Текст книги "Темный лес. Вожак"

Шир, одним из первых выбравшись на свободное пространство, глубоко вздохнул. При этом грудная клетка его расширилась так, словно он хотел вобрать в себя сразу все запахи окружающего леса. Секунду спустя он бодро встряхнулся и, убедившись, что вокруг все спокойно, с неожиданным лукавством покосился на подошедшую Гончую, то ли спрашивая о чем-то, то ли молча советуясь.

Белка едва заметно качнула головой, после чего Шир кивнул и, придирчиво оценив готовность отряда к пути, первым двинулся в чащу. Правда, к немалому удивлению чужаков, пошел по направлению к северу, несмотря на то что Золотой лес располагался на востоке, а видимых причин для смены маршрута не было.

Тирриниэль, моментально уловив эту странность, вопросительно взглянул на Белку, но смолчал. Побратимы тоже держали рты на замке. А Гончая, убедившись, что никто не возражает, нагнала Шира, уверенно заняла место ведущего и продолжила двигаться все в том же неправильном направлении.

Как ни странно, оказавшись за пределами Белкиного дома, братья почувствовали себя гораздо увереннее, чем в тот день, когда впервые пересекли границу. Может, за время пребывания рядом с Гончей чувство опасности слегка притупилось, может, полученный опыт сыграл свою роль, а может, присутствие Шира успокаивало. Однако в какой-то момент Стрегон с удивлением признал, что начал подмечать детали, на которые прежде не обращал внимания.

Вот, похоже, рыжая белка мелькнула и пропала среди густой листвы. Вот спрятался между опавших иголок аккуратный след зверга. Вот зажужжал возле левого уха назойливый комар… толстый, здоровенный, голодный… но жужжал недолго, потому что аромат эльфийского меда здесь знала каждая тварь, и от бегущих по лесу людей комары шарахались с завидной скоростью, впрочем, как и стрекозы, и бабочки, и вся многочисленная мошкара.

Стрегон не раз подмечал, как, едва заметив Белку, бросают свои гнезда и торопливо отлетают подальше мелкие пичуги. Как сердито сопящий под кустами еж негодующе фыркает и поспешно покидает выбранную ею тропу. Как проносящиеся над головами птахи покрупнее с шумом устремляются в пышные кроны, будто опасаясь, что на них задержится ее холодный взгляд. А неясные тени за стволами то и дело прыскают в стороны, стремясь не попасться ей на глаза.

Братья не видели ее лица – Белка шла по-прежнему первой, не оборачиваясь и не давая себе труда проверить, как справляются с нагрузкой спутники. Однако если могучий Шир скользил по лесу хищным зверем, диким волком несся по траве, многозначительно приподняв верхнюю губу; угадывал малейшие неровности почвы, перепрыгивал через поваленные стволы и небольшие овраги, стараясь не потревожить лес своим присутствием, то маленькая Гончая держалась нарочито так, чтобы быть замеченной. Она словно бросала вызов таящимся в лесу тварям, демонстративно не покрывала волосы и не прятала лицо, но никто не смел заступить ей дорогу.

Стрегон в который раз покосился на прямую спину Гончей, а потом поймал себя на мысли, что неприкрыто любуется ее отточенными движениями, в которых угадывалась неимоверная сила с неподражаемой грацией. Заслушивается тихим голосом, когда грозное рычание хмеры мгновенно сменялось чарующими интонациями заботливой матери.

Стрегон перехватил взгляд Шира и удивленно приподнял брови. Ого! А ведь этот зверь тоже неотрывно за ней следит! Подмечает едва уловимые движения ее пальцев, безошибочно расшифровывает трепет ресниц и стремительные взмахи руки, в зависимости от подаваемых ею знаков приближается или чуть отдаляется от оставленного на его попечение Тиля. Правда, в его взгляде, помимо внимания, нет-нет да и проскальзывало нечто странное. Нечто, что Стрегон назвал бы затаенной гордостью, если бы мог предположить, что такое вообще возможно. Но это было вовсе не то чувство, с которым мужчины обычно провожают красивую женщину. Скорее ничем не замутненный, почти мальчишеский восторг, когда едва вошедшие в силу подростки наблюдают за гораздо более опытным бойцом, при этом четко понимая, что до столь высокого уровня им еще расти и расти.

Эта диковатая мысль поразила Стрегона настолько, что на какое-то время он даже перестал следить за окрестностями. Он размышлял об этом, старательно вспоминая все, что слышал о Серых пределах и Гончих, пытаясь связать все это с Золотым лесом и с тем, что рассказали близнецы. И нутром чуял, что отношения Белки и Шира таят много загадок.

В конце концов Стрегон пришел к выводу, что Шир, безусловно, знает о прошлом Белки. Мирится с тем фактом, что она гораздо старше его. Прислушивается к ее словам. Позволяет себе с нею спорить, но никогда не заходит за некие, давным-давно определенные рамки. Более того, прекрасно осведомлен об истоках ее жутковатой силы, хорошо помнит ее мужа, трепетно заботится о ее сыне, безмерно уважает и немного опасается, что вполне естественно… Вот только все это лежало на поверхности, тогда как истинная причина крылась в чем-то другом.

Стрегон терялся в догадках до самого вечера, пока впереди не показалась знакомая стена из тесно переплетенных веток. Краешком сознания полуэльф отметил место, где пришлось перебраться через небольшую протоку, заросшую камышом. Запоздало подумал, что это, наверное, и была Зеленая речка, о которой поутру говорил охотник, но потом выбросил лишние мысли из головы.

Лакр облегченно вздохнул, очутившись в очередном месте мира, по-деловому огляделся, с удовлетворением подметив, что эти уютные полянки похожи друг на друга как две капли воды. Кивнул огромному ясеню, как старому знакомому, а потом без опаски наклонился к ручейку, выбегающему из-под его могучих корней.

– Уф! Хорошо-то как! – промычал он, умыв лицо и вдоволь напившись. – Бел, сколько же этих полянок понатыкано по лесу?

– Двадцать две, – отозвалась Гончая, привычно закрывая проход. – По одиннадцать на каждую сторону от Лабиринта.

– Я думал, штук двести, минимум!

– А зачем? Мне они не нужны, Таррэну и детям – тоже.

– Так для чего тогда вы их создавали?

Белка невозмутимо пожала плечами.

– Для таких дураков, как ты, которые, вместо того чтобы сказать «спасибо», все время привередничают.

– Я не привередничаю! – возмутился ланниец под смешки побратимов.

– Не нравится – можешь в лесу ночевать.

– Бел, я же просто спросил!

– А я ответила. Изначально, правда, их еще Изиар придумал, чтобы, ну, не важно зачем, – вдруг кашлянула Гончая. – А мы с Таррэном лишь изменили их число и местоположение, чтобы быть уверенными, что никто, кроме нас, о них не узнает. Вам, кстати, несказанно повезло прикоснуться к этой страшной тайне, так что не удивляйся, рыжий: если надумаешь проболтаться, может случиться так, что однажды ты проснешься поутру и обнаружишь, что кто-то отгрыз тебе ногу. Или голову. Вместе с болтливым языком.

Лакр засопел, наотрез отказываясь понимать такие «шутки», и отвернулся, не заметив, как при слове «отгрыз» у Шира плотоядно сверкнули глаза. Стрегон и эльфы оказались более внимательными и постарались усесться так, чтобы странный приятель Белки оставался в поле зрения. Сам же охотник только усмехнулся волчьей усмешкой, от которой спутникам стало не по себе.

– Сходи перекуси, – вполголоса посоветовала ему Белка. – Я тут присмотрю.

Шир смерил взглядом насупленного Лакра, облизнулся, словно вспомнил о чем-то вкусном, но потом все-таки кивнул.

– Я недолго.

Гончая посторонилась, когда он наклонился и положил у ее ног свои клинки. Так же молча проследила, как он бросил под ясень дорожный мешок. Странно хмыкнула, когда его ноздри затрепетали, жадно вбирая в себя прохладный воздух, и требовательно подтолкнула в спину.

– Иди, хитрец. Не дергай хмеру за усы.

После чего охотнику ничего не оставалось, как разочарованно отвернуться и исчезнуть в темноте, до последнего стараясь удержать в памяти ее чарующий запах.

Глава 7

Тирриниэль проснулся внезапно, словно кто в бок толкнул. Еще не поняв, в чем дело, Тиль не просто открыл глаза, а молниеносно оказался на ногах, одновременно выхватив из ножен родовые мечи.

– Шустрый, – с нескрываемым разочарованием прошептала темнота, сгустившаяся под тяжелыми ветками ясеня. – А жаль…

Тирриниэль обернулся и, взглядом отыскав неясную фигуру, почти слившуюся с тенью громадного дерева, передернул плечами от вида омерзительно черной ауры незнакомца. Не узнать Одера было сложно, несмотря на непроглядную тьму, из которой, казалось, было соткано его тело, полы длинного «плаща», укутывающие его от горла до самых пяток, новую личину, отсутствие клыков и тускло светящиеся глаза коренного жителя Проклятого леса.

Тиль покосился по сторонам, с раздражением обнаружив безмятежно спящих спутников. Как ни странно, даже Картис не проснулся! И Лан! И чуткие братья! Пересмешник сумел подкрасться так близко, что буквально на шаг не дошел до уязвимых гостей, опрометчиво оставивших лагерь без охраны.

Эльф до скрипа сжал зубы, гадая про себя, почему так получилось и кто из смертных посмел уснуть во время своей стражи. А потом приметил возле ясеня вторую фигуру – пониже и потоньше, стоящую напротив пересмешника и отгородившуюся от него двойной чертой, проведенной по земле эльфийскими клинками.

Видимо, она уже давно там стояла – спокойная, ничуть не удивленная появлению пересмешника, обманчиво расслабленная. И ждала, когда нежить рискнет преступить границу. А то, может, еще и беседу неспешную вела, которая прервалась от резкого движения эльфа.

При виде искреннего огорчения Одера Белка насмешливо фыркнула.

– Забавно, что ты не смог его усыпить, не находишь? Раньше у тебя не случалось осечек.

– Да, – вынужденно согласился пересмешник, плотоядно поглядывая на Тиля. – Он слишком силен. Славная бы вышла добыча…

– А тебя не смущает его родство с хозяином? – вопросительно приподняла брови Гончая. – Не боишься, что Таррэну это не понравится?

– Хозяин далеко, – непроизвольно облизнулся Одер. – А эльф близко… Кто бы на моем месте удержался?

Гончая опасно сузила глаза.

– Осторожнее, Одер, иначе я решу, что ты посягаешь на мою стаю.

Пересмешник на мгновение замер, сверля тяжелым взглядом ее похолодевшее лицо, шевельнул сложенными крыльями, словно пробуя их незаметно расправить, но потом с разочарованным вздохом отодвинулся.

– Нет, Бел. Это твоя территория.

– И так будет всегда, – сухо кивнула она. – Как ты нас нашел? Кажется, в прошлый раз мы обо всем договорились.

Пересмешник лишь сверкнул заалевшими глазами.

– Я… поблагодарить зашел. За охоту.

– Много твоих выжило?

– Половина, – неприязненно поморщился Одер.

– Неплохо, – равнодушно кивнула Гончая. – Полагаю, вперед ты пустил самых неопытных и никчемных?

– Конечно. Незачем рисковать понапрасну.

– Скольких ушастиков вы порвали?

– Каждому досталось не меньше чем по трое, – усмехнулся пересмешник, и Тиль был готов поклясться, что в его голосе проскользнуло самодовольство. – Но это оказалось непросто – вокруг стояла защита, Бел. Сильная защита, на которой многие из наших обожглись.

Она невозмутимо пожала плечами.

– Ты же не думал, что все будет легко?

– Но ты могла бы предупредить!

– А зачем?

Одер гневно выдохнул, запоздало поняв, что им не просто воспользовались, но еще и двух зайцев одним выстрелом убили: уменьшили число преследователей и заодно проредили его драгоценную, с трудом собранную стаю. И кто? Проклятая Гончая, которой он рискнул поверить! Которая знала про эльфийские артефакты и про то, что после этой охоты от стаи останется в лучшем случае треть! Правда, в действительности уцелела почти половина, но это исключительно заслуга вожака, сумевшего вовремя приметить опасность! В то время как Белка…

– Ты меня обманула! – прошипел пересмешник, стремительно свирепея.

– Неужели ты рассчитывал, что я стану вас беречь? Или полагал, что я не в курсе твоих грандиозных планов? Может, считаешь, я не знаю, для чего ты следишь за мной более четырех веков и появляешься именно тогда, когда у меня чуть меньше шансов тебе противостоять?

Одер бесшумно обнажил белоснежные клыки.

– Обманула!

– Заметь, тоже обманула, – безмятежно улыбнулась Белка, однако в ее глазах уже горели холодные изумрудные огни.

Точно такие же огни расчертили лезвия ее проснувшихся мечей и заплясали на клинках Тирриниэля, готового вмешаться в любой момент.

Одер зашипел, уподобившись огромных размеров паровому котлу, а затем быстро пригнулся. Его крылья развернулись во всю ширину, открывая уродливое тело, показав костлявую шею, впалую грудь со следами застарелых ран, морщинистый живот с дряблой серой кожей, тощий таз, причудливо изогнувшиеся ноги. Бледное лицо преобразилось, окончательно утратив сходство с человеческим, а потом и вовсе поплыло, как воск на солнце, стало вытянутым. Нижняя челюсть удлинилась, а вместо глаз теперь зияло два провала. Зеленые радужки потемнели, потом заалели и, наконец, сделались непроницаемо черными. Неестественно алые, словно кровью вымазанные, губы растянулись в гнусной усмешке, обнажились острые, неимоверно длинные клыки, от одного вида которых хотелось отшатнуться.

Белка, не сдвинувшись с места, лишь улыбнулась. Тирриниэль подобрался. Братья и Ланниэль с Картисом до сих пор мирно посапывали, трогательно положив под щеки ладошки. А настороженно притихший лес вдруг издал низкий, рокочущий, откровенно предупреждающий рык.

Услышав его, Одер неожиданно вздрогнул, стремительно прижимая крылья к телу и одновременно разворачиваясь к молчаливым деревьям. Глухо урча, отпрыгнул на несколько шагов, благоразумно решив не подставлять открытый бок Гончей, но все равно следя за ней краешком почерневшего глаза. Как-то заметался, будто не знал, куда себя деть, затравленно зашарил по непроницаемой зеленой стене обеспокоенным взором, напряг плечи, словно собирался в любую секунду взлететь, а потом с тихим проклятием прижался спиной к недовольно зашелестевшему ясеню.

Тирриниэль тоже вздрогнул, наткнувшись на пристальный взгляд из темноты: кто-то огромный внимательно изучал их крупными желтыми глазами, не торопясь покидать густые заросли. Эльф не видел подробностей – слишком непроглядной была тьма сегодняшней ночи, однако все же смог рассмотреть смутные очертания огромного зверя и нервно сглотнул. Если верить разыгравшемуся воображению, неизвестная тварь была ростом с матерого лося, широкогрудой и большеголовой. Но из-за густой листвы выглядывала не хмера, а что-то иное, лохматое, клыкастое, чем-то смутно напоминающее обычного волка. Только вот таких огромных зверей просто не существовало в природе: от легкого движения могучего тела болезненно скрипнули непоколебимые палисандры, под тяжелыми лапами примялась земля, острые когти выразительно скрежетнули по старой коряге, оставив на ней устрашающих размеров царапины. А желтые глаза следили за пересмешником с такой ненавистью, что Тиль немного успокоился: кажется, чудовище пришло не по их души. Или, может, его Белка позвала?

Он кинул быстрый взгляд на невестку, но та не проявляла беспокойства. А вот Одер, припертый к ясеню, яростно зашипел:

– Заманила!

Притаившийся в кустах монстр до последнего выжидал, когда он расслабится и уверится в собственном превосходстве. Молчал, хотя его племя буквально ненавидело кровососов. А это значило только одно – Белка откуда-то знала, что вечером к ней наведаются гости. Знала и заранее подготовилась.

– Ты победила, – судорожно прошептал пересмешник, широко раскрытыми глазами уставившись на неестественно спокойную Гончую. – Белка, ты выиграла. Снова.

– Я знаю, – ровно отозвалась она.

Громадный зверь в кустах заворчал, царапнув когтями ближайший ствол, но выходить на свет не спешил, будто ждал особого приглашения. Или приказа? И пересмешник, запоздало это поняв, вдруг сдался – как-то разом сник, опустил крылья, поняв, что не улетит, снова укутался в них, как в обычный плащ, и обреченно уронил:

– Значит, ты меня не отпустишь?

– Зачем? – бесстрастно повторила Белка.

– Не хотелось бы умирать вот так…

– А разве дело только в этом? – ничуть не удивилась она, без страха посматривая на нетерпеливо рвущего землю зверя.

– Нет, Бел, – устало отвернулся пересмешник. – Я знаю: мохнатому это только в радость – больно они нас ненавидят. Знал бы я, что он рядом…

– И что тогда? Не пришел бы сюда? Не напал бы среди ночи, как вор? Не стал бы усыплять моих друзей, надеясь справиться со мной в одиночку? Да еще и тех из своей стаи, кто уцелел, сюда притащил, на случай, если у тебя ничего не получится? Так, Одер? – жестко усмехнулась Белка, и пересмешник вздрогнул, понимая, что она и это предвидела.

Он еще сильнее ссутулился и, горестно прикрыв глаза, прошептал:

– Значит, больше нет никакой стаи…

Зверь в кустах согласно рыкнул, а затем довольно облизнулся, на мгновение показав обомлевшему эльфу устрашающе длинные зубы.

Тирриниэль поежился. Выходит, пересмешник явился сюда не один? Прокрался под покровом ночи, приведя с собой всех, кто уцелел после охоты, пообещал своей стае славную добычу, приберегая Белку для себя… Только вот не учел, что поблизости появится такое чудовище, которое сейчас плотоядно следило за ним из темноты и насмешливо скалило зубы, показывая невезучему кровососу, что он зря рассчитывал на победу.

– Что будем делать, друг мой? – со зловещей улыбкой спросила Белка, недвусмысленно качнув в ладонях мечи. Зверь нетерпеливо шагнул вперед, с готовностью оскалившись, но она только отмахнулась. – Да не с тобой, а с этим клыкастым… Так что, Одер? Как же нам поступить?

Пересмешник, косясь на кровожадного монстра, с надеждой поднял голову.

– Отпусти меня! Пожалуйста! Бел, этого больше не повторится!

– Помнится, я отпустила тебя в прошлый раз, и к чему это привело? Тебе бы затаиться, набраться ума-разума, заречься строить против меня козни, а, Одер? Чего молчишь? Разве не ты поклялся, что больше не повторишь своих ошибок? Не ты ли говорил, что не станешь испытывать судьбу? А что теперь? – Белка испытующе уставилась на затравленно озирающегося пересмешника. – Ты все-таки обманул меня, Одер. Решил напасть на тех, кого я запретила трогать. Может, не надо было тебе подсказывать про эльфов? Кажется, свежая кровь ударила в голову и ты решил, что стал всесильным?

– Нет, – прошептал пересмешник. – Я… я просто не мог иначе.

– Да, – с легким сожалением вздохнула Гончая. – Жадность тебя сгубила.

– Но я не могу!

– Теперь и я не могу по-другому: ты трижды нарушил слово, а я, если помнишь, давала тебе только три шанса исправиться.

Одер неверяще замер, впившись заалевшими глазами в ее спокойное лицо, но Белка не шутила: его время действительно подходило к концу. Она никогда не нарушала своих обещаний.

– Кажется, ты сказал, что хочешь жить? – вдруг сменила она тон.

Пересмешник непонимающе моргнул.

– Да.

– В любом виде?

– Да!

– Хорошо, – после недолгого молчания согласилась Гончая. – Я дам тебе шанс. Последний. Сумеешь им воспользоваться – уйдешь. Не сумеешь…

Одер встрепенулся.

– Согласен!

Белка холодно улыбнулась и вдруг отступила на шаг, аккуратно оттесняя Тиля за спину. Спрятала клинки, снова натянула на руки перчатки, пряча родовой перстень Таррэна. Затем стерла носком сапога двойной контур на рыхлой земле, словно приглашая войти… При каждом ее движении брови Одера постепенно поднимались выше и выше, а в глазах проступило страшное подозрение. Однако он все равно не успел увидеть, в какой момент ее пальцы сделали незаметный жест, и, повинуясь этому жесту, в тот же миг из леса, словно спущенная пружина, выскочило гибкое звериное тело.

Лишь в самый последний момент поняв причину ее покладистости, пересмешник взвыл, стремительно развернул крылья и даже успел подпрыгнуть, однако громадный, иссиня-черный волк в мгновение ока преодолел разделявшее их расстояние и с ходу ударил, толкнув мохнатым боком и впиваясь в мертвую плоть клыками. Зверь не собирался давать нежити ни единого шанса. От могучего толчка пересмешник с воем отлетел в кусты. Волк, вильнув хвостом, с рычанием кинулся туда же. Без труда сломал ветви густого орешника, вломился в темноту, где почти сразу что-то отчаянно заверещало и заорало нечеловеческим голосом. Затем донеслись громкий треск, будто надвое рвали старую парусину, и хруст костей. Послышалось довольное урчание крупного зверя, а потом – победный, полный торжества рев, в котором угадывался голос удачливого вожака волчьей стаи.

Лакр, вскочивший на ноги в тот самый момент, когда раненый пересмешник потерял контроль над чарами, непонимающе завертел головой.

– А что происходит? И почему мы?.. Бел, что это было?

– Ничего, – улыбнулась Гончая, спокойно присаживаясь возле ясеня. – Один мой хороший друг наконец избавил нас от Одера и от его навязчивой стаи.

Тирриниэль посмотрел на нее шальными глазами.

– Ну да, – кашлянула Белка под такими же дикими взглядами побратимов. – Для него это было делом чести, так что я дала ему возможность закончить тут самому.

– С каких это пор у тебя в друзьях ходят волки? – деревянным голосом поинтересовался Ланниэль, успевший заметить мелькнувший в кустах черный хвост.

– Ты не поверишь, но иногда они здорово меня выручают. Особенно когда надо… гм… сбросить напряжение.

Стрегон крякнул, не в силах представить, кого еще она рискует называть «друзьями» после одной знакомой медведицы, старого зверга, громадного питона и лохматого чудовища, способного за полночи расправиться со стаей пересмешников. Лакр и Терг буквально онемели. Ивер посмотрел на братьев совсем несчастными глазами, а Торос ошалело потряс головой.

Еще бы! Спишь тут спокойно, спишь, потом просыпаешься от дикого рева и обнаруживаешь возле себя двух жутких тварей. У тебя на глазах разворачивается бешеная схватка, когда враги норовят порвать друг друга на части, дика крича и скрежеща зубами. Наконец одному удается одолеть второго. А Белка стоит как ни в чем не бывало и мило сообщает, что, дескать, это очередной ее приятель развлекается… Ну и кто после такого зрелища останется в здравом уме?!

Картис укоризненно покачал головой.

– Бел, ты хотя бы предупреждай в следующий раз!

– О чем? – невинно улыбнулась она.

– А если бы он на нас кинулся?

– Кто? Одер?

– Нет! Другой!

– Тогда я открутила бы ему уши, – неожиданно посерьезнела Гончая. – Не волнуйтесь, мой друг хорошо знает, когда нужно остановиться. Он, конечно, временами бывает сущим зверем, но во всем остальном мне не в чем его упрекнуть.

Лакр тихонько фыркнул.

– Не удивлюсь, если вдруг выяснится, что вы с ним вместе на охоту ходите!

– Да, бывает.

– Что?!

– Бывает, говорю, – смущенно призналась Белка. – На самом деле он – отличный партнер для Проклятого леса. И отменно охотится на всякую дичь, у которой, помимо шкуры и мяса, есть острые зубы или ядовитый хвост. Так что мы неплохо ладим.

Ланниец ошарашенно вытаращился на маленькую Гончую.

– Боги, Бел… – выдавил он, наконец. – И много у тебя таких друзей?

– Около полусотни.

Эльфы переглянулись.

– И что? Все такие, как этот?

– Ну почему все? – неловко кашлянула она. – Есть рыжие, серые, парочка золотистых, которые получше других себя контролируют. Есть серебристый, а черный – один, как мой Курш. По крайней мере, в этой части леса. Но нам это только на руку: вожак, по моему убеждению, должен отличаться от остальных. К тому же этот красавец и десять лет назад был в стае лучшим.

Тирриниэль обреченно вздохнул.

– Он тоже тебя слушается?

– Конечно, – улыбнулась Белка. – Хотя на зверя моя магия плохо действует. Симпатия, признательность, ласка – да, но слепого обожания и безумного влечения нет и в помине. И это очень хорошо, Тиль. Настолько, что никого другого я к себе близко не подпущу, а этих обормотов терплю и не боюсь свести с ума одним только видом. Лучше подопечных в здешних местах для меня не сыскать. Пусть мохнатые и зубастые, зато они единственные во всем мире, кто верен мне просто так, из уважения и для кого моя сила – лишь дополнительный аргумент в пользу сохранения теплых отношений.

Владыка эльфов странно на нее покосился.

– Хочешь сказать, ты им доверяешь?

– Полностью, Тиль.

– И Тора бы доверила? – усомнился Картис, но Белка только загадочно улыбнулась.

– Да, друг мой. Даже его.

– Гм, – задумался Тирриниэль. – А не боишься, что поранят? Звери все-таки…

– Волки живут по законам стаи. А здешние – еще и по законам Проклятого леса. То есть они никогда и ни при каких условиях не поднимут руку… э-э-э… лапу на самку. У них это в крови – охранять стаю и детенышей.

– А они считают тебя своей стаей?

– Где-то. В чем-то.

– Бел… – вдруг нахмурился Тиль, чувствуя некую недоговоренность, но она остановила его жестом.

– Подожди, скоро сам поймешь. Когда придет время, я все тебе покажу. Хорошо?

Владыка Л’аэртэ неохотно кивнул, и Белка облегченно вздохнула. А потом заслышала новый шум в кустах и насмешливо бросила:

– Шир, ты чего застрял? Решил, что я не услышу твоих шагов?

Братья изумленно повернули головы, но из темноты и в самом деле донеслось смущенное покашливание.

– Да знаешь… я тут одного нашего знакомого встретил. И он лежит неподалеку в крайне неприглядном виде.

– И ты застрял там только ради дохлого пересмешника? – делано удивилась Гончая.

– Ну и поэтому тоже, – задумчиво отозвался невидимый Шир. – Забавно у него разодрана шея, будто зверь вцепился. А грудь-то – ужас какой: зубищи-то, зубищи у того зверя. И лапы, и когти… Здоровущий же, должно быть… Жаль, я не видел со стороны… У-ух, как Одера славно разорвало! От горла до самого…

– Ну, хватит, – не выдержала Гончая. – Выкинь его куда-нибудь, чтобы не портил воздух, и будь так добр, избавь меня от подробностей.

Из кустов донесся тихий смешок, а потом – шорох оттаскиваемого в сторону тела: кажется, Шир не видел ничего зазорного в том, чтобы выполнять работу могильщика. Нет, закапывать по всем правилам пересмешника он вряд ли станет. Но то, что даже не возразил, уже любопытно. Возиться со смердящим трупом четырехсотлетнего кровососа – занятие не из благородных. Но он без возражений за него взялся и даже посмеивается над какой-то славной шуткой.

– Ты, наверное, плохо разглядела того зверя, Бел. Согласись, он был красивый?

– Здоровый он был! – фыркнула Гончая, не оборачиваясь. – И зубастый! А еще – пушистый, как мой любимый ковер!

– Это тот, который красный? – отчего-то оживился охотник. – С цветочками?

– Зеленый! В крапинку!

– Бел, ты становишься редкостной врединой, когда раздражаешься, – с понимающей улыбкой заметил Шир, неожиданно появляясь на поляне.

– А ты – слишком благодушным, когда не получаешь по холке.

– Эх, Бел, – притворно вздохнул охотник, звучно отряхивая ладони и присаживаясь возле ясеня. – Скорее бы уже хозяин вернулся: без него ты такая колючая… Вот если бы он был здесь, то сразу бы признал, что зверушка милая и чудесная. А еще – на редкость сильная, красивая и вообще…

Тирриниэль чуть не закашлялся, вспомнив монстра, который в холке легко достал бы ему до подбородка. Здоровенная, просто чудовищно огромная тварь! Волчище, а не волк! Настоящий ужас этих земель, после хмеры, конечно!

Белка, обернувшись, пару мгновений изучала подозрительно веселое лицо друга, после чего вздохнула, не найдя в его глазах ни капли раскаяния, и едва слышно пробурчала:

– Хвастун.

А потом завернулась в плащ, устроилась между корней ясеня и, не обращая внимания на непонимающие лица спутников, быстро уснула.