Текст книги "В чём её секрет? Как из травмы делать ресурс"

Жестокие игры детей

С третьего класса у меня начались проблемы в школе. В классе стали появляться группы, одну из которых возглавила Алёнка. А я ни в одну из них не вписывалась, и потому мне пришлось несладко. Сейчас это называется буллингом, а тогда я просто пыталась противостоять нападкам одноклассников. Начиналось всё с обзывательств, потом пошли в ход мои вещи. Моим портфелем играли в футбол, а учитель усердно не замечала этого. Я была упёртой и молчала: мне не хотелось огорчать маму, к тому же с садика я знала, что ябедничать нехорошо. Я рассчитывала справиться сама.

Изо дня в день история повторялась. Алёнка, у которой образовалась своя свита, подговаривала парней, чтобы меня подкарауливали за школой. Однажды вечером меня окружили и не давали пройти, кто-то выхватил у меня портфель, и меня за капюшон куртки потащили на детскую площадку. Я сопротивлялась, пыталась вырваться, но они только громко смеялись, толкали меня, плевали на меня. В их глазах было превосходство и азарт – наверное, так смотрят дикие животные перед тем, как растерзать свою жертву… Они требовали «перестать выделываться» и стать их девочкой на побегушках – другой роли не предполагалось. Когда я отказалась и, глядя прямо в глаза, ответила, что не собираюсь им подчиняться, насилие продолжилось. Со словами «Да ты сейчас землю жрать будешь!» мне стали запихивать в рот куски почвы. Бесконечные ругательства, тычки, пинки и другие унижения… Я отбивалась, отворачивалась, но не могла это остановить – их было больше.

Когда я, зарёванная, с перепачканным лицом, вернулась домой в куртке с оторванными пуговицами, маме понадобились объяснения. Я сказала, что повздорила с одноклассниками. Она закричала на меня: «Что ты такого им сделала?» Грозилась, что пойдёт жаловаться в школу. А мне было страшно, что в глазах сверстников я стану стукачкой, и тогда они ещё сильнее будут меня ненавидеть, – и я убедила её, что учителя всё равно ни на что не влияют, за руку меня никто провожать не будет.

В итоге издевательства продолжались не один год. Я стала придумывать предлоги, чтобы задержаться в школе для дополнительных работ, на продлёнку. Иногда удавалось незаметно пробежать к дому обходной дорогой. Однажды, когда мне было не убежать, я повернулась к ним и предложила семечки, которые остались у меня в кармане. Мальчики не ожидали этого, но согласно протянули руку… Приняв от меня угощение, они уже не хотели драться, и мы даже вместе дошли до дома. Я очень радовалась, когда поняла, что могу откупиться от преследователей семечками.

Но травля была и в бассейне, где мы с Алёнкой и её свитой занимались в одной секции. Наши тренировки были очень интенсивными, потому что нас готовили в спортивный резерв. Алёнка всегда плыла первой, впереди колонны – так определялся ранжир по силе. Это подпитывало её чувство превосходства. Я же была четвёртой.

Тренер на каждом занятии клеила на тумбочку лист с заданием и напоминала, что нельзя останавливаться у бортика. Но когда она отлучалась, Алёнка делала что хотела, а потом врала, что задание выполнено. Вторая и третья девочки из колонны, её подружки, всегда были с ней заодно.

В тот день они втроём, как обычно в отсутствие тренера, выстроились у бортика вместо того, чтобы набирать дистанцию. И когда я, доплыв до них, оттолкнулась от стенки, идя на новый круг, меня схватили за ноги и стали топить. Я барахталась и боролась, очки налились моими слезами бессилия и обиды, и только тренер свистком прекратила неразбериху.

После этого я бросила плавание, несмотря на все уговоры Людмилы Степановны, которая возлагала на меня большие надежды и пророчила мне спортивные достижения. Она пришла ко мне домой и попросила объяснить причины ухода. Когда я рассказала ей о той ситуации, она ответила: «Да не обращай ты на них внимания, ты же единственная в группе, кто плавает на спине». Но у меня не было желания снова столкнуться с тем, что я пережила, а перейти в команду старших не могла из-за недостаточной физической подготовки.

Алёнка не отставала от меня. Дошло до того, что после уроков я обнаружила в гардеробе свою шубу изрезанной в лоскутки. С вещами, повторюсь, тогда было очень тяжело, и эту шубу мне сшила тётя Люба из маминой. Я не помню, как дошла домой, но убытки от моего положения становились всё серьёзнее. Учителя сохраняли нейтралитет невмешательства.

Мама признавалась мне, что комплексует ещё и из-за дефекта речи, и ей стыдно идти в школу. Я возражала, что она хорошо говорит, но мама была непреклонна и советовала: «Они так себя ведут, а ты не обращай внимания. Пусть делают что хотят, будь выше этого». Я чувствовала себя в капкане. Мне казалось, что никто не способен мне помочь. Сердилась на отца, что он не приезжает и не защищает меня. Я росла, как гадкий утёнок, отвергнутый всеми…

Гнев и обида накопились во мне до предельной точки. То мне хотелось умереть самой, чтобы прекратить эти унижения, то я представляла, как буду убивать своих обидчиков. Но потом я вспоминала, что это ляжет клеймом позора на маму, и продолжала терпеть. Однако в очередной раз, когда во дворе одноклассник стал меня обзывать, не выдержала и метнула в него камнем. У него из головы пошла кровь. Я испугалась и убежала домой, спряталась в своём уголке и ждала, что придёт мама и скажет, что я убийца. Но этого не произошло. Просто он перестал меня дразнить. Так я узнала, что сила бывает более понятным языком для некоторых людей.

Следующей была близкая подруга Алёнки, которая постоянно приставала ко мне и говорила гадости, пинала меня и толкала. После очередных её нападок я развернулась и со всей силы толкнула её в ответ. Она потеряла равновесие и с размаху ударилась головой об асфальт. Меня прозвали ненормальной, но уже боялись в открытую доставать. Пакостили исподтишка (воровали тетрадки перед контрольной, мазали стул чернилами, приклеивали на спину бумажки с ругательствами, плевались). Так я отстояла себя. Мне даже нравилось быть неадекватной, потому что это делало меня неуязвимой и непредсказуемой в глазах малолетних тиранов.

Когда мне изрезали шубу снова, мама всё же пошла к директору школы. Но в этот день я тоже оказалась у директора – туда меня привела учительница математики, которая случайно чуть не получила моим портфелем по голове, когда я бросила его вдогонку однокласснику – тот весь урок играл им в футбол, разметав мои тетрадки по полу.

Длительный скрытый конфликт стал явным для администрации школы. Принято было считать, что это всё детские шалости, а тот, кого травят – ребёнок, у которого трудности с социализацией. К тому же становится очевидной разница сословий: хоть в наше время их уже не было, но родители, чей социальный статус выше, имеют большее влияние на директора и шанс на решение проблемы в свою пользу. Мама после всего снова сказала мне: «Отпусти и не помни зла. Никогда не опускайся до мести». Она мне твердила: «Дед войну прошёл и всегда повторял – как стояли на своём, так стоять и будем, – и ты никогда не сдавайся». Мне не хотелось подвести дедушку, и я, сквозь слёзы, держалась.

В общем, в ситуации должна была разобраться классный руководитель. Она предложила помочь со сменой класса. Я считала, что это не поможет, поскольку вся параллель в курсе происходящего. Тогда она успокоила меня, что будут набирать экспериментальный физико-математический класс со всех школ нашего района. Все ребята будут новенькие и в одинаковых условиях.

Я возразила, что мне не судьба оказаться среди вундеркиндов, потому что мои познания точных наук слабые. Надежда Александровна пообещала, что я сдам вступительный экзамен.

С переводом мои мучения и правда закончились, хотя мне и трудно было в это поверить.

Луч солнца золотого

Началась моя новая эпоха. У меня появились друзья. Я стала лучше учиться, мне доставляло огромное удовольствие изучение законов природы, физики и математики. Ребята были сильны не только в точных науках, но и в гуманитарных. Они глотали книжки, и у нас всегда были жаркие дебаты на уроках литературы, когда мы обсуждали качества различных героев. Тогда я поняла, что значит учиться с теми, кто сильнее тебя. Их уровень знаний и способностей был гораздо выше среднего по школе. Ребята были интеллектуальной элитой. Их родители были образованными и очень дорожили семейными ценностями. Организовывались походы на природу, прогулки на лыжах, дни рождения, на которые приглашали всех одноклассников. Чувствовался коллектив, и я поняла, что значит дружба. Узнала, как проверяются люди в походах. Со школьными подругами мы общаемся даже спустя тридцать лет после выпуска.

