Текст книги "Убийство к чаю"

Александра Фишер-Хунольд
Убийство к чаю

Alexandra Fischer-Hunold

EINE LEICHE ZUM TEE

© Ueberreuter Verlag GmbH, 2019

Иллюстрация на обложке Евгении Кобозевой

Разработка серийного дизайна Натальи Никоновой

© Гаврюшева А. Е., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Глава 1

«Это убийство!»

Наверное, всё началось из-за этих слов моей двоюродной бабушки Клариссы. Ведь она оказалась права! В нашей сонной, словно погружённой в раздумья деревушке Эшфорд-он-Си на юго-западном побережье Англии действительно произошло убийство.

Первое более чем за восемьдесят лет. Жуть!

Но гораздо хуже убийства было то, что его совершил кто-то из нас.

Ещё несколько недель назад я бы начала свои записи так: «Финн Пирс поцеловал меня!» И вокруг этого сенсационного заявления я нарисовала бы красное сердечко и оставила бы рядом след от поцелуя.

У меня всё ещё подгибаются колени при воспоминании о том, как Финн наклонился ко мне и прижался своими тёплыми мягкими губами к моим!

И я была так невероятно, немыслимо, восхитительно в него влюблена. Хотя сначала я думала, что страдаю от вяло текущей болезни. Симптомы: хроническое отсутствие аппетита, заикание и косноязычие, глуповатое хихиканье и синдром розового грейпфрута. С кем это случалось, знает, о чём я. Диагноз: неизлечимая влюблённость! Моя любовь к Финну была безграничной. Я даже решилась брать уроки музыки у противной Рубинии Редклифф. Только чтобы подобраться к нему поближе.

Окей, это не слишком вежливо с моей стороны. О мёртвых либо хорошо, либо ничего. Но Рубиния Редклифф действительно была злой и бесчувственной снежной королевой.

Я не обладаю особыми музыкальными талантами, так что игра на пианино явно не для меня. Но шанс вдыхать тот же воздух, которым до меня дышал Финн, стоил того, чтобы немного помучиться. Это, да ещё уверенность, что раз в неделю я смогу смотреть в его кристально-голубые глаза и выдыхать в его сторону тихое «Привет!», прежде чем он достанет из рюкзака один из своих любимых кексов и умчится на чёрном велосипеде.

Бабушка Кларисса, конечно, знает, что я совершенно бесталанна, и боюсь, она тут же что-то заподозрила, когда я стала выпрашивать уроки музыки. Но сказала она только одно: что одобряет, когда кто-то бросает себе вызов, и никаких вопросов не задавала.

Вспоминая всё, что произошло до, во время и после празднования пятисотлетия Эшфорда-он-Си, я думаю, что мне лучше начать с пятничного вечера перед большим торжеством. Если бы я только знала, какую роль сыграет мой шоколадно-земляничный торт в случившейся трагедии, я бы однозначно не добавляла его в наш список дел.

Но я добавила торт! Поэтому, а ещё из-за происшествия, свидетельницей которого я случайно стала в тот же день (больше пока не скажу), этот вечер, наверное, можно назвать отправным пунктом, когда я, сама того не подозревая, оказалась замешана в дело об убийстве и невольно превратилась в детектива.

Итак, начнём сначала.

Поставив перед собой чашку горячего чая и целую этажерку с треугольными сэндвичами и ароматными золотистыми сконами[1]1
  Скон – небольшие сладкие булочки, которые традиционно подают к чаю в Шотландии и Англии. (Здесь и далее – примечания переводчика и редактора.)


[Закрыть], бабушка сидела рядом с камином на своём любимом кресле в цветочек. Я примостилась на подлокотнике, обняла её, и мы обе склонились над «Списком дел к празднованию пятисотлетия».

За нами с интересом наблюдал кое-кто ещё: мой Перси, самый лучший терьер на свете, который, конечно, уселся между бабушкой и мной.

Маленькую дверь, ведущую из нашей чайной в розовый сад, мы распахнули настежь, и летнее солнце бросало свои лучи на стёртые доски пола. Снаружи, как и внутри, все столики были заняты. И неудивительно. Наступило время послеобеденного чая, начались школьные каникулы, к тому же на праздник в нашу деревеньку забрели несколько туристов.

– Шотландский бисквит, имбирный пирог, банановый кекс и капкейки мы уже можем вычеркнуть из списка. Как думаешь, Эми, стоит ли нам сегодня вечером испечь ещё американский чизкейк и вишнёвый крамбл[2]2
  Крамбл – знаменитый английский десерт, представляющий собой фруктово-ягодную основу, посыпанную приготовленной особым способом мучной крошкой.


[Закрыть]? – размышляла бабушка. Она подняла свои чёрные очки в роговой оправе и закрепила их в коротко стриженных седых волосах. – Этого должно хватить, если мы примемся за остальное завтра в пять.

– Звучит как очень хороший план. Компот из крыжовника и яблок я уже убрала в холодильник. Если я сегодня приготовлю тесто для пирожков, то рано утром мы можем начать с них. Потом сделаем завитые шоколадно-сливочные вафли, яблочный крамбл и крыжовниковый пирог… А фруктовыми пирожными и сэндвичами мы закончим, – предложила я.

– Так и сделаем! – согласилась бабушка. Очки совершили новое путешествие и вернулись к ней на нос. Моей двоюродной бабушке семьдесят четыре года, и она очень модная и элегантная дама. При этом не брезгует порой копаться в саду в джинсах и резиновых сапогах или, одетая в комбинезон, чинить наши протекающие краны, вооружившись ящиком с инструментами.

– А я после обеда поеду в усадьбу и установлю нашу палатку, – сообщил Эндрю Кокс, ставя поднос со сконами, густыми топлёными сливками, земляничным джемом и чаем за витриной с пирогами.

– У нас будут отличные продажи! – радовался он.

До того как Эндрю в прошлом году устроился в «Маленькие сокровища», чайную моей бабушки, он работал в лондонском банке. И, как он часто повторяет, там можно было с сумасшедшей скоростью заработать безумные деньги и ещё быстрее потерять рассудок. А поскольку рассудок Эндрю хотел сохранить, год назад он распрощался с Лондоном и банком и переехал сюда. В Эшфорд-он-Си, в такую живописную глушь, что здесь нет даже устойчивого интернет-соединения. И я не шучу!

От яхтенного причала донеслись крики рабочих. Я взволнованно вскочила и попыталась разглядеть в бухте понтоны. Маленькие искусственные островки, с которых завтрашней ночью будут запускать фейерверки в честь юбилея. Я с нетерпением ждала субботы. Все придут на праздник нашего основателя и нашей деревни… и Финн тоже!

– Кларисса! Ты должна мне помочь! – С этими словами в «Маленькие сокровища» влетела Дороти Пэкс, наша деревенская художница.

Очевидно, она покинула свою мастерскую в спешке, потому что вокруг её костлявых бёдер всё ещё болтался заляпанный краской халат. Длинные, уже не очень чёрные волосы она затянула в небрежный пучок, из которого, как шпильки, торчали две кисточки.

Несмотря на то что они выглядели, как две противоположности, бабушка и Дороти были лучшими подругами. С того дня, как Дороти отправилась с масляными красками и мольбертом в Эшфордскую начальную школу и стала там новой учительницей рисования. А случилось это добрых полсотни лет назад.

Задыхаясь, Дороти плюхнулась на диван в стиле королевы Анны, стоящий напротив нас.

– Мой велосипед. Мой велосипед пропал! – пропыхтела она. – Должно быть, его кто-то украл! И ведь сейчас у меня нет денег, даже чтобы купить новый насос, не говоря уж о велосипеде.

Так заведено у нас в Эшфорд-он-Си. Никто не ходил к ворчливому деревенскому сержанту Оливеру Оаксу. Если кому-то требовался совет или помощь в расследовании, за ними обращались к моей бабушке. Если я правильно помню, это началось, когда бабушка вышла на пенсию и сменила письменный стол в директорском кабинете Эшфордской начальной школы на «Маленькие сокровища». Собственная чайная всегда была её мечтой. Но, согласно моей теории, она скучала по логическому мышлению и урокам математики и поэтому заинтересовалась преступлениями. В книгах, фильмах и реальной жизни.

– Привет, Эндрю! – Дороти помахала рукой в сторону прилавка. – Можно мне, пожалуйста, чашечку чая «Эрл Грей»?

– Привет, Дороти! Конечно, сейчас принесу! – пропел Эндрю, явно находясь в добром расположении духа.

– А вот и наш сладкий Перси! – воскликнула Дороти и воодушевлённо захлопала в ладоши. Потом, кряхтя, она потянулась через стол, чтобы поприветствовать мою собаку. Только после того, как она приласкала Перси, её взгляд упал на меня. – А там, где Перси, там, конечно, и милая Эми!

– Привет, – кивнула я и погрузилась в наш список дел.

– Буду ли я права, дорогая моя Дороти, если предположу, что ты снова не пристегнула свой велосипед? – весело спросила бабушка.

Я тем временем осторожно забрала у неё ручку и приписала в конце списка: «Шоколадно-земляничный торт», подчеркнув эти слова. Это было моё последнее изобретение, и я непременно хотела представить торт на празднике в честь пятисотлетия.

– Вообще-то вчера вечером я хотела ещё раз погулять с собаками, – вздохнула Дороти.

Я подняла глаза.

Тут мне стоит кое-что объяснить. Больше всего на свете Дороти любит собак. И поскольку она их очень любит, у неё их целая куча. Все они спасены с живодёрен Испании или Греции. Дороти их выхаживает и раздаёт в добрые руки, что всегда приводит к душераздирающим расставаниям. Но на следующий же день у её двери оказывается новая дрожащая собака, требующая сочувствия и любви. Я считаю, что это бесподобно, и Перси со мной согласен.

– Поэтому пристегнуть я его решила немного позже. Но потом у Диего, моего нового пса из Испании, случился понос. Бедолага. Всё ещё кожа да кости. Поэтому я совсем забыла про свой старый велосипед, – продолжала Дороти. – Мне только сейчас бросилось в глаза, что его больше нет у садовой изгороди. Пожалуйста, Кларисса, помоги мне его вернуть!

С улыбкой бабушка наклонилась и потрепала Дороти по руке, заляпанной краской.

– Сперва выпей добрую чашечку чая и дай мне подумать.

Она кивнула на чайную композицию, которую Эндрю как раз расставлял на столе перед Дороти.

– Если вы меня спросите, – заговорщически прошептала Дороти, заглядывая в чайник, чтобы проверить, надо ли чаю ещё настояться, – то велосипед стащила ведьма из дома по соседству. Просто чтобы проучить меня. Она ненавидит моих собак… и меня. А вчера ночью она и вовсе сорвалась с цепи. Всё к этому шло. Я слышала, как она ругалась. Мне жаль того, кто навлёк на себя её гнев!

Под «ведьмой по соседству» имелась в виду моя учительница музыки Рубиния Редклифф. Уже целую вечность Дороти и Рубиния вели маленькую частную войну из-за шума, который поднимали собаки. Окей, тихо они действительно не сидели, но эти бедолаги за свою короткую жизнь пережили столько несчастий и бед, что им можно было немного полаять от радости. Рубиния Редклифф – просто глупая курица!

Хотя… я ничего не имею против куриц!

При мыслях обо всех несчастных собаках, которые живут на свете, я не могла не поцеловать Перси в его мокрый нос.

Однако имя Рубинии Редклифф послужило для меня кодовым словом. Я бросила взгляд на старые песочные часы. Пора бежать. Мне нельзя было опаздывать ни на секунду. Потому что у меня на уме было кое-что важное! Очень важное! Я хотела заговорить с Финном после его урока музыки! Хотя я понятия не имела, как сделать это, не волнуясь и не вызывая подозрений. Одна только мысль об этом заставляла розоветь моё лицо, мои колени превращаться в пудинг, а моё горло – в пустыню Сахара. Дело в том, что я довольно застенчива. Ненавижу обращать на себя внимание. Я одеваюсь, как все, стригусь, как все, и отношусь ко всему так, как все. Так я остаюсь невидимой и незаметной. В этом я хороша. Так хороша, что у меня почти получается сливаться с обоями, школьной доской или стеной за моей спиной.

Разговор с мальчиком подобен покорению моего личного Эвереста. Но в этот раз я не струшу. Как струсила последние четыре раза. Нет. Не струшу. Потому что повод был совсем не подозрительным. Не подозрительным и подходящим. Празднование пятисотлетия. Весь Эшфорд туда пойдёт. Это дело чести. Даже для Финна. Так что я просто спрошу его мимоходом, пойдет ли… будет ли…

– Готово! – объявила бабушка с триумфом. – Нужно только сложить два и два, и велосипедный вор в наших руках!

…хочет ли он завтра вместе со мной поискать путь в лабиринте из живой изгороди, который ведёт к сокровищу в середине? Или, может, мне просто стоит пригласить его в «Маленькие сокровища»? Ведь мы, англичане, каждый день находим время на послеобеденный чай. Мы ходим в одну школу. Чайная принадлежит моей бабушке. И это просто жест вежливости – пригласить его на чашку чая или на стакан колы и сконы или… да, точно: на кусок шоколадно-земляничного торта, правда же?

– Вчера был четверг. Значит, состоялась репетиция церковного хора. А все мы знаем, где заканчиваются эти репетиции. В баре. – Как будто издалека я услышала слова бабушки.

Лабиринт из изгороди или лучше… ах, я понятия не имела, что лучше!!! Неожиданно меня точно ударил гром. А что если Финн вовсе не ходил сегодня к Рубинии Редклифф? Что если он заболел? Разочарование и облегчение устроили во мне соревнование, победителя в котором установить было не так просто.

– Дальше, Кларисса, дальше! – поторопила бабушку Дороти, делая глоток чая.

– Там льётся довольно много «Гиннесса»[3]3
  «Гиннесс» – знаменитое ирландское пиво.


[Закрыть]. А это толкает людей на шалости. Вчера ночью меня разбудил глубокий баритон, страстно исполняющий национальный гимн, а тихие щелчки отбивали такт. Этот баритон сложно не узнать… Джеймс Холл, наш ветеринар! И если ты, дорогая Дороти, ещё не завинтила, как следует, свои брызговики, то твой велосипед стоит перед клиникой доктора Холла.

Дороти прижала ладонь ко рту.

– Кларисса, ты… умопомрачительна! – воскликнула она с изумлением. А потом Дороти бросила на столик три фунта за чай плюс чаевые и исчезла.

Как и я несколько минут спустя. В дверях я отскочила в сторону, чтобы пропустить леди Хелен Эшфорд. Она была супругой лорда Генри Эшфорда, чьему прародителю, Вильяму, пятьсот лет назад король Генрих VIII (да, тот самый, с шестью жёнами) пожаловал дворянство и прекрасный кусочек земли на побережье Корнуолла. Из благодарности. Потому что Вильям Эшфорд предупредил короля о коварном заговоре. Будучи первым лордом Эшфордом, он велел возвести усадьбу Эшфорд-Хаус и деревню Эшфорд-он-Си. Поэтому все речи, концерты и чествования проводились перед этим поместьем.

– Добрый день, леди Эшфорд! – сказала я, склонив голову и так тихо, что она, наверное, не услышала. Тем не менее, она искренне улыбнулась мне и спросила:

– О, ты торопишься, Эми. Что за Ромео ждёт тебя?

Господи, как она узнала о моих планах?! Я хотела уже как можно быстрее бежать дальше, когда Перси, склонив голову и подняв хвост, оказался на моём пути. Мы с Перси неразлучны. Но есть два исключения: школа и Рубиния Редклифф. Кто вообще берёт с собой собаку к собаконенавистнице? Но Перси этого, конечно, не понимал.

– Я ненадолго! – пообещала я, опустившись перед пёсиком на корточки и почесав ему подбородок, что ему очень нравится. Он поднял голову и вытянул шею. Как будто хотел сказать: «Мне хорошо, продолжай».

– Пожелай мне удачи! – тихо прошептала я ему на ухо. – Сам знаешь в чём!

Перси ободряюще гавкнул, а я, глубоко вздохнув, села на свой велосипед.

Глава 2

Прежде чем свернуть на Айви-лейн (так называется улица, на которой живут Дороти и Рубиния Редклифф), я дождалась, пока моё дыхание хоть немного успокоится. Наша деревня расположена на холме, поэтому большинство улиц ведут от причала довольно круто вверх. Ехать по ним на велосипеде не так-то просто. Я быстро поправила майку и отбросила свои светлые волосы за плечи. Пока я рылась в карманах обрезанных джинсов в поисках резинки для волос (Рубиния Редклифф терпеть не могла, когда играющему на пианино волосы падают на лицо), я не только увидела чёрный велосипед Финна, стоящий у изгороди дома Рубинии, но и услышала легко узнаваемый ноктюрн Шопена, опус 9, номер 2.

Финн! Моё сердце совершило прыжок, претендующий на мировой рекорд. Он как раз играл пьесу, с которой собирался выступать завтра на праздновании пятисотлетия. Зачарованно я уселась на изгородь и стала слушать с закрытыми глазами. Бог благословил Финна невероятным талантом, и он много работал, чтобы развить его. Пока его друзья играли в футбол, ходили в кино или просто проводили время вместе, Финн сидел дома за пианино и тренировался, тренировался, тренировался. Его родители невообразимо гордились им, а также тем, что Рубиния Редклифф хотела порекомендовать его в Королевскую академию музыки в Лондоне. Для музыканта это равносильно посвящению в рыцари – я знаю это от бабушки. Годами Финн откладывал каждый цент на обучение в Лондоне. Так рассказывал его отец, раздуваясь от гордости, каждому посетителю своего паба под названием «Отдых контрабандиста». Потому что Финн хотел только одного: играть на пианино и при этом всё время совершенствоваться.

Когда прозвучал последний аккорд, из открытого окна донёсся голос Рубинии:

– Очень хорошо, Финн, ты делаешь успехи!

– Значит, вы сегодня напишете рекомендацию в Королевскую академию музыки?

После вопроса Финна, полного надежды, последовала долгая пауза. Слишком долгая пауза, как мне показалось.

– Нет, Финн, не думаю.

Что? Я распахнула глаза. Она не могла так поступить!

Не скажу, что я была бы счастлива, если бы Финн действительно поступил в консерваторию в Лондоне, но это же его самая большая мечта. Кроме того, я знала, что Рубиния Редклифф уже целый год обещает ему рекомендательное письмо.

– Но… Почему? Я… Я… вас не понимаю, – пробормотал Финн дрожащим голосом.

– Ты действительно невероятно одарён, Финн. Ты амбициозен. Ты делаешь успехи. Ты занимаешься. Но ты действительно думаешь, что этого достаточно? – безжалостно проскрежетала Рубиния. – Посмотри на меня! Мне никто не помогал. Я прошла свой путь сама, и никто не открывал мне дверей в Лондонскую академию. Это был сложный тернистый путь, полный лишений. Нашпигованный разочарованиями, поражениями и грызущими сомнениями в себе. Мне пришлось многим пожертвовать, можешь поверить, такую карьеру, как у меня, не получают в подарок! И весь этот опыт важен для развития музыканта. Артист должен страдать, он должен учиться переносить разочарования, чтобы вырасти и достичь высшей степени искусства. Поэтому тебе пойдёт на пользу, если мы забудем эту историю с Академией. Не будет ли гораздо лучше, если однажды ты сможешь поступить туда без чьей-либо помощи?

Моё сердце болезненно сжалось. Как могла эта ведьма быть такой жестокой к Финну?

– Это нечестно, миссис Редклифф. Я круглосуточно занимаюсь! – вскричал Финн, потеряв самообладание. – Миссис Редклифф, пожалуйста, вы же мне обещали!

Продолжение разговора потонуло в лае собак Дороти. Тявкая и размахивая хвостами, они бесновались на соседском участке и прыгали на изгородь, чтобы поприветствовать почтальона, чей дребезжащий автомобиль дымил на всю улицу. Зажав пальцами нос, Дороти вместе с велосипедом протиснулась мимо машины.

– Милая Эми, твоя бабушка всегда права! – прокричала она сквозь шум мотора. – Мой велосипед стоял у ветеринарной клиники. Этот озорник действительно стащил его у меня.

– Здорово! – Я изо всех сил попыталась улыбнуться. Но как это могло получиться, если меня почти разрывало на части от сочувствия к бедному Финну? Наверное, странно сравнивать такие вещи, но я всё равно невольно вспомнила о шали, которую связала в прошлом году. Я хотела подарить её бабушке на Рождество, потому что она всегда легко мёрзнет. Я очень старалась и купила действительно дорогую мягкую шерсть. Не хочу хвастаться, но шаль выглядела почти, как из магазина. До того дня, когда она выпала из моей сумки в лужу и по ней проехало по меньшей мере пять машин, прежде чем я успела схватить её. Она была совершенно испорчена. Всё пропало! Наверняка Финн сейчас чувствовал себя так же, как я тогда. Дмаю, даже хуже.

Неожиданно я развернулась на каблуках. Где он, собственно? Ещё в доме? Нет, его велосипеда уже не было у стены! Уехал. Как камень весом в тонну, моё сердце плюхнулось в желудок. Теперь я ещё и упустила свой шанс! Но, наверное, и момент был не очень подходящий.

Вместо него, скрестив руки на груди, за мной стояла Рубиния Редклифф. Её длинные рыжие волосы пылали на солнце, как адское пламя. О миссис Редклифф можно было говорить, что угодно, но одевалась она убийственно шикарно. Каждый день носила туфли на выских каблуках и платье мини. Сегодня она решила надеть синее со стальным отливом и цветочным узором. И выглядела она в нём действительно сногсшибательно! Дьявол в ангельском обличье.

– Передать не могу, до чего меня утомили вы с вашими опасными для общества псами, миссис Пакс! В последний раз прошу вас предпринять что-нибудь против этого тявканья, или мне придётся позаботиться об этом самостоятельно! – Её голос прорезал воздух, как хирургический скальпель – масло.

– Сказать, куда вам стоит отправиться? – фыркнула Дороти не очень-то женственно. При этом она сдула седую прядь волос с лица. – Бренчание ваших учеников тоже не доставляет особенной радости!

Я охотно заткнула бы уши. Невыносимо, когда люди кричат друг на друга. Ведь обо всём можно договориться мирно. Как я считаю.

– Ваши собаки кусаются? – с тревогой вмешался почтальон.

– Кусаются – это неправильное слово. Это кровожадные твари! – злобно заявила Рубиния и отбросила волосы за спину.

У Дороти пропал дар речи. Она раскрыла рот и послала мне взгляд, полный мольбы о помощи. Но вместо того чтобы сказать, что это неправда, что хоть собаки и шумные, зато очень милые, и всё дело в самой Рубинии Редклифф, которая их не выносит, я просто опустила глаза. Знаю, это было трусливо, но ведь я и не самая храбрая девочка на свете. А в моей учительнице музыки скрывалось что-то такое, из-за чего в её присутствии я становилась крошечной мышкой, сидящей перед могущественным львом.

– Если это так, миссис Пакс, я больше не стану привозить вам почту. С завтрашнего дня забирайте её, пожалуйста, в почтовом офисе сами! – сообщил почтальон деловым тоном. Он вытащил несколько конвертов из большой чёрной сумки и протянул их обеим спорщицам. – Хорошего дня!

Качая головой, он забрался в свой фургон и подребезжал на следующую улочку.

– И чего ты ждёшь? – фыркнула Рубиния Редклифф в мою сторону. Она прижала указательный палец к моей спине и толкнула сквозь садовую арку на узкую дорожку, посыпанную гравием, окаймлённую розовыми кустами и гортензиями. Дорожка вела к её двери. – Иди. Играй гаммы, – пробормотала она рассеянно, просматривая на ходу почту.

Я кивнула.

Дом Рубинии меньше всего похож на типичный английский коттедж. Уют? Ничего подобного! Здесь всё было современным, деловым, функциональным, серым или белым. Именно поэтому мне тут же бросились в глаза кричаще пёстрые предметы на кухонной стойке. Большое яркое керамическое блюдо, в котором лежали три деревянных слона, покрытые цветными стразами, и статуэтка Будды, выкрашенная в золотой цвет. Рядом обнаружилась открытая книга, обитая красной кожей. Она лежала страницами вниз, будто миссис Редклифф только что закончила читать. Между страниц торчали старые фотографии, карты и рисунки. Я не выдержала. Я взяла книгу в руки и осторожно перевернула.

За моей спиной стукнула входная дверь. В коридоре раздались шаги. Потом – звук рвущейся бумаги, наверное, конверта. Я бросила взгляд через плечо. Рубинию Редклифф не было видно. Не могу точно сказать, почему вдруг решила сунуть нос в эту книгу. Ведь вообще-то личная жизнь для меня – святое, и то, что это не просто книга, а очень личный дневник, тут же подсказывал небрежный почерк на пожелтевшей и покрытой пятнами бумаге.

Таиланд – прекраснейшая страна на всём белом свете, а этот остров невероятен! —

прочитала я.

Такое спокойствие. Такая свобода. Такая первозданность.

Пальмы, мангровые леса, яркие краски, кристально чистое море, белый, нетронутый пляж.

Я наткнулась на несколько родственных душ. Люди, которые так же, как и я хотели вырваться из чопорного мещанского существования. Они построили здесь, вдали от больших городов, простую жизнь в единении с природой. И свой мир они находят в учении Будды.

Они живут в простых деревянных хижинах, построенных своими руками. Они приняли меня с распростёртыми объятиями и пригласили остаться с ними и стать частью их сообщества.

Я внимательнее посмотрела на дневник. Солнце, солёная вода и ветер продубили красную обложку, сделав её ломкой. Я осторожно открыла первую страницу:

Дневник Баттерфляй Редклифф Таиланд, 196…

Там, где следом за шестёркой стояло какое-то число, теперь осталось только размытое чернильное пятно.

Баттерфляй Редклифф? Мама Рубинии Редклифф?

Я быстро пролистала дневник и остановилась на одной из записей.

О боже, я люблю его, я люблю его, я люблю его!!!

Я без понятия, откуда он, кто он, что он делал до прибытия в Таиланд… и мне всё равно! Он такой шикарный! Мы единое целое, мы принадлежим друг другу. Здесь никто не спрашивает, откуда ты или куда собираешься. Имена, личные данные – всё это пустой звук. Здесь все становятся теми, кто они на самом деле. А Гарри просто потрясающий!!!

– Что он себе позволяет! Вот ведь фрукт! – фыркнула Рубиния неожиданно близко. – Он у меня ещё попляшет!

Я мгновенно положила дневник на место. Как раз вовремя. Потому что именно в этот миг учительница музыки ворвалась в гостиную, как ураган.

– Почему я не слышу гаммы? – резко спросила она, подходя ко мне с письмом в руке и забирая со стола свой телефон.

– Я… я…

– Ты рассматриваешь старый хлам моей матери, – сказала она и чуть опустила письмо, которое держала в руке. – Ужасная безвкусица, но она его берегла. В молодости мать была хиппи, уехала в Таиланд, чтобы расширить свой дух и найти себя, или из-за какой-то ерунды в этом роде. Тогда многие так делали. Пару недель назад она умерла в доме престарелых, и мне пришлось прибраться в её комнатах. Вообще всему этому хламу место в мусорке.

Она пожала плечами.

Я в ужасе смотрела на Рубинию. Её мама умерла. Она не упомянула об этом ни словом, и по ней ничего не было заметно… Мне на ум пришло только два слова: снежная королева!

– Я как раз хотела это сделать, – пробормотала она, ища какой-то из сохранённых телефонов в своём сотовом. – Дурацкая сентиментальность! Ну ладно, её дневник я могу хотя бы прочитать, прежде чем выбросить. Но там всё равно только романтический бред и нереалистичные девичьи идеи по изменению мира.

Значит, Баттерфляй Редклифф, по уши влюбившаяся в Таиланде, действительно была её матерью. Я незаметно покосилась на дневник. Я не хотела играть гаммы, я хотела узнать, что было дальше с великой любовью Баттерфляй.

Тут я должна кое-что объяснить. Я обожаю любовные романы!!! Так же, как моя бабушка заглатывает детективы, я взахлёб читаю все книги и смотрю все фильмы, где есть что-то про любовь. Но чтобы уж сразу всё разъяснить… Мне нравятся только истории со счастливым концом! Оба должны заполучить друг друга и быть счастливы до конца своих дней. Так я себе представляю правильную любовную историю. Поэтому я всегда сначала читаю последние страницы. Я просто таю, когда влюблённые наконец оказываются вместе. Есть ли что-нибудь лучше? Ах! А с тех пор, как в моей жизни появился Финн… ну да… Это сейчас, наверное, поймёт каждый… С тех пор в моих фантазиях у главных героев, конечно, наши с ним лица. Смогу ли я когда-нибудь написать что-нибудь настолько невероятно романтичное о Финне и себе, как Баттерфляй о них с Гарри?

Что мы принадлежим друг другу и…

– Довольно болтовни. Гаммы, Эми! У меня нет особых надежд относительно тебя и пианино, но я обещала твоей бабушке достать из тебя то, чего можно добиться прилежанием и трудом. – Рубиния Редклифф грубо вырвала меня из моих мыслей.

Очевидно, она нашла нужный ей номер. Она решительно нажала на кнопку и прижала телефон к уху. При этом она поглаживала надпись на конверте. Незадолго до того, как она снова подняла его, я смогла бросить взгляд на верхнюю адресную строчку. Там стояла надпись курсивом: «Королевская академия музыки». Я тут же подумала о Финне и о подлости, которую совершила с ним Рубиния Редклифф.

– Чего ты ждёшь?

Я услышала гудки. Если бы я только была немного храбрее, то я не кусала бы губы и не проглотила бы робко всё, что хотела высказать. Но я этого не сделала, поэтому, молча кивнув и с огромным комком в горле, я направилась в сторону пианино.

– Рубиния Редклифф! – каждый слог – надрез скальпелем, сказала она в трубку и исчезла в кабинете, расположенном рядом с входной дверью. Дверь захлопнулась. Больше я ничего не слышала.

Завтра Финн накажет её за ложь и покажет всем, как он гениален за концертным роялем! А мне теперь нужен был новый план.