Текст книги "Дело всей жизни. Воспоминания начальника Генштаба"

На пути к реконструкции

«Выстрел». – Где служить? – Борис Михайлович Шапошников. – так учил И. П. Уборевич. – На промышленную основу. – В. К. Триандафиллов. – Помнить об агрессии. – Вступление в ВКП(б). – Прощай, Вышний Волочек!

В 1926 году, будучи командиром 143-го стрелкового полка, я прошел годичное обучение на отделении командиров полков стрелково-тактических курсов «Выстрел». Это – одно из старейших и авторитетнейших учебных заведений Советских Вооруженных Сил. Его роль в подготовке среднего и старшего командного состава была и остается огромной. Всей работе со слушателями здесь был присущ сугубо практический характер. Этот полезный практицизм в определенной мере традиционен. Возникла школа на базе Офицерской стрелковой школы, а та вела свое существование от Учебного пехотного батальона, размещавшегося до революции в Ораниенбауме. Школа «Выстрел» была сформирована в ноябре 1918 года. Ее возглавлял старейший знаток огневого дела, бывший генерал царской армии Н. М. Филатов. Под его руководством с 1919 года в шко ле работали такие мастера оружейного дела, как В. Г. Федоров, В. А. Дегтярев, Ф. В. Токарев и другие известные создатели оружия для Красной Армии. В 1924 году школа получила название Стрелково-тактические курсы усовершенствования командного состава РККА «Выстрел» имени Коммунистического Интернационала». Ныне она официально именуется Высшими офицерскими ордена Ленина Краснознаменными курсами «Выстрел» имени Б. М. Шапошникова.

С 1919 года и до 1926 года через курсы прошло 4 тыс. командиров, в том числе 505 командиров полков. За годы Великой Отечественной войны курсы дали Родине более 20 тыс. командиров стрелковых полков, батальонов, рот.

Курсы были укомплектованы на редкость опытными преподавателями. При мне их возглавлял известный по гражданской войне военачальник Григорий Давидович Хаханьян, награжденный тремя орденами Красного Знамени и Почетным оружием. В 1929 году вышла его интереснейшая книга «Основы военной психологии». О разносторонности знаний Г. Д. Хаханьяна может свидетельствовать тот факт, что немалое место в книге занял анализ физиологических основ поведения военнослужащих. Во введении к книге крупный специалист по изучению роли высшей нервной деятельности в трудовых процессах, сотрудник академика И. П. Павлова Ю. П. Фролов, отмечает высокий профессиональный уровень этого анализа. Работа содержала богатый материал по характеристике социальной психологии, видов военного труда, интеллектуальных и биологических основ таких явлений, как страх и паника, и по психологической подготовке армии к боевым действиям со множеством разнообразных, интересно подобранных примеров. На посту начальника курсов Г. Д. Хаханьян проявил также большой талант организатора и педагога.

Василевский среди слушателей курса «Выстрел» 1926 г.

Нашу подготовку составляли четыре учебных комплекса: тактика, стрелковое дело, методика и обществоведение. Занятиями по тактике руководил сам Г. Д. Хаханьян, а уроки вели В. И. Волков, Н. С. Новиков и Б. И. Рышковский. Мы изучали современный по тому времени бой во всех его разновидностях. В рамках общей тактики проходили специальные дисциплины (артиллерию, военно-инженерное и военно-химическое дело, связь, топографию и устройство тыла). Квалифицированно преподавали серьезные, вдумчивые специалисты: топограф Д. С. Шуваев, военный инженер И. Н. Петров, артиллерист Н. К. Сегеркранц, знаток военной администрации П. И. Мишутушкин. Хорошее впечатление производили на слушателей главный руководитель оружейного дела Н. М. Филатов, руководитель стрелкового дела Г. Ф. Морозов и преподаватель огневого дела С. И. Шестаков, а также преподаватели методики обучения войск В. К. Головкин и М. Г. Донченко.

