Текст книги "Москва про Романовых. К 400-летию царской династии Романовых"

Местом дислокации нового гвардейского полка выбрали опять же Измайлово, где и проходили военные смотры нового формирования. Анна Иоанновна с 1736 года являлась также и полковником Измайловского полка, а ее герцог Бирон (куда же без него!) – подполковником.

Пришедшая в 1741 году к власти Елизавета (дочь Петра I) не проявляла к Измайлову таких пылких чувств, как ее двоюродная сестра Анна Иоанновна. Оно и понятно – если для Анны Иоанновны царствование началось в Москве, то переворот, вознесший Елизавету Петровну на трон, случился в Петербурге. А ведь в исторической литературе встречается и такое мнение: Елизавета родилась в Измайлово. Но это лишь версия: знай дочь Петра, что она здесь появилась на свет, быть может, и отношение ее к Измайлову было бы более трепетным.

Но все же Елизавета наезжала в Измайловские леса не только поохотиться. Здесь же она встречалась со своим фаворитом графом Алексеем Григорьевичем Разумовским, прозванным «ночным императором», что жил в роскошном деревянном дворце в Перово (архитектор дворца – сам Растрелли). Для удобства сообщения между Измайловом и Перовом прорубили дорогу через тот самый заповедный лес, о необходимости защиты которого от самовольной вырубки заботился еще Петр I. Заезжала Елизавета Петровна и в деревянный охотничий замок, спрятанный в измайловских кущах.

При Екатерине II началось оскудение Измайлова, что было вполне естественно – ведь с этой местностью Софию Фредерику Августу Ангальт-Цербстскую ничего не связывало, да и родилась будущая императрица даже не в России. Столичный Петербург ей был куда ближе, чем древняя Москва, которую она недолюбливала.

Село Измайлово. Гравюра И. Зубова. 1720 г.

Дедушка русского флота (Франц Тимерман объясняет юному Петру Алексеевичу устройство ботика, найденного в одном из амбаров села Измайлово. Май 1688 г.). Худ. Г.Г. Мясоедов. 1871 г.

Постепенно пересохли пруды, в которых когда-то в избытке плескалась рыба, заросли райские сады Алексея Михайловича. Обветшание и запустение пришло и в храмы. По удивительному стечению обстоятельств, именно в год начала правления этой императрицы, по жилам которой не текло ни капли романовской крови, опустела церковь Иоасафа царевича Индийского, здесь прекратились службы, а через протекающую крышу сочилась дождевая и талая вода. Отсутствие пристального царского присмотра привело к тому, что в 1780 году после удара молнии, разрушившего иконостас, не было принято решения о ремонте храма. А ставший к тому времени ветхим царский дворец по указу Екатерины разобрали в 1765 году. Та же участь постигла и каменный мост. Упадок – таким словом характеризуем мы следующий этап жизни Измайлова.

Черное дело сотворили и наполеоновские солдаты, осквернившие своим присутствием опустевшую романовскую вотчину в 1812 году. Последствия оккупации и вовсе обескровили Измайлово, состояние которого в последующие десятилетия можно назвать запустением.

Унылую картину этого времени нарисовал летописец Москвы Иван Кондратьев: «Огромный брусяной дворец с теремами сломан, материалы распроданы, пахотная земля роздана крестьянам с наложением на них денежного оброка, рогатый скот от падежа весь перевелся, и все хозяйственные строения оставлены в запустении. Но псовая охота все еще поддерживалась, и в зверинце водились разные звери до 1812 года».

И вновь атмосферу давней эпохи воссоздает для нас картина художника, на этот раз К.Ф. Бодри, написавшего в 1830-х годах мрачный пейзаж Измайлово. Мы видим здесь остатки былого величия, своеобразные маленькие острова прошлого, чудом сохранившиеся, – Покровский собор с покосившимися крестами да одинокую, заросшую Мостовую башню. При тщательном рассмотрении этого полотна не оставляет мысль, что сиротливо стоящее вдалеке дерево художник уподобил опустевшему и забытому царями Измайлову. И все это на фоне сгущающихся, сизых туч, не предвещающих ничего хорошего.

К концу 1830-х годов на Измайловском острове стояло всего шесть домов, принадлежавших бывшим придворным истопникам, полотерам, рабочим и их семьям.

И вновь крутой поворот в жизни Измайлова вызвал приезд сюда очередного монарха из династии Романовых. В 1837 году здешние места посетил Николай I. Год тот был особый: четверть века со дня окончания Отечественной войны 1812 года. Царь выбрал опустевший Измайловский остров для размещения на нем богадельни для ветеранов прошедших сражений. Выбор этот кажется на редкость символичным, также как и создание Алексеем Михайловичем на здешних землях своей резиденции, характеризовавшее преемственность власти. Появление в Измайлово богадельни для призрения увечных солдат было очень уместным – ведь здесь когда-то Петр I нашел тот самый ботик «Святой Николай», ставший, если можно так выразиться, первой ласточкой флота российского. С Измайлово накрепко была связана память о достославных победах русского оружия, так где же еще, как не здесь, строить богадельню для воинов?

В этом году исполняется 275 лет с тех пор, как Николай I утвердил проект богадельни: «Государь Император Высочайше повелеть соизволил: остров, на котором существует в с. Измайлове, Московской Губернии, бывшие Дворцовые строения, кои по Высочайше утвержденному 26 ноября 1838 года проекту об устройстве в том Селе Военной Богадельни, предназначены под помещение квартир и хозяйственных заведений сей Богадельни, передать в военное ведомство. Имею честь покорнейше просить, приказать означенный остров передать в ведение Строительного комитета I округа корпуса инженеров Военных поселений. Военный Министр Граф Чернышев», – писал в 1892 году И.М. Снегирев[37]37
  Снегирев И.М. Дворцовое царское село Измайлово, родовая вотчина Романовых, ныне Николаевская Измайловская военная богадельня: [Ист. очерк]. М. 1892. С. 35.


[Закрыть].

Создать проект богадельни государь поручил зодчему Константину Тону, наиболее точно воплотившему в своих произведениях идеологическую триаду николаевского царствования – «православие, самодержавие, народность». А потому уже существовавший на Измайловском острове Покровский храм пришелся очень кстати, став, по задумке Тона, центральной частью будущей богадельни. Хотя не все остались довольны его проектом, упрекнув в слишком вольном обращении с древним зданием храма. Дело в том, что Тон задумал разобрать его северное и южное крыльцо, чтобы соединить храм со вновь спроектированными корпусами богадельни, стилизованными под XVII век, время Алексея Михайловича. Зато такой проект обрадовал главного заказчика – Николая I: старые и больные ветераны могли ходить на церковную службу, не покидая богадельни. А Покровский собор, таким образом, становился ее домовой церковью.

Вид Измайлова. Худ. К.Ф. Бодри. 1830 г.

Измайлово. 1950-е гг.

Перед тем, как начать строительство, с острова отселили местных жителей, которым за их дома было заплачено в среднем по сто рублей. Объявили торги на поставку «рабочих людей и материалов, потребных для построения в Селе Измайлове Военной Богадельни». Причем крепостных рабочих покупали так же, как и кирпичи, – скопом.

Строили Измайловскую богадельню довольно долго – с течением времени число ветеранов все увеличивалось, а потому и строительные работы не прекращались. Но первый этап работ был все же закончен к 1849 году. Кроме того, помимо строительства трех новых 3-х этажных корпусов, отреставрировали сам Покровский собор, храм Иоасафа, Мостовую башню, Передние и Задние ворота Государева двора, палату, где хранился ботик Петра, построили новый мост.

Николай весьма тщательно следил за постройкой богадельни, интересовался, как идут работы. 12 апреля 1849 года он сам приехал в Измайлово по случаю освящения обновленного Покровского собора, сопровождаемый великим князем Михаилом Павловичем и архитектором Тоном. Царь все очень придирчиво осмотрел, как будто ему самому предстояло здесь жить.

Так, ревизуя корпуса богадельни, Николай заметил, что лестницы с этажа на этаж слишком неудобны для будущих жильцов, людей немолодых и нездоровых, а потому на межлестничных переходах следует установить скамейки, а вдоль самих лестниц – деревянные поручни. Опять же заботясь о ветеранах, государь велел сделать на этажах по восемь умывальников с пятью кранами в каждом (водопровод к тому времени уже провели). Самое интересное, что эти «николаевские» умывальники сохранились до нашего времени!

Царь приказал исправить обнаруженные им недостатки, велев старую стену Государева двора сохранить, а не ломать. Также он распорядился разбить сад перед въездом в богадельню, внутри провести дорогу, а вдоль нее – устроить огороды.

В соответствии с «Временным уставом Измайловской военной богадельни» 1850 года было объявлено, что «Измайловская Военная Богадельня учреждается для призрения отставных офицеров и нижних чинов, не могущих за старостью лет, болезнями или увечьями снискивать себе пропитание трудами», что «Военная Богадельня помещается в здании, которое возведено для нее близ Москвы, в селе Измайловском»[38]38
  Снегирев И.М. Указ. соч. С. 36.


[Закрыть] и т. д.

Устанавливалось и первоначальное число призреваемых – 10 офицеров и 100 нижних чинов. Таковых и было к ее открытию, однако уже к 1852 году количество нижних чинов выросло вдвое, а к 1870 году – вчетверо. Многие из жителей богадельни здесь же и работали – дворниками, истопниками, садовниками и проч.

Здесь было немало и старых отставников, в том числе неходячих и слепых участников Отечественной и Кавказской войн, Георгиевских кавалеров. Каждый солдат, отслуживший положенный срок – 25, а позднее и 20 лет – и желающий поступить в богадельню, мог прийти с документами к директору и после освидетельствования врача и запроса в Главное военно-медицинское управление его принимали под «призрение».[39]39
  Трифонова Т.П. Николаевская Измайловская военная богадельня // На память будущему: Альманах. М. 2011. С. 46.


[Закрыть]

В Измайлове вновь закипела жизнь, и хотя иностранные дипломаты да царские вельможи сюда почти не заглядывали, но жители богадельни без государственного внимания не оставались. Внимание это было направлено на бесперебойное снабжение богадельни и обеспечение ее нужд. Для ее содержания требовались немалые деньги – 27 тысяч в год, а потому необходимо было привлечение частных пожертвований. В 1851 году московская купеческая управа объявила подписку в пользу Измайловской военной богадельни. Но дело едва сдвинулось бы с мертвой точки, если бы тогдашний генерал-губернатор Арсений Андреевич Закревский не «попросил» купцов «скинуться». В итоге набрали капитал в 50 000 рублей! Рады были все – и градоначальник, и государь, поручивший Закревскому «изъявить Московскому купечеству. душевную признательность и уверить его в постоянном… благоволении»[40]40
  Снегирев И.М. Указ. соч. С. 36.


[Закрыть].

И как ни дорого обошлась купцам «душевная признательность» – вольно или невольно они жертвовали из своего кармана десятки тысяч рублей – но ведь дело-то было благое! Архивные источники свидетельствуют, что московские купцы Досужев и Радионов «доставили в полное распоряжение Закревского на разные благотворительные цели 60 000 рублей серебром, из которых Закревский внес в московский Опекунский Совет

20 тысяч рублей на Измайловскую военную богадельню», а «торгующие в Москве инородные купцы доставили Закревскому 1200 рублей серебром»; купец Мазурин дал 10 000 рублей серебром на первоначальное обзаведение учреждения мебелью; его коллега Волков «принял на свой счет» полное обеспечение одеждой, бельем и обувью 10 офицеров, 100 нижних чинов, прислуги и лазарета; купец Сорокин взялся оплатить питание всех на тот момент 110 призреваемых со дня открытия богадельни в течение года и т. д. В итоге, в 1851 году в богадельню было принято еще дополнительно 50 человек.

Арсений Андреевич Закревский уже сам находился в том возрасте, когда старые раны, полученные в боях за Отечество, давали о себе знать. И потому московскому градоначальнику были ближе чаяния инвалидов и ветеранов, чем стенания купцов, немало зарабатывавших на поставках продовольствия и обмундирования на очередную войну. Как и свое давнишнее назначение в созданный в 1814 году Комитет для вспомоществования изувеченным и раненым, так и новое дело по обустройству Измайловской военной богадельни Закревский воспринял как святую обязанность.

Как приятно ему было сообщать теперь уже новому государю – Александру II, что по случаю его коронации к августу 1856 года московское купечество собрало для богадельни 300 000 рублей серебром. В своем письме к Александру II Закревский особо отмечал, что деньги собраны при его «содействии». Кроме того, благодаря его усилиям, из Московской городской думы ежегодно отпускались на столовое содержание богадельни 8500 рублей серебром. А в марте 1856 года Арсений Андреевич сообщил в столицу «о желании почетных граждан Василия Рахманова и Козьмы Солдатенкова пожертвовать 80 000 рублей серебром на постройку нового каменного корпуса на 200 инвалидов», возведенного по проекту архитектора М.Д. Быковского в 1856–1859 годах. Как установила историк Т.П. Трифонова, во время своего посещения богадельни 2 сентября 1856 года Александр II выразил пожелание использовать этот корпус для семейных инвалидов, что и было исполнено.

Поздравление, приносимое казачьим войском Александру II в Успенском соборе. Худ. В.Ф. Тимм

А в последний год генерал-губернаторства Закревского, 1859-й, московские купцы порадовали его следующим решением: «По предмету, столь близкому нашему сердцу, и с тем вместе по чувствам глубокого нашего уважения к Особе его Сиятельства графа Арсения Андреевича Закревского, мы, нижеподписавшиеся, согласились единодушно пожертвовать капитал для выстройки отдельно каменного одноэтажного корпуса для инвалидов его Сиятельства.»[41]41
  Трифонова Т.П. Указ. соч. С. 49.


[Закрыть].

Этот корпус, получивший название Семейного, поначалу был рассчитан на проживание 15 офицеров с семьями, на содержание которых Закрев-ский положил под проценты 39 500 рублей. Он был построен неподалеку от храма Иоасафа Царевича Индийского.

Современники отмечали более чем сносные условия жизни ветеранов: «Помещения инвалидов, удобные и опрятные, больница, аптечка, библиотека, столовая, убранная прекрасными портретами царскими, мраморным бюстом Николая I. Кушанье здоровое, сытное и вкусное. Кажется, здесь все придумано, чтобы доставить призреваемым покой и удобство в жизни».

Николаевская богадельня (так ее назвали в память о царе-основателе) существовала в Измайлове до 1917 года, когда и прекратилось царствование династии Романовых в России.

Но в том трагическом году история Измайлова не закончилась, пережив лихолетье, эта древняя вотчина Романовых (а точнее, то, что от нее осталось) превратилась в интереснейший музей-заповедник, хранящий еще немало тайн и легенд.

Страстной монастырь как олицетворение набожности Романовых

Первые цари из династии Романовых были на редкость набожными людьми. Недаром избрание Михаила Федоровича на русский престол, как мы уже могли убедиться, произошло «по Божьей воле». Вера в Бога воплощалась у Романовых, в том числе, и в строительстве Русской Православной Церкви – основании храмов и монастырей, в щедром жертвовании богатых даров и вкладов на развитие церковной жизни. Одним из самых известных возникших таким образом монастырей является Страстной, стоявший ранее на одноименной площади, известной ныне как Пушкинская.

История возникновения Страстного монастыря такова.

Однажды до Михаила Федоровича дошла весть о чудотворной иконе Божией Матери Страстной, приносящей исцеление от тяжелых недугов. Царь захотел самолично увидеть чудотворный образ. И 13 августа 1641 года по старому стилю икону «греческого письма, два аршина длиной и шириной» торжественно принесли в Москву. У Тверских ворот Белого города образ встречали празднично и, как говорится, всем миром: сам царь, его сын и наследник Алексей и патриарх Иосиф, а также «другие официальные лица», т. е. тьма народу. А посему с тех пор 13 августа по старому стилю считается днем прославления Страстной иконы Божией Матери. Происхождение этого большого церковного праздника связано со Страстным монастырем.

Иконография Страстной Богоматери относится еще к XII веку. Особенностью именно такого изображения Богоматери является поза Иисуса Христа, который держит обеими руками большой палец правой руки Богоматери и, обернувшись, смотрит на орудия Страстей в руках ангелов. В церковнославянском языке слово «страсти» означает «страдания», «мучения».

Внимание царя к чудотворной иконе можно объяснить его естественным желанием излечиться от нездоровья. Человек он был болезненный, и без того слабый духом, испытывал он и частые физические страдания.

Страстной монастырь со старой колокольней

Быстро утомляли его и езда, и ходьба, и даже долгое сидение на троне. К тому же иностранные лекари нашли у царя признаки водянки. Первая жена его умерла вскоре после свадьбы, а из трех сыновей от второго брака выжил лишь один. Все это тяжелым спудом давило на слабую и впечатлительную натуру Михаила Федоровича.

Неудивительно, что в том же 1641 году на месте встречи иконы у Тверских ворот Белого города царь «повел возградити церковь камену во имя Пресвятыя нашея Богородицы»[42]42
  Историко-статистическое и археологическое описание Московского Страстного девичьего монастыря / Сост. И.Ф. Токмаков. М. 1897. С. 8.


[Закрыть]. В этой церкви и должна была помещаться чудотворная икона, на которую так уповал государь Всея Руси. Но возрадоваться новому храму он не успел, скончавшись в 1645 году.

Закончилось строительство церкви уже при следующем самодержце – Алексее Михайловиче, словно по недоразумению оставшемся в русской истории Тишайшим. И вправду, чего только при нем не случилось: война, Смута, Соляной и Медный бунты, восстание Степана Разина, церковный раскол и многое другое. Но тишайшим был его характер, а не правление. Такого доброго и мягкого царя подданные еще не видели. Да и опытные, много чего повидавшие на Руси заморские посланцы отмечали: какой странный царь у русских – при своей безграничной власти над народом, привыкшим к рабству, не посягнул ни на чье имущество, ни на чью жизнь, ни на чью честь – сказал, как отмерил, австрийский посол Мейерберг.

Образцом набожности назвал Василий Ключевский царя Алексея Михайловича, которому по наследству перешла не только шапка Мономаха, но и благоговение перед иконой Страстной Богоматери.

Отмеченное в книге «Выходы государей, царей и великих князей Михаила Феодоровича, Алексия Михайловича, Феодора Алексиевича» посещение новым самодержцем только что отстроенной церкви («в 1646 году, 25 октября был крестный ход в церковь Страстной Богоматери») позволяет с большой вероятностью предположить, что именно в этот день храм и был освящен. В дальнейшем царь Алексей Михайлович неоднократно бывал на Страстной площади, приходя в церковь, как правило, на праздник Страстной иконы Божией Матери[43]43
  Выходы государей, царей и великих князей Михаила Феодоровича, Алексия Михайловича, Феодора Алексиевича, всея Русии самодержцев (С 1632 по 1682 г.). М. 1844. 702 с.


[Закрыть].

А в 1651 году здесь же, на площади, состоялась торжественная встреча царем Алексеем Михайловичем, патриархом Иосифом и боярством принесенных из Старицкого монастыря останков святейшего Иова, Патриарха Московского в 1589–1605 годах. Патриарх Иов, не признавший Лжедмитрия I царем, был лишен самозванцем сана и сослан им в Старицу, где и скончался в 1607 году. Царь Алексей Михайлович пожелал воздать сверженному патриарху посмертные почести, перезахоронив его в Успенском соборе Кремля.

А вскоре после этого благочестивый царь повелел основать у Тверских ворот Белого города «монастырь девичий во имя Страстной Божией Матери». Сосредоточием монастырской жизни стал не храм, а уже собор Страстной иконы Божией Матери.

Какой была обитель в XVII столетии? Об этом узнаем из описи, составленной стольником Алексеем Мещерским почти через полвека после начала сооружения монастыря.

Страстной монастырь с новой колокольней (построена в 1855 году)

Пятиглавый, крытый «досками немецкого железа вылуди, т. е. жестью», собор завершался вызолоченными сквозными железными крестами, «а цепи у крестов крашеные». Вокруг собора «в закомарах и на шеях писаны разные святые в лицах»[44]44
  Историко-статистическое и археологическое описание Московского Страстного девичьего монастыря / Сост. И.Ф. Токмаков. М. 1897. С. 13.


[Закрыть]. Над слюдяными соборными окнами – херувимы. Нижняя церковь собора освящена была во имя Архангела Михаила (это имя носил отец царя Алексея Михайловича).

И в более поздние времена члены императорской фамилии неоднократно посещали обитель, одаривая ее дорогими подарками и драгоценностями. В помощи монастырь нуждался особенно после погрома, устроенного французами осенью 1812 года. Например, в 1817 году риза находящейся в соборе чудотворной иконы во имя Страстной Божией Матери украсилась драгоценными камнями – крупной бирюзой, осыпанной мелкими брильянтами, и внушительной жемчужной серьгой – подарком вдовствующей императрицы Марии Федоровны (матери Александра I и Николая I), лично посетившей монастырь в тот год.

Часто приходил в монастырь великий князь Михаил Николаевич Романов, четвертый сын Николая I. Он молился в южной части собора, под изящным резным балдахином, венчавшим серебряную вызолоченную гробницу с главой святой великомученицы Анастасии Узорешительницы (этой святой обычно молились о разрешении уз, связывающих душу и тело). Анастасия Узорешительница служила ангелом-хранителем единственной дочери великого князя (у него было еще шесть сыновей), великой княжны Анастасии Михайловны, будущей великой герцогини Мекленбург-Шверинской.

Великий князь Михаил Николаевич подарил обители красивую серебряную лампаду с выгравированными на ней словами: «Твоя от Твоих Тебе приносяще». Эту лампаду повесили над гробницей святой Анастасии. В феврале 1862 году сам московский митрополит Филарет зажег в лампаде огонь.