Текст книги "Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век"

В этом смысле очень занятно, что известнейший свод законов называется «Русская правда». То есть правда тех, у кого власть, а власть – те, у кого оружие, всё вполне ожидаемо. Мы в школе проходили, что Ярослав Мудрый был, логично, очень мудрым и, в частности, он всячески преследовал кровную месть и требовал ее замены денежным штрафом. Я сейчас без шпаргалки не скажу, почем тогда была человеческая жизнь, важно другое: в соответствующей статье говорится, что если будет убит русин, то платить надо столько-то. Дальше мы переворачиваем, переворачиваем, переворачиваем страницы и находим статью «если будет убит славянин, то платить надо…» – как вы думаете, сколько? Полстолько? Нет, вы недооцениваете мудрость Ярослава. Столько же. То есть жизнь русина и жизнь славянина стоит при Ярославе одинаково. Славянский язык и русский язык един, понимаете? То есть жизнь русина и славянина стоит одинаково при Ярославе, но это не то что разные статьи «Русской правды», это статьи в разных разделах «Русской правды»! Вот такая вот ситуация была на Руси в десятом – двенадцатом веках.

Я здесь сделаю еще одно лирическое отступление, и я замечу, что Владимир Первый Святой был великим политиком, это безусловнейший факт. А политика – это то, что чистыми руками не делается в принципе. Я, когда мне было двадцать пять лет, работала в Госдуме, мне нескольких месяцев хватило, чтоб все мои идеалы разбились в мелкие дребезги, и я поняла, что нет, спасибо, больше я сюда ни ногой. Так вот, я, просто посмотрев на власть вблизи и изнутри, я поняла раз и навсегда, что власть и подлость, предательство, обман – это даже не две стороны одной монеты, это одна сторона одной монеты. Чистыми руками власть не делается – или ты порядочный человек, или ты человек у власти. Это не хорошо и не плохо, потому что безвластие приводит к жутким проблемам. Поэтому Владимир Первый, еще не Святой, как мы знаем, провёл очень мощную религиозную реформу, и это была реформа языческая. Он очень жестко обошелся с Новгородом, утопив его в крови, еще устанавливая культ Перуна, еще без христианизации. А потом он сообразил другую вещь, он сообразил, что если Русь не станет христианской, то на нее не будут смотреть всерьез все остальные западные державы. И поэтому христианизация абсолютно необходима, поэтому он крестится сам, поэтому крестит Русь и фактически предает своего бога.

Я обращу ваше внимание на обстоятельства того, что было с идолом Перуна. Всё это сообщает Нестор. Нестор, конечно, монах христианский и всё трактует по-своему, но факты он всё-таки излагает. Я не буду вам сейчас, нарочно не буду цитировать текст Нестора, я вам его перескажу, чтобы сместить акценты.

Происходит следующее. Когда Владимир крещеным возвращается в Киев, он приказывает идолов изрубить, а идол Перуна бросить в Днепр, и двенадцать дружинников провожают этот идол до порогов, отталкивая шестами от берега, чтобы он нигде не приставал. Нестор всё это подает как посрамление языческого бога, но чего и хотеть от христианского монаха?

Что вас тут должно очень сильно удивлять? Кто такие дружинники, объясните мне, пожалуйста? Не просто военные, а в переводе на современную структуру армии – гвардия. То есть, чтобы посрамить низверженного языческого бога, надо что? Что, что, что?! Надо брать гвардейских офицеров? Что-то как-то не вяжется. Зачем нужны гвардейские офицеры? В какой ситуации абсолютно незаменимы гвардейские офицеры?! Да, вы правы, это эскорт скорее. Но в чем участвует этот эскорт, а?

Я вас хочу подвести вот к какой мысли. К моему глубочайшему убеждению, Владимир Перуна искренне почитал, искренне в него верил, но, как я уже сказала, великий политик, в отличие от нас с вами, должен, во-первых, уметь предавать, этим он отличается от обычного человека, а во-вторых, он должен знать, кого, как и для чего надо предавать. Вот если он предал кого надо, когда надо и как надо, он потом вошел в историю. Но если не того, то тоже, конечно, может войти в историю, но уже как неудачник.

Владимир Первый был великим политиком, и вообще тот факт, что внебрачный сын в итоге стал великим князем Киевским, говорит, что он действительно был непревзойденный. И в числе тех, кого он предал, был его собственный бог. А предав его, он его низверг, а низвергнув, он его похоронил с отданием последних воинских почестей. И если вы на этих самых двенадцать дружинников, которые до порогов (а это далеко!) провожают идол Перуна, посмотрите как на погребальный эскорт, то всё встанет на свои места. Ведь, собственно, сплав по реке – это одна из форм погребения, то есть это государственные воинские похороны, понимаете? Низверг, но похоронил с почётом. Вот вам то, что касается Владимира.

Но теперь мы с вами переходим к чему-то более литературному. До этого мы рассматривали «Повесть временных лет» только как источник фактов, забыв, что перед нами авторский текст, и текст этот – не только документальный, но и художественный. Но чтобы начать говорить о литературе, нам надо еще разобрать вопрос, связанный с материалами. Я вам напомню ту вещь, которую вы и без меня прекрасно знаете, – то, что книги будут писаться на пергаменте. Я вам напомню, что пергамент – это специальным образом выделанная кожа ягнят и козлят, и чем моложе зверюшка, тем лучше кожа, и тем, логично, меньше кожи из нее получится, поэтому тем кожа дороже. Такая вот, понимаете, сложная ситуация. То есть пергамент – материал чертовски дорогой. Конечно, будут повседневное на бересте писать. Кстати, про Новгородский кодекс слышали, нет? Древнейшая из известных на сегодняшний день древнерусских книг. Это три деревянных листа, соединённые между собой и изнутри покрытые воском. Получаются четыре восковые страницы. Многослойный палимпсест: писали, стирали, снова писали, сейчас как-то с помощью всяких хитрых технических средств пытаются восстановить стёртые слои. Но верхний слой, его вполне себе прочли, – это псалтырь. Да, древнейшая русская книга.

Итак, по дереву, покрытому воском, тоже писали и по бересте писали, но самое главное будет на пергаменте. Материал дорогой, поэтому лишнего писать не будут.

И вот здесь мы подбираемся к главному. Ради чего создаётся древнерусская литература? Какова ее цель? А до того создавалась литература старославянская Кириллом и Мефодием. Кирилл был, собственно, создатель славянской азбуки. Кстати, замечу в скобках, создал он отнюдь не кириллицу, а создал он глаголицу (подробности смотрите в Википедии, там приличная статья).

Так вот, с какой целью пишутся книги? Донести христианские идеи – ответ, конечно, правильный, но так в семёрочку примерно попали. Главная, а по сути единственная цель этой литературы? Зачем доносить христианские идеи? Для развития духовности? Духовности кого? Утверждать христианство? А зачем утверждать христианство? Ради политики? Ну хорошо, это позиция Владимира, но не он же сидел переводил. Зачем переводили? Зачем Кирилл создавал свою азбуку и переводил тексты с греческого на старославянский? Зачем Отцы Церкви писали? Зачем у нас всё это переводили и переписывали? Цель этой литературы? Уже перешли, собственно, к литературному вопросу.

Спасение души для вечной жизни. Четко и однозначно.

Знаете, мы об это будем спотыкаться еще очень много раз в течение этой части курса. Наше сознание настолько атеистично, независимо от вероисповедания, что это просто ужас. Дорогие мои, умоляю вас, попытаться представить себе таки верующего человека. Для верующего человека есть единственная настоящая реальность – это Господь Бог, всё остальное – это пыль, тлен и суета. И единственный способ приобрести какую-то реальность самому – это приблизиться к Богу, это спасти свою душу. Это то, что мы с вами называем «попасть в рай», но это мы с вами воспринимаем примерно так, как советский человек путёвки в санатории добывал. А для них это не путёвка в санаторий, речь не о том, что ты в раю комфортно отдохнёшь после смерти. А это другое, это именно понять, что всё земное, всё материальное – оно всё тленно и только приближение к Богу и спасение души – это тебя из тлена приводит в вечность. Мы не можем влезть в это сознание, у нас ценности только земные, мы атеисты независимо от нашего вероисповедания. И сколько раз я вам буду задавать вопросы, которые будут упираться в христианское мировоззрение, столько раз вы мне будете говорить самые разнообразные вещи вместо этой, простой и четкой. Я на своих лекциях подобного рода вопросы задаю регулярно, и ответы не те, что надо, я тоже получаю регулярно.

Так вот, вы должны понимать, что спасение души для христианина – это единственная реальность. Материальная жизнь для него реальностью не обладает. И раз это так, то всё, что способствует спасению души человеческой, – всё хорошо, важно и нужно, а что этому не способствует, то абсолютно не нужно. Так просто, ясно и понятно.

И вот здесь мы с вами сталкиваемся с тем явлением, о котором я на самом деле сегодня уже целую лекцию говорю, просто я сейчас вам поверну его другим боком. Речь идет о том, что когда у нас на Руси возникает литература, то она возникает сразу же, как Афина из головы Зевса – взрослой и в полном вооружении. Вооружение у нее какое? Война у нее какая? Борьба за души человеческие, борьба за спасение души. Всё, что способствует спасению души, для такой литературы хорошо, всё, что не способствует спасению души, я не сказала «вредит», я сказала «не способствует», для такой литературы никак или пофиг, извините за научный термин.

Поэтому возникает чрезвычайно любопытное явление, мы можем его называть термином «учительность». То есть мы с вами оцениваем литературное произведение как хорошее или плохое по тому, какие идеи оно несет, потому что наша культура, возникнув как учительная при христианизации в X веке, будет развиваться и дальше в этом ключе, потом она впишется в проблемы духовных исканий XIX века, когда начнётся атеизм, и тогда, как вы прекрасно знаете, у нас возникнут всякие монстры типа «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». То есть учительность из христианской (спасение душ христианских для вечной жизни) будет переходить в учительность социально-политическую, в нравственность. А потом это будет просеяно через сито атеизма, и в советское время учительность уже советской литературы возрастет, я вам скажу, до уровня X века. Когда произведения будут оцениваться как хорошие или плохие исключительно по тому, насколько они воплощают советские идеалы. Да. Брежнева не читали, там эту, «Малую землю», «Возрождение», «Целину»? Читали? – соболезную, а вот нас судьба уберегла. Я была классе где-то в четвёртом, когда эти шедевры вышли и бедные десятиклассники должны были по ним сочинения писать.

Понимаете, шутки шутками, но в этом принципиальное отличие русской литературы от любой другой литературы в мире, потому что именно у нас литература возникает, как чёрт из шкатулки, как джинн из бутылки, как Афина из головы Зевса, потому что нам ее привозят экспортом из Византии. Спасибо Кириллу с Мефодием за переводы Евангелия и богослужебных текстов на славянский язык. И поэтому сразу литература возникает с единственной целью – спасение душ. И всё, и это нам остается главным тезисом на протяжении всей нашей культуры. И заметьте, что сейчас все кому не лень, а не лень, как обычно, очень многим, будут ругать ну ту же самую Донцову и весь иронический детектив, вместо того чтобы, например, рассматривать ее как удивительный феномен современной культуры, каковой она и является, если такие книжки читают почти все. Понимаете? Уж явно это значит, что перед нами мощнющее явление культуры, причем абсолютно уникальное. Тем не менее Донцову принято читать и Донцову принято ругать. А почему принято ругать? Потому что как идеалы в X веке в нас были заложены, так можно сменить этой стране религию, но главный принцип литературы остается: «Сейте разумное, доброе, вечное». И вот если литература сеет разумное, доброе, вечное, это якобы хорошая литература, а если она не сеет что положено, то ей отказывают в праве называться литературой, пусть даже ее все читают. Ведь ничего дурного, надо сказать, Донцова не делает, она дает зверски замученным людям немножко отдохнуть, немножко развеяться, немножко выдохнуть. По-моему, так это неплохие книжки. Мне они просто не нужны, потому что у меня нет этих проблем. Но пару абзацев оттуда мне показывали. Ну, знаете ли, яркий увлекательный текст.

Вы думаете, Донцова – это что-то принципиально новое? Сказать вам, как подобные тексты назывались в XV–XVI веках? Критический спойлер к последующим лекциям. Они назывались «неполезные повести». Идеальный термин, я считаю. И тоже были зверски популярны.

Выдохнули. Почему я вместо «Повести временных лет» заговорила о Донцовой? Чтобы показать вам на деле, что вопрос формы и содержания – это действительно трагический вопрос русской культуры, вопрос из ряда «Кто виноват?» и «Кому на Руси жить хорошо?». Если содержание книги не душеполезно – ату ее! И неважно, какая там форма: бодренькая, как у Донцовой, или гениальная, как у поэтов Серебряного века. И ведь вроде не десятый век на дворе, но – нерушимые русские ценности, черт бы их побрал.

Итак, идея учительности будет висеть над нами дамокловым мечом весь этот курс. Забегая сильно вперед: будем мы с вами разбирать всевозможные «Памятники». Жил да был римлянин Гораций и писал он, как вы знаете, вирши латинские. И за что же, как он считал, ему положено бессмертие? За то, что он хорошо писал стихи. Мысль о том, что хорошее стихотворение – это хорошо написанное стихотворение, для русской культуры так нова, что вы каждый раз будете удивляться, когда я вам буду это пытаться доказать, а я буду говорить это много и настойчиво, цитируя разных интересных авторов. И всё равно русский человек может это выучить, но понять он этого не может. Он привык, что хорошее стихотворение – это стихотворение, которое сеет разумное, доброе, вечное. Что, к сожалению, глубоко ошибочно.

Ну вот, мы с вами уже больше часа отмахали, но всё еще не начали говорить о «Повести временных лет» как о тексте. Хотя я вам ее уже цитировала, и весьма изобильно. Но мы ее рассматривали только как источник информации, а не собственно литературное произведение.

И вас это не смущает!

Вот оно, наследие и десятого века, и натуральной школы, и советской культуры. Проблемы, которые поднимает текст, – ура, разбираем. Смотреть на текст как на фактографию, как на энциклопедию русской жизни соответствующего периода – вперед! Но всматриваться в композицию произведения, в художественные образы, в авторский стиль – нет, зачем, это мелочи!

В свое оправдание я скажу, что это мелочи, прежде всего, с точки зрения самого Нестора. Он писатель весьма яркий, я докажу вам это, но – его талант неинтересен ему самому. Он ставит перед собой строго душеполезную цель: написать фактографию, а художественность там вылезает местами, временами и контрабандой.

К разбору оной контрабанды мы и приступаем.

Смотреть на Нестора как на автора очень забавно. Итак, русская литература как явление только начинается, поэтому, хотя он человек чертовски образованный, он не умеет выражать свои мысли. Он хочет их выразить, но не знает, как это по-русски сказать, зато хорошо знает, как это сказать по-гречески. Если вы возьмёте любой пассаж из «Повести временных лет», когда Нестор пытается что-то накипевшее в нем, пламенное высказать, то вы на этом пламенном пассаже вдруг будете… ой, крепко засыпать. Применять по одному пламенному пассажу при бессоннице. Потому что это цитаты из Священного Писания и Отцов Церкви в количестве «одна связка бус» на тему. Ну, как-нибудь хорошо выспавшись, попробуйте любой одолеть и над ним подумать, просто попытаться представить себе человека, который писал. Что с ним происходит? А происходит с ним следующее: он как только хочет что-то искренне высказать, он сразу начинает по этому поводу сыпать цитатами! – посмотрите сколько из него высыпается одномоментно. Три, четыре, пять, шесть, семь цитат из разных источников. Это к вопросу об объёме его памяти. Он это всё держит в голове, понимаете. Поиском там не надо рыться. Но своих слов для, черт побери, своих мыслей у него нет!

Лирическое отступление. Мне на днях попалась в Интернете статья, где современную культуру ругают за то, что она стала набором мемов. Вот у нас, сирых и убогих, никаких своих мыслей нет, мы мемами мыслим, из нас мемы сыплются, как из мешка горох, хлюп. А ра-аньше зато…

Откройте Нестора! И вы узнаете много нового о том, что такое «шаблонное мышление» и «мыслить мемами». Мемы у него другие, да, но проблемы те же.

Мы сейчас почитаем текст и дойдём до известного вам (я надеюсь, известного вам по школе, если школа всё-таки была хорошая) текста похвалы книгам. А знаете, почему похвала книгам в каждую хрестоматию по древнерусской литературе входит? Почему? Не потому, что «любите книгу – источник знания», по другой причине. Это самый большой, взволнованный текст от автора, написанный Нестором лично. Его можно понять, он книжник, он так любит книги, что по их поводу его хватило аж на несколько строк, написанных своими словами, а не цитатами из Священного Писания. Вот прорвало его, вот он смог написать сам, чёрт, круто!

Когда Нестора читаешь как читатель, это ужасно: опять он тут пошел на два абзаца цитаты разводить, дайка я их перелистну. Но если читаешь как христианин, то, наверное, это терпимо и даже хорошо. А когда читаешь как культуролог, то понимаешь, как он старается выразить мысль, а ты ощущаешь его косноязычность: из Нестора рвутся искренние слова, но всё, что он может сказать, это заученные фразы. Вы знаете, куда у нас тут внезапно перекинется мостик? Аж в «Двенадцать стульев»! Если помните, был там митинг по поводу пуска трамвая, когда инженер пытается рассказать, как много они трудились и как здорово, что наконец-то трамвай пущен, и вдруг начинает говорить про мэ-мэ-международное положение нашего государства. Мешок с мемами прорвался, мемы вместо своих мыслей. Вот тот же вам Нестор с его цитатами. Это одна и та же ситуация. Это ситуация младокультуры, которая выучила своё разумное, доброе, вечное, и пусть для Нестора и для начала советской культуры – это разные разумные, добрые и вечные, но всё равно люди могут только работать магнитофоном, они не умеют говорить своими словами.

Но Нестор пытается.

Нестор всеми силами пытается, причем в одном случае четко выдает, кто он по нациальности и месту рождения. Он славянин, он киевлянин. Откуда мы это видим?

Некоторые же, не зная, говорили, что Кий был перевозчиком; был-де тогда у Киева перевоз с той стороны Днепра, отчего и говорили: «На перевоз на Киев». Если бы был Кий перевозчиком, то не ходил бы к Царьграду. А этот Кий княжил в роде своем, и когда ходил он к цесарю, <какому> – не знаем, но только то знаем, что, как говорят, великих почестей удостоился тогда от цесаря, какого – не знаю, к которому он приходил.

Оцените этот прекрасный пассаж. Нестор тут трудится совершенно самостоятельно, он выдает прекрасную топонимическую легенду, что был на Днепре перевоз (а Днепр в районе Киева знаете какой ширины? Полторы станции метро. Там гигантский мост через Днепр сейчас, станция метро на нем, и поэтому перевоз там уж явно был знаменитый).

Кстати, судя по всему, слово «Кий» означает кузнец. И он, скорее всего, личность легендарная. Итак, Нестор знает топонимическую легенду, он ее честно сообщает, но тут же пытается опровергнуть: дескать, Кий был князем. Перевозчик в роли основателя одного города его не устраивает! И да, «к какому-то, не знаю к какому, но точно византийскому, кесарю Кий ходил и удостоился от него почестей. Нет, не знаю от какого, но точно знаю, что было» – прелестно же!

Смотрите на это как на младокультуру, такую вот незамутненную в своей юности.

Идем дальше. Я вот что вам забыла сказать, когда я говорила о душеполезной литературе. К ней относится не только всё, что необходимо для церковной службы, но считалось, что советскому человеку, то есть, простите, хорошему христианину необходимо знать и «Историю иудей ской войны» Иосифа Флавия, и сборник афоризмов, и историю Александра Македонского. В общем, идея гармоничного развития личности была отнюдь не только в раннесоветский период, а в X веке всё это уже проходили, пусть и по-другому. То есть переводились и исторические сочинения, и «Христианская топография Козьмы Индикоплова», и многое другое.

И следуя идее всестороннего развития личности, Нестор в «Повесть временных лет» включает описание того, какие же племена были в славянской земле, а также в окрестных землях.

«Поляне имеют обычай отцов своих тихий и кроткий, стыдливы перед снохами своими и сестрами, и матерями; и снохи перед свекровями своими и перед деверями великую стыдливость имеют; соблюдают и брачный обычай: не идет жених за невестой, но приводят ее накануне, а на следующий день приносят что за нее дают. А древляне жили звериным обычаем, жили по-скотски: убивали друг друга, ели все нечистое, и браков у них не бывало, но умыкали девиц у воды».

И так далее, из всех славянских племен единственным приличным являются поляне (то есть те, кто живет вокруг Киева), а на остальных смотреть стыдно. Классическая тенденциозность.

И от описания славянских племен он переходит к более широкому географическому охвату: «Индийцы – убийцы, сквернотворцы и гневливы сверх всякой меры» и так далее. Я не буду вам всё это цитировать, разумеется. Амазонки тут тоже были, ну как же мы без амазонок.

Но меня, как человека, который много лет занимался кельтской культурой, очень порадовало сообщение, что «в Британии несколько мужей с одной женою спят». Про Ланселота и Гвиневеру в курсе, да? Гвиневера – одна штука, при ней имеются Артур и Ланселот, нормально. Тристан и Изольда примерно то же. И вот эта цитата из «Повести временных лет» про Британию у меня во все лекции по кельтике вошла чуть ли не эпиграфом:

«Половцы держатся законов отцов своих, кровь проливают и хвалятся этим, едят мертвечину и всякую нечистоту».

И так далее. Тенденция понятна. Везде ужас, кроме полян.

Дальше мы снова говорим о приходе варягов, но теперь нас интересует не фактография, а легендарные элементы – они совершенно откровенно присутствуют здесь, это очевидно, это не нуждается в доказательствах. Сначала у нас Кий обрастал двумя братьями, теперь Рюрик ими оброс. «И вот пришли три брата, варяги средних лет. Глядят – земля богата, Порядка ж вовсе нет»… Н-да, я тоже заговорила мемами. Итак, эти самые братья Рюрика, Синеус и Трувор, – это никакие не реальные личности, а переводится это как «его род» и «верная дружина». Это давным-давно было выяснено.

Зачем князю обрастать братьями? Потому что три брата – это не просто древний мем, этому мему в индоевропейской культуре тысячи этак три лет. Это то, что называется «квазиистория»: реальной истории противоречит, но в народном сознании воспринимается как то, что правдивее правды. Три – число завершенности, поэтому если у нас князь-основатель, то их три брата.

Времени у нас уже почти нет, идем по тексту выборочно.

Мы добрались до Олега. Что вы знаете про него? Вы Пушкина знаете – «Песню о Вещем Олеге». А Пушкин, собственно, нам стихами пересказывает то, что Нестор излагает прозой. Что Олегу предсказана гибель от его коня, он этого коня отпускает, а дальше приходит посмотреть на его кости, узнав, что конь умер, и тут некая змея жалит его в ногу. Особо остроумные товарищи пишут, что змею звали Игорь. Что, конечно, князь умер от яда змеи, но «змея» была в переносном смысле слова. Когда люди, имеющие критическое мышление, смотрят на эту замечательную историю, то, во-первых, видно, что она насквозь фольклорна, а во-вторых, ведь князья не босиком ходили, а сапоги у них были хорошие, а гадюка (а ничего более крупного ядовитого в окрестностях Киева не водится, князь Игорь не в счет), так вот, гадюка не может прокусить сапог. То есть с точки зрения зоологии никак история гибели Олега не реальна. Но я скажу, что в одиннадцатом веке люди были не глупее нас с вами, а в гадюках и в сапогах понимали чуть-чуть побольше, чем мы с вами. То есть что этот текст абсолютно легендарный, это вполне себе воспринималось нормально. Но почему Нестор так пишет? Во-первых, вполне возможно, что этими легендами Олег оброс не под пером Нестора, а несколько раньше. Значит, речь идет о том, что перед нами мифологизация реального человека, наделение его смертью эпического героя. Обратите внимание, это не сознательное решение, оно скорее происходит от избытка эмоций, от избытка положительных чувств. То есть на уровне подсознания (или вдохновения) происходит следующее: Олег был выдающийся правитель, и по этой причине смерть его должна быть, как у героя эпоса.

А что такое смерть героя эпоса? Герои в эпосе всегда гибнут через самого себя. Что это означает? Это означает, что он так или иначе, прямо или косвенно свою смерть провоцирует. Очень часто формой провокации смерти оказывается попытка от смерти уйти, да. Так Эдип пытался избежать судьбы – и вот сам прямиком в нее и вляпался. Классический пример. Кроме того, эпический герой регулярно гибнет через ноги, это совершенно стандартно. Кроме того, как вы понимаете, имя «Олег» – это русифицированная форма скандинавского имени Хельги. А для скандинавов мотив гибели от некоего весьма интересного укуса змеи – это тоже классика (сразу «Старшая Эдда» вспоминается, хотя детали гибели другие). Итак, в народных сказаниях Олег приобрел эти черты эпического героя. И Нестор их включает в свой текст по причине гигантской любви и уважения к Олегу.

Ровно то же творится и дальше. Если вы посмотрите на историю мести Ольги за убитого Игоря, то вы увидите, что никакой рационалистической критики эта история не выдерживает. Это, разумеется, не отражение реальных событий, не может быть, чтобы древляне трижды сватались к Ольге, чтобы после того, как не вернулись два посольства, они послали посольство третье – не смешите мои тапочки. Специалисты давно уже сказали по поводу тройственной мести Ольги, что это мотив «смерть-свадьба», очень широко представленный в фольклоре, отождествление брачных и похоронных обычаев. Но в фольклоре он связан с образом невесты, а в литературе он оказывается перенесенным на жениха, на послов жениха (потом в «Слове о полку Игореве» он нам тоже встретится, и это будет гибель русичей). Так что мифологизация, фольклоризация образа Ольги тоже, видимо, произошла в народной среде, а потом Нестор нам это сохранил как возвеличивание княгини.

Я сейчас листаю конспект и вот тут как раз вышла на нашу цитату про многонациональный поход Игоря. Давайте отвлечемся немного от разбора текста, снова пара слов про исторические параллели. Итак, со своим замечательным войском Игорь отправляется на греков, и жители Корсуня посылают в Византию гонцов со словами: «и болгаре послали весть, говоря – идут русские, и наняли себе печенегов». Чем это прекрасно? Мы с журналятами над этой цитатой зависали надолго, потому что цитата «русские идут!» наводила ужас на Америку во времена «холодной войны». Как вы видите, эту часовню тоже развалили довольно давно, и даже не в двенадцатом веке, а еще в девятом. Вот вам возраст этого ужасного клича «русские идут».

И вот Нестор доходит до Ярослава. «Ярослав заложил великий город Киев и того городу – Золотые ворота, заложил и церковь Святой Софии Премудрости Божьей, затем церковь каменную на Золотых воротах» и так далее. Почему главный собор Киевской Руси – именно Софийский, причем и в Новгороде тоже Софийский, объяснять надо? Правильно, потому что в Царьграде тоже София. Потому что Русь не хуже Византии, это прямой и четкий ответ Царьграду.

А теперь смотрите.

«Как если один землю вспашет, другой же засеет, а иные жнут и едят пищу неоскудевающую, так и этот. Отец ведь его Владимир землю вспахал и размягчил, то есть крещением просветил. Этот же Ярослав, сын Владимиров, посеял книжные слова в сердца верующих людей, а мы пожинаем, учение принимая книжное.

Велика ведь бывает польза людям от учения книжного; книгами наставляемы и поучаемы на путь покаяния, ибо от слов книжных обретаем мудрость и воздержание. Это ведь реки, напояющие всю вселенную, это источники мудрости; в книгах ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся; они – узда воздержания. Велика есть мудрость; ведь и Соломон, прославляя ее, говорил: «…»».

«И толпа, услышав четвёртую международную речь, побледнела». Вот обещанный пассаж похвалы книгам. Я не помню, как там это всё редактировалось для школьников. Я точно помню, что мы это как-то в школе проходили, но естественно, что про путь покаяния и узду воздержания советским школьникам вырезали. А между тем именно это, по мнению Нестора, есть то самое разумное, доброе, вечное, которое сеется посредством литературы.

Что еще?

Я не буду больше вам цитировать, вы подустали. Вы сегодня услышали много нового об абсолютно известных вещах, и в этом заключалась принципиальная новизна. Да, именно так. Я лишь повторю, что главная ценность литературы русской от момента ее возникновения – вот она: узда воздержания, быть наставляемым книгами на путь покаяния. И в этом самое удивительное, что, несмотря на такие цели и методы, у нас пошла развиваться художественная литература, о которой мы будем немножко говорить в следующий раз.