Текст книги "Сбой на счастье"

– Стареешь, Тань, стареешь, – и Антонина картинно вздохнула.

– Ладно, сёстры, проведали отца, пора домой, дел там накопилось, – стала погонять женщин Люба.

– Девчат, вы меня у сторожки подождите, я должна Ивана проведать.

И Татьяна заспешила на другой конец кладбища, где покоился её одноклассник – Иван. По пути она вспомнила как в четвёртом классе к ним пришёл новичок. В кабинет завели лопоухого голубоглазого мальчугана, у которого был выдающийся рост и всё лицо усыпано веснушками.

– Интересно, сколько лет этой сторожке? Сколько себя помню, столько она здесь и стоит, – спросила Люба у Тони.

– Говорят, ещё в революцию построили. Помню лишь что нам, когда ещё были детьми, никогда не разрешали здесь играть.

– Тонь, ну неужели вам на могилках поиграть хотелось?

– Нет, просто видишь, фундамент у неё сделан из какого-то другого ещё более старого камня, – заметила Антонина.

– Говорили, что здесь большой храм стоял, а большевики его не то взорвали, не то разобрали, а место здесь намоленное.

– Не знаю, для меня здесь всегда пахнет какой-то нераскрытой тайной, – завершила диалог Тоня, к ним уже подходила Татьяна.

Женщины поспешили домой.

Утром на производственной базе Артёма уже поджидал Михаил Лукич. Человеком он был энергичным и продвинутым в современных технологиях ведения растениеводства. Его коренастая фигура, светло-карие глаза, сильные и умелые руки, вызывали ощущение надёжности. В густую бороду и волнистые тёмно-русые волосы на голове уже закралась первая седина. Когда не сошёлся в своих передовых взглядах с новым руководством – Виталиком и Андреем, пришедшим к власти после смерти Терентьевича, перешёл работать в фермерское хозяйство Артёма и стал его правой рукой. Этот тандем позволил добиться высоких результатов: наивысшие урожаи зерновых в районе, а привесы в мясном скотоводстве поражали даже опытных животноводов. На достигнутом останавливаться никто не собирался, нужно было обновить технику, но, чтобы траты быстрее окупились, да и окупились вообще, необходимо увеличение пахотного клина. Поэтому Лукич очень переживал за исход собрания, как бы не лишиться того, что было в обработке, уж очень ушлыми казались ему племяннички – Виталик и Андрей – его бывшее руководство.

– Здравствуйте, Артём Николаевич.

– И вам не хворать, Михаил Лукич.

– Восточный ветер подул – это надолго, надо и легкие бороны готовить, тяжелые отковали скручивают, что не видно на зябь бороновать заходить, а там легкими по озимым работать.

– Плуги надо бы отцепить, да Пашке сказать, чтобы семена в складе перекинул.

– Так уже зерномет в амбар потащили. Ох, ранняя весна глянь как сушит.

– Прорвемся, мы вон как о влаге с осени позаботились. Лукич, сегодня первый бензовоз с солярой придет, приготовься сливать.

– Дак и готово все, давно жду.

– Шеф, с чего начинать? – вмешался в разговор, подбежавший Пашка.

– Павел Владимирович! С овса завсегда начинают помнишь сей в грязь – будешь князь, потом ячмень, но тоже пораньше, когда терны зацветут пшеничку яровую, а как голой задницей на земле тепло, так и просу черед пришел, – отвечал за Артёма Лукич.

– Чьей задницей пробовать будем? – отшучивался Паша.

– Так известно чьей – твоею, а то помру, а ты – неуч, на кого шефу опереться?

– Я по образованию – энергетик! А вы из меня хрен знает кого лепите!

– Вообще–то термометры куплены, вам все с голой жопой на танки, – поддержал разговор Артём.

– Паш, работать надо для разговоров у нас целая зима была.

– Да у вас хоть зимой, хоть летом все одним цветом, хоть бы налили – начало нового сезона.

– Я тебе сейчас люлей, ох, как налью.

Лукич шутливо замахнулся, Пашка ловко увернулся и торопливо пошёл в сторону склада, бубня себе под нос:

– Как работать, так Павлик.

Артёму от чего-то стало хорошо, ему всегда с этими людьми было легко, любил он их, всех любил. Он заметил, как в их сторону совсем по-взрослому вышагивал Ванюшка, подойдя он важно протянул руку:

– Доброе утро, Михаил Лукич.

