Текст книги "Тень дракона"

Время пошло с обычной скоростью.

Майор хлопнул ладонью по столу, Гремлин произносит какой-то неразборчивый звук… Только Климов ведет себя так, будто все еще находится в том, замерзшем времени.

Хрип. В глазах – Шатов видит их всего в нескольких сантиметрах от своего лица – изумление и боль. Климов начинает медленно оседать на пол.

– Твою мать! – произносит ошарашено Балазанов и бросается к Климову.

Тот хрипит, заваливаясь на бок, кажется, что он хочет что-то сказать, но на самом деле просто пытается дышать.

Вскакивают Таранов и Пирог, Климова подхватывают и укладывают на диван. А Шатов просто сидит и смотрит на это. Отстраненно и безучастно.

Через несколько секунд Климов снова сможет дышать. И что-то произойдет с Шатовым. Что будет происходить. Ему вспомнят все. Ему предъявят бумаги, и он ничего не сможет доказать. Что будет дальше? Что?

Шатов потер костяшки пальцев. Хватит. Он сегодня уже достаточно искалечил людей. Он выполнил свою многолетнюю норму по дракам. Хватит. Теперь он будет держать себя в руках что бы не случилось.

– Все нормально? – не вставая из-за стола, спросил Сергиевский.

– Сейчас отдышится, – ответил от дивана кто-то из оперов.

– Тогда по местам. Продолжаем разговор.

– А этот? – Таранеов мотнул головой в сторону Шатова.

– А что этот? – поинтересовался майор. – Продолжим.

Опера сели на свои места. Никто из них не взглянул на Шатова.

– Дима прервал меня на том месте, когда я рассказывал о недвижимости Евгения Шатова. Так вот, – Сергиевский открыл папочку и извлек лист бумаги, – экспертиза утверждает, что на всех документах по этой сделке почерк гражданина Шатова Е.С. – подделан. И отпечатков пальцев гражданина Шатова на документах также нет.

Климов надсадно закашлялся.

– Пользуясь случаем, я хочу извиниться перед Евгением Шатовым за невыдержанность моего подчиненного, а своему подчиненному… – майор потер подбородок, – … своим подчиненным напомнить, что имею право вышвырнуть любого провинившегося из группы с такой скоростью, что звезды с погон встречным ветром снесет к чертовой матери. Понятно?

Все промолчали.

– Повторяю вопрос. – Сергиевский повысил голос, – Понятно?

– Понятно, – почти хором сказали опера.

Климов тоже попытался что-то сказать, но снова закашлялся.

– Так вот, – Гремлин развел руками, – денег у Дракона много и тратил он их широко. А где брал? Как зарабатывал? Киллерствовал потихоньку? Фигня. Почти никто из убиенных драконом не мог быть выгодным клиентом. Во всяком разе – если брать на них заказы даже пучком, то вряд ли они перекроют стоимость дома в лесу. Так?

– Не перекроют, – подтвердил майор.

– Что выходит? Выходит, что Дракон был человеком богатым, но сдвинутым на убийствах.

– Он говорил, – Шатов сказал это тихо, почти шепотом, но все оглянулись, – он сказал, что заработал достаточно денег, чтобы заняться любимым делом. Что-то вроде этого.

– А у нас все богатые люди наперечет. Очень трудно быть богатым и неизвестным.

Климов сел на диване, продолжая растирать горло.

– На твоем месте, Дима, – посоветовал майор, – я бы извинился перед журналистом.

– По-шел он, – просипел Климов.

– Рискуешь, брат. Сеня Шрам из твоих подопечных?

Климов молча кивнул.

– Сегодня Сеня Шрам и Колобок попытались наехать на нашего свидетеля. В присутствии дам и товарищей. Оба, я полагаю, сейчас у хирурга. И я подозреваю – надолго.

Рот Шатова наполнился горечью. Спасибо, товарищ майор. Продолжаете эксперименты?

– Но к делу это не относится, – Сергиевский встал с кресла и вышел из-за стола. – Можно подвести некоторый итог. Дракон – будем называть его так – выглядит следующим образом. Достаточно богат, но источник денег не понятен. Информирован, но не засвечен. Убийства совершались разными людьми при полной невозможности существования группы. Почерк убийства всегда разный, а мы имеем очень веские аргументы в поддержку версии об убийце-одиночке. Причем, зацикленном на идее своего превосходства над другими. В лицо его никто не видел, кроме одного человека.

– Двух, – сказал Шатов, и сердце у него сжалось. – Еще моя жена.

– Двух, – кивнул Сергиевский. – Но особых примет Дракона они сообщить не смогли.

– У него может быть шрам на лице. Я ударил…

– Да, и еще мы знаем группу крови, можем произвести анализ ДНК если припечет. И все, – майор остановился посреди кабинета и развел руками. – Все.

– Не все, – Таранов поднял руку, – еще мы знаем, что Дракон почему-то хочет достать Шатова. Но не убить сразу. Зачем-то он его вытащил на свет, хотя мог просто уничтожить обоих – его и жену.

Все посмотрели на Шатова.

Интересно поглядеть на покойничка, мелькнуло в голове у Шатова. Даже если он еще ходит, дышит, может врезать, если достанут. Все равно интересно, как он отреагирует на обсуждение предстоящей смерти его и его жены.

– Есть еще дополнения?

– Есть предложение подвести черту, – буркнул Гремлин. – Завтра снова в бега.

– Логично, – согласился майор, – но меня интересует Рыжий.

– Мамочки! – Пирог вскочил с места, – я же звонок возле входной двери отключил.

Пирог открыл дверь кабинета, и все услышали отдаленные удары.

– Ломится, бедняга, – засмеялся Балазанов, пока Пирог ушел открывать дверь, – не пускают бедного домой.

Рыжий пришел не один. Перед собой в кабинет он втолкнул девчонку лет семнадцати, в черной клепаной куртке на несколько размеров больше и мини-юбке в обтяжку. Черные чулки, устрашающего вида кроссовки на толстенной подошве и наручники довершали гардероб.

Еще внимание привлекали черные с лиловым отливом всколоченные волосы и опухшая щека с явными следами здоровенной пятерни.

– Знакомьтесь, – Рыжий вытолкнул девицу на середину, – это Лялечка.

– Руки убери, козел! – выпалила Лялечка.

Дальнейший текст содержал в себе мало фактов, но изобиловал информацией об эмоциональном состоянии гостьи, ее мнением о моральных и физических данных всех ментов в общем, и Рыжего в частности. Характеристика Рыжего была особенно подробной и насыщенной личными предположениями Лялечки.

Рыжий сел на диван возле Климова и слушал почти с восхищенным выражением лица.

Рассказав о совершенно нетрадиционной сексуальной ориентации Рыжего, Лялечка неожиданно замолчала, обвела взглядом кабинет и поинтересовалась, сплюнув на палас:

– А вы какого хрена уставились, козлы?

– Пасть закрой, – мягко посоветовал Сергиевский, – поворачиваясь к Рыжему. – Пояснить ничего не хочешь?

– Чо пояснить? – взвизгнула Лялечка. – Вломился, падел, в компанию, кайф всем сломал, а Телику нос, мне, сука, руку выламывал, а потом еще и по роже засадил, мудак. Я вот в суд подам…

– Егор! – скомандовал Сергиевский.

Гремлин встал с кресла, подошел к брызгающей слюной красавице и аккуратно взял ее за плечо.

– Чо? – Лялечка разом затихла.

– Посиди на стуле, – тихо попросил Гремлин, – молча посиди.

И дама безропотно выполнила приказание.

– Теперь говори.

И Рыжий рассказал.

Ему повезло. Действительно повезло так, как может повезти только оперу, не один год топчущему обувь по делам службы.

В поликлинике, как и следовало ожидать, никто и ничего не заметил. Кроме Шатова на прием было записано двадцать три человека, и Рыжий несколько расстроился. Предстоял утомительный бессмысленный вечер и такой же утомительный бессмысленный следующий день.

Нужно было выбирать, к кому идти в первую очередь, а к кому – потом. Люди, это Рыжий знал наверняка, сейчас мало оглядываются по сторонам. У них и так много своих проблем. Исключение составляют люди пожилые, у которых времени свободного много и торопиться которые не любят.

Таких в списке было семь человек, причем записались на прием недалеко от Шатова – три старушки, семидесяти, семидесяти трех и семидесяти пяти лет отроду. Справившись по их медицинским карточкам, Рыжий понял, что все три в маразм пока еще не впали и могли не только что-нибудь увидеть, но и запомнить.