Слушатели хорошо изучили материальную часть оружия, научились управлять огнем подразделений, вести пулеметную стрельбу с закрытых позиций, по воздушным целям, огонь ночью и в дыму. Большое значение придавалось занятиям по обществоведению. Для чтения докладов о международном положении в школу приглашали видных деятелей ВКП(б) и Коминтерна. Нам запомнились яркие доклады участника революционного движения в России и Польше тогдашнего редактора «Красной звезды» Феликса Яковлевича Кона и участника венгерского революционного движения, наркоминдела и наркомвоена Венгерской Советской республики в 1919 году, члена Исполкома Коминтерна Бела Куна.

Вместе со мной в школе учились многие будущие видные военачальники Советской Армии: В. И. Тупиков, Ф. Ф. Жмаченко, Н. П. Пухов, С. Г. Трофименко, А. И. Шебунин и другие товарищи. 21 ноября 1958 года в юбилейной газете «Выстрел», выпущенной к 40-летию курсов, я писал: «Курсы «Выстрел», являясь старейшей кузницей офицерских кадров Советской Армии, на всем протяжении своего существования успешно готовили высококвалифицированных офицеров для Вооруженных Сил Союза ССР. Я с благодарностью вспоминаю свое пребывание и учебу на курсах, которые дали мне твердые знания как командиру Красной Армии». Готов повторить эти слова и сейчас.

Вспоминая школу «Выстрел», я не могу не сказать хотя бы нескольких слов о том чрезвычайно скорбном событии, которое переживали Советская страна и ее Вооруженные Силы, потеряв 31 октября 1925 года председателя Реввоенсовета, народного комиссара по военным и морским делам СССР, кандидата в члены Политбюро ЦК РКП(б) Михаила Васильевича Фрунзе. Вся страна знала Михаила Васильевича как опытнейшего, несгибаемого борца-революционера, председателя Иваново-Вознесенского окружного комитета РСДРП, руководившего в 1905 году крупнейшей в России политической стачкой текстильщиков в Иваново-Вознесенске; в период гражданской войны – как крупного полководца-стратега, ведущего подчиненные ему войска от победы к победе, не знавшего поражений, а в послевоенные годы показавшего себя выдающимся государственным деятелем, крупнейшим военным теоретиком. «Подполье, баррикады, камера смертников, каторга, революция, водительство революционных войск и слава великих побед – вот путь товарища Фрунзе!» Так писала «Правда» в печальные дни смерти революционера-полководца. Я лично не имел счастья в годы гражданской войны воевать под непосредственным руководством М. В. Фрунзе. Я видел Михаила Васильевича всего лишь один раз в течение нескольких минут, и те минуты были и останутся для меня незабываемыми, минуты, когда я с глазами, полными слез, вместе с другими слушателями отделения командиров полков школы «Выстрел» был удостоен чести стоять в почетном карауле у гроба покойного полководца.

В августе 1926 года по окончании курсов я вернулся в свой 143-й полк. В то время командующим войсками Московского округа стал Борис Михайлович Шапошников. В своих воспоминаниях я буду много писать об этом необыкновенном человеке. Нам суждено было долго работать вместе. И мне хочется сказать, что немногие люди оказали на меня такое сильное влияние и дали мне так много, как он. Жизнь Б. М. Шапошникова типична для большинства военнослужащих старой армии, сразу же после социалистической революции ставших на сторону народа. 19-летним юношей Б. М. Шапошников поступил в Московское (впоследствии Алексеевское) военное училище и успешно окончил его. После нескольких лет службы в Средней Азии он учился в Академии Генерального штаба. Штабной офицер кавдивизии в годы Первой мировой войны, участник ряда сражений, Б. М. Шапошников незадолго перед Великим Октябрем становится полковником и командует Мингрельским гренадерским полком, а затем, в декаб ре 1917 года, избирается начальником Кавказской гренадерской дивизии. В мае 1918 года он добровольно вступает в ряды Красной Армии. К этому времени у него за плечами 16 лет военной службы, высшее военное образование, практика работы на различных штабных и командных должностях, более чем трехлетний опыт войны. Трудно переоценить значение вклада такого высококвалифицированного специалиста в строительство Красной Армии.

Вступив в Красную Армию, Борис Михайлович выполнял ответственную оперативную работу в штабах Высшего военного совета, наркомвоена Украины, а с осени 1919 года – в Полевом штабе РВСР. В грозные дни лета 1918 года, когда белогвардейцы подошли к Волге с востока, и осенью 1919 года, когда войска Деникина подходили к Орлу с юга, спокойное мужество и верность делу революции со стороны Шапошникова были отмечены и по заслугам оценены командованием Красной Армии. В годы гражданской войны Борис Михайлович не только сложился как крупный оперативно-штабной работник, но и проявил талант военного теоретика и публициста. Уже тогда стали известны его работы о боевой подготовке войск, о действиях стратегической конницы, обзоры боевых действий в кампаниях 1919–1920 годов. Обобщение и осмысление боевого опыта стало основной темой его выступлений в печати в первые годы после гражданской войны. Его труды «Конница» и «На Висле» – крупные, интересные научные исследования.

Ответственная работа Б. М. Шапошникова в Штабе РККА в период военной реформы, изучение практики генеральных штабов армий различных стран позволили ему создать обобщающий труд о генеральном штабе. Будучи командующим войсками Ленинградского и Московского военных округов, он упорно работал над вопросами боевой подготовки войск и оперативной подготовки руководящего состава, продолжая свои теоретические исследования. В это же время он написал трехтомный труд «Мозг армии» (первые два тома вышли в 1927 году, последний – в 1929 году).

Книга Б. М. Шапошникова «Мозг армии» знакомит читателя с основными взглядами на характер войны и ее масштабы, дает представление о структуре генерального штаба как органа верховного главнокомандования и о сущности его работы, о требованиях, предъявляемых современной войной к полководцу, к органам оперативного управления и их работникам. Наконец, она знакомит читателя с функциональной деятельностью генерального штаба по подготовке экономики страны к войне. Появление труда «Мозг армии» вызвало живой интерес среди командного состава РККА и нашло широкий отклик на страницах военной печати как у нас в стране, так и за рубежом. Конечно, в 1927 году я, как командир полка, не мог еще оценить в полной мере все богатство содержания труда, оно раскрывалось передо мной постепенно, по мере того, как я рос сам и продвигался от одного рубежа военной службы к другому. Много лет прошло после выхода в свет трех книг «Мозг армии», многое, конечно, за это время изменилось; жизнь внесла немало изменений и в выводы, изложенные в них. Но и сегодня значение труда Б. М. Шапошникова по-прежнему огромно…

Командный состав в те годы напряженно работал над освоением «Боевого устава пехоты». Армия оснащалась новым оружием – пулеметами отечественного производства, полковой пушкой образца 1927 года. В июне 1928 года были проведены опытная мобилизация, а затем тактические учения 48-й стрелковой дивизии в районе города Торжка. Вскрылись как сильные, так и слабые стороны боевой и мобилизационной готовности соединения, его возможности выполнять «Наставление по войсковой мобилизации», незадолго до того разработанное Штабом РККА. Непосредственно перед опытной мобилизацией нашу дивизию и 143-й стрелковый полк проинспектировал первый заместитель начальника штаба МВО К. А. Мерецков. Специальную же комиссию, прикрепленную к нашему полку на время мобилизации и учения, возглавлял начальник штаба 2-го стрелкового корпуса М. Л. Ткачев. Помимо руководства, во главе с начальником штаба округа А. М. Перемытовым, за ходом работы на протяжении всей мобилизации наблюдали особая комиссия, руководимая начальником Управления РККА товарищем Левичевым, а также заместитель наркома по военным и морским делам И. С. Уншлихт. Приятно вспомнить, что наше соединение успешно справилось с задачей. Дав хорошую оценку дивизии в целом, инспекторская группа особо выделила 143-й стрелковый полк, его боевую; мобилизационную подготовку, общее состояние и дисциплинированность. От имени наркома И. С. Уншлихт объявил личному составу нашего полка благодарность.

Вскоре 48-ю стрелковую дивизию посетил новый командующий войсками МВО Иероним Петрович Уборевич. Бывший подпоручик, блестяще проявивший себя в годы гражданской войны как один из способнейших советских военачальников, он обладал уже к 1928 году большим общегосударственным и служебным опытом, являлся мастером организации и проведения боевой, и оперативной подготовки войск. Командному составу Красной Армии были известны его военно-теоретические труды. Это была моя первая встреча с Иеронимом Петровичем.

Мы очень скоро убедились, что в вопросах боевой подготовки войск И. П. Уборевич обращает особое внимание на их умение действовать в условиях, приближенных к боевым. Знакомство с дивизией он начал с изучения уровня военной подготовки командного состава, прежде всего его высшего и старшего звена. За несколько дней своего пребывания в дивизии командующий успел дать нам на решение ряд хотя и коротких, но исключительно интересных и сложных по содержанию тактических и технических задач. Затем состоялось командно-штабное учение в поле со средствами связи, в котором приняли участие командование и штаб дивизии, а также командование и штабы всех ее частей.

Пребывание И. П. Уборевича было полезным. Мы по-новому взглянули на себя, обнаружили серьезные недостатки в нашей боевой и политической подготовке. Командующий показал нам, как и над чем именно надо работать, чтобы в ближайшее же время поднять боеспособность подчиненных нам войск. Следует сказать, что и эта встряска, и те, порою острые, замечания Иеронима Петровича в адрес каждого из нас не обидели и не расстроили командиров, а убедили в необходимости более строго оценивать свою работу, видеть ее перспективу, верить в успех. Дальнейшее показало, что подобная моральная зарядка не только полезна, но иногда бывает крайне необходима.

А.М. Василевский (во втором ряду первый справа) в группе командиров и политработников 143-го стрелкового полка. 1928 г.

Месяца через два после этого мне суждено было вновь встретиться с командующим войсками округа. Произошло это в штабе округа. Встрече предшествовали особые обстоятельства, коснувшиеся меня лично, – перевод на должность командира 144-го стрелкового полка нашей же дивизии, дислоцированного в Вышнем Волочке. Полк этот считался в то время наиболее слабым и по дисциплине, и по подготовке. Перевод поразил не только меня, но и весь руководящий состав 143-го полка. Не скрою, воспринял я его с обидой. Во-первых, потому, что мне крайне не хотелось покидать 143-й Краснознаменный полк, считавшийся лучшим в дивизии (за четыре года командования в это было вложено немало и моего труда).

Нелегко было расставаться с командно-политическим составом и парторганизацией полка, с которыми у меня установились отличные взаимоотношения. И еще одно немаловажное обстоятельство беспокоило меня: именно в 143-м полку я собирался осуществить мою давнюю заветную мечту – вступить в Коммунистическую партию.

Перевод в новую часть неизбежно заставлял отложить это решение на неопределенное время. Командир и военком дивизии И. Ф. Максимов сообщил мне, что приказ издан с ведома командования округа. Цель его – в ближайшее же время вывести 144-й стрелковый полк из постоянного прорыва. Видя мое настроение, он порекомендовал мне поехать к И. П. Уборевичу, заверив меня, что переговорит с ним по телефону и постарается поддержать мою просьбу об отмене приказа.

Иероним Петрович принял меня более чем радушно, расспросил о здоровье семьи и о моих планах. Я рассказал, ничего не утаивая. Он уточнил, знаю ли я, по чьей инициативе и в результате чего появился приказ. Услышав утвердительный ответ, И. П. Уборевич сказал следующее (эти слова настолько врезались в мою память, что, по-видимому, я смогу привести их почти дословно):

– Вот вы сказали, что хотите, и, на мой взгляд, вполне достойны того, вступить в ряды партии. Но что же получается? Вопрос о вашем переводе в 144-й стрелковый полк является сугубо партийным делом. Его поставила партийная организация 48-й стрелковой дивизии, и она вместе с командованием была уверена, что вы, опираясь на партийную организацию 144-го полка, сможете вывести его из отстающих. Партийная организация в полку крепкая. Ей необходим лишь хорошо подготовленный, опытный в военном отношении командир. Вы свое дело знаете, любите его. Я уверен, что эта задача, в тех условиях, в которых вам придется трудиться, выполнима. С другой стороны, именно ваша серьезная работа в прошлом заставляет меня, как и вашего комдива, отнестись к вашим претензиям внимательно. Так вот, если вы продолжаете настаивать на том, чтобы остаться в 143-м полку, я готов просить народного комиссара об отмене приказа. Дело теперь за вами.

Командир 144 стрелкового полка А.М. Василевский – справа, комиссар полка – слева В.А. Шкуратенко. 1930 г.

Мне стало не по себе. Я извинился перед командующим за непростительно отнятое у него время, попросил разрешения немедленно отправиться к месту новой службы и заверил его, что сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать доверие партии и командования. Это было в конце ноября 1928 года. Сумел ли я сдержать свое слово? Моя аттестация от октября 1930 года, утвержденная комвойсками МВО А. И. Корком, дает основание ответить на этот вопрос утвердительно. Должен добавить: сдержать слово мне помогли парторганизация и весь коллектив начальствующего состава 144-го стрелкового полка. Осенью 1930 года на инспекторской дивизионной проверке 144-й стрелковый полк занял в нашей дивизии первое место. Отличную оценку получил он в том же году и на осенних окружных маневрах.

И. П. Уборевич командовал войсками МВО более года, а затем был переведен на другую должность. Правда, мне и позднее не раз приходилось служить под непосредственным руководством этого незабываемого полководца-учителя, крупнейшего специалиста. Его сменил в МВО другой видный полководец гражданской войны – Август Иванович Корк, командовавший армиями, фронтом и военными округами. Начальником Политуправления МВО был тогда известный политработник Василий Гаврилович Володин, а начальником окружного штаба – тоже известный армии по Гражданской войне, опытный оператор, отличный штабной работник, практик и теоретик Евгений Александрович Шиловский.

В округе шли почти непрерывные учения. В мар те 1929 года состоялись двусторонние тактические учения: в мае – двухстепенная оперативно-тактическая военная игра, в сентябре – окружные маневры; в 1930 году: в январе – двухстепенная авиационная оперативная игра по использованию ВВС в армейской наступательной операции, в марте – большие окружные учения, в апреле – артиллерийская оперативная игра с руководящим начсоставом, в июле – авиационные учения, в октябре – новые окружные маневры, а в промежутках – ряд других учебных мероприятий.

Войска округа несли службу уже не в прежних границах. После 1929 года МВО включал Нижегородский край, Московскую, Ивановскую и Центральную Черноземную области.

Техническая реконструкция армии шла в двух направлениях: пехота получала модернизированную винтовку и другое оружие, а наряду с пехотой, конницей, артиллерией стали интенсивнее выделяться в самостоятельный род автобронетанковые войска. Первой такой ласточкой явилась сформированная тогда в РККА механизированная бригада (в дальнейшем имени К. Б. Калиновского), и вскоре на парадах на Красной площади Москвы загрохотали советские танки.

Новое оружие и боевая техника потребовали пересмотра некоторых положений военного искусства. Инициаторами в этом большом деле среди высшего начсостава РККА выступили крупные военные мыслители – М. Н. Тухачевский («Вопросы современной стратегии», 1926 год), А. А. Свечин («Стратегия», 1927 год), А. К. Коленковский («О наступательной операции армии, входящей в состав фронта», 1929 год) и ряд других видных специалистов. Среди них мне хочется выделить В. К. Триандафиллова (его труд «Характер операций современных армий» наиболее известен в последнем издании, 1932 год). Владимир Кириакович Триандафиллов вступил в командование 2-м стрелковым корпусом МВО в 1928 году. Вышедшая в свет его книга явилась по существу первым трудом, в котором оперативно-стратегические проблемы освещались с учетом последних требований военного искусства.

В. К. Триандафиллов положил начало разработке теории глубокой операции. Эта теория как раз и наметила способы применения войск, оснащенных новейшей боевой техникой. Теория глубокой операции видела полный разгром вражеских сил в одновременном подавлении обороны противника на всю ее глубину. Применением авиации и воздушно-десантных частей обеспечивался быстрый прорыв этой обороны, выход на оперативный простор и во вражеский тыл. В труде В. К. Триандафиллова разрабатывалась тактическая теория общевойскового глубокого боя, преимущественно наступательного.

Нельзя не сказать о В. К. Триандафиллове и как о командире корпуса (в этой должности он стажировался, оставаясь начальником Оперативного управления и заместителем начальника Штаба РККА). Как командир 144-го полка я в течение двух лет фактически едва ли не постоянно учился и работал под его руководством. Всесторонне подготовленный оператор-генштабист, высококлассный методист подготовки командных кадров и штабов, Владимир Кириакович успешно сочетал работу над исследованием и обобщением таких проблем, как характер, и масштаб современной войны в целом, или структура и вооружение Красной Армии, с вопросами, имевшими непосредственное отношение к обучению, и повседневному воспитанию бойцов, к изучению их жизни, и быта. Трудно представить себе человека, который более, чем он, любил свою профессию. В военном деле его интересовало буквально все. В. К. Триандафиллов неизменно был полон бодрости, энергии, творческого энтузиазма. И этот духовный подъем, уверенность в успехе труда заражали подчиненных, все те воинские коллективы, которыми он командовал.

Командир корпуса часто бывал в 144-м стрелковом полку. Те ценные беседы, которые мне приходилось с ним вести, советы и мысли, которыми он охотно делился, свежи в моей памяти и по сей день. Во время его посещений полка и дивизии в летние месяцы, в период лагерной учебы, обязательно проводились длительные, с большим отрывом от лагерей войсковые учения. Шла отработка новых способов и форм ведения современного боя, освоения и использования последних образцов вооружений и боевой техники. Особое внимание уделялось взаимодействию пехоты, артиллерии, танков и авиации в различных видах общевойскового боя, и управлению войсками. Учения проводились, как правило, в интересной по замыслу, сложной и весьма поучительной для войск и командования тактической обстановке.

Много пользы приносили проводившиеся В. К. Триандафилловым перед началом каждого летнего периода сборы командиров и комиссаров полков, батальонов и артдивизионов. На этих сборах мы также занимались отработкой управления войсками в бою с привлечением всех штабов, средств связи, войск (для этой цели использовались полковые школы младшего командного состава, которые сводились на это время в батальоны и полки). На ежедневных учениях командиры и комиссары вместе со своими штабами по очереди управляли войсковыми частями в условиях сложной боевой обстановки. Командир корпуса подводил итоги учения, отмечал положительные и отрицательные стороны, подробно разбирал ошибки, анализировал их причины, и тут же указывал, как надо было в данном случае поступить, и почему. Сборы были очень полезны, давали много нового.

Такая же – с большими или меньшими результатами – учеба проходила в войсках всех военных округов. Это диктовалось международным положением, которое оставалось крайне неблагоприятным, а порою резко обострялось.

Каждый командир, комиссар Красной Армии, знали, что не сегодня, так завтра нам предстоит стать на защиту нашей Родины. И мы учились ежедневно и ежечасно, учились хорошо воевать, бить захватчиков без пощады, отстаивать свои границы.

Партия проводила большую работу по воспитанию личного состава армии и флота в духе советского патриотизма. Помню регулярные «Декады» и «Недели обороны». Особенно запомнилась мне «Оборонная декада» в ноябре 1930 года, приуроченная к 10-летию разгрома Врангеля. Немалую роль в обострении чувства революционной бдительности сыграло опубликованное в газетах «Обвинительное заключение по делу контрреволюционной организации Союза инженерных организаций» (процесс «Промпартии»). Представители воинских частей, в том числе и нашей, посетили ряд промышленных предприятий, встречались с трудящимися, помогали Осоавиахиму. Рабочие и крестьяне провели массовый субботник, средства от которого пошли в фонд обороны РККА. Военно-Воздушный Флот страны получил десятки самолетов, построенных на добровольные взносы трудящихся.

144-й стрелковый полк, как я отмечал, находился в Вышнем Волочке. Мне очень нравился этот русский городок с его старинными каналами и шлюзами, садами и бульварами. Здесь служилось хорошо. Я старался передать командирам подразделений и красноармейцам все из того, что знал сам, что успел приобрести и осмыслить за 17 лет военной службы, из которых 12 лет в славных рядах РККА, а всего тогда мне было 35 лет. 144-й полк стал мне близким и родным, и я полагал, что надолго. Но командирская доля едва ли не самая переменчивая.

Осенью 1930 года, после больших и удачных для дивизии и нашего полка окружных маневров под Москвой, на которых присутствовали народный комиссар по военным и морским делам, представители ряда военных округов, высших военно-учебных заведений и военные делегации зарубежных стран, В. К. Триандафиллов, прощаясь со мною, сказал, что в интересах дела я в ближайшее время буду, скорее всего, переведен на работу в центральный аппарат наркомата. Весной 1931 года, несмотря на мои просьбы оставить меня в 48-й стрелковой дивизии, приказом наркома меня назначили в формировавшееся в то время Управление боевой подготовки РККА.

В 48-й дивизии я прослужил в общей сложности 12 лет, включая последние годы гражданской войны. На новом месте службы мне, по-видимому, пришлось бы снова отложить решение важного для меня вопроса – вступления в ряды Коммунистической партии. И я подал заявление в партбюро полка о принятии меня кандидатом в члены ВКП(б). Партийное бюро поддержало мою просьбу.

Партийное собрание состоялось в последнее воскресенье перед моим отъездом в Москву. Оно было открытым, и на Ленинской площадке полковой школы младшего командного состава, где оно проходило, собрался почти весь полк. Вряд ли я сумею передать на бумаге все чувства, которые переполняли меня в тот момент. Мои товарищи из числа старшего и среднего командно-политического, младшего начальствующего состава, а также рядовые бойцы очень тепло говорили обо мне, давали высокую оценку моей работе. Я понимал, что их хорошие слова в мой адрес ко многому меня обязывают. Единогласным решением партийного собрания я был принят кандидатом в члены Коммунистической партии. Через несколько дней парткомиссия дивизии утвердила решение и направила его в окружную партийную комиссию. В августе 1931 года его утвердила парткомиссия Московского военного округа, и я стал кандидатом в члены ВКП(б). А 13 декабря 1933 года я, в составе парторганизации Управления боевой подготовки РККА, прошел партийную чистку. Как известно, в связи с чисткой ВКП(б), проходившей тогда, а затем, вследствие проверки и обмена партийных документов, прием в партию с 1933 до конца 1936 года был решением ЦК прекращен.

Мое пребывание кандидатом в члены партии, в связи с этим, несмотря на данные мне положительные служебные аттестации и партийные характеристики, задержалось. Лишь в начале 1938 года открытое партийное собрание Генерального штаба РККА единогласно приняло меня в члены партии. В марте того же года партийная комиссия ПУРККА утвердила это решение.

Я с особым теплом вспоминаю 48-ю дивизию, с которой я распрощался весной 1931 года. Лица моих друзей по дивизии, учителей-командиров и однополчан проходят перед глазами уже подернутые дымкой времени. Неутомимый рационализатор методики боевой подготовки, впоследствии начальник Института рационализации трудовых процессов, командир стрелкового корпуса в Великую Отечественную войну М. И. Запорожченко. Соратник В. И. Чапаева, возглавлявший позднее соединение и объединения РККА, бесстрашный И. С. Кутяков. Прославленный начдив 27-й Омской дивизии, увековеченной в красноармейском песенном фольклоре, В. К. Путна. Галерея командиров полков, чьими трудами упрочилось в стране доброе мнение о 48-й стрелковой дивизии, – П. А. Поведений, П. И. Воробьев, М. И. Скородумов, Б. П. Пекутовский, В. И. Калинин, В. И. Бахарев. Отличные политработники, беспредельно преданные делу партии большевиков, – П. И. Кузнецов, Л. И. Лифшиц, В. А. Шкуратенко, А. К. Безбородов, М. Г. Баранов и другие. Прекрасные штабные работники и командиры подразделений, на которых всегда можно было опереться в работе, – Н. И. Изумрудов, В. Ф. Виноградов и другие. Все они были моими добрыми наставниками и помощниками в дорогой моей памяти 48-й стрелковой дивизии.