. Надеюсь, мысли об этом немного стимулируют вашу мозговую деятельность. И еще, я забыл об одной детали. Сегодня фильм бесплатный. С завтрашнего дня за показ будет взиматься плата.

Голос умолк, зато «ожила» картинка на экране, где в петле покачивалась «мертвая» Ах. Ворона, выдрав из головы девочки несколько клочьев рыжих волос, вдруг посмотрела на пленников. Смотрела долго и испытующе, и Рэд был готов поклясться, что у нарисованной птицы совершенно не птичий взгляд.

«Она смотрит как человек», – подумал он уныло.

Каркнув, ворона повернулась и одним взмахом крепкого клюва вырвала из глазницы Ах помутневший глаз, с которого сорвалась бесцветная капля. Ребенок внутри Жанны боднул ее с такой силой, что она прикусила язык.

«Сегодня вечером, – шевельнулось у нее в мозгу. – В крайнем случае – завтра утром. Я стану матерью».

* * *

«Седая ночь», 1995 г., действие пятое

Они вышли из дома и направились к машине, припаркованной у колонки.

– Мне жарко, – сказал Карпыч и нервно передернул плечом. – Уже вся спина мокрая и горячая.

– Так иногда бывает, – ответил Фил. – Не обращай внимания.

Карпыч фыркнул.

– Мне все время кажется, что за нами следят, – поведал он приятелю заговорщическим тоном.

Фил кивнул:

– Я это заметил, как только мы сбили старуху. Поэтому надо быстрее ее затащить в дом и закрыть все двери.

Карпыча охватило странное чувство – страх, смешанный с возбуждением. Он открыл багажник и услышал, как разочарованно присвистнул Фил.

– Ну вот, – буркнул он недовольно. – Привет Плюшкину. Сдохла она.

Карпыч нахмурился. Потрогал бледное морщинистое лицо с открытыми глазами, на котором застыл немой крик. Из багажника несло кровью и мочой.

– Она ведь сама умерла, правда? – спросил Карпыч, воровато оглядываясь. – Я не мог затормозить. Она просто выскочила на дорогу, как зайчик.

– Зайчик-побегайчик, – рассеянно проговорил Фил. – Но она нам, дружище, особенно и не нужна. Для нас главное – та беременная самка в доме.

– Самка? – озадаченно переспросил Карпыч.

– Ты видел ее глаза? Они блестят в темноте.

– Ты же говорил, что это твоя Лерка.

– Она просто притворялась. Ведьмы это умеют. – С этими словами Фил захлопнул багажник. – Это две ведьмы, – добавил он. – Старая и молодая. Старой уже нет. А вторая… – Он тяжело задышал, словно после стремительного бега. – Она должна родить… – Фил огляделся по сторонам, но кругом царила кромешная темень. – Она хочет родить дьявола.

Карпыч почесал нос, затем полностью расстегнул джинсовую куртку. Ощущение духоты и нестерпимого жара не проходило, ему казалось, что его поместили в гигантскую духовку.

– Я никогда не видел дьявола, – признался он. – Только в фильмах. – Он вдруг резко оглянулся, его лицо перекосилось от испуга. – Ты слышал? Там кто-то есть.

– У ведьм есть защитники, – прошептал Фил. – Серые тени. Они рядом и будут пытаться защитить беременную самку.

– Нас только двое, – Карпыч боязливо посмотрел в сторону леса. Верхушки деревьев, шелестя листвой, тревожно качались.

– Возьми мафон, – приказал Фил. – Мы сделаем все как нужно.

– Ведьма с блестящими глазами, – с трудом выговаривая слова, произнес Карпыч. Он достал с заднего сиденья автомобиля двухкассетный магнитофон «Шарп». – Нам… нужно вытащить из нее ребенка? Мы ведь собирались ее трахнуть!

– Мы стимулируем роды, – решил Фил. – Пусть все идет своим ходом. Давай, шевели булками.

Карпыч зашагал к дому, а Фил, прихватив пакет с алкоголем, поспешил следом за другом.