***

В этот период мама выгнала дядю Сашу, мы снова стали жить вдвоём. Это были самые счастливые три года. Мы много говорили по душам, смотрели вместе фильмы, ходили на каток, мама перестала выпивать. Для меня это время было бесценным. Мне хотелось делать всё по дому, только бы облегчить ей жизнь. Мама приобрела огород, и мы выращивали овощи на зиму – было совместное занятие, свой уголок земли, который мы возделывали как могли.

Потом мама получила квартиру от заводоуправления в новом доме. Чтобы её получить, вечерами она должна была делать отделку в этом доме без оплаты. Мы переехали из коммунальной квартиры. Первое время я так восхищалась – ванна только наша, на кухне можно сидеть сколько хочешь, и у нас есть большая комната и балкон! Простор, свобода, чистота и никаких скандалов.

Я с радостью наводила порядок, варила еду и ждала маму на обед. Подолгу бывала одна в квартире. Рисовала, читала книги, наблюдала в окно за облаками и тополем с большой листвой, занималась музыкой… Бросив бассейн, я сама прошла прослушивание в музыкальную школу на класс фортепиано. Написала заявление от имени мамы, и сообщила ей, когда меня приняли. Хотя ученики музыкалки всегда казались мне жалкими – любой обидит. Если бы не желание порадовать маму, я бы не стала туда поступать.

Неожиданно, но это стало для меня поддержкой на пять лет. Мне нравилось узнавать биографию музыкантов. Обожала уроки по специальности и сольфеджио. Музыка трогала струны моей души, и я часто плакала, слушая разные композиции. А хор позволял ощутить право своего голоса, и дирижёр не раз подчёркивала значение каждого в этом многоголосье… Что-то во мне стремилось к выражению. Мой преподаватель музыки, Милена Витальевна, стала для меня очень близким человеком. Я делилась с ней своими переживаниями, разными трудностями, и она всегда находила для меня слова и утешения.

Дома у нас появилось пианино «Ижевск». Это было очень статусно. Мама вообще с большим уважением относилась к моим увлечениям. Однажды она разрешила мне сделать галерею моих рисунков в комнате. Натюрморты и пейзажи заполнили целую стену, мы сидели на диване напротив и любовались… Для меня это было признанием моего творчества. Но после моя коллекция исчезла в кабинетах школы, потому что я отдала свои этюды для школьной выставки, – к сожалению, их так не вернули.

***

Однако ничто не длится вечно, и у мамы начался новый виток «А если это он?». Снова она представила мне мужчину – дядю Стёпу. Высокий, темноволосый, крепкий. Но я сразу почувствовала необъяснимое отторжение.

Он часто не работал и был пьян. Я сообщала маме о том, чем он занят, пока её нет, но ей казалось, что я просто наговариваю на него из подростковой ревности. Мы часто с ней ссорились из-за этого человека. Для меня было оскорбительно, что она ставит под сомнение мои слова. И я никак не могла понять: почему такая красивая, трудолюбивая и добрая женщина так низко себя ценит, приглашая в свою жизнь таких упырей? Неужели она совершенно не верит, что достойна лучшего?!

Находиться дома становилось невыносимо: там постоянно было это животное, которое мама звала Степашкой. Он клянчил у неё деньги, которые ей тяжело доставались, и куда-то уходил. Потом возвращался поздно ночью, тарабанил в двери и орал на весь подъезд. Моё сердце сжималось от страха, когда мама заботливо закрывала за собой двери в комнату и говорила «Спи, спи, доча», а потом я слышала, как он вваливается в квартиру, начинается вошкотня в прихожей, визги, маты… и долго горит свет на кухне, где идут разборки. Когда моё напряжение достигало предела, я набиралась смелости и шла туда, чтобы помочь маме, хоть как-то её спасти. Утром надо было в школу, но после таких ночей мне было жутко стыдно выходить даже в подъезд. Чудилось, будто все знают про наш позор и непременно тычут мне в спину пальцем. Мама замазывала синяки, одевалась в робу и снова отправлялась на смену, пока это чудовище отсыпалось.

Драки и скандалы возобновились в нашей квартире. Мы снова отдалились с мамой, стали реже разговаривать. После ссор я убегала из дома. Мне хотелось исчезнуть, потому что остановить череду насилия я не могла, а находиться в одном помещении с этим дебоширом для меня было пыткой. В своих фантазиях я надеялась, что со мной случится что-то жуткое, я попаду под машину или меня поймает маньяк, и мама поймёт, что дочь ей дороже, чем этот мужик. Но бегство от проблемы не давало ровным счётом ничего. Возвращаясь домой, я видела, что никто даже не заметил моего отсутствия.

Я уже перешла в старшие классы. И тогда стали появляться первые видеопрокаты – с гнусавым переводом «от Гоблина». Мы с подругой часто ходили на боевики с Брюсом Ли и Джеки Чаном. Смотря фильм, я представляла себя в главной роли и думала, как ловко могла бы расправиться с маминым обидчиком. Через некоторое время записалась в школу боевых искусств: было очевидно, что мне не хватает силы и навыков, чтобы победить Степана. Я решила стать орудием возмездия.

Целый год добросовестно ходила на тренировки. Наш тренер Олег два года изучал кунг-фу в монастыре Шаолинь, он обучал нас искусству самообороны. Он говорил, что самый лучший бой – это бой, который не состоялся, что задача воина – сохранять самообладание в любой ситуации, а также повторял, что если ты испытал ненависть к врагу, то проиграл, так как находишься в его власти.

Сначала мне было непонятно, как стойки и движения, похожие на танцевальные (Ушу), могут помочь в ведении боя. Но лишних вопросов не задавала. Упорно выполняла отжимания с хлопком, балансировала на одной ноге, делала растяжки и качала пресс. Через несколько месяцев начались спарринги. Я училась терпеть боль и держать удар. Наш учитель нередко напоминал: «Не имеет значения, какой силы удар ты можешь нанести – куда важнее, какой силы удар ты можешь выдержать». Эта фраза потом нередко мне помогала.

Александр Евгеньевич Домбровский

(стихотворение приводится в авторской орфографии и пунктуации)

 
Держи по жизни спину прямо!
С холодной искоркой в глазах,
Шагай достойно и упрямо!
Забудь на миг о тормозах!
 
 
Пусть косо смотрят проходимцы
С поганой завистью в душе,
И жизни чопорной любимцы
Пусть представляют в неглиже…
 
 
Чихай на них! Не сомневайся!
Невежд, за нравы их, прости!
Но от мечты не отрекайся
И не сворачивай с пути!
 
 
Держи по жизни спину прямо!
Не унывай! Иди вперёд!
И – привередливая дама —
Твоя Мечта, тебя найдёт!
 

Мои тренировки были не напрасны. Я знала, что мне моя сила пригодится. В очередной раз, когда Степан накинулся на мать, я дала отпор. Хладнокровно, без эмоций вышвырнула его из квартиры, и мне стало намного легче – я ощутила, что могу противостоять ему. Спустившись, он принялся орать под окнами угрозы в мой адрес. Меня затрясло от избытка адреналина и гнева, который я сдерживала во время поединка. Я боялась своей силы. Но пришла и уверенность в ней.

Глядя на маму, я понимала, что так жить не хочу. И я помню, как мы с подругой обсуждали, что вот уж мы-то никогда не позволим, чтобы наши мужья нас били. Мы повторяли когда-то услышанное: «Если один раз руку поднял, то поднимет и снова. Надо сразу уходить». А мама только добавляла: «Ой, девки, не зарекайтесь».

Какие разные сценарии были перед глазами! Я видела семьи своих сверстников: есть мама и папа, дом – полная чаша, совместный досуг, чтение книг вечерами… И моя жизнь – полная страха, борьбы, стыда и боли.

Думала, что невозможно что-то исправить: родилась не в той семье, не в то время. Я никому не нужна, ведь мама много лет мне рассказывала, как тяжело ей дался выбор родить в семнадцать лет и что её страдания были во имя моей счастливой жизни. «Я всё отдала, ты не представляешь, чего мне стоило одной тебя растить. Но я никогда не жаловалась, тянула эту лямку, – только чтобы у тебя всё было хорошо», – периодически она рассказывала о своей жертве, и я чувствовала вину за своё неуместное рождение. Меня не покидало ощущение, что я в неоплатном долгу перед мамой и как можно скорее должна освободить её от бремени – необходимости меня содержать…

К старшим классам познакомилась с нашим новым школьным психологом – Аллой Викторовной. Меня поразила её история прихода в специальность. Она увлекалась астрологией и психологией, но поступление в институт ей никак не давалось, и она вынуждена была работать в разных местах в период подготовки к экзаменам. Так она познакомилась с разными профессиями и социальными слоями людей. Приёмную комиссию она взяла настойчивостью, и через шесть лет всё-таки поступила.

Она мне очень нравилась: приятная внешность и манера ласково говорить были мне симпатичны и грели душу. Большие глаза смотрели с любовью и вниманием. Я часто приходила к ней после уроков. Она рассказывала мне о возможностях психологии и о том, что каждый человек благодаря этим знаниям может себя исцелять. Я читала книги, которые она мне советовала, выполняла техники самоуспокоения в периоды сильного волнения – всё это очень помогало, и я постепенно прониклась к ней доверием.

Мне также очень нравилась физика и наш учитель Анна Леонидовна.

Я обожала лабораторные работы. Мы проводили опыты и открывали законы физики, искали неизвестные для составления формул. Это всегда было очень увлекательно. Самое важное из этих занятий – это задачи, которые мы решали каждый урок.

И у меня появилась привычка любую ситуацию, где есть неизвестные, называть не проблемой, а задачей. Задача – то, что обязательно имеет ответ, а также решение. Причём способов решения всегда несколько. Поиск ответа вызывал азарт, к тому же Анна Леонидовна приглашала нас к активному размышлению вслух, чтобы видеть ход наших мыслей. Это была питательная среда, в которой мы, обмениваясь идеями, учились мыслить смело и самостоятельно. Такие методы обучения были весьма необычными для школы тех лет. Преподаватель настолько отдавалась своему делу, что даже водила нас в походы, где показывала, как работают законы физики… А также законы дружбы, взаимопомощи и общения. Благодаря ей у нас также зародилась традиция создания школьных спектаклей.

Мне пригодились эти навыки в жизни: в каждой ситуации я ищу недостающий элемент, будь то знания, навыки, опыт, связи или деньги. Я готова к экспериментам в исследовательских целях и к поиску решений. Походы развивали смекалку и прививали любовь к природе, а театральные роли – умение видеть жизнь под разным углом.

С благодарностью вспоминаю эти годы.

Часть II

Поворот не туда

Хотя я училась в физмате, я была классическим гуманитарием. Писала стихи и рассказы, играла в театральных постановках с садика и выступала на конкурсах чтецов. На сцене я чувствовала себя как рыба в воде. Обожала смотреть телеспектакли и представлять себя в разных ролях. Театр был моим увлечением. «Хм, актриса! Что за профессия такая? Единицы становятся известными, будешь в местном ДК играть Бабку-Ёжку или сидеть в метро с детьми милостыню просить», – наперебой сыпали аргументами родственники, когда я озвучила свою мечту. «Нужно крепко стоять на ногах, нормальная профессия нужна – юрист, экономист, бухгалтер, а вот потом, когда будет на что жить, иди куда хочешь».

Мне не хватило смелости пойти за своей мечтой и восстать против страхов и убеждений родственников. В системе координат своей семьи я ощущала себя лишним и никчёмным элементом. Ведь именно отношение значимых людей к нашим желаниям, праву хотеть – формирует нашу уверенность в своей ценности.

Ещё пять лет сидеть на шее у мамы я не хотела, да и перспектива оставаться в квартире, куда приходил Степан, меня тоже не радовала. Поэтому вместо театрального я подала документы в Высшую школу милиции. Мой выбор был продиктован нуждой. Обещанное бесплатное юридическое образование и полный пансион: обмундирование, высокая стипендия, бесплатный проезд в общественном транспорте и бесплатные билеты в отпуск – перевесили желание учиться там, где хотелось. Деньги стали решающим фактором.

Поступление проходило с большим скрипом. Моё здоровье не вполне соответствовало требованиям медкомиссии, а перед вступительным экзаменом была очередная драка, и мама вытолкнула меня ночью из дома. Я ночевала у Анны Леонидовны, которая открыла мне двери и, увидев меня зарёванную, отпаивала успокоительным отваром. Утром я с трудом собралась и поехала на экзамен. И вместо того, чтобы зайти в первой пятёрке, как я обычно это делала, пошла в последней. Билет я знала и сразу села отвечать. Но в комиссии мне сказали: «Давайте вы придёте в следующем году, и мы примем вас без экзамена. Девушек уже набрали».

У меня не было сил даже возмущаться. Из аудитории я вышла с обречённостью смертника. Передо мной проплывали картины, как мама мне говорит, что я стану маляром. Как надо мной хохочут и презрительно тычут в меня пальцем одноклассники и учителя. Бегущей строкой шла фраза: «Ты никчёмное создание, чему ты только столько лет училась в школе?!» Мысленно я уже надевала на себя фуфайку, испачканную краской, и шла на работу вместе с мамой. Вокруг меня толкались слесари и плотники, ехидно усмехались. Моя фантазия расписывала, как на ломаном русском с матами мне рассказывают о стройке, а потом приглашать выпить водки, чтобы «снять усталость». Я представила горластую соседку тётю Валю – и боялась, что также, как она, буду жить в коммуналке с тремя детьми от разных мужчин.

Мне трудно передать всю горечь того момента, – я потеряла всякий смысл жить. Когда я вернулась домой после проваленного экзамена, дома уже никого не было, только звенящая тишина и погром после вчерашнего застолья. Мне не от кого было ждать доброго слова. Жгучие слёзы катились по моим щекам.

Так я просидела до темноты. Мама не пришла домой.

Ничто не длится вечно… Через несколько дней парень, который помогал мне подавать документы, сказал, что в сентябре будет набор в средне-специальную школу милиции в другом городе. По окончании можно будет перевестись в вышку. Это был мой шанс реабилитироваться – хотя бы в своих глазах. И я им воспользовалась. Жизнь встала на другие рельсы и унесла меня на север.

Сейчас я понимаю, что неудач не существует, есть знаки и сигналы пространства, которые проверяют силу нашего намерения.

Тогда я могла остаться дома – и вполне могло сложиться, что участвовала бы в театральных постановках нашего ДК и готовилась бы к поступлению в театральный. Могла действительно пойти работать с мамой маляром и, скорее всего, осталась бы на этом уровне с потерей сил и здоровья. Могла, могла, могла… Мы всегда делаем выбор, исходя из собственных знаний и возможностей. Каждый раз принимаем лучшее решение из тех, что для нас доступны. В голове звучала песня: «Позади крутой поворот, позади обманчивый лёд, позади…»

Сожаление о том, что я не выбрала жизнь актрисы, терзало меня недолго, но жажду творчески и разнообразно себя проявлять я всё равно реализовала в своей жизни. Позволяю себе проживать разные роли для разных статусов, смотреть на мир с разных ракурсов.

Воистину окружение влияет на наше отношение к себе. Формирует наши ценности и стремление к переменам. Но можно соглашаться на заданные условия, а можно принять руку помощи, получить знания и выйти из порочного круга. Мне в жизни везло на хороших людей, учителей, которые в нужное время были рядом и как ангелы-хранители сопровождали меня.

Много позже я поняла, какое значение для меня имели события, описанные в этой главе. Я благодарна тому, что видела разное качество жизни и однажды решила стремиться к лучшему. Я очень любила мечтать, и это, даже при недостатке информации и знаний, помогало создавать образы будущего, в котором мне хотелось быть.

Сегодня я верю, что причинённая мне боль подтолкнула меня к работе с психологом. Боль и желание найти ответ на вопрос – что со мной не так? Или со мной всё правильно, и просто нужно изменить отношение к жизни?

Тогда я была не готова идти в своих поисках до конца, и этот путь у меня растянулся на годы.