Текст книги "Завтра война"

Комбайны относительно невелики. По меркам наших систем наведения, на фоне земли они являются целями неконтрастными. Мы уже совсем близко, а автоматического захвата все нет.

– Давай на ручном! – приказывает Бабакулов. Сразу же вслед за этим пушки в специальных обтекателях доворачивают на комбайн и дают залп.

Вроде попал!

Одно из колес комбайна вспыхнуло, но машина продолжает упрямо настигать пилота…

Мне не хватает решимости навести пушки вручную. Но тут наконец происходит долгожданный захват и я жму на гашетку.

«Мой» комбайн сразу же останавливается. Через две секунды завершается перезакачка лазеров и следующий залп добивает вражескую машину.

Увы, Бабакулову и его подопечному на земле везет меньше. Пылающий комбайн упрямо продолжает движение и бегущий пилот исчезает между передними шарами-колесами…

Мгновение спустя мы уже проносимся над местом трагедии.

– Ну хоть кого-то спасли, – бормочу я.

– Помолчи, тошно.

– Тор, Лепаж, не увлекаться! – приказывает Готовцев. – Возвращайтесь в строй!

– Командир, еще один заходик, а? – умоляет Бабакулов.

Я понимаю его: надо бы изучить участок еще раз, визуально, не полагаясь на радары. Может, еще какая-то дрянь надумала давить безлошадных рыцарей поднебесья?

– Категорически нет. Приказываю вернуться в строй.

– Есть вернуться, – и мы взмываем вверх, где кружит стая наших родных «Горынычей».

Но где же все-таки четверка джипсов, устроившая избиение «Хагенам»?

– Говорит Котенок. Прорезался общефлотский канал!

– Центурион: у меня тоже.

– Хорошо. Вижу. – Это Готовцев. – Приказ на атаку джипсов всеми получен?

Мы наперебой заверяем, что да, получен. И действительно – появилось целеуказание по трем гребешкам, которые подозрительно медленно идут по ту сторону меркнущей, но все еще достаточно яркой стены Сияния. Ионизация экранирует их от наших радаров, но «Асмодеям» из стратосферы все великолепно видно по обе стороны воздушной стены.

Еще одна приятная новость. Значит, флуггеры управления, связь с которыми была потеряна перед рубежом атаки, все-таки не стали добычей джипсов.

– Центурион, что с твоим радаром?

– Совсем ослеп.

– Выходи из боя.

– Но я же все вижу через общефлотский!

– Сейчас видишь. А если его снова закроет?

– Кот, я не подведу!

– Знаю. Но прошу выполнять приказ. – Тон Готовцева показался мне неожиданно мягким. – Немедленно возвращайся на «Три Святителя», четвертым маршрутом. Вместе с ведомым, разумеется.

– А меня-то за что отсылаете? Мой «Котенок» здоров и весел! – возмутился Колька. Это он был ведомым Фраймана.

– Тактический Устав вспоминайте, кадет. Вы же вроде отличник… Остальные – делай как я!

Флуггер Готовцева резко увеличил скорость. Мы – за ним.

Первая и третья истребительные эскадрильи с «Трех Святителей» от нас не отставали. Выходило, все истребители 19-го авиакрыла получили приказ от штабных операторов на уничтожение последней тройки гребешков.

Истребители с других авианосцев остались над поверженными домнами для прикрытия повторного захода ударных флуггеров – ветвистые исчадия враждебной технологии требовалось уничтожить все до единого. Больше такой уникальной возможности противник мог не предоставить.

Штурмовики истратили весь боезапас еще в первом заходе. Поэтому они уже вышли из боя и сейчас возвращались домой тем же самым четвертым маршрутом, которым Готовцев отослал Фраймана с Колькой.

Повторный заход на уцелевшие домны выполняли только торпедоносцы «Фульминатор». В этом вылете на них вместо гигантских космических торпед были подвешены бронебойные бомбы. Благодаря огромной грузоподъемности торпедоносцы притащили бомб вдвое больше, чем штурмовики. У них еще оставалось чем угостить джипсов напоследок.

Колонны «Фульминаторов» вновь показались над зоной штурмовки, когда мы поставили «Горынычей» на дыбы и помчались вверх вдоль многоцветной стены Сияния, чтобы, набрав высоту, атаковать уцелевшие истребители джипсов с пологого пикирования.

Враг, как и было задумано, нас не замечал.

Три гребешка, словно в полудреме, на малой скорости шли строем правого пеленга на восток.

Почему они не пересекли Сияние, чтобы попытаться спасти свои последние домны? Отведали прелестей нашего подавляющего численного превосходства и теперь сторонились открытого боя? Подобная осмотрительность – не в духе джипсов, насколько я понимаю…

Забравшись повыше, ложимся на левое крыло и, приглушив реакторы, скользим вниз.

Красивейший маневр!

Пробиваем Сияние. По-прежнему держа двигатели «холодными», доворачиваем на врага. Пикируем, дружно выпускаем предпоследние «Оводы», включаем реакторы на полную и, успев дать по одному залпу из пушек, попарно бросаемся в стороны.

Мы проносимся совсем близко от агонизирующих истребителей непрошеных пришельцев…

Один гребешок превращается в вихрь мельчайших обломков. Другой срывается в беспорядочный штопор и падает вниз.

Я могу рассмотреть его почти в упор. Действительно, гребешок – лучше и не скажешь. Выгнутый дугой узкий корпус длиной метров пятнадцать увенчан частоколом разновысоких зубьев. Те, что ближе к краям – повыше, посередине – пониже.

Еще можно сказать, что истребитель джипсов смахивает на челюсть мурены – с ее длинными игольчатыми зубами. И все-таки пропорциями он ближе к старинному гребню для волос, так что название, полученное этой машиной в первый же день конфликта, – самое удачное.

Для летательного аппарата у гребешка форма совершенно дикая. Как такое может летать – загадка. Ну ладно еще в космосе – там нет сопротивления воздуха. А в атмосфере? Страшно и подумать, какие технологии стоят за этим корявым с виду орудием войны!

Кто-то для верности выпускает в падающий гребешок еще одну ракету. Взрывом из него выворачивает половину зубьев. И точь-в-точь как из разрушенной домны, хлещет, дымится, тянется в воздухе туманным шлейфом кровавая жидкость.

Вслед за Бабакуловым вывожу истребитель из пикирования, летим вдоль Сияния. И видим странное: третий гребешок, которому тоже досталось – у него выломаны два средних зуба, – ведет себя отнюдь не в обычной бесшабашной манере джипсов.

Вероятно, получив повреждения во время нашей внезапной атаки, он прижался к самой земле и попытался спастись бегством.

Но затем нечто – чувство долга, что ли? – заставило его вернуться к Сиянию. По логике, ему следовало бы сейчас пройти сквозь завесу и попытаться атаковать наши торпедоносцы, добивающие последние домны.

Но вот этого-то он сделать не мог, хотя и пытался. Дважды гребешок подходил к Сиянию вплотную и дважды отскакивал прочь, как ошпаренный. А ведь, как мне казалось, этот гребешок был последним из той четверки, которая атаковала нас на подходе к Сиянию. Затем эти же истребители прошли завесу и набросились на «Хагены».

Так или не так? Эти же или другие?

А что, если Сияние попросту непроходимо для джипсов? Кто знает, какую смертельную угрозу организмам звездных кочевников представляет этот безобидный для нас маскировочный эффект?

Видимо, Бабакулов тоже заинтересован маневрами джипса, потому что добивать его не спешит. В самом деле, каждая крупица дополнительной информации о враге для общего дела важнее, чем лишняя строка в списке побед какого-то лейтенанта.

Пронаблюдать за гребешком дольше нам не дает сосед из третьей эскадрильи. Флуггер с трезубом на вертикальном оперении – машина капитан-лейтенанта Бердника, комэска-3 – вырывается вперед мимо нашей пары. Почти незаметный взгляду доворот пушечных обтекателей, синхронная вспышка двух лазеров – и гребешок, окончательно потеряв управление, валится к земле.

По общефлотскому каналу передают: множественная неопознанная угроза в районе домен. Надо прикрыть торпедоносцы от неведомой напасти.

И снова комэски ведут нас за собой.

Это уже слишком. Мы в бою от силы пятнадцать минут, но каждая секунда была проведена в таком напряжении, что у меня против моей воли начинают дрожать предплечья. Почему предплечья? А вот черт его знает!

Никогда в жизни не было у меня мышечного тика. А тут я поглядел на очередной тактический пакет от «Асмодея» – и тик вдруг начался. И усталость навалилась.

Смотрю на текстовый скролл. Нет, глаза меня не обманули. Вот он, результат анализа.

НАЗЕМНЫХ ЦЕЛЕЙ: 36

>>> КОМБАЙНЫ (КЛСФ. НАОТАР-НЦ-4): 2

>>> ДОМНЫ (КЛСФ. НАОТАР-НЦ-1): 1

>>> НЕОПОЗНАННЫХ: 33

ВОЗДУШНЫХ ЦЕЛЕЙ: 219

>>> НЕОПОЗНАННЫХ: 219

Двести девятнадцать неопознанных воздушных целей!

На войне «неопознанный» почти всегда означает «вражеский».

На этой войне неопознанная воздушная цель почти всегда оказывалась истребителем-гребешком.

Таких истребителей мы за все время сегодняшней операции – неглупо спланированной и самой успешной за все время Наотарского конфликта – сбили никак не больше семнадцати. А может, и того меньше.

Сейчас, если верить железу, над полем боя истребителей противника в двенадцать раз больше. Выходит, мы вмиг утратили свое спасительное численное преимущество? Не говоря уже о качественном, которого никогда и не было?

Это никакая не виктория. Это полный разгром, товарищи. Катастрофа, какой не знали еще москитные силы Флота со дня своего рождения.

В тот самый миг, когда меня пробило нервной дрожью, до крайней северной домны, над которой творилось это безобразие, было еще довольно далеко. Зона штурмовки – не пятачок, с юга на север километров семьдесят будет.

Поэтому в оптике, конечно же, ни я, ни кто другой из нашей эскадрильи ничего пока не видели. Данные поступали только от «Асмодеев».

Может, врет железо?

И правда, врет: вот число наземных целей уменьшилось на пять штук, а воздушных – увеличилось на столько же. Потом наоборот: семь воздушных превратились в наземные.

Нормально? Так бывает? Чтобы вдруг пять гребешков одновременно гробанулись? А семь комбайнов в воздух взлетели, колесами помахивая?

– Командир, у меня сбой в общефлотском канале, – говорит Цапко. – Липовые цифры дает.

– И у меня, – поддакивает Бабакулов. – Трехзначное число целей, все неопознанные. И скачут, как блохи.

– Нет, раз и у вас такая чертовщина, значит, никакого сбоя, – встряет Фрол.

– Братцы, это правда, – глухо говорит Готовцев. – Железо работает отлично. По командной сети я только что получил аж три устных сообщения. Слушайте. Первое, прямо с борта «Варяга»: все истребители джипсов вышли из космического сражения и брошены против нас. Пять – семь минут – и они будут в зоне штурмовки.

– Раньше сказать не могли! – психует Цапко.

– Это не нашего ума дело! Молчите и слушайте дальше. Второе сообщение – от наших торпедоносцев. Прежде чем добили последнюю домну, она раскрылась и выпустила за две сотни неопознанных целей. Мы их сейчас сами увидим. Это и гребешки и не вполне гребешки одновременно. Такие себе недогребешки, едреный корень. Третье: командование флота категорически запрещает открывать огонь. И категорически запрещает отход. Мы должны организовать плотный барраж над останками последней домны, где вьются, ммм… недогребешки. И не предпринимать никаких действий, пока не поступит личного приказа главкома Экспедиционного Флота, адмирала Пантелеева. Все. Я не спрашиваю, есть у вас вопросы или нет, потому что вопросы у вас есть, а ответов у меня нет!!!

– Тише, тише, отец-командир, – вздыхает рассудительный Егор. – Вопросов нет. Не врет железо, не врут адмиралы, и сон мой не врет. Видел я двенадцать белых котиков. Всякий, кто на Большом Муроме родился, знает: смерть пришла. Теперь уж не отступится, пока меня не приберет. Да и все к тому. Так что, братцы, не поминайте лихом Егора Кожемякина. Всем вам земной поклон. А молодому Сашке, если выберется, желаю в люди выйти.

– Спасибо. – Я был тронут, что он помнит мое имя. – Но зачем же вы так, товарищ старший лейтенант? Я где-то читал, что двенадцать котиков – это вовсе не…

Ой, как все на меня набросились! Как зашикали!

– Отставить, кадет!

– Замажься.

– Ты что, сбрендил, парень? С Егором в воздухе пререкаться?

– Не спорь. Просто скажи Егору спасибо, – подсказал добросердный киргиз Бабакулов.

Я не знал, плакать мне или смеяться. Почел за лучшее последовать совету и уже открыл рот, но тут неожиданно вступил Фрол. Он внес свежую струю в общее веселье:

– Егор, на смерть, что на солнце, во все глаза не взглянешь. Иногда и цыплята – это всего лишь цыплята.

– Браво, Фрол! А сигара – всего лишь сигара, – повеселел Бабакулов.

Мне показалось, что слова Бабакулова – смутно знакомая мне и широко известная среди эрудитов цитата. Но, конечно, ее автора я припомнить не смог.

– Так ить двенадцать. Беленьких, – буркнул Егор.

Похоже, суровый уроженец Большого Мурома всерьез настроился помирать и так быстро расставаться со своими возвышенными настроениями не собирался.

Дискуссия развития не получила. Наши обзорные камеры захватили неопознанные цели, навели резкость и перешли на плавное сопровождение.

Мы ахнули.

Над разрушенными сооружениями джипсов висели тяжелые грибовидные облака дыма и пыли. Мелкая черная взвесь застила закатное солнце – Дромадер то есть. Домны, накрытые бомбами во втором заходе, пылали, как облитые бензином свечки.

И только крайняя северная домна выглядела совсем-совсем иначе.

Вероятно, за несколько минут до нашего появления ее стены треснули от основания почти до самой вершины, образовав несколько независимых лепестков. Эти громадные километровые лепестки разошлись в стороны, их верхние срезы уперлись в землю и, таким образом, получилось несколько гигантских арок. При этом самая-самая верхушка – кольцо с ветвями – провалилось внутрь домны.

Но провалилось оно, похоже, вполне управляемо, потому что наклоненные под углом примерно в сорок пять градусов ветви, ставшие теперь как бы гигантскими тычинками этого безумного техноцветка, торчали в стороны, проходя между его новообразовавшимися лепестками.

Такая точность, конечно же, была результатом технологического замысла, а не случайности.

В центре цветка высилась грандиозная колонна, которая до раскрытия домны, вероятно, являлась ее сердцевиной. Эта колонна имела крайне сложную структуру, полное описание которой нашими военспецами потом заняло не один пухлый том с грифом «Совершенно секретно». Но если сказать в двух словах, колонна напоминала обгрызенный кукурузный початок. Как и настоящий кукурузный початок, покрытый рядами гнезд для отдельных зернышек, этот джипсофаллос имел множество ячеек – большей частью опустевших.

И колонна в центре, и обнажившаяся изнанка лепестков раскрытой домны имели ярко-алый цвет. Сгустки кровавой жидкости медленно ползли по обратным скатам выгнутых арками лепестков и скапливались у подножия домны в озеро.

Но все это было только декорациями для самого интересного. И, не побоюсь этого громкого слова, ужасного.

В озере что-то копошилось. Такое же что-то ползло по колонне. А целый рой неведомых существ, покрытых подсохшей кирпично-красной коркой, вился над цветком.

Устное сообщение, полученное Готовцевым от командира торпедоносцев, в общем-то правильно квалифицировало неопознанные цели. Это были истребители-гребешки. И в то же время – не вполне они.

То есть они, конечно же, они! Только маленькие. Раза в три-четыре меньше тех, взрослых, с которыми мы воевали.

Их внешние покровы еще не были так развиты, как у взрослых аппаратов. Они не вполне окостенели и время от времени шевелили теми отростками, которые походили на зубья гребешков. Как мы позже разглядели на видеозаписи, именно при помощи этих зубьев они карабкались вверх-вниз по колонне в центре домны и ворочались в красном болоте у ее основания.

То и дело от роя отделялась стайка из нескольких аппаратов. Они приземлялись на закопченную глину между руинами и принимались в ней рыться. И наоборот: группы по два, по пять недогребешков вновь поднимались в воздух и возвращались к своим.

Вот и ответ на вопрос, почему данные по воздушным и наземным целям скачут как заблагорассудится.

Наконец разглядел я около двух десятков сбитых недогребешков. Их обугленные обломки – или правильнее сказать трупы? – валялись примерно на границе красного болота.

Ну ладно, торпедоносцы по какой-то причине сразу эту домну не грохнули. И она доиграла до конца ту программу, ради которой, наверное, джипсы весь сыр-бор и затеяли. Но почему наши флуггеры не перебили пушечным огнем этих выползков?

Они, конечно, тайна великая природы и загадка науки. Это ясно. Мы думали, перед нами летательные аппараты с джипсами внутри, а тут ко всему идет, что гребешки – это и есть джипсы.

Но мы же раньше сбивали их?!

И мы в глубине души соглашались с тем, что внутри гребешков сидят разумные существа, а мы их убиваем! Ведь эти разумные существа были агрессивны, и нам ничего другого не оставалось, кроме как уничтожать их всеми доступными средствами. На войне как на войне.

Так что же мешает нам добить гаденышей? Каждый такой субчик, когда вырастет, станет матерым истребителем, стоящим десяти наших.

С виду они, конечно, не такие грозные, как взрослые джипсы-истребители. И ни малейшей агрессивности не проявляют. Но это, вероятно, уже вопрос их, джипсианского, воспитания…

Но главком Пантелеев, а может, и кто рангом повыше нашего славного адмирала, распорядился иначе. «Горынычи» и «Фульминаторы» только-только открыли по этой малышне пушечный огонь, а сверху окрик: «Отставить!»

Ну и ладно, ну отставить. Мы для вас победу добывали, мы своей крови не жалели, а теперь – получайте на свою голову двести свежих боевых машин врага. Кто знает, сколько джипсам времени надо, чтобы заматереть? Год? Месяц? А может, недели достанет?

Отдаете врагу победу – так уберите нас отсюда! Уберите! Разрешите отход! Ведь с минуты на минуту здесь будут все джипсы каравана!

Вместо этого – страшный приказ. «Организовать барраж над домной…»

Как будто это не вражье гнездовье, а объект особой важности, который надо прикрыть от неведомой угрозы сотней «Горынычей»!

В какие игры вы играете, главком Пантелеев?

В таком духе Цапко с Готовцевым и побазарил. Дескать, ладно бы еще, не добив врага, вернуться домой, но чтобы и врага не добить, и самим под удар подставиться…

Разумеется, комэск послал Цапко по матери и наши эскадрильи присоединились к истребителям с других авианосцев. Флуггеры распределились по слоям дискового построения и закружились вокруг раскрывшейся домны.

К слову сказать, долго так продолжаться не могло. Горючка заканчивалась.

Через двадцать минут мы должны были либо начать возвращение на борт «Трех Святителей», либо согласиться с тем, что реакторы наши заглохнут в аккурат на полдороге.

Тем временем весьма оперативно подоспели наши спасательные флуггеры – и это было единственным, что радовало. Большая часть расселась на земле между гроздьями опавших парашютов и занялась главным: нашими сбитыми ребятами. Несколько других флуггеров растянулись цепью и на предельно малой высоте пошли над полем боя, высматривая, нет ли где чего.

Такие чудеса бывают! Выбросит пилота, даже пусть и без парашюта, взрывная волна да швырнет в размоченную грязюку. Скафандр удар выдержит, радиомаяк загнется, а пилот – без сознания.

Обнаружить такого можно только визуально, с предельно близкой дистанции. Вот и летают спасатели, на чудо надеются…

Не успел я порадоваться спасению сбитых товарищей, как снова в наушниках раздался голос Готовцева:

– Говорит Кот. Внимание: приказ главкома! Повторяю: приказ главкома! Отключить автоматический захват целей. Ни при каких обстоятельствах не открывать огня по любым объектам джипсов. Ни в воздухе, ни на земле. Без приказа запрещен даже ответный огонь. Как поняли?

Ну поняли. Самоубийство. Амба. Двенадцать белых котиков.

– Вторая часть приказа. При появлении истребителей джипсов по команде комэсков всем покачать крыльями. Дать по земле залп из пушек, оконтуривая подступы к раскрытой домне. Наведение производить только вручную. Стрелять так, чтобы ни в коем случае не зацепить ни одного джипса на земле. После залпа снова покачать крыльями. Как поняли?

Ух. Вот теперь наконец-то действительно поняли.

Я по крайней мере понял. А кто не вник – тому комэски объяснили.

Рисковые у нас начальники – там, на «Варяге», а может, и в Генштабе. Если не в Совете Директоров…

Быстро сообразили, что эта малышня, которая из домны вылезла, – вроде заложников. Даже если джипсы на нас навалятся, мы успеем перестрелять все недогребешки – цели легкие. Одним «Оводом» можно полторы дюжины сжечь. Звездные кочевники должны бы это понимать.

Но если джипсам удастся показать, что мы уважаем их намерение плодиться и размножаться – пусть даже такими экстравагантными методами – и что мы малышей не обижаем, то, возможно, операция наша увенчается бескровной победой…

А если не увенчается? А если джипсам все по боку и у них одна мечта – отомстить нам за остальные домны? От тех-то небось тоже приплод ожидался?

А ну-ка, что будет делать Совет Директоров, если кто-то разбомбит десяток родильных домов, а одиннадцатый захватит и предложит переговоры?

Далеко ли после самых успешных переговоров уйдут террористы?

Сейчас узнаем, как обстоят у джипсов дела с прикладной этикой, сейчас-сейчас…

Армада джипсов приближалась. Они шли клином, с востока, на большой высоте.

Было их не так-то много – тридцать с хвостиком. Видать, нашим линкорам удалось-таки изрядно потрепать их астероиды, а заодно и стартовые шахты. Или, правильнее сказать – норы, гнезда?

Показалось острие клина – три гребешка. Еще пять… Еще семь… Вот и все уж видны, голубчики.

У меня снова началась мышечная дрожь. Сейчас как влепят рентгеновскими лазерами… Как влепят… А у нас клятый приказ: огонь не открывать! Пока еще наверху сообразят…

Но джипсы осторожничали. Они вышли к нашему барражу по касательной, перестроились из клина в такой же точно диск, как наш, и тоже закружились. Не война, а воздушный карнавал какой-то!

– Говорит Кот. Делай как я, – тихонько, будто боясь быть услышанным джипсами, приказал Готовцев.

Как и было условлено, мы помахали крыльями, шмальнули по безжизненной земле из лазеров и снова помахали крыльями.

Это была самая страшная секунда. Я вжал голову в плечи и покосился на рычаг катапультирования. А ну как джипсы проявят «понимание» и дадут такой же точно залп, только не по земле, а прямо по нашим головушкам? Благо, позиция у них – лучше не придумаешь.

Но секунда прошла. Прошла вторая, пятая, двадцатая.

Карусель крутилась, а никто в нас не стрелял.

Вместо этого мы получили ответ: джипсы тоже покачались из стороны в сторону.

Начало плодотворному диалогу было положено!

А заодно и конец ему. Потому что ни в тот день, ни на следующий джипсы на связь не вышли. Ни радио-, ни световых, ни каких других сигналов гребешки не подали.

Как по мне – так, может, оно и к лучшему.

– Говорит Кот. Авиакрылья по одному возвращаются на авианосцы. Нам разрешено уходить прямо сейчас. Пойдем третьим маршрутом – над другими сейчас фейерверки. Режим движения прежний: никакой самодеятельности без приказа, полное радиомолчание, радары заглушены.

– Сирин на связи. Какие еще фейерверки?

– Поглядим, – вздохнул Готовцев. – Говорят, один астероид сошел с орбиты из-за обстрела с линкоров, развалился и надо ожидать страшного метеорного ливня. Другой астероид только что начал странную эволюцию. По мнению командования, он намерен приземлиться. Где-то в этих местах.

– Астероид?! Приземлиться?!

– Да где это видано?!

– А где видано, чтобы истребители как лягушата плодились?

Меня так и подмывало брякнуть что-то про несработавших белых котиков Егора Кожемякина, да, слава Богу, хватило ума прикусить язык.

И правильно. Домой еще надо было добраться.

Но мы добрались. Правда, не все.

Насчет метеорного ливня командование не ошиблось. Оно ошиблось в другом: снаряды линкоров разрушили не один, а три астероида.

Но когда мы выходили на маршрут возврата, точные данные были только об одном метеорном ливне. Другие конусы обломков сформировались позже.

Объектов было настолько много, что захлебнулись даже объединенные вычислительные мощности Экспедиционного Флота. Просчитать безопасную траекторию движения наших машин стало невозможно.

Если бы не дефицит топлива в наших баках и не перегрев истребителей из-за длительного пребывания в атмосфере Наотара, мы могли бы уклониться то метеорных ливней самым грубым и самым надежным способом. А именно: уйти на безопасную сторону планеты и, обогнув район катастрофы по огромной параболе, с опозданием часа на два достичь своих авианосцев.

Но возможностей для маневра в масштабах целой планеты мы больше не имели. Кратчайший маршрут оставался нашим единственным путем домой.

Когда вечерний купол небес над нашим авиакрылом, насколько хватало глаз, расцветился метеорными треками, комэски передали по эскадрильям последний в том боевом вылете приказ.

«Строй разрешается не выдерживать. Каждый выходит из атмосферы, где считает нужным. Сбор – на борту „Трех Святителей“.

Все. Как организованная сила авиакрыло перестало существовать. По одному, по два, по четыре флуггеры рванули в разные стороны, как стайка рыбок, в центр которой бросили камень.

Кто сразу свечой верх, кто влево-вправо, кто-то продолжил ломиться напролом вперед, кто-то решил пойти «змейкой». Одни надеялись на свою интуицию, другие – на везение, третьи – на опыт своих ведущих.

Поначалу опасных обломков было совсем мало – сотни тысяч мелких камешков сгорали в верхних слоях атмосферы, мимо нас пролетали единицы. Но когда мы поднялись повыше, поближе к открытому космосу (Черным Небесам, на флотском жаргоне), стало совсем худо.

Радар кишел красными метками угрозы. Непрерывно верещал зуммер.

Поначалу я пытался держаться за Бабакуловым. Но довольно быстро меня спугнул очередной вопль системы предупреждения столкновений.

Я чересчур резко принял вправо. Флуггер эпилептически затрясся. Мелькнула мысль: «Отвалились крылья».

Когда мне удалось выровнять машину, Бабакулова уже и след простыл. Какие-то обломки пронеслись на расстоянии прямой видимости. С философским спокойствием я принял их за останки истребителя моего ведущего и остаток пути полагался только на самого себя.

Помню, как дострелял остатки боезапаса лазерных пушек по раскаленному булыжнику, который, как мне казалось, летел прямо в лоб моему «Горынычу».

Помню еще, что видел яркую вспышку справа от себя. По сей день я почему-то уверен, что то взорвалась машина Фрола Кожемякина, хотя никаких доказательств этому нет.

Когда мой истребитель, получив символические повреждения, все-таки проскочил сквозь конус метеорного потока и караван джипсов остался позади, я самонадеянно посчитал себя единственным, кто уцелел из всего авиакрыла.

Но вот в наушниках прошелестел сиплый матерок Цапко. Сквернослова мягко пожурил Бабакулов. Тот послал эстета по матери. К перебранке подключился Готовцев. Потом прорезался и Егор.

Отведя душу, элита москитного флота перешла к подсчету потерь.

– Не хватает пока только Фрола и Саши, – заключил Бабакулов.

– Может, еще подтянутся, – флегматично заметил Цапко.

Я слушал их переговоры и блаженно улыбался. Я был так счастлив лететь в нормальном безвоздушном пространстве, в чистеньком вакууме, что даже забыл выйти на связь.

Только на борту «Трех Святителей» я доложил Готовцеву, что кадет Пушкин здесь, кадет Пушкин жив.

По эскадрилье И-02 из вылета не вернулись двое: Фрол Кожемякин и Леонид Фрайман.

Фрол официально числился пропавшим без вести – заслуживающих доверия очевидцев его гибели не сыскалось. Он исчез вместе со своей машиной в метеорном потоке. Ни его тело, ни обломки «Горыныча» найти не смогли. Это неудивительно: рек и болот под нами было хоть отбавляй, обломки могли уйти глубоко в ил – и пиши пропало.

Гибель Фраймана была установлена достоверно. Тем более нашелся живой свидетель: Коля Самохвальский. (Честно признаться, я бы не поверил, если б мне рассказали, что Кольке достанет выдержки и мужества самостоятельно вернуться на авианосец после гибели ведущего. Но факт был налицо. Факт сидел рядом и пил водку.)

Когда Фрайман и Колька по приказу Готовцева отошли от зоны штурмовки километров на двести, лейтенант перестал отвечать на запросы своего ведомого. При этом его «Горыныч» уверенно держал курс и Колька решил, что у Фраймана просто барахлит передатчик. Сломался, вслед за радаром.

А через две минуты истребитель со стеком римского центуриона на вертикальном оперении резко спикировал вниз. Упал на землю и взорвался.

Такое вот летное происшествие первой категории тяжести.

Как? Почему? Мы не знали. В условиях мирного времени, на благоустроенной планете, большие комиссии по полгода ковыряются в обломках и «черных ящиках», восстанавливая ход катастрофы по секундам. А кто стал бы заниматься этим на Наотаре?

После донесения Самохвальского по указанным координатам на место гибели Фраймана сразу же выслали спасательные флуггеры. Удалось эвакуировать только его останки и пару-тройку небольших обломков, которые показались особо важными. «Черный ящик» искали и не нашли.

Мы пили водку. Никто не плакал.

– За тех, кто не вернулся, – без пафоса, будничным, почти деловым тоном сказал Готовцев.

Каждый осушил свой стакан до дна. Даже Коля.