Текст книги "Ожившие"

Татьяна почувствовала, что лицо ее залила краска, но Эд продолжал сухо:

– Полиции тут нет. В маленьких городках, как этот, федеральными властями назначается комиссар, но вы вряд ли его здесь увидите.

– Куда же смотрит правительство? – спросила Татьяна.

Эдуард пожал плечами:

– У государства свои проблемы, кому какое дело до заброшенной провинции? Можно подумать, в России такого нет? – резонно отметил он.

Вячеслав хохотнул:

– Ну, Эд, ты даешь. Если знал, куда мы едем, чего ж не сказал? Я бы охрану взял.

– Ты же хотел акул посмотреть, – напомнил другу Эд. – А охрана привлечет ненужное внимание.

Они замолчали. Автомобиль, миновав улицу с полуразваленными домиками, пополз куда-то в гору, надсадно кашляя. Он был на последнем издыхании, когда наконец встал на каком-то отшибе, где прямо на уступе скалы стояло какое-то уж совершенно немыслимое строение, чем-то похожее на машину, в которой они приехали. Было что-то в нем и от собачьей будки, только больших размеров – сколоченное из каких-то грязных досок, фанеры, кусков пластика, шифера и жестяных рифленых листов. Этот бункер словно собирали со всех помоек земного шара, как мегасложный пазл. Рядом, как часовые, стояли высокие бочки, источавшие неимоверную вонь стухшей рыбы, над ними злобным роем кружились насекомые. У порога дома прямо в пыли дремала тощая псина, свалявшаяся шерсть задубела от грязи и колтунов. Собака едва слышно поскуливала, изредка дергая лапой, покрытой коркой засохшей крови.

Парень с серьгой что-то крикнул, дверь «дома», представлявшая собой кусок сгнившей фанеры на двух болтах, раскрылась, как в ковбойском салуне, и наружу, хромая, вышел пожилой мужчина.

Юноша что-то скороговоркой выпалил ему на одном дыхании, тот слегка качнул головой. После этого парень с серьгой повернулся к троице и в упор посмотрел на Эдуарда. Эд все понял и молча вложил в его немытую ладонь смятую купюру, которую тот с удовлетворенным видом спрятал и, не прощаясь, залез в свой джип. Снова заскрежетал двигатель, и кашляющий драндулет скрылся из виду.

– А… а кто нас обратно отвезет? – обрел дар речи Вячеслав, когда они наконец прочихались от едкого дыма и пыли.

– Он будет здесь вечером, – сказал Эд.

– Сколько мы должны тебе? – спросила Татьяна. – Ты ведь расплатился с ним?

Эд усмехнулся:

– Это только за дорогу. Выход в океан и акулы – отдельная песня. Тут каждая услуга оплачивается отдельно.

– А сколько будет стоить сама поездка?

Эд посмотрел на мужчину, безмолвно стоявшего за их спинами. На вид ему было около шестидесяти. Он был бронзовый от загара, с невыразительными глазами, прятавшимися под кустистыми бровями, рот втянут, словно все его зубы отправились на пенсию. Все лицо иссечено морщинами, такими глубокими, что в складки намертво въелась пыль, голову покрывали редкие клочки выгоревших волос. Руки непомерно большие, как у обезьяны, сплошь в бугристых венах и шрамах. Одна нога босая, ступня широкая, как ласта тюленя, с коряво торчащими пальцами, вместо второй – грубый деревянный протез, держащийся на вытертых до белизны ремнях. На нем были старые в заплатах парусиновые штаны и рубашка, которую, очевидно, в последний раз стирали в день постройки Стоунхенджа. В целом он произвел на компанию не очень убедительное впечатление.

– Он больше похож на алкаша-забулдыгу, – ничуть не стесняясь, громко сказал Вячеслав. Татьяна хотела заметить, что он сам вчера выглядел не лучше, но решила не злить мужа.

– Ты помнишь меня? Do you remember me? How much?[7]7
  Ты помнишь меня? Сколько? (англ.).


[Закрыть] – обратился к рыбаку Эдуард, и пожилой мужчина показал три пальца. С темными неровными ногтями, кривые и узловатые, они вызвали у Татьяны ассоциацию с ветками мертвого дерева.

– Триста баксов? – присвистнул Вячеслав. – Они себе цену знают.

– Это именно тот человек, о котором я говорил. Он грек по происхождению, – сказал Эдуард. – Один бог знает, как его занесло в Австралию, да еще в такую глухомань. Его имя Доротеос, но все называют его Папаша Дриппи.

