Текст книги "Великий князь Иван III Васильевич"

Начало самостоятельного правления

Завершив борьбу с Дмитрием Шемякой, Василий II сделал все возможное, чтобы у его подданных не осталось и тени сомнения в правах его преемника. Дмитрий Донской, как мы помним, сам того не желая, посеял вражду между потомками одной из формул своего завещания, ставшей поводом к долгой и тяжелой феодальной войне второй четверти XV в. Василий II учел опыт деда, и по его наказу в духовной грамоте было четко прописано – «а сына своего старейшего, Ивана, благословляю своей отчиною, великим княжением». Это первый случай, когда московский князь столь решительно, без оглядки на Орду, распоряжался великим княжением. Кроме того, в наследство от отца Иван III получил больше земель, чем кто-либо из его предшественников.

Завершившаяся династическая смута обещала мир и покой будущему правлению Ивана III. На самом же деле конфликты между представителями правящего дома уходили своими корнями в сущность удельной системы. Ее традиции не стал нарушать и Василий II, от которого младшие братья Ивана Васильевича унаследовали 11 городов с уездами. Каждый из них получил земли не просто во владение, но и в удел. Удельный князь обладал наиболее широкими правами в отношении своих владений, в них он вершил суд и правил без ограничений. Итак, Василий II, при жизни боровшийся за объединение русских земель, с одной стороны, постарался учесть уроки феодальной войны, а с другой, оделив четверых младших сыновей уделами, создал возможность для возникновения новых конфликтов. Едва ли отец Ивана III осознавал противоречивость своих поступков, действуя в рамках традиции, переломить которую он пока не мог.

Исполнив последнюю волю отца и дав братьям уделы, он обозначил свое вступление на трон чеканкой золотых монет. На аверсе такой монеты изображен воин с секирой, а на реверсе – имена Ивана III и его сына Ивана Молодого. Эта акция носила еще и внешнеполитический характер, поскольку некоторые из монет были направлены в Италию ко двору.

Историки давно отметили, что, придя к власти, Иван III не поспешил в Орду к хану за ярлыком на великое княжение. Многое изменилось с XIV в., когда даже Дмитрий Донской, одержавший победу на Куликовом поле, не посмел открыто игнорировать волю хана. Московские князья за прошедшие полвека стали сильнее, а вот Орда переживала не лучшие времена. Уже в середине XV в. Золотая Орда перестает существовать, распавшись на ряд государств, среди них стоит отметить Большую Орду, сохранившую наибольший авторитет, а также Казанское, Крымское, Сибирское ханства и Ногайскую Орду.

За два года до вокняжения Ивана III в Большой Орде к власти пришел Ахмат. Мечтой амбициозного хана стало, хотя бы частичное, восстановление величия Золотой Орды, из чего неизбежно следовало столкновение интересов московского великого князя и татарского правителя.

Не все было спокойно и внутри страны. Москва с 1460 г. фактически подставила Псков под контроль своих наместников. Первый администратор из столицы оставил о себе добрую память, а вот второй – ростовский князь Владимир Андреевич, что называется, не сошелся характером с псковичами. В итоге вече прогнало оскорбленного князя, отправившегося искать правды в Москву. Нестроения коснулись и церкви. Незадолго до кончины Василия II кафедру занял новый митрополит – Феодосий. Он стал первым митрополитом, утвержденным великим князем, а не Патриархом Константинопольским. Многие из православных церковных иерархов не признавали его, а сам святитель отличался крутым нравом и начал бескомпромиссную борьбу за повышение нравственного и образовательного уровня духовенства.

В этой обстановке Иван III не прекращал шаг за шагом вести политику объединения русских земель. Василий Иванович Рязанский, детство и юность которого прошла в Москве, заняв рязанский престол, женился на сестре Ивана Васильевича Анне, поддерживавшей тесные отношения с братом и часто гостившей у него, а ее сын, будущий рязанский князь Иван, даже родился в Москве. Так происходило медленное сближение Рязани и Москвы.

«Московский Кремль при Иване III». Художник А. М. Васнецов

В 1463 г. Ивану III удалось выкупить права на владение Ярославским княжеством, куда был назначен наместником из Москвы боярин князь Иван Васильевич Стрига Оболенский. С самостоятельностью Ярославского княжества было покончено, хотя его князь Александр Федорович вплоть до своей смерти в 1471 г. номинально возглавлял княжество и даже обладал правом чеканки собственной монеты. В 1474 г. все тем же путем выкупа присоединили и Ростовское княжество.

На примере Ярославского княжества хорошо видно, что присоединение представляло собой не просто формальный акт. На землях, входивших в состав Великого княжества Московского, следовало установить новые порядки, по возможности подчинить и ослабить бывших удельных князей. Ярославский наместник, как свидетельствуют источники, отбирал «добрые» села и деревни и переписывал на Ивана III, а когда дело касалось мелких служилых людей – бояр и детей боярских, он зачислял их на службу московскому государю, тем самым разрывая старые связи между удельными князьями и местными служилыми людьми. Стрига Оболенский, лишая сил местных вотчинников, также переманивал крестьян из феодальных владений на земли великого князя на выгодных условиях. Впрочем, окончательно ликвидировать вековой порядок Ивану III было не под силу, поэтому, например, все те же ярославские князья еще долгое время сохраняли обширные владения в землях, где они когда-то правили единолично.

Постепенно решались и менее значительные проблемы. Иван Васильевич наладил отношения с Псковом. Великий князь дипломатично пожаловал псковичей, предложил им «которого князя хощите, и яз вам того дам». Новый наместник кн. И. А. Звенигородский пришелся горожанам по нраву. Крепкий союз с Псковом увеличивал шансы Ивана III на победу в противостоянии с Великим Новгородом. Время внесло ясность и в проблемы церкви. Митрополит Феодосий, настроив против себя духовенство и не получив поддержки великого князя, вынужден был уйти в 1464 г. Новым митрополитом стал епископ суздальский Филипп.

В конце 60-х гг. ухудшились отношения с Казанским ханством, несмотря на подписанный еще при Василии II мир. Читателю хорошо известно, что Казань вошла в состав России при Иване Грозном в середине XVI в., однако при Иване III такое решение было не из разряда реалистичных. Целью военных конфликтов с Казанью являлась помощь одному из лояльных Москве претендентов на ханский престол.

Походы 1469 г. против Казани представляют особый интерес. Дело даже не в результате кампании, завершившейся успехом, а в ее организации, где, по замечанию Ю. Г. Алексеева, проявились первые «черты характерного стратегического почерка Ивана Васильевича». Летописец, вероятно, опираясь на недошедшие до нас официальные документы, подробно описал сбор войск, движение их к месту сбора, деление на полки. Иван III в этом походе не вел воинов вперед, напротив, он находился далеко от действующей армии, планируя поход, осуществляя общее стратегическое планирование и оставляя тактические решения опытным и доверенным воеводам. Такая форма управления вооруженными силами, как покажут будущие войны, превосходила по эффективности старую модель и, по сути, являлась оптимальной для большого единого государства.

В первые годы правления произошло и горькое для великого князя событие – в 1467 г. при странных обстоятельствах ушла из жизни его супруга Мария Тверская. Ранняя смерть двадцатипятилетней великой княгини дала почву для обширных слухов.

Сейчас крайне сложно установить, что же случилось на самом деле. Дурная весть застала Ивана III в Коломне. Марию Борисовну хоронили поспешно в отсутствие мужа, и все же современники отметили, что тело ее «разошлося», увеличившись в размерах, чего не мог скрыть погребальный покров. В Москве поговаривали о причастности к ее смерти жены дьяка Алексея Полуектова Натальи. Она, если верить сплетникам, по просьбе великой княгини, мечтавшей о втором ребенке, обращалась к ворожеям, чтобы те заговорили ее пояс. История эта дошла и до государя. Иван III наказал ворожею, приписав ей наведение порчи, но оставил без внимания тех, от кого, по слухам, исходила инициатива отравления. Впрочем, несколько позже Алексей Полуектов попал в опалу и долгие шесть лет не показывался при дворе. Историкам остается лишь гадать, кто в действительности желал смерти доброй и смиренной Марии, к тому еще и не интересовавшейся политикой.

Хотя государь успел обзавестись наследником (им был Иван Молодой), необходимость второго брака как предприятия государственного значения не подвергалась сомнению. Московские князья часто брали в жены представительниц русских княжеских родов, но следующей супругой Ивана III станет иностранка. 11 февраля 1469 г. в Москву прибыл грек Юрий Траханиот, представлявший кардинала Виссариона, в своем послании он предлагал проект брака с византийской царевной.

Софья, или Зоя Палеолог, так ее называли на родине, приходилась внучкой византийскому императору Мануилу II и была племянницей последнего правителя этой древней империи – Константина XI. Особой территорией для династии Палеологов была Морея (современный Пелопонес), являвшаяся их личным владением. На этом полуострове родилась и выросла Зоя.

Печать великого князя Ивана III

Ее отец Фома Палеолог не пришел на помощь императору Константину, когда турецкий султан захватил Константинополь. Хотя он и сохранил свой статус деспота (правителя) Мореи, но захват турками и этой территории был всего лишь вопросом времени. 28 июля 1460 г. Фома и его семья покинули родовое владение и отправились в Рим просить покровительства у Папы. Жизнь на чужбине, обеспеченная не самым большим пансионом одного из кардиналов, негативно сказалась на семье. Уже через пять лет Фома и его супруга умерли, оставив младших братьев на попечении взрослой Софьи.

Положение юных отпрысков, в жилах которых текла императорская кровь, ухудшилось. Католические иерархи, заинтересованные в обращении их в свою веру, оказывали давление на Софью. Основным рычагом, конечно, была финансовая зависимость юной Софьи и ее братьев. Покровители признавали их знатность, но требовали «подражать латинянам», обещая взамен достойную и обеспеченную жизнь.

Несомненно, византийская принцесса тяготилась таким положением. Удачное замужество могло бы решить ее проблемы. Юная Зоя не обладала приданым, и это в будущем поставит крест на некоторых матримониальных проектах ее покровителей. В связи с желанием выдать Софью замуж до нас дошли первые описания ее личности. Итальянские современники утверждали, что она была невысокого роста, полновата, но обладала красивыми карими глазами и белой кожей. Среди других ее добродетелей указывались благонравие, тонкий ум и любовь к рукоделию.

Шапка Мономаха

Очень интересное, но противоречивое сообщение о внешности и манерах Софьи оставил итальянский поэт Луичжи Пульчи в письме Лоренцо Великолепному: «…подбородок двойной, щёки толстые, всё лицо блестело от жира, глаза распахнуты, как плошки… ноги тоже далеко не худенькие, таковы же и все прочие части тела». Подобное описание не должно смущать читателя, поскольку Пульчи намеренно искал недостатки в прелестях Софьи для создания комического эффекта, желая повеселить своего знатного покровителя. Византийская принцесса, похоже, произвела приятное впечатление на итальянцев. Это признавал и притворно возмущавшийся Пульчи, когда писал, что один из его спутников залюбовался губами Софьи, а «твоя жена (супруга Лоренцо Великолепного. – А. В.), будто заколдованная, увидела в этом чудище в женском обличье красавицу».

Грановитая палата – памятник Московского кремля, построенный итальянскими архитекторами по указуИвана III

О внешности Софьи известно и из других более надежных источников. Исследование останков княгини установило, что она была невысокого роста (160 см), полная, а биологический ее возраст на момент смерти составлял 50–60 лет. Реконструкция антрополога Герасимова позволила создать скульптурный портрет супруги Ивана III, черты лица которой подчеркивают властный и волевой характер великой княгини.

Несколько раз безуспешно попробовав выдать замуж Софью, кардинал Виссарион решил попытать счастья с московским великим князем. Это было особенно актуально для католических иерархов, поскольку они пытались найти союзников для борьбы с турками, в том числе через унию с православными.

1 февраля 1469 г. в Москву из Рима прибыло посольство, в его состав, помимо представителей Виссариона, входили итальянский мастер Джан Батиста Вольпа, известный по русским источникам как Иван Фрязин, и некоторые его родственники. Великий князь рассмотрел брачное предложение на особом совете, где, помимо бояр, присутствовали митрополит Филипп и мать великого князя Мария Ярославна. Нам ничего не известно о чьих-либо возражениях в ходе обсуждения, однако по всему можно предположить, что кандидатура Зои едва ли вызвала чье-либо серьезное противление, поскольку ее происхождение было необычайно знатным, особенно в сравнении с русскими княжнами, а внешность невесты описывалась в комплиментарных тонах. Немаловажно и то, что Виссарион сообщал о православном вероисповедании Зои.

В реальности же заключение брака не было столь быстрым, как может подумать читатель. Обремененный внутриполитическими проблемами Иван III не торопился направить ответное посольство в Рим. Здесь не стали дожидаться действий великого князя и организовали приезд племянника Ивана Фрязина Антония и венецианского посла Тревизана. Они не только привезли написанный к случаю портрет невесты, но и особую грамоту от Папы, позволяющую русским дипломатам беспрепятственно проезжать по странам Европы в течение ряда лет.

Великий князь еще раз собрал совет в известном составе. И вновь им было получено одобрение, результатом которого стало посольство, отправившееся в Рим 16 января 1472 г. Папа Сикст помпезно принял послов далекого Московского государства и, обходя молчанием вопрос о вероисповедании, говорил об Иване III как об основном союзнике против турецкого султана. Чтобы задобрить Ивана III, невесте выделили даже денежную сумму в качестве приданного. Кортеж Зои насчитывал, помимо русских послов, немало и итальянцев, в дальнейшем поступивших на русскую службу.

11 октября 1472 г. Софья вместе с окружавшей ее делегацией вступила в Псков. Жители этого древнего города радушно приняли свою будущую государыню, о чем свидетельствует особое летописное сообщение. Милостиво приняв дары и челобитную псковичей, облачившись в царские одежды, почтила местные святыни и присутствовала на литургии в Троицком соборе. С таким же энтузиазмом приветствовали ее и в Великом Новгороде, где она получила благословение от самого архиепископа Феофила.

Въезд в Москву был обозначен любопытным эпизодом, во время которого епископу Бонумбре запретили ввозить католическое распятие на территорию Москвы. Тут же епископ понял, сколь трепетно в российской столице относятся к вопросам веры. Поэтому представитель Папы не только отказался от богословского спора, но и в дальнейшем в Риме еще сильнее сместили акцент с церковной унии на антитурецкий военный союз.

С момента прибытия Зои в Москву 12 ноября 1472 г. русские источники начинают именовать ее Софьей. Это дало основание некоторым историкам утверждать, что московский митрополит Филипп еще раз перекрестил ее в православную веру, чтобы удостовериться, что будущая супруга доподлинно православная.

Иван III, видимо, с нетерпением ожидал Софью, поэтому ряд обычаев не был соблюден, практически в день ее приезда их обвенчали в Успенском соборе. Повествуя об этом событии, официальный летописец с удовольствием заметил, что невеста была внучкой византийского императора Мануила и родственницей двух других правителей великой империи. В честь свадьбы Софья заказала у итальянских мастеров наперсный крест-мощевик, на одном из его лепестков был изображен Иоанн Милостивый, в день памяти которого и состоялась свадьба.

Вскоре после приезда Софьи в Москву случился скандал, в котором проявился крутой нрав Ивана III. Прибывшие с невестой итальянцы с удивлением сообщили великому князю, что живущий в Москве венецианский посол Тревизан был направлен с дипломатической миссией в Орду. Расследование показало, что Иван Фрязин подговорил Тревизана не передавать подарки, предназначавшиеся для Ивана III, а назваться своим родичем и представить дело так, что Тревизан прибыл в Москву по своим личным интересам.

После свадьбы Софья постепенно устраивала свою жизнь в Москве. Известно, что большинство лиц, входивших в ее кортеж, в дальнейшем же вошли в ее двор. С другой стороны, по сообщениям Контарини, Иван Молодой, сын Ивана III от первого брака, сразу же невзлюбил свою мачеху, вероятно, опасаясь, что ее потомство оспорит его права на престол. Венецианский посол также сообщал, что он рассердил отца своим непочтительным отношением к Софье.

25 марта 1479 г. Софья родила мальчика, а до этого она уже дала жизнь нескольким девочкам. Младенца окрестили в честь Василия Парийского. Пройдет 26 лет, и он взойдет на московский престол и останется в истории под именем Василия III. Через год 23 марта 1480 г. появился на свет и второй их сын – Юрий. Всего родила она Ивану III девятерых детей – пятерых сыновей и четырех дочерей.

В 1483 г. Софья, сама того не желая, спровоцировала скандал при дворе. Великой княгине удалось сосватать свою племянницу за Василия Михайловича, сына Верейского удельного князя. Невеста Мария, как и Софья прежде, не имела никакого приданого, кроме славного происхождения. Вероятно, проникшись сочувствием к бедной родственнице, она подарила ей украшения первой супруги Ивана III Марии Борисовны Тверской.

До поры до времени об этом поступке не было известно. Самоуправство Софьи стало явным, когда государь пожелал одарить супругу Ивана Молодого Елену Волошанку, родившую сына Дмитрия. Подарком должны были стать в том числе и украшения матери Ивана Молодого. После непродолжительных поисков выяснилось, что Софья раздала не только эти, но и другие ценности своему брату и племяннице.

Семейный скандал привел к неожиданным последствиям. Разгневанный великий князь не только отчитал супругу, но и арестовал всех греческих ювелиров, помогавших Софье. Более того, Иван III был полон решимости бросить в темницу ни в чем не повинного сына верейского князя Василия Михайловича. Однако тот был вовремя предупрежден и вместе с женой нашел убежище в Польше. Ярость великого князя обрушилась на престарелого князя Василия Михайловича, его вынудили отказаться от большинства своих владений в пользу Ивана. Несчастному отцу запретили поддерживать какие-либо контакты с сыном.

Софья и ее приближенные играли важную роль в придворной жизни, влияя на судьбу государства. В последние полтора десятилетия правления Ивана III она даже активно включилась в соперничество между возможными наследниками государя и возглавила одну из политических партий при дворе. Этот сюжет мы рассмотрим подробнее в последней главе нашей книги. Сейчас же важно сказать о влиянии Софьи и ее сторонников в целом на политику.

На Руси и в XV столетии, и позднее относились к грекам двойственно. Уважение сочеталось в умах русских людей со стереотипом о греческом лукавстве, в котором соединялись и хитрость, и лесть, и коварство. Некоторые сановники прямо связывали упадок традиций и изменение отношения великого князя к своим советникам с приездом Софьи и ее соотечественников. Сын великой княгини Василий III по-иному относился к верхушке правящей элиты, решая все дела «сам-третей у постели», то есть приватно, в узком кругу приближенных. Такое самовластие вызывало недоумение у придворных старой закалки, идеалом для которых являлся Дмитрий Донской, чтивший и прислушивавшийся к окружавшим его боярам.

Слухи утверждали, что она «была весьма хитра и под влиянием ее князь много делал», например, Софья убедила Ивана III тверже отстаивать независимость от татар. В отличие от других великих княгинь она могла позволить себе общение с венецианским послом и даже по-хозяйски распоряжаться, хотя и не безнаказанно, не принадлежавшими ей драгоценностями из казны.

Наконец брак с наследницей византийского правящего дома стал поводом для появления в 1497 г. печати с двуглавым орлом, способствовал формированию идеологической концепции «Москва – Третий Рим» и общему повышению международного статуса России.

* * *

Вступив на престол в возрасте 22 лет, Иван Васильевич по меркам средневековья был практически зрелым мужчиной. А к концу первого десятилетия своего правления, скорее всего, сформировались и его характер, его качества как человека и правителя. К сожалению, известные нам источники мало говорят о его внешности и душевных свойствах напрямую.

Великий князь Василий III Иванович. Гравюра из «Космографии» А. Теве. 1575 г.

Венецианец Аброджо Контарини, прибывший в качестве посла к московскому двору в 1476 г., писал о великом князе так: «Упомянутому государю от роду лет 35. Он высок, худощав: вообще он очень красивый человек».

Иван III вошел в историю как Великий. Не отрицая большого значения его деяний, некоторые историки все же подчеркивают, что эпитет для русских людей второй половины XV – начала XVI столетия указывал на его высокий рост. Не секрет, что высокие люди нередко сутулятся, а это в свою очередь отразилось в более редком, хотя тоже современном прозвище – Горбатый. Причем, если верить летописцу, так его называл отец Василий Темный.

Другое прозвище – Грозный (для нас ассоциируется с его внуком Иваном IV) – Иван III также не случайно получил от современников. Летописцы отмечали особую силу взгляда государя, его «ярое око», от которого тот, на кого оно было устремлено, не мог промолвить и слова. Исключений не было и для представительниц прекрасного пола – Герберштейн отмечал, «что если какая из них (женщин. – А. В.) случайно попадалась ему на глаза, то при виде его только что не лишалась жизни». Государь временами гневался и на свою знатную супругу Софью Палеолог, также отличавшуюся властным нравом.

Суровый характер великого князя его окружение ощущало даже тогда, когда Иван Васильевич, по свидетельству Сигизмунда Герберштейна, выпив лишнего во время обеда, засыпал, «все приглашенные были меж тем поражены страхом и молчали». Зато проснувшись, он «обыкновенно протирал глаза и тогда только начинал шутить и проявлять весёлость по отношению к гостям». Действительно, историки заметили, что Иван III обладал и некоторым чувством юмора. Например, в ответ на просьбу псковичей выделить им отдельного от Новгорода епископа, великий князь подарил прибывшим к нему просителям верблюда. В средневековой Руси это животное звалось «вельблудом» и считалось чрезвычайно похотливым, тем самым Иван III иронично намекал псковичам на неумеренность их желания.

Государь умел не только казнить, но и привечать людей. Плеяда полководцев, отстаивавших его интересы на поле боя, дипломатов, проводивших переговоры от его имени, и исполнителей, приводивших в жизнь его приказы, была сформирована самим великим князем. Ценя каждого по заслугам и талантам, Иван III мог закрыть глаза на то, что у других не вызывало доверия. Например, у него были основания сомневаться в верности князя Даниила Дмитриевича Холмского, поскольку тот был связан с элитой присоединенного Тверского княжества.

Иван Васильевич охотно и часто советовался с приближенными по вопросам разного значения – не важно, шла ли речь о заключении нового брака или совещались о том, заключать ли мир с Ахматом или биться с ханом в 1480 г. Попавший в опалу при Василии III вельможа И. Н. Берсень-Беклемишев вспоминал: «Добр деи был отец Великого Князя Васильев Князь Великий Иван и до людей ласков… против себя стречю (возражения. – А. В.) любил и тех жаловал которые против его говаривали». Думается, что умение ценить чужое мнение и выбирать себе знающих советников и слуг в немалой степени объясняет успех политики Ивана III.

Вероятно, великий князь, как и всякий человек своего времени, был религиозен, но не впадал в крайности. Некоторое время вокруг государя находились люди, замешанные в ереси, и это не мешало ему держать их на службе.

Один из первых отечественных историков, В. Н. Татищев, которому было известно множество не дошедших до нас источников, сохранил историю о несгибаемой воле Ивана III. Если верить В. Н. Татищеву, митрополит Симеон настаивал на пострижении умирающего в монахи. Возможно, таким образом иерарх хотел поставить точку в споре о церковном имуществе, причастив государя к духовному чину. Иван III выказал большую твердость, даже перед лицом смерти сказал, что стригся много раз, но волосы всегда отрастали. Такой дерзкий ответ можно счесть вольнодумством, а кроме того, великий князь еще раз дал понять митрополиту, что он не смирился и не отошел от основ своей политики в отношении церкви. Рассказ этот не относится к числу достоверных свидетельств, впрочем, и игнорировать его тоже нельзя. Ни у современников, ни у потомков не возникало сомнений в силе личности деда Ивана Грозного.

Признавали заслуги великого князя и на Западе – в Великом княжестве Литовском и Польше, несмотря на то, что оба государства являлись политическими противниками Руси. Литовские авторы характеризовали Ивана III как «мужа сердца смелого и рицеря валечного (военного. – А. В.)» и даже удостоили его высочайших похвал: «Он, спаситель и творец государства, был причислен своими людьми к лику святых». Современник московского государя польский хронист Ян Длугош уже в 1479 г. (еще до стояния на Угре 1480 г.) видел в Иване III освободителя русских земель от ордынского ига.