Текст книги "Воровка"

Я достала свой старый амулет и задумчиво повертела в руках. Начать с него? Да, пожалуй. Его свойства я уже не раз проверила и наглядно убедилась, что лучшей отмычки для магического замка не найти. Жемчужина, конечно, сильнее и надежнее, но вдруг она такими свойствами не обладает? Как-то не хотелось это выяснять в подобной обстановке. А потом доказывать набежавшей страже, что не специально сюда забралась с отмычками, прочной веревкой и кинжалами за пазухой, а просто мимо проходила. На оборотня, так сказать, посмотреть.

Зверь неслышно вздохнул, с откровенным скепсисом изучая мое средство борьбы с замками. Но по-прежнему молчал, за что я была ему очень благодарна. Он только уши к голове прижал, внимательно следя за моими манипуляциями, и хвост подтянул поближе, чтобы не спалило, если рисковой взломщице сегодня не повезет.

– Молодец, предусмотрительный, – не удержалась я от шпильки, и он глухо рыкнул, пронзив меня насквозь уничижающим взглядом. – Надеюсь, ты не устроишь тут кровавую резню, если все получится как надо?

Оборотень хмыкнул в ответ и чуть качнул головой. Кажется, действительно понял?

– Тогда ладно. А теперь замри и постарайся меня не убить.

Я плавно приложила серебристую капельку амулета к замку, а затем медленно и осторожно, почти нежно направила внутрь крошечный лучик силы. Совсем чуть-чуть, чтобы не всполошить охранные заклинания и не сделать из живого пленника хорошо прожаренную отбивную. Слегка надавила, а затем плавно увеличила напряжение, позволяя невидимой отмычке надежно зацепиться в металлических недрах.

В момент касания у меня мгновенно занемели пальцы, красноречиво свидетельствуя о том, что силы в охранное заклятие неведомый маг вложил необъяснимо много. Столько, что ее вполне хватило бы даже для… чтоб его прихлопнуло в такой же клетке… оберона.

Амулет между тем тихонько засветился, как всегда бывало при напряженной работе. Онемение дошло уже до локтей и продолжало взбираться все выше. Оборотень заинтересованно скосил глаза, но, к чести сказать, не шевельнул даже когтем, хотя ему было неуютно, да вдобавок по потолку вскоре побежали беспокойные голубые искры.

Я почувствовала, как по виску скатилась первая капелька пота, и прикрыла глаза, полностью сосредоточившись на том, чтобы направлять силу амулета строго в одну точку – единственную уязвимую у таких замков, в которую и следовало давить до тех пор, пока не щелкнет невидимый язычок и не ослабит нити привязанного к нему заклинания. Если чуть сдвинуться, хоть немного ослабить воздействие или задеть медленно проявляющуюся в воздухе защитную сеть, можно устроить взрыв такой силы, что вокруг не останется ни меня, ни клетки, ни оборотня, ни постоялого двора. Я такое уже видела. Знала, как это бывает. Но пока еще ни разу не ошибалась сама. И хотя то, что я делала, являлось до боли знакомым, сотни раз отработанным и хорошо освоенным приемом… хотя ничего необычного в этом не было, все же такого бешеного сопротивления я еще ни разу не встречала. Такое ощущение, будто пытаешься грести против течения, хочешь взлететь под низвергающимися сверху потоками водопада или карабкаешься в гору на последнем издыхании. Так, будто тебя вымораживает холод несбывшегося, и ты падаешь, падаешь, падаешь в черную пропасть, которой нет ни конца, ни края…

Амулет с угрожающей скоростью нагрелся, поразительно быстро отнимая у меня силы. Руки, которые прежде хоть как-то чувствовали его тяжесть, сейчас не просто потеряли чувствительность, но, кажется, вообще больше не существовали. Вскоре онемели не только локти, но и плечи. Вот появился неприятный холодок в стопах, который ужасающе быстро пополз в сторону подрагивающих от слабости коленей. Затем начали ощутимо подмерзать бедра, отчаянно заныла рана от когтей оберона. Левая порчина неожиданно намокла, будто старый шрам внезапно открылся, а по коже потекло что-то липкое и горячее.

Я судорожно сглотнула, чувствуя на губах соленое. Тяжело задышала, начиная подозревать, что на этот раз моих сил может не хватить, и до скрежета сжала зубы.

Я должна… просто должна это сделать! Я не могу сдаться и проиграть какой-то дурацкой железке, у которой даже мозгов нет, чтобы как следует сопротивляться!

У меня отчаянно заныли зубы, ног и рук я тоже больше не чувствовала, а дыхание вырывалось из груди сиплое, шумное, будто на морозе. Кажется, даже холодное облачко в какой-то момент слетело с моих губ, осев на щеках и ресницах острыми льдинками.

Что это? Слезы?

Да, кажется, слезы текут из глаз. Во рту поселился стойкий привкус крови, сердце билось тяжело, с перерывами, будто совершало гигантскую, неимоверно трудную работу. Горло перехватило болезненным спазмом. Висящая на груди цепочка вдруг показалась неподъемной тяжестью, а мерцающая мягким голубым светом жемчужина – целой горой, что вдруг обрушилась сверху и давила, давила, настойчиво пригибая голову к земле…

Я тихо застонала, остро жалея, что не способна на большее. А потом почувствовала, как что-то словно рвется внутри и распадается на миллионы крохотных осколков. Точно так же, как распадался у меня в руках потерявший силу амулет. И теперь бьющий из моих ладоней белый свет уже ничто не сдерживало – мягкий, чудесный, невозможный свет творимого безумия.

Затем пришла боль, за ней – отчаяние, смешанное с горечью. Потом появился жар в онемевших пальцах, который быстро растекся во все стороны и горячим маревом окутал проклятую клетку, где заметался и испуганно заскулил громадный зверь.

Во мне задрожала и лопнула еще одна струна, из носа щедро брызнуло алым. В глазах помутилось, но перед тем, как окончательно потерять сознание и рухнуть безжизненной куклой на вытоптанную землю, я все-таки смогла поднять налитые свинцом веки и с какой-то необъяснимой гордостью увидеть, что дурацкий замок наконец сдался. Не смог мне противостоять. Он вдруг разом почернел, заскрипел, отчего-то съежился. Многочисленная паутина заклятий тоже сползла с прутьев, словно ее сдернули оттуда невидимые пальцы. Потом замок сухо щелкнул, раскрылся, будто перезревший орех, и безжизненным куском металла рухнул точно на мои ноги.

Но я этого уже не почувствовала. Только увидела, как перевернулся вверх тормашками мир, вместо ошеломленно распахнутых черных глаз надо мной нависло ночное небо Тирилона. По лицу ласково прошелся легкий ветерок, а чей-то грустный голос неслышно вздохнул:

– Вот и все, Трис. Я больше тебе не нужен…

Глава 5

Просыпалась я тяжело, неохотно, будто выныривала со дна черного омута, куда по собственной глупости решила окунуться с головой. Неестественный сон отпускал долго, цеплялся за разум, будто имел на это какое-то право. Уходил с недовольным ворчанием, словно не желал оставлять измученное и изрядно помутневшее сознание. Тело казалось онемевшим и каким-то чужим, руки и ноги налились свинцовой тяжестью, дышать было трудно. Каждый вздох давался с таким скрипом, что в пустую голову плавно закралась мысль о том, что тело и правда не мое.

Впрочем, спустя несколько минут странная слабость начала проходить, вернулись слух и чувствительность в пальцах, одновременно появилось ощущение, что я лежу на чем-то мягком и довольно колючем. Затем прояснилось в глазах, утих нескончаемый гул в голове, в висках постепенно перестала стучать кровь. Шевелиться, правда, все еще не хотелось, но настойчиво бьющий в глаза свет все-таки заставил моргнуть и повернуть голову.

Какое-то время я просто лежала, бездумно изучая деревянный потолок, подсвеченный снизу яркими солнечными лучами. Слушала назойливое жужжание мух, рассматривала большое осиное гнездо в дальнем углу. Равнодушно следила за суетящимися вокруг него полосатыми хозяевами и старательно рылась в памяти, пытаясь сообразить, что же случилось и почему я осталась жива. Более того, нахожусь не в тюрьме, не дома, а спокойно нежусь в постели, наслаждаюсь ароматами свободы (то бишь сена и навоза) и все еще не чувствую колодок на шее.

Вдумчивое молчание нарушил внезапный грохот, причем не рядом, а почему-то снизу и немного в стороне. Затем послышались тяжелые шаги, раздалось позвякивание сбруи и лошадиное фырканье, которое быстро заглушилось новым шумом и отборной бранью сразу на два голоса.

– …Итить тебя за ногу, Бодун! Под ноги смотреть надо! Думаешь, хозяин обрадуется, что мы свалили без оплаты?! Да еще коней чужих увели?!

– Сдох твой хозяин! – огрызнулся хрипловатый бас. – Кишки вон, до сих пор с потолка свисают! А башка вообще под кроватью валяется! Так что кони теперь наши – можем брать кого захотим. Риглу все равно больше не понадобятся.

– Заткнись, придурок! Хочешь последовать за ним?!

Я с трудом приподняла голову, стараясь сообразить, что происходит: вокруг достаточно светло, чтобы считать, что сейчас день; над головой плавают невесомые пылинки, переливаясь в свете солнечных лучей, словно золотая паутина; рядом ни души; тело мое и вполне живое; а подо мной и вокруг меня повсюду возвышаются охапки душистого сена, которому вроде неоткуда взяться в оживленном городе. Воздух теплый и немного душный. Внизу кто-то торопливо седлает недовольных таким обращением лошадей, звенит уздечками, хрипло ругается, спорит…

Я нахмурилась, но потом все-таки сориентировалась: конюшня. Чья-то невидимая рука умудрилась затащить меня прямиком на чердак той самой конюшни, с которой я не далее как сутки назад изучала задний двор одного постоялого двора. Точно, она! Такие крохотные закутки специально устраивают радивые хозяева, чтобы было где хранить сено для скакунов! И кто-то ловко втиснул меня сюда, тем самым надежно спрятав от посторонних глаз!

– Не, ну че ты, Ирал? – торопливо пробормотал подо мной тот же хрипловатый бас. – Я ж не виноват, что так вышло.

– А кто виноват?! Кто клетку открыл, а?!

– Что я, дурак – выпускать этого монстра на свободу?!

– За дверью смотри! – злым шепотом рявкнул Ирал, сноровисто закидывая мешки на спину уже оседланного коня. – Арбалет держи наготове! Вдруг вернется? И пасть свою закрой, пока не помогли! Знаешь, что будет, когда народ вспомнит, кто сюда привез эту тварь?!

Невидимый Бодун звучно икнул.

– То-то же! Валим отсюда, пока они не опомнились. Иначе лежать нам рядом с Риглом и Деркуном. Оборотни – сволочи злопамятные. Если найдет, мигом кишки выпустит, как из этих. Так что валим, пока не поздно, а там, глядишь, и не догонит.

– Он же… днем слабеет… вроде…

– Ага! Ты его хоть раз видел слабым?! Думаешь, он отступится? Думаешь, хозяин зря ему кровь каждый день пускал?! Не-ет, брат, такие твари не умеют отступаться. Если промедлим хоть немного, не уйти нам. Поэтому собираем манатки, бросаем телеги и бежим, покуда не догнали.

– А выручка? – жалобно спросил Бодун.

– Я взял, сколько нашел. И не ной: на первый месяц хватит, а там что-нибудь придумаем. Не так-то просто было копаться у Ригла, когда там все по колено кровищей залито, а сам он… в жизни такого не видал и надеюсь, никогда больше не увижу. Весь пол заблевал, да и сейчас еще подкатывает. Но главное, что никто ведь не услышал ни звука! Не заподозрил даже, словно этот урод его сонным застал! Сверху навалился да и вырвал глотку! А потом все остальное, куда морда пролезла! Если б я сейчас не пошел проверять…

– А если трактирщик узнает?

– Не узнает, – хищно усмехнулся Ирал. – По крайней мере, до тех пор, пока потолок не протечет. Я там дверь заклинил, когда уходил, а вылезал и вовсе через окно, чтоб не светиться зря. Этого времени нам хватит до того, как он всполошится. Ты все взял? Тогда топай! Еще неизвестно, сколько этот урод за ночь народа положил, но я не собираюсь дожидаться, пока сюда нагрянет городская стража.

По земле гулко простучали копыта, скрипнула потревоженная створка ворот, снаружи донеслись незнакомые голоса, что-то стукнуло и заворчало, но вскоре все стихло.

Я обреченно прикрыла глаза: значит, все-таки убил… как минимум двоих, а может, и больше. У оборотня ведь ночь была в запасе, чтобы отвести душу. И сотни беспомощных, беззащитных против его гнева горожан. Скольких он загрыз? Десятки? Сотни, пока не успокоился? И ведь это я его выпустила… Двуединый, неужели правда?!

– Нет, – простонала я, сползая с разворошенного сена. – Он же обещал… обещал мне…

Я рухнула на колени, закрыв лицо руками и страшась даже подумать, что мог натворить в сонном городе свирепый хищник. Несколько минут так сидела, раскачиваясь и пытаясь прогнать мелькающие перед глазами жутковатые картины, потом со вздохом медленно отняла ладони… и замерла, наткнувшись на распластавшее в стороне тело: оборотень лежал, обессилено вытянув лапы и уткнув страшную морду в набитый сеном тюк. Массивный, всклокоченный, с потеками алой крови на черных боках..

Я увидела лишь спину и часть правого бедра, покрытых бесчисленными рубцами, на которых только-только начала пробиваться новая шерсть, и с жуткими, совсем свежими ранами, где еще сочилась сукровица и с жужжанием вились крупные мухи. Глаза зверя оказались плотно зажмуренными, пасть слегка приоткрылась, демонстрируя кончики клыков и сухой язык. Черный нос не шевелился. Обгорелые и безжалостно оборванные усы – тоже. Левое ухо оказалось сильно обожжено и покрыто кровяными корками. На мощной шее шерсть свалялась клочьями и безобразно топорщилась, а длинный хвост неподвижно упал на доски… Ох, сейчас он казался намного крупнее, чем в клетке! Здоровенный, просто огромный и невероятно сильный зверь, который каким-то чудом принес меня сюда, спасая от разъяренных подельников Ригла, а теперь медленно умирал в каких-то двух шагах!

Я охнула и торопливо подползла ближе, боясь самого страшного, но оборотень, к счастью, оказался жив – исхудавший бок вяло приподнимался и опускался в такт тихому дыханию, тонкие соломинки возле крупной морды незаметно колыхались. Могучие лапы он устало разбросал, когти наполовину втянул, израненные подушечки чуть поджал, чтобы не касались пола, но на мое осторожное покашливание даже не дрогнул.

– Эй… ты как?

Он не пошевелился.

– Э-эй?..

Не получив ответа я, поколебавшись, осторожно тронула клыкастую морду: черный нос оказался горячим и очень сухим. Скверно. Потом я осмелилась его погладить, стараясь не задеть свежих ран. Но ответа и тогда не получила. Быстро огляделась, ища хоть какие-то признаки грядущего превращения (день все-таки! А он все еще зверем!), но совершенно неожиданно наткнулась на горку аккуратно откусанных крысиных хвостиков и почувствовала, как что-то радостно екнуло внутри.

Неужели не тронул людей?! Не обманул?! А Ригла растерзал исключительно ради мести?

Я сглотнула.

Значит, он разумный – мне не показалось тогда, и он отлично понимал, что делал. Ненавидел своих палачей тоже осознанно. Да и меня почему-то не тронул, хотя лучшей жертвы для голодного зверя не придумаешь. Напротив, даже сюда втащил, хотя мне сложно представить, каким образом и, главное, зачем он это сделал. Но ведь все-таки сделал! Кроме него, просто некому. После чего, похоже, вернулся за Риглом и…

Выходит, никакой он не зверь. Не оборотень даже, потому что не бывает на свете таких оборотней. И он вовсе не монстр, не кровожадное чудовище. Не демон и не сумасшедший убийца. Может, не человек в полном смысле этого слова, но определенно разумное существо. А значит, я совершенно правильно рассмотрела в его черных глазах проблеск надежды, приняла верное решение и не напрасно рискнула, помогая ему выбраться.

Вот только что мне теперь с ним делать?

Что делать вообще, если уже ясный день, денег ничтожно мало и все остались в комнате? Нет, конечно, я сумею разжиться чьим-нибудь кошельком, если немного постараюсь. Но в таком виде, как сейчас, на людях показываться нельзя – трепаная, с соломой в волосах, в мятой одежде… даже меня и на выстрел не подпустят к приличным людям. Скорее, страже сдадут или поганой метлой погонят, приняв за обычную попрошайку.

Впрочем, не это главное: как только станет известно о смерти Ригла и о том, что оборотень сбежал, поднимется такая суматоха, что страшно представить. Улицы опустеют, ставни закроются, двери заколотят, лавки свернут, а по городу пройдет настоящая облава. Сколько страже потребуется времени, чтобы сложить два и два и поднять по тревоге весь имеющийся в наличии гарнизон? Нет, они вряд ли начнут поиски отсюда – скорее, пройдут частой гребенкой из одного конца Тирилона в другой, надеясь или выгнать кровожадного убивца за стены, или загнать в какой-нибудь подвал, где и пристукнут от греха подальше. А если он все-таки успел кого-то еще этой ночью подцепить на когти… нет, даже думать об этом не хочу.

Итого, что мы имеем? День, максимум два в запасе и одна-единственная ночь, когда оборотень сможет незамеченным выбраться на свободу. Ночь, если я правильно понимаю, все же его главное время, иначе не лежал бы он сейчас полутрупом. Значит, только ночь. Потом – все, ему будет не уйти из города или же придется перебить всю стражу, прокладывая себе путь на волю. Но он слишком слаб, ранен, обескровлен, изможден и измучен. Он просто не успеет оправиться до вечера! Если, конечно…

Я машинально взглянула на крысиные хвостики и прикусила губу.

Да, он не успеет, если только я ему не помогу. К примеру, не отыщу большой кусок мяса (а лучше – коровью тушу) и не дам вдоволь напиться. Раз уж он два месяца жил на подножном корму, из последних сил пытался сломать клетку, когда даже мне было ясно с первого взгляда, что это попросту невозможно… ярился, метался, каждый раз падая без сил, но все равно не сдавался… значит, и тут должен суметь. А как он смотрел на людей вчера… как король, осужденный на казнь, но не имеющий права показать свою слабость. Прирожденный боец. Настоящий воин. А еще упрямец и гордец. Так что он просто не может сдаться, когда самое трудное осталось позади. Да если еще и я немного помогу, то и вовсе уйдет без лишних дырок в своей бархатной… а она действительно оказалась бархатной… шкуре.

Я осторожно погладила сухие ноздри и, прислушавшись к царящей снаружи тишине, бесшумно спустилась вниз. Мигом углядела рядом с конской поилкой внушительных размеров ковш и, от души зачерпнув из стоящей рядом бочки, сноровисто взобралась обратно. Конечно, для этого пришлось воспользоваться лестницей и изрядно напрячься, но я, слава Двуединому, достаточно пришла в себя, чтобы осилить это небольшое упражнение. После чего обильно смочила оборотню губы, стряхнула несколько капелек на вывалившийся язык, но реакции снова не дождалась и ненадолго задумалась. Минуты три мучительно колебалась, но потом все-таки приняла решение и, оставив полупустой ковш перед страшноватой мордой, выбралась через слуховое окно на крышу, откуда со всей возможной скоростью помчалась в свой трактир, по пути прикидывая варианты.

Сейчас солнце почти в зените, времени у меня с гулькин нос, пока трактирщик не пойдет проверять испуганную вчерашними событиями, невесть куда запропастившуюся постоялицу. Правда, мое нежелание выходить за дверь и отзываться на оклики можно будет списать на страх, но вдруг нет?

«Надо, надо поспешить», – повторяла я, опрометью несясь по покатым крышам и распугивая голубей.

Очень надо поспешить, пока еще есть крохотный шанс сохранить свою легенду. Тогда и деньги спокойно заберу, и одежду сменю, и мяса раздобуду для валяющегося в беспамятстве оборо… нет, просто зверя. И даже смогу наверстать упущенные возможности, а потом спокойно скрыться из виду и продолжить путь на восток. Только бы милейший господин Дрыга не надумал нанести мне визит раньше времени. Только бы не приперся спозаранку с завтраком и заверениями в собственной благонадежности…

Попасться кому-нибудь на глаза я не боялась: в наше время люди, хоть и верят в Двуединого, а значит, тянутся душою к небесам, но на деле редко когда отрывают взгляды от грешной земли. Да и как их оторвать, если чуть зазеваешься – и кто-то мигом свистнет твой кошелек? Или споткнешься на ровном месте, завалившись под злорадный хохот вездесущей детворы? Нет, господа, большинство из вас не рискнут задирать голову на мимолетно проскочившую поверху тень. Пожалуй, лишь малые дети да городские сумасшедшие соизволят проводить меня удивленными взглядами. Ну да их я не боялась, ведь кто поверит беспризорнику или безумцу?

Бесшумно проскочив на знакомую крышу, я припала к черепице и чутко прислушалась. Тихо вроде? Никто не буянит? Не колотит в запертую дверь, требуя отчета и сатисфакции?

Переведя дух, я спрыгнула вниз, молниеносно переоделась, умылась холодной водой, переплела косу, попутно выдергивая из волос прицепившиеся соломинки. Нацепила потрепанный плащ поверх пропыленного дорожного костюма и, рассовав по карманам оставшиеся сбережения, на цыпочках выбралась в коридор.

– Доброе утро, – присела я, наткнувшись на лестнице на озабоченного Дрыгу.

Тот окинул меня цепким взглядом, но почти сразу добродушно усмехнулся.

– Да полдень уже, красавица. Солнце давно встало. И долго же ты спала!

– Как полдень?! Мамочки… но я вчера так испугалась, – поежилась я, жалобно оглядываясь в поисках ночного «визитера». – Всю ночь не могла уснуть, а когда сумела, все какие-то ужасы снились… Спасибо, что выручили!

– Да что уж там… а ты куда нынче собралась?

– Семена купить матушке, – потупилась я. – Где ж еще набрать хорошие, как не на ярмарке?

– А не страшно одной-то?

– Страшно, – из моей груди вырвался долгий вздох. – Да больше некому в город идти – одна я у нее осталась… извините, я пойду, пока еще остались лавки. И так много времени прошло, наверняка почти все раскупили.

Я снова присела, вежливо подметя плащом грязный пол, и, зябко передернув плечами, проскользнула мимо.

– Эй! – догнал меня голос Дрыги. – Если заблудишься, ступай в ближайший трактир и скажи, что я за тебя поручился, слышишь? Доведут, куда надо. А до темноты не гуляй – народу лихого много понаехало. Как бы не обидели!

– Конечно. Так и сделаю, – смиренно опустила я глаза и торопливо ушла, стараясь пониже натянуть капюшон: проклятое полнолуние уже через два дня, время неумолимо бежит прочь. Значит, скоро я опять начну метаться, как беременная кошка. Не сегодня-завтра у меня снова начнут меняться глаза. Маска не поплывет, конечно, лицо я не потеряю. Но вот глаза – это мой рок. Они станут немного больше, темнее, начнут привлекать внимание. Я уже успела подметить, когда смотрелась сегодня в воду – заблестели, гады, как у всамделишнего оборотня, заискрились, налились нездоровым светом. Да еще и белки начали темнеть, чего раньше не случалось.

Убираться отсюда надо. Чем раньше, тем лучше. Только закончу с оборотнем и уйду. Демон с ними, с деньгами – не успела так не успела, может, в ближайшем селе что-нибудь соображу. А вот уходить надо сегодня. В крайнем случае завтра с рассветом, не то застряну надолго.

Мясные ряды я нашла быстро. Оставшихся со вчерашнего улова денег как раз хватило на приличный кусок мяса и кое-какие травки, которыми со мной любезно поделился здешний лекарь-самоучка. Затем пришлось найти чистых тряпиц, чтобы протереть раны, немного крепкого вина, чтоб зараза не пристала, парное молоко, краюху хлеба… На все про все у меня ушло около полутора часов. Сбережения, конечно, подошли к концу, но когда один из многочисленных прохожих неосторожно задержался возле моей перегруженной фигурки, они слегка пополнились и позволили мне немного расслабиться.

Однако наглеть я не стала и, получив гораздо больше того, на что сегодня рассчитывала, поспешила скрыться с места преступления. Однако, завидев впереди ворота постоялого двора, я неожиданно поняла, что на этом везение мое закончилось: там уже толпилась приличная толпа зевак, мелькали мундиры городской стражи, а из-за высокого забора раздавались женские причитания, возмущенный ропот постояльцев и уверенные мужские голоса.

– Так. Кто обнаружил тело?

– Й-й-я… – проблеял смутно знакомый тенорок хозяина постоялого двора.

– Где были между полуночью и ранним утром? Кто сюда приходил из посторонних? Кто проживал раньше? Ворота на ночь запирались? Почему не сообщили сразу?

– Я сообщил! Как выбили дверь, так и послал за вами! Но там оказался такой страх… такой ужас… от него же ничего не осталось! Совсем ничего!

– Зверь был его? – сухо осведомился невидимый дознаватель.

– Д-да, господин Малерус. И подельников трое… уже двое: одного-то задрали вместе с хозяином… страсти какие… да только сбежали они, окаянные. Как рассвело, так, похоже, и сбежали. Матрена видела во дворе, когда ведро выносила.

– Сторос! Живр! Отправьте кого-нибудь к воротам! Пусть предупредят! Этих расспросить, тело увезти! Да! И пришлите сюда мага – пусть-ка выяснит, почему замок оказался вскрыт, если ключ этот Ригл так и не выпустил из рук! Заодно предупреди наших и прочешите окрестные подвалы – вдруг он все еще рядом?

– Как же, рядом он, – буркнул какой-то разодетый толстяк. – Был бы рядом, им и разговаривать было бы не с кем – пожрал бы всех, да и был таков. Чего ему с нами церемониться?

– И то правда, – проворчал стоящий рядом невзрачный мужичок. – Хвала Двуединому, что он бежать сразу бросился, а прибил только хозяина своего. Видать, не полный дурак, раз даже зверем сообразил, что внутри городских стен ему делать нечего.

– Да, конечно, – язвительно присоединился к беседе кто-то третий. – У таких зверей лишь одно на уме – брюхо набить да глотку кому порвать, чтоб кровища лилась погорячее да нутро звериное тешилось!

Толпа заволновалась, а кто-то самый умный рассудительно добавил:

– Нет, брат. Не думаю, что он дурак, иначе имели бы мы сейчас полные трупов улицы. Думаю, затаился. Вряд ли ушел насовсем – больно мало народу померло. Наверняка сидит в каком-нибудь погребе и раны зализывает. А как ночь настанет, так и вылезет снова – кровушку нашу лакать да злобу свою вымещать…

Я осторожно попятилась, лихорадочно размышляя, как же теперь быть. Пока тут толчется стража, внутрь мне не пробраться. За ворота, может, и просочусь – служанкой там назовусь или форму лица подправлю, заодно глупо похлопав ресничками. Если вояки растают, то пропустят после небольшого личного досмотра. А дальше что? К конюшне меня не пустят, громогласный капитан будет до упора торчать во дворе, пока не убедится, что злостных нарушителей, выпустивших злобного зверя на свободу, среди постояльцев нет. Это пока он всех расспросит, пока клетку изучит, чтобы вместе с магом (когда его еще приведут?) убедиться, что защита оказалась жестоко порушена… Нет, не выйдет у меня мимо них проскользнуть. Разве что снова на крышу? Но эти, в мундирах, сегодня будут не в пример внимательнее, чем простые горожане, а слуховое окно все же расположено ближе к этой стороне двора, и смотреться я в нем буду не слишком хорошо. Значит, тоже отпадает. Придется ждать.

Незаметно отступив в тень, я развернулась и быстрым шагом обошла улочку, но и с той стороны обнаружила внушительный отряд городской стражи, как раз начавшей поиски пропавшего оборотня.

Все, обложили. Пожалуй, до темноты не стоит рисковать. Надеюсь только, мой подопечный найдет себе какое-нибудь укрытие и не всполошит своим рыком соседей.

За остаток дня я откровенно измаялась и искусала себе все губы до крови. Далеко отойти от трактира не решилась – устроилась на одном из крылечек в конце улицы и, припрятав громоздкий мешок, принялась издалека наблюдать за царящей вокруг суетой. Капитан здешней стражи показался мне толковым служакой, даром что носил роскошные рыжие усы и нелепый шлем на лысоватой макушке. Его подопечные, как ни странно, тоже были не лентяями и добросовестно прошерстили все близлежащие дома, подвалы, чердаки…

Я слегка напряглась, когда шум сместился к соседнему с трактиром дому, потому что моему мохнатому знакомцу как раз на его крышу легче всего было выбраться из конюшни, однако обошлось – служивые и оттуда вернулись ни с чем.

Меня тоже за это время никто не потревожил, хотя любопытных зевак поблизости ошивалось немало: вездесущие мальчишки, которые хотели своими глазами посмотреть, как кровожадный зверь разорвет кого-нибудь в клочья; и скучающие прохожие; и редкие дамочки с комнатными собачками на руках; и молодые девицы, не устающие стрелять подведенными глазками в поисках потенциального ухажера… Всем хотелось убедиться, что злобный монстр не притаился за ближайшим забором.

Самые предприимчивые из зевак заняли сходные с моим наблюдательные посты, дети расселись прямо на тротуаре, постаравшись оказаться как можно ближе к воротам злополучного постоялого двора. Дамочки одна за другой курсировали в обе стороны, внимательно оглядывая вытянувшихся во фрунт вояк, что попарно стерегли ворота. Ну а я терпеливо ждала.

Спустя несколько томительно долгих часов стража, как следовало догадаться, заметно подустала, поубавила прыти и перестала бестолково метаться от одного дома к другому. Бойкие пацаны, поняв, что развлечения сегодня не будет, снялись со своего места и умчались искать другие интересные зрелища. Девицам тоже надоело бесцельно бродить взад-вперед, их собачки через пару часов даже тявкать на проходящих солдат перестали. Большинство мужчин, еще утром намеревавшихся твердо дождаться результатов облавы, тоже постепенно рассосались, ну а я, подметив, что стала слишком выделяться, принялась неторопливо прогуливаться по окрестностям, выискивая подходящую щель, в которую можно было бы незаметно нырнуть.

В конце концов ближе к вечеру мне это удалось, и, осторожно выбравшись на нужную крышу, я еще довольно долго наблюдала за мельтешением ярких мундиров и активно суетящихся людей. Впрочем, понять их можно – пузатый хозяин, испугавшись потери клиентов, распорядился начисто вылизать окровавленную комнату, расстарался на обед для целой армии стражников, самолично угощал их начальника медовухой, а потом до самой ночи гонял детвору, так и норовившую пробраться в запретный двор.

Наконец все стихло.

Облегченно вздохнув, я проскользнула в конюшню, юркнула на чердак, на этот раз даже лестницей погнушавшись воспользоваться. С новым вздохом скинула до смерти надоевший мешок на пол и торопливо огляделась.

Ну, где ты, мой неведомый зверь? Ау, я вернулась!..

Однако ни одной живой души, как ни странно, в конюшне не обнаружилось. Ни своих, ни чужих. Ни оборотня, ни стражников, ни хозяйских слуг… Даже сено в углах на всякий случай переворошила, но чердак оказался абсолютно пустым. Только крысиных хвостиков в дальнем углу заметно прибавилось, а в остальном он был девственно чист.

Я прикусила губу.

Неужели ушел? Или его спугнули?

Следов крови на полу нет, клочков шерсти и откусанных конечностей тоже – значит, ушел сам. Без спешки. Похоже, решил не дожидаться ночи или просто укрылся в другом месте.