Текст книги "Странник"
Автор книги: Александр Вельтман
Жанр: Русская классика, Классика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
День XXXIX
Celui qui n'a pas un grain de chimère dans la tête, pour se consoler de la réalité, je le plains.[412]412
Я сочувствую тому, кто лишен химер в воображении, чтобы утешать себя в реальной жизни. Доломье(франц.).
Доломъе Дьедонне Сильвен Гью Танкред (1750–1801) – французский геолог и минералог, автор научных книг о Флоренции, Египте и путевых записок. Вельтман интересовался описанием путешествий, книги об экспедициях хранились в его библиотеке.
[Закрыть]Dolomieu
CCLXXIX
Настал новый день, но я, все еще грустный, как будущность безнадежного человека, не знал, в какую часть света удалиться от тоски, и – бросился в пустыню, лежащую между Сенегамбией, Нигрицией[413]413
Области в Западной Африке у берегов Атлантического океана.
[Закрыть] и Северной Америкой.
Не боясь ни хищных арабов, ни хищных зверей, ни хищных птиц, ни бурных вихрей, вздымающих валы песчаного моря, я сел на высокую насыпь в самом центре Заары[414]414
Заара– город на западном побережье полуострова Аравия.
[Закрыть] и стал смотреть на медное небо.
Тут видел я все богатство солнца и неуместную щедрость его.
Сыплет лучи без меры, не позволяет пронестись над пустыней ни облаку, утоляющему жажду земли, ни ветру, разносящему прохладу. Одно хочет быть добрым и щедрым.
Кто же скажет, что излишество благодеяния не есть истинное зло?
Смотрите, может ли эта пустыня быть благодарного солнцу за то, что оно щедростию своею обращает ее в ад?
Прощай же, бедная Заара, земля бесплодная и пустынная! ты ли виновна в излишестве и в недостатках своих, которые на пространстве 5 895 760 квадратных верст не дают приют бедному человечеству: ему так тесно на земле!
CCLXXX
Когда я еще был ребенком и, сердитый, с досады, отказывался от пищи, тогда няня тщетно уговаривала меня. Что ж сделал бы я теперь, рассерженный на медное небо Заары и в таком же расположении духа, как Ксеркс во время наказания Геллеспонта и вызова горы Атоса на 6ой[415]415
Ксеркс (см. прим. 19 к ч. II) во время похода против Греции потерпел поражение на воде (при Саломине и Микале) и на суше (при Ниатеях) и проклял море и землю. Геллеспонт – древнегреческое название Дарданелл.
[Закрыть], На слова:
Милый друг, послушай,
Хоть немножко скушай!
я отвечал бы:
Не хочу я хлеба!
Дайте мне неба,
Южного неба!
CCLXXXI
Так отвечал бы я няне и всем, кто вздумал бы мне давать пустопорожнюю землю, например, посреди Гоби.
Как житель Гоби, человек может не знать наслаждений жизни, может даже не понимать, что на земле существует благополучие. Виноват ли он, что родился посреди пустынной степи? Нет лесов, нет воды, утоляющей жажду. Летом тщетные молитвы о дожде, зима грозит истреблением стад Вода соленая, как море, ядовитая трава сули – вот украшения природы, в которой суждено обитать иногда существу, одаренному разумом.
Но это ничего. Человек, который похож на жителя Гоби, должен думать и чувствовать, как житель Гоби: «Некогда утолю я жажду из чудесного, священного ключа Арашана, сладостно журчащего посреди рая, предназначенного праведным монголам; некогда буду я нетленен, как злато, и буду сиять, как драгоценный камень; некогда перегоню я на своем! тарпане[416]416
дикий конь (прим, автора).
[Закрыть] три тысячи скакунов и получу от Кутухтвы в награду: ружье, панцирь, 15 быков и коров, 15 лошадей, 100 баранов, одного верблюда, 1000 кирпичей чаю, 20 кусков атласу и несколько шкур лисиц и выдр!»[417]417
Вельтман использует в данном абзаце мотивы монгольских сказаний. Кутухтва (правильно: хутухту) – ламаистский священнослужитель.
[Закрыть]
Воображая иметь такое несчетное богатство, житель Гоби украша им всю свою будущность, строит мысленно Жэхэ[418]418
Дворец Богды (прим, автора). Богда – верховное божество монголов.
[Закрыть] и – счастлив.
День XL
CCLXXXII
Возвратясь из степей африканских, чрез пустыню Гоби, в лагерь, я был встречен объятиями доброго моего товарища.
– Что ты так пасмурен? – спросил я его.
«Проклятый жид опять насолил мне!»
Понимаю!
Свой своему, к твоей беде,
Невольно друг, что же на поверку:
Разумный рок тебя преследовал везде,
А счастье глупое преследовало, Берку!
CCLXXXIII
Мы вошли в палатку.
CCLXXXIV
(В палатке.)
А сердце бедное…
Сбитенщик (за палаткой)
Кипит!
Денщик
Монета мелкая, как женщина злодейка,
Недолго и в руках надежных наживет,
Ну, встань ребром, моя последняя копейка,
Которую берег на денежный развод!
Горячий! ходь сюды!
Сбитенщик
Вот кипяток!
Денщик
Налей-ка!
Почем?
Сбитенщик
Есть в разную цену;
А сбитенек, что – чай твой, чрезвычаен!
Денщик (поет)
Не черт ли сам тебя занес, брат, на войну?
Сбитенщик
Какой-те черт, не черт, Савельич, мой хозяин.
Денщик
Что, борода, видал секим-башку?
Сбитенщик
Денщик
Эгэ-гэ-гэ! так ты, брат, послужил!
Сбитенщик
CCLXXXV
Уже было около полуночи. Мне должно было отправиться на левый фланг. Казак, Ермак безымянный, подвел мне коня, подал нагайку, я вскочил на седло и помчался широкою тропинкой около лагеря. Кто-то ехал передо мной рысцой и бормотал что-то про себя. Я тихо следовал за ним. Любопытство прислушивалось к словам его. Это были жалобы самому себе, военная зависть:
У нас орудий вечный говор,
Свист ядер, пуль и треск гранат,
И наши головы трещат.
А здесь на полной кухне повар
Готовит барину бивстек[423]423
бифштекс.
[Закрыть]!..
Как славно пахнет теплым супом!..
А как бурчит в желудке глупом!..
Как нежен здесь военный человек!..
Под кровом парусных палаток
Приятные летают сны…
На всем здесь виден отпечаток
Довольствия и тишины,
И в неге тонет петербургство!..
Но между тем, как говорят,
Где два фонарика горят,
Найду я главное дежурство!
Отрядный офицер свернул влево, а я вправо; таким образом мы, никогда не встречаясь друг с другом, расстались. Мог ли он догадаться, что я преступным ухом подслушал те слова, которые он говорил сам себе, и выдал их в свет, приделав к ним бахрому из рифм?
CCLXXXVI
Темнота ночная застлала дорогу. Призадумавшись, я ехал полем; вдруг раздался в ушах моих вопрос, на который всякий (хотя бы он был голодная собака) обязан отвечать: солдат!
Этот вопрос, сделанный мне ночью часовым на передовой цепи, я считаю за самый счастливейший и умнейший из всех тех, на которые я должен был отвечать. Без него, под покровом ночи, в предположении, что и плотный некрасовец[424]424
Некрасовцы (лшговане, игнат-казаки) – потомки донских казаков, участники Булавинского восстания 1707–1709 гг. После поражения восстания казаки ушли с И. Ф. Некрасовым на Кубань, а затем (в 1740 г.) эмигрировали в Турцию, расселились в Добрудже и Малой Азии. Имели самоуправление, были освобождены от податей и повинностей с обязательством участвовать в войнах против России. До 1864 г. выступали с турками против России.
[Закрыть], с густою бородой, в русском перепоясанном кафтане, в высокой мерлушковой, цилиндрической, перегнутой на бок шапке, стоя на турецкой передовой цепи, также не заметил бы меня, и я, блуждая между передовыми неприятельскими укреплениями, верно, ударился бы лбом обо что-нибудь, принадлежащее султану Махмуду.
Какое неприятное чувство наполнило бы душу мою, если б уроженцы Булгарии, Румилии, Албании, Боснии, Македонии, Анатолии, Армении, Курдистана, Ирак-Араби, Диарбекира[425]425
Ирак Эль Араби – область между Тигром и Евфратом, в древности – Вавилония. Диарбекир – область в Курдистане, у реки Тигр.
[Закрыть] и всех мест и всех островов, принадлежащих блистательной Порте[426]426
Порта – Османская империя.
[Закрыть], окружили меня, воскликнули: ля-илъ-лях-алла! Гяур![427]427
Слава Аллаху! Неприятель! (араб.).
[Закрыть] и повлекли бы в ставку Гуссейна.
Сидя на пространной бархатной подушке, сераскир[428]428
Сераскир – главный начальник в Османской империи. Назначался из числа пашей.
[Закрыть] спросил бы меня, каким образом попал я в турецкий лагерь.
– Заблудился, – отвечал бы я.
«Не заблуждения, а путь правый ведет под кров Аллаха и его пророка», – сказал бы Гуссейн и велел бы меня отправить в Константинополь.
CCLXXXVII
Снабдив по доброте души
Каким-нибудь негодным мулом,
Какой-нибудь Ахмет-баши
Меня бы вез под караулом.
И долго он меня бы вез
Чрез Карнабат, или Айдос,
Чрез Кирккилиссу, до Стамбула.
Прощай бы молодость моя!
И сколько раз вздохнул бы я,
И сколько раз бы ты вздохнула
И сколько слез бы пролила,
Но мне ничем не помогла!..
CCLXXXVIII
К счастию, этого не случилось; вздохи и слезы остались целы. А между тем время было отправляться на зимние квартиры. И я, вслед за историческими лицами 1828 года, скакал на почтовых от Варны чрез Мангалию… Tс! За пересыпью, между небольшим озером и морем, показался на отлогом скате к морю небольшой, пустынный азиатский городок; кроме одной или двух мечетей, из-за домов белела башенка с крестом; это была церковь.
Так вот то место, где жил изгнанный из Рима Овидий, по неизвестной потомству причине! Вот тот город Томи, где лежал надгробный камень с подписью:
Hic ego qui jaces tenerorum lusor amorum,
Ingénus peru Naso poeto meo.
At tibi qui transis, ne sit grave, quisqius amasti,
Dicere Nasonis, molliter ossa cubent[429]429
Здесь я лежу, поэт Назон, певец сладостных песен,Погибший из-за своего таланта.Да не будет тебе в тягость, прохожий,Как и всякому, пожелать, чтобы кости Назона покоились мягко (лат.). Это четверостишие – так называемая «Эпитафия Овидия», включенная самим поэтом в текст его «Скорбных элегий» (III, 3, 73–76). Даем ее в переводе С. Шервинского:
Я под сим камнем лежу, любовных утех воспеватель,Публий Назон, поэт, сгубленный даром своим.Ты, что мимо идешь, ты тоже любил, потрудись же,Молви: Назона костям пухом да будет земля!
[Закрыть]
CCLXXXIX
Люди по большей части развязывают узлы не умнее Александра Великого[430]430
Имеется в виду узел, которым обвязал повозку в храме Гордий, легендарный царь Фригии. Считалось, что развязавший узел станет повелителем всей Азии. По легенде, Александр Великий разрубил «гордиев узел» мечом, отказавшись от попытки его распутать.
[Закрыть]. И потому кто же упрекнет меня за перевод древней латинской рукописи, объясняющей тайну, важную для ученого света.
CСXС
(Октавий Август[431]431
Гаи Юлий Цезарь Октавиан Август (63 до п. э. – 14 н. о.) – римский император, по неизвестным причинам выславший навсегда из Рима поэта Овидия.
[Закрыть] и Овидий Назон в теплице Пантеона)
Август
Ложись, Назон!.. распарив кости, приятно лечь и отдохнуть!
Мне кажется… что вместе с грешным телом омылись также ум и чувства и с грязью стерлись все заботы.
Читай мне новое твое произведенье; готов внимать.
Я в бане свой… вполне свободен… как мысль крылатая певца!
Здесь, отдохнув от тяжести державы, я чувствую себя…
Все говорит во мне: ты сам в душе поэт!..
О, если б не судьба мне быть владыкой Рима и прославлять отечество свое, я посвятил бы жизнь одним восторгам чистым, как огнь богов, хранимый Вестой!
Любить и петь любовь… вот два предназначенья, святой удел людей и жизни цель!..
О, я бы был поэтом дивным!.. мой век Октавия бы знал!
Между творцом великим Илиады… и богом песней есть довольно места!..
Наш беден век достойными названия поэтов!..
(вздыхает)
Ну что Виргилий[432]432
Вергилий Марон Публий (в позднейшем написании Виргилий) (70–19 до н. и.) – римский поэт, автор «Буколик», «Георгик» и «Энеиды».
[Закрыть] наш?… Тибулл[433]433
Тибулл Альбий (около 50–19 до н. э.) – римский поэт. Автор двух книг элегий. Первая жизнерадостно воспевает сельскую жизнь, любовь. Во второй сильны мрачные мотивы.
[Закрыть]?… или Гораций? – Певцы ничтожные, временщики у славы.
Будь сам судьей, Назон!
Овидий
Им судьи время и потомство.
Август
Нет, говори свободно!.. Ты цену им давать имеешь право… Назон живет для славы римских муз.
Овидий
Таких нахлебников у славы очень много!
Август
Виргилиевы сказки про Енея[434]434
…сказки про Енея… – поэма Вергилия «Энеида».
[Закрыть] я слушал, слушал и заснул.
Язык нечист, болотист и тяжел, как воздух понтипейский…
Эклога и конец шестой лишь песни – так – изрядны, сносны…[435]435
Эклоги в честь Августа; в конце шестой песни Виргилий воспевает Клавдия Марцелла, сына Октавии, сестры Августа (прим, автора).
[Закрыть]
Ему бы не простил я глупости народной и восторгов, когда читал на сцене он отрывок; но… кесарская честь… так шла к Виргилию, как тога к обезьяне.
Я посадил его с Горацием за стол свой…
Живые статуи!.. ничем не сдвинешь с места; но одаренные завидным мне желудком!..
(смеется)
Один вздыхал, другой точил все слезы[436]436
Виргилий был одержим одышкой. Гораций имел фистулы в глазах (прим, автора).
[Закрыть]… Я смеялся… мне для сваренья пищи смех полезен…
Трибун Гораций, кажется, знаком тебе, Назон?., и, верно, знаешь ты, что он бежал с сраженья?., а трус поэтом быть не может.
Его все оды так несносны!.. надутее Эзоповой лягушки[437]437
Известная басня о лягушке, пытавшейся стать величиной с вола.
[Закрыть], и, кажется, их слава скоро лопнет!..
Овидий
Да… так… но, кажется, что прежде этой славы от зависти к поэту лопнет зависть!..
Август
Из дружбы ты к Горацию пристрастен.
Но слушай, как его Октавий проучил:
Ему и в мысль не приходило, что кесарь может быть поэтом.
Вот я шутя ему однажды предложил учить меня науке стихотворства.
Что ж? вдруг является Гораций мой ко мне с огромным свитком.
Вот, говорит, Наука Стихотворства[438]438
Послание Горация к Пизонам, посвященное вопросам поэзии.
[Закрыть], когда начнем урок?
Урок?… садись!.. и слушал я с терпением и смехом,
Как с важностью глубокой на челе он толковал цезуру и гекзаметр и альцеический[439]439
Алкеева строфа, созданная древнегреческим поэтом Алкеем.
[Закрыть] глупейший свой размер.
Я обещал ему твердить все наизусть; а между тем просил на завтра же задать предмет для описанья в стихах ямбических; и хитро речь склонил к Сицилии роскошной.
Он не заметил сети, и сам мне предложил Сицилию воспеть.
Вот, на другой же день являюсь с торжеством я пред наставника как ученик успешный.
Читаю третью песнь моей Сицилиады[440]440
Светоний (прим, автора).
Светоний Гай Транквилл (ок. 70 – после 122) – римский историк и писатель.
[Закрыть]… Ты знаешь сам, Назон, как хороша она!
Что ж, думаешь, Гораций мой плаксивый? Не понял красоты! и вздумал мне мои высчитывать ошибки!..
А, друг! ты хлопаешь ушами,
Так отправляйся же с своей наукою в деревню! Учись сперва, потом учи других!
Овидий
Ты дал урок не одному ему.
Август
Ну, а Табулл?… певец любовных дел Сюльпиции с Церинтом, как нравится тебе?… а мне так жаль его!..
Недаром он свои елегии заслюнил: мне кажется, ему Церинт из дружбы позволил сесть в ногах и списывать с натуры восторги страстные свои!..
(смеется)
Постой… прекрасно!.. эпиграмма!..
Увы, судьба над ним жестоко тяготеет:
Другие пьют, а он пьянеет!
Я, как Метида[441]441
Метида – первая жена Зевса, океанида. Зевс остерегался, чтобы Метида не родила ребенка сильнее его. проглотил по совету Геи океаниду и затем родил из своей головы Афину (Минерву) в полном вооружении.
[Закрыть] вдруг рожаю головой вооруженную Минерву – Эпиграмму!
Ну, начинай, Назон!
Овидий
(развертывает свиток)
Август
Что, не Искусство ли любить[442]442
Имеется в виду поэма Овидия «Наука любви».
[Закрыть]?
Овидий
О, нет, Искусство ненавидеть, трагедия.
Август
Трагедия!.. прекрасно! мы с тобой как будто сговорились!.. и я трагедию недавно кончил и, отдохнув, тебе намерен прочитать.
Названье как?
Овидий
Медея[443]443
Медея – волшебница древнегреческих мифов, жена Ясона, которая помогла ему завладеть золотым руном. Узнав, что Ясон хочет ее оставить, Медея уничтожила невесту Ясона и своих детей. Одноименные трагедии о пей создали в античной литературе Еврипид и Сенека.
[Закрыть].
Август
Как?… Медея?… Назон, ты, верно, знал, что я пишу Медею… и подшутить желаешь надо мной!
Овидий
Невыгодно шутить мне над тобой!.. Кто ж виноват, что Мельпомена[444]444
Мельпомена – муза трагедии.
[Закрыть] внушила кесарю и мне одну и ту же мысль!
Август
Так ты не знал, что я пишу Медею?
Овидий
Я только знал одно, что Август – император и долг его писать законы Риму!
Август
Не хочешь ли и ты давать законы мне?… Но полно, в стороне оставим сердце, рассудок нас с тобою примирит…
Но если ты без всякой цели свою Медею написал, то ты легко мне это и докажешь.
(хлопает в ладони; являются слуги)
Курильницу, и с жертвенным пылающим огнем!
Дай свиток свой!
Овидий
Зачем?
(вносят курильницу)
Август
На жертву дружбе. Я состязаться с Еврипидом…[445]445
Еврипид (Эврипид) (ок. 480 до п. э. – 406 до н. э.) – древнегреческий драматург. Из ого произведений до нас дошло 17 трагедий и драма сатиров.
[Закрыть] один хочу!
Овидий
Когда бы у тебя родился сын… ужели всех чужих младенцев ты повелел предать бы смерти… чтоб не встречать нигде подобных сыну?…
Август
Зло, колко!.. но прощу, когда исполнишь просьбу.
Овидий
Я, как отец, люблю своих детей!.. на жертву и богам я их не принесу!
Август
(вырывает у Овидия свиток и бросает в огонь) Смотри же на свою пылающую славу!
Овидий
(схватывает свиток Августа и бросает в огонь)
Смотри же и ты на казнь своей Медеи и на дымок, оставшийся от кесарских трудов!
Август
Стража, стража!
(стража входит) (показывая на Назона)
На скифскую границу, в заточенье!
Овидий
(увлекаемый стражею)
Медея!.. ты виновна!.. и я наказан небом за то, что освятить твою желал я память и оправдать тебя хотел перед потомством!
День ХLI
CCXCI
(Вечер.)
(Общество сидит вкруг стола; читают новое произведение Поэта.)
Une demoiselle[446]446
Девица (франц.).
[Закрыть]
(восхищенная до седьмого неба прекрасными стихами)
«Как он хорош, как он умен!
Как мил!.. и я того не знала!..
Ах, если б здесь явился он,
Его бы я расцеловала!»
И вот является Поэт
Нежданно, робко, осторожно.
Ей шепчут: вот он!
«Что вы!.. нет!»
– Клянусь вам честью! – «Невозможно!..
Я не поверю никогда!»
И кто поверит, в самом деле,
Что истинный талант всегда
Судьбина держит в черном тело!
Я
(про себя)
О намять, душу не волнуй!
Ужели в жизни все непрочно!
Увы, не отдан поцелуй,
И мне обещанный заочно!
ССХСІІ
Поэта посадили также в круговую. Он был робкого свойства.
Я с сожалением смотрел на его страдальческое положение между двумя дамами, которые по-своему экзаменовали ум и чувства его и заметно удивлялись простоте его ответов. А он – учтивец! – стягивался в математическую линию, чтоб не задеть плечами, локтем или рукою за которую-нибудь из своих соседок; но – увы! – стали рассматривать портрет глаза одной из дам; ему также предложили взглянуть; он протянул руку и – провел локтем по лицу хорошенькой соседки справа.
«Сочините экспромт на этот портрет глаза», – сказала ему соседка слева.
Бедный поэт не знал, отвечать ли ему прежде на предложение или извиняться в своей неосторожности.
Только с двух сторон он был виноват, со всех сторон заметили его неловкость.
Он краснел; казалось, что весь поэтический угар выступил ему в лице. «Пишите же экспромт!» – повторила соседка слева и придвинула к нему бумагу и чернилы.
– Что прикажете писать? я не знаю?…
«Найдите, например, ошибку в изображении этого глаза».
– Если это ваш глаз, то…
«То пишите!»
Поэт взял перо и написал:
Ошибку отыскать я рад,
Язык мой чувств моих невольник,
По мне бы, должно не в квадрат
Вписать ваш глаз, а в
Поэт задумался; дело стало за рифмой.
«Хорошо, хорошо, рифму я сама подберу, – вскричала капризная соседка; – теперь пишите что-нибудь другое, а именно: посвящение этого глаза моему другу; только по-французски».
– Не умею-с.
«Пишите, пишите! говорю вам».
Поэт не умел и не смел отговориться. Слабое существо поэт, а не жеп-щина, подумал я.
Он написал:
Mon amie! que cet ceil vous rappele les yeux,
Qui aimaient vous chercher, contempler et comprendre;
Qu'il vous souvient toujours les regards tendres,
Et les larmes qu'ils versaient au moment des adieux[447]447
Мой друг, пусть этот взгляд вам напоминаетГлаза, которые любили вас искать, созерцать и понимать;Пусть он всегда напоминает вам нежные взгляды и слезы,Которые они источали в момент прощания (франц.).
[Закрыть].
«Хорошо!.. Теперь стихи в альбом, без отговорок! Для вас это легко».
– Трудно, – отвечал, запинаясь, поэт.
«Так же трудно, как нам из горсти бисера связать какой-нибудь узор. Вот вам горсть слов: Coeur, souffrir, souvenir, oubli[448]448
Сердце, страдать, воспоминание, забвение (франц.).
[Закрыть]; составьте из них какой-нибудь смысл».
– Из поэзии хотят сделать мозаическую работу! – прошептал поэт и стал писать:
«Браво, браво! и еще раз браво! Это можно поместить не только в альбом, но и в новое издание конфектных девизов!»
Поэт не обиделся этим восклицанием: он знал, что поэзия есть сладость, полезная для сварения истипы, особенно для тех, которым философическая пища тяжела и неудобосварима.
ССХСІІІ
– Скажите пожалуйста! – думал я, – так стихи есть не что иное, как мозаическая, бисерная работа? Нетрудная работа! Буду и я писать стихи! буду писать – и кончено! Горсть слов, немного смысла, музыкальное ухо, небольшой навык – вот и все материалы для произведения стихов.
Читатель, давайте же писать стихи! Верьте, что менее, нежели в несколько дней, мы собьем цену со всех поэм, опер, водевилей и т. д., не говоря о мелочных стишках, которые пишутся в один присест и даже экс-промтум, как вы видели в предыдущей главе. Мы пособьем спеси со всех недорослей, которые величают себя поэтами.
Боже мой! как будто свекла не в состоянии заменить сахарного тростника!
CCXCIV
Да перстень с светлым камнем дал…
………………………………………
………………………………………
(Странник. Часть I. Глава CVI.)
…………………………………а он
Последний отнимал мой сон
И увеличивал недуги.
Как часто я ее услуги
Благославлял и проклинал,
А после бредил и не спал!
Однажды, утомленный, хилый,
Я, глядя на нее, алкал
Здоровья, крепости и силы;
Вдруг вижу, входит молодой
Армейский юнкер в ту же хату;
Я не позволил бы с собой
Стоять в одной квартире брату,
Где только угол есть, да стол,
Да благосклонный женский пол.
В другое время, знал бы дворник,
Что я, и ближнего любя,
Способен выйти из себя;
Но истомленный, как затворник,
Я все терпел, я все сносил
И даже денщика не бил.
Моя хозяйка серной с места
Вскочила юнкера встречать.
А он, застенчив как невеста,
Вошел, поклон и стал снимать
С бесильных плеч солдатский ранец;
Взглянул на портупейпый глянец,
Потер немножко обшлагом,
Повесил кивер и потом,
Расслабленный жарою тяжкой,
Возился долго бы он с пряжкой,
Когда б хозяйка не была
Предупредительна, мила.
«Москаль сараку![450]450
Бедный москаль! (прим. автора).
[Закрыть] как ты молод, –
Она сказала, – как твое
Здоровье сносит жар и холод,
Солдатский ранец и ружье!
Аштаб те![451]451
Постой-ка (прим. автора).
[Закрыть] пряжку расстегну я!»
И вот опа с него сняла
Мундир и галстух и дала
Ему три жарких поцелуя;
Потом просила его сесть.
Без благодарности за честь,
За встречу и прием приятный.
«Хозяйка, как бы что поесть!» –
Сказал ей юнкер непонятный.
А я, я – хилый и больной!
Забыл болезнь и хладнокровье,
Как будто юнкер молодой
С собой принес мое здоровье!
CCXCV
Ах, боже мой!.. Как вам не стыдно
Без спросу брать мою тетрадь!
и из этого поступка видно,
Что вы… умеете читать!
(В сторону.)
Совсем не то хотел сказать!
CCXCVI
Рассерженный нескромностью соседа, прочитавшего без моего позволения продолжение поэмы, найденной мною в Лозове, о Мититике Марьиолице, я сел подле письменного стола, бросил взоры на карту, глаза разбежались: что же было мне делать без глаз? Как ученик аббата Л'Епе[452]452
Л'Эпе Шарль Мишель (1712–1789) – французский аббат, автор трактатов о воспитании.
[Закрыть], провел я пальцем по карте и ощупал Кавказские горы. По воображению, создал я об них полную логическую идею.
Посмотрите же на эту природу, обогащенную небом, на столпившиеся горы, на светлые ручьи воды живой, на эту щедрую, девственную землю, не тронутую сошником, на эти плодоносные леса, на эти испещренные цветами скаты и покрытые густою зеленью долины; на эти громады скал, на эти слои снегов, по которым можно было бы определить возраст Вселенной; на этот воздух благовонный, как роза, распустившаяся во время создания Эввы! Смотрите, смотрите, гг. читатели и милые читательницы!
Солнце блистательным светом своим завистливо скрывает от взоров бесчисленные светила, плавающие в небе; в отдалении вечные снега уподобляются полотну, разостланному по вершинам цветущего Кавказа: ни волны, ни листья не ропщут на беспокойный ветр. Окруженный неведомой мне доселе тишиною, я слышу только биение своего сердца; вдруг раздается голос… какой голос! Внимайте, внимайте, гг. читатели и милые читательницы!..
CCXCVII
Заняв таким образом слух и взоры моих спутников и прекрасных спутниц, я опять выкрадываю себя из толпы их и еду от Мангалии вверх по морскому берегу; отсчитав 300 стадий, по счислению неизвестного мореплавателя, по Понту Эвксинскому[453]453
Понт Эвксинский – Черное море у древних греков.
[Закрыть], я приближаюсь к древнему Истеру, преобразованному временем и потомками торков[454]454
Торки – одно из тюркских племен, кочевавших в южнорусских степях. В 985 г. торки принимали участие в качестве наемников в походе князя Владимира на болгар. Позже часть торков перешли Дунай и приняли подданство Византии.
[Закрыть] в Кистенджи.
Там был добрый мой приятель П.П.Л.[455]455
П. П. Л. – Павел Петрович Липранди (1796–1864), подполковник 32-го Егерского полка.
[Закрыть], человек с славною душой и приветливым сердцем. Заплатив долг климату и трудам кампании, он только что скинул с себя оковы болезни.
Отвыкнув от теплого приюта, от мягкого ложа и лакомой пищи, мне странно казалось соединение всей этой роскоши в бывшем доме паши ки-тенджийского, в котором жил Л.
Спокойствие мне показалось чудно,
Но я никак бы здесь не мог сказать,
Что от всего отвыкнуть очень трудно,
А ко всему труднее привыкать.
CCXCVIII
После шестимесячного непостоянного крова неба мне так хорошо было видеть над собою резной потолок бывшего харэма[456]456
гарема.
[Закрыть]; так хорошо показалось быть снова заключенным в стенах!.. Сон уморил бы меня, если б необходимость вставать не разорвала маковых оков, которыми я был опутан. И сердце, и воображение покоились безмятежно; пульс утих, кровь смиренно совершала обращение свое. Как трудно разлучаться с таким сном!
Так как в продолжение войны каждая крепость обращалась в гошпиталь, то и в Кистенджи любопытство могло бы взглянуть только на несколько бакалей с сидельцами жидами, греками, армянами и русскими маркитантами.
Кто имел необходимость в сале, в балыке, в маслинах, в черных булках и в кислом вине, тот мог купить все эти жизненные потребности за довольно сходную цену.
На стенах укреплений стояли еще огромные крепостные орудия, древние трофеи побед турецких в Германии и Польше[457]457
Имеются в виду турецкие завоевания XV–XVII вв. в Европе.
[Закрыть]. Молчаливо выглядывали они из амбразур, как головы черепах из своих… как их называют?… похожих на два щита, в которых было погребено тело Аларика[458]458
Аларик (Аларих) I (ок. 370 – конец 410) – король вестготов, умерший в Южной Италии.
[Закрыть], мужественного царя готов.
Не видя необходимости описывать, как интересно плещет Черное море о гранитные подошвы древнего, славного города Истра, я еще менее намерен уверять читателей, что некогда Дунай впадал в море близ этого города и что долина Кара-су есть древнее русло его.
Как ни теки, Дунай мой, быстро,
Но без чудес не мог ты перелить
Своей воды чрез гору, что близ Истра
Дорогу вздумала тебе загородить.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
