Текст книги "Эсхатология"

Сомневающихся не нашлось. На том и порешили. Если и были недовольные таким единоличным решением, то в прения они не вступили.

Возлежа за уставленным изысканным, в коей мере позволяли суровые условия кампании, столом, в окружении ближайших сподвижников – ибо он не нуждался в друзьях и советниках, уверенный в безусловную исключительность собственной роли, – Сандр презрительной прохладной ухмылкой на устах принимал лебезивших послов очередного задрипанного городишки выказавшего покорность.

Внезапно он испытал сильнейшее головокружение, недожеванная трапеза пошла горлом, а сам он ступал по раскачивающемуся мосту, свитому из жемчужин. Раздваивающимся сознанием он ощущал, как его волокут, тащат куда-то, толчки и дождевые капли на лице. Жемчужный мост с гулом раскачивался, набирая амплитуду, все сильнее и сильнее, балансировать стало невозможно и Сандр присел силясь вцепиться… но руки не нашли опоры. Удерживавшие нити порвались и он, кувыркаясь, полетел в серую бездну.

Вот смиренно стою у закрытых дверей, держа корзину с дарами. Вкусите же дары смерти, и да будет благословенна она, дары приносящая. Дар первый – отрешение от страха, врагов и забот, дар другой – прекращение страданий. Третий дар – бегство в уединенную обитель.

Он ощущал себя абсолютно голым и беззащитным, бледной микроскопической точкой на бесцветном полотне.

Которое начало изгибаться пока не стало гигантской фигурой Привратника. Когда-то тот был подневольным гребцом на галере, пока не бежал, оставив извергам свое прикованное перегрызенное запястье. Ему удалось перетянуть раны и заточить оголившуюся лучевую кость о прибрежные камни и сим отбиться от преследователей. В конечном счете он все же скончался от заражения крови, но счастливый и свободный, как птица морская. Теперь, беспредельно могуч, ужасен и грозен, он охраняет Дом Смерти от посягательств живых, защитник почивших и гроза некромантов. Сандру он не причинит вреда.

– Все, что когда-либо существовало, а затем умерло – находится здесь. Однажды безутешная юная вдова пришла искать дух пропавшего без вести мужа, и я милостиво позволила ей попытать счастье. Девушка долго бродила, по человеческим меркам, так долго, что теперь она только горсточка истертой пыли, которую последний выдох гонит по коридорам, но так и не прошла и малой части Дома, – был голос, но ничто не нарушило тишины.

– Кто ты?

– Я – бесформенная субстанция, булат и болезнь, я – клыки и когти, я же – яд и дряхлость. В образе прекрасной искусительницы я явилась однажды, голодом, ранами и лишениями выщипывала твоих спутников, ибо хотела быть всегда рядом с влюбленным суженным, безымянными дружинниками, потерю которых ты едва ли замечал, падала вокруг тебя в битвах; мое присутствие ощущаешь повсюду, ибо я возлюбила тебя с детства и оберегала, неосознанно ты уже и тогда тянулся ко мне. Я та, какой ты меня захочешь, ведь я – Некра.

Образ ее сложился из притянувшихся отовсюду светлячков, парящий и почти неуловимый, но такой же притягательный и прекрасный, точь-в-точь как тогда под ночным небом.

– Я искал тебя повсюду, мне говорили, что тебя давно нет, – только и смогло вымолвить то, что оставалось от Сандра.

– Я знаю.

– Теперь я нашел тебя.

– Да, это так.

– И мы будем вместе!

– В какой-то мере. Не совсем. Да, не думаю.

– Но… но почему?

Некра улыбнулась и стала совсем осязаемой, такой земной и теплой, казалось, только протяни руку… но именно этого почему-то никак не удавалось сделать. Сандр смотрел, как бьется жилка на ее изящной шейке, как насмешливо жгут изумительные карие глаза.

Она подплыла к круглой дыре.

– Я открою тебе сокровенное – ты находишься внутри Грезящего Бога, ведь то, что называется Домом Смерти – не более чем извилистые ходы, бесконечные переплетающиеся коридоры, пробуравленные могильными червями в священном монолите его мозга. Видишь?

Аморфное светящееся вещество лениво ползло посередине тоннеля. За ней в отдалении маячила еще одна. Янтарные, бирюзовые и коралловые огоньки, отделившись от стен, плыли по воздуху в ритме беззвучного танца. Если здесь был воздух.

– Это Его мысли, – в ее шепоте звучало благоговение.

В стене тоннеля открылось крохотное квадратное отверстие. Сандр почувствовал, что его против воли неумолимо затягивает туда.

– Что происходит? – как ему казалось, закричал Сандр.

– Те души, которые не распадаются, не уничтоженные и не преобразованные под воздействием различных причин, которые они накапливают при жизни, хранятся здесь, их же надо где-то складировать, глупенький, и тут я бессильна, любимый, вселенские принципы установлены не мною, они сильнее нас. Быть может Грезящий предается мечтами о них в ином, более совершенном мироздании.

– Но я не хочу! Я так жажду остаться с тобой, ты даже не представляешь! Все мои помыслы были о тебе одной! А сколького еще я не свершил!

– Увы! У меня было множество земных любовников, но ничего не вечно, ты знаешь, все приходит и должно уйти, освободить место новым брызгам искрящегося водопада жизни. Ничто не навсегда. Только я.

– Но ведь это несправедливо, не честно, так не может случиться, я так вожделел соединиться с тобой, как никто на белом свете, мы были бы столь счастливы на зависть богам!

– Кто говорит о справедливости в Доме Смерти? Здесь все умерло – чувства, переживания, понятия. Я симпатизировала тебе, пока ты не превратился в инертного рохлю. Тогда-то твой срок и истек.

– Кажется, я начинаю понимать. Столько сил истрачено во имя высшей цели, недопивал, недоедал, терпел невзгоды. А эти мерзкие продажные псы, – Сандр вдруг ощутил просыпающуюся такую знакомую злобу, – они, должно быть, отравили меня, подсыпали яд, гнусное отродье! Но ничего, еще не все потерянно, я обязательно возвращусь и лично воздам каждому, я подвергну сволочей таким изощренным пыткам, что те кусочки, что после них останутся, будут годны лишь на корм хрякам. Я колесую их, намотаю кишки на шеи и повешу, выжгу клеймо, сдеру кожу и скормлю их же родственникам, они будут у меня землю жрать и экскременты, я буду резать их, убивать, воскрешать и вновь убивать, сажать на кол, пить их кровь, они поплатятся за совершенное святотатство, ублюдки! – звериная ярость клокотала в нем, переполняла, неудержимо рвалась наружу. Некра взирала на него в немом изумлении, искорки растущего восхищении зажигались в ее очах, выглядело это так, словно светящиеся пузырьки поднимались со дна отражающихся друг в друге карих омутов.

– Теперь все будет по-другому, великодушие губительно разлагает дисциплину!

Сандр и сам не заметил, как вновь оказался подле Некры.

– И тогда я непременно ворочусь за тобой, плевать мне на какие-то там законы! Нет, я возьму тебя прямо сейчас, к чему ждать?! Никто не смеет приказывать мне!

Он обхватил Некру и впился в заветные губы.

Все мистические наслоения сметены неудержимым любовным тайфуном, Сандр обладал объектом давнишнего вожделения, ни как идеалом, ни девушкой, ни личностью, а будто вещью, словно во сне, не отдавая отчета о сути происходящего, ни о последствиях, упоенно, слепо, неистово.

Сгибались и раскручивались ходы, аморфные массы сталкивались, пробуждая вспышки эмоций, фигура Привратника пошла трещинами и, крошась, распалась, сквозь поблекшие облака проглядывали колючие звезды, очертания предметов таяли, становясь зыбкими, бытие стремительно утрачивало реальность – Грезящий пробуждался.

Сандр насытился.

– Я действительно была той безвинной виновницей, жертвой обстоятельств, которой довелось слишком многое испытать в то злосчастное время, – проговорила потрясенная Некра, волосы ее разметались, стройные сильные ноги переплетены вокруг бедер любовника. Грудь Земли тяжело ходила ходуном, клокоча в недрах магмой, но дыхание Грезящего уже выравнивалось.

– Племянница хана, обласканная и ни в чем не испытывавшая нужды с пеленок, ей тем не менее было отказано в одном, но главном – праве на любовь, свободу выбора, распоряжаться собой. Будучи последней в долгой очереди за счастьем, обреченная стать увядшей вдовой завистливо ждущей среди звонкого детского смеха, покуда в шатре последнего из старших братьев не закачается колыбелька, чтобы быть сосланной куда-нибудь на окраину в целях скреплении союза с очередным племенем, и видеть открытое презрение, жалость и измены молодого мужа. В ее пылкой гордой душе с трудом уживались две крайности – бушующая жажда страсти и холодная ненависть от безысходности. Так шли годы, когда она однажды повстречала солцеликого отважного батыра, сына одного из вассальных каганов – унылая тайга зазеленела, всюду распускались струящиеся медом цветы, и птицы, перелетая с ветку на ветку, повсюду щебетали, неся радостную весть о сладкой потаенной любви среди края вековых сосен и голубых прохладных озер.

Тот юноша так же не был первенцем в суровой семье, а потому, узнав о зародившемся плоде чрева моего, убоялся и отступил у последней черты, оттолкнул и укрылся, хоть не по годам смел и развит был. Вот тогда-то отвергнутая, на ударе ножа от разоблачения, она просто взбунтовалась, посмела открыто бросить вызов старинным обычаям, которые считала несправедливыми и истязающими. Разгорелся ужасный скандал, комом, пущенным с горы, стремительно вскрывались ранее замалчивавшиеся тайны, измены, неблаговидные поступки; недовольные поднимали головы, амбициозные плели интриги, а подлые пользовались воцарившейся смутой. Жуть, я помню реки крови, текущие по ступеням теремов, хлопающие пологи шатров, порванные одежды, звенящие в мозгу вопли, звериный оскал на лике ближнего, пылающие жилища и пылающую тайгу…

Она заплакала и повернулась спиной, прижав колени к подбородку.

– Не надо, не вспоминай, – Сандр неловко коснулся холодного плеча ненаглядной.

– Нет, ты не понимаешь, я должна,– промолвила Некра, вдруг успокаиваясь. Голос ее обрел твердость гранита, и остроту стали, перед ним была другая ипостась нежной любовницы и жизнерадостной подруги – неистовая богиня мщения.

– Я убила его, заколола прямо на супружеском ложе с другой, и кровью их совместных детей вымазала себе лоб и щеки. О, я познала такое, что обычной избалованной глупышке из сераля не привиделось бы и в наркотическом бреду! А потом… потом меня пронзили стрелами, подняли на копья и сожгли еще дышащую, а по головешкам пустили табун легконогих оленей. Но это был не конец. Я претерпела странные метаморфозы. Может, растворилась в чем-то беспощадном и давно ждущем, была поглощена, добавлена штрихом к щерящемуся портрету. Или, наоборот, обрела те силу, независимость и власть, которых была достойна. Я не знаю сама. Прости.

Он обнял ее и поцеловал в мочку уха.

– Это не имеет значение, любимая.

Помолчав, он добавил:

– Теперь мне необходимо обратно.

Она быстро обернулась, прочерченные слезами дорожки искрились брильянтами, но губы уже озорно улыбались:

– Хочешь, я подарю тебе костяную колесницу, запряженную четверкой рогатых лошадиных скелетов, в глазницах у них – вращающиеся сферы из потусторонней материи, дарующие им жизнь и умение летать; доспехи из теменных костей героев, да шлем вырезанный из бивня мамонта?

– Благодарю, но думаю, что обойдусь без излишеств и ухищрений. Я совладаю с недругами собственными силами.

– Конечно, так и будет, милый, я лишь подтруниваю. Я уверена в тебе, и в то, что справедливость не может не свершиться. Ты точно решил уйти?

– Да, и желание мое отомстить послужит путеводной нитью отсюда, откуда просто не существует выхода!

– Тогда обещай мне, поклянись мне любимый, что разыщешь Вету, бросишь в мои карающие объятия. Низвергнешь в Дом этот того, кто лишил меня последней радости – моего дитя?

Сандр взял ее ладонь в свою, и с чувством сжал тонкие пальцы, ответное пожатие так же было сильным.

– Я клянусь! Обещаю, что так неминуемо и случится. Нету для меня большей радости, чем послужить возлюбленной даме, так пленившей мое сердце. Но и ты хорошенько запомни – подле тебя есть место лишь для меня одного.

– Возможно, – молвила девушка, когда Сандр исчез. – Чтобы перемещаться между мирами, нужно быть явной аномалией не принадлежащей, не привязанной ни к одному из них.

– Возможно, – снова повторила она задумчиво совсем другим голосом, – что все еще и сложиться как нельзя более удачно, – и хозяйка Чертогов Гнили смежила свои прекрасные очи, но она никогда не спала.

Неожиданно кругом возник сумрачный лес, и тут же исчез. Некра, вроде бы что-то еще говорившая, тоннели – все стало расплывчатым, вновь появился и пропал лес. Картинка, наконец, встала на место – то действительно были на редкость неприветливые, прямо сочащиеся влажностью дебри, и Сандр покоился на охапке валежника, в ногах и изголовья курились треножники, а его обнаженное тело покрывали нарисованные углем магические знаки. В поле зрения возник скорбный лик с впалыми щеками и темными кругами под глазами.

– Возьми это и съешь, – промолвил Дмитр, заталкивая грязными пальцами какой-то корень в рот Сандра. – Это придаст тебе сил.

Несмотря на удивление Сандр не преминул съязвить:

– Чего ж так банально?

– Ишь ты! Ну, хоть бы малость изменился. Ты кого ожидал увидеть – хор мальчиков-кастратов, ярмарочный фейерверк и парад в свою честь? Или бы ты предпочел оказаться в теплых объятиях своих ненаглядных эскулапов, так знай – всех их знаний не хватило бы сотворить то, что дается милостью Грезящего его смиренным слугам. То, что я дал тебе, могло быть и яблоком в протянутой руке, и волшебным зельем, и амулетом. Суть не в этом. Данное – лишь символ твоего желания, возвратившись, жить.

– Ладно, хватит, предостаточно – убедил, – Сандр выплюнул горькую кашицу. – Просто вот уж кого не ожидал первым увидеть, так не ожидал. Выходит, сюрприз получился… Раз так, поведай же, не медля, в подробностях, что случилось?

Дмитр устало опустился на корягу. Он заметно осунулся с их последней встречи и растерял значительной доли представительности.

– Сделав черное дело, они для проформы обвинили послов в вероломстве и казнили. Затем разграбили и предали огню то, что приняли за Мор. Или же то, что им хотелось принять. Разобравшись таким вот образом с делами, армия под водительством самопровозглашенного гегемона Рея под восторженные песнопения повернула назад, кинув тебя здесь, в наспех вырытой яме, словно смерда чумного, без должного погребения.

Сандр угрюмо внимал безжалостным фактам, роясь в барахле, вываленном Дмитром тут же из разломанного сундука. Подобрав одежонку поприличнее, он принялся облачаться, стараясь скрыть гримасу отвращения.

– Как ты понимаешь, мне не ведомы подробности кощунственного заговора, – продолжал Дмитр. – Я сам еле унес ноги, мои собратья, те, что не перебиты – бежали, имущество разграблено и осквернено. Я задаю себе вопрос и не нахожу ответа: откуда взялась подобная нетерпимость? Ты же, был мертв в течение четырех дней, и все это время я провел в напряженной медитации, совершая сложную церемонию воскрешения. Природа являла ужасные знамения, но я не сдавался. Как видишь, моя твердость сторицей была вознаграждена успехом.

– Если ты ожидаешь раболепных излияний благодарности, то сильно ошибаешься, – прокомментировал Сандр, закончив приводить в порядок нехитрый гардероб. – Но, чтобы не падать духом, можешь считать, что и в твоих глупых ритуалах была толика заслуги.

Дмитр насупился и принялся перебирать четки.

– Ну что ж, – сухо заметил он, – тем не менее, тебе придется поступиться гордынею, тщеславием и прочей мирской шелухой, да надеть волосяную рясу смирения, дабы припасть к стопам сиятельного родственника, правителя Урга и апологета истинной веры. Будешь молить о помощи супротив узурпатора. Вот так-то. Думаю, он с живейшей заинтересованностью примет участие в судьбе дражайшего племянника. Я же со своей стороны буду молиться о благополучном исходе дела. Между прочим, случившиеся перипетии не подвигли тебя на путь раздумий? Ведь лишь под эгидой веры процветают земные княжества.

– Обождем пока с обращениями, – раздраженно бросил Сандр, приседая и проделывая ряд простейших акробатических упражнений, чтобы размять суставы. – Веди меня сперва к повелителю нерожденных, и пусть будет покороче тот путь!

Дмитр внимательно обозрел Сандра, затем взгляд его сфокусировался у того на переносице, заострился, стал цепким, словно силясь проникнуть вовнутрь, выведать потаенную суть, но не смог. Дмитр зажмурился и отрешено улыбнулся, излишне наигранно.

– Должно быть, тебе открылось нечто воистину важное, пока твой дух блуждал, если ты дерзаешь продолжить путь в одиночку туда, где потерпело поражение целое войско. Не мимолетная прихоть ли это, пустое упрямство, так ли ты уверен в своем решении?

– Абсолютно. И ты правильно делаешь, коль не выпытываешь более.

Дмитр достал из внутреннего кармана шафрановых одеяний сложенный вчетверо пергамент и разложил на коленях. Вооружившись увеличительным стеклом в оправе точь-в-точь как у Константа, он принялся внимательно изучать покрывавшие его микроскопические черточки и значки. Констант. При мысли о старинном воспитателе Сандр вдруг почему-то ощутил щемящую тоску, где он, что с ним, наверняка погиб отравленный злодеями-заговорщиками, и труп его расклевали вороны. Но ничего, он еще рассчитается с ними и за безвинно убиенного наставника тоже, Сандр мысленно дал себе слово.

– Я и не подозревал, что с твоим уходом возникнет ноющая пустота, они пожалеют о содеянном притуплении, – сказал он.

– Прости? – Дмитр вскинул голову, оторвавшись от карты.

– Ничего. Просто мысли вслух, – смутился Сандр, как если б его с поличным застигли в минуту слабости. – Как там продвигаются наши дела?

– Идем! – Дмитр решительно поднялся, пряча пергамент. – Там где не сможет проломиться стадо твердолобых зубров, юркая мышь проскользнет быстрей наверняка. Собирай вещи.

Сандр пожал плечами – было бы что.

В сотый раз спотыкнувшись об выступавший корень, Сандр дал волю чувствам, выругавшись.

– И долго еще нам тащиться?

Бодро шагавший впереди Дмитр бросил саркастически:

– О! Быстро же сдался наш герой.

– Но я измаялся. Я же не простолюдин поди какой, чтобы иметь привычку к долгим пешим прогулкам! Я хочу есть, я испытываю жажду, наконец.

– Воды у нас имеется в избытке, – заметил Дмитр.

– Сам пей эту дрянь! У меня от нее сплошное расстройство желудка. Я желаю сладкого розового вина, что везут через перевалы караваны, разведенного меда, на худой конец сойдет и темный эль, сочную вырезку из филейной части с кровью, и мягкое ложе! Все, довольно, сколько можно, я – князь и требую должного отношения к своей особе, а не монах, живущий одними молитвами! – закончил Сандр, решительно усаживаясь прямо на землю.

– Ладно, хорошо, привал, – смилостивился Дмитр, усаживаясь, скрестив ноги рядом. – Бери, ешь.

Сандр недоуменно на него уставился.

– Чего?

– Ну, как, – Дмитр неопределенно махнул куда-то в сторону. – Тут тебе не столовая в родовом гнезде, но грибы, ягоды и коренья найдутся. Можешь развести костер, а я пока внутренним оком попытаюсь разведать лежащий впереди путь, – пальцы его переплелись в сложную фигуру, дыхание стало поверхностным, на глаза поползла пелена.

Сандр вновь озадаченно покрутил головой.

– Ты что издеваешься, просветленный пень или в конец одурел от своих грез? – вспылил он. – Тут же только какие-то палки, колючий кустарник, да мох. Что, мне его жрать?

Дмитр тяжело вздохнул, отрываясь от трудов праведных, и поднялся.

– Хорошо, смотри же.

Сандр ступал нога в ногу со жрецом, недоверчиво и с оттенком скепсиса наблюдая, как тот останавливается то тут, то там, что-то подолгу бормочет себе под нос, то гладит узловатую ветвь осины, трогает кору ствола.

– Что ты делаешь? – наконец не выдержал он. Подозрения в помешательстве Дмитра только крепли.

– Я беседую с лесом, говорю, что ему нечего опасаться, так как мы пришли с миром и скоро уйдем. Всего лишь полюбуемся его дарами, и, если он не возражает, отберем самую малость, только чтобы насытиться. Все просто.

– И что, помогает? – насмешливо изрек Сандр.

– Разве ты не замечаешь?

Сандр проследил, куда указывал жрец, и от неожиданности ахнул, как он не заметил сразу: вот же, прямо под ногой палую листву раздвигает бурая шляпка гриба, да не какая-нибудь там зеленая или осклизлая желтая в крапинку, настоящий съедобный боровик, лесной красавец. И вон, и вон, а там – целая грибница. Но они ж только что проходили тем путем, как не наткнулись ни на одну самую захудалую поганку, даже не наступили случайно, там же просто ступать некуда? Он присел и увидал под кустом покачивающиеся спелые ягоды, доселе скрытые от ищущих взглядов сверху. Он не сдержал радостного возгласа. Дмитр улыбался.

Скоро весело затеплились язычки костра, сноровисто снуя по собранному валежнику. Пробормотав извинения, Дмитр осторожно обрезал пару гибких ветвей, и вот уже насаженные на них грибы пускают сок. Сандр блаженно вытянулся на боку, подложив правую руку под голову, а левой держа импровизированный вертел. Он был необычно счастлив, умиротворен, и думать забыл помышлять о роскошной трапезе. Мозг настраивался на созерцательный лад, не дававшие покоя думы, мучавшие вожделения свободно утекали прочь в чащобу.

– И всегда ты так?

– Что так? – ответствовал Дмитр, он снова прибывал в излюбленной позе, довольствовавшись лишь глотком воды.

– Ну, я считал, что большая часть земель ни на что уже непригодна, истощена, изнасилована, отравлена, исполнена коварства и злобы. Ты заставляешь меня во многом сомневаться.

– Это далеко не так, жизнь есть повсюду, она научилась прятаться, зарываться, опасаться, надо лишь сосуществовать в гармонии с природой, той, что однажды привиделась Грезящему.

– Знаешь, – вымолвил Сандр после долгой паузы, нарушаемой лишь потрескиванием угольков, да лесными шорохами, – ты, это самое, – впервые, пришедшие на ум слова давались ему с большим трудом. – В общем спасибо за все, Дмитр.

Жрец молча улыбался, в пробивавшихся на лужайку лучах солнца роилась мошкара, суетливо перебирая ножками, пронесся жук-переросток, одинокий поджарый заяц выглянул из-за коряги и бесшумно юркнул в нору, а где-то скрытые шелестящими кронами на юго-востоке мрачно высились выщербленные шпили Мора.

Они спустились в глубокий колодец, каменные стены которого впитали застарелую вонь и копоть. Пошарив в кромешной тьме, Дмитр щелкнул рычагом в углублении стены.

– Подивись древней магии Науки, более утонченной, чем нынешняя.

Что-то громко хлопнуло, и с верху посыпался град осколков, на потолке зажглись редкие перевернутые свечи, наметившие уходящий вдаль проход.

– Вперед, мой славный кудесник!

Испытывая небывалый душевный подъем Сандр направился навстречу неведомому.

Уже довольно длительное время они бродили по пустым пыльным тоннелям, уводящим под наклон, спускались крутыми лестничными проемами, от которых расходились причудливые полукруглые двери с колесом посередине, приглашающее распахнутые в интригующий сумрак, то настороженно запертые; единственным ориентиром им служил нарастающий шум, мерная пульсация, поднимавшаяся из недр.

Наконец, стены раздались в стороны, открыв уходящую вниз и ввысь пещеру, погруженную в дремотное молочное свечение. Они стояли на решетчатом железном помосте кольцом обегающем огромную полость в скале, а там, под ногами, на полу, омываемое вязким вялотекущим потоком ртути, размеренно билось, отсчитывая глубокие удары титаническое сердце, качая по уходящим в базальт аортам бурую жидкость. На розовой плоти резко выделялись металлические заплаты тронутых ржавчиной механизмов, извергавшие шипящие струи пара, сыпавшие искрами, натужно гудевшие, то щелкавшие реле и вращавшие коленчатыми валами, бодро бегавшие поршнями. В душной наэлектризованной атмосфере царил непередаваемый запах.

– Узри же святая святых – сердце Грезящего, – с благоговейным трепетом опускаясь на колени, прошептал Дмитр, и Сандр невольно последовал его примеру.

– Далековато мы забрались, наверняка уж недалече и до Некры, – осененный внезапно посетившей догадкой проговорился Сандр.

Дмитр бросил на него быстрый внимательный взгляд.

– Хотелось бы мне знать, кого же ты все-таки встретил по ту сторону жизни? Это была какая-то женщина, я прав?

– Можно сказать и да, и нет, – Сандр поднялся, отряхивая колени, давая понять, что разговор окончен.

Следуя ведомым лишь одному жрецу знакам, они свернули в боковое ответвление, и почти сразу дорога резко ухудшилась, они пробирались низкими осыпавшимися ходами, где освещенными, а где, экономя огарок свечи, и практически на ощупь, ежесекундно рискуя упасть в раззявившие смердящие пасти штольни. Порой за стенами что-то принималось бурлить и чавкать, а порой стояла такая мертвенная тишь, что начинало давить на барабанные перепонки, загадочная возня, болезненное высокочастотное жужжание – какое множество диковинных звуков гнездилось в катакомбах древних! Непонятные обозначения, сделанные светящейся краской появлялись и оставались сзади, а как-то раз, Сандр заметил в нише скрюченный скелет в нелепом шлеме.

Не единожды им приходилось устраивать серьезный привал, утоляя жажду сочившейся с потолка жидкостью, напоминавшей прогорклую воду, лежать подолгу, раскинув ноющие конечности, и снова брести дальше. Казавшийся несгибаемым жрец шатался и с натугой дышал, как обычный ничем ни примечательный человек, но обстоятельство это отчего-то не доставляло Сандру, самому находившемуся порой на грани обморока, злорадного удовлетворения.

Они поднимались по вцементированным скобам, которым, казалось, не будет конца, чтобы выбраться в лабиринт змеящихся труб, где бежали ручейки, сновали пресмыкающиеся и насекомые, было удивительно свежо, и чувствовалась близость долгожданной поверхности.

Звенели комары, размытыми поскрипывающими силуэтами ползали сверчки-монархи, то тут, то там раздавалось грузное шлепанье ядовитых жаб, где-то скрипели пни и пронзительно хохотал леший – в свои исконные права вступала полная опасностей и тревоги царица ночь.

Внезапно, словно отрыжка из глотки демона, налетел вихрь и небеса полыхнули зарницей. Наши путники ломанулись через заросли напрямик, практически не разбирая дороги, подстегиваемые ежесекундным ожиданием грозы.

Которая не заставила себя долго ждать. Сильные упругие струи изверглись с плачущей луны в ночь, заглушая шум рвущейся на ветру листвы. На счастье неподалеку призывно светился желтый огонь, и доносились запахи, бесспорно доказывавшие близость человеческого жилища.

Держа над головой факел, на пороге их одиноко поджидал человек, оранжевое пламя выхватывало вывеску с изображенной на ней подковой и парой сапог, служившие универсальным обозначением постоялого двора. И тут же, как по волшебству, топор безмолвия опустился на чащобу, отрубив стихии непокорную буйную головушку.

Когда промокшие и изрядно продрогшие спутники приблизились, он молча сделал приглашающий жест и, распахнув дверь, бросил факел в кадушку с водой. Незамедлительно лунная дорожка пролегла вглубь строения. Строго по ней и заковылял встречавший скованной угловатой походкой, подволакивая ноги и поминутно оборачиваясь, словно желая удостовериться, что гости не передумают. Желтушный свет отражался в пустых зеркалах глаз.

– Не нравиться мне все это, – процедил Дмитр.

– Ничего, – беззаботно заверил Сандр, выжимая на себе одежду, – управимся как-нибудь. Как долго я мечтал о нормальном отдыхе в четырех стенах под крышей!

В конце сумрачного зала проход раздваивался, но провожатый смело свернул налево, заскрипели петли, запуская сквозняк, открылся спуск.

– Эй, любезнейший, – окликнул его Дмитр, но тот остался глух и нем.

– Ты-то чего молчишь, – обратился он к Сандру. – Глупо плестись наобум не знамо куда, стоило ли тогда вообще выбираться на поверхность?

Сандр пожал плечами, он не испытывал тревоги.

Судя по сложенным тут вязанкам хвороста, корзинам, аккуратным штабелям ящиков они находились в подвале, приспособленном для хозяйственных нужд рачительным хозяином. Здесь чадили покачивающиеся на гвоздях лампы, остро пахло горелым жиром, развешанные пучки засушенных трав заглушали ароматы подпорченной снеди. Все также следуя за провожатым, они вступили в круглую комнату, обставленную в непритязательной манере: стол да кровать, даже стулья отсутствовали. Но в центре помещения их поджидала самая примечательная часть интерьера, если так можно было выразиться об облаченном в зеленого цвета мантию высоком мужчине с ястребиными чертами лица, застывшем в очерченном мелом круге, по радиусам которого точно от центра струились магические знаки. Тонкий лучик ночного светила, падая через зарешеченное оконце, воспламенял алеющий свежепролитой кровью перстни, украшавшие указательные пальцы скрещенных на груди рук.

Завидев вошедших, чернокнижник проделал в воздухе пассы.

Тотчас квадратные плиты пола поднялись, обнаружив сокрытый гроб, обитый траурной тканью.

– Ступай, Марк, – приказал колдун.

Существо, бывшее когда-то человеком, покорно подковыляло к дыре, откинуло крышку гроба и улеглось вовнутрь. Колдун достал узкий стилет, склонился над тем, кого он назвал Марком, ловко поддел и выковырнул глазные яблоки, спрятав в полотняный мешочек на груди. Видно было, что подобную процедуру он проделывает не впервые. Тело зомби сотрясла дрожь, однако стоило колдуну приложить перстень к мраморному челу, как тот затих.

Дмитр забормотал охранительные молитвы.

Чернокнижник, глумливо хихикнув, потряс мешочком под носом парализованного зомби.

– Селенит. Способен временно наполнить энергией любую маломальский подходящую гору мяса. Сии волшебные каменья, некогда отколовшиеся от Луны, а затем упавшие на Землю, служат трансцендентальными проводниками силы темной стороны неба. Весьма полезный, но и смертельно опасный в руках неопытного ученика минерал. Зомби легко может выйти из-под контроля, и пожрать незадачливого чародея. Так, ах да! Простите, я заболтался, сказывается недостаток общения, сами понимаете слуги, с которыми мне большей частью приходится иметь дело, не слишком удачные собеседники. Моя нетленная госпожа, той, которой служу и предан всем сердцем, повелела оказать вам всяческую помощь и содействовать по мере моих скромных сил.

– Хозяйка Дома двух времен, прошлого и будущего? – спросил Сандр, избегая упоминать всуе имени возлюбленной, и, получив утвердительный кивок, продолжал. – Отлично, весьма кстати, можешь ли ты поднять армию подобных твоему Марку под мои знамена?

– О, с помощью моего заветного фолианта я могу многое! – самодовольно осклабился чернокнижник.

Сандр проследил его алчный, исполненный похотью взор и увидел покоящуюся на бархате раскрытую книгу, ее страницы, объятые болотными огнями, жили сами по себе, они заманивали, нашептывали срамные тайны, притягивали обещаниями. В отблесках мелькающих огней проглядывали очертания заснеженного перевала, где надколотая чаша лежит у подножья высокого прямоугольного постамента испещренного петроглифами, вершину которого венчает череп, а стороны пронзают мечи, на фоне двойных горных пиков, над которыми встает солнце…