Татьяна скорчила рожицу, а Вячеслав хихикнул. Настроение улучшалось, а кроме того, сердце грела мысль о содержимом сумки, которого оставалось еще предостаточно.

– А почему Дриппи, а не Задриппи? – глупо спросил он, и старик с невозмутимым видом показал четыре пальца. Вячеслав остолбенел, а Эдуард пояснил:

– Здесь торгуются наоборот. Так что сумма поднимается. Нужно платить сразу, или сумма возрастет до тысячи и выше, и в итоге мы можем вообще никуда не уехать. Кстати, так же делают бедуины, зарабатывающие у пирамид, – сесть на верблюда стоит 5 долларов, а спуститься обратно намного больше. Папаша Дриппи знает, что мы никуда не денемся, поэтому ему терять нечего.

– Так давайте заплатим ему и поедем! – возмущенно сказала Татьяна, но Папаша Дриппи заковылял обратно в свою конуру.

– Шандец, – подытожил Бравлин. Он отбросил в сторону все приличия и выудил из сумки бутылку с виски. – Оторвать бы этому плешивому пердуну вторую ходулю, сразу бы торговаться расхотелось.

Татьяна отвернулась.

– И это называется охотник на акул? – неизвестно к кому обращаясь, продолжал Вячеслав, делая длинный глоток. – Охотник за пустыми бутылками, вот кто он. Интересно, на чем он охотится на акул? Судя по его клоповнику, на корыте.

Эд улыбнулся и вошел в «дом».

– Слава, зачем ты это делаешь? – не поворачивая головы, спросила Татьяна. В голосе женщины чувствовалась едва сдерживаемая ярость. – Ты совсем без алкоголя не можешь?!

Вячеслав уставился на жену.

– Не суйся в это, – грубо сказал он. – Я не твою печень сажаю, ясно?

– Спасибо, что так беспокоишься о моем здоровье, – криво улыбнулась женщина. – Только, знаешь, мне почему-то от этого не легче.

Пока Вячеслав обдумывал слова супруги, выискивая в них скрытый смысл, из хижины вышел Эдуард, за ним Папаша Дриппи. Его лицо абсолютно ничего не выражало.

– Сошлись на пятистах, – шепнул Эд Татьяне, и она с готовностью полезла в кошелек.

– Не нужно, я уже заплатил, – остановил ее Эд. – Пусть это будет для вас маленьким подарком от меня. Смотри!

С этими словами он осторожно поднял руку, и женщина увидела, что Эдуард большим и указательным пальцами держит за крылья необычайно красивую бабочку с нежно-зелеными крылышками. Он разжал пальцы, и изящ ное создание тотчас взмыло в небо.

Папаша Дриппи начал спускаться вниз по стершимся ступенькам. Собака подняла голову, встрепенулась и заковыляла за ним.

– Представляешь, стоим в этой провонявшей конуре, и вдруг в окно влетает бабочка, – сказал Эдуард, рассматривая пыльцу, оставшуюся на подушечках пальцев.

– Ты… не бил его? – вдруг вырвалось у Татьяны, когда они последовали за рыбаком. Уж слишком быстро этот Папаша Дриппи согласился, подумала она.

Эдуард посмотрел на нее и снял очки. В глазах резвились глумливые чертики.

– А ты думаешь, смог бы? – хитро прищурился он. «Да», – чуть не вырвалось у женщины, но она промолчала.

– Эй, хватит там глазки строить, – напряженно засмеялся Вячеслав. Он уже начинал жалеть, что согласился ехать с Эдом. Ведь когда-то он встречался с его женой, хотя это было давно, но все же…

Они спустились на берег. Собака с раненой лапой неотрывно семенила за греком. Песок тут же набился в туфли, и Татьяна разулась.

– Ты хоть взяла фотоаппарат? – крикнул ей Вячеслав, когда она подошла к воде. Татьяна ответила утвердительно.

Неподалеку располагался старый причал, у которого были пришвартованы несколько катеров и яхт. Вячеслав презрительно хмыкнул, разглядывая их, а Эд сказал:

– Ты зря пытаешься найти самую худшую лодку. Такие, как Папаша Дриппи, будут жить в дерьме и жрать дерьмо, но лодка у них будет самая лучшая. Потому что это его хлеб. Знаешь, как ковбои в вестернах Серджио Леоне? Одеты в тряпье и дырявые шляпы, зато револьверы всегда начищены до блеска и на взводе.

– Ну-ну, – ехидно ухмыльнулся Вячеслав. Эдуард начал раздражать его все больше и больше.

Тем временем Папаша Дриппи заковылял к двум юношам, почти подросткам, сосредоточенно чинившим сеть прямо на песке. Он что-то крикнул им, и те, бросив работу, понеслись к причалу, только белые пятки засверкали.

«Я же говорил», – прочитал Вячеслав по глазам Эдуарда, когда Папаша Дриппи как ни в чем не бывало прошествовал мимо затрапезных 6-метровых катеров к гордо покачивающемуся на волнах 11-метровому «Бродбиллу» с высоченной тунцовой вышкой. Собака трусила за ним.

– Охренеть, – только и смог выговорить Вячеслав. – Это все равно, если бы этот сморчок в своем прикиде уселся в «Ягуар»… Это что, действительно его корыто?

– Это корыто, Слава, стоит как минимум тридцать тысяч зеленых. Я слышал, что катер, полностью оснащенный для ловли акул, может стоить до пятисот штук баксов, – произнес Эдуард.

– Откуда ты все знаешь? – недоверчиво спросил Вячеслав.

Мерно затарахтел дизель катера.

– Я же говорил, что излазил весь остров, – ответил Эд, немного смутившись. – Защищая животных, узнаешь много нового, знаешь ли…

Между тем грек спустился по короткому трапу в катер. Вслед за ним прошмыгнули подростки, чинившие на берегу сеть. Стало видно, что лицо одного из них обезображено уродливым шрамом, очевидно, оставшимся от ожога. Пригнувшись, они несли здоровенный бак, из которого на доски причала выплескивалась темно-бурая жидкость с резким запахом.

– Это что, наш обед? – хмыкнул Вячеслав.

– «Раби-даби», – коротко пояснил Эд.

– Что за хрень?

– Прикорм для акул. Кстати, насчет обеда. Не рассчитывайте особенно на гостеприимство хозяина судна. Вы в этом уже убедились там, наверху.

– Я взяла с собой несколько бутербродов с говядиной и авокадо с яблоками, – сказала Татьяна.

Эд с сомнением покосился на пакет, который держала в руках женщина.

Папаша Дриппи вышел из рубки и что-то хрипло крикнул троице. Лицо его было недовольным.

– Ладно, в крайнем случае съедим то, что поймаем, – решил Эдуард. – Пошли, нас уже ждут.

– «Кано Маго», – прочитала вслух Татьяна надпись, красовавшуюся на левом борту катера. – Что это?

– На местном наречии это означает «Акулья Смерть», – сказал Эд.

– А что, никаких страховок оформлять не будут? – удивленно спросил Вячеслав, и Эд посмотрел на друга с жалостью:

– Слава, ты что, не видишь, куда мы приехали? Я же предупреждал вас.

Татьяна подхватила под локоть ворчащего Вячеслава, и они зашли на борт катера. Она сразу почувствовала, как вибрирует под подошвами туфель пол. Настил был «нескользящим», позволяющим удерживать равновесие даже во время сильной качки. Ей вдруг стало страшно, и она непроизвольно коснулась руки Эда. К счастью, Вячеслав этого не видел. Эдуард мягко убрал руку, хотя на его лице читалось сожаление. Он снова уставился на пальцы.

– Между прочим, это считается плохой приметой, – вполголоса промолвил он.

– Что именно? – спросила Татьяна.

– Считается, что когда бабочка залетает в окно, это ведет к болезням и даже смерти, – сказал Эд. Посмотрев на берег, он прибавил: – Следуя поверью, в этот день оставаться на ночь в доме нельзя.

– Ну, нас-то это не касается, – улыбнулась Татьяна. – Это проблема этого… Папаши. Это ведь она к нему в дом залетела, правда?

Эдуард улыбнулся в ответ. Сейчас как никогда он хотел обнять эту женщину, и ему стоило неимоверных усилий совладать с собой.

– Я не хочу ехать с этой вшивой псиной, – вдруг заявил Бравлин, с неодобрением глядя на свернувшуюся в клубок собаку.

– Тебя так раздражают животные? – спросил Эд.

– Меня раздражают блохи, – отрезал Вячеслав. – Ты мне их будешь потом вычесывать с лобка? Мария Бравлина не рожала бомжей.

– Слава, перестань! – воскликнула Татьяна.

Вячеслав шумно прочистил горло и сделал вид, что изучает кресло в носовой части катера, у которого в держателях как часовые стояли высоченные спиннинги.

Один из юношей ловко отдал швартовые, и катер тронулся с места. С океана подул прохладный бриз.

* * *

Обогнув знакомый поворот, Влад чуть не столкнулся нос к носу с Валентином.

– Как она? – прерывисто спросил он и, не дожидаясь ответа, буквально упал перед Мариной.

– Ей хуже, – сказала Катрин. Она грызла ноготь, то и дело посматривая на океан. – Ты нашел что-нибудь?

– Одного мужика встретил. Говорит, что его тоже кинули. Но он какой-то странный… – проговорил Влад и покачал головой. – За мной шел.

– У нас мало времени, – напомнила Катрин, и Влад взорвался:

– Да знаю я! Неужели ты думаешь, что я ничего не соображаю?!

– Откуда здесь люди? – удивился Валик. Он держался на почтительном расстоянии от плиты, придавившей Марину, и вообще старался не смотреть в эту сторону.

– Я же сказал уже, – раздраженно бросил Влад. Очнувшись от его прикосновений, Марина облизала пересохшие губы и заплакала.

Незнакомец, завернутый в пыльные тряпки, возник совершенно неожиданно и бесшумно, как привидение. Валик испуганно смотрел на него, часто моргая. Лицо Катрин сделалось настороженным, и она подозрительно глядела на незнакомца. На его поясе болтался череп какого-то животного, судя по всему, волка или собаки, который Влад не заметил при встрече.

Мужчина тем временем подошел к плите, зачем-то провел по ее шероховатой поверхности загрубевшими подушечками пальцев и цокнул языком. Потом присел на корточки, рассматривая распухшую руку девушки. Она, в отличие от бледной кожи Марины, была синюшно-багровой, как кусок подпортившегося мяса.

Когда незнакомец выпрямился, его глаза оставались такими же пустыми, как окна в давно заброшенном доме.

– Если не удастся поднять камень, она умрет, – прошептал он.

– Это мы и сами знаем, – хрипло произнес Влад. – Может, все-таки поможешь?!

Мужчина с сомнением покачал головой.

– Мы не поднимем камень. К тому же плита в любой момент может пойти вниз и задавит вашу подругу.

– Давайте попробуем, – сказал Влад. – Валик, иди сюда! – крикнул он, и они вчетвером снова ухватились за плиту.

– Давай! – закричал Влад, и они поднатужились.

Марина закричала и отключилась.

– Что с ней? – испуганно забормотал Влад.

Катрин выматерилась. Валик ссутулился, не зная, куда деть свои дрожащие руки. Ситуация казалась абсолютно безвыходной.

– Ей нужно отрезать руку, – сказал мужчина после некоторого молчания.

– Нет, – побледнел Влад и прижался к Марине, словно этот неопрятный тип в лохмотьях прямо сейчас намеревался приступить к ампутации.

– Как хочешь, – равнодушно сказал мужчина и поднялся на ноги. Он посмотрел на тени, отбрасываемые на камни, и задумчиво промолвил: – Лучше быть одноруким, но живым, чем мертвым с двумя руками.

Влад обнял девушку, и она открыла глаза. Увидев перед собой мужа, она зарыдала и снова начала дергать рукой. Влад, плача вместе с ней, пытался успокоить любимую. Катрин стала грызть ноготь с утроенной силой, а Валик, совершенно одуревший от жары, только глупо хлопал глазами, как заводная кукла. Ему хотелось только одного – чтобы этот кошмар закончился как можно скорее.

– Нет, – повторил с нажимом Влад, хотя никто ничего не говорил.

Прошла минута, после которой Катрин все же отважилась подать голос:

– Влад, как это ни тяжело, другого выхода нет.

Влад вскочил на ноги. Раздувая ноздри и дыша с присвистом, он напоминал разъяренного быка:

– И кто ей будет операцию делать? Ты, что ли?

– Нет. Я думаю, Валик справится, – сказала спокойно Катрин, мотнув головой в сторону оцепеневшего Валентина, который от слов девушки пригнулся, как от удара.

– Я не… я не могу, – поперхнулся он.

– Ты же медицинский заканчивал. – Катрин вперила в парня свой тяжелый взгляд.

– Да, но я педиатр, а не хирург, – жалко улыбнулся Валик, словно в его профессии было что-то постыдное и неприличное.

– Владик, я хочу сок, – вдруг сказала Марина. Она подняла левую руку и стала медленно щупать плечо придавленной руки. – У нас есть сок, Владик? Апельсиновый… Владик, где моя рука? Почему я не чувствую ее? Там только камень…

По грязным щекам Влада потекли слезы.

– Она умрет, вы что, не понимаете? – прохрипел он. – У нас нет ничего для операции, ни ножа, ни ниток, как мы остановим кровь?

– Она быстрее умрет под камнем, – вмешался мужчина. – Я бы мог попробовать отре…

– Заткнись! – вне себя от ярости и страха крикнул Влад. – Заткнись! Почему ты все время шепчешь?! Кто ты такой?! Проваливай, все равно от тебя никакого толку!

– Влад, остынь, – сказала Катрин. – У тебя есть имя? – обратилась она к мужчине.

– Называйте меня Айс, – ухмыльнулся он.

– Хорошо, Айс, – сказала Катрин и вытерла обгрызенный ноготь, на котором уже выступила кровь, о джинсы. – Ты сможешь… нам помочь?

– Почему бы и нет, – пожал плечами Айс. – Когда-то я уже резал. Правда, потом этот человек умер. Да и сейчас я ничего не теряю.

– Стопудово, – угрюмо сказала Катрин и вдруг выругалась: – Блин, у нас и ножа-то нет!

– У него есть, – сказал с мрачным видом Влад, кивая на Айса. Он старался не встречаться с молящими глазами Марины, и его всего трясло от ужаса и отвращения к самому себе.

– Принеси воды, – приказал Айс Валику.

– Откуда? – удивился Валик.

– Тут что, полно водопроводных кранов? Из океана, – проскрипел Айс.

Валик, помедлив, стал нехотя спускаться вниз.

– А вы найдите, чем перетянуть рану. Ремень сойдет. Есть какие-нибудь нитки? – осведомился Айс.

– У меня есть, – откликнулась Катрин, лихорадочно рыская по своим многочисленным карманам джинсовой куртки. – Скажите спасибо, что я хиппи. Вот!

С этими словами она аккуратно положила на камень катушку с нитками, в которую была воткнута иголка.

– Вы сошли с ума, – медленно проговорил Влад.

– Владик, – зашептала Марина, всхлипнув. – Владик, ты слышишь меня?

– Да, родная, – ответил юноша и опустился перед супругой на колени.

– Владик, я почти ничего не вижу. Это все от солнца, правда?

– Да, Маришка, – покорно ответил Влад.

– Владик, о чем… о чем вы говорили? Не надо отрезать мне руку. Пожалуйста. Я не хочу остаться без руки. Ведь ты не разрешишь им этого делать? Я очень прошу тебя. Я люблю тебя.

Влад сжал челюсти с такой силой, что у него захрустели зубы. Боже, он бы отдал все на свете, лишь бы не отвечать на этот вопрос!

Катрин оценивающе посмотрела на руки Айса. Они были настолько грязными, что пыль намертво въелась в его заскорузлую кожу. Он заметил неодобрительный взгляд девушки и сказал:

– Пожалуй, я помою руки. И нож заодно.

Он стал спускаться вниз.

– Он мне не нравится, – без обиняков заявил Влад. – По-моему, у него не все в порядке с головой.

– Похож на шизоида, один прикид чего стоит, – согласилась с ним Катрин. – Но разве у нас есть выбор?

Она наморщила лоб, будто что-то вспоминая.

– Ты чего?

– Не знаю. Просто… да ладно, проехали, – она вымученно улыбнулась.

* * *

Катер неторопливо рассекал морскую гладь, оставляя после себя пенящийся след, расходящийся волнами. Возле самой воды верещали чайки, перепархивая с волны на волну. Изредка одна из них резко ныряла вниз, чтобы схватить какую-нибудь нерасторопную рыбешку. Неожиданно из воды вырвалось что-то неуловимо-быстрое, с непропорционально большим хвостом, мелькнув стальным телом. Схватив на лету зазевавшуюся птицу, рыбина скрылась под водой, махнув на прощание узким, как лезвие, хвостом.

Татьяна с изумлением смотрела на то место, куда только что нырнула рыба. Испуганные чайки моментально поднялись в небо и раздраженно перекрикивались, кружа в воздухе.

