Текст книги "Зубы дракона"

Глава 2

Странно, но никто не умер, ни Шатов от разрыва сердца, ни Дмитрий Петрович от удара стулом по голове. Шатов сдержался. И даже усмехнулся, не сразу, после паузы и довольно криво, но, тем не менее, усмехнулся, смог раздвинуть губы в нужном направлении.

Скотина пожилая. Шутки, значит, шутим. Навсегда, говорим, блин горелый! Да я… Спокойно. Нечего с ним устраивать гляделки с перебранками. Говорит? И пусть говорит. Не нужно обострять. Хрен его знает, у них, у шизофреников, может быть так принято. Или даже не у шизофреников, а просто у местных жителей так повелось с древних времен? Приезжали, значит, в эти места разные кочевники дикие, а им местные жители и говорили, что приехать, мол, сюда не фокус, ты выберись отсюда, басурман проклятый. И басурман, соответственно, бросал все к чертовой бабушке и быстро-быстро уезжал в свои басурманские степи. А местные жители…

Дмитрий Петрович молча рассматривал Шатова, как скульптуру. Или… Шатову стало не по себе – его рассматривали, как экспонат из коллекции, как экзотическую козявку на булавочке. Сквозь лупу. Вон, даже прищурился специалист, чтобы, не дай бог, не пропустить малейшего шевеления усиком козявочки, или лапки.

Еще раз – спокойно. Если ситуация складывается так, что очень хочется стукнуть кулаком по столу и вцепиться в рожу собеседнику – улыбайся, превращайся в масло и мед. Сколько угодно держи фигу в кармане, но внешне…

– Я ответил на все интересующие вас вопросы? – осведомился Дмитрий Петрович.

– Не совсем, – улыбнулся в ответ Шатов, – я так и не узнал, что и когда мы будем есть на завтрак. И будем ли есть вообще.

– Замечательно! – чуть помедлив, театрально вскричал Дмитрий Петрович. – Блестяще! Вот именно это и делает вас таким интересным собеседником и опасным противником. Раз – и вы уже успокоились, перевели разговор на другую тему, а интуиция…

– Что – интуиция? – спросил Шатов.

– А интуиция копошится, перебирает возможные варианты, принюхивается и прислушивается, ощупывает… Блестяще!

– Вам виднее, – пробормотал Шатов и обернулся в сторону кухни.

И дверь открылась.

– Знакомьтесь, Иринушка, – торжественно произнес Дмитрий Петрович, – это тот самый Шатов. Собственной персоной. Евгений Сергеевич.

– Можно просто – Женя, – автоматически представился Шатов.

– Ира, – сказала девушка, вошедшая в комнату с подносом, уставленным тарелками.

– Вам помочь? – Шатов попытался встать, но девушка засмеялась.

– Зачем? Что тут помогать? Минута дела.

– Иринушка у нас мастерица, – с ноткой гордости произнес Дмитрий Петрович, – рукодельница и затейница.

Затейница и рукодельница, улыбаясь, расставила посуду, пару раз искоса стрельнув глазами в сторону Шатова.

Девушка как девушка. Высокая, крепкая. Очень правильные, не деревенские черты лица, короткая, почти мальчишеская стрижка, длинная стройная шея. Ни грамма косметики на лице, губы яркие от природы, брови четко очерченные. И ко всему этому – ярко-голубые глаза.

Шатов кашлянул, отводя взгляд. Женатый, между прочим, мужик. Какие все-таки мужики кобели, честно подумал Шатов, первый и, наверняка, последний раз видит семнадцатилетнюю девчонку и туда же, давай глазами елозить и взглядом щупать. Клетчатая рубашка, слава богу, застегнута до воротника и достаточно широка, чтобы скрыть от неосторожного взгляда грудь. А вот джинсы…

Классический стиль, в обтяжку. А там есть, что обтягивать. Кушать вам нужно, Шатов, а не пялиться на попки в джинсах. Тем более что есть, что приятно покушать.

Помидочики-огурчики, несколько ломтей ветчины. Не той желатиновой фигни, которую уже довольно давно продают в магазинах, а настоящей, с легким перламутровым отливом, с тонкими прожилками жирка и неземным запахом. И грибочки, маринованные, с зеленым лучком, и хлебушек свеженький, ласкающий взгляд, и… Хорошо живут крестьяне.

