Электронная библиотека » Александр Зорич » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Клятвопреступники"


  • Текст добавлен: 16 апреля 2017, 14:22


Автор книги: Александр Зорич


Жанр: Книги про волшебников, Фэнтези


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

От автора

Мастер кинокошмара Альфред Хичхок утверждал: для того чтобы снять хороший триллер, режиссеру достаточно иметь в своем распоряжении симпатичную блондинку и хорошего композитора. Может быть, по-настоящему страшные рассказы трудно писать именно потому, что ни блондинок, ни композиторов писателю на подмогу не присылают. Сложно выразить средствами литературы тревожащие шорохи и зловещие шепоты так, чтобы к финалу читательское сердце сковала ледяным панцирем неподдельная жуть. Сложно балансировать на грани между кошмарным сном и зыбкой явью, сложно заставить героя по-настоящему бояться. И неудивительно, что немногие писатели отваживаются писать о страхе и трепете, хотя тех, кто все же отваживался, читатель нередко увенчивал лаврами непревзойденных. Такова судьба Эдгара По, Говарда Лавкрафта, Стивена Кинга.

«Клятвопреступники» – единственный рассказ, написанный мною в стиле «хоррор». Как ни странно, в стране первородного ужаса и случайных совпадений я чувствовал себя довольно уверенно – видимо, Черный Маг в моей душе изрядно окреп во времена, когда единственным жанром, в котором я работал, был жанр героической фэнтези, где никак не обойтись без темных магий. Действие рассказа «Клятвопреступники» происходит в мире Сармонтазары, его герои – гарнизонные офицеры, то есть люди, по роду своих занятий не склонные к излишней чувствительности. Удалось ли мне заставить циничных офицеров ощутить душой черную изнанку солнечного дня – об этом судить читателю.

Клятвопреступники

Выцветшая, с низким шелушащимся потолком спальня офицера харренской армии Хаулапсила Хармадета освещалась солнцем не хуже теплицы с земляникой. Да и душно в ней было тоже, как в теплице, только вместо земляники пахло чабрецом и полынью. Эти запахи занесло сюда с холмов сквозняком.

Сам Хаулапсил, кстати сказать, занимавший весь нижний этаж казенного флигеля, сидел, акробатически скрестив ноги, на полу и рассеянно поглаживал четырьмя пальцами (пятый был прихотливо отогнут, на нем не хватало двух фаланг) ворс потертого ковра местного декора – рыбы, каракатицы, раковины, похожие на пирожные.

Он ожидал, когда принесут обед, хотя был совсем не голоден – обедать полагалось по гарнизонному распорядку.

Последние семь дней он с замечательным фанатизмом принялся следовать Уставу, с которым никто из офицеров на острове Тигма почти не считался – все предпочитали следовать распорядку. Над ним посмеивались. Но Хаулапсил будто не слышал – у него были свои резоны для рвения.

Хаулапсил остервенело проверял посты, не забывая даже о тех, что располагались в шести часах ходьбы от казарм.

Гонял упражняться солдатню, убивающую время за игрой в лам и любовным надругательством над грязными, в репьях, овцами. Обнаружилось, что гимнастические брусья многие солдаты, особенно первого года службы, видят впервые. Ясное дело, в их родных деревнях никаких брусьев не было.

Попутно Хаулапсил осматривал языки служилых – в лагере строжайше воспрещалось сосать медок, сладостно-отвратительную субстанцию, сваренную из кошмаров, инопутешествий и оргазмов, после приобщения к которой, помимо концерта в голове и дрожи икроножных мышц, оставалась эдакая дорожка на языке – бело-желтая, слизистая, зловонная.

Запрет на медок нарушали все, включая самого Хаулапсила. Медок был самым популярным на Тигме средством борьбы со свободным временем. С небольшим отрывом за ним следовали пьянство и игра в лам.

За медок полагалось тридцать плетей. В первый же день Хаулапсил выписал тысячу семьсот десять плетей. Тридцать своих он честно прибавил к этой цифре «в уме».

Но все эти армейские труды не приносили ни облегчения, ни той усталости, от которой хочется заснуть дня на три-четыре. Заснуть получалось, только пососав медка. Благо в подполье в сухой жестяной коробке этого месива было хоть заешься.

Как только Хаулапсил закрывал глаза, его темная спальня начинала зудеть на басах, словно располагалась в брюхе гигантского комара, у которого от тревоги сделалось несварение. Но как только сладость растекалась по пищеводу вниз, страх и тревога отступали. Обычные страх и тревога дельфинами уплывали в закат, они казались такими же неуместными на Тигме, как, например, элегантно наряженные женщины. Однажды Хаулапсилу пригрезилось, что он женится на рыбе.

Сквозняк рванул занавеси на окнах. Хаулапсил нервически содрогнулся, но быстро взял себя в руки. Он сделал над собой усилие и не обернулся. Он же все-таки офицер, не лавочник.

Мягко ступая, в спальню вошел Ори, чахоточный, щуплый слуга Хаулапсила.

Он нес блюдо с двумя жареными сельдями, аккуратно выложенными так, что голова одной приходилась вровень с хвостом другой. Такое расположение казалось Ори вершиной кулинарного эстетизма, тем более уместного, что своего хозяина он считал эстетом.

Всю прошедшую неделю, справедливо опасаясь нагоняя от хозяина, который, сразу видно, был не в духах, Ори ходил по струнке, являя наглядный пример того, как нервозность господ опосредованно взвинчивает челядь. За прошедшую неделю Ори проиграл в лам свое жалованье на четыре месяца вперед – а все потому, что после службы у него дрожали руки. Вдобавок он снова начал кашлять кровью.

Ори поставил поднос на пол. Подле доставленного блюда с сельдями обнаружились два кувшина – с водой и вином. Ори подобострастно промямлил что-то про «здоровьичко» и аппетит и, давясь мокротой, испарился.

Когда слуга ушел, Хаулапсил встал с ковра, но тут же, прихватив блюдо и меньший кувшин, повалился на ложе, ремни которого натужно застонали. Он вытянул затекшие от неудобного сидения ноги. В глазах у Хаулапсила стояли слезы.

Облокотившись о стену, он поднес кувшин к губам, сделал два полных глотка. Слезы как будто высохли. Или вкатились обратно. Хаулапсил вяло попробовал кушанье.

Кислое, от плохой лозы вино никак не сочеталось с пресной нежностью рыбьего мяса. Тонкие, противные кости кололи язык, жалили десны. Хаулапсил ненавидел рыбу. Но баранину он ненавидел вдвойне.

Во-первых, баранина воняла мускусом, и никакими специями этого запаха вытравить не удавалось. А во-вторых, как можно есть то, что трахают твои солдаты?

Сельдь была горькой, сухой, теплой. Хаулапсил наклонился к краю кровати и сплюнул кашицу на пол.

«Уж лучше бы они трахали селедку!»

Ухватив вторую непочатую сельдь за жирную спинку, Хаулапсил зашвырнул ее в окно, зарешеченное связанными в узлах лыком ивовыми прутьями. Не достигнув прутьев, рыба распалась на куски.

«Хоть бы не поскользнуться теперь», – поморщился Хаулапсил.

Покончив с обедом, он почувствовал облегчение. И, прихватив другой кувшин, с водой, перебрался на веранду.

Половину крытой камышом веранды занимал продолговатый резервуар для игры в лам.

Стенки резервуара были отлиты из разнотолстого стекла. Их поверхность покрывали стеклянные сосочки, напоминавшие ледяные бородавки.

Стол, что рядом с резервуаром, был запружен сталагмитами фишек.

Неряшливые столбцы заваливались набок, аккуратные – росли в небо башенками, некоторые образовывали арки и пирамидки. Все это было щедро присыпано пылью и сухими листьями. Ори к уборке стола не допускался, сам Хаулапсил, слывший аккуратистом, не убирал там уже неделю.

Фишки для лама были выточены из малахита, розового нефрита и бирюзы. Это был подарок отца как раз к отъезду Хаулапсила на острова.

«Это главное, что тебе там понадобится», – таков был отцовский комментарий. Тогда Хаулапсилу показалось, что отец шутит. Тогда он был уверен: главное, что нужно офицеру, – это именной кинжал, компанейские товарищи и верность присяге.

