Текст книги "Прошедшие все круги ада. Посвящается моим землякам, погибшим в фашистских концлагерях"

Гайдай Мефодий Афанасьевич

Гайдай Мефодий Афанасьевич родился четырнадцатого июня 1897 года в селе Крутенькое Вербовской волости Балтского уезда Подольской губернии. Сейчас это Голованевский район Кировоградской области на Украине.

В середине двадцатых годов прошлого столетия Мефодий Афанасьевич женился на односельчанке Цымбал Лукерье Марковне 1907 года рождения. В браке у них родились трое сыновей: Николай 1926, Дмитрий 1929, Степан 1931 и дочь Ганна 1935 года рождения. До 1940 года семья проживала селе Крутенькое.

Мефодий Афанасьевич участвовал в советско-финляндской войне 1939—1940 годов. После её окончания и возвращения его домой весной 1940 года он вместе с женой и четырьмя детьми переехал на Кубань на постоянное местожительство. В ноябре 1940 года в семье родилась ещё одна дочь – Мария.

Сразу после начала Великой Отечественной войны, двадцать четвёртого июня 1941 года, Мефодия Афанасьевича мобилизовали на фронт. Со сборного пункта его вместе с несколькими односельчанами направили в 136-й армейский запасной стрелковый полк Южного фронта. Полк в это время дислоцировался в Одесской области, в районе села Соше-Островское.

Здесь Мефодий Афанасьевич находился до конца июля и так же, как и другие мобилизованные бойцы, проходил военную подготовку. Затем он был распределен в 25-ю (Чапаевскую) дивизию. В это время дивизия, переправившись через Днестровский лиман, занимала оборону на левом берегу Днестра, на рубеже от Тирасполя на севере до берега Чёрного моря на юге.

Прибыв в дивизию в составе маршевой команды в начале августа, красноармеец Гайдай М. А. был назначен в 287-й стрелковый полк, находившийся в районе Овидиополя.

В середине августа 1941 года дивизия была включена в состав Приморской армии. 25-я Чапаевская стрелковая дивизия была полностью укомплектована по штату военного времени. Это было элитное соединение Красной Армии. Чего стоили только одни названия полков: 54-й стрелковый полк имени Степана Разина, 31-й стрелковый полк – имени Фурманова, 263-й стрелковый полк – имени Фрунзе. Только 287 стрелковый полк почетного наименования не имел.

До войны оборонительных сооружений перед Одессой с суши не было. К их возведению приступили лишь с началом отхода советских войск из Бессарабии за Днестр. Тем не менее в начале августа 1941 года врагу не удалось с ходу прорваться к Одессе. Но врагу удалось обойти город с востока и выйти к морю. Город оказался в окружении. На подступах к окруженной с суши Одессе начались ожесточённые бои. Для организации обороны в условиях окружения Одесский плацдарм был разделён на три сектора обороны. Основные силы «чапаевцев» оказались в Южном секторе обороны.

Сосредоточив силы не менее пехотной дивизии, усиленной несколькими десятками танков, противник яростно атаковал части 25-й стрелковой дивизии и сумел прорвать нашу оборону. Чтобы не оказаться в окружении, части Приморской армии организованно отошли на подготовленные позиции, нанося тяжёлые потери врагу.

Ставка Верховного Главнокомандования и Командующий фронтом требовали не сдавать Одессу ни при каких обстоятельствах, оборонять город до последней возможности.

Двадцать пятого августа противник, бросив в бой больше десяти дивизий, перешёл в наступление по всему фронту. Это было ещё одно его решительное наступление для прорыва к городу. С большим трудом нашим войскам удалось удержать позиции своих секторов, понеся при этом очень большие потери.

На следующий день началось новое наступление врага. Главный удар пришёлся на позиции 287-го стрелкового полка. В этот день полк выстоял, но в полку осталось очень мало бойцов. В случае возобновления вражеского наступления сдерживать его натиск было уже просто некому. Видя это, командир дивизии генерал-майор Петров И. Е. приказал вывести полк на отдых хотя бы ненадолго, на день или два и доукомплектовать его кем только можно.

Оставшихся бойцов полка быстро отправили в тыл, заменив другим подразделением. Но отдыхать 287-му полку удалось всего сутки, хотя он, получив пополнение, сумел восстановить свою боеспособность. Через сутки он снова был на передовой.

Ситуация была очень тяжёлой, и она с каждым днём становилась ещё тяжелее. В конце августа-начале сентября перед фронтом 25-й стрелковой дивизии враг сосредоточил до восьми полков пехоты и большое количество артиллерии. Удар фашистов, нанесенный шестью пехотными полками на трех километровом фронте, был сокрушительным. Подразделения дивизии начали отходить. Положение создалось угрожающее. Чапаевская дивизия пыталась с помощью соседей контратаковать вклинившегося врага. При численном превосходстве противника дерзкая ночная контратака «чапаевцев» застала врага врасплох. Было захвачено много оружия и боеприпасов, взято шестьсот фашистов пленными. Подразделения дивизии вернули позиции, которые вынуждены были оставить перед этим.

Но вражеские атаки не прекращались. Это были массированные ночные атаки. Главный удар враг наносил в стык между 31-м и 287-м стрелковыми полками дивизии. Противник глубоко вклинился в нашу оборону и захватил посёлок Ленинталь. Попытки восстановить положение и сомкнуть фланги полков на прежних позициях не удались. Противнику удалось закрепиться, используя наши и отрытые новые окопы полного профиля.

Почувствовав успех, противник бросил на прорыв нашей обороны на стыке стрелковых полков не менее двух полков пехоты. Причём его силы постоянно наращивались.

«Чапаевцы» оказывали упорное сопротивление, порой переходя в штыковые контратаки. Подразделения дивизии понесли огромные потери в людях и технике. В ротах осталось по двадцать пять-тридцать бойцов. Поэтому контратаки успеха не имели. Из-за сильного напора со стороны противника части 25-й стрелковой дивизии не смогли удержаться на занятом рубеже и были вынуждены отступить.

Тридцать первого августа 287-й стрелковый полк отступил в район посёлка Дальник. Часть его разрозненных подразделений отстала и оказалась оторванной от основных сил полка. Связи с ними не было.

В ночь на третье сентября румынские войска вновь перешли в наступление. Отставшие подразделения полка оказались в окружении врага. Вызволять их уже было некому, да и нечем, а для сопротивления у окружённых не осталось боеприпасов.

В одном из этих подразделений находился и красноармеец Гайдай Мефодий Афанасьевич. Четвёртого сентября 1941 года в результате окружения его подразделения он был захвачен в плен румынскими войсками.

Впервые Мефодий Афанасьевич задумался о своём новом статусе лишь тогда, когда оказался вместе со своими товарищами за колючей проволокой, под охраной надзирателей на вышках.

Некоторые его товарищи считали, что им повезло, ведь они остались живы. Однако, оказавшись в плену, наши бойцы ещё не представляли того ужаса, который ждал их впереди. Многие в дальнейшем пожалели о том, что выжили.

Захваченных в плен красноармейцев построили и погнали на сборный пункт. Он находился недалеко от района боев. Сборный пункт представлял собой пустырь, огороженный колючей проволокой. Охраняли его румынские солдаты. Здесь проводился первоначальный учёт и сортировка пленных. Никаких, даже самых элементарных условий для размещения людей не было.

Военнопленный Гайдай и его товарищи быстро поняли, что их ждёт впереди. От осознания этого у одних наступили полная апатия и депрессия, у других неприкрытое отчаяние, а третьи метались в бессильной злобе на всех и вся.

Все, что случилось с ними, для большинства солдат и командиров было полным крушением всех жизненных планов. Каждый из них хорошо помнил слова из Приказа Ставки Верховного Главнокомандования по поводу сдавшихся в плен и опасался, как бы дома, на Родине, не узнали о том, что он находится в немецком плену.

К сожалению, для таких опасений у бойцов были реальные основания. В одном из пунктов приказа были такие слова: «… и, если начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен, уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи».

Источник: Российский государственный военный архив Ф. 4. Оп. 12. Д. 105. Л. 122—128

Через несколько дней военнопленных, прошедших первоначальную сортировку, пешим порядком перегнали в полевой пересыльный лагерь на окраине Кишинева. Путь оказался долгим – около двухсот километров.

Лагерь представлял собой участок земли, огороженный колючей проволокой. По периметру стояли сторожевые вышки с пулеметами. Охрану несли солдаты вермахта. В пересыльном лагере военнопленные содержались под открытым небом в условиях чудовищной скученности. Смертность на этапах пересылки достигала пятидесяти процентов.

В лагере под Кишиневом пленных держали недолго, недели две. Здесь их разделили на рядовых и командный состав. Рядовых, в том числе и Мефодия Гайдай, отправили пешком дальше на север, в румынский лагерь Kgf. Lager 7, расположенный в городе Бельцы.

На громадной территории лагеря располагались полуподвальные большие бараки. Их было несколько десятков. Вся территория лагеря обнесена в несколько рядов колючей проволокой. По углам – вышки, на которых стоят, расставив ноги, автоматчики. Вдоль колючей проволоки снаружи – охранники-полицейские.

Внутри лагерь охранялся русскими и украинскими полицейскими. Полицаев легко было узнать по белой повязке на правом рукаве с надписью на немецком языке: «Polizei» и дубинке в руке. Дубинки были резиновые, с металлическим наконечником.

Для советских военнопленных, как оказалось потом, самым страшным в лагере были не румыны, не немцы, не комендант, а свои. Хуже голода и болезней в лагере донимали полицаи из военнопленных. Как правило, полиция формировалась из людей физически сильных, аморальных, не знавших ни жалости, ни сострадания к своим товарищам.

Первое время, около месяца, пленных держали в «карантине» в огромном высоком бараке без окон и дверей. Наступил ноябрь, а с ним пришли и холода. Барак насквозь продувался, ворот не было. Внутри барака сначала образовались ледяные сосульки, а затем и настоящие айсберги.

Холод стал вторым врагом пленных после голода. Согреться можно было только прыганьем, но на это не хватало сил. Узники постепенно превращались в дистрофиков. Рацион ухудшался и уменьшался с каждым днем. У многих появились желудочно-кишечные заболевания. Другим грозил конец от воспаления легких. Развились фурункулез, сыпь, различные флегмоны, кровавый понос, чахотка. С наступлением морозов начались обморожения конечностей. Как ни странно, но косившую всех смерть большинство военнопленных встретило спокойно, как должное: «Не надо было попадать сюда!»

В середине ноября, когда из-за наступивших морозов жить стало совсем невозможно, пленных перевели в основной лагерь, посчитав, что карантин своё дело сделал.

Бараки в основном лагере были деревянными, одноэтажными, небольшими. В них размещалось не более двухсот человек. С каждым днем живых становилось все меньше и меньше. На дощатом полу были насыпаны стружки и опилки, на которых пленные спали. На день полагалось эти стружки сгребать в угол, чтобы не ходить ногами «по постели».

Температура воздуха в бараках уличная. Люди погибали от холода. В лагере начался сыпной тиф. Уже метались люди в горячке, а пленные не понимали, что это за болезнь. Раньше они не встречались с ней.

Спали они на полу вповалку, рядами, тесно прижавшись друг к другу для тепла. Каждую ночь смерть забирала чьи-нибудь жизни. Утром тела умерших выносили и складывали в водосточной канаве, идущей вдоль барака. Там трупы копились в течение недели. Высота таких «могил» достигала окон барака. Трупы обычно раздевали. Одежда нужна была живым…

Раз в неделю накопившиеся вдоль бараков тела пленные относили метров за сто в сторону и укладывали рядами друг на друга в специально вырытые траншеи. Каждый ряд посыпался хлорной известью, а затем клали следующий ряд. И так продолжалось всю зиму.

Подавленные происходящим узники вначале пассивно существовали: болтались взад-вперед без дела, валялись на полу, прикрывшись от холода всем, чем только можно. Без конца делились воспоминаниями об утраченной жизни, грустили о приближающемся её бесславном завершении.

Сильно страдали те, кто не находил в себе силы воли отказаться от пагубной привычки к курению. Они вынуждены были менять пайку хлеба на табак.

Условия жизни в лагере ухудшались с каждым днем. Настроение фашистов резко упало, когда под Москвой не состоялся «блицкриг». Эти события прямо или косвенно повлияли на условия существования военнопленных в лагере и на ухудшение рациона их питания.

Смертность среди узников всё возрастала. Угроза подхватить неизлечимые болезни висела над каждым из тех, кто еще оставался в живых.

Каким-то чудом около трети узникам удалось преодолеть все тяготы и лишения фашистского плена.

Притом, что рациональные фашисты кормили только тех обитателей концлагерей, которых использовали на различных работах. Хлеб для пленных готовили из отрубей, целлюлозы и соломы, а похлебка и напиток представляли собой небольшие порции дурно пахнущей жидкости, часто вызывающей рвоту. Если учесть холод, эпидемии, непосильный труд, то стоит только поразиться редкостному умению выживать, выработавшемуся у советских военнопленных.

Долгих два с половиной года продолжался для Мефодия Афанасьевича лагерный кошмар. Пленных заставляли выполнять каторжную работу. Военнопленные из лагеря активно привлекались к принудительному труду в рабочих командах. Они работали в сельском хозяйстве, в строительстве и на железной дороге. За малейшую провинность заключенных подвергали пыткам, избиениям, издевательствам, часто приводившим к смертельному исходу. Заключенные умирали от непосильного труда, голода, болезней и других лишений.

Мефодий Афанасьевич выжил в плену чудом. Как он сумел сохранить жизнь в нечеловеческих условиях, чего это ему стоило, мы уже не узнаем.

Зимой 1944 года война приблизилась к границам Молдавии. Уже были освобождены Николаев, Одесса. В конце марта начались упорные, кровопролитные бои за Бельцы. Боясь окружения, в ночь на двадцать шестое марта 1944 года противник, спасаясь бегством, оставил город, лежавший в руинах. Утром того же дня в Бельцы вошли наши войска и освободили советских военнопленных из концлагеря No7.

После освобождения из лагеря Мефодий Афанасьевич для проверки органами военной контрразведки был направлен в 41-й армейский запасной стрелковый полк 52 Армии.

В мае 1944 года, после завершения проверки, которая длилась около двух месяцев, Мефодий Афанасьевич был направлен в Слободзейский РВК Молдавской ССР, где его повторно призвали в ряды Красной Армии и зачислили в армейский запасной стрелковый полк. Оттуда в составе маршевой роты отправили в 108-ю гвардейскую стрелковую дивизию 46-й Армии, находившуюся в окрестностях села Чобручи. Сначала его распределили в учебную роту, где его заново обучали умению воевать, теперь уже в наступлении.

В составе 108-й гвардейской стрелковой дивизии красноармеец Гайдай М. А. прошёл боевой путь от Приднестровья через Молдавию, Румынию, Болгарию, Югославию и Венгрию до Будапешта.

При штурме венгерской столицы в январе 1945 года он был ранен. После излечения в госпитале его направили в 235-й армейский запасной стрелковый полк, а оттуда в 1037-й стрелковый полк 223-й стрелковой дивизии. В составе этого полка он участвовал в боях на западной границе Венгрии и Чехословакии.

Двадцать восьмого марта 1945 года в наступательном бою у деревни Деглер в районе города Комаром он погиб. О том, как воевал после освобождения из плена и как погиб Гайдай М. А. можно прочесть в моей повести «Третий слева во втором ряду».

Первоначально его похоронили вместе со своими однополчанами в братской могиле на окраине венгерского села Моча. Затем останки бойцов были перезахоронены в братскую могилу в центре этого села.

Красноармеец Гайдай М. А. 24.06.1941 г.

Данные о военнослужащем

Гайдай Мефодий Афанасьевич

Дата рождения: _.__.1900

Место рождения: с. Крутенькое, Одесскаяобласть

Воинское звание: рядовой

Место службы: 25 стрелковая дивизия Приморская армия;

108 стрелковая дивизия 46 армия; 235 армейский запасной стрелковый полк; 223 стрелковая дивизия 46 армия

Место первичного захоронения: Венгрия, варм. Комаром-Эстергом, с. Моча, юго-западная окраина

Источник: ЦАМО, Фонд 8528, Опись 251265, Дело 4

Фрагмент карты обороны Одессы на участке 25 сд Прим. Армии в конце августа-начале сентября 1941 года.

Документ о военнопленном

Фамилия: Гайдай

Имя: Мефодий

Отчество: Афанасьевич

Дата рождения/Возраст: 14.06.1897

Место рождения: Украинская ССР, Одесская обл., Куртенки

Дата пленения: 04.09.1941

Место пленения: Одесса

Лагерь: Бельцы

Судьба: попал в плен

Последнее место службы: 25 див.

Воинское звание: красноармеец

Название источника донесения ЦАМО

Номер фонда источника информации 58

Номер описи источника информации 977528

Номер дела источника информации 155

Сведения о личном составе

Гайдай Мефодий Афанасьевич

Военно-пересыльные пункты и запасные полки

Дата рождения: __.__.1900

Воинское звание: рядовой

Последнее место службы: 108 сд

Военно-пересыльный пункт: 235 азсп

Воинская часть: 108 сд

Выбытие из воинской части: 22.03.1945

Куда выбыл: 223 стрелковая дивизия

Номер команды: 366

Информация об архиве —

Источник информации: ЦАМО

Фонд ист. информации: 8528

Опись ист. информации: 251265

Дело ист. информации: 4

Донесение о безвозвратных потерях

Гайдай Мефодий Афанасьевич

Дата рождения: 1900

Место рождения: Краснодарский край

Наименование военкомата: Слободзейский РВК, Молдавская ССР, Слободзейский р-н

Воинское звание: рядовой

Последнее место службы: 223 сд

Дата выбытия: 28.03.1945

Причина выбытия: убит

Первичное место захоронения: Венгрия, варм. Комаром-Эстергом, с. Моча, юго-западная окраина

Источник информации: ЦАМО, Фонд: 58, Опись: 18003, Дело: 747

Карта военнопленного Гайдай М. А.

Донесение о безвозвратных потерях.

Донесение о первичном захоронении

Гайдай Мефодий Афанасьевич

Дата рождения: 1900

Место рождения: Краснодарский край

Дата и место призыва: Слободзейский РВК, Молдавская ССР, Слободзейский р-н

Воинское звание: рядовой

Последнее место службы: 223 сд

Воинская часть: 223 сд

Дата выбытия: 28.03.1945

Причина выбытия: убит

Первичное место захоронения: Венгрия, варм. Комаром-Эстергом, с. Моча, юго-западная окраина

Информация об архиве —

Источник информации: ЦАМО

Фонд ист. информации: 58

Опись ист. информации: 18003

Дело ист. информации: 747

Схема братской могилы первичного захоронения.

Информация о последнем захоронении

Страна захоронения: Венгрия

Регион захоронения: Комаром

Номер захоронения в ВМЦ: 336—406

Место захоронения: с. Моча, в центре села возле реформаторской церкви

Вид захоронения: братская могила

Состояние захоронения: хорошее

Количество могил: 1

Захоронено всего: 278

Захоронено известных: 0

Захоронено неизвестных: 278

Памятник на братской могиле в центре села Моча. Здесь покоятся останки рядового Гайдай М. А. после перезахоронения.

Учетная карточка кладбища в с. Моча. л.1

Учетная карточка кладбища в с. Моча. л.2

Димарцев Николай Артемович

Димарцев Николай Артёмович родился первого мая 1912 года в станице Ловлинской. До начала Великой Отечественной войны проживал и работал трактористом в колхозе имени «Комиссара Воронова». В июле 1941 года, когда Николай Артемович уходил на фронт, в составе его семьи числились: жена Димарцева Мария Абрамовна 1910 года рождения, сын Владимир 1934 года рождения и дочь Валентина 1937 года рождения.

На воинскую службу Николай Артёмович был призван третьего июля 1941 года Кавказским районным военным комиссариатом Краснодарского края. После пребывания в запасном армейском полку он был направлен в формирующийся 476-й пушечный артиллерийский полк Резерва Главного Командования 56-й армии, располагавшийся в районе города Ростова-на-Дону.

Артиллерия Резерва ГК предназначалась для количественного и качественного усиления артиллерийских группировок на главных направлениях действий советских войск. Маневрируя этой артиллерией, Ставка Верховного Главнокомандования в нужный момент сосредоточивала крупные силы артиллерии на решающих направлениях, создавая на участках прорыва высокую плотность артиллерийского огня. Для ведения боевых действий такие части придавались общевойсковым объединениям и соединениям и действовали по их планам.

Пушечные артиллерийские полки артиллерии РГК принимали активное участие во всех крупных боевых операциях Красной Армии в годы Великой Отечественной войны. Не был исключением в этом и 476-й пушечный артиллерийский полк. Он был сформирован тридцать первого октября 1941 года, а уже в ноябре 1941 года в составе 56-й Отдельной армии участвовал в обороне Ростова-на-Дону.

Полк состоял из двух дивизионов по двенадцать 122-мм орудий и двух дивизионов по двенадцать 152-мм гаубиц-пушек в каждом. Всего в полку имелось сорок восемь орудий. Это была внушительная сила. Орудия были не самоходными, а прицепными и перемещались с помощью гусеничных тракторов-тягачей типа «Сталинец-65» мощностью в шестьдесят лошадиных сил и скоростью движения шесть-семь километров в час. Были ещё более мощные трактора типа «Сталинец-2» и «Коминтерн» мощностью в сто-сто тридцать лошадиных сил, развивающие скорость двадцать-тридцать километров в час. Именно на таких тракторах и предстояло служить красноармейцу Димарцеву Н. А.

К началу 1942 года фронт на юге страны стабилизировался. В это время рубеж обороны проходил в полосе югозападного направления по линии: Крюков – Изюм – Райгородок – Дебальцево – Красный Луч – Куйбышево – Матвеев – Курган.

Основная часть территории Донбасса находилась в руках противника. Для её освобождения советское руководство готовило новую наступательную операцию.

Учитывая благоприятное развитие событий на Западном и Северо-Западном направлениях, Ставка Верховного Главнокомандования планировала в ходе наступления разгромить южную группировку противника и выйти на берег Днепра в его нижнем течении.

С десятого января 1942 года войска Южного фронта начали наступление в районе Барвенково. На направлении главного удара войска фронта, продвинувшись на девяносто-сто километров в глубину, овладела городами Барвенково, Лозовая и другими населенными пунктами.

Воодушевленное первыми успехами, командование Южного и Юго-Западного фронтов решило развить наступление и освободить Харьков.

Новое наступление на Харьков наши войска начали двенадцатого мая. Но руководство вермахта сумело оправиться от первого удара наших войск и сконцентрировало на этом направлении превосходящие механизированные части. Постепенно инициативу перехватил противник, и перешел в контрнаступление.

С двадцатого мая 57-я армия вошла в состав Юго-западного фронта, а уже двадцать третьего мая она оказалась в окружении немецких войск. В течение двадцать четвёртого и двадцать пятого мая войска армии вели ожесточённые бои в окружении вместе с окружённой группировкой главных сил Юго-Западного и части сил Южного фронтов на «Барвенковском выступе». В этих боях принимал самое непосредственное участие и красноармеец Димарцев Николай Артёмович.

В ходе этих сражений наша армия понесла значительные потери в живой силе и боевой технике. В окружение попали: пять стрелковых дивизий 57-й армии, восемь стрелковых дивизий 6-й армии, две стрелковых дивизии армейской группы Бобкина, шесть кавалерийских дивизий 2-го и 6-го кавалерийских корпусов, два танковых корпуса, пять танковых бригад и другие артиллерийские (в том числе и 476-й пушечный артиллерийский полк), инженерные, вспомогательные части и службы тыла. Эти войска были обескровлены, измотаны, подвергались постоянным ударам с воздуха и во многом утратили свою боеспособность.

В двадцатых числах мая отступающие по всему фронту советские войска оказались сжатыми со всех сторон в северо-восточной части бывшего Барвенковского выступа. К регулярным дневным налетам авиации противника присоединилась артиллерия. Но всё же самые тяжелые потери наносила именно авиация, безнаказанно, на бреющем полете, обстреливающая окруженные войска.

Далеко не всем удавалось вырваться из окружения. Двадцать шестого мая 1942 года был захвачен в плен и наш земляк, тракторист 476-го пушечного артиллерийского полка красноармеец Димарцев Н. А.

Как это случилось? Обычно после неудачных попыток прорваться к своим, многие наши бойцы смирялись с обстоятельствами и сдавались в плен. Вот как описывал своё пленение в книге «Полглотка свободы» бывший артиллерист 29-го артиллерийского полка Резерва Главного Командования сержант Лугин И. А.: «В окружении исчезли командиры, особенно высоких рангов. Только уже в последний день перед пленом появился какой-то бравый капитан и начал сколачивать группу прорыва. Собрал он около двух сотен бойцов. План состоял в том, чтобы следовать за танками, которые, собственно, и должны были прорвать фронт, так как у большинства из нас винтовок не было с самого начала наступления. Из леска выползли наши танки. Их был около пятидесяти штук, все Т-34.

Танки, развернувшись, бодро покатили на восток. За ними на некотором расстоянии следовали мы. Вдруг далеко впереди сверкнул огонек, другой, третий. Затем долетели негромкие звуки выстрелов. Передние танки начали гореть. Мы залегли. Часть танков продолжала идти вперед, другая повернула назад. Минут через двадцать все было кончено. На поле осталось десятка два догорающих танков. Капитан исчез. На этом поле мы и заночевали.

Утро встретило нас необычайной тишиной. Не летали самолеты, молчали пушки. Часов в десять утра мы заметили группы людей, шедших по дороге. Присмотревшись, увидели, что это немцы гонят наших красноармейцев. Мы поняли, что все кончено. Нас оставалось человек десять. Начали обсуждать, что делать дальше. Но судьба решила за нас. Показалась редкая цепь немецких солдат. Они прочесывали местность и собирали пленных. Бежать было некуда. Кое-кто поспешно закапывал документы. Я спрятал свои. При приближении солдат мы встали и подняли руки».

Источник: Литмир – Электронная Библиотека. Лугин И. А. «Полглотка свободы».

Сначала был сборный пункт приема военнопленных. Представлял он собой глубокую балку, по обеим сторонам которой изредка стояли немецкие солдаты с винтовками на перевес. Через несколько дней пленных собрали в колонну и повели на запад. В каком-то крупном населенном пункте их загнали в большой школьный двор, обнесенный забором. Оказалось, что это тоже лагерь. Сюда беспрерывно приводили военнопленных большими и малыми группами. Ни воды, ни пищи пленным не давали.

Через несколько дней колонны пленных пешим порядком опять направили на запад. Так происходило несколько раз, пока они не оказались в каком-то большом украинском селе. На окраине колючей проволокой была огорожена огромная территория. По периметру стояли вышки с охранниками, вооруженными пулемётами. Военнопленных на этой территории находилось огромное количество. По ночам они спали плашмя на земле. Немцы запрещали пленным вставать ночью до самого утра. Все это сопровождалось жестами и криками по-немецки. Для пущей острастки над головами лежащих пленных выпускали пулеметные очереди.

Пока военнопленных гнали на Запад, им никто и ничего не говорил, что будет с ними, куда их ведут. В этом лагере в один из дней их построили, и перед строем выступил немецкий офицер. Выглядел он щёголем, говорил спокойно, на хорошем русском языке. Говорил о том, что Красная Армия разбита и что война скоро закончится победой Германии. Когда он закончил свою речь, кто-то из толпы задал ему вопрос: «А что сделают с нами?». «Вы ничего не бойтесь, с вами немецкая армия поступит гуманно. Расстреливать вас мы не будем. Вы будете работать на Германию. Да и война долгой не будет. Через шесть месяцев будет покончено с большевизмом», – ответил он.

После слов офицера среди военнопленных пронёсся одобряющий ропот. Знали бы они, что ожидает их впереди…

В конце июля пленных начали партиями отправлять в Германию в железнодорожных вагонах. Ехали они очень долго, от жары многие истекали потом. Воды не было, и никакие просьбы не помогали. По малой нужде ходили в баночки и умудрялись выливать через заплетенные проволокой окошки. Постепенно все пленные пришли в состояние полного изнурения от тесноты, жары, голода и жажды. Примирились, притихли и завяли с безразличием в глазах.

Многие пленные, не выдержав изнурительного переезда в пути, умерли. Их тела на остановках просто выгружали из вагонов. Что становилось с ними дальше, никто не знал.

Наконец, шестого августа 1942 года военнопленного Димарцева Н. А. доставили в Stalag VI-K. Располагался лагерь на территории Германии рядом с городом Шлосхолте-Штукенброк, неподалеку от голландской границы, в современной земле Северный Рейн-Вестфалия.

Шталаг-326 (VI К) представлял собой прямоугольный участок, обнесённый колючей проволокой, разделённый лагерной улицей на две половины.

Лагерь состоял из четырёх частей: администрация лагеря, форлагерь, главный лагерь и палаточный лагерь.

Отдельно, юго-западнее от шталага находился лагерь польских, французских, югославских, итальянских, бельгийских и голландских военнопленных.

Персонал немецкого лагеря находился вне главного лагеря, обнесённого колючей проволокой. Всякий внеслужебный контакт с военнопленными был запрещён.

Главный лагерь был разделён на боксы. Всего было восемнадцать боксов. Каждый бокс состоял из трёх бараков, обнесённых колючей проволокой, и имел прочные двери, которые днём охранялись русскими и украинскими полицейскими, а на ночь закрывались. Переход военнопленного из одного бокса в другой был запрещён. Строительство лагеря окончили лишь к 1944 году. До этого большая часть советских военнопленных размещалась в палаточном лагере, а также в землянках (норах).

Палаточный лагерь находился рядом с главным лагерем и служил для размещения пленных, прошедших регистрацию, осмотр, дезинсекцию и направляемых на работу в промышленность и на шахты Рура.

Шталаг VI-К был построен на костях русских военнопленных. Каждый кирпич, каждая стенка барака, каждый метр колючей изгороди были пропитаны русской кровью, созданы ценою неимоверно тяжелых страданий и унижений русского человека.

Об отношении немцев к советским военнопленным красноречиво свидетельствует статья в газете «Вестфелишес Фольксблатт Падерборн» под названием «Их последний бой. Большевистские нелюди в немецком плену», которая была опубликована в тот день, когда в Шталаг VI-К прибыли две первых партии советских военнопленных, насчитывавших около четырёх тысяч человек. Ниже приведен лишь небольшой отрывок этого поистине звериного пасквиля.