Иринушка, пока Шатов рассматривал гастрономические изыски, сходила на кухню и вернулась с миской вареной картошки, от которой шел душистый пар.

– Приятного аппетита, – сказала Ирина.

– А вы? – спросил Шатов.

– А Иринушка с нами не кушает, – засмеялся тихо Дмитрий Петрович, – Иринушка просто посидит в уголке, наблюдая, как мы поедаем ее стряпню, а потом наведет здесь порядок и уйдет до самого обеда.

Ирина молча улыбнулась Шатову и села в одно из многочисленных кресел.

– Вы кушайте, Евгений Сергеевич, – напомнил Дмитрий Петрович, – все, так сказать, натуральное, местного производства.

– Ага, – кивнул Шатов, – немного непривычно – лопать, когда дама…

– А Иринушка не дама. Она колдунья, волшебница. Лесная нимфа, – Дмитрий Петрович положил себе в тарелку пару картофелин и полил их сметаной из соусника. – А если точно – Цирцея. Тот, кто вкусит ее пищи, уже не сможет уйти отсюда.

– Ага, – еще раз кивнул Шатов, приступая к еде.

Какой умный и начитанный дедок попался. Молодец. Цирцею вот вспомнил. Тот, кто вкушал от ее угощений, действительно оставался на ее острове. Только уже в виде свиньи.

Шатов даже не предполагал, что успел так проголодаться. Поначалу ему показалось, что еды многовато, но через несколько минут он уже с опаской поглядывал на Дмитрия Петровича – не слишком ли тот много ест. Так и вправду можно стать свиньей, жрущей беспрерывно и азартно. А потом придет хозяин с ножичком и…

– Чайку? – осведомился Дмитрий Петрович.

– Спасибо, но я, если можно, молочка, – имитировать благодушное настроение Шатову было просто и даже приятно.

Напряжение понемногу оставило его, и мысли начинали приобретать настроение скорее созерцательное, чем подозрительное. Как говорил кто-то из знакомых, кровь после еды отливает от головы к желудку. И начинает хотеться спать.

Шатов аккуратно допил молоко из стакана, поставил стакан на стол и потянулся:

– Спасибо большое!

– Не за что, – ответила Ирина, молча следившая за процессом принятия пищи.

– Вам помочь помыть посуду?

– Не нужно, спасибо. Я сама.

– Тогда я, – Шатов посмотрел на Дмитрия Петровича, – с вашего разрешения, прогуляюсь тут вокруг.

Шатов был готов к тому, что Дмитрий Петрович начнет протестовать, устроит, чего доброго, истерику, но тот только благодушно махнул рукой:

– И вправду, чего вам в помещении сидеть. Только не забудьте – часикам так к двум – милости прошу на обед. Что у нас сегодня на обед, Иринушка?

– Окрошка, Дмитрий Петрович, как вы заказывали.

– Вот, Евгений Сергеевич, окрошка! Иринушка изумительно готовит окрошку. А на второе?

– Пусть это будет сюрпризом, – Ирина быстро собрала грязную посуду со стола на поднос, – или вы, Евгений Сергеевич, хотите что-нибудь заказать?

– Кто? Я? – Шатов остановился возле самой двери, оглянулся и помотал головой. – Нет, спасибо. Все что угодно на свой выбор. Я наверняка с ним соглашусь.

– Это разумно, Евгений Сергеевич, – похлопал в ладоши Дмитрий Петрович, – интуиция вас снова не подвела.

Зато тебя подвела, и очень сильно, зло подумал Шатов, с трудом удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Если кто и собирается здесь обедать, то точно не Шатов. Сейчас нужно взять ноги в руки и быстренько рвануть, куда глаза глядят. В пампасы, в леса. Можно даже в болота. Лишь бы не видеть интеллигентного Дмитрия Петровича и не выслушивать его намеки.

Шатов влетел в свой дом, остановился в задумчивости. Если он сейчас выйдет из дому с сумкой, то бдительный Дмитрий Петрович сразу же сообразит, что гость собрался уходить в отрыв и… А что, собственно, он сделает? Поднимет крик?