Две из них жили практически возле самой поликлиники, а вот третья – в четырех троллейбусных остановках.

Рыжий решил было начать с ближайших, но что-то его подтолкнуло ехать к той, что жила подальше, Евдокии Степановне Малышевой. Почему, Рыжий смог объяснить уже только в кабинете Сергиевского:

– Тут в чем дело – записались все три старухи почти на одно и то же время. На вечер, в самом конце приема. Ясный хрен, дальняя отправилась в поликлинику загодя, чтобы не опоздать. Значит, записалась на тогда, когда хотела. Так? А те, что поближе приперлись, когда смогли, им то что, живут рядом, не успеют сейчас – запишутся на потом. Вот и выходит, что Малышева могла выбирать где записаться, а значит, сразу после Шатова вписалась сознательно, то есть его графа была уже заполнена.

В этом месте рассказа Балазанов хмыкнул, а Пирог дипломатично откашлялся. Такая аргументация их явно удовлетворила не слишком, посему Рыжий быстро перешел к основной части рассказа, опуская свои логические построения.

Оказалось, что бабка действительно видела того, вернее, ту, кто делал запись. Оказалось это после напряженного получасового разговора, постоянных переспросов и подозрительных замечаний пенсионерки.

– Чуть крышей не съехал, пока мы с ней дошли до того, кто записывался перед ней. А потом – просто понесло старушку.

«Девка была, шалава из нынешних. Жвачку свою жевала беспрерывно, задницу оттопырила,» – старушка собралась было остановиться на моральном облике современной молодежи, но Рыжий попросил назвать приметы шалавы.

И вот когда после живого описания короткой, «до пупа» юбки, кожаной куртки и дикого оттенка волос Евдокия Степановна упомянула вытатуированную за ухом бабочку, Рыжий «сделал стойку», задал несколько наводящих вопросов и вылетел из квартиры пулей.

Ровно две недели назад, перед самым переходом в группу Сергиевского, Рыжий имел счастье общаться с группой завсегдатаев ночного клуба «Брюхо». В третьесортном клубе помимо танцев шла активная торговля наркотой и девочками, произошла драка с применением ножа и всех, кого удалось поймать допрашивали в качестве свидетелей. Среди задержанных оказалась и Лялька, шестнадцатилетняя начинающая наркоманка и проститутка.

Знал ее Рыжий и раньше, несколько раз имел с ней безрезультатные душеспасительные беседы, но в тот вечер обратил внимание на обновку Ляльки – татуировку за правым ухом. Поскольку все остальные приметы также соответствовали, то Рыжий перезвонил на базу и отправился по адресам, где могла тусоваться Лялька.

С третьей попытки он оказался в полуразгромленной квартире очередного приятеля Ляльки, вломился посреди вечеринки, дал в харю не вовремя расхрабрившемуся пареньку и забрал Ляльку с торжества. На лестничной клетке она попыталась вцепиться ногтями в лицо Рыжему, за что получила оплеуху и наручники.

– Вот такое кино, – закончил свой рассказ Рыжей.

– Кино, – выразил общее мнение Таранов. – Кино и немцы.

Насколько понял Шатов, опера испытывали то же самое, что и он. Еще пять минут назад они обсуждали как именно работает Дракон. Еще пять минут назад Шатов был уверен, что Дракон не оставляет следов, что только чудом можно выйти на него. И вот чудо свершилось.

– Железяки снимите, – сказала, воспользовавшись паузой, Лялька.

– Сними, – кивнул майор.

– И поссать отпустите, – потребовала девчонка, едва наручники были сняты.

– Обязательно, – пообещал Рыжий, – как только – так сразу. Ты нам отвечаешь на вопросы – мы отводим тебя в сортир.

– А если я вам прямо на стул?

– Во-первых, твоими шмотками здесь все вытрем, а потом мыться не дадим. Усекла?

– Усекла… А чего ты ко мне вообще прицепился? Какого беса тебе нужно? Я ничего не знаю и ответить на твои вопросы не смогу.

– Мы ж еще ничего не спрашивали… – засмеялся Рыжий.

– А я ничего не знаю. Ничего. Ни хрена. Ни…

– Хреново, Лялечка, – со вздохом заметил Балазанов, – тогда тебе прямая дорога соучастницей идти, а не свидетельницей.

– Не бери на понт, – резко обернулась к нему Лялька, – ничего ты на меня не повесишь. В чем соучастница? В том, что в больницу ходила? Так меня этот, как его, Шитов и попросил.

– Не Шитов, а Шатов, – поправил Таранов.

– Не один хрен?

– Не один. Поскольку Шатов Евгений Сергеевич в настоящий момент сидит напротив тебя. И он тебя об этом не просил.

Лялька стрельнула глазами в сторону Шатова и пожала плечами:

– Не этот просил. Другой. А мне какая, на хрен, разница? Я что, его паспорт смотрела? Дал бумажку, заплатил. Я и сходила.

– Можешь его описать? – спросил Шатов.

Сейчас все прояснится. Жив дракон или нет. Он это или кто-то другой решил поиграть с Шатовым. Или…

– Парень и парень, – ответила Лялька. – Лет, может, двадцать пять. Высокий такой…

Лялька подняла над головой руку. Выходило, что парень был метров двух.

– Такой как этот? – Сергиевский указал на Гремлина.

– Не, тот был не такой здоровый…

– Рост, – Гремлин встал.

– Не, – глянув на него, помотала головой Лялька, – меньше. Сантиметров на пятнадцать. А может – на двадцать… Я не разобрала. Темно было.

– Где было темно?

– Да в «Брюхе» же, где еще? Подвалил, спросил, хочу я подработать или нет. Я думала, он пистон хочет мне вставить. Пошла с ним в машину…

– Какая машина?

– А хрен ее разберет… Вроде – наша. В смысле, типа «жигуля».

– Цвет?

– Да говорю ж вам, темно там было, блин. Фонари не горят, около двенадцати ночи, да еще дождь. Я уж и куртец стала снимать, а он говорит, что трахать меня пока не будет, что пока он хочет, чтобы я сходила в поликлинику и записала его… – Лялька снова посмотрела на Шатова, – или вот этого на прием к врачу.

– Зачем не сказал?

– А мне один хрен. Он мне дал… – Лялька замялась.

– Говори, не стесняйся, – подбодрил Балазанов, – таблеточку? Две?

– Ну и что? Я ж не торговала ими. Я для себя. А это…

– Да знаем, знаем, – махнул рукой Рыжий. – Дальше.

– А все. Сказал, что вот пока половина. Когда сделаешь – получишь остальное.

– Когда? – этот вопрос выдохнули разом все присутствовавшие в комнате.

Даже Климов попытался что-то спросить, но снова закашлялся.

– Так сегодня, – растерянно сказала Лялька. – Сказал, что снова в ночь.

Все посмотрели на часы. Двадцать три двадцать.

– Где? Точно говори? Полночь?

– Нет, в половину третьего, на стройке. Возле «Брюха» там стройка старая…

– Спорткомплекс, – сказал Рыжий. – Студенческий. Еще с советских времен заморожен. Едем?

– Где конкретно встречаетесь? – спросил Сергиевский.

– Там в зале. Ступеньки на второй этаж, – наморщив лоб, вспомнила Лялька.

– Какого черта так поздно встречаетесь? – просипел Климов.

– Я его тоже спросила, а он заржал и сказал, что ему так нравится. А если я боюсь, то могу своего пацана привести. А мне по сараю, все равно в «Брюхе» до утра тусоваться.

– Пацана… – Рыжий посмотрел на Сергиевского.

– Пацана, говоришь… – майор медленно встал из-за стола, – пацана.

– Пацана, пацана, – Лялька заелозила ногами по полу, – ссать хочу, блин. Обещали ведь.

– Сопроводи свою подругу, – приказал Сергиевский Рыжему, проводил обоих задумчивым взглядом и обернулся к группе, – какие будут предложения?

– Какие предложения! – Таранов потер руки. – Брать надо.

– А пацаном к ней могу пойти я, – предложил Гремлин.

– Ага, – засмеялся Балазанов, – к тебе ни один нормальный человек ночью разговаривать не выйдет. Нужно идти Рыжему. Он у нас и выглядит помоложе, и рукопашными делами занимается специально.

– Время, майор! – напомнил Таранов.

– Знаю…

– Может, подкрепление возьмем? – спросил Гремлин. – Знаю я те места – можно хоть сотню Драконов потерять.

– Чтобы там все оцепить – нужно пару эскадронов вызывать, – возразил Таранов, – нужно идти нам. Рыжий и Лялька на место встречи, мы прикрываем.

– Близко не подойдем, может засечь…

– Мы аккуратно. Парами. Повезет – его Рыжий зацепит, а мы подойдем. Нет – потеряем ночь.

– Еще мы можем потерять и Рыжего, и Ляльку, – сказал вставая со стула Шатов. – Вы забыли, что он положил пятерых из группы Ямпольского. Один – пятерых.

– Так то Дракон, – Таранов засмеялся, – а этот не похож. Сам ведь слышал описание. Молодой, спортивный. А Дракон, если верить тебе, имеет рост средний и лет ему за сорок. Не он.

– Мы пришли, – объявил Рыжий, пропуская в кабинет Ляльку, – что решили?

– Хочешь стать Лялькиным пацаном? – спросил Сергиевский.

– Всю жизнь мечтал.

– Оденете «броники». В случае чего – стреляй на поражение, не стесняйся. Вопросы есть?

– Кто останется на базе? – спросил Балазанов.

– Шатов, – коротко ответил Сергиевский, и все встали.

– Нет.

– Что значит «нет»? – переспросил Шатова Сергиевский.

– «Нет» – это значит, что я должен ехать с вами, – Шатов решил, что если придется настаивать, то он пойдет до конца. – Я единственный из вас, кто видел Дракона в лицо.

– Сказали же тебе, что это не Дракон. Не Дракон.

– Этот парень – не Дракон, но кто сказал, что он придет один? – упрямо возразил Шатов. – И кто гарантировал, что Дракон не будет контролировать встречу? Кто это вам сказал? И кто сказал, что вы просто не разминетесь с Драконом на подходе к спорткомплексу? Он с вами раскланяется и уйдет.

– Чего это вдруг ему контролировать встречу?

– Да потому, что на этой встрече Ляльку могут попытаться убить, вы этого что, не понимаете?

– Как это убить? – переполошилась Лялька. – Ни куда я не пойду, хрен с ними, с таблетками. Я жить хочу! Я вам вообще ничего не говорила. Я вообще ничего не знаю!

Ее голос перешел в визг.

– Заткнись, дура, – не выдержал Рыжий, – никто тебя не убьет. Я буду рядом. Вместе с тобой. И мы на тебя наденем бронежилет. Видела в кино? Хрен ты его пробьешь. Поняла?

– Да, а…

– Потом вопросы, пошли в машину, – Рыжий решительно взял Ляльку под руку и вывел из кабинета.

– Ты думаешь, он хочет ее убрать? – спросил у Шатова майор.

– А зачем еще назначена встреча? Есть другие варианты? Потому никто и не видел Дракона, что он подготовительную работу ведет через вот такие вот подставы. Использовал и убрал. Можно – сразу. Нет – назначает встречу потом. Вы же сами все об этом подумали, – Шатов обвел глазами оперов, – сами ведь это прекрасно понимаете.

– Не получится у него ничего, – задумчиво сказал Таранов, – при том освещении снайпер в голову не попадет даже с пятидесяти метров. Ночной прицел – фигня. Он еще ни разу не применял ничего сложнее пистолета с глушителем. Жилеты остановят пули из пистолета…

– На «ТТ» можно нарваться. И привет бронежилету! – сказал Балазанов.

– Можно нарваться. Только это каким стрелком нужно быть, чтобы вот так вот ночью стрелять наверняка с большой дистанции? А Рыжий будет готов. Шансов у Дракона или не Дракона практически ни каких.

Майор молча посмотрел на Шатова. Тот покачал головой.

– Что?

– Он действует наверняка. Всегда подстраховывается и не допускает промашек. Если он решил убирать, выбрал время и место, то это значит только одно – он готов. У него есть несколько вариантов действий и путей отхода.

– Он готовился убрать клубную шалаву и ее обкуренного приятеля, – Таранов щелкнул пальцами, – а ни как не готового к нападению опера. Время, майор!

– Время, – кивнул Сергиевский, – дверь закроете на замок. Шатов едет с нами. В машину.

– За автоматами в райотдел заскочим? – на ходу спросил Балазанов.

– Не успеем. Постараемся обойтись без стрельбы.

Глава 5

Крыши у спортзала еще не было. Заваленную строительным мусором площадку от дождя прикрывали только голые ребра перекрытий. Похолодало, усилился ветер, и дождь крупными холодными каплями стучал по бетонным блокам и тянул бесконечную барабанную дробь по измятым железным бочкам.

Сам напросился, Шатов, сам. Теперь терпи сырость и холод. Не обращай внимания на воду, стекающую по непокрытой голове за ворот куртки.

Туфли еще не промокли, но ноги все равно замерзли. Или это нервы? Обстановка способствовала учащенному сердцебиению. Словно декорации к боевику или триллеру.

За некрашеными бетонными стенами ничего нет, кроме ночи, ветра и дождя. И страха, который напирает снаружи, заставляя скрипеть ребра колонн. И в это бетонной скорлупе заключен Шатов, семь человек из группы Сергиевского, несовершеннолетняя проститутка и еще кто-то.

Кто-то, кого Шатов не знает. Кто-то, кто знает Шатова. Или он знает только его фамилию? Его также используют вслепую? Тогда где-то здесь находится еще и Дракон, во плоти или только дух, отягощенный грехами и жаждой мести.

Шатов поднял воротник и попытался плотнее вжаться в стену, под узкий козырек. От дождя это прикрывало слабо, но создавало иллюзия убежища.

Рыжему сейчас было значительно хуже. Они с Лялькой стояли сейчас на первом лестничном пролете, ведущем наверх. Капли дождя, похоже, не попадали на них, но Шатов не хотел бы сейчас быть на их месте. Открыты со всех сторон для жалящих прикосновений темноты. В любой момент мрак может нанести удар. И нельзя даже предположить, как и откуда этот удар будет нанесен. Вся надежда на бронежилеты и реакцию Рыжего.

То, что в зале оказалось неожиданно светло, успокаивало слабо. Поднятые высоко над землей фонари железнодорожного вокзала заливали все вокруг мертвенным светом, покрывая стены и пол мозаикой теней.

Шатов с большим трудом смог вслед за Тарановым пробраться вдоль стены в зал, не зашумев и не споткнувшись. Он не видел, как проникали на свои места остальные члены группы, и это немного обнадеживало. Был шанс, что тот, кто назначил свидание, также прозевал эти передвижения.

Лялька и Рыжий Шатову были не видны, под лестницей царил мрак, и это тоже было неплохо. Если кто-то пойдет через зал – его заметят все. Если станет спускаться по лестнице – Рыжий услышит его еще издалека, не смотря на ветер и дождь.

Пальцы на руках застыли, и Шатов осторожно поднес их к губам. Подышал. Не поможет. Руки лучше спрятать в карманы. Шатов засунул кулаки в карманы куртки и тут же почувствовал себя упакованным в смирительную рубаху. Лучше уж пусть мерзнут.

– Ты вправду сегодня вырубил Шрама и Колобка?

Шатов вздрогнул и оглянулся, Таранов осторожно подошел к нему и присел на корточки.

– Вправду, – тихо ответил Шатов. – А нас не услышат?

– Ты кого-нибудь слышишь?

– Только ветер и дождь. И как стучат мои зубы.

– То-то и оно. Как это у тебя со Шрамом получилось?

– Майор удружил, – не стал распространяться Шатов. – В баре «Самшит».

– Майор… – со странным выражением прошептал Таранов.

– Что? Что-то не так?

– Да нет, с майором все всегда так, – Таранов помолчал и добавил, – майор у нас исключительный.

И не прозвучало в его голосе ни одобрения, ни просто симпатии. Шатов с удивлением отметил это, открыл рот, чтобы переспросить, но в глубине комплекса что-то с шелестом просыпалось на пол.

– Черт! – Шатов увидел, как из-под самого потолка, с четвертого яруса посыпалась пыль. – Что там?

– Хрен его знает! Может птица. А может – кошка или собака. Посмотрим.

Все стихло, белесое облако на месте падения мусора быстро прибил дождь.

– Ты как-то без оптимизма говорил о Сергиевском, – Шатов наклонился к Таранову, стараясь при этом не выпускать из поля зрения лестницу, под которой стояли Рыжий и Лялька.

– С чего бы это? – переспросил Таранов.

– Мне так показалось.

– Крестись, помогает.

– И тем не менее.

– Достал! – Таранов сплюнул. – Ты знаешь, как Сергиевского называют друзья?

– Откуда я это могу знать? Меня еще не записали в это почетное общество.

– Его называют камикадзе. Такой вот грузинской фамилией. Понятно?

– Не так, чтобы очень, – Шатову показалось, что возле противоположной стены что-то шевельнулось.

Дракон? Его посланец? Или кто-то из оперов? А, может, просто показалось. Показалось. Шатов закрыл глаза, но и под веками темноты не было. Скользили какие-то тени, мелькали искорки, будто глаза хищников в ночи.

– Ему наплевать на карьеру. Ему наплевать на всех, кроме себя. И на себя, правда, ему тоже наплевать. Он может пойти на все, чтобы только доказать свою правоту. Боже тебя упаси только показать при нем, что ты способен испугаться, отступить, просто поддаться уговорам. Зверь, – Таранов потер щеку. – Есть люди, с которыми хорошо дружить и враждовать. Они придерживаются правил с врагами и готовы подохнуть за друга. А вот с нашим майором… Враг для него – вообще не человек. Друг? Друг для майора это тот, кому он может разрешить умереть рядом с собой.

– Интересно, – равнодушно сказал Шатов.

– Очень. Ему уже терять нечего. Если бы не твое дело – он бы уже документы на пенсию оформлял. А так – получил возможность возглавить прогулку по минному полю.

– Но тебя-то он в группу выбрал…

– Приятно, конечно, но… Ты думаешь, он исходил из своих симпатий? Ни хрена! Простой рациональный расчет. Балазанов у нас, считай, среди оперов лучший психолог. Так как он – никто не может преступника ни просчитать, ни разговорить. Гремлин…

– Тут понятно.

– Ни хрена тебе не понятно. Думаешь, Гремлин – это тупая сила таранного типа? Егор – опер от бога. У него самая надежная сеть осведомителей. Если он не знает, то не знает никто, – Таранов повысил голос, но потом спохватился и заговорил тише. – Климов твой любимый – спец по фактам и фактикам. С ним и экспертов не нужно. Чует он все это, что ли. Он глянет на место преступления и может сказать, что и как здесь происходило.

– Чинганчгук.

– Что-то вроде, – согласился Таранов.

– Пирог? – апатия медленно заполняла Шатова.

Все это напрасно. И эта засада, и вся эта суета. Напрасно…

– Пирог? Наружное наблюдение и фотографическая память. Рыжий – тоже наружка, но в комплекте с задержанием. Ручки-ножки у Рыжего могут работать за пятерых.

– А ты?

– Я… Всего понемножку. И плюс компьютер, работа с базами данных, поиск информации.

– Так почему такая нелюбовь к Сергиевскому?

– Любовь – не любовь, – проворчал Таранов. – Ни я, ни другие на пенсию не собираются. Для майора это дело – последнее.

– Боишься, что он не будет стараться?

– Ни хрена ты не понял. Помнишь, в конце прошлого года эпопею с Солдатом? Ну, с теми отморозками, которые мочили всех подряд почти два месяца, и никто не мог их найти.

– Помню.

– Майор наш тогда оказался ловчее всех и вышел на ту группу. Честно, без дураков. Сам все провернул. И предоставил информацию начальству. Нужно было только брать…

– И что? – прервал паузу Шатов.

– Ничего. На квартире уже никого не было, а в майора, когда он вез семью в машине, стреляли. Уцелел только он…

– Смотри! – Таранов внезапно толкнул Шатова в бок.

Вначале Шатов ничего не заметил:

– Что?

– На второй ярус смотри.

Вдоль самого не огороженного края второго яруса двигалась тень, черное на сером.

– Он? – спросил шепотом Таранов.

– Я не филин.

– Блин, остальные его могли не заметить! Ракурс для них неудачный.

– Он к лестнице идет… Значит, будет спускаться. Что делаем мы?

– Ты в любом случае остаешься на месте. А я двигаюсь туда только после сигнала майора. Рыжий подает знак только для майора, Климова и Гремлина. Остальные подключаются по команде майора или отсекают пути отступления. Ты ж в машине был, все слышал.

– Слышал, слышал, – Шатов нервно потер руки.

В висках застучало, в груди стал разгораться холодный огонь. Сейчас. Еще несколько минут. Еще чуть-чуть…

Ничего не слышно только. Может быть, Рыжий уже заметил чужого. Или Лялька его уже окликнула. На втором ярусе тени уже не было.

Таранов подался вперед, оглянулся на Шатова:

– Если что – отходишь к машине.

– Если что?

– Что угодно! В драку не лезь, без тебя будет тесно.

– Хорошо, – Шатов кивнул и ответил с трудом.

Не лезть в драку – это правильно. С него хватит драк на сегодня. И на год. И на всю жизнь. С него хватит трупов и с него хватит ненавидящих взглядов. Все. Сегодня, чем бы это все не закончилось, он объявит Сергиевскому, что не хочет больше принимать участие…

«Я вернусь…» – прозвучало в ушах.

Шатов схватился за голову, пытаясь унять или хотя бы уменьшить внезапный приступ боли. К горлу подкатила тошнота. Шатов вдохнул тяжело, медленно выдохнул, борясь с тошнотой и головокружением.

Все вокруг снова стало нереальным. Фантастическое сочетание бреда и ужаса. Снова Шатову начало казаться, что время остановилось…

Что-то здесь не так. Не так.

Таранов, напряженно всматривается в глубину зала, ожидая команды. Сгусток темноты под лестничными пролетами, проглотивший Лильку и Рыжего, тени, в которых прячутся опера… Место и время выбрано Драконом.

Это он решал, где и как он хочет убить мелкую шлюшку, выполнившую его приказ. Шатов вспомнил выражение лица Дракона, его голос… Тягучая уверенность в себе и своем извращенном уме. Способность все рассчитать так, что ни какие неожиданности не смогут нарушить планы.

Ночь. Недостроенный спорткомплекс. Он назначил встречу именно здесь. Он уверен, что все получится… Почему он был уверен?

Он сказал Ляльке… Не он, а кто-то, действующий от его имени… Ляльке сказали, что она должна прийти сюда в определенное время и стать на определенное место. И еще сказали, что она может привести с собой своего приятеля…

Приятеля…

Шатов тихонько застонал. Мысли были похожи на кристаллы с острыми краями. Каждое их движение отдавалось ослепительной болью в мозгу. И за ними тянулся раскаленный след, сочащийся болью.

Таранов что-то сказал шепотом, но Шатов не расслышал что именно. Мысли скакали лихорадочно, заполняя мозг осколками боли.

Время и место. И можно прийти с приятелем… Время и место… И уверенность, что все пройдет по плану. Как? Он ведь не мог исключать возможность того, что Ляльку все-таки задержат. Или что она приведет с собой не одного обкуренного приятеля, а двух-трех. Грех не бомбануть лоха, припершегося ночью на заброшенную стройку с наркотой в кармане. А если у него еще будут и бабки…

Он мог просто планировать уйти в случае неожиданности… Мог? Шатов закрыл лицо руками. Нет, не мог. Он должен убить Ляльку. Дракон не оставлял после себя свидетелей. И эта…

Шатов выдохнул и выпрямился. Под ногой что-то с шумом просело, но Шатов не обратил на это внимание. Как не обратил внимания и на движение Таранова.

Опер хочет его предупредить о необходимости соблюдать тишину? Что-то сказать о необходимости ждать сигнала? Или просто хочет страстным шепотом выматерить неуклюжего урода…

– Рыжий, уходи оттуда! – крикнул Шатов надсадно.

Звук голоса метнулся через заваленную строительным мусором площадку, ударился плечом о колонны и бессильно рухнул где-то возле дальней стены.

– Уходи, Рыжий! – Шатов сделал несколько шагов вперед, споткнулся и, падая, выкрикнул еще раз, – Уходи немедленно! Рыжий!

Под колено попал какой-то обломок бетона, боль резанула тело, но Шатов тут же вскочил:

– Рыжий!

Кто-то рванул Шатова за ворот куртки, помогая встать на ноги. Таранов? Шатов не глядя его оттолкнул и снова побежал, спотыкаясь, но продолжая кричать.

«…ди-ди-ди!» – эхо изо всех сил старалось помочь Шатову, или наоборот пыталось скомкать его слова, оплести их собой, исказить смысл…

Медленно, очень медленно бежал Шатов, медленно, слишком медленно его слова преодолевали пространство, путаясь в дожде, пыли и ужасе. Медленно…