– И тебе не спиться, малец, а чего не в школе-то?

– Сегодня суббота.

– А ну тогда оставайся, видишь работа закипает, а нам руки завсегда нужны, – закончив фразу Лукич пошел на нефтебазу, надо бы замки проверить. Сын, оставшись наедине с отцом, принялся поучать.

– Артём Николаевич, почему ботинки не протёр? Хорошо хоть оделся правильно, ты же начальник, вон тебя все шефом зовут.

Отец залюбовался как солнечные лучи играли в огненно-рыжих волосах сына, казалось, что он весь светится.

– Ты почему без шапки?

– Тепло, весна, но убор при мне, – и предусмотрительный Иван достал вязаную кепку из кармана.

– И для тебя прихватил, полезешь же бороны крутить, знаю я, даром что шеф.

– Сынок, ты эти барские замашки брось, у нас, в казаках, ни бар ни халуёв нет, запомни. Как там мать?

– Дрыхнет.

– Ну-ну, давай поуважительней!

– Все понял, пап, ты не переживай, я её, по-своему, люблю.

– Мать она тебе, и любить должен, и заботиться и не по-своему, а крепко, как казак.

– Так оно и будет, – вздохнул ребёнок.

Проснувшись Лиза долго не могла заставить себя встать с постели. Слишком сладким был сон. Ей было даже немного стыдно. Снился Алексей. Каким же он был красавцем и какие позволял себе вольности. Все тело девушки ныло в приятной истоме. Подойдя к зеркалу, она увидела румянец, разлившийся по щекам. Впервые за долгое время понравилась сама себе – слегка вздёрнутый нос, струящиеся русые волосы с высветленными от солнца прядями, а милые веснушки показались неповторимым украшением. Поставив руки на тонкую талию, крутнувшись у зеркала, кокетливо хохотнув, она начала сборы на работу, напевая любимую мелодию.

Улица встретила её тёплым ветерком. От свежего воздуха она словно протрезвела. Зачем мечтать о несбыточном? Она не Оксана и в априори не способна на подлость. Так помечтала и хватит!

У магазина её поджидала группа местных пенсионеров.

– Доброе утро, Лизонька. Задерживаешься.

– Хлебовозки ещё нет. Вы опять толпитесь.

– Так пора уже. С шофёром надо тебе по строже, – поучала Анфиса.

– Они вчера классом встречались, чего прицепились? Это нам старым не спиться, – заступилась Филипповна.

– Не встреча, а в мире животных. Да, Николаевна? – дед Кузьма посмотрел в сторону Клавдии.

– Она вон очки тёмные крупные одела – стрекозу изображает.

– Кузьма, как бы она тебя как того комара, – смеялся кто-то из женщин.

– Не, она ещё не решила: может стрекоза, может медведица, а по мне так белка с фонарем!

– Чего ты несёшь? Не в себе или принял с утра на грудь?

– Я-то в себе, но вот если мы попросим уважаемую Клавдию Николаевну снять очки, то боюсь ослепнем от фонарного света, а по прыжкам на деревьях она со вчерашнего дня чемпион хутора.

В этот момент к магазину подъехала хлебовозка и Лиза не слышала продолжения разговора, только бесконечные взрывы хохота мешали ей принимать товар, про себя она ругала Митьку: «зачем он всё своему деду Кузьме рассказал». Отпустив машину, продавец вышла за покупателями, которые уже видно и не спешили, сильно удивилась перемене настроения – женщины смахивали слезы, а единственный мужчина тихо говорил:

–…. Я ей не знал, чего и ответить то, пообещал конечно, а она тихо так «спасибо», будто и голос уже не отсюда.

– По всему видать пора пришла – вот и детей собрала, и гроб заказала, – резюмировала Анфиса.

– Так ведь молодая ещё, мы то с ней годки, в школу вместе бегали она всегда лучшая во всём, –крупные слёзы покатились по небритым щекам Кузьмы.

– Ну начали за здравие, заканчиваем за упокой?! – Лиза с вопросом оглядела всю компанию.

– Ты, Лизка, не шуми, вон Зинаида гроб себе заказала.

– Да, Лиз, я к тебе как всегда прямо с утра, в общем наждачка мне нужна.