– Похоже на морскую лисицу, – сказал Эдуард, наблюдавший за столь внезапным нападением на чайку. – Это их стиль.

– Офигеть, – только и смог промолвить Вячеслав и, покачиваясь с непривычки, направился к корме.

– Жаль, сфотографировать не успела, – сказала Татьяна.

– Подожди, еще успеешь, – засмеялся Эд.

– Смотрю, ты не расстаешься с кепкой.

– А ты – с джинсами, – парировал Эд, и они улыбнулись.

– Ты хотел, чтобы я отправилась в эту поездку в вечернем платье? – смешно наморщила носик Татьяна.

– Просто я никогда не видел тебя в платье, – признался Эд. – Ты где-то работаешь? Помню, ты вроде отлично шила.

– Нет, я из-за зрения оставила это дело. Так, иногда, если захочется. У меня филиал «Глэндфилд», итальянской одеждой занимаюсь.

Некоторое время они молчали, потом Эд сказал:

– Пойду посмотрю лапу этой бедняги.

Он мягко подошел к псине, калачиком свернувшейся возле анкерка[8]8
  От нидерл. anker – деревянный бочонок, входит в снабжение шлюпок и служит для хранения запасов пресной воды.


[Закрыть].

– Не бойся, – ласково проговорил он, когда собака подняла всклокоченную голову и подозрительно уставилась на незнакомца. Его располагающий вид и ровный голос подействовали на нее успокаивающе, и животное только внимательно смотрело, как этот странный человек осматривал больную лапу.

Когда Эд выпрямился, лицо его было озабоченным. Он быстро направился в рубку, где у пульта управления как столб стоял Папаша Дриппи.

Татьяна не слышала их разговор, но в какой-то момент до ее слуха донесся возмущенный голос грека. Спустя несколько минут Папаша Дриппи подозвал одного из юношей, отдал ему какое-то приказание, и вскоре тот принес Эдуарду какие-то тряпки и большую бутыль с пресной водой.

– Что ты собираешься делать? – спросила Татьяна.

– У нее застарелая рана, – пояснил Эд, засучивая рукава. – Может начаться заражение. Слава, не одолжишь мне немного виски?

– Я? Виски для этой шавки? – изумленно спросил Вячеслав.

– Я же знаю, что ты дашь, ведь у тебя есть сердце, – сказал Эд, и Вячеслав молча протянул другу сумку и отошел в сторону.

– Ты будешь вести себя спокойно? – обратился Эдуард к собаке. – Ну, тихо, тихо…

Через несколько минут все было кончено, и псина недоверчиво рассматривала умело перевязанную лапу.

– Странно, она только взвизгнула, и все, – призналась Татьяна. – Я боялась, она начнет кусаться.

Споласкивая руки, Эдуард глянул на собаку и сказал нарочито строго:

– Во всяком случае, теперь ты стоишь пятьдесят баксов.

– То есть? – не поняла Татьяна.

– Я купил эти тряпки и свежую воду для псины, – с неохотой сказал он.

– Он что, с ума сошел?! – не поверила Татьяна и чуть ли не с ненавистью посмотрела в сторону Папаши Дриппи. – Это же его собака!

– Она для него ничто, – пожал плечами Эд. – Если жизнь человека в здешних местах стоит не больше плевка, то что тогда говорить о животных?

Они удалились уже достаточно от берега, как вдруг двигатель катера затих.

– Наверное, сейчас будет прикорм, – предположил Вячеслав. – А мы будем спускаться под воду в клетках?

– Вряд ли, – покачал головой Эд. – Я не вижу на борту клеток. Да и маловероятно, чтобы этот жмот раскошелился на акваланги – они ему попросту не нужны.

– Посмотрите вниз, – вдруг возбужденно сказала Татьяна. – Что это, медуза?

Мужчины выглянули за борт. В трех-четырех метрах от катера прямо у поверхности плавала громадная медуза, желеобразный купол которой напоминал прямоугольник. От купола отходили четыре пучка полупрозрачных щупальцев розоватого оттенка, настолько длинных, что их очертания размывались где-то в глубине.

– Это медуза-коробочка, – определил Эдуард. – Иногда ее называют морской осой. Насколько мне известно, она питается мелкими креветками.

– Она опасна? – спросила Татьяна, завороженно следя за медузой. Толстые щупальца медленно шевелились, и это вызвало у нее неосознанный страх.

– В общем, да, – сказал Эдуард. – В ее щупальцах спрятаны жалящие капсулы, которые в момент прикосновения впрыскивают через кожу яд. Иногда это приводит к остановке сердца. Говорят, одна взрослая медуза-коробочка имеет достаточно яда, чтобы убить трех человек.

– Не может быть, – фыркнул Вячеслав. – Вот эта слизь может завалить троих мужиков? Ерунда.

Эдуард не стал с ним спорить. Медуза плавно обошла катер справа и вскоре исчезла из виду.

Прошло еще десять минут, но никакого прикорма не было, двигатель молчал, а сам катер мирно дрейфовал на волнах. Подростки развалились на тунцовой вышке, свесив с нее худые босые ноги, и лениво перебрасывались фразами.

– Э-э-э… – протянул Вячеслав. – Че-то я не врублюсь никак, а где акулы? За что мы баблос этому одноногому бомжу отдали, а?

Эд молча прошел в рубку. Его изумлению не было предела, когда он увидел, что Папаша Дриппи как ни в чем не бывало дрыхнет в углу на каких-то коробках, храпя, как паровоз. Протез он отстегнул, задрав культю на стул.

Опешивший от такой наглости, Эд схватил хозяина судна за шиворот и, не обращая внимания на треск рвущейся рубашки, сильно встряхнул его.

– Lead the old tub[9]9
  Заводи свою посудину (англ.).


[Закрыть], – прошипел Эд прямо в лицо обалдевшему греку. Папаша Дриппи несколько раз моргнул и сипло выругался. Он высунулся из рубки, что-то зло крикнул юношам, и тех словно ветром сдуло с вышки.

Эд вышел на палубу. Хозяин судна одарил его ненавидящим взглядом, после чего проковылял к пульту управления и передвинул рукоятку акселератора вперед. «Бродбилл» дернулся, двигатель ожил, и катер понесся в открытый океан, быстро набирая скорость.

На палубе уже суетились подростки. Они притащили к борту уже знакомую бадью с прикормкой, после чего один из них принялся небольшим черпаком выплескивать «раби-даби» в воду. Татьяна скривилась – уж слишком «ароматной» была прикормка. Мешанина из крови, мелко порубленной рыбы и потрохов шлепалась в воду, оставляя за собой клейкую пленку.

Слушая звуки падающей на воду прикормки, Вячеслав раздраженно повел плечом. Черт, не для того он тащился в такую задницу, чтобы пялиться, как этот голодранец выливает в море какой-то понос!

От нечего делать он принялся слоняться по катеру. Он обратил внимание, что на корме, чуть ниже тунцовой вышки, была закреплена челюсть акулы, довольно крупная. Под ней на небольшой фанерке была нацарапана надпись:

Sharks suck. Daddy Drippy fucked all the sharks

Вячеслав хмыкнул. Оригинальный типчик этот грек. Похоже, у него не все дома. Но челюсть ему понравилась. Он представил, как бы она смотрелась в его гостиной, прямо над аквариумом. Нарисованный воображением образ челюсти океанской хищницы с устрашающими треугольными зубами ему понравился.

– Впечатляет? – услышал он над ухом голос Эда и чуть не подскочил на месте.

– Что за идиотская привычка подкрадываться, – буркнул Бравлин. – Это чья? – спросил он, имея в виду челюсть.

– Судя по всему, большая белая. Наверное, метра четыре в длину будет, – прикинул Эд.

– Хорошо бы такую заиметь, – произнес Вячеслав, глаза его алчно блеснули.

– Думаю, Папаша Дриппи мог бы продать тебе ее, – сказал Эд. – Кстати, белые акулы занесены в Красную книгу.

Вячеслав засмеялся, последняя фраза не произвела на него никакого впечатления.

– Эх ты, гринписовец… Будто от ваших воплей что-то в природе изменится. Так вот, я не хочу эту челюсть, Эд. Я хочу живую челюсть, чтобы этот мухомор поймал для меня акулу, сечешь? Коль уж мы выбрались на такую экзотическую тусню.

Эд вздохнул.

– Это слишком рискованно. К тому же с нами Татьяна. Думаешь, ей будет прия…

– Со мной, Эд, – чеканя каждое слово, проговорил Вячеслав. – Извини, но Таня со МНОЙ, а не с НАМИ, чувствуешь разницу? Не обижайся, дружок. Мария Бравлина не рожала рогоносцев.

Эд улыбнулся.

– Все нормально, Славик. Просто не нужно быть таким напряженным, хорошо?

– Так ты поговоришь с этим стариком? – настойчиво спросил Вячеслав. – Я бы сам ему сказал, но у него такой акцент, что китайца проще понять.

– Ладно.

Эдуард уже хотел уходить, как Вячеслав окликнул его:

– Где ты был все это время, Эд? Были моменты, когда ты мне позарез был нужен, – сказал он как можно безразличнее, вместе с тем внимательно следя за реакцией старого друга. Но тот был спокоен, как никогда.

– Я неожиданно получил предложение поработать за рубежом. Я никому ничего не сказал, даже родителям. Так, чтобы не сглазить. А потом и всю семью с собой забрал. Жил в Италии, потом в Германии. Прости, что не дал о себе знать, – с этими словами он посмотрел Вячеславу прямо в глаза, и тот понял – не врет.

– Ты по жизни был одиночкой, Эд, – неожиданно вырвалось у него. – Иногда я вообще поражался, как ты мог решиться на семью?

«Я тоже», – мелькнула у Эдуарда мысль, когда он представил себе образ Татьяны.

– Ой, смотрите! Рыба, и какая большая! – внезапно донесся до них голос Татьяны.

Мужчины заспешили в носовую часть катера. Папаша Дриппи заглушил двигатель и неспешно приблизился к борту. В руках он держал толстую самокрутку, своими размерами не уступающую разваренной сардельке.

В прозрачной воде мелькали продолговатые тени, то поднимаясь наверх, то ныряя, растворяясь в ультрамариновой глубине. Изредка зеркальную поверхность рассекали острые плавники, поблескивающие на солнце. Акулы были небольшие, около полутора метров длиной, они плавали вокруг катера, постепенно сужая круги.

Папаша Дриппи задымил самокруткой и что-то процедил мальчишкам, после чего они приволокли несколько мотков проволочной лесы с крючками и гарпуны со съемными древками. Пока один из них, выловив из бадьи голову какой-то рыбы, нанизывал ее на крючок, второй готовил гарпуны, привязывая их к специальным манильским тросам, которые другими концами крепились к бочонкам. Гарпуны были самые разнообразные, с устрашающего вида зазубринами, и Татьяна не могла оторвать от них глаз – они были похожи на какие-то средневековые орудия пыток.

– Вот это я понимаю, – с невольным уважением проговорил Вячеслав, разглядывая гарпуны. – А то, понимаешь, охотник на акул – и вдруг такая конфетка с вышкой и прочими прибамбасами.

– А ты хотел, чтобы мы отправились в открытый океан на деревянном каноэ, как туземцы? – усмехнулся Эд. – Что ж, я могу тебе и такое устроить, только поедешь без меня. Я понимаю, что ты ожидал некой романтики, но на самом деле все прозаично. Прогресс идет вперед, и если Папаша Дриппи будет охотиться на лодке, он потеряет в скорости и поймает меньше рыбы. А кроме того, он подвергнет себя большому риску. Во время охоты акулы часто выпрыгивали из воды и топили лодки.

Папаша Дриппи посмотрел на них, задержав взгляд на стройных ногах Татьяны, затянутых в узкие джинсы, и что-то сказал, выпустив кольцо дыма.

– Что он говорит? – Татьяна посмотрела на Эдуарда.

– Акула чувствует каплю крови на расстоянии пятисот метров, – чуть покраснев, сказал Эд. – То есть растворенную примерно в шестистах тысячах литров воды.

Между тем акулы перестали кружить вокруг «Бродбилла», одна из них ткнулась рылом прямо в нижнюю часть форштевня катера, две другие устремились за наживкой, которую забросил Папаша Дриппи. Одна оказалась быстрее, и ее челюсти сомкнулись на крючке с головой рыбы. В толще воды проскользнуло еще два темных силуэта. Акула, попавшаяся на крючок, рванулась в сторону, с визгом разматывая леску. На вываживание не ушло много времени, и уже спустя пару минут Папаша Дриппи подтянул уставшую рыбину к своему судну. Один из пареньков помогал ему, ловко управляясь багром. Вскоре сверкающее тело морской хищницы яростно билось на палубе, гулко стуча мощным хвостом. Ее спина была красивого темно-синего окраса, цвета индиго, а нижняя часть жемчужно-серебристой. Татьяна инстинктивно отодвинулась назад. Еще никогда в жизни она не видела так близко живых акул.