С чего это Шатов решил, что Дмитрий Петрович выступает в роли его тюремщика? Если у вас, Евгений Шатов, в голове вавка, пейте зеленку и закусывайте ватой. Так, во всяком случае, советовали его друзья в первом классе. Значит, можно просто спокойно взять сумку и выйти, как ни в чем не бывало? Можно? Можно. Но отчего-то совсем не хочется. Лучше подстраховаться.

Шатов взял сумку, подошел к окну на дальней стене, аккуратно открыл шпингалеты на двойной раме, примерился и швырнул свою сумку. Та пролетела с десяток метров, упала, несколько раз перекувыркнулась на небольшом склоне и остановилась.

Теперь, не торопясь, вальяжной походкой выйдем на крыльцо, оглядимся. А вот и Дмитрий Петрович, собственной персоной, тоже вышли подышать свежим воздухом. Ненароком.

– Не забудьте – обед будет ровно в два часа, – напомнил Дмитрий Петрович.

– А у меня часов нет, – ответил Шатов автоматически. – Пропали.

– Серьезно? – удивился Дмитрий Петрович.

– Куда уж серьезнее. Проснулся, а часов нет.

– Возьмите мои, – предложил Дмитрий Петрович.

Блин, мысленно поморщился Шатов. Такая вот дилемма. Не взять часы, которые Дмитрий Петрович торопливо снимает со своей руки, вызвать подозрение. Взять – стать жуликом. Мелким воришкой. Хотя, они у него часы отвернули и не побрезговали… Кто они? А не важно. Это пусть Дмитрий Петрович разбирается, раз уж решил играть в самого таинственного из обитателей леса.

– Ловите, – Дмитрий Петрович бросил часы, Шатов поймал.

Так себе часики, электронная штамповка родом с Дальнего Востока. Красная цена – три копейки в базарный день. Что, в общем-то, радует. Не придется корить себя за похищении ценной вещи.

– Ну, так я пошел, – сказал Шатов.

– В два часа ровно, не опаздывайте, – в который раз напомнил Дмитрий Петрович.

– Непременно, – Шатов даже прижал руку к сердцу, – ровно в четырнадцать ноль-ноль.

– А то Иринушка будет ждать.

И, видимо, вспомнив о девушке, Дмитрий Петрович вернулся в дом.

И славно.

Шатов глубоко вдохнул. Хорошо. Как бы хреново ни было – все равно хорошо. И воздух! Так и пьянит, проклятый.

Первое, что нужно сделать – сходить за дом и подобрать сумку. Потом… Потом – увидим. Кстати, можно посмотреть в какую сторону пойдет Иринушка. Не двинется же она в дебри, явно пойдет к обитаемому месту. А если и там ничего не удастся узнать – Шатов начинал готовиться к худшему – можно будет идти дальше. Наобум. До первого нормального человека.

Подняв сумку, Шатов прошел метров сто по прямой, стараясь держаться за домом. Остановился и посмотрел на часы. Девять часов тридцать восемь минут. Хорошо.

Опустил руку, но потом спохватился и еще раз поднес часы к глазам. Что-то в них не так. Нажал кнопку. Еще раз. Ага, говорят, что счастливые часов не наблюдают. Дмитрий Петрович не наблюдал дней недели, чисел месяца и годов. Такие электронные часики попадались Шатову первый раз.

Ладненько, это не так важно. Важно – не проглядеть Иринушку.

Симпатичная, кстати, девушка. Что-то в ней есть такое, электризующее. И как она смотрела на Шатова! Как смотрела! А как она смотрела? Шатов задумался. Смотрела постоянно, но не с восхищением или затаенным желанием… Шатов хмыкнул. Не с желанием, как бы высоко ни оценивал себя Шатов. Она словно всматривалась в него, желая рассмотреть в его чертах или его поведении что-то такое, о чем давно слышала. Что-то очень важное.

Интересно, что имел ввиду Дмитрий Петрович, когда представлял Шатова Ирине как «того самого»? Явно то, что Иринушка уже давно слышала о нем, Шатове, и теперь вот должна в полном объеме оценить важность момента первой встречи. Вот так живешь-живешь, пишешь статьи, бегаешь от убийц, потом ловишь убийц, потом этих убийц убиваешь, снова пишешь статьи, а где-то, оказывается, уже формируются твои фан-клубы, целые деревни знают тебя в лицо и, на всякий случай, держат наготове дом к твоему приходу.

А шеф, между прочим, гоняет тебя, Шатов, как… Как пацана и не ценит вовсе. А ты, Шатов, столкнувшись с почитателями, отчего-то убегаешь. Не нравится? Подвох чувствуешь? Правильно, это твоя интуиция… Шатов сплюнул.

Где там Иринушка? Уж не оказывает ли рукодельница Дмитрию Петровичу и другие услуги, кроме кулинарных? Сколько ей – семнадцать? Шестнадцать? А ему? Около шестидесяти?

Пошляк ты, Шатов. Девчонка посуду моет после тебя, а ты разные гадости о ней думаешь. Нехорошо.

Шатов сорвал травинку, пожевал ее и выплюнул. Где же она там?

Или махнуть на все рукой и пойти гулять самостоятельно? Шатов огляделся.

Сосновая роща, в которой расположены дома, небольшая и редкая. Может быть дальше, на север, она становиться гуще и превращается в лес, но с этой стороны видны только луг и река. За рекой снова луга и темная полоса леса почти возле самого горизонта. Обычно вдоль реки имеются тропинки. А тропинки, как правило, ведут к людям. Плюнуть на Ирину и пойти к реке… Потом…

Суп с котом, оборвал свои рассуждения Шатов, увидев, что из-за дома появилась Ирина. И куда она направит свои легкие шаги?

Ирина, небрежно помахивая большой сумкой, спускалась с холма по той самой тропинке, на которой проснулся Шатов. Здравствуй, дерево, сказал Шатов, ты решил искать тропинку возле реки, хотя она начиналась от самого дома. Теперь вот решай, самостоятельно исследовать тропу или в компании с симпатичной девушкой?

С симпатичной девушкой, сразу же подсказала внутренний голос. А хрен тебе. Именно потому, что девушка симпатичная и потому, что так откровенно рассматривала Шатова в комнате, идти лучше без нее. Подождем минут пятнадцать, а потом двинемся потихоньку следом. Очень не хочется снова вести странные разговоры и чувствовать себя полным идиотом. Во всяком случае, полным идиотом при свидетелях.

Шатов глянул на часы. Время пошло. Вы Ирина, идите, а мы пока подождем. Да, подождем пятнадцать минут. Попытаемся поразмышлять на досуге. У нас это в последнее время получается все хуже и хуже. Мы даже умудрились дорассуждаться до райской жизни.

Что мы имеем? Шатов почесал шрам. Мы имеем то, что после перестрелки на дороге в памяти появился небольшой провал. Отложили первый вопрос – что за перестрелка и кто стрелял в Шатова в лесу? И, кстати, почему это выстрел, вырубивший Шатова, не оставил на теле повреждений?

Вопрос второй – как и зачем Шатов оказался на тропинке, причем с багажом? Что бы там не говорил Дмитрий Петрович, но это все равно очень интересно. Как и зачем.

Третий вопрос – откуда Дмитрий Петрович знает Шатова, отчего плетет о том, что ждал уважаемого Евгения Сергеевича давно? И ведь, похоже, действительно ждал.

А потом еще четвертый вопрос, пятый, шестой… «Навсегда», – сказал Дмитрий Петрович. Ладно, это мы еще посмотрим. Поглядим. Навсегда…

Шатов посмотрел в сторону тропинки – Ирина уже исчезла из виду. Значит, нам пора, сказал Шатов и быстрым шагом двинулся к опушке. Будем играть в следопытов. Потому, что ни во что другое играть не получается. Рассуждать – не время. Как тот студент в анекдоте – чего тут думать, трясти нужно! Необходимо просто выйти за пределы возможного розыгрыша.

Старое журналистское правило – если тебя начинают дурачить, вешать лапшу на уши и дезинформировать, то необходимо увеличить круг своего общения по интересующей теме. Чем больше этот круг будет – тем лучше. Директор завода рассказывает сказки? Поговори с главбухом. Тот также врет? С кассиром. Рабочим, охранником, водителем, продавцом магазина напротив проходной… Всех просто невозможно проинструктировать. И кто-нибудь допустит оплошность. Или оплошность уже допущена, и нужно только найти свидетеля этой оплошности. И при этом вовсе не нужно давить или угрожать, достаточно правильно поставить вопрос, дать возможность человеку продемонстрировать собственную значимость или защитить свое доброе имя. Или еще чего… К каждому человеку имеется ключик, нужно только его подобрать. И возле каждой загадки где-то рядом валяется отгадка. Смотреть только следует правильно.

Вот как сейчас умный журналист Шатов смотрит перед собой и пытается высмотреть девушку с экзотическим именем Ирина. Тропинка – есть. Луг, с разбросанными по нему редкими островками кустарника – имеет место. Дальше, где-то в полукилометре, даже крыши домов виднеются. А вот Ирины – нету. То есть совершенно. А ведь должна она идти по тропинке.

Что скажете по этому поводу, следопыт?

Хрен его знает, товарищ майор…

– А я смотрю – вы куда-то пропали.

Шатов поздравил себя с тем, что не подпрыгнул на месте, услышав над самым ухом девичий голос. Поздравил и только потом медленно обернулся.

Ирина, мило улыбаясь, стояла у Шатова за спиной.

– Я двинулся к речке… – промямлил Шатов, – а потом…

– Увидели меня и решили составить компанию, – закончила за Шатова Ирина.

– Что-то в этом роде… – подтвердил Шатов.

– Тогда можно идти, – Ирина взмахнула рукой, отгоняя надсадно гудящего шмеля.

Шатов проводил взглядом насекомое, откашлялся и как мог беззаботнее спросил:

– А деревня, кстати, как называется?

– А это не деревня, – ответила Ирина.

– Село?

– Село.

– И как оно называется?

– Главное.

– Что главное? – не понял Шатов.

– Село так называется – Главное, – пояснила Ирина.

– Значит, есть еще и Второстепенное?

– Нет. Второстепенного – нет. Есть Второе, Третье… Еще деревни есть. И поселки.

– Веселые у вас тут названия, – вынужден был признать Шатов.

– Названия как названия, – пожала плечами Ирина.

– Нет, ну почему? Обычно бывают села Петровские, Ивановки, Красивые, Отрадные…

– И они поэтому лучше, чем Первое и Второе? – спросила Ирина. – Только из-за этого?

– Наверное, нет, – был вынужден признать Шатов.

– Вот и я так думаю, – Ирина посмотрела Шатову в лицо, – а это у вас от ножа?

– Что? – переспросил Шатов.

У него обычно не спрашивали о происхождении шрама на лице, просто старались не смотреть на него. Это тоже раздражало, но все-таки это не требовало каких-либо действий от Шатова. На прямой же вопрос нужно было отвечать прямо.

– Шрам на лице – от ножа? – повторила свой вопрос Ирина.

– Нет, что вы, – лучше все это перевести в шутку, – это я брился, рука дрогнула.

– От ножа. И, судя по всему, прошло меньше года с того момента, как шрам появился у вас на лице.

– Ира, вам разве не говорили никогда, что задавать вопросы о внешности собеседника не очень этично?

– Говорили. Но шрам у вас просто замечательный…

– Да, его все замечают, – мрачно изрек Шатов.

– Да нет, просто он говорит о вас как об очень везучем человеке.

– Что вы говорите! – желчным тоном произнес Шатов, останавливаясь.

– Правда, – кивнула Ирина, – шрам начинается почти от самого глаза и заканчивается, я смотрю, возле артерии.

– А если он начинается возле артерии и заканчивается возле глаза?

– Нет, начинается он возле глаза, иначе шрам выглядел бы по-другому, – серьезно сказала Ирина.

– Посмотрели? – осведомился Шатов.

– Да.

– Трогать не собираетесь?

– Нет, спасибо.

– Тогда у меня есть предложение двигаться дальше.

Метров сто они прошли молча.

Все-таки, молодежь у нас невоспитанная, констатировал Шатов. Вот так, ни с того ни с сего начать рассматривать и обсуждать шрам на лице у незнакомого человека! Хамка. Правда, хамка достаточно образованная для того, чтобы определить возраст шрама и то, как он наносился.

И хирург действительно тогда, в октябре, сказал, что Шатову здорово повезло. Сантиметр туда, или сантиметр сюда и… Дракону тогда повезло значительно меньше. С другой стороны, это помогло Шатову принять решение – тащить раненого серийного убийцу на себе из водостока или пристрелить его на месте. Удар ножом – и Шатов нажимал на спусковой крючок пистолета до тех пор, пока не закончились патроны.

– Вы меня извините, – тихим голосом попросила Ирина, трогая Шатова за локоть.

– Да ладно, – махнул рукой Шатов, – не вы первая, не вы последняя. Шрамы вообще украшают мужчина, так что с этой точки зрения я почти красавец. Вы еще подпали под мое очарование?

– Честно? – неожиданно серьезно спросила Ирина.

– Честно, – несколько опешив, сказал Шатов.

– Подпала и давно.

Шатов кашлянул.

Давно. Она давно подрала под его обаяние. Бог с ним, с обаянием. Почему давно?

– Ира… – Шатов потер подбородок.

– Да?

– Я сейчас буду выглядеть полным идиотом… это не слишком приятное зрелище, но… – Шатов перевел дыхание. – Откуда вы меня все знаете?

– Нам о вас рассказывали, Евгений Сергеевич.

– Вы никуда не торопитесь, Ира? – спросил Шатов.

– А что?

– Пожалуйста, объясните мне подробно, кто и что вам обо мне рассказывал, – Шатов положил руку на плечо девушке. – Пожалуйста.

– Дмитрий Петрович рассказывал, в школе еще говорили. Ребята…

– Какие ребята?

– Наши. Одноклассники, – Ирина вдруг потерлась щекой о руку Шатова. – У вас тогда еще шрама не было.

Шатов отдернул руку.

В школе, с приятелями обсуждали. Шрама тогда еще не было. С ума они все посходили тут, что ли?

– В какой школе? И в связи с чем? – почти простонал Шатов.

Ирина засмеялась, протянула руку и погладила Шатова по щеке.

– Ира, прекратите это пожалуйста! – Шатов оттолкнул ее руку.

– Что прекратить? – с невинным видом спросила Ирина.

– Вот это! Что вам обо мне говорили?

– Что нам говорили?.. Говорили, что вы рядовой журналист, который используется в темную, который никак не может понять, что именно с ним происходит, и что рано или поздно он погибнет, – Ирина наклонилась и сорвала ромашку. – Потом, когда вам удалось выжить, нам сказали, что такие как вы могут внести хаос в тщательно просчитанный план, и что всегда следует учитывать таких, как вы…

Шатову показалось, что земля под ногами качнулась.

– Это вам в школе говорили?

– В школе. Мы тогда еще спорили, вам снова повезет или нет?

– Снова?

– Ну да, когда все началось заново…

– Ира, – Шатов взял девушку за плечи и тряхнул, – вы хотите сказать, что Дмитрий Петрович рассказывал вам о том, что меня преследует Дракон… серийный убийца. Он рассказывал об этом в прошедшем времени?

– Почему в прошедшем? В настоящем. День за днем. Вас привлекли в оперативную группу, потом погиб ваш сотрудник, потом Дракон, как вы сами его назвали, стал требовать от вас самого выбирать новую жертву… Мне больно, – сказала Ирина.

Шатов убрал руки.

– Это вам, – девушка протянула Шатову ромашку. – А мне нужно бежать.

– А мне нужно… – пробормотал Шатов, – … мне нужно поговорить с вами подробнее.

– Меня ждут, – Ирина оглянулась на село, до первых домов которого было уже совсем рукой подать. – Давайте мы встретимся после обеда… Или нет, обед, скорее всего, принесу не я, а Галка. Давайте встретимся вечером, после ужина. Часов в одиннадцать. В клубе.

Нетушки, подумал Шатов, сейчас. Вечером меня уже здесь не будет.

– Ира, я хочу все выяснить немедленно.

– Вечером, – засмеялась Ирина, легко уклоняясь от попытки Шатова снова взять ее за плечи. – В одиннадцать, в клубе. Мы там с ребятами бываем каждый вечер.

– Ирина! – Шатов схватил девушку за руку, но та сделала какое-то неуловимое движение и высвободилась.

Шатов потер занывшее запястье.

– В одиннадцать. В клубе! – легко отбежав от Шатова на несколько шагов, крикнула Ирина. – И не забудьте, в четырнадцать ноль-ноль у вас обед. Обязательно.

Ну, не бежать же за ней, в самом деле. И руку она ему провернула очень профессионально. Хорошо еще, что пощадила мужское самолюбие и не заломила руку за спину, или еще как. В школе они, значит, его изучают… Веселая у них школа.

Шатов, значит, копался в крови и собственных соплях, а эти девочки и мальчики под предводительством Дмитрия Петровича внимательно за всем этим следили? И даже спорили, наверное, как быстро загнется зарвавшийся журналист, возомнивший себя борцом с мировым злом. Фигня какая-то.

Сваливать нужно отсюда и как можно скорее. Приехать домой, пообщаться с Мишей Хорунжим. А Миша подскажет, что именно нужно делать со школой, в которой детки учатся на живых примерах. Хорунжий, если сам не придумает, посоветуется с умными людьми. А там, глядишь, можно будет и наведаться сюда с поддержкой. Посмотреть, пощупать. Посмотреть Дмитрию Петровичу в глаза и пощупать его же за горло. И за другие болезненные места.

Можно будет. А пока нужно отсюда слинять. Сколько можно гостить, пора и честь знать.

Жаль, не спросил у девчонки, где тут у них почтамт и где останавливаются рейсовые автобусы. Ну, да ладно. Все отечественные села скроены по одному образцу – официальные учреждения, включая магазин, собраны в центре. И там же останавливаются автобусы.

Прошло с полчаса, прежде чем Шатов начал подозревать, что село со странным названием Главное отличается от всех населенных пунктов, в которых ему раньше приходилось бывать. Поначалу все казалось обычным. Вернее, не совсем так. Все казалось обычным, но с каким-то мелким штришком, с оттенком, который начал беспокоить Шатова, не попадаясь при этом ему на глаза.

Веселенькие аккуратные дома, пестро покрашенные заборчики и ухоженные сады в каждом дворе. Все это радовало глаз, но заставляло Шатова морщиться. Чистые выметенные улицы были недавно политы водой, чтобы прибить пыль. Асфальт на проезжей части был гладким и ровным.

Люди… Вот людей поначалу Шатов практически и не видел. Не было праздно шатающихся мужиков, или старух, стоящих и сидящих перед домами. Даже дети не бегали по улицам. И ни одной бродячей собаки.

И при этом село не производило впечатления вымершего. Жужжали пчелы, откуда-то издалека доносись петушиные выкрики, и что-то очень деловито бухало в отдалении. Похоже, что копер, прикинул Шатов. Что-то здесь строят.

Можно было конечно сходить к стройке, но это Шатов решил отложить на потом, как запасной вариант. Сейчас его больше привлекал центр села.

Село оказалось большим. Улицы – широкими, идущими строго параллельно, с очень четкими перпендикулярными перекрестками. Река, как смог увидеть Шатов, делила село на две части, соединенные добротным бетонным мостом. Недалеко от моста была пристань с несколькими лодками. И там Шатов обнаружил первого человека.

Крепкого сложения дочерна загоревший парень возился на берегу с перевернутой лодкой. Шатов несколько минут потоптался в отдалении, ожидая, что рано или поздно местный житель оторвется от работы для неизбежного перекура, но парень работал методично, вдумчиво и отвлекаться от работы до первых заморозков, похоже, не собирался.

– День добрый, – сказал Шатов, подойдя к лодке.

– Добрый день, – мельком глянув на подошедшего, ответил местный житель.

Шатов замешкался. Обычно в таких ситуациях люди, особенно сельчане, все-таки уделяли внимание новому человеку. Бросали взгляд на его одежду, просто смотрели в лицо и как-то реагировали на то, что незнакомый человек вдруг решил поздороваться. В таких случаях «добрый день» звучало, как просьба задать пару вопросов или что-то попросить. Воды, например. А ответ «добрый день» подразумевал обычно именно такое разрешение. Или не разрешение, если ответивший говорил фразу резко, с неодобрением.

Парень возле лодки просто сказал – добрый день. Даже не констатировал, а просто произнес, без интонации или оценки. И на Шатова он взглянул как на деталь пейзажа, без выражения. Посмотрел, увидел, что человек незнакомый и забыл о нем.

– Скажите пожалуйста, – Шатов переместился так, чтобы хотя бы частично попасть в поле зрения сельского труженика.

Труженик наклонился куда-то за лодку и достал банку с краской и кисточку.

– Извините, – снова напомнил о своем существовании Шатов.

Парень макнул кисточку в краску и аккуратно стал красить дно лодки в ярко-синий цвет.

– Мужик, я к тебе обращаюсь, – сказал Шатов, добавляя в интонацию немного грубости. – Или глухой?

– А не пошел бы ты… – не отрываясь от работы, процедил парень.

– Ты с рождения такой вежливый, или семья и школа постарались? – поинтересовался Шатов.

Кисточка не дрогнула, методично двигаясь по доскам.

– Ты мне можешь сказать, где у вас почта? – теряя одновременно надежду и терпение, спросил Шатов.

Кисточка аккуратно опустилась в краску, отжала излишек и снова стала елозить по дну лодки. Прикрепленный к ней человек был невозмутим и неразговорчив.

– Веселый тут у вас народ, дружелюбный, – сообщил на прощание Шатов и пошел к мосту.

Интересно, где находится центр села – на этом берегу или на том? Шатов покрутил головой. С утра ему приходится вести себя как Буриданову ослу, делая выбор. Вот сейчас он только решит, что стоит идти на другой берег, как из кустов чертиком выпрыгнет Дмитрий Петрович и начнет восхищаться правильностью и изяществом выбора.

Можно бросить монетку. Шатов полез, было, в карман, но решил не корчить из себя идиота большего, чем есть на самом деле. Нужно просто подумать немного. Совсем чуть-чуть.

Шатов оглянулся на улицу, по которой пришел к мосту. У всех домов на ней есть одна общая черта. И у деревьев в садах – тоже. Шатов не очень хорошо разбирался в ботанике, но сады были посажены не слишком давно. Лет десять, а то и меньше назад. Дома, похоже, были того же возраста. Плюс правильная, почти классическая застройка. Что это значило? А значило это, что все село строили одновременно, по единому плану. И всех жителей одновременно охватило желание сажать сады.

Из всего это следовало, что село было относительно недавней постройки. Село на этом берегу реки. А вот дома на другом берегу… Их вообще трудно было рассмотреть среди высоких деревьев, которым явно было не десять лет. И улица за мостом сразу же делала резкий поворот. На левый берег строгая перпендикулярность линий не распространялась.

И центр, похоже, должен быть там, в исторической части села.

Шатов оглянулся на труженика и помахал рукой:

– Бог в помощь, приятель!

С тем же успехом он мог обращаться к лежащей на берегу лодке.

Всей реки было метров сорок, но на опоре моста висело два спасательных круга и свернутая в бухту веревка. Н-да, подумал Шатов. Он всегда полагал, что в людном месте можно держать ценные вещи без присмотра, только каждый день их пришлось бы обновлять. А вот здесь…

Странное село.

И то, что заречная его часть не носила на себе следа централизованного планирования, не делало село менее странным. Пустынные ухоженные улицы. Аккуратные дома и тщательно покрашенные заборы. И…

Шатов несколько раз постучал по калитке. И нет собак. Ни в одном дворе, мимо которого Шатов прошел, не было собак. Не то, чтобы бродячих. Вообще никаких. Только две или три кошки попались Шатову на глаза.

Странно? Очень может быть. Когда-то Шатову довелось читать результаты исследований каких-то импортных психологов. Они утверждали, что по соотношению домашних собак и кошек в обществе, можно судить о свободе и демократии в стране. Чем больше кошек и меньше собак, тем благополучнее общество. По этому критерию в Главном жили исключительно счастливые и свободные люди.

Ни хрена это Шатову не дает, но отложить это наблюдение на потом – стоит. Как и странное поведение лодочника. Как и невероятную для отечественных сел чистоту и порядок. Отложить. Подальше, чтобы не мешали поискам ответов на главные вопросы.

Стоп. Шатов замер перед первым официальным строением, встретившимся на его пути. Одноэтажное небольшое здание, с лавочкой возле крыльца. Небольшая табличка возле двери лаконично сообщала «Ветеринар».

Первой мыслью было зайти, но Шатов решил и это отложить. Почта. Ему нужна почта. Нужно найти почту…

Как сегодня печет солнце, меланхолично заметил Шатов. Он собрался идти искать почту, вместо того, чтобы войти к ветеринарному врачу и спокойно все выяснить. И где почта, и где останавливаются автобусы. И сколько километров до райцентра. А чтобы он не запаниковал, этот ветеринарный врач, увидев у себя в кабинете человека с частичной потерей памяти, можно сказать ему, что прибыл сюда на лодке. Оставил ее возле моста, а сам отправился…