Из глаз девушки не произвольно брызнули слёзы. Как же так, вчера Таня сказала, что маме получше. Хотя она слышала, что перед смертью часто у больных людей улучшается самочувствие. Надо вечером после работы зайти проведать.

Весь вечер Валентин ходил по своему дому из угла в угол, ни один из планов, приходящих в голову, не устраивал его до конца, пока глаза не наткнулись на бутылку водки. После третьего выпитого стакана он решился на звонок Оксане, но та не отвечала ему. «Видно Татьяну с хахалем развлекает», подумал мужчина. Пятый стакан водки остановил попытки дозвониться, как и вообще все его действия – уснул мертвецким сном. Пробудился только ближе к обеду субботы, теперь у него на сотовом была масса непринятых звонков: два от жены, остальные от Оксаны. Первой он набрал жене Артёма:

– У нас форс мажор – кто-то обчистил сейф, – Валентин сказал вместо приветствия.

– Ищи документы, где хочешь. В понедельник в десять уже собрание, в противном случае больше не попадайся мне на глаза.

Не зная, как поступить, мужчина бросил ружье в машину, позвонил своей жене и поехал в соседнюю деревню к «любимой тёщеньке».

Звонок мужа застал Любу за завтраком, когда вся семья с аппетитом ела сырники. Алёнка ухаживала за старшими, подавала ароматный травяной чай. Антонина с Геннадием без лишней скромности залюбовались дочерью. Алексей расспрашивал Татьяну о новой знакомой – Елизавете. Тут в дом забежал фельдшер – Илюшка, и с дрожью в голосе закричал:

– Тетя Зина, Артём горит!!!

Все немедля высыпали на улицу, последней еле-еле вышла Зинаида:

– Ну, чего стоите? – слегка подтолкнула она в плечо Геннадия, – На беду, надо всем миром, а то вон пол хутора уже в дыму.

И пока Геннадий трусцой выбегал с калитки, Алексей уже подбегал к месту происшествия. Огнём была охвачена довольно большая территория. Артём весь в саже, не теряя самообладания, громко раздавал команды:

– Егорка, уводи скотину на пастбище! Ферма сейчас вся займется огнём.

Михаил Лукич сидел в кабине трактора и опахивая нефтебазу, отрезал от неё огонь. Трясясь в кабине, он приговаривал: «Господи, помоги, отведи беду. А то Артём всё галдил: «отцепи плуг, отцепи плуг». Скоро трактор заволокло дымом и в нем стало не видно мужчину.

– Пашка, спасай склад, спасай семена! – кричал Артём, разворачивая шланг с пожарной бочки, наполненной водой.

«Хорошо хоть тепло, вода оттаяла» – мелькнуло в голове у Артёма. Остальные ребята, идя плечом к плечу, своей верхней одеждой сбивали пламя, которое быстро распространялось по подсушенной ветерком траве. У стоявшего поодаль сельхоз инвентаря начала гореть резина, отчего повалил едкий черный дым.

Алексей быстро оценил ситуацию, увидел самое слабое место и бросился на помощь к Егору. Испуганные телята, еще ни разу не видевшие пастбища, не хотели выходить из помещения фермы. Меж тем их матеря с улицы издавали истошный рёв, и Алексей с Егором начали по одному на руках выносить их в безопасное место. Артём увидел, что огонь подбирается к комбайнам, схватил в руки лопату и бросился на открытое пламя. Лицо и руки крестьянина больно обдавало жаром. «Нет, одному не справиться» – мелькнуло в голове. Вдруг рядом оказался Пашка, он с остервенением рыл чуть оттаявшую землю, при этом приговаривал: «Не робей, шеф. Прорвемся! Подожгли нас сучата, пока мы на обеде были!»

Ванька, на ровне с взрослыми, встал в живую цепочку, тягая вместе с ними вёдра с водой, когда Алексей выносил последнего телёнка, услышал голос Егора: «поберегись!» и тут одна из горевших балок фермы начала падать вниз, обдавая пламенем Алексея. Парень вместе с телёнком успел выскочить из здания, но правый рукав его рубашки при этом тлел. И тут подоспевшая вовремя Елизавета окатила его ведром воды. В это время со стороны нефтебазы выехал управляемый Лукичом трактор, он ехал прямо на Артёма с Пашкой. Они лишь успели отскочить в сторону, когда он опустил плуг, опахивая землю рядом с комбайнами. «Спас!» – подумал он. «Ведь давно, старый, чувствовал неладное, но, чтобы эти сукины дети пошли на такое…», а дальше в его голову лезли молитвы вперемешку с ругательствами. У Алексея рука начала краснеть и опухать, Татьяна выпроваживала его домой, но он не слушал её. Тут в разговор вмешалась Антонина:

– Немедленно домой! Слышишь?! Сирена. Пожарка едет. Ты и так большое дело сделал.

Алексей поднял голову и увидел, что почти весь хутор принимал участие в тушении пожара. Его взгляд выхватил хрупкую фигуру вчерашней знакомой – Лизы, которая рядом с Митькой ловко орудовала ведрами. Рука действительно ныла, и он пошёл в дом Зинаиды, войдя во двор, увидел, что хозяйка сидит на стуле, в руках у неё была чашка с какой-то субстанцией. Зинаида привстала, сильным движением оторвала правый рукав рубашки, отбросила в сторону и ловко обмазала ожог кашицей.

– Ну вот, через два дня и забудешь.

Алексей здоровой рукой вынес из дома себе табурет и сел рядом с женщиной. Оба молчали. Солнце приближалось к горизонту. С южной стороны показалась стая летящих лебедей. Грациозные белые птицы низко пролетали над хутором. Это зрелище завораживало. Синее весеннее небо, желто-оранжевые лучи закатного солнца подчеркивали красоту белоснежного оперения.

– Надо же, и дыма не испугались, – нарушил первым тишину молодой человек.

– Они домой летят, тут у них гнёзда. Они здесь вывелись.

– А правда, что они верны друг другу всю свою жизнь?

– Правда, я вот и гусей всю жизнь держу. Знаешь, был такой случай: старая гусыня весной погибла, так гусак сидел с ней целый день, а к вечеру умер сам. Только этих гусей разводили ещё наши деды, подхолмогоренные, не то, что сейчас племкроссы, у современных то инстинкт материнства вытравлен. Вот так и у людей, пытаются вытравить, сделать из нас кроссы – гибриды.

– Это я понимаю. Хотя вообще мне ваша жизнь видится будто с другой планеты или я сам с другой планеты…

Зинаида внимательно посмотрела на Алексея.

– Нет, Леш, мы с тобой точно с одной. Фамилия у тебя как?

– Донсков.

– Ну вот и ответ. Наш ты человек, наш. И, где бы ты не был, будешь человеком.

Тут из дома вышел Валентин, Алексей поднял на него удивленные глаза:

– Да, приехал, лег покемарить, – старший мужчина театрально потянулся.

Калитка шумно распахнулась и в неё гурьбой вошли остальные члены семьи. Геннадий устало плюхнулся на скамейку, а женщины бросились возиться с ожогом Алексея.

Валентин переводил взгляд с одного на другого и не понимал. Они что сумасшедшие? И Тонька? И Алёнка? И даже этот чокнутый москвич? И его собственная жена – Люба? И Генка? Рисковали своей жизнью, спасая чужое добро?

Всеобщую возню прекратила Зинаида, скомандовав:

– Поросёнком завтра займёмся, сегодня устали. Отдохнуть надо. Как я поняла все живы здоровы, а имущество дело наживное. Молодой ещё Тёмка, переживет, а за битого, как известно, двух небитых дают. Алёнка, пойдем, коль краску купила, бабку в порядок приведешь. И внучка поспешила помочь Зинаиде подняться и войти в дом.

Все трое мужчин перед ужином решили вздремнуть, уж очень перенервничали. Сёстры были во дворе, когда калитка отворилась и дед Кузьма с Митькой внесли во двор гроб с крышкой. Женщины подбоченясь, наступали на мужчин:

– Это ещё что такое? – начала Люба.

– Дед Кузьма совсем сбрендил!? – вторила ей Антонина.

– Мить, вы чего? – Татьяна смотрела в упор на одноклассника.

– Мы ничего, это все он, – Митька, прислонив крышку к стене дома, поспешил ретироваться, оставляя деда одного разбираться с тремя разъяренными фуриями.

Алёнка ловкими движениями наносила краску на голову бабушке:

– Какие у тебя хорошие волосы.

– У меня и зубы ничего, только ты, внученька, не Красная Шапочка и есть я тебя не буду. Ставь мой ноутбук на кровать и включай в сеть. Он что-то стал долго думать, почистить бы надо.

Пока внучка выполняла распоряжения бабушки, во дворе Антонина требовала, чтобы дед Кузьма сам лёг в своё столярное изделие.

– Ну давай, давай смелее мы тебя зараз и отпоём!

Дед Кузьма с опаской поглядывал на калитку, ища пути отступления.

– Бабоньки, миленькие, вы чаво? Да я вашу мамку с самого мальства люблю! Сама звонила!

– Любит он, ну-ка ложись! Видать мать в своё время отставку дала, ты и решил поглумиться!

– Какую отставку, я и не посмел, она Терентьевича ито бортанула, сказала муж у нее Иван был и фамилия Иванова, вот Иванова она и помрёт.

– Ты нам зубы не заговаривай!

И Тоня перешла от слов к делу:

– Люба подсоби!

Женщины ловко установили гроб на стулья, оставленные Алексеем и Зинаидой. Дед Кузьма, воспользовавшись занятостью женщин, поспешил к калитке, но у самого выхода был перевстречен Антониной.

– Сбежать решил! Не получиться, пока не проучим, чтобы не повадно было, – при этом женщина подбоченясь наступала, а мужчина пятился пока было куда, затем Тоня слегка подтолкнула деда, и он, покачнувшись неуклюже, уселся прямо в гроб. Дальше дед Кузьма начал возмущаться:

– Тонька, ты чёрт в юбке, хлеще матери!

Люба взяла его сзади за плечи и, слегка развернув, бережно уложила, а Танюшка принесла крышку и начала накрывать.

– Что там за шум на дворе!? – спросила Алёнка, которая уже смывала волосы Зинаиде. Пожилая женщина подошла к окну, а внучка сзади с феном начала сушить ей волосы.

Смеркалось. Группа хуторянок шли проведать Зинаиду, их встретила Филипповна. Подходя к калитке, они услышали, как три женщины рыдают навзрыд, склонившись над гробом.

– Померла! – сказала, как отрезала Фирка.

Но тут вдруг окно Зинаиды вспыхнуло синим светом, и они увидели, как хозяйка вся в белом, с черными, как смоль, волосами спускалась с небес на землю, отчего её волосы поднялись наверх. В это же время крышка гроба открылась и в нём встал человек. Женщины заверещали от страха, только Филипповна сохраняла спокойствие. Призрак Зинаиды в окне исчез, осталось только голубое свечение. Дед Кузьма, проявив всю свою физическую силу, вылез из гроба. На шум из дома выбежали мужчины.

– Что происходит !? – спросил Геннадий.

На что Антонина вполне спокойно ответила:

– Да вот Дед Кузьма гроб себе примеряет.

– Доорались! Алёнка, захлопывай ноутбук. Пол села приперлось. Выйди и скажи, мол нехорошо мне, никого не хочу видеть. Вечно я им нужна, помереть спокойно не дадут.

Девушка, отключив компьютер, поспешила на улицу.

Хуторянки увидели, как погасло окно в комнате, а вышедшие Алексей, Валентин и Геннадий стали вникать во все происходящее. Первая во двор решилась войти Филипповна:

– Что у вас тут творится?

Люба спокойно ей ответила:

– Да вот дед Кузьма дурачится.

– Это я-то дурачусь? Вот уж и в правду жили мы на хуторе – на хрен всё попутали!

Потихоньку за Филипповной вошли остальные женщины. Клавдия Николаевна объявила, что они хотели навестить Зинаиду, но Алёнка резко охладила их порыв, сказав, что бабушке не здоровится, и она ни с кем видеться не хочет.

– Ясно, плохая совсем, – подытожила Фирка и женщины не солоно хлебавши разбрелись по домам. С ними под шумок утёк и дед Кузьма.

– И после этого ты мне будешь говорить, что Москва – это бешеный город!? – спросил Алексей у Татьяны.

Воскресенье началось с домашних хлопот: Геннадий с утра возился с машиной в гараже, Валентин готовился стрелять поросёнка, женщины готовили посуду, кипятили воду. Алексей, наблюдавший за всем происходящим, удивлялся слаженностью действий всей семьи – будто они ежедневно проживали вот так все вместе. Зинаида попросила вывести её во двор где и устроилась обогреваемая первым весенним теплом, она то и дело закрывала глаза, явно задремывая. Валентин зажёг паяльную лампу и начал ей обрабатывать будущее сало. Запах палёного напомнил Алексею о событиях вчерашнего дня, интересно как Артём переживает все произошедшее, а как бы он сам вышел из этой ситуации?

Валентин дождался, когда все будут предельно заняты, зашел внутрь жилища, долго пробыл там и затем, никем незамеченный, проскользнул мимо дремлющей тёщи в гараж. Оттуда вышел в явно приподнятом настроении и начал распоряжаться.

– Генка, скорей вырубай грудинку. Танька, нарезай печенку. Люб, возьмись за приготовление шулюма, обедать скоро.

Артём вместе со своими ребятами оценивал ущерб.

– На несколько лет назад отбросили.

– Да ладно, шеф, прорвемся! Дело наживное, бог даст, может год урожайным будет, – как мог успокаивал Пашка.

– Резины одной на четыреста тысяч лишились, – сокрушался Лукич, – Но ты, Артём Григорьевич, не дрейфь и завтра чтоб орлом, тёти Зины на собрании не будет так что особенно нападать некому будет.

– Ребята, спасибо.

– Шеф, может по соточке.

– Не, Паш, пойду я домой высплюсь, и вы не пейте, завтра чтоб всем вместе держаться. График сделайте, скотину не бросайте одну под открытым небом.

Конечно, уснуть не удалось, не помогла и валерьянка, заботливо принесенная Ванюшкой. Часы неумолимо неслись, приближая судьбоносное утро. Так получилось, что в эту ночь молодому мужчине не с кем было разделить всю тяжесть раздумий. Завтрашнее собрание могло стать переломным моментом. На кону было все, вся его жизнь.

На рассвете сюрприз ожидал домочадцев Зинаиды. Хозяйка вдруг всем велела собираться на собрание.

– Слушайте внимательно, потом все расскажете, и ты, Лёша, сходи такого театра и в Москве не увидишь, наша самодеятельность в своё время на всю область гремела. Со мной зятья посидят. Да, Ген?

– Конечно, мам. – обрадовался муж Антонины.

Неожиданно для всех тёщу поддержал Валентин.

– Люб, и ты собирайся, может каких подруг встретишь.

Выпроводив всех лишних людей из дома, старший зять развернул бурную деятельность, быстро выполнив тещины поручения по хозяйству, он препроводил Геннадия к хозяйке дома присмотреть за той, сам переодевшись, но без верхней одежды побежал в гараж. Подошёл к двери, выругался – кто-то заменил замок, сбегал в машину, время поджимало. Монтировкой подо вздел ушко замка, то легко поддалось, он быстро распахнул дверь и … почувствовал холод металла между лопаток.

– Стоять! – Валентин испуганно повернул голову… Зинаида, собственной персоной, при полном параде, держала его ружье в руках.

– Мама, вы что? Опустите ружьё.

– Гена, забирай документы, выгоняй машину, а Валёк пока в гараже покурит. И без баловства, ружьё твоё, дом мой, я – больная пенсионерка, весь хутор на собрании, а единственный свидетель на моей стороне, вижу слова не хочешь понимать, – и женщина выстрелила в воздух.

Этого хватило для полного взаимопонимания тёщи и старшего зятя.

В это время актовый зал сельского клуба кипел как муравейник. Виталик и Андрей уверенно заняли места в президиуме.

– Видала, подруга, какими холёными павлинами стали, – шепнула Николаевна Филипповне, кивая в сторону братьев.

У трибуны нервно теребя документы стояла главный бухгалтер племянничков – Ольга Аркадьевна.

– Ну что, господа, пора начинать, сейчас вам постарается изложить тему собрания наш специалист, Оль, начинай, – и Виталик вальяжно махнул рукой.

– Тихо! Барин дал отмашку, – дед Кузьма призвал всех к тишине.

Ольга начала с того, что представила всем секретаря – Колесову Анну Олеговну, затем перешла к зачитыванию отчёта об урожайности по сельхоз культурам.

– А у нас то урожаи повыше будут, – выкрикнул с места Павел.

Артём, сидевший рядом, одернул его. Ольга перешла к вопросу о изменении технологии сельскохозяйственного производства, то есть о бесполезности вспашки земли, о якобы поднятии плодородности при постоянном применении удобрений по специальной уникальной системе.

– Поняли мы вашу технологию – выдоить землю. Ухожу я от вас, – шокировавшее заявление сделал главный инженер – Георгий Анатольевич. Подошел к президиуму и положил заявление на стол.

– И я, – поддержал Митька наставника.

– Правильно, внучок, хватит им прислуживать, – крикнул дед Кузьма.

– Попрошу это не вносить в протокол, – прикрикнула на секретаря докладчик и в ускоренном темпе начала тараторить заранее заготовленную речь о нерентабельности фермы и необходимости её перепрофилирования.

– А людей на улицу!? – слышалось из зала. Ольга торопилась, вся её речь свелась к следующему: В принципе контрольный пакет итак принадлежал их фирме, поэтому эти собрания носят скорее формальный характер и мол она предлагает, чтобы в будущем не устраивать весь этот балаган избрать из числа пайщиков человека, уполномоченного подписывать договора от лица дольщиков на продление права аренды сельхоз угодий.

– Предлагаю кандидатуру Глазуновой Анфисы Константиновны.

– Фирке что ли?

Зал загудел как пчелиный улей.

– Ставлю вопрос на голосование!

– Подождите! – раздался твёрдый громкий голос.

Все до единого присутствующие знали кому он принадлежал, но не верили в происходящее. Восстановилась полная тишина. Только Павел тихо прошептал своему руководителю: «Вот теперь нам трындец, Артём Григорьевич». Артём пригорюнился.

В зал вошла Зинаида. Она, с достоинством подняв голову, степенно вышагивала между рядами собравшихся людей, которых её появление повергло в полное изумление. Всё замерли, заворожённые энергетикой этой женщины. По залу как всполохи разгорающегося костра слышались возгласы одобрения. Казалось всё происходящее только придавало сил Зинаиде. Пайщики безгранично доверяли ей, будучи много раз ведомы в верном направлении. Она была одета в черный строгий костюм, белоснежную блузку, на ногах лаковые лодочки, тёмные волосы заплетены в красиво уложенную на голове косу, щёки горели румянцем, глаза блестели, губы были чуть подкрашены. Не было и намёка на какую бы, то не было болезнь.

– Живая, – прошептала Клавдия Петровна.

– Царица, – эхом отозвался дед Кузьма.

Зинаида подошла к президиуму.

– Выступить позволите?

– Конечно, весьма кстати, – ответил ей Андрей.

– Тогда под протокол?

– Безусловно.

Ольга Аркадьевна покинула трибуну. Зинаида Петровна заняла её место, не теряя прежней выправки, положила перед собой папку с документами. Выдержала паузу, дав всем хуторянам убедиться, что перед ними стоит именно она, по-прежнему крепка и решительна. Женщина окинула взглядом стены сельского клуба. Подумала о том, что они были невольными свидетелями многих судьбоносных дней, их помнила и она сама. И вот сейчас наступал очередной роковой момент.

– Здорово ночевали, хуторяне!

– Слава Богу! – В унисон ответил зал.

– Разрешите начать? Пришёл наш черед давать дорогу молодым. Передать опыт, дела.

На лицах Виталика и Андрея поползли довольные улыбки.

– Я тут услышала о контрольном пакете на владение фермы, как и всего неделимого, как записано в уставе, имущественного комплекса нашего хозяйства. По этому вопросу могу пояснить – сорок пять процентов, действительно, принадлежат фирме Андрея и Виталия, сорок пять – пайщикам, то есть нам с вами, а ещё десять – Железникову Артёму Григорьевичу, потому что он, будучи человеком честным, покупая земельные паи, платил и за имущественные. Кстати, наши новые хозяева свою долю фермы уже заложили московской фирме, представитель которой так же присутствует в зале. Насколько я понимаю, дела пошли настолько плохо, что наше руководство решило заложить и нашу часть имущества, толком не объясняя, что происходит.

– Как так? Без меня меня женили? – выкрикнул дед Кузьма. По залу покатился недовольный ропот.

– Договор намерения уже подписан, – продолжала Зинаида, – Все документы, подтверждающие правоту моих слов, лежат вот в этой папке. Копии передаю секретарю.

Вручая папку Анне Олеговне Зинаида заметила, как злоба исказила лицо супруги Артёма – Оксаны. Женщина спинным мозгом почувствовала поток ненависти, исходящий от девушки, но как в ничем не бывало, вернувшись за трибуну, продолжила свою речь.

– Дорогие земляки, надеюсь теперь вы понимаете зачем потребовался нашему руководству весь этот фарс, мы же для них лохи, так общаясь с московскими коллегами они нас погоняют. Аналогичная ситуация и с землей, с нашей житницей – подковой. Вот теперь я ставлю вопрос на голосование. Кто за то чтобы передать земельные доли в аренду, а имущественные паи в виде молочно-товарной фермы и прочее имущество в доверительное управление фермерскому хозяйству Железникова Артёма Григорьевича.

Зинаида подняла правую руку вверх, пристально провела взглядом по рядам и люди потянули руки сначала робко, а потом смелее, словно ведомые убежденностью Зинаиды Петровны. Оставалась одна Анфиса.

– Супротив всех идти нельзя! – толкнул её в бок, сидящая рядом Клавдия Николаевна.

И последняя рука была поднята.

– Единогласно! – громко заявила Зинаида, – Владейте, Артём Григорьевич! А то скотина под открытым небом осталась, чтобы сегодня и перегнали. Вот так! Пожар не сломил, а людей к одному мнению склонил. Коров твоих сама осмотрю, если ты не против.

Артём смотрел на мать Татьяны и не мог поверить в реальность происходящего. Тетя Зина его больше не презирает? А как же её слова об оскале капитализма? Она что поверила в него? Пожалуй, больше Железникова были ошеломлены только Виталик и Андрей, но придя в себя завопили что есть мочи.

– Незаконно! Будем судиться! Сожжем все!

– Ребята, убирайтесь подобру-поздорову, жгли уже, хватит материала на вас и в полицию, и в прокуратуру и, если бы не моя светлая память к вашему дядюшке, в другом месте говорили бы, – тихо осадила пыл племянничков Зинаида, и с чувством выполненного долга покинула трибуну.

– Алексей, а ты руку поднимал за компанию? – Поинтересовалась Любовь у москвича.

– Ага, только за свою компанию. Дело было под протокол, так нужно, – ответила за него Антонина.

– Да, внучёк, дела. Жили мы на хуторе – на хрен всё попутали! Спасибо Зинаиде вразумила. Но и вы с Георгием Анатольевичем молодцы – правильно решили, – проворчал дед Кузьма своему внуку Митьке.

После собрания Зинаида Николаевна подошла к старшей дочери.

– Люба, собирай всех наших, идите домой, ставьте на улице столы – гулять будем. Мы с Геннадием поедем встретим скотину от Артёма на нашей ферме.

И Зинаида, с гордо поднятой головой пошла к своей машине, за рулём которой её ждал в белой рубашке Геннадий. Зять вышел из машины, распахнул перед ней дверцу автомобиля

– На ферму!

– Ну что, мама, мы добились своего – ферма и хутор спасены?

– Спасены.

– Тогда поздравляю. Устала?

– Нет, я больше умаялась больную изображать.

– Ну, а теперь, когда все цели достигнуты?

– Нет, всё только начинается.

– В смысле?

– Понимаешь, Ген, я, когда на пенсию вышла, к вашей жизни повнимательней присмотрелась. Тоньку ты сделал счастливой, Алёнка у вас – умница – красавица. Зауважала я тебя, что девчонок моих любишь крепко. Татьяна – выучилась, мир посмотрела, себя показала и к любимому вернулась, теперь уже навсегда. Вот Люба… Ты видишь: небо синее, травка начинает зеленеть, ласковое весеннее солнце, а у нее глаза потухшие, жизни в них нет. Как Анютку проводила, совсем на себя рукой махнула. Вот и хочу я помочь, чтобы она отсюда, из родительского дома по-другому на жизнь свою поглядела, ведь ей ещё жить и жить.

– Думаешь, у Татьяны с Артёмом всё склеится? Там же Оксана…

– А ты у своей Антонины спроси, куда они вчера вечером с Танюшкой ездили. Твоя жена убедилась какая Оксана для Артёма супруга. Сейчас меня на ферме оставь, а сам мчись быстрей домой, выпусти нашего пленника и скажи ему, чтобы молчал, и сам нашим до моего прихода ни слова не говори.