Только вновь оказавшись в доме, Карпыч почувствовал себя уверенней. Поставив магнитофон на кухонный столик, он первым делом сорвал с себя куртку.

– Жарко… – бормотал он, то и дело смахивая со лба крупные капли пота.

– Запри дверь, – велел Фил, заходя внутрь. – И закрой окна занавесками. За домом могут следить.

Он вынул из пакета бутылку «Распутина» и зубами открутил крышку. Фил сделал глоток и увидел Ольгу. Очнувшись, женщина медленно ползла к выходу, ее необъятный живот, будто громадный шар, волочился по полу, перепачканному грязью от обуви непрошеных гостей.

– Мы не дадим тебе уползти! – взвизгнул Фил. Подскочив к Ольге вплотную, он с размаху ударил ее ногой в лицо. Носок ботинка пришелся в переносицу, голова Ольги резко дернулась, и она, обмякнув, распласталась на истрепанной ковровой дорожке, которая тут же начала темнеть от расползающейся крови.

– Ты родишь только тогда, когда мы этого захотим, – прошептал Фил, безумно вращая сузившимися зрачками.

Карпыч тем временем добросовестно выполнял указания приятеля. Когда все окна были плотно закрыты занавесками, он нажал на магнитофоне клавишу «воспроизведение».

«Хирургия, – тут же взревел „Шарп“ хриплым голосом Борова. – Ужасы больницы „морг“!.. сейчас ты станешь заикой… адский аборт… полчища зомбирующих эмбрионов… ждут в аду своих матерей!..»

Глаза Карпыча вспыхнули триумфальным блеском. Раздувая ноздри, словно волк, учуявший раненую жертву, он плотоядно уставился на Ольгу, которая со стоном пыталась подняться. Сглотнув подступившую слюну, Карпыч снял с себя влажную от пота футболку. На его худой шее, тускло поблескивая, болтался серебряный крестик.

– Как это символично – и музыка сегодня вместе с нами! – воскликнул Фил. Шагнув к приятелю, он сорвал с него крест. – Иисусу лучше не видеть, что сейчас будет происходить.

Произнеся эти слова, он швырнул крестик на истоптанный пол.

«Адский аборт… Под наркозом пытки садизм! Садизм! Ночи кошмар! Ужасы больницы морг!» – надрывался голос, звучавший из магнитофона.

Глядя на Карпыча, Фил тоже последовал его примеру и снял с себя рубашку. На его левой груди, покрытой редкими волосками, был вытатуирован скалящийся череп в капюшоне.

– По… пожалуйста… – пролепетала Ольга, размазывая по бледному лицу кровь. – Не надо…

Сквозь слезы она видела двух сумасшедших, которые с жуткими ухмылками склонились над ней, словно стервятники над смертельно раненной ланью.

* * *

– Если вы боитесь за свои шкуры, я все расскажу сама.

Алексей метнул в сторону Жанны взгляд. На мгновение банкир поразился, как сильно состарилась эта женщина за минувшие трое суток. Но, несмотря на изможденный вид и темные круги под глазами, сейчас ее глаза горели отчаянной решимостью.

«Похожа на волчицу, которая защищает своего детеныша от охотника», – подумал Алексей.

– Считаешь, в этом есть какой-то смысл? Тот, кто сидит за стеклом, и так все знает, – сказал он.

– Судя по всему, знает. Только не все, – уточнил Юрий. Пинками он отфутболил дохлую крысу к ведру с нечистотами, затем взял ее за хвост и швырнул внутрь. При этом его лицо было совершенно спокойным.

– Тому, кто все это затеял, нужно показательное шоу, – произнес он, вытирая пальцы о джинсы. – Массовое раскаяние. Это не Ох, а Робин Гуд, блин. Спасатель мира и человечества.

– Я должна рассказать, – упрямо повторила Жанна.

– Ты уверена, что нас простят? – проникновенно спросил Рэд. – Милая, неужели ты думаешь, что, как только случившееся выплывет наружу, нас под звуки оркестра выпустят отсюда? Перед нами человек, которого буквально распирает от гордости за то, что только он способен восстановить справедливость. Он жаждет наказания и душевно болен.