Электронная библиотека » Александр Золотько » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "Под кровью грязь"


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 17:48


Автор книги: Александр Золотько


Жанр: Боевики: Прочее, Боевики


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Кровь

Бес почти с радостью увидел, как открылась дверь на противоположной стороне улицы. Его совсем уже задрало и это ожидание, и мокрая вонючая форма, которую зачем-то напялил на него Жук.

Поправив на плече ремень автомата, Бес неторопливо, как велел Крутой, двинулся к фольксвагену. Машина Крутого на месте. Жук даже мотор успел завести и тронул свою машину с места.

Клевый прикид у мужиков, подумал Бес. Была у него склонность к хорошей одежде, и разбирался он в ней хорошо. Стрелял плохо.

Первые пули пошли слишком низко, автомат трясло в руках Беса, выстрелами ствол рвануло вверх, и пули, наконец, нашли цель.

Трое стояли близко друг от друга, две или три пули ударили по коленям того, что стоял слева, очередь пошла дальше по диагонали вправо вверх, через живот того, что держал дипломат, к груди третьего.

Полетели осколки оконных стекол, когда очередь развернула Беса в сторону. Бес почти потерял равновесие, закачался, взмахнул руками, чтобы устоять на ногах, и с ужасом понял, что не сможет удержать автомат.

Бежать, мелькнула первая мысль. Бросить все на хер и бежать. Бес мельком глянул вверх по улице и увидел машину Крутого. Нельзя. Этот не пропустит.

За спиной ударили выстрелы, Бес завизжал и метнулся к автомату, вцепился в оружие и перекатился на спину. Мужик с дипломатом полз к двери клуба, оставляя за собой ярко-красный след. Потом что-то продырявило в нескольких местах пальто на его спине, появилась кровь, и мужик замер.

Бес, наконец, сообразил, что это Жук подписался за него.

– Вставай, урод, – крикнул Жук, не вылезая из машины, – убью.

Бес вскочил и бросился бегом к дипломату. Чемоданчик отлетел немного в сторону, ручеек крови не дотянулся до него. Бес ухватился за ручку.

Получилось. Неожиданно гулко ударил одиночный выстрел, полу шинели что-то дернуло. Бес оглянулся и с ужасом увидел, что один из охранников еще был жив. С перебитыми ногами он упал почти к самому фольксвагену и Жук, добивая остальных, его не заметил.

Охранник лежал на правом боку, стрелять ему было неудобно, и первую пулю он послал мимо.

Не соображая, что делает, Бес бросил дипломат. Раненый закричал – дипломат попал по раздробленным коленам. Бес прыгнул вперед и ногой ударил лежащего в лицо. Тяжелый сапог с хрустом впечатался в плоть.

От удара лопнули тонкие кости носа, осколки вошли в мозг, и тело охранника забилось в судорогах. Бесу показалось, что охранник пытается сопротивляться, и ударил снова, на этот раз в висок. Кость с влажным треском просела.

– Да хватит тебе, – заорал Жук, – бери бабки и в машину.

– Я сейчас, сейчас, – крикнул Бес.

Жук заметил, как дверь клуба приоткрывается, и выстрелил по ней из своего автомата.

– Быстрее!

Бес поднял чемоданчик. Ручка была липкой и теплой. Держа автомат в левой руке, а дипломат в правой, Бес оббежал фольксваген. Его водитель с залитым кровью лицом, так и не успевший ничего предпринять, сидел, откинувшись на спинку сидения. Осколки лобового стекла усыпали все в машине.

Бес вскочил на заднее сидение жигулей и захлопнул дверцу. Его, наконец, начало трясти. Мотор взревел.

– Выберемся – хлебало разворочу, – не оборачиваясь, прорычал Жук, – на ногах, мудила, не стоишь.

Бес неожиданно засмеялся. Выкрутился. Твою мать, выкрутился. Бес попытался замолчать, но это было выше его сил. Он захлебывался истерическим хохотом, пока машина петляла по закоулкам. В проходном дворе Жук резко затормозил, выскочил из машины и, рванув дверцу возле Беса, наотмашь врезал по искаженному лицу.

Смех оборвался. Жук за шиворот вытащил Беса из машины, втолкнул в машину Палача, которая как раз притормозила рядом, бросил следом оба автомата и дипломат и сел рядом с Палачом.

– Шинель, – спокойно сказал Палач.

– Чтоб тебя, – взвыл Жук.

– Я сейчас, сейчас, – засуетился Бес, стащил шинель и, открыв дверцу, выбросил шинель и шапку наружу.

Уже после того, как машина выехала на оживленный проспект, Бес ткнул Жука в плечо и сказал недовольным тоном:

– Губу разбил, козел.

Наблюдатель

… и об стену разбилось что-то стеклянное. Гаврилин застонал. Окончательно проснувшись, он осознал, что уже довольно долго сквозь сон слышал шум семейного скандала.

Не то чтобы мне хочется влазить в семейные дела соседей, подумал Гаврилин, но просыпаться дважды за последние… Сколько на этот раз выделили ему на подремать?

За стеной закричала соседка. Терпение ее уже лопнуло, она убьет этого ублюдка, а потом покончит с собой, а потом всем расскажет, как это было, и как ее сын поступает с родной матерью, и как он после этого будет людям в глаза смотреть…

И так изо дня в день. Постоянство привычек свидетельствует о постоянстве характера. В данном конкретном случае регулярность скандалов с битьем посуды и криками свидетельствовало о постоянстве характеров великовозрастного сына соседки.

Гаврилин подергал двумя руками волосы на голове. Он же не просит многого. Он просто хочет немного поспать. Вот сейчас пойду, вынесу дверь в соседской квартире, возьму придурка за шкирки, или нет, просто с ходу приложу его по яйцам, или… Гаврилин даже сел на постели. И чуть не открыл глаза.

Как же, как же, стоит только прикоснуться к Дюне и мать, которая за секунду до этого была готова сама его разорвать, примется выцарапывать глаза обидчику. Гаврилин видел уже дворе подобную сцену.

Пора бы уже привыкнуть к этому. Давно пора. Три месяца как он въехал в свою однокомнатную квартиру. В свою. Гаврилин хмыкнул и снова попытался открыть глаза. Это для окружающих квартира его. За все платит контора. Со своей нынешней зарплатой он на однокомнатный дворец собирал бы денег лет пять, при условии, что господь регулярно подкармливал бы его манной небесной.

– Будь ты проклят! – материнская ласка не имеет преград, голос ревизора трамвайного управления легко проник через бетон стен.

Дюня либо молчит, либо бормочет что-то себе под нос, сквозь стену не слышно. И что может сказать в свое оправдание подсудимый?

Гаврилин отбросил, наконец, одеяло и встал. Не открывая глаз. У него такое состояние называлось «поднять подняли, а разбудить не разбудили». Ногой нашарил тапочки возле дивана, обулся и, шаркая шлепанцами, двинулся в ту сторону, где должна была иметь место дверь.

Где-то здесь должен быть стул, подумал Гаврилин, и стул с грохотом отлетел в сторону. Голенью, прямо костью об деревяшку. Глаза Гаврилина открылись сами собой, взору его предстал опрокинутый стул и одежда, разбросанная по полу.

Гаврилин потер ногу, поднял стул, отряхнул одежду и снова повесил ее на спинку стула. В комнате его царил полумрак, в равных пропорциях смешанный с бардаком, сказал сам себе Гаврилин. Если верить старой истине, что по комнате можно судить о хозяине, то Гаврилин неряха, лентяй или инвалид первой группы с полной утратой трудоспособности.

Это ж надо довести комнату до такого состояния. Руки хозяину мало поотрывать за такое. Поймаю – убью, пообещал себе Гаврилин.

Кстати, о часах. Гаврилин посмотрел на циферблат и понял, что ощущения ему не соврали. Снова час на сон. Восемь утра на дворе.

А вот интересно, громко спросил себя Гаврилин, воду горячую сегодня дают или нет? Лучше бы дали. Гаврилин остановился в коридоре перед зеркалом, оставшемся от прежнего владельца.

Привет, Саша. Отражение промолчало. И правильно, и нечего здороваться с заспанными мужиками, которые в голом виде слоняются по квартире. И отражение, кстати, тоже выглядело неважнецки. Пора стричься. Уже недели две как пора. И бриться. Уже дня два как пора. И мыться.

Вот сейчас если не будет горячей воды, возьму и выкупаюсь под холодным душем. Под ледяным, с угрозой пообещал Гаврилин зеркалу. Отражение снова проигнорировало его, и Гаврилин повернулся к зеркалу спиной. Вот так и сходят с ума. Съезжают.

Вот так вот просто ходит среди людей, в общем-то, как нормальный, а пришел домой, закрыл за собой дверь и через пятнадцать минут уже разговаривает со своим отражением. Или просто сам с собой.

Гаврилин щелкнул выключателем и вошел в ванную. Раньше эта плитка была белого цвета. Она и сейчас белого цвета, поправил себя Гаврилин, если ее отмыть.

Так то если отмыть.

Странно, но вода была в обоих кранах. В кране для горячей – вода отчего-то была горячей. Галлюцинация у вас, батенька, галлюцинация. Совершенно с вами согласен и предлагаю принять душ, пока видение не рассеялось.

Неплохо было бы, конечно, налить полную ванну воды, взять чашку кофе и посидеть часик, наслаждаясь теплом. От таких мыслей глаза снова стали слипаться, и Гаврилин, мстительно припомнив недовольное лицо отражения, смыл с себя мыло, и, прежде чем выйти из-под душа, перекрыл горячую воду.

Мать, мать, мать!.. Гаврилин выдержал секунд десять. Не суетиться, не кричать, теперь повернуть до упора вентиль холодного крана. А после этого тщательно обтереть дрожащее тело сухим полотенцем.

Какая только ерунда ни лезет в голову от недосыпа. А ведь думать нужно не об этой ерунде, а о предстоящей беседе с Самим. Думать тщательно, внимательно перебрать в голове всю информацию, тем более что ее не так уж и много.

Думать, думать и думать. Было бы чем. После ледяной воды голова казалось немного чужой, Гаврилин тщательно растерся махровым полотенцем, потом расчесал мокрые волосы перед зеркалом.

Может действительно – не так страшен черт, как его малюют? Ну, дадут ценные указания, предложат новый фронт работ. Рутина. Что может случиться? С ним вообще ничего не может случиться, а под руководством прозорливого и великого начальства и подавно.

И подавно. Так что волноваться нечего. Абсолютно. Если при этом еще не вспоминать, что всего четыре месяца назад это самое начальство отправляло его на смерть. Собиралось подставить его, если верить… Ладно, о покойниках либо хорошо, либо ничего. Особенно о тех, которые погибли по твоей вине.

Ни хрена. Не по его вине, а вместо него. Просто наступили на ту же мину, которую ставили для Гаврилина. Об этом лучше не думать, но и забывать об этом тоже не стоит.

Тогда, вернувшись с теплого моря, Гаврилин ожидал расспросов, проверок, во всяком случае у него должны были хотя бы спросить, что же случилось с прежним наблюдателем группы Палача. Просто поинтересоваться. Или просто рассказать, что он не вернулся, или поведать, что возвращение Палача в родные пенаты произошло вопреки планам непогрешимого начальства.

Ничего это не было. Совершенно рутинно у него приняли рапорт, в котором он старательно обошел неприятные для себя места. Не нужно начальству знать, что молодой шпион и супермен Гаврилин информирован о том, что его первое задание по мысли этого самого начальства должно было стать и последним.

Он долго не мог прийти в себя после этого. Ему улыбались, заботливо помогли переехать в другой город, приобрели квартиру – те же самые люди, подставлявшие его.

Гаврилин сделал единственно возможное – затаился. Работал и ждал, ждал и работал. И боролся с мыслью, что все это напоминало отсрочку. Он был наблюдателем Палача. Чудом уцелевший наблюдатель чудом выжившего Палача.

Он чувствовал, или знал, или предполагал, или… Должен был настать момент, когда начальство решит списать Палача. Неизбежно. Недаром ведь все было спланировано в июле именно так.

Они связаны – Палач и Наблюдатель. Гаврилин чувствовал, что связаны их судьбы, чувствовал, что если начальство решит избавиться от Палача, то оно одновременно избавится и от него.

Вот так сходят с ума. Не было у него ни малейшего повода ожидать такое от конторы. Ни малейшего, кроме слов, прозвучавших четыре месяца назад в темноте бетонного туннеля. Не было.

Чтобы не рехнуться окончательно, Гаврилин уговорил себя не задумываться об этом. И честно уговор выполнял. До сегодняшнего утра. А теперь как ни хитрил с собой, как ни пытался заглушить в себе тревогу, подобно желтому мигающему огню светофора на перекрестке, в мозгу его пульсировала одна мысль – началось. Большим огненными литерами – НАЧАЛОСЬ. И ничего нельзя было с этой мыслью поделать.

Оставалось только ждать разговора с начальником.

Кровь

Наташка считала, что люди во сне выглядят особенно возбуждающе. Они не владеют своим телом, и этим телом может кто-нибудь завладеть. А потом…

Потом суп с котом. Или суп со скотом.

А еще Наташка считала, что в жизни нужно делать то, что хочется. Большинство этого не понимают, большинство, прежде чем сделать что-то, будут несколько часов думать, как на это посмотрят окружающие. Как они посмотрят? Что скажут? А вдруг не одобрят?

Уроды. Скопище уродов. Нет, Наташку это в принципе устраивало. Однажды, в самом начале своих приключений, она напоролась на парня, который тоже хотел делать, что ему нравится. А нравилось ему калечить напарниц по траханью, и достиг он в этом деле большого искусства.

Наташка из той истории вынесла шрам на плече и уверенность в том, что все должно идти так, как идет. Люди существуют для того, чтобы жить за их счет.

И получать удовольствие.

Вначале Наташке просто нравилось трахаться с парнями и мужиками. Ее не интересовало ни имя, ни возраст. Оргазма достигала она и легко, и многократно, новизна партнера ее не тяготила так же, как и не особенно возбуждала.

Послушав откровения одноклассниц и соседок, Наташка поняла, что большинство мужиков женщин просто используют, и ей даже понравилась мысль, что она использует мужиков. Какая разница, зачем он это делает, лишь бы было хорошо.

Наташка отправлялась на дискотеки или просто в прогулки по паркам и скверам для того, чтобы снять очередного мудака, а когда однажды к ней подкатила дамочка с пикантным предложением, Наташка поняла, что удовольствие можно получать не только от мужика.

Зарабатывать телом деньги Наташка не хотела. Она хотела делать в постели все, что нравилось ей самой, а не приказы клиента. Попробовав пару раз, Наташка поняла, что большими деньгами здесь не пахнет, как и большими удовольствиями.

И она сделала открытие. Спящие люди очень беспомощны. Они не могут остановить, когда ты чистишь их карманы. Но только чтобы изымать деньги спокойно, очередного партнера нужно было оттрахать до полного его изнеможения.

Потом оказалось, что некоторые спят очень чутко, и Наташке пару раз пришлось убегать. Немного порассуждав, Наташка поняла, что любой человек будет спать крепко, если дать ему снотворного.

В отличие от проституток, работавших с клофелином, Наташка давала снотворное не вместо секса, а после него. Зачем лишать себя удовольствия? Да и пострадавший в результате получал хоть что-то.

А потом… Наташка даже не помнила, когда, впервые глядя на спящего мужика, она ощутила полную власть над ним. Перед ней было живое, теплое тело, с которым она могла делать все что угодно. Все.

Это потом она делала все. А поначалу спящий был просто игрушкой, экзотической и забавной. Наташку это возбуждало и заводило. Она чувствовала, как все тело напрягалось от одной только мысли об этой беззащитности.

Она упивалась этим чувством, и уже не акт привлекал ее, и даже не деньги. Ей хотелось быть хозяйкой, властвовать над партнерами. И ей все меньше и меньше хотелось сдерживаться. Зачем? Все равно она видит этого парня первый и последний раз в жизни.

Странное возбуждающее желание росло в ней, обжигая изнутри. Однажды, не сдержавшись, она впилась в тело зубами и чуть не потеряла сознание, почувствовав вкус крови. Тогда она смогла остановиться. Метнулась к водопроводному крану, смыла с лица кровь и убежала, даже не забрав деньги. А потом несколько дней ходила как пьяная.

Возбуждение и кровь. И полная власть над чужим телом. Это не могло не случится, и произошло это не случайно. Наташка вначале все обдумала, подготовилась…

Она помнила все до мелочей. И как остановилась возле нее та машина, и как водитель предложил покататься, и как она сама попросила заехать поглубже в лес, и как выпили с тем парнем вина, и как парень потерял сознание от лошадиной дозы снотворного.

Потом уже ощущения несколько притупились, но в тот раз она чуть не сошла с ума. Она знала, что можно не сдерживаться, что можно делать все. ВСЕ. Она даже не представляла, как это будет возбуждать. Делать все.

Тот первый парень… Она даже не стала выяснять, как его зовут. Наташка с самого начала знала, что он умрет. И знала, как он умрет. И даже специально взяла с собой кусок синтетического шнура.

Оказалось, что задушить человека очень просто. Шнур врезался в шею парня, лежавшего на земле лицом вниз. Наташка, возбужденная и перемазанная кровью, уперлась ему в спину коленями и тянула, тянула, тянула шнур, возбуждение ощутимо поднималось по ее телу, судорога наслаждения пронзило ее, и Наташка закричала.

А потом все разом прошло. Она почувствовало, как тело парня перестало быть живым, и это подействовало отрезвляюще. Как сломанная игрушка. Уже не интересна, можно выбросить.

И Наташка выбрасывала свои сложные игрушки. Она была очень аккуратной и не злоупотребляла. Убивала разными способами, чтобы, не дай Бог, не стали искать маньяка убийцу. И убивала она не только мужчин. Женское тело возбуждало ее в этом смысле никак не меньше мужского.

Не прекратила она и своих походов на ловлю мужиков. Трахаться тоже было хорошо. Не так, как убивать, но все-таки. И еще Наташка перестала усыплять тех партнеров, которых не собиралась убивать. Она боялась не сдержаться.

Она была очень осторожной, и ее очень удивило, откуда о ее развлечениях стало известно еще кому-то. Однажды к ней подошел клиент лет тридцати и явно продемонстрировал, что не прочь с ней перепихнуться.

Но до этого так и не дошло. Усадив Наташку в машину, мужчина сжато изложил ей краткое содержание последних по времени ее приключений. Потом сообщил, что именно ожидает ее за все это. Наташка восприняла это довольно спокойно.

Если бы это был мент, то разговаривали бы с ней по-другому. Значит, он чего-то от нее хочет. Значит, нужно просто выслушать его. То, что он ей предложил, Наташку устроило. Куда там, просто понравилось.

Она переселилась в двухэтажный особняк в дачном поселке, пару раз выполняла мелкие поручения и была довольно жизнью. Беспокоило одно – отсутствие ставших уже необходимыми развлечений. Это ей новый знакомый запретил настрого. На время. Он пообещал ей, что очень скоро все будет по-другому. Нужно только правильно себя вести.

Когда под утро в дверь постучал этот паренек, Наташка даже обрадовалась. Дело было вовсе не в том, что ей нужно трахаться с ним. Это ее как раз устраивало, и это ей было приказано делать как можно больше и как можно чаще.

Он будет твой, было обещано ей, и она рассматривала паренька как свою будущую игрушку. Пусть он пока помечтает, пусть ему покажется, что жизнь прекрасна.

Наташка не сводила с него взгляда, ни когда он ел, ни когда снова поднялся в комнату на втором этаже. Бедняга думал, что она его хочет, и был прав. Он не знал только как именно и для чего она его хочет. Пока не знал.

Наташка дело свое знала хорошо. Когда Андрей Агеев (как и большинство мужчин, кончив, он поспешил представиться) уснул утомленно, Наташка долго лежала рядом рассматривая его беззащитное тело.

Она терпела два месяца, потерпит еще. Только на этот раз она будет забавляться уже без снотворного.

Спи спокойно, Андрюша Агеев.

Суета

Бес так и не получил толком по роже. Палач посмотрел на готового сорваться Жука и тот затих. Оживившийся было по этому поводу, Бес тоже заткнулся, поймав не себе взгляд Палача.

Бес попытался снова подать голос, когда выяснилось, что немедленного дележа бабок не будет.

– Ты чего, в натуре… – начал было Бес, когда все трое вошли в квартиру, – говорили же…

– Что говорили? – спокойно спросил Палач.

– Ну, это, бабки поделить… – Бес быстро отвел свои глаза.

Жук выразительно хмыкнул и ушел в сортир.

– Ты хочешь сказать, что я не сдержал свое слово? – это было сказано спокойно, но по телу Беса пробежали холодные мурашки.

– Н-нет, чего там, ты не… не говорил, просто я это… хотел…

– Хотел пойти и нажраться как свинья? И чтобы тебя замели либо в милицию, либо к братве, которая захочет выяснить откуда у такой шелупони, как ты, столько денег.

Бес попятился к стене. Палач, которого Бес называл Крутым, пугал его до полного обалдения. Бес ни разу не видел, как Крутой злится, или как убивает, но чувствовал в нем страшную силу, которую вовсе не хотел испытывать на себе. Даже Жук, который с точки зрения вечно возбужденного Беса вместо нервов имел веревки, предпочитал в гляделки с Крутым не играть и в споры не вступать.

И, кстати, как показало сегодняшнее утро, план, разработанный Крутым, сработал без сучка и задоринки. Бес уже забыл, как визжал, ползая по мостовой, как пуля дернула дипломат, который он держал в руке.

Вот как пули из его автомата выбивали из тел людей фонтанчики крови, и как хрустнул череп раненого под ударом ноги – Бес помнил. Это его приятно возбуждало.

Нужно было немного выпить, и все стало бы совсем по кайфу.

Зашумела вода в туалете, хлопнула дверь, и Жук вошел в комнату. Крутой сунул руки в карманы плаща и прошелся по комнате. Бес проводил его взглядом.

– Сидите здесь и никуда не выходите. Жук за старшего.

Жук кивнул и глянул исподлобья на Беса. Тот поежился. Не любил он этого урода, а вот теперь придется провести с ним целый день.

– Никуда не выходить. Вечером я заеду, скажу, что будем делать дальше. Вопросы?

– Я… – подал голос Бес.

– Что?

– Я… нет, ничего.

Палач насмешливо посмотрел ему в глаза и вышел. У него еще очень много сегодня дел. Очень и очень много.

– Чего уставился, придурок? – спросил Бес у Жука.

– Будешь гнать волну – глаз на жопу натяну, – спокойно сказал Жук.

– Да ну тебя…

– Жрать хочешь?

– Да.

– Тогда вали на балкон за картошкой. Почистишь и пожаришь.

Бес тяжело вздохнул. Убил бы козла, своими руками. Ничего, придет время. Придет.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации