Электронная библиотека » Александр Звягинцев » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 21 ноября 2022, 13:40


Автор книги: Александр Звягинцев


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

«Истину царям с улыбкой говорил…»

Во всей отечественной истории, а возможно, и мировой, трудно найти человека подобного Гавриле Романовичу Державину. Мало кого можно поставить рядом с ним.

Увы, большинство помнит сегодня о нем в лучшем случае пушкинское «старик Державин» или портрет – один в ночном колпаке, а другой в роскошной шубе.

А ведь Гаврила Романович был крупным государственным деятелем России при трех императорах и в то же время лучшим поэтом своей эпохи, положившим начало той великой русской литературы, что потрясла мир. Его взгляды на государственную деятельность, его новаторское творчество не утратили свое значение и поныне.

Человек, вышедший из «низкой доли», благодаря своим трудам и усердию занимал самые высокие посты в государстве, решал колоссальной важности дела, никогда не отказывая себе при этом в праве «истину царям с улыбкой говорить». Его жизненный путь – это непрерывный ряд подъемов к вершинам власти и самых резких падений, причины которых в нежелании подчиняться общепризнанным правилам и оскорбительным для честного человека предрассудкам. Но не из самодурства или тщеславного желания выглядеть оригиналом, а из стремления идти «по стезе правды и законов, несмотря ни на какие сильные лица и противные партии».

Гавриил Романович Державин родился 3 июля 1743 году в одной из деревень своего отца близ Казани. Он принадлежал к мелкопоместному, но старинному дворянскому роду, ведшему свое начало от служивого человека при князе Василии Темном мурзы Багрима. Один из его потомков, Нарбеков, служивший в Казани, получил прозвище Держава. От него и пошел род Державиных.

Отец Державина, секунд-майор Роман Николаевич, когда родился Гавриил, служил в казанском гарнизоне. Потом – в Ставрополе и Оренбурге. В 1754 году он вышел по болезни в отставку и в ноябре того же года умер. Гавриилу шел в это время двенадцатый год. Мать Державина, Фёкла Андреевна, урожденная Козлова, осталась почти без всяких средств к существованию. Имения практически не давали никакого дохода, к тому же часть земли захватили соседи – помещики и с ними начались бесконечные судебные тяжбы.

Вспоминая впоследствии о многочисленных хождениях матери с малолетними сыновьями в поисках правды и справедливости по судебным учреждениям, Гавриил Романович писал в своих «Записках»: «Таковое страдание матери от неправосудия вечно оставалось запечатленным на его сердце, и он, будучи потом в высоких достоинствах, не мог сносить равнодушно неправды и притеснения вдов и сирот (Г. Р. Державин писал о себе в „Записках“ в третьем лице. – Авт.)».

Идея правды и справедливости сделалась с тех пор господствующей его чертой.

Первое свое образование мальчик получил в семье – мать старалась приохотить его к чтению церковных книг. Когда семья жила в Оренбурге, Гавриил начал посещать школу немца Иосифа Розе, человека грубого и малообразованного. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, он поступил в только что открывшуюся в Казани гимназию. Здесь обучали латинскому, немецкому и французскому языкам, арифметике, геометрии, музыке, танцам, фехтованию. За особое отличие в геометрии Державину было объявлено, что он подлежит зачислению на службу в инженерный корпус. Однако в документах оказалась какая-то путаница, и вместо инженерного корпуса он был записан рядовым в лейб-гвардии Преображенский полк, и на службу ему предстояло явиться к 1 января 1762 года.

Дворяне, приписанные к этому полку, обычно жили на квартирах, но у Державина не оказалось достаточных средств для того, чтобы снять самую жалкую комнату. Пришлось довольствоваться казармой. Началась тяжелая муштра: фронтовая служба, смотры, ружейные приемы, караулы… А в промежутках между строевыми учениями ему приходилось убирать улицу от снега, доставлять провиант, чистить каналы, выполнять поручения офицеров.

Первые свои стихи Державин стал сочинять еще в Казани. Теперь же почти все свободное время он посвящал поэзии. Умение писать стихи по всяким поводам, письма за своих товарищей сделали его вскоре любимцем всей роты. Забегая немного вперед, хочется отметить, что все его стихи за самыми малыми исключениями носят политический характер, все написаны «на случай», проникнуты острой злободневностью. По сути дела, это была публицистика, орудие политической борьбы, зачастую оказывавшееся весьма действенным. Державин предвосхитил времена, когда слово стало «четвертой властью». Поэтому, наверное, государственная деятельность Державина, его участие как юриста и законника, в расследовании многих запутанных дел, конфликтов, связанных с миллионными состояниями, совершенно узнаваемы и сегодня всем нам понятны.

В 1762 года волею судьбы девятнадцатилетнему мушкетеру Державину вместе со всем полком пришлось участвовать в дворцовом перевороте, который возвел на престол жену императора Петра III – Екатерину II.

Пятнадцатого мая 1763 года, получив чин капрала, он выхлопотал себе отпуск и отправился на родину, в Казань. В январе 1767 года был произведен в каптенармусы, а в 1768 году – в сержанты. Тяжелая казарменная жизнь, невежественное и грубое окружение часто нравственно ломали и калечили молодых людей, оторванных от своих семей: они пьянствовали, вели разгульную жизнь, играли в азартные игры. Пристрастился к картам и Державин, играя сначала «по маленькой», а потом и «в большую». Страсть захватила его настолько, что однажды он проиграл даже деньги, присланные ему матерью на покупку имения. Правда, когда не было денег – в долг не играл, взаймы не брал, не жульничал. По его словам, он «всегда содержал свое слово свято, соблюдая при всяком случае верность, справедливость и приязнь».

Все же увлечение картами чуть было не обернулось для него крупными неприятностями. В конце 1769 года от матери его сослуживца, прапорщика Д. И. Дмитриева, поступило в полицию заявление о том, что сержант Державин и Максимов «завлекли ее сына в азартную игру» и начисто обыграли. Делом занялся вначале полицмейстер, а затем и юстиц-коллегия; Державин был вызван для дачи объяснения. Он сказал, что в карты с Дмитриевым никогда не играл. Такие же объяснения дал и Максимов. Нужна была очная ставка, но молодые люди разъехались кто куда, дело застопорилось и пролежало почти без движения 12 лет. Наконец в сентябре 1782 года юстиц-коллегия вынесла решение, в котором отмечалось, что «так как против показания Дмитриева в обыгрании его в карты виновные Державин и Максимов в допросах, произведенных в полиции, не признались и на то никаких сторонних свидетельств по делу не открылось, следовательно, на одних его, Дмитриева, показаниях утвердиться никак не можно». Дело списали в архив.

В 1772 году Гавриил Романович был произведен в прапорщики, а 1 января 1773 года – в подпоручики. В том же году состоялся его литературный дебют. В части 2 «Старины и новизны» издателя Рубана появился его перевод с немецкого «Ироида, или Письмо Вавлиды к Кавну», опубликованный без подписи, а 31 октября 1773 года тиражом 50 экземпляров была напечатана ода Державина, посвященная свадьбе великого князя Павла Петровича с великой княжной Натальей Алексеевной «На всерадостное бракосочетание их императорских высочеств».

В конце ноября 1773 года Державин, проявив немалую настойчивость, был откомандирован в секретную следственную комиссию при А. И. Бибикове, командующем войсками, действовавшими против Е. И. Пугачёва. Здесь он сумел проявить недюжинную инициативу и даже лично разработал план по поимке Пугачёва, который и пытался осуществить, но безуспешно. А однажды чуть было сам не попал в плен к предводителю крестьянской войны. Хотя Гавриил Романович и стал известен многим приближенным к императрице вельможам, особых лавров и наград себе не стяжал. Будучи обиженным, он в своем письме на имя Екатерины II писал, что «странствовал год целый в гнезде бунтовщиков, был в опасностях, проезжал средь их, имея в прикрытие одну свою голову».

В 1774 году Державин производится в гвардейские поручики. В том же году он написал несколько великолепных стихотворений: «На великость», «На знатность», «На смерть генерал-аншефа Бибикова» и др. В феврале 1776 года вышла из печати его первая поэтическая книга – «Оды, переведенные и сочиненные при горе Читалагае. 1774 г.».

В январе 1777 года он получил очередной чин капитан-поручика, а 15 февраля его переводят в «статскую» службу с чином коллежского советника. За пятнадцатилетнюю военную службу он получил весьма ничтожную награду – 300 душ крепостных крестьян в Белоруссии, в Себежском уезде.

На гражданской службе

За время службы в Преображенском полку Державин сблизился с «довольно знатными господами, ведущими жизнь веселую и даже роскошную». При их содействии он и рассчитывал получить приличное место на гражданской службе. И вскоре такой случай представился. Один из его приятелей, А. Окунев, выдавал дочь замуж за князя Урусова, двоюродного брата жены генерал-прокурора А. А. Вяземского – Елены Никитичны. На балу поэт был представлен всесильному вельможе, сумел завоевать его благосклонность и стал часто посещать его дом на Малой Садовой. Вскоре он стал любимцем всей семьи генерал-прокурора. С самим князем «по вечерам для забавы» иногда играл в карты, читал ему книги, чаще всего романы, за которыми слушатель нередко засыпал. Для княгини Елены Никитичны писал стихи. Благодаря Вяземскому он вскоре получил вполне приличное место – экзекутора 1-го департамента Правительствующего сената. Отношения с сослуживцами сложились хорошие. Непосредственным начальником его был обер-прокурор департамента Иван Гаврилович Резанов, с которым поэт был в дружеских отношениях.

Близко сошелся он также с сенатским обер-секретарем Александром Васильевичем Храповицким, впоследствии ставшим статс-секретарем Екатерины II, и экзекутором 2-го департамента Осипом Петровичем Козодавлевым, будущим министром внутренних дел правительства Александра I.

Находясь в доме Козодавлева, Гавриил Романович впервые увидел и страстно влюбился в семнадцатилетнюю смуглую красавицу – Екатерину Яковлевну Бастидон, дочь кормилицы великого князя Павла Петровича Матрены Дмитриевны. 18 апреля 1778 года состоялась их свадьба. В поэзию Державина Екатерина Яковлевна вошла под именем «Плениры».

Это было время, когда поэт с благоговением взирал на императрицу Екатерину II, искренне считая, что именно она может стать «народной монархиней», именно ей суждено облегчить страдания народа, стать защитницей слабых и угнетенных. На него большое впечатление произвел екатерининский Наказ – этот своеобразный свод наиболее передовых и гуманных идей, подготовленный ею для Комиссии по составлению проекта нового уложения.

Несмотря на то что вскоре Наказ был положен под сукно, а Комиссия распущена, само слово «закон» стало для Державина глубоко символичным. Он мечтал быть всегда верным сподвижником Екатерины II и блюстителем законов. За работу в Сенате принялся с присущим ему рвением.

В 1779 году в Петербурге перестраивалось здание Правительствующего сената. На экзекутора Державина было возложено наблюдение за строительными работами. Здание сената располагалось на углу набережной Невы и Сенатской площади. Рядом строился великолепный Исаакиевский собор. На самой площади шла установка величественного памятника Петру I работы скульптора Фальконе.

Особое внимание придавалось устройству зала для общих собраний сената. По стенам зала шли лепные барельефы, сюжет которых предложил приятель Державина, архитектор и поэт Н. А. Львов. Словесное описание составил сам Державин, а исполнены барельефы были художником Г. И. Козловым и скульптором Ж.-Д. Рашеттом. В центре барельефа изображались Истина, Человеколюбие и Совесть, которых Минерва (под ней подразумевалась, естественно, Екатерина II) вводит в храм Правосудия. По словам Державина, генерал-прокурор Вяземский, осматривая зал и увидев обнаженную Истину, сказал: «Вели ее, брат, несколько прикрыть». «И подлинно, – писал он в своих „Записках“, с тех пор стали отчасу более прикрывать правду в правительстве…»

Седьмого декабря 1780 года Гавриил Романович был переведен экзекутором в только что учрежденную экспедицию о государственных доходах, которая находилась в ведении генерал-прокурора. Вяземский поручил ему составить так называемое «начертание» о правах и обязанностях экспедиции. Державин был в отчаянии – не знал, как подступиться к выполнению трудного задания. Будучи человеком талантливым и сообразительным, он все же нашел выход. Собрав все указы, на основе которых были учреждены камер– и ревизион-коллегии, статс-контора и другие экспедиции, он заперся у себя дома и принялся за работу. Впоследствии Державин вспоминал: «Поелику была ему даже и непонятна почти материя, то марал, переменял и наконец чрез две недели составил кое-как целую книгу без всякой посторонней помощи».

Вяземский хотя всячески и придирался, и пытался даже сам поправить вступление, все же представил «начертание» императрице, которая его утвердила, и впоследствии оно вошло в Полное собрание законов.

В июне 1782 года Державин получил чин статского советника. Тогда же он написал свою знаменитую оду «Фелица», которую, по совету его друзей Н. А. Львова и В. В. Капниста, не стал отдавать в печать, опасаясь гнева осмеянных им вельмож. Однако О. П. Козодавлев, без разрешения автора, снял с нее копию. Ода стала известна в Петербурге, а 19 мая 1783 года княгиня Е. Р. Дашкова, президент Российской академии, опубликовала ее в части первой «Собеседника любителей российского слова».

Ода настолько понравилась Екатерине II, что она направила поэту золотую табакерку с пятьюстами червонцами и с надписью: «Из Оренбурга от Киргизской Царевны мурзе Державину».

Публикация оды сразу же сделала Державина знаменитым. Он, по общему признанию, выдвинулся в число первых поэтов России. Вскоре он стал членом Российской академии.

Однако ода вызвала гнев его непосредственного начальника генерал-прокурора Вяземского, который усмотрел в ней то ли сатиру на себя, то ли не мог смотреть равнодушно на славу своего подчиненного. Отношения стали натянутыми. Окончательный же разрыв произошел после следующего случая. От губернаторов в конце года поступали ведомости об ожидаемых доходах. На их основании экспедиция о государственных доходах составляла так называемый «доходный табель» на следующий год. Ведомости, поступившие в 1783 году, свидетельствовали о том, что намечалось заметное повышение доходов. Однако генерал-прокурор Вяземский, ссылаясь на неполноту сведений, приказал составить «табель» по старым отчетам губернаторов. Таким образом, доходы государства были бы показаны ниже тех, которые поступили бы в действительности. Державин стал категорически возражать против такой фальсификации, к которой частенько прибегал Вяземский, а до него еще генерал-прокурор Глебов. И он решил во всем разобраться сам.

Державин взял ведомости домой, сказался больным и через две недели представил собранию экспедиции о государственных доходах составленный им «табель», где доходы оказались на восемь миллионов рублей больше, чем в предшествующем году. После этого служить с Вяземским стало невозможно – придирка следовала за придиркой. Державин вынужден был подать прошение об отставке. 15 февраля 1784 года он был уволен с награждением чином действительного статского советника.

Дело о медведе

Некоторое время после отставки Державин отдыхал в Нарве, писал стихи, переводил. Здесь он завершил свою знаменитую оду «Бог», которая была напечатана в «Собеседнике» (1784 г. Ч. 13). По возвращении в столицу он узнал, что Екатерина II назначила его Олонецким губернатором. Указ об этом состоялся 22 мая 1784 года.

Гавриил Романович выхлопотал себе отпуск – ему хотелось навестить мать. В дороге он подза-держался и мать в живых уже не застал. В декабре 1784 года он прибыл в губернский город Олонецкого наместничества Петрозаводск. Генерал-губернатором Олонецкого и Архангельского наместничеств, то есть непосредственным начальником Державина, был сорокачетырехлетний генерал-поручик и кавалер Тимофей Иванович Тутолмин. Он получил образование в Сухопутном кадетском корпусе, участвовал в Семилетней, а потом и в Русско-турецкой войне. За храбрость был награжден Георгиевским крестом. Затем служил последовательно губернатором Таврического наместничества, Тверского и Екатеринославского. Здесь он изумлял всех своей роскошной жизнью и расточительством. Знавшие его люди отзывались о нем, как о «высокомерном, пристрастном и сребролюбивом» человеке.

Олонецкая губерния официально была открыта 17 декабря 1784 года. В этот день открылись новые учреждения, состоялись выборы в губернские и уездные присутственные места из дворян, городских жителей и крестьян. Все это сопровождалось молебствием, пушечной пальбой, пиршеством и балами, растянувшимися на целую неделю. Тутолмин любил праздновать.

Отношения с новым начальником складывались у Державина непросто. Вначале вроде бы все шло хорошо, но потом положение изменилось. Открытый, правдолюбивый поэт пришелся явно не по душе заносчивому и честолюбивому генерал-губернатору, не любившему пререканий. В своих «Записках» Гавриил Романович писал: «С первых дней наместник и губернатор дружны были, всякий день друг друга посещали, а особливо последний первого; хотя он во всех случаях оказывал почти несносную гордость и превозношение, но как это было не в должности, то и подлаживал его правитель губернии, сколько возмог и сколько личное уважение требовало».

Отношения окончательно испортились, когда Тутолмин прислал в губернское правление разработанное им постановление о производстве дел во всех учреждениях, так называемый «новый канцелярский обряд», целый ворох разработанных им собственных законов. Тутолмин потребовал, чтобы они непременно исполнялись в губернском правлении, палатах и во всех присутственных местах. Ознакомившись с этими «законами», Державин пришел в замешательство. Они не только противоречили императорским указам, но и были во многих частях «несообразны» и неудобоисполнимы. Например, директору экономии предписывалось представлять годовые ведомости о том, сколько десятин лесов засажено. Это в Олонецкой-то губернии, сплошь покрытой в то время непроходимыми лесами. Удивляясь «такой дичи и грубому дерзновению», Державин показал Тутолмину императорский указ, в котором отмечалось, чтобы наместники «не делали от себя собственно никаких установлений, но всю власть звания своего ограничивали в охранении наших постановлений». Все свои предложения по изменению законов правители должны были представлять в сенат. Тутолмин, побледнев от гнева, сказал, что он пошлет курьера к генерал-прокурору Вяземскому и спросит его мнения на этот счет. Через несколько дней пришел ответ от Вяземского: «Чего, любезный друг, в законах нет, того исполнять не можно». В письме же к Гавриле Романовичу генерал-прокурор просил не очень-то придираться к нововведениям Тутолмина.

С этого времени началась почти открытая борьба между генерал-губернатором Тутолминым и губернатором Державиным. Жители города раскололись на две партии. Кто-то из чиновников держал сторону губернатора, но большинству он был все же непонятен своим постоянным стремлением к справедливости. Сторону Тутолмина держал, в частности, губернский прокурор Грейц, который натравливал на губернатора подчиненных ему прокуроров и стряпчих. Державин писал по этому поводу: «В угодность генерал-губернатора и генерал-прокурора, привязываясь к губернатору, прокуроры и стряпчие всякий день входили с дельными и не дельными доносами и протестами в правление. Между прочими, коих всех описывать было б пространно и ненужно, подан был протест прокурора в медленном якобы течении дел».

Масла в огонь подлил своей неожиданной выходкой заседатель верхнего земского суда Молчин. Однажды, в мае 1785 года, он шел на службу. Во дворе губернаторского дома он увидел медвежонка, принадлежащего асессору Аверьянову, жившему во флигеле. Присутствия в тот день в суде не было, а председатель суда Тутолмин (двоюродный брат генерал-губернатора) находился в отпуске. От нечего делать Молчин взял медвежонка с собой. Придя в суд, шутя, сказал: «Вот вам, братцы, новый заседатель, Михайла Иваныч Медведев». Все так и осталось бы шуткой, если бы досужие злые языки не раздули эту историю. Она дошла даже до Петербурга, где ее пересказывали в явно невыгодном для Державина свете: будто бы по приказанию губернатора, в насмешку над председателем суда Тутолминым, который был не шибко грамотный, был приведен в суд и посажен на председательское место медведь, и секретарь-де подносил ему для скрепы лист бумаги, к которому, намарав лапу медведя чернилами, прикладывали.

Державин добился от губернского правления принятия резолюции о том, чтобы генерал-губернатор сделал выговор заседателю Молчину за его «неуважительный проступок». Однако Тутолмин приказал отдать заседателя под суд. Здесь уж воспротивился Державин. И дело завертелось. Губернский прокурор Грейц отправил в Петербург протест, а генерал-губернатор Тутолмин – жалобу на Гаврилу Романовича. Дело дошло до сената, который потребовал от губернатора объяснения. Державин написал в ответ, что «в просвещенный век Екатерины не мог он подумать, чтоб почлось ему в обвинение, когда он не почел странного сего случая за важное дело и не велел произвести по оному следствия, как по уголовному преступлению, а только словесный сделал виновному выговор, ибо даже думал непристойным под именем Екатерины посылать в суд указа о присутствии в суде медведя, чего не было и быть не могло». Дело положили под сукно, однако сама история с медведем помнилась еще долго.

Восьмого июня 1785 года, устав отбиваться от нападок и придирок, Державин в отчаянии писал А. А. Безбородко: «От всех нелепых привязок у меня голова вскружилась. Тимофей Иванович (Тутолмин. – Авт.) дневными своими предложениями в наместническое правление произвел не токмо ко мне от всех отвращение, но, можно сказать, благопристойный бунт… Только и знаю, что делаю сражения, не выходя из пристойности. На сколько-нибудь в отдохновение еду на будущей неделе осматривать губернию и елико можно далее в лопские погосты. Изведите из темницы душу мою!»

Гавриил Романович выехал знакомиться с губернией 19 июня 1785 года. Его сопровождали секретарь Грибовский и экзекутор Эмин. Путешествие продолжалось почти три месяца. Он посетил самые отдаленные селения губернии, подробно ознакомился с жизнью и бытом населения, решая попутно административные вопросы.

На многие распоряжения Тутолмина Державин делал письменные замечания. Интересны его замечания на «камеральное описание» губернии, составленное генерал-губернатором в феврале 1785 года. Это «описание» Тутолмин представил Екатерине II. Державин взял его с собой в путешествие, по пути изучал и делал свои пометки.

Так, Тутолмин писал: «Вообще во всех уездах несравненно более зажиточных, нежели бедных поселян». Державин комментирует это так: «Наоборот, можно сказать, что более бедных. Правда, что есть даже в лопских погостах такие зажиточные крестьяне, что я мало таковых видал внутри государства… Но должен сказать, сие-то малое количество зажиточных крестьян и есть причиною, что более бедных».

Далее генерал-губернатор отмечал в своем «описании»: «Наклонность к обиде, клевете, обманам и вероломству суть предосудительные свойства обитателей сей страны».

Державин увидел совсем другой народ во время своей поездки. Близкое общение с ним позволило ему написать: «Все сие о нравах олончан, кажется, не очень справедливо… По моему примечанию, я нашел народ сей разумным, расторопным и довольно склонным к мирному и бессорному сожительству. Сие по опыту я утверждаю».

Из своих заметок он составил записку, которую вместе с другими бумагами отправил графу Воронцову.

По поводу «описаний» Гавриил Романович говорил также своему приятелю Львову: «В камеральных описаниях написано, что открыты больницы и нормальные школы… но это неправда, для того, что еще и деньги не все в процент отданы, на которые содержать заведение должно. Больница строится, а школ и в помине нет! Подобно о здешней коммерции, о свойстве земли, о раскольниках и наврано и солгано».

Правдивость Державина еще более вызывала ненависть к нему со стороны генерал-губернатора, и Гавриил Романович стал усиленно ходатайствовать о переводе его в другую губернию. По возвращении из путешествия сообщение о его переводе пришло. Он стал готовиться к сдаче губернии, передаче дел. Для этого провел осмотр присутственных мест. В приказе общественного призрения, у казначея Грибовского, который сопровождал его в поездке, обнаружилась недостача – восемь тысяч рублей. Губернатор потребовал объяснений. Казначей сказал, что семь тысяч он раздал купцам, не взяв с них расписок, а одну тысячу рублей проиграл в карты, ведя игру с вице-губернатором, губернским прокурором и председателем уголовной палаты.

Державин не стал отдавать под суд Грибовского, а поступил настолько необычно, что эта история надолго запомнилась местным обывателям. Отпустив Грибовского в седьмом часу вечера, Гавриил Романович вызвал к себе вице-губернатора и спросил его, что делать с растратчиком. Тот сказал, что надо поступить по всей строгости закона. Тогда Державин дал ему прочитать объяснение Грибовского. Увидя свое имя среди игравших в карты, вице-губернатор вначале «взбесился, потом оробел и в крайнем замешательстве уехал домой».

Таким же образом Державин поступил с председателем палаты и губернским прокурором. Однако последний не испугался и сказал, что даст делу ход.

На следующее утро Гавриил Романович призвал к себе купцов, которые сознались, что брали деньги у Грибовского, и написали расписки. Тысячу рублей губернатор внес от себя. Вот как описывает сам Державин дальнейшие события: «Ко времени присутствия прокурор принес в правление протест, в котором изъяснял, что губернатором был призван в необыкновенное время, ночью, где ему показана бумага, в которой умышленно замешан в карточной игре. Советники сего протеста не приняли, сказав, чтоб он сам отдал его губернатору. Он и действительно то сделал, но губернатор принял его со смехом, сказав, что он все затевает пустое, что он его никогда к себе не призывал и деньги никакие в приказах не пропадали, в удостоверение чего поручает ему самому освидетельствовать денежную казну и книги по документам. Прокурор удивился, сходил в приказ и, нашед все в целости и в порядке, возвратился. Губернатор, изодрав его протест, возвратил ему, как сонную грезу, и, приказав подать шампанского, всем тут бывшим и прокурору поднес по рюмке, выпивал сам и отправился в Петербург, оставя благополучно навсегда Олонецкую губернию, не сделав никого несчастливым и не заведя никакого дела».

Гавриил Романович пробыл в Олонецкой губернии менее года. За это время он открыл больницу, установил таможню на границе со шведской Лапландией, разработал устав о раздаче лапландцам хлеба, сумел пресечь крестьянские беспорядки, издал распоряжение, направленное против самосжигания раскольников, и осуществил ряд других мероприятий.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации