Текст книги "Россия в войне 1941-1945 гг. Великая отечественная глазами британского журналиста"

Глава VIII
Бои на Украине

Тем временем, как мы видели, Гитлер решил полностью овладеть Украиной. Отказавшись на время от наступления на Москву, он перебросил часть войск на север, чтобы ускорить захват Ленинграда, а еще большие подкрепления послал на юг, намереваясь занять Правобережную Украину и Крым за несколько недель.

В начале июля советские войска добились на Украине кое-каких местных успехов; так, они остановили прорыв немцев к Киеву и 16–20 км от города. Но в конце июля и начале августа фашистское наступление возобновилось. 17 августа немцы взяли Днепропетровск и форсировали Днепр; советские войска были вынуждены отойти, несмотря на приказ Советского Главнокомандования удерживать линию Днепра любой ценой. Потом были захвачены Херсон, Николаев и центр добычи железной руды Кривой Рог.

Немецкие солдаты переправляются через Днепр на моторной лодке. Сентябрь 1941 года

На юго-западе румыны отрезали от советского «материка» Одессу. Одновременно севернее Киева немцы начали другое наступление в общем направлении на Конотоп, Полтаву. Таким образом, к началу сентября Киев стал оконечностью длинного, все время сужавшегося выступа, так как немцы прорвались далеко на восток как с севера, так и с юга от украинской столицы.

Здесь мы подходим к одному из крупных разногласий, возникших в ходе войны, причем в данном случае спор происходил не только между Гитлером и его генералами, но и между Сталиным и Военным советом Юго-Западного направления.

Поскольку на 9 сентября немцы продвигались с севера к Нежину, на юге другая группа германских армий проникла глубоко в излучину Днепра, а у советского командования не было резервов, чтобы остановить эти два немецких наступления, то Буденный и Хрущев решили отвести войска из Киевского выступа.

11 сентября они доложили Сталину, что его прежнее указание – послать из Киева две стрелковые дивизии, чтобы остановить продвижение немцев на севере, – не может быть выполнено, что советские армии на Украине крайне ослаблены после нескольких недель тяжелых боев и что, несмотря на возражения Ставки, они считают необходимым отход на новый тыловой рубеж.

В тот же день в разговоре с командующим Юго-Западным фронтом генералом Кирпоносом Сталин «категорически возразил против оставления Киева и отвода войск из Киевского выступа на рубеж реки Псел. Он приказал удерживать Киев любой ценой, перебросить на правое крыло фронта все силы, которые можно снять с других направлений и во взаимодействии с Брянским фронтом разгромить конотопскую группировку противника»[37]37
  ИВОВСС. Т. 2. с. 88.


[Закрыть]. Одновременно Сталин освободил Буденного от занимаемой должности и заменил его Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко, который 13 сентября приступил к исполнению своих обязанностей.

В этот день горловина между Лохвицей и Лубнами, по которой можно было отвести четыре армии Юго-Западного фронта, достигла в ширину не более 30–40 км. Два дня спустя немецкие танковые соединения закрыли эту горловину.

Здесь мы подходим к кульминационному моменту спора между Ставкой и командованием Юго-Западного направления.

«14 сентября начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-майор В. И. Тупиков счел своим долгом еще раз информировать начальника Генерального штаба Б. М. Шапошникова о катастрофическом положении войск фронта. «Начало понятной Вам катастрофы – дело пары дней». Начальник Генерального штаба назвал доклад генерал-майора В. И. Тупикова паническим, потребовал от командования направления и фронта сохранять хладнокровие и напомнил командующим: «Необходимо выполнять указания тов. Сталина, данные Вам 11.9»[38]38
  Там же. с. 108.


[Закрыть].

Но 16 сентября немцы закрыли горловину и четыре советские армии были окружены… Одна из них, 37-я, еще удерживала в районе Киева плацдарм радиусом примерно 25 км. Все эти войска, говорится в советской «Истории войны», уже понесшие большие потери, «были дезорганизованы и в значительной мере утратили боеспособность… Всего этого можно было бы избежать, если бы Ставка в свое время согласилась с предложениями С. М. Буденного и Н. С. Хрущева[39]39
  ИВОВСС. Т. 2. с. 108.


[Закрыть].

Поскольку Ставка не дала разрешения на общий отход, Военный совет Юго-Западного направления, как это утверждает «История войны», принял самостоятельное решение об оставлении Кие-па и выводе войск Юго-Западного фронта из окружения. Пока фронт противника на реке Псел был еще непрочен, это являлось единственным благоразумным выходом из создавшегося положения, хотя, несомненно, отход войск был связан с преодолением больших трудностей. «16 сентября это решение Военного совета Юго-Западного направления было передано генерал-полковнику М. П. Кирпоносу устно через начальника оперативного управления Юго-Западного фронта генерал-майора И. X. Баграмяна, прибывшего из штаба направления в Прилуки, где находился штаб Юго-Западного фронта.

Вместо немедленного выполнения этого решения генерал-полковник М. П. Кирпонос усомнился в его достоверности, поскольку оно противоречило приказу И. В. Сталина. После долгих колебаний командующий наконец запросил Ставку: выполнять или не выполнять указание Военного совета Юго-Западного направления»[40]40
  Там же. с. 109.


[Закрыть].

Только в 11 час 40 мин вечера 17 сентября Шапошников по поручению Ставки ответил, что Верховное Главнокомандование разрешает оставить Киев, но ничего не сказал о выводе войск на реку Псел. Таким образом, были потеряны два дня, в течение которых могли бы прорваться значительные силы советских войск. Вслед за этим начались неорганизованные попытки вырваться из окружения. Их неорганизованность усиливалась тем, что связь между штабами армий отсутствовала. Так, 37-я армия, отрезанная от других армий, еще два дня продолжала свою безнадежную борьбу за Киев и только после этого начала пробиваться с боями без всякой надежды на успех.

Лишь некоторым частям удалось прорваться – например отряду численностью 2 тыс. человек, которым командовал генерал Баграмян. Машины штаба фронта и Военного совета следовали за отрядом Баграмяна, но были окружены немецкими танками.

Завязался бой, в ходе которого генерал Кирпонос был смертельно ранен, а член Военного совета и секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Украины М. А. Бурмистенко, а также начальник штаба фронта генерал-майор В. И. Тупиков были убиты. Спаслись лишь несколько работников штаба. Десятки тысяч солдат, сотни офицеров и политработников погибли в неравном бою или были взяты в плен. Многие попали в плен ранеными[41]41
  ИВОВСС. Т. 2. с. 110.


[Закрыть].

Немцы утверждают, что во время окружения Киева вермахт захватил не менее 665 тыс. пленных. Согласно «Истории войны», к началу Киевской операции на Юго-Западном фронте имелось 677 085 человек. Из этого числа 150 541 человек избежали окружения. Окруженные войска вели бои в течение большей части сентября и понесли очень тяжелые потери, некоторым же из них удалось прорваться. При этом в плен попало не более одной трети первоначально окруженных войск[42]42
  Там же. с. 111.


[Закрыть]. Число пленных составило, следовательно, около 175 тыс. человек.

Остается вопрос, не был ли Сталин в конечном счете прав, стремясь во что бы то ни стало удержать Киевский выступ. В «Истории войны» высказывается мысль, что эта победа немцев на Украине в значительной степени поломала стратегические расчеты немецкого генерального штаба[43]43
  Там же.


[Закрыть]. Это совпадает и с господствующей немецкой точкой зрения. По мнению некоторых ведущих германских генералов, время, потерянное на Киевскую операцию, в большой мере опрокинуло планы германского верховного командования достичь Москвы до наступления зимы. Так, Гальдер считал битву за Киев величайшей стратегической ошибкой во всей восточной кампании; это мнение разделял и Гудериан, который назвал битву за Киев крупным тактическим успехом, но сомневался, что из нее можно будет извлечь большие стратегические преимущества[44]44
  Guderian H. Op. cit. p. 225–226.


[Закрыть]. Некоторое, правда не очень большое, утешение Гудериан находил для себя в мысли, что, хотя «от запланированного штурма Ленинграда пришлось отказаться и перейти вместо этого к его осаде», теперь открылась хорошая перспектива захватить Донецкий бассейн и выйти к Дону. Не совсем ясно, однако, был ли он в то время полностью согласен с мнением главнокомандования немецкой армии, что «противник уже не в состоянии создать прочный оборонительный фронт или оказать серьезное сопротивление в районе действий группы армий “Юг”».

Как бы то ни было, однако немцы прорвали фронт на Украине на 300 с лишним километров в ширину, устремились в эту брешь и в последующие два месяца заняли всю Левобережную Украину, почти весь Крым и были отброшены несколько назад только после занятия ими Ростова.

Хотя Одесса была официально провозглашена одним из городов-героев, ее оборона в период с 5 августа по 16 октября силами Отдельной Приморской армии против одной немецкой и восемнадцати румынских дивизий была на самом деле лишь одним из эпизодов в общей картине военных действий 1941 г.

Выйдя в начале августа на побережье Черного моря, противник отрезал Одессу от «материковой» Украины, но эта советская военно-морская база в западной части Черного моря продолжала поддерживать связь по морю как с Крымом, так и с Кавказом. Черноморский флот и морская пехота сыграли важную роль в обороне Одессы, где в конце августа завязались исключительно тяжелые бои и потери в людях достигали в общем 40 %, а в морской пехоте – 70–80 %. Чтобы как можно дольше удерживать Одессу, поскольку она сковывала значительные силы противника, туда были направлены морем подкрепления, в том числе некоторое количество замечательных реактивных минометов («катюша»), массовое производство которых тогда только началось.

Характерно, что, несмотря на превосходство немцев в воздухе, им не удалось нарушить регулярные морские сообщения между Одессой и другими советскими портами на Черном море на протяжении всего периода осады города. Советским властям даже удалось эвакуировать морем на Кавказ 350 тыс. мирных граждан, то есть примерно половину населения Одессы, и около 200 тыс. т промышленного оборудования.

Когда почти весь Крым, за исключением Севастополя, был захвачен немцами, 80 тыс. советских солдат и много боевой техники были успешно переброшены по морю из Одессы в Севастополь и на Кавказ, несмотря на диверсии вражеских агентов, которые в разгар эвакуации подожгли многие портовые сооружения[45]45
  ИВОВСС. Т. 2. с. 118.


[Закрыть].

Одесса пала после двух с половиной месяцев крайне ожесточенных боев, в которых обе стороны понесли большие потери. По данным советских источников, румыны потеряли в Одессе 110 тыс. человек; само румынское командование заявляло, что с начала войны до 10 октября 1941 г. их армия потеряла 70 тыс. человек убитыми и 100 тыс. ранеными. Одесса и вся территория между Днестром и Западным Бугом были оккупированы Румынией и насильственно присоединены к ней под общим названием «Транснистрия». Как мы увидим дальше, румынский оккупационный режим заметно отличался от оккупационного режима немцев.

Сколько бы пленных ни было захвачено восточнее Киева – 175 или 600 тыс. – это одно дело; другое – что это означало с чисто человеческой точки зрения.

На протяжении всей войны советский Наркомат иностранных дел выступал с пространными нотами о плохом обращении с военнопленными или о зверствах, творимых немцами на оккупированных территориях Советского Союза. Но те, кто в 1941–1943 гг. читал их на Западе, верили в них в лучшем случае наполовину. Если не считать сообщений о зверствах немцев в сравнительно небольшом районе под Москвой, освобожденном зимой 1941/42 г., информация из первых рук о германской оккупации и даже об обращении немцев с военнопленными все еще была очень скудной. Истина начала обнаруживаться только после Сталинграда, когда советские войска стали освобождать огромные районы. И даже тогда узнавалась не вся истина. Всю чудовищность ее стали представлять себе лишь после освобождения Польши с ее гигантскими лагерями смерти и после оккупации Германии, когда наконец удалось точно выяснить, что случилось с советскими гражданами, угнанными, как рабы, на работу в Германию или захваченными в плен, в особенности в 1941–1942 гг.

Многие годы после войны о тех, кто был захвачен в плен в первые дни наступления, говорилось очень мало. Прошло много лет, прежде чем в СССР стали открыто обсуждать трагедию военнопленных. Бесспорно, самое яркое описание судьбы людей, попавших в окружение под Киевом, появилось только 20 лет спустя; это был рассказ, опубликованный в «Новом мире» в январе 1963 г. Несмотря на беллетризованную форму, достоверность этого рассказа о пережитом не вызывает ни малейшего сомнения.

На тридцати страницах рассказа – он назывался «Сквозь ночь» – автор его, Леонид Волынский, сумел воссоздать историю германского плена с впечатляющей силой.

Глава IX
Эвакуация промышленности

Эвакуация промышленности, которую немецкое вторжение поставило под угрозу, была одной из главных забот Советского правительства почти с самого начала войны. В первые же дни войны были потеряны два крупных промышленных центра: Рига и Минск. Но в Литве, в остальной части Латвии, в Белоруссии и Западной Украине не было особенно важных промышленных предприятий. Важнейшими промышленными районами европейской части Советского Союза, оказавшимися под угрозой захвата или уничтожения бомбардировочной авиацией, были, во-первых, вся Центральная и Восточная Украина, включая районы Харькова, Днепропетровска, Кривого Рога, Никополя и Мариуполя, и Донбасс и, во-вторых, Московский и Ленинградский промышленные центры.

Эвакуация заводов в годы войны

Считало или нет Советское правительство в первые недели войны возможным, что немцы дойдут до Ленинграда, Москвы, Харькова или Донбасса, оно совершенно правильно решило не рисковать и приняло принципиальное постановление об эвакуации на восток всех важнейших предприятий, и особенно военной промышленности. Оно с самого начала знало, что это будет для СССР вопросом жизни или смерти, в случае если немцы захватят большие районы Европейской России.

Эту эвакуацию промышленности во второй половине 1941 г. и начале 1942 г. и ее «расселение» на востоке следует отнести к числу самых поразительных организаторских и человеческих подвигов Советского Союза во время войны.

Чтобы резко увеличить военное производство и перестроить всю военную промышленность на новой основе, надо было быстро перебазировать тяжелую промышленность из западных и центральных районов Европейской России и Украины в глубокий тыл, где она была бы недосягаема не только для немецкой армии, но и для немецкой авиации. Уже 4 июля Государственный Комитет Обороны поручил председателю Госплана Н. А. Вознесенскому разработать подробный план создания на востоке основной военно-экономической базы СССР. Была поставлена задача организовать «использование ресурсов предприятий, существующих на Волге, в Западной Сибири и на Урале, а также ресурсов и предприятий, вывозимых е указанные районы в порядке эвакуации. При выработке плана учесть как основные предприятия, так и смежные, с тем чтобы можно было производить вполне комплектную продукцию».

Эвакуация промышленности на Урал, в Поволжье, Западную Сибирь и Среднюю Азию началась на очень ранней стадии войны, притом не только из тех промышленных центров, которым непосредственно угрожали немцы, но и из других районов. Так, уже 5 июля было принято постановление вывезти в Магнитогорск броне вой стан Мариупольского завода, хотя Мариуполь находился еще в сотнях километров от линии фронта. На следующий день Государственный Комитет Обороны, утвердив планы выпуска артиллерийского и стрелкового оружия на ближайшие месяцы, постановил перевести на восток 26 военных заводов из Ленинграда, Москвы i Тулы. В течение той же недели было решено отправить на восток часть оборудования, рабочих и инженерно-технический персона: дизельных цехов ленинградского Кировского завода и Харьковского тракторного завода. Другой крупный завод по производству танковых моторов переводился из Харькова на Урал, в Челябинск.

Одновременно было решено переключить ряд предприятий на военное производство; так, Горьковский автомобильный завод перешел на выпуск танковых моторов. Эти два постановления заложили основу для создания крупного Волжско-Уральского комплекса массового танкостроительного производства. Аналогичные меры были приняты в отношении авиационной промышленности.

С обострением угрозы для Восточной Украины было принято решение безотлагательно эвакуировать такие крупные предприятия, как сталеплавильные заводы Запорожья («Запорожсталь»), 7 августа было отдано распоряжение вывезти огромный трубопрокатный завод из Днепропетровска. Первый эшелон с заводским оборудованием был отправлен 9 августа, девятый эшелон прибыл в Первоуральск на Урале 6 сентября. 24 декабря завод уже начал давать продукцию.

В августе были вывезены и многие другие крупные предприятия. Демонтаж и погрузка оборудования производились круглые сутки непрерывно, часто под бомбардировками вражеской авиации. О масштабах операции можно судить по тому, что для эвакуации всего оборудования и запасов сырья одной только «Запорожстали» потребовалось 8 тыс. вагонов. Основная часть оборудования, общим весом 50 тыс. т. была использована на Магнитогорском металлургическом комбинате.

Несколько менее успешно проходила эвакуация ряда предприятий Донбасса, который был захвачен немцами быстрее, чем это ожидалось; здесь широко применялась политика «выжженной земли». Днепрогэс также, по крайней мере частично, был разрушен отступавшими русскими. Все же многое удалось спасти: с июня по октябрь с Украины было вывезено в общей сложности 283 крупных промышленных предприятия и 136 небольших заводов.

Труднее было в сложных условиях первых недель вторжения вывезти промышленные предприятия Белоруссии, тем более что железные дороги подвергались постоянным бомбежкам. И все же из Белоруссии, главным образом из восточных ее районов (Гомель и Витебск), было эвакуировано более 100 предприятий (хотя и гораздо менее важных по сравнению с украинскими заводами).

Эвакуация ленинградских заводов и их рабочих началась в июле, после выхода немцев на реку Лугу. Но успели вывезти только 92 предприятия, специализировавшихся на военном производстве, а также некоторые цехи Кировского и Ижорского заводов; остальные, после того как немцы перерезали все железные дороги, застряли в Ленинграде.

Массовая эвакуация московской промышленности началась только 10 октября, когда немцы находились уже в районе Вязьмы. Но к концу ноября на восток было вывезено 498 предприятий и около 210 тыс. рабочих. Для их перевозки потребовалось не менее 71 тыс. вагонов. В эти же тяжелые зимние месяцы постарались вывезти как можно больше запасов продовольствия, а также оборудования многих предприятий легкой промышленности из таких районов, которым угрожала опасность, как Курская и Воронежская области и Северный Кавказ.

Это фантастическое переселение на восток заводов и людей совершалось не без значительных трудностей; на некоторых крупных узловых станциях, например в Челябинске, образовались гигантские пробки; следуя глубокой осенью и зимой на Урал, в Сибирь и Казахстан, эвакуируемые терпели в пути серьезные лишения.

В общей сложности с июля по ноябрь 1941 г. не менее 1523 промышленных предприятий, из них 1360 крупных заводов, было перебазировано на восток: 226 – в Поволжье, 667 – на Урал, 244 – в Западную Сибирь, 78 – в Восточную Сибирь, 308 – в Казахстан и Среднюю Азию. Всего по железным дорогам было перевезено 1,5 млн. вагонов «эвакуационных грузов».

Это перемещение промышленности на восток в разгар немецкого вторжения в 1941 г. было, конечно, единственным в своем роде достижением. В то же время было бы наивным предполагать, что все сколько-нибудь значительные промышленные предприятия были вовремя эвакуированы или приведены в негодность.

После войны Советское правительство официально заявило, что немцы и их союзники уничтожили в СССР 6 млн. жилых домов, оставив без крова 25 млн. человек, зарезали или угнали 7 млн. лошадей, 17 млн. голов крупного рогатого скота, 20 млн. свиней и т. д.; разрушили 31 850 промышленных предприятий, на которых было занято около 4 млн. рабочих; уничтожили или вывезли 239 тыс. электромоторов, 175 тыс. металлорежущих станков[46]46
  См.: Внешняя политика Советского Союза, 1946 г. М., 1947. с. 296–297.


[Закрыть]. Эти цифры доказывают, что значительная часть промышленного оборудования не была вывезена.

В разгар боев под Москвой и после начала контрнаступления Красной Армии особенно советский рабочий класс с удвоенной энергией приступил к возведению на новых местах эвакуированных военных заводов. Огромная организаторская работа сочеталась с почти беспримерной самоотверженностью масс, ибо мужчинам и женщинам, которые вновь пускали эвакуированные военные заводы, приходилось работать зимой при весьма недостаточном питании и находиться в плохих жилищных условиях.

В октябре из Москвы в Куйбышев были эвакуированы многие государственные учреждения, в том числе наркоматы авиационной промышленности, танковой промышленности, вооружения, черной металлургии и боеприпасов. Председатель Госплана Н. А. Вознесенский был обязан представлять в Москву каждые 5–6 дней сводки о ходе работ по восстановлению и пуску предприятий оборонной промышленности. В Куйбышев была эвакуирована также часть аппарата ЦК партии, и его руководству «разрешалось давать… указания и распоряжения обкомам Поволжья, Урала, Средней Азии и Сибири “по вопросам организации промышленности в связи с эвакуацией предприятий в эти области, а также по вопросам сельскохозяйственных заготовок”» [47]47
  ИВОВСС. Т. 2. с. 149.


[Закрыть]. В таких промышленных центрах, как Горький, Куйбышев, Челябинск, Новосибирск, Свердловск, Магнитогорск, Ташкент и другие, были созданы специальные «эвакоприемные пункты».

Многие эвакуированные заводы слились с местными предприятиями; так, вывезенный с Украины крупный танковый завод, объединившись с рядом местных заводов, образовал большой комплекс, получивший название Уральского танкового завода имени И. В. Сталина, а Челябинский тракторный завод, слившись с эвакуированными Харьковским дизельным и ленинградским Кировским заводами, составил так называемый «Танкоград».

Некоторые «промышленные гиганты» невозможно было разместить в каком-нибудь одном городе, и их пришлось децентрализовать; так, например, часть Московского подшипникового завода была вывезена в Саратов, другая часть – в Куйбышев и третья – в Томск. Все это порождало ряд новых организационных проблем.

Во время войны я имел возможность беседовать со многими рабочими и работницами, эвакуированными глубокой осенью или в начале зимы 1941 г. на Урал или в Сибирь. Повесть о том, как целые предприятия и миллионы людей были вывезены на восток, как эти предприятия были в кратчайший срок, и в неслыханно трудных условиях восстановлены и как им удалось в огромной степени увеличить производство в течение 1942 г., – это прежде всего повесть о невероятной человеческой стойкости. В большинстве мест условия жизни были ужасающие, зачастую не хватало продовольствия. Люди работали, ибо знали, что это абсолютно необходимо, и они не отходили от станков по двенадцать, тринадцать, четырнадцать часов в сутки, они «жили на нервах», они понимали, что никогда еще их работа не была так нужна. Многие надорвались и умерли. Все эти люди знали, какие потери несут войска, и, находясь в «глубоком тылу», не очень роптали. В то время, когда солдаты подвергались таким страданиям и опасностям, гражданское население не имело права уклоняться даже от самой тяжелой, самой изнурительной работы. В разгар сибирской зимы некоторым приходилось ходить на работу пешком, иногда за пять, восемь, десять километров, потом работать по двенадцать часов или больше и опять возвращаться домой пешком – и так день за днем, месяц за месяцем.

Однако советская печать только изредка писала об особых трудностях, порожденных нехватками военного времени. Например, в постановлении правительства от 11 сентября 1941 г. подчеркивалась необходимость экономно расходовать сталь и железобетон и использовать их «лишь в тех случаях, когда применение других материалов технически недопустимо». Поэтому многие заводские корпуса особенно в 1941 г. строились из дерева.

«Эти здания не радовали глаз архитектурным оформлением, они были даже невзрачны… Большие корпуса из дерева возводились за 15–20 дней… Ночные работы производились при свете факелов и костров. Электрической энергии едва хватало на то, чтобы пустить смонтированные под открытым небом станки. Осветительная арматура прикреплялась к деревьям.

Зимой на одной из окраин Свердловска, где восстанавливался вывезенный из Киева завод «Большевик», можно было наблюдать такую картину. Под соснами, с которых свисали электрические лампы, работали станки…

В это же время в одном из городов Поволжья возводились новые корпуса крупнейшего авиастроительного предприятия страны… Еще над головой не было крыши, а станки уже действовали. Ударили сорокаградусные морозы, но люди оставались на своих рабочих местах. 10 декабря, на четырнадцатый день после прибытия последнего эшелона, завод выпустил первый истребитель МиГ, сопранный из привезенных заготовок. К концу месяца было произведено уже 30 самолетов этого типа и 3 штурмовика Ил-2.

Быстрыми темпами восстанавливался на Урале и Харьковский танковый завод. 19 октября последняя группа работников завода покинула Харьков, а уже 8 декабря харьковские танкостроители на привезенных с собой частей и узлов собрали первые 25 танков Т 34 и отправили их на фронт»[48]48
  ИВОВСС. Т. 2. с. 150–151.


[Закрыть].

Хотя значительная часть советской тяжелой и особенно военной промышленности была успешно вывезена на восток за четыре-пять месяцев, это сопровождалось неизбежным снижением производства. В сущности, почти год – примерно с августа 1941 г. по август 1942 г. – Красная Армия испытывала крайнюю нехватку вооружения и боеприпасов, а между октябрем 1941 г. и весной следующего года эта нехватка приняла чуть ли не катастрофический характер. Как мы увидим, это было одной из основных причин, почему Московское сражение увенчалось не полной, а только частичной победой советских войск. Этим же в значительной мере объясняются и тяжелые поражения советских войск летом 1942 г.

И все же сразу после немецкого вторжения был достигнут значительный рост военного производства. За весь 1941 г. советская авиационная промышленность выпустила около 16 тыс. самолетов всех типов, в том числе более 10 тыс. после начала войны, главным образом с июля по октябрь. Не менее поразительны цифры производства танков и других видов вооружений, а выпуск боеприпасов всех видов во второй половине 1941 г. почти втрое превышал уровень производства в первой половине этого года. Беда заключалась в том, что к октябрю этот рост фактически прекратился.

Перед советской военной промышленностью на востоке стояли огромные трудности. Не всех рабочих эвакуированных заводов удалось отправить на новые места одновременно с машинами; во многих случаях по ряду причин оборудование сопровождало только 40–50 % рабочих. На первых порах ощущалась также очень серьезная нехватка некоторых видов сырья. Прежде качественные стали для броневого листа выплавлялись в основном в Восточной Украине; в связи с этим многим предприятиям на востоке пришлось коренным образом перестраивать производственные процессы. Эта перестройка вызвала временное снижение производительности доменных и мартеновских печей. Крайне не хватало молибдена и марганца. Большое количество марганца добывалось в районе Никополя, а он теперь был оккупирован немцами. Пришлось строить новые марганцевые рудники на Урале и в Казахстане, где условия почвы и климата создавали невероятные трудности. Никопольские горняки, доставившие на восток рудничное оборудование, приступили с помощью местных рабочих к добыче марганцевой руды в одном отдаленном районе Свердловской области, где незадолго перед войной было начато строительство марганцевого рудника. Позднее организацию выплавки ферромарганца на Кушвинском заводе, в Кузбассе и в Магнитогорске назвали «большой победой металлургов, равной по своему значению выигрышу крупного военного сражения». Столь же замечательным примером человеческой стойкости было строительство молибденовых рудников в безводной степи близ озера Балхаш в Средней Азии.

С захватом немцами Донбасса Советский Союз потерял более 60 % добычи угля, поэтому пришлось увеличивать добычу угля на Урале, в Кузбассе и в Караганде. В декабре 1941 г. было решено в ближайшие три месяца ввести в действие 44 новые шахты. Прилагались также отчаянные усилия для увеличения добычи на востоке алюминия, никеля, кобальта, цинка, нефти, химикатов и пр.

Сложившаяся критическая обстановка ярко описана в «Истории войны».

«Глубокой осенью 1941 г. наша Родина переживала и в военном, и в экономическом отношении самые трудные дни. Фронт требовал все больше и больше боеприпасов и вооружения. Между тем в связи с эвакуацией число заводов и предприятий, выпускавших военную продукцию, сократилось. К концу октября 1941 г. не работал ни один из металлургических заводов юга. К этому времени из числа действовавших на 1 июня 1941 г. у нас оставалось 38,4 процента доменных печей, 52,6 процента мартеновских печей, 38,6 процента электросталеплавильных печей, 52,2 процента прокатных станов. Выплавка металла составляла: чугуна – 32,9 процента; стали – 42,3 процента; прокат достигал лишь 42,5 процента по сравнению с июнем 1941 г. Не действовал ни один конвертер. В декабре 1941 г. выплавка чугуна по сравнению с июнем уменьшилась более чем в 4 раза, выплавка стали и производство проката – в 3 с лишним раза.

Вышли из строя все шахты Донецкого и Подмосковного бассейнов. Производство проката цветных металлов снизилось в 430 раз, шарикоподшипников – в 21 раз.

Валовая продукция промышленности СССР с июня по ноябрь 1941 г. в целом сократилась в 2,1 раза. В последние два месяца 1941 г. уровень производства почти всех отраслей промышленности был самым низким за весь период Великой Отечественной войны.

С октября стало снижаться производство самолетов. Это совпало с периодом перебазирования авиационной промышленности… В ноябре 1941 г. было построено машин в 3,6 раза меньше, чем в сентябре… авиационная промышленность не восполняла больших потерь, которые нес Советский Военно-Воздушный Флот в ожесточенных боях под Москвой, Ленинградом и на других участках советско-германского фронта… Только мобилизация всего самолетного парка страны и сосредоточение его на важнейших направлениях дали возможность Советским Военно-воздушным силам вести активные боевые действия зимой 1941/42 г.