Текст книги "Дорога домой"

Глава 6
Лавка Чудес

Собрались мы со Стаськой просто в рекордные сроки. И помылись, и посушились, и приоделись, и даже надухарились. На все про все ушло минут сорок, не больше. Да, вот что делает с женщинами вожделенное слово «шопинг».

Фауст ждал нас в трактире, что расположился как раз на первом этаже постоялого двора. Рыжий гремлин обнаружился там же. Парни что-то бурно обсуждали, смеялись. И к нашему приходу оказались явно не готовы.

– Так быстро? – ошарашенно спросил Фауст и с ног до головы окинул нас с сестричкой внимательным взглядом. Будто проверял, не забыли ли мы чего надеть.

– Так ты ж им Лавку Чудес пообещал, – хмыкнул Дор. – Девчонки, они все такие. Стоит только поманить походом за покупками, как сразу прорезается небывалая пунктуальность.

Мы со Стаськой синхронно вздернули носы и сделали вид, что это не про нас. Хотя каких-то пять минут назад я думала почти о том же.

Короче, приятели были вынуждены прервать свои посиделки и, так сказать, сопроводить нас на обещанную прогулку.

– А он что, с нами пойдет? – возмутилась сестричка, косо глянув на увязавшегося за нашей компанией гремлина.

– Ну да, – не понял, в чем проблема, феникс.

– Зачем? – строго спросила Стаська, исподлобья глядя на блондина. О, сейчас и ему попадет. За компанию.

– Тебе назло, малявка, – усмехнулся Дор и щелкнул девчонку по носу.

Та не растерялась и бросилась на обидчика с кулаками. Фауст тут же подоспел на помощь товарищу. Вмиг оказался за Стаськиной спиной, перехватил ее поперек тела и приподнял над землей. Теперь мелкая не только злобно махала руками, пытаясь расцарапать наглую физиономию радужно скалящегося гремлина, но и перебирала ногами, стараясь достать того острым носом туфельки.

А до меня вдруг дошло… Он ей нравится!

Что делают нормальные девочки, когда им нравится мальчик? Ну, глазки там строят, жеманно плечиками пожимают, хихикают в кулачок. Записочками всякими перекидываются или портфель понести просят. Стаська же этим портфелем сразу бьет по башке!

Вот и сейчас ни с того ни с сего лезет в драку. Ох, не к добру это…

– Ууу, какая дикая малявка, – восторженно протянул Дор. Он стоял прямо напротив яростно дергающейся сестрички, самодовольно скрестив руки на груди и не думая сделать хоть шаг назад.

– Малявка, значит? Как на меня голую пялиться, так не малявка, а теперь малявка?

Точно нравится! Это капец!

Захотелось тяжко застонать и стукнуться обо что-то головой. Мало нам было проблем, теперь еще и это. Стаськина влюбленность – это всегда испытание для нервов. Причем исключительно для моих.

– Да там не разглядеть ничего было! – возмутился рыжий. Причем сделал это так натурально, будто его лишили зрелища, за которое он честно заплатил. – Разве что полотенце. Ты в следующий раз без него выходи. Тогда я смогу дать детальную оценку твоей внешности.

– Дор! – не выдержала я. Да что он несет, вообще? – Она же маленькая!

– Я не маленькая, – тут же запротестовала сестричка и вновь начала яростно дергаться в руках Фауста.

– Зато буйная! – вставил рыжий наглец.

– Так, успокоились, оба! – гаркнул Фауст. Его нервы не выдержали первыми. – Или отправитесь по домам! И ни в какую лавку мы сегодня не пойдем.

Угроза подействовала моментально. По крайней мере, на Стаську. Она тут же затихла и перестала брыкаться. И даже на гремлина не бросилась, когда вновь оказалась на земле. Лишь оправила смятое платье и пригладила волосы. Но стоило Фаусту отвернуться, тут же скорчила вредную рожу и показала рыжему язык. Н-да, а еще утверждает, что не маленькая.

В довершение всю дорогу до лавки эти двое всячески подкалывали и обзывали друг друга, а Стаська еще и спела песенку «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой».

Вот только Дор ничуть на это не обиделся. Напротив, восхитился иномирным фольклором и просил записать для него эти чудные стихи. Сказал, что они отлично подойдут для гимна Гремвиля.

В общем, дурдом на выезде. И если раньше мозг мне выносил только феникс, то теперь нам с фениксом выносили мозг эти двое.

Концерт закончился, лишь когда мы оказались в лавке. Но не потому, что у некоторых закончился запас оскорблений или упреков, просто стоило туда зайти, как все мысли разом исчезли из головы и осталась лишь одна: «Хочу!»

Это был чистый восторг. Все вокруг было такое яркое, блестящее, искрящееся, что хотелось потрогать и пощупать все разом. Я словно в магазине сладостей очутилась, где все такое вкусное, такое соблазнительное, что не знаешь, с чего начать, и хочется попробовать и того, и этого, и вон еще того.

Короче, глаза разбегались. Причем не только в переносном смысле. Несколько… эммм… глазок, как раз проскакало мимо нас по полу. Одна пара задержалась, обвела нашу компанию заинтересованным взглядом и побежала догонять собратьев.

Стаська первая отошла от шока и с радостным воплем бросилась в глубь магазинчика.

– Точно что-нибудь сломает, – хмыкнул глядящий ей вслед Дор.

Я же почувствовала, как кто-то легонько подтолкнул меня в спину и шепнул на ухо:

– Ну иди, чего застыла.

– Ага, – ответила Фаусту и уже сделала шаг вперед, как вспомнила о кое-чем важном.

Грех было не воспользоваться моментом, тем более что Стаська очень удачно скрылась в недрах лавки. Да и покупки подождут. Никуда они от меня не денутся.

В общем, пересилила соблазн вслед за сестренкой рвануть к стеллажам и решительно двинулась с гремлину. Схватила того за шиворот и прижала к первой попавшейся стенке. Благо рыжий в человеческом виде был не особо крупный. Да и я не слабачка. С колечком-то.

– Оу, ну и силища, – тут же прокомментировал мою выходку рыжий задавака и обратился к приятелю: – И как ты с ней только справляешься?

Феникс на сей раз поступил умно и вопрос проигнорировал. Гремлину же было не избежать моего гнева.

– Так, ты, педофил новоявленный, даже смотреть на мою сестрёнку не смей, понял? – начала я угрожающе.

– Понял, – покорно кивнул парень. – А щупать можно?

Нет, ну он издевается!

– А щупать тем более нельзя! И вообще, увижу тебя ближе чем на расстоянии трех метров от нее, я тебя того… это… хотелку оторву, понял?

Не знаю, возможно, я была чересчур резка. Но даже столь жесткая угроза рыжего наглеца не проняла. А вот Фауст за моей спиной как-то подозрительно закашлялся.

– А я что? Я ничего. – Дор поднял ладони и невинно захлопал длинными рыжими ресницами.

А я отчего-то еще больше завелась. Вот ненавижу наглецов! И шутников тоже.

– Люб, да ладно тебе. Ну чего ты кипятишься? – Фауст встал позади и мягко приобнял за плечи. Притянул к себе, заставляя отпустить рыжего.

– С того, что она моя сестра. И она еще маленькая!

– Ну так это временно, – с широкой ухмылкой сообщил Дор. – Скоро вырастет. И я не педофил, если тебя это беспокоит. А сестричка у тебя смешная. Так забавно бесится. Ты, кстати, тоже.

– Так они ж сестры, – неожиданно поддержал приятеля Фауст.

Вот гад! О гремлине я тотчас забыла и мигом переключилась на противного феникса. Развернулась в кольце его рук и уставилась прямо в смеющиеся синие глаза.

– Чего? – накинулась я на обидчика и легонько стукнула его кулачком в грудь. Ну, чисто показать свое отношение к таким заявлениям.

– Ну… вы тут разбирайтесь. А я пойду… Стасю поищу. – Воспользовавшись ситуацией, гремлин мигом смылся.

– Люб, ну ты и правда завелась на пустом месте. Ничего он твоей сестре не сделает.

– Ага, это ты так думаешь.

– Я не думаю, я знаю. Мы с Дором уже года три знакомы. Он просто проказливый подросток.

Подросток?! Что-то мне так не показалось.

– А сколько ему? – задалась вопросом, уже не считая их со Стаськой такой уж плохой парой. Хотя о чем это я? Какая, к черту, пара? Они только познакомились. И вообще, завтра мы, скорее всего, покинем Гремвиль. Так что все само собой рассосется.

– Ему еще и семнадцати нет.

– А выглядит старше.

– Он просто… Немного корректирует внешность, – изрядно понизив голос, произнес феникс. – Хочет казаться старше.

– Ууу, а так можно?

– Ну, есть всякие занятные вещицы. Для наложения иллюзий, к примеру. Кстати, в этой лавке тоже продаются.

Стало интересно. Прям очень-очень интересно.

– Так что Дор, по сути, мальчишка, – улыбнулся блондин и, склонившись к моему уху, доверительно прошептал: – Он еще хотелкой пользоваться не научился.

Вот теперь мне полегчало. И за сестру стало намного спокойнее. А еще захотелось так это язвительно поинтересоваться: «А ты, значит, научился?»

Но, слава богу, я сдержалась. А то неизвестно, во что перерос бы этот разговор. Хотя нет, известно – в очередную попытку блондина доказать свою состоятельность. Что сейчас было совершенно не ко времени и уж тем более не к месту. Ох, чует моя пятая точка, рано или поздно он ее все-таки докажет. Главное, чтобы не прилюдно. А остальное эта самая пятая точка стерпит. И, возможно, даже еще и удовлетворена останется.

Собственные мысли вызвали ехидный смешок. Фауст, посмотрев на меня, понятливо хмыкнул. Видимо, он подумал, что смешок относится к последней его фразе насчет Дора. Ну и славно, нечего блондину знать, что за вредные мыслишки бродят в моей дурной влюбленной головушке. Я сама от них в шоке.

Как оказалось, это был не последний шок на сегодня. Точнее, по сравнению с тем, что мне предстояло узреть в Лавке Чудес, это был вообще не шок. А настоящий шок начался чуть позже.

Сначала из глубины магазинчика раздался заливистый девичий хохот. По одному только этому хохоту я поняла, что у Стаськи случилась истерика. Следом за девичьим последовал уже мужской смех. Это, видимо, Дор присоединился. Причем ржал он так, что казалось, еще чуть-чуть – и живот у рыжего точно лопнет.

Мы с Фаустом сразу же рванули на место коллективной истерики и застали там… русалку! Точнее, Стаську с русалочьим хвостом и зелеными-зелеными волосами до попы.

– Как я тебе? – поинтересовалась сестричка, состроив кокетливый взгляд и томно прогнувшись в пояснице.

Вот тебе и тринадцать лет. Да, кстати, кроме чешуйчатого рыбьего хвоста на сестричке ничего не было. Хорошо хоть, зеленые волосы оказались длинными и густыми и прикрывали остальные участки обнаженного тела.

– Н-да… – протянул Фауст, глядя на эту «соблазнительно» развалившуюся в кресле русалку, а сбоку вдруг кто-то хрюкнул.

Мы синхронно повернули головы и узрели свиное рыло. Красовалось это самое рыло как раз там, где надо – на лице Дора. Тот довольно улыбнулся и повернулся к нам задом, продемонстрировав еще и замечательный крючковатый поросячий хвостик.

На этом моя психика сдала, и у меня тоже случилась истерика.

А Стаська вдруг вскочила с кресла и прямо на рыбьем хвосте, активно перебирая двумя плавниками, прошлепала к одному из прилавков и схватила оттуда первое попавшееся колечко.

– Любка, это чума. На, примерь!

От ее походочки я была в состоянии совершеннейшего нестояния, а потому, не задумываясь, приняла колечко с прозрачным кристаллом по центру и примерила на указательный пальчик.

В общем-то, ничего не произошло. В том смысле, что я ничего не почувствовала. Но сестрица вдруг прыснула и зажала рот ладошкой, а потом и вовсе покраснела как вареный рак.

Перевела взгляд на блондина. Тот, выгнув светлую бровь, с интересом меня разглядывал. Не смеялся, нет. Именно разглядывал. Взгляд скользил вверх-вниз, вниз-вверх. Ну и я вслед за Фаустом тоже глянула вниз.

Твою ж… маковку! Зарекалась ведь никогда больше не примерять подозрительных колец. И какой черт меня дернул?

Если вкратце, я оказалась голой! Вот совсем. В чем мать родила, так сказать. Только тело было явно не мое. Грудь посолиднее, попа пообъемнее. Но все равно, менее стыдно от этого не становилось, а потому я, как последняя дура, стала прикрываться руками. Ну, инстинкт сработал.

И вот я вся такая стараюсь прикрыться, а эти двое – да, рыжий гремлин тоже был не прочь полюбоваться на женские прелести – стоят и лыбятся. И у обоих рот до ушей!

– Это не мое тело! – крикнула в оправдание я и стала искать взглядом, во что бы завернуться.

Видимо, лицо у меня в этот момент было уж очень потерянное, потому как Фауст все же решил прийти на помощь.

– Люб, кольцо сними. Кстати, это именно те вещицы, о которых я рассказывал.

– Мог бы и сразу подсказать!

С ненавистью стащила с пальца безделушку и чуть не зашвырнула ее подальше. Но вовремя спохватилась. Они, значит, меня разглядывали. А я чем хуже?

– Теперь твоя очередь! – Подкинула колечко в воздух, и феникс без труда его поймал. – Надевай давай. Теперь я полюбуюсь.

– Так ты ж меня голым уже видела. Еще хочется? – лукаво улыбнулся блондин, ловко перекатывая колечко между пальцев. Будто раздумывая, примерять или не примерять.

Я не отступала. Упрямо скрестила руки на груди и выжидающе уставилась на Фауста.

– Нет, ну если хочется – ты только попроси. Я для тебя и так разденусь. Просто мое собственное тело много привлекательнее того, что предложит кристалл. Напугаешься еще…

Ууу, кажется, кое-кто возомнил себя Аполлоном. Да, с самооценкой у феникса точно нет проблем.

Хотя не спорю, вид сзади у блондина шикарный. Да и спереди не хуже. По крайней мере то, что я видела. Помнится, у меня от одного обнаженного торса в прошлый раз чуть дар речи не отнялся.

Так что лучше сейчас не рисковать. Да и Стасе рано пока самообразовываться.

– Ладно. Хватай другое, – предложила фениксу альтернативу.

– Нет уж, увольте. С этими кристаллами всегда жди подвоха.

Кажется, кое-кто собрался соскочить. Ну уж нет. Так просто я от него не отвяжусь.

– Давай, блондинчик, не тушуйся, – поддержала меня сестричка.

– Струсил? – подначила я.

Фауст нахмурился, губы поджал. Потом резко шагнул к прилавку и схватил первое попавшееся колечко с кристаллом. Надел на палец, и… мы трое дружно покатились со смеху.

Нет, все-таки какие занятные вещицы – эти колечки с кристаллами. И точно, что не знаешь, хвост у тебя вырастет или четыре глаза. У Фауста вот выросли рога. Здоровенные такие, лосиные. Казалось, что шея вот-вот переломится под их тяжестью. А еще почему-то подумалось, что на эти рога можно в Новый год навешать елочных игрушек и мишуры с дождиком заодно. Красиво бы вышло. Жаль только, что иллюзия всего лишь визуальная.

– А тебе идет, – сквозь смех выдавил Дор.

– Что идет? – Фауст оглядывал себя со всех сторон, безуспешно пытаясь понять, что нас так развеселило. Сестричка поспешила ему в этом помочь и добродушно протянула круглое зеркальце на витиеватой посеребренной ручке.

Нашего веселого настроения феникс почему-то не разделил. Более того, остервенело стащил с пальца кольцо и швырнул обратно на прилавок.

– Очень смешно, – буркнул блондин и цокнул языком, выражая степень своего раздражения. Смотрите, какие мы обидчивые. А меня голую разглядывать небось весело было?

– Тебе правда шло. Зря снял, – решила еще немного поизмываться над задетым самолюбием пернатого.

А потом, набравшись смелости, примерила еще одно колечко. И еще. Почему-то теперь оказаться голой я совершенно не боялась. Это ведь всего лишь иллюзия. Смешная и забавная, и относиться к ней стоит соответствующе. Стаська, кстати, с радостью ко мне подключилась. Да и гремлин не стал стоять в сторонке.

Лишь Фауст не принимал участия и с мягкой снисходительной полуулыбкой посматривал в нашу сторону.

А мы веселились. Смеялись над длиннющей гномьей бородой, выросшей у Стаськи, над ослиными ушами, торчавшими на голове Дора, и лисьим пушистым хвостом, что бодренько размахивал из стороны в сторону у меня за спиной. В общем, чего только к нам не цеплялось вместе с надетыми колечками. Мы их пока все не перемерили, никак успокоиться не могли.

А потом Дор неожиданно стянул кольцо со своего пальца и дал примерить Стаське. А я как-то не сразу сообразила, что, сняв его, парень стал выглядеть чуть моложе. Скруглились черты лица, пропали складочки у внешних уголков глаз, и веснушек почему-то стало больше. Короче, пока до меня дошло, что это за вещица, Стаська уже успела ее нацепить.

– Ну, и? Что-то я никаких изменений не вижу, – начала было мелкая, а потом глянула на свою грудь, изрядно прибавившую в размере, и выдала совершенно неприличный набор выражений, по всей видимости, означавших крайнюю степень восторга.

Следом сестренка рассмотрела свое лицо, неуловимо изменившееся, повзрослевшее. Сейчас она выглядела года на три, на четыре старше. И это было непривычно. Очень. Вроде и Стаська, а вроде и не она. И даже трудно сказать, нравится мне результат или нет… Зато рыжему гремлину, восхищенно глядящему на сестрицу, точно понравилось. Дор разглядывал ее с нескрываемым интересом, и даже когда я его окликнула, не сразу смог оторваться.

– Даже не думай! – предупредила парня, опасно сузив глаза. – И забери эту штуку! Нечего тут…

Стоило представить, что сестренка может в таком виде выйти на улицу, и то, как на нее будут реагировать мужики, как сразу стало не до шуток. Она ведь маленькая, а эта иллюзия – просто обман, который однозначно не кончится ничем хорошим.

– Ну, Лу, – попробовала возмутиться сестричка и надула пухленькие губки, явно намереваясь обидеться.

– Никаких «ну»! Снимай живо! – Я в своем решении была непреклонна. – И вообще, я его временно изымаю!

Теперь возмутился уже Дор. Как же, колечко-то ведь его. Но фиг я его верну. Знаю же, что как только отвернусь, хитрая сестричка вновь попросит игрушку у гремлина. И вряд ли он ей откажет.

Короче, мы с рыжим чуть не подрались. Он не желал расставаться с кольцом, я же решительно не желала его возвращать. В итоге в наш спор влез феникс и, как ни странно, принял мою сторону.

– Так, кольцо пока побудет у меня, – тоном, не терпящим возражений, заявил блондин. – Потом сам тебе его верну. Стасе и правда рановато такие вещи примерять.

Дор посмотрел на друга как на врага народа и, демонстративно отвернувшись, прошлепал в противоположный конец помещения. Стаська показала мне язык и отправилась следом.

Все, вот теперь эти двое точно спелись. Общий враг, как говорится, объединяет.

– Фауст, неужели эти штуки у них разрешены? – недоуменно спросила я у феникса, который без тени опасения нацепил украшение на указательный палец. Ему возраста оно почему-то не прибавило. То ли потому что феникс, то ли эта занятная вещица действует только на подростков. Фаусту же взрослеть уже некуда.

– Скажу больше, такие штуки им жизненно необходимы. – И на мой вопросительный взгляд пояснил: – Видишь ли, гремлинам разрешено наниматься на службу с шестнадцати лет. А какой нормальный наниматель захочет взять себе подростка? Вот они и накладывают иллюзию, чтобы казаться чуть старше. Так больше шансов получить работу. К слову, Дор собирается заключить контракт в этом году, а потому…

Договаривать смысла не было, и так все понятно. И не мне судить гремлинов за их желание хорошо обустроиться в жизни, хоть я и категорически против подобного обмана. Мое дело – следить за сестренкой, которая, кажется, не на шутку обиделась.

– Ладно тебе, не переживай. Отойдет. – Фауст вдруг оказался рядом и легонько приобнял за плечи. – Пойдем лучше, покажу тебе, что здесь еще есть интересное.

Интересного было и вправду много! Я бы даже сказала, чудесного. Волшебного. Сказочного. И совершенно необъяснимого.

Сначала мы познакомились с поющими цветами. С виду обычные такие цветочки в горшочках. Расцветок самых разнообразных: желтые, рыжие, фиолетовые, в синюю крапинку и в красный горошек. Но стоило подойти ближе, как цветы начинали петь. Лавка наполнилась дивными тонкими голосами, сродни чему-то внеземному. При этом растения медленно раскачивали яркими венчиками и поводили по воздуху зелеными листиками.

Потом были живые статуэтки, выполненные из тончайшей серебряной проволоки. Изображали они самых разнообразных животных. Реальных и мифических. Гривастый лев с разинутой в свирепом оскале пастью. Длинноногий журавль, склонивший голову к земле. Хищный дракон, распахнувший огромные ажурные крылья. Полупрозрачные стрекозы с выпуклыми фасеточными глазами. Поджарый олень с ветвистыми рогами. И еще много-много всего. Фауст прикоснулся к львиному боку, провел пальцами по холодному металлу проволоки, и в звериной груди вспыхнул маленький желтый огонек. Сам же лев переступил с ноги на ногу, мотнул хвостом с кисточкой и неторопливо пошел вдоль прилавка. Грациозно, степенно, полный собственного достоинства и величия. Надо же, хоть и игрушечный, а характер-то показывает.

Я пробежалась глазами по статуэткам, выбирая, кого бы мне «оживить». Взгляд наткнулся на красивую серебристую птицу, очень похожую на феникса. Легонько коснулась стального крыла, и в груди феникса мягко замерцала голубая искра. Птичка повела головой, нахохлилась, а потом, с силой оттолкнувшись от стеллажа, воспарила в воздух. И кружила, кружила над нашими головами, выписывая в воздухе сложные пируэты.

Интересно, а Фауст так умеет?

Глянула на блондина и поймала его задумчивый взгляд, скользящий по моему лицу.

– Что?

– Ничего. – Фауст мотнул головой и спросил: – Нравится?

– Ага! Можно… – Договорить мне не дали.

– Можно. Я попрошу, чтоб запаковали.

Мужчина вытянул руку и подставил птичке ладонь, на которую та послушно опустилась. Еще раз провел пальцами по крылу, и та замерла, вновь превратившись в обыкновенную статуэтку. А у меня внутри было радостно-прерадостно, оттого что эта вещица теперь моя. И что я могу оживить ее в любой момент. И что теперь о моем стальном фениксе будет напоминать не только спрятанное под корсажем перо.

Моем… Ох, ну какой же он мой?

Ладно, прочь грустные мысли. В таком месте просто запрещено поддаваться унынию. Ведь мы столько всего еще не посмотрели!

В общем, оставшееся до закрытия лавки время мы скакали меж прилавков и стеллажей, стараясь рассмотреть, а иногда и пощупать как можно больше диковинок.

Тут были и заводные куклы, и живые бабочки в футлярах. Невидимые ленты для волос и фигурные мушки, что сами прилипают к коже. Причудливые лампы с разноцветными стеклышками и цилиндрические подсвечники с прорезанными в них отверстиями в форме звездочек, сердечек, птичек и зверушек. Если зажечь внутри свечку, то на стене проступают пятна света соответствующей формы. Красиво. И романтично.

Кстати, насчет игры света. Хозяин лавки продемонстрировал нам новинку – ламповый проектор и набор диафильмов на тонкой полупрозрачной пленке. А я сразу вспомнила детство. Помнится, у нас дома было нечто подобное. Только вместо изображений архитектуры и пейзажей на наших диафильмах были советские мультики. Как же давно это было…

Когда мы вышли из Лавки Чудес, на город уже опустилась тьма. Повсюду горели огоньки уличных фонарей. Светились теплым светом окна домов. И прохожих на улицу высыпало видимо-невидимо. Все в ярких одеждах. Радостные и улыбчивые.

– Праздник середины лета, – пояснил Фауст, поймав мой недоуменный взгляд. – Ночью будут представления и фейерверк.

– Класс! А мы пойдем смотреть? – спросила Стаська, перехватывая из руки в руку пакет с покупками.

В отличие от меня сестричка одним сувениром не ограничилась. Кажется, она купила и куклу, и поющий цветок (это вместо почившего в поместье сида будильника), и набор невидимых лент для волос. Ну и, конечно же, сестренка выпросила одно из колечек с кристаллом иллюзии. Куда ж без него. Вот только какую иллюзию она выбрала, мелкая тщательно скрывала. Сказала, будет сюрприз. Ох уж эти ее сюрпризы…

Короче, пакетик у девчонки вышел увесистый, и Дор тут же подорвался помочь с тяжелой ношей. Джентльмен прям.

Дальше мы отправились ужинать. Все в тот же постоялый двор, где остановились. Заодно и теплые вещи прихватили, чтобы не замёрзнуть на ночной прогулке.

На улице вновь разбились на парочки. Стаська с Дором больше не ссорилась. Точнее, они время от времени спорили, обзывались даже. Но это ничуть не мешало им идти под ручку. А главное, они, полностью занятые друг другом, оставили в покое нас с Фаустом.

Мы же с блондином шли молча. Разве что мое восторженное «ах» или «ох» изредка нарушало воцарившуюся между нами тишину. Вокруг было столько всего интересного, захватывающего, что сил на слова попросту не осталось. Я лишь крутила головой по сторонам, самой себе напоминая любопытного ребенка.

Было такое чувство, будто я попала на карнавал. Или на ярмарку. Но не такую, как устраивают в нашем мире. Нарядную, сказочную, будто сошедшую со страниц романа прошлого века.

Мимо сновали шуты и жонглеры, циркачи и акробаты, разодетые в немыслимые маскарадные костюмы гремлины. Те, что поменьше, в пол человеческого роста и ниже, и вовсе напоминали кукол. Тех, заводных, что мы видели сегодня в лавке.

Уличные торговцы, напротив, старались быть как можно выше. Встречались же они по пути чуть ли не чаще, чем обычные наблюдатели. Торгаши, с ног до головы обвешанные побрякушками или шелковыми платками. Лоточницы с подносами, полными сладостей. Чего у них только не было: карамельные петушки на палочках, медовые вафли, орешки и цукаты в высоких бумажных кулечках, печеные сахарные яблоки на палочках, сдобные крендельки, щедро обсыпанные сахарной пудрой, пончики в кленовом сиропе. Я даже пожалела, что так плотно поужинала, потому как хотелось попробовать буквально все. А пихать уже было попросту некуда.

Выпивка – та вообще лилась рекой. Крепкий пенистый сидр разливали прямо из бочек, стоявших на мостовой. Вкус у него был терпкий, хмельной, и голова сделалась сразу легкой-легкой. А настроение, и без того хорошее, скакнуло еще выше.

Дико хотелось слизать пенку, что осталась у Фауста над верхней губой, да только Стаська опередила.

– Хих, а у кого-то усы, – посмеялась мелкая, и феникс поспешил смахнуть остатки сидра с губ.

Сама же Стаська куснула крученый кренделек и спустя мгновение стояла с такими же усами, но уже из сахарной пудры.

– А тебе идет, – передразнил девчонку Фауст, и мелкая под наш дружный хохот стала рьяно оттирать рукавом остатки пудры. Да, на ней усы смотрелись куда комичнее, чем на мужчине.

– А куда мы, кстати, идем? – расправившись с лакомством, поинтересовалась сестра.

– К смотровой площадке. Салют, в принципе, из любой точки города видно. Но из первого ряда наблюдать всяко интереснее, – подмигнул Дор.

Так называемая смотровая площадка была расположена прямо на пологих крышах домов первого яруса. Места там было не много, и на всех бы не хватило, а потому, чтобы подняться наверх, пришлось уплатить немаленькую сумму.

Остальные же любопытные зрители, коим было не по карману подобное развлечение, толпились внизу.

Я с трудом взобралась по узкой металлической лесенке, на последних ступеньках крепко вцепившись в протянутую руку Фауста. Все же в длинном платье совершенно неудобно преодолевать подобные препятствия. Хорошо, что есть кавалер, который вовремя подхватит.

Сверху открывался удивительный вид. В кольце домов, за широкими коваными воротами располагалась просторная площадь с крупным валуном по центру. Валун этот был блестящий, темный, почти черный, со светящимися багряными дорожками, тянущимися от основания к вершине. В остальном площадь была совершенно пуста. Ни деревьев, ни строений. Лишь несколько гремлинов суетились внизу с коробами и снарядами для салюта.

– Что это? – Обернувшись к фениксу, я указала на наливающийся багрянцем валун.

– Это Черный Обсидиан – священный камень гремлинов. Завтра мне предстоит добраться до него.

– Добраться? – не поняла я. И чего там добираться? Площадь пустая. Топай себе да топай.

– Да, – усмехнулся мужчина. – Поверь мне, это будет крайне непросто.

– Ага, надеюсь, у тебя жизни в запасе есть, – хмыкнул рядом стоящий Дор, а мне стало не по себе. Неужели это предприятие и впрямь настолько опасно?

Шагнула ближе к блондину, взяла его за руку и, понизив голос, просяще произнесла:

– Фауст, может, все-таки не будешь?

– Все будет хорошо. Не беспокойся, – заверил меня феникс, но мне спокойнее почему-то не стало.

Теперь сам этот обсидиан, светящийся во тьме, казался зловещим. По спине побежали противные мелкие мурашки, и на мгновение стало зябко. Но лишь на мгновение, потому что следом на плечи легли большие теплые ладони, призывая успокоиться и расслабиться.

Все будет хорошо…

Полной грудью вдохнула пряный ночной воздух, наполненный ароматами свежей выпечки, карамели, терпкого сидра и горячего глинтвейна. А еще еле уловимым ароматом цветов, что тянулся с ближайших балкончиков второго и третьего яруса строений. И запах стоящего позади мужчины гармонично вплетался в это душистое многообразие, вызывая настойчивое желание повернуться и ткнуться носом ему в шею. Теплый ночной ветерок мягко касался кожи, теребил прядки, выбившиеся из прически, и время от времени бросал в лицо длинные светлые волоски, выхваченные из хвоста феникса.

Первый залп салюта раздался неожиданно. Я ахнула и испуганно отступила назад, чтобы тотчас попасть в капкан крепких надежных рук, обхвативших талию и притянувших к груди.

Серебристые искры взметнулись в небесную высь, вспыхнули, осветив лежащую внизу площадь, и мягко осыпались, увязнув в бархате ночи. Второй залп, и брызги шампанского окропили небосвод. Разлетелись, растеклись во все стороны, бурля мелкими лопающимися пузырьками.

Вслед за ними в небе стали распускаться огненные цветы. Красные, оранжевые, малиновые. Они наливались краской и медленно затухали, увядая прямо у нас на глазах. Роняли лепестки, что осыпались на землю черным пеплом. Но грустить о них было некогда. Следующий залп породил жар-птицу, что расправила огромные узорчатые крылья и пролетела, казалось, прямо над нашими головами.

А дальше были бабочки. Тысячи крохотных лимонно-желтых мотыльков, кружащих над городом, подлетавших близко-близко. Они садились прямо на вытянутые вверх руки и гасли, лишь соприкоснувшись с кожей. Фауст поймал одного и долго держал над раскрытой ладонью, не давая потухнуть. А потом, все-таки обжегшись, резко отдернул руку и позволил мне на нее подуть.

Много всего было. И огромные шары, и разноцветные розетки, и золотой водопад, льющийся прямо с неба. Вальсирующие в воздухе фигуры и улыбка, ни на секунду не сходящая с лица. Восторженный ропот, прокатывающийся по толпе, и горячие руки под моими ладонями. Переплетенные пальцы и мужское плечо, на которое так приятно откинуть голову.

А потом вдруг стало темно. Нас окутало кромешной тьмой, и вокруг повисла вязкая тишина. Не было больше ни залпов, ни искр, трескающихся в небе, ни возбужденных голосов зрителей. Уличные фонари – и те разом погасли, не смея нарушить густой темноты. И люди замерли, замолкли, вслушиваясь в звуки ночи, – свист ветра, далекую, еле слышную трель одинокой пичуги, шелест травы и скрип проржавевших петель какой-то вывески.

И я тоже замерла и даже дышала через раз. Казалось, что звук этот чересчур громкий. А потом вдруг руки, лежавшие на моей талии, неожиданно разомкнулись, и Фауст отстранился. Меня разом охватила паника. Страшно стало остаться в темноте без опоры. Одной. Совершенно не ориентируясь в пространстве. Я резко развернулась, ища его руками. И вздохнула с облегчением, когда мои запястья перехватили, притянули к себе. Теперь мы стояли лицом к лицу, и я могла различить, как мягко мерцают серебристые всполохи в глазах феникса. Они становились все ближе, а по щеке скользнули чуткие пальцы, остановились на подбородке, чуть приподнимая, заставляя запрокинуть голову, и его губы накрыли мои.