Хаулапсил опорожнил кувшин, дополняя до черты воду в резервуаре. За ночь ее порядочно убыло. Испарилась.

Не дожидаясь, пока с поверхности исчезнет рябь – что выдавало отсутствие желания играть, – Хаулапсил машинально пробубнил семейное заклинание на удачный бросок, но, нетерпеливо оборвав его на полуслове, стал метать в воду фишки.

Фишки, словно в отместку за такое небрежение к принятым в игре условностям, ложились на размеченное мозаичное дно резервуара как попало.

В конце концов, не заняв ни одного из заветных полей, Хаулапсил швырнул неистраченные фишки на стол. Зыбкое равновесие нарушилось, арки, столбики и сталагмиты разъехались по столу. «Вид на Пиннарин после землетрясения», – сострил Хаулапсил. Засмеяться было некому.

Бросив лам, Хаулапсил вышел на казарменный двор, поглядывая вокруг в поисках занятия или, быть может, собеседника. Никого. Ничего.

«…смар» – было вычерчено чем-то тупоконечным в серой пыли.

«Есмар» – предположил Хаулапсил, как вдруг услышал: «Они, наверное, опаздывают!»

Это был голос Есмара, на удивление сметливого денщика и, по слухам, любовника одного из его приятелей-офицеров.

Есмар на варанский манер не стриг волос, хотя всегда тщательно подпоясывался, следя за тем, чтобы складки на рубахе ложились правильно и рельефно. Даже ценой многих усилий такого результата удавалось добиться отнюдь не каждый раз. Сегодня удача улыбнулась Есмару. Хаулапсил сделал ему комплимент.

«Они опаздывают, сами видите, ветер не тот!» – пояснил Есмар.

Хаулапсил вздрогнул. Он сразу понял, о ком идет речь, догадался, кто скрывается под безликим местоимением. Кто такие эти «они».

Так чахоточник Ори мгновенно испускал сочувственный вздох, узнав о ком-нибудь, что тот заплатил золотом за мешок проса. Просом кормили перепелок. Жир перепелки помогал при кровотечениях. Так по крайней мере считалось. «Они» – это, без сомнения, смена. Двести семь солдат и шестнадцать офицеров.

Есмар говорил еще долго: перечислял, кого знает из смены (он тайком прочел списки, которые принес почтовый альбатрос), строил предположения, шутил. Однако имя, лишившее Хаулапсила сна, заведшее его в закуты дурманного иллюзиона, имя офицера, поставленного командовать сменой, Есмар не произнес. Вряд ли он знал это имя. А может, забыл. А вот Хаулапсил не забыл.

Его кошмар звали Пеллагаменом.

Четыре года тому назад Хаулапсил, получивший звание младшего офицера, нес службу на Магаме.

Этот остров был во многом схож с нынешней Тигмой.

Те же заскорузлые отары среди неодушевленных холмов. При них – каторжного вида пастухи в черных косынках. В свободную минуту пастухи варят медок и обменивают его на рыбу и хлеб, такой же безвкусный, как и рыба. Та же гнилая засоленная земля, не родящая ни злаков, ни фруктов. Тот же выбор между рыбой и бараниной. Кстати, те же нравы.

Пеллагамен тоже служил на Магаме.

Он держался замкнуто. Будучи вызванным на разговор или принужденным к общению, он обнаруживал граничащую с высокомерием заносчивость. Это качество, как правило, не слишком располагает людей – вот они и не были расположены к Пеллагамену.

Подчиненные называли его «Гиазир Отставить». Злые языки говаривали, что одной этой команды ему было достаточно, чтобы управлять гарнизоном, когда Амтегар, настоящий начальник гарнизона, хворал или был в запое.

Равные по званию называли Пеллагамена каменной задницей. Говорили, что, если бы овца была способна к членораздельной речи, она в два счета обошла бы Пеллагамена в острословии.

Пеллагамен как будто не стремился разрушить сложившееся в гарнизоне Магамы представление о себе как о скучном, угрюмом карьеристе. Наверное, так ему было сподручней – наплевав на ропот и злословие, он рос в чинах так быстро, будто являлся протеже самого сотинальма.

Так случилось, что за первые полгода пребывания на Магаме Хаулапсил не обмолвился с Пеллагаменом и парою слов на темы, не связанные с общими обязанностями.

Такое положение вполне устраивало обоих, пока однажды им не случилось побеседовать.

Однажды ароматным и обыкновенным вечером, каких сотни, Хаулапсил возвращался с пристани, погруженный в одуряющее предощущение отдыха. Это приятное состояние не омрачалось даже перспективой утренней командировки на северную оконечность островка. И дикими криками пастушьего праздника откуда-то из-за холмов оно тоже не омрачалось. Разве что справа от него заливисто выла собака. Но этого знака Хаулапсил предпочел не заметить.

Пройдя под приземистыми воротами лагеря, еще не запертыми на ночь, он направился ко входу в казарму, огибая отростки офицерских флигелей.

Из окон начальства исходил запах аперитивов и вторящий ему запах выстиранного на совесть постельного белья. Хаулапсил вдохнул полной грудью.

Долетевший до него откуда-то сбоку звук трущихся одна о другую деревянных частей рамы, которым обычно сопровождается отпирание накрепко притертых окон, заставил его обернуться.

В сумеречном окне флигеля, где, как о том был отлично осведомлен Хаулапсил, проживал начальник гарнизона Амтегар, показалось смущенное лицо Пеллагамена.

– Милостивый гиазир Хаулапсил, не изволите ли зайти сюда – дверь не заперта.

Сказано это было тихо, отчетливо и властно.

Удивленный Хаулапсил, которому польстило обходительное, неуставное «милостивый гиазир» и дрожащая мягкость в голосе Пеллагамена, сообразил, что не вправе отказаться.

Нужная комната была найдена им без труда.

Хаулапсил не отказал себе в удовольствии бегло осмотреть дом, в котором ранее не бывал и скорее всего никогда больше не побывает.

Он шел сквозь череду комнат гораздо медленней, чем мог бы, заглядывая под предлогом поисков Пеллагамена то в спальню, то в кабинет, то в кладовую.

Ничего особенного он так и не увидел – слухи о баснословной роскоши, в которой выполняет свой долг перед Харренским Союзом начальство, оказались сильно преувеличенными. Разве что во внутреннем дворике бился в конвульсиях хилый фонтан. Ни слуг, ни расфуфыренных сисястых приживалок, которых у начальника якобы полные подвалы.

А вот и гостиная.

Необыкновенно неряшливо одетый – мятая рубаха, пыльные сапоги, небрежно повязанный кушак – Пеллагамен стоял спиной ко входу, оперевшись локтями о подоконник.

Приосанившись, Хаулапсил поприветствовал старшего, исподволь разглядывая комнату.

Его взгляд невольно задержался на странной белой куче в центре, проскакал по стеллажам со свитками, писчими принадлежностями, литыми статуэтками, изображающими победительных вояк и голых женщин, прополз под столом, лепо уставленным пятью владыками Героической эпохи…

…но Амтегара, начальника гарнизона, которого следовало бы поприветствовать в первую очередь, нигде не было видно.

– А… где милостивый гиазир Амтегар? – нервно усмехнувшись, поинтересовался Хаулапсил. Ему вдруг показалось, что его разыгрывают, на островах он привык к жестоким розыгрышам.

– Прошу вас сохранять спокойствие по меньшей мере до тех пор, покуда вы не соблаговолите выслушать мои объяснения, – сказал Пеллагамен.

– Готов быть полезным, – невпопад ответил Хаулапсил.

– Как видите, я прибыл сюда по вызову гиазира Амтегара. – Пеллагамен очертил в воздухе дугу бурой табличкой, какие обычно посылают подчиненным, если их присутствие необходимо. – Ее доставили, когда я уже был в своей опочивальне. Поэтому осталось невыясненным, кем она была принесена – вызов просунули под дверь, предварительно постучав. Я поторопился сюда и увидел это. – Он указал на белую кучу, завладевшую вниманием Хаулапсила с самого начала.

– Простите, увидел – что? – переспросил Хаулапсил, не столько не видящий, сколько не понимающий.

Пеллагамен, подойдя к куче, приподнял край ткани – необъятного льняного полотна – и рывком стащил ее.

Под ней, раскидав руки, лежал, не подавая признаков жизни, гиазир Амтегар, под командованием которого гарнизон Магамы провел предолгие семь лет.

В его груди, под сердцем, торчали рукояти двух кинжалов, вонзенных с непостижимой для руки обычного солдата точностью между ребер. Может быть, по этой причине ни на полу, ни на ткани не было заметно следов крови.

– Что же вы?! Отчего позвали одного меня?! Нужно собрать наших, нужно искать убийцу – пусть выблядок понесет наказание, – в запале заговорил, забыв о приличиях, Хаулапсил и мысленно прибавил: «…если, конечно, убийца не вы».

Он испытующе поглядел на Пеллагамена.

Но тот, как будто прочтя его мысли, невозмутимо продолжал:

– На нашем, подчеркиваю, нашем месте, милостивый гиазир Хаулапсил, я бы не стал торопиться с выводами. И уж тем более не стал бы звать «наших».

– Это еще почему? – спросил Хаулапсил, которому тон собеседника начал казаться подозрительным. Всем своим видом он давал Пеллагамену понять, что заранее не разделяет его точки зрения. И, более того, не доверяет ему.

– Почему? Потому что извольте взглянуть. – Пеллагамен подошел к телу и осторожно вынул из груди Амтегара кинжал, который тут же протянул Хаулапсилу, придерживая указательным пальцем кончик окровавленного лезвия.

Не без отвращения Хаулапсил принял кинжал и тупо уставился на него.

«Хаулапсил Хармадет» – гласила надпись на рукояти.

Перечитав надпись несколько раз, Хаулапсил закрыл глаза.

Этот кинжал принадлежал ему.

Те же царапины у основания лезвия, тот же сбой в чеканке на четвертой букве имени… Но и это можно было бы как-то объяснить, если бы его кинжал, еще один его кинжал не болтался в ножнах у его левого бедра, в чем он был готов ручаться. Да вот же он – второй!

Хаулапсил оторопело ощупал содержимое ножен.

– Смею думать, вы готовы уделить мне еще некоторое время? – не без издевки полюбопытствовал Пеллагамен и, не дождавшись ответа, продолжил: – Если это вас утешит, сообщу, что второй кинжал принадлежит мне, хотя мои ножны, как и ваши, не пустуют.

В подтверждение своих слов Пеллагамен отстегнул ножны и демонстративно выдвинул клинок на половину длины.

Бессильный осмыслить происходящее Хаулапсил вынул из тела Амтегара второй кинжал с богатой, тисненной платиной рукоятью и, удостоверившись в правдивости слов Пеллагамена, выдавил:

– Как такое возможно?

– Затрудняюсь строить предположения. После, думаю, у нас будет довольно времени для этого. После, милостивый гиазир. А сейчас мы должны избавиться от этих вторых клинков как можно скорее, ибо ничего никому не докажем, предъявив над телом Амтегара, заметьте, еще теплым, вторую пару кинжалов. Пока остается в силе слово «подделка», разуверить в ней людей, желающих именно поверить, будет невозможно. «Кто же убийцы, как не они?» – возмутится любой из ваших закадычных дружков. И ни вы, ни я не найдем аргументов для своей защиты. Полагаю, вы отдаете себе отчет в том, что остров – не столица, где, возможно, судьи и не поленились бы поупражняться в казуистике, знании законов и ста двенадцати положений «Философии Чужих Предметов», прежде чем послать нас на виселицу. Здесь же, как вы, наверное, представляете, нас, пойманных в комнате Амтегара с окровавленным оружием, вечером, в отсутствие прислуги (между прочим, вы, часом, не были ли осведомлены о том, что у местного населения сегодня ночью празднество, а потому всех слуг милостиво отпустили до утра?), – здесь нас повесят незамедлительно и зароют в фисташковой роще.

Пока звучала эта патетическая тирада, Хаулапсил мерил комнату шагами. Он прохаживался взад-вперед на некотором отдалении от распростертого на полу тела.

Приметив наполненный водой резервуар для лама, которым он был увлечен более, чем кто бы то ни было в гарнизоне, Хаулапсил машинально сгреб с подвешенной над ним полочки горсть черных сердоликовых фишек и так же бездумно стал метать их в воду. Нервы требовали успокоения.

Фишки окончились. А Пеллагамен все ораторствовал.

Согласно кивая, Хаулапсил решил ознакомиться с результатом – просто по привычке. Он впился глазами в воды за мутной стеклянной стенкой. Ну? Сколько там у нас попало на «окуня»?

Но увесистые фишки и не думали падать на дно резервуара.

Они застыли на поверхности воды, словно ошметки коры. Словно крошечные плоты, оставленные перевозчиками. Они не желали тонуть, не желали погружаться, не желали двигаться. Эдакая сонная флотилия.

Тогда, уродливо скривившись от изумления и жути, Хаулапсил обернулся к Пеллагамену, который уже давно умолк и наблюдал за его действиями, стоя у противоположного края резервуара.

– Я вижу, – принужденно сказал Пеллагамен и устремился к дверям. За ним последовал и Хаулапсил, стиснувший челюсти, чтобы ненароком не завыть каким-то диким, непсиным воем.

Перед дверью, ведущей во двор лагеря, Пеллагамен остановился, заслоняя проход.

Хаулапсил, тяжело дыша и обмирая от безотчетного, бессмысленного, чужого страха, едва наскреб в душе стойкости, чтобы не сшибить Пеллагамена, – так ему хотелось поскорее выскочить, вырваться наружу под спокойное бархатно-серое небо Магамы.

Но Пеллагамен был непреклонен. Наградив Хаулапсила легкой зуботычиной, он обратился к нему тоном, не допускающим возражений:

– Мы выйдем, только когда станет совсем темно. Если нас увидят выходящими из этого дома – мы покойники. Когда станет темно, – в его речи стала проявляться обстоятельность, столь свойственная облеченным правом приказывать, – выйду я, а за мной вы. Советую вам, дражайший, не мешкая присоединиться к пирушке, что вот-вот начнется у Псамата. Меня же займут куда более важные дела. После полуночи я отправлюсь проверять посты. Я потребую вас в качестве сопровождающего – так что сделайте милость, будьте к этому готовы и прихватите с собой оба кинжала. Это даст нам еще один шанс спастись. Посему потрудитесь оставить побольше бражки товарищам – ночью нам предстоит потрудиться. Обо всем остальном мы поговорим по пути. Вам ясно?

Хаулапсил сомнамбулически пошевелил губами – в знак согласия. Дрожащими руками он спрятал на груди «лишний» кинжал.

Он пожирал Пеллагамена глазами, надеясь, что каким-то магическим образом часть той устойчивости, которая помогала Пеллагамену сохранять спокойствие, передастся ему. Хаулапсилу было физически невыносимо находиться в доме Амтегара. И лишь эпическое самообладание Пеллагамена удерживало его от того, чтобы выскочить с несусветным ором на улицу, и будь что будет…

За дверью послышались голоса – это компания офицеров пересекала двор, овеваемая легким матерком. «Бражка – пить, земля – валяться!» – провозгласил Псамат, Хаулапсил узнал его по голосу… Его компаньоны одобрительно заржали… Выходит, самообладание Пеллагамена удержало Хаулапсила от чистейшего самоубийства. Это немного отрезвило Хаулапсила, тем более что до темноты оставалось совсем недолго ждать. Где-то позади, там, где располагалась гостиная Амтегара, грохотала мучительная тишина. А может, это грохотало его сердце.

Той же ночью замысел Пеллагамена, не встретив ни возражений, ни препятствий, был осуществлен.

Далеко за полночь, как следует пропесочив дремлющих на постах солдат, Хаулапсил и Пеллагамен оказались у берега, на изрядном удалении от лагеря и дозорных будок. Вдалеке над горизонтом стояло зарево – то догорали исполинские костры пастушьих оргий.

Хаулапсил, не сумевший воздержаться, был зверски пьян.

А Пеллагамен, сейчас же это зачуявший, злился. О трезвенничестве Пеллагамена в гарнизоне ходили анекдоты. Вот почему в продолжение всей их миссии Пеллагамен был гораздо менее учтив с Хаулапсилом, чем недавно, в комнате Амтегара. Можно сказать иначе – всю дорогу они только и делали, что ссорились. Пеллагамен пилил Хаулапсила. Тот же как младший по званию попросту не произносил свои реплики вслух, а ведь ему было чем крыть…

«Точно говорят – каменная задница», – в очередной раз промолчал Хаулапсил, выслушав дежурное назидание. Он начинал трезветь. Его мучила икота.

Они сели на скол массивного базальтового валуна, который, все еще источая накопленное, вобранное вовнутрь тепло солнечного дня, был не таким удручающе стылым, как галька, растратившая его запасы еще до полуночи. Они просидели так в полном молчании около часа.

Вдруг по какому-то молчаливому соглашению и Хаулапсил, и Пеллагамен одновременно встрепенулись и извлекли из-за пазухи кинжалы, образовавшие пугающую пару замотанных в тряпки обрубков.

– Забросим-ка их подальше, – шепотом предложил Пеллагамен.

И, занеся руку назад, он метнул сверток далеко в море.

На фоне ритмичного шуршания волн утробный всплеск поглощаемого водой предмета показался Хаулапсилу мерзостно отчетливым.

Хаулапсил, прежде чем последовать поданному примеру, на миг прислушался к звукам побережья.

Не было обычных днем бакланьих вскриков, не было самовлюбленного жужжания шмелей над пахучими звездочками вьюнка, обжившего наплывающие на берег скалы. Чавкали волны, прохаживающиеся между зеленобородыми глыбами. По-разбойничьи свистел ветер – словно хотел освистать Хаулапсила за нерешительность.

– Кидайте же! – нетерпеливо воззвал Пеллагамен. – Не то начнется прилив. Между прочим, нас уже ждут в лагере. Ну же!

Некстати икнув, Хаулапсил неловко запустил кинжал в море. Дважды обернувшись в воздухе, сверток быстро коснулся воды и затонул совсем недалеко от прибрежных камней.

Пеллагамен не удержался от скептической гримасы, однако промолчал.

– Что еще? – нарочито ехидно поинтересовался Хаулапсил, ему было стыдно за свой неуклюжий бросок. – Может, хватит тут… страдать… Может, пойдем в лагерь?

– Нет, в лагерь еще рано. Мы еще не закончили. Я призываю вас умерить свое нетерпение.

Хаулапсил пожал плечами. Умерить – так умерить.

– Мы оба должны поклясться, – продолжал Пеллагамен. – Во-первых, в том, что не станем рассказывать или даже упоминать о случившемся сегодняшним вечером в доме Амтегара и здесь, на берегу, как бы нам этого ни хотелось. А во-вторых, – добавил он, чуть понизив голос, – что более не будем домогаться встречи друг с другом и, следовательно, никогда в будущем не увидимся. В ближайшие дни я уеду отсюда – я постараюсь сделать это как можно раньше. Вы останетесь. Но я приложу все свое влияние для того, чтобы вас убрали с Магамы как можно быстрее. В будущем наши настоящие кинжалы никогда не должны встречаться. Вот в чем мы должны поклясться.

– Чем же мы поклянемся? – спросил Хаулапсил, увлеченный подбрасыванием на ладони каменной горошины, а потому слушавший вполуха. Он был согласен на все – лишь бы поскорее убраться в лагерь с этого неуютного берега. Ему казалось, что сидят они не на берегу моря – на краю могилы.

– Как полагается, мы поклянемся жизнями, – без тени улыбки отвечал Пеллагамен. – Пускай мы оба станем добычей соленой влаги, а наши кости – прибежищем скользких десятиногих чудовищ, похожих на внутренности своих сухопутных братьев, пускай наши останки разметают плавниками верткие рыбешки, пускай нашими усыпальницами станут своды горьких волн, крадущихся вдоль края земной тверди, стерегущей берег, пускай Пеллагамен и Хаулапсил станут семенем моря, его плотью, его пищей, его дном, его опустевшими раковинами. Пускай охотница-чайка подхватит клювом перья тех водорослей, в которые превратятся наши волосы, если мы нарушим клятву, и снова бросит их в воду.

Хаулапсил позволил себе пьяный смешок – клятва показалась ему странной, какой-то путаной и напыщенной. Но он все-таки поклялся.

Наутро тело Амтегара обнаружили.

Офицерская сходка, где, конечно же, верховодил Пеллагамен, поохав и посквернословив, постановила начать безотлагательное разбирательство.

Через два дня следствие окончилось торопливой экзекуцией двух братьев из числа местных жителей, которые прислуживали убитому.

С подачи бдительного Пеллагамена младшим офицером Псаматом была выявлена ценная пропажа в личных вещах Амтегара – не то булавка с алмазом синей воды, не то золотая запонка изрядного веса, не то обе вместе. Между тем выяснилось, что Амтегар давно намеревался уволить братьев, на каковом основании два месяца отказывал обоим в жалованье…

Обвиняемые яростно отпирались, заваливая скороспелое судилище доказательствами своей невиновности. Одних свидетелей, готовых подтвердить под присягой присутствие подозреваемых на празднестве в момент убийства Амтегара, собралось у казарм около двух дюжин.

– Отставить! – сказал по этому поводу Пеллагамен, и свидетелей как ветром сдуло.

Словом, суд не позволил себя одурачить – через три часа после уличения братьев и признания их виновными несчастных вздернули на виду у всего гарнизона.

Жены пастухов голосили за оградой лагеря.

– Отставить вой! – гаркнул Пеллагамен.

Бабы притихли и вскоре убрались восвояси.

Наутро после казни Пеллагамен с состряпанным по ходу пьесы обстоятельным отчетом, который даже при самом придирчивом и не расположенном к похвале рассмотрении нельзя было назвать бездоказательным, отбыл в столицу.

Пеллагамен был известен своей способностью убедительно оформлять на бумаге любое событие вплоть до ремонта нужника. Поэтому все были уверены, что таланты следователей и судей будут поощрены сверху. Проводы Пеллагамена в столицу сопровождались выражениями всеобщей надежды на повышение. Об Амтегаре уже никто и не вспоминал. Без всякой помпы его зарыли в роще фисташковых деревьев.

Узнав об этом, Хаулапсил, промаявшийся все эти дни в дальнем дозоре, куда угодил не без участия предприимчивого Пеллагамена, вздохнул с облегчением.

Явившись в казарму, он сразу же уснул, наслаждаясь всепоглощающим ощущением безопасности или, точнее, миновавшей опасности. С этим ощущением он прожил на Магаме бедный радостями год, проиграл полпальца в лам и дослужился до очередного чина.

Как и предрекал некогда Пеллагамен, вскорости Хаулапсила перевели на Тигму, где внезапно открылась выгодная вакансия.

Была в этой жизни на Тигме своя колдовская успокоительность, свой будничный шарм, свое счастье предвиденного – предвидеть можно было ровным счетом все, включая погоду. И надо же было Пеллагамену напроситься служить на Тигму! «А как же клятва?» – спрашивал себя Хаулапсил. Спрашивал – и тихо сходил с ума, не находя ответа.

– Как-то ветрено! – заметил Есмар, силясь втянуть поглощенного воспоминаниями Хаулапсила в беседу, предмет которой уже сам по себе был денщику крайне приятен. Все, кроме Хаулапсила, радовались прибытию смены словно дети. – Думаю, к завтрашнему полудню они все-таки должны успеть!

Хаулапсил вскинул голову и, наморщив лоб, посмотрел на облака, расчертившие бледнеющее небо опушенными полосами.

– Да, к следующему полудню они должны успеть, – эхом повторил Хаулапсил.

Есмар спрятал улыбку. Он заметил – в последние дни Хаулапсил явно злоупотреблял медком. Отвечает невпопад, дичится, глаза красные.

– Кстати, ты прекрасно выглядишь, – добавил Хаулапсил, разглядывая отутюженное платье Есмара так внимательно, словно впервые видел его после долгой разлуки.

– Спасибо, вы уже говорили, – вежливо осклабился тот.

– Ах да, я уже говорил.

Есмар понимающе кивнул. Ему было жаль старшего офицера Хаулапсила Хармадета. А Хаулапсил, окончательно убедившись в том, что во дворе казармы ничуть не проще дожидаться полудня следующего дня, нежели взаперти, в своей спальне, вернулся к себе. Проверять посты, инспектировать языки, изнурять гимнастикой солдат – на все это у него уже не оставалось